Кейт Ринка 2 страница

Рэмиэль взмахнул крыльями и остановился, устремив взгляд туда, откуда это услышал. Молодая пара спускалась по парадным ступенькам небольшого зеркального здания. Картины... Люди снова говорят о картинах. Сложив крылья, Рэмиэль спустился вниз, и расправив их только перед самой землей, мягко встал на ноги. Парень и девушка прошли мимо него, с любовью и улыбкой на губах заглядывая друг другу в глаза. Отложив на секунду причину своего приземления, Рэмиэль посмотрел им вслед. Эти двое были счастливы, и находились к Небу куда ближе, чем он. Они любили друг друга, и эта любовь очищала и хранила их души. Внутри него вспыхнуло уже привычное ощущение... Он завидовал. Ад! Вот источник всех его недобродетельных чувств. Но с этим он уже давно смирился. Ад давно стал его пристанищем. Только...

Рэмиэль сжал руку в кулак, внутри которого загорелся холодный огонь, начиная лизать его кожу, как языки искусных любовниц.

И только зависть съедала его заживо...

Вполне ожидаемо рядом с ним взорвалось пространство, выплевывая из бездны четырех демонят. Но в этот раз они не успели выяснить отношения. Увидев Рэмиэля, Бабл дико закричал, привлекая к нему внимание остальных. Вся четверка разом взвизгнула и обнялась, так что Чип оказался мордой вниз, пока остальные обнимали его коричневый зад.

‑ Хозяин зол... хозяин зол... ‑ эхом прошелестело по их губам.

‑ Э‑ э‑ э... а по‑ моему он просто чем‑ то расстроен... ‑ тихо добавил Чип, и семь пар разных лап сразу заткнули ему пасть, чуть ли не залезая в глотку, отчего Чип закашлял и начал брыкаться, снова затевая драку.

Рэмиэль сложил за спиной крылья и спрятал их от прозорливых глаз. Он кинул на чертей короткий взгляд, потом еще раз взглянул на молодую пару, и опустив голову, на секунду закрыл глаза, прогоняя эмоции и вспоминая о своем интересе, приведшем его сюда. И вскинув голову вверх, он посмотрел на зеркальное здание, делая шаг в его сторону, мгновенно перемещаясь внутрь, и оставляя своих подопечных в одиночестве возиться на асфальте.

И что же тут так привлекло людей? Кто еще осмелился нарисовать их и выставить на всеобщее обозрение? О, люди часто рисовали Ангелов. Они часто фантазировали, причем порой смело и отвратительно, а порой нежно и прекрасно. Так что на этот раз?

Попав внутрь, Рэмиэль оказался в тихом и полутемном коридоре. Мягкий и тусклый свет лился с потолка. Но Ангел и так все прекрасно видел. Он повернулся к боковой стене, где как раз заметил картину... и воздух застрял в его легких. Это было... как удар, как провидение... как огненная вспышка перед глазами.

Рэмиэль замер, жадно поглощая взглядом увиденное... цвета, линии, штрихи, фигуру... все было так четко и реалистично... все было таким живым и естественным, таким знакомым и невероятным... сделав шаг вперед, Рэмиэль подошел ближе к картине, всматриваясь в детали. Это было... невероятно! На картине был изображен Темный Ангел. Он застыл в полусидячей позе перед размытым силуэтом золотистых ворот. Обнаженный душой и телом, а протянутая рука взывала к Небу в мучительной мольбе, о которой слова не могли сказать так, как об этом говорило стенающее тело... Да, все было в чем‑ то слишком осязаемо, но вместе с этим слишком... правдиво. Именно так он сам когда‑ то молил о прощении. И не он один. Протянув руку, Рэмиэль дотронулся до стекла и провел по контурам черных крыльев. Как настоящие. Перышко к перышку...

И так он увлекся этой картиной, что не сразу обратил внимание на чьи‑ то шаги. Тихие, легкие, медленные. Кто‑ то ходил по коридору, и совсем рядом. Женщина... молодая женщина, девушка. Он знал это. Отняв от картины руку, Рэмиэль сжал ее в кулак, готовясь увидеть это смертное создание. Кто‑ то бродил по выставке после закрытия. Кто‑ то еще смотрел сейчас на эти полотна. Женщина...

Она медленно вышла из‑ за угла, и словно подплыла к картине в пяти метрах от него, чуть дальше по коридору...

О, Небо! У Рэмиэля во второй раз за ночь перехватило дыхание. Девушка светилась, как яркая и чистая звездочка, заточенная в прекрасную плоть. Он сделал шаг в её сторону, и она медленно повернула к нему свою симпатичную светлую головку... теряя улыбку... распахивая голубые глаза... открывая рот в истошном крике... и отступая назад, упираясь спиной в стену. Рэмиэль замер, утопая в голубизне ее неприкрытого ужаса. Нет... нет... не может быть... Она увидела его?! Что... Что?!

Рэмиэль быстро переместился на улицу, на крышу этого же здания, падая на колени. И его давно остывшее сердце впервые за века ускорило ритм, пугая, почти отнимая сознание, накрывая чувствами. Впервые за столько времени... Вырвавшееся из‑ под контроля горячее пламя заплясало на его коже, сжигая одежду дотла. Но это было совсем неважно. Сквозь бетонные плиты и всякий прочий материал, сотворенный людьми, он увидел ту " звездочку", которая только что привлекла его внимание. И пусть он не впервые встречал тех, кто мог его видеть, но что‑ то в этой девушке было... не так!

***

Она кричала. Анжелика так кричала, что к ней сбежались все охранники, найдя ее, мечущуюся по коридорам выставки. Кто‑ то посадил ее на скамейку, потом кто‑ то начал ее трясти, пытаясь узнать, в чем дело. А она не могла ничего вымолвить, пребывая в странном оцепенении и ощущая, как тело пробирает мелкая дрожь. Ох... Что? Или кого? Она сейчас видела? А эти глаза... Нет, это не могло быть правдой. Того, кого она видела, не могло существовать. Ей показалось. Это все ее яркое воображение. Кажется, ее творения уже начинают ее преследовать, играя с сознанием. Слишком много сил и времени она им отдает...

‑ Мисс Мун! ‑ заорал кто‑ то рядом, снова встряхивая ее за плечи. ‑ Вы слышите меня?! Что произошло?

‑ А?

‑ Я спрашиваю, что произошло? ‑ снова спросил охранник. ‑ Что вас так напугало?

Лика сжала пальцы на его руках и попыталась внятно ответить:

‑ Простите, Том, я наверное немного устала, вот и все.

Но охранник, кажется, ей не поверил.

‑ Да на вас лица нет. Словно вы увидели самого Дьявола.

Лика нахмурилась. Дьявола? Нет, она видела кого‑ то другого. И этим кем‑ то был полуобнаженный мужчина. И если это ведение, то, пожалуй, стоит обратить внимание и на свои гормоны. Иначе с чего бы ей такое мерещилось, да еще с глазами, в которых бушевало пламя, затягивая, словно в бездну. И ей даже показалась, что она что‑ то увидела внутри этих глаз, этой бездны. Что‑ то, чего не осознал ее мозг, но зато успел испугаться. И на ту же секунду почудилось, что она услышала чьи‑ то истошные крики, которым она начала вторить. И боль. Была еще недолгая, тягучая боль. Но ведь, этого не могло быть на самом деле! Так почему же казалось таким реальным?

‑ Все чисто, ‑ прошипел голос в рации охранника.

‑ Понял, ‑ ответил тот, нажав на кнопку своего передающего устройства. ‑ Мисс Мун, вы уверены, что ничего не видели? Вы точно в порядке?

‑ Да, конечно, ‑ постаралась она ответить более уверенно, делая глубокий вдох, пытаясь унять дрожь, и вставая со скамьи. ‑ Все хорошо, Том. Мне просто нужно немножко отдохнуть. Я, пожалуй, поеду домой.

‑ Может, вам вызвать такси?

‑ О, нет‑ нет, не стоит, ‑ даже смогла она улыбнуться, после чего мягко коснулась его щеки губами. ‑ Спасибо вам за заботу, но со мной правда все хорошо. Я справлюсь.

Потратив еще немного времени на ее уговоры, охранник сдался и проводил ее на стоянку. Сегодня она слишком задержалась в " Модерн‑ холле". Но только так Лика могла спокойно побродить по выставке, вновь рассмотреть все полотна, как свои, так и других художников, которых жаловал Мистер Свон. Лишь она и картины, и тишина, пропитанная молчаливым разговором с теми, кто был по ту сторону холста.

Лика села в свой черный " Порш", завела мотор, на прощанье с улыбкой помахала мужчине рукой, и закрыв все двери, уставилась на дорогу. А перед глазами так и стояло красивые черты лица с переливами огня в темных глазах, который вырывался словно из самой... Нет! Скорее всего, это ее необузданное воображение...

Лика тихо застонала и уронила голову, упершись лбом в руль. Что‑ то не сходилось во всем ее желании воспринимать это ведение как плод обычной фантазии. Что‑ то было не так с ее ощущениями. Словно что‑ то в ней было не согласно с таким решением. Она заглядывала людям в самое сосредоточие их существа, она так много знала о том, что не знали другие, и что, казалось, не знал никто. И поэтому, сидя сейчас в машине, Лика начала сомневаться.

Так что же она видела на самом деле? Кто это был? И почему так быстро... исчез? Кажется, она запуталась, и была так взволнованна, что мысли о такси уже показались вполне основательными. Но домой хотелось попасть как можно скорее. Поэтому Лика подняла голову, собралась с силами, и попытавшись проглотить волнение, нажала на педаль газа.

***

Рэмиэль парил в небе, с высоты наблюдая за черным автомобилем, в котором ехала девушка. Ее звали Анжелика ‑ ангел... земной Ангел. Ей подходило это имя, хоть и казалось недостойным для того, чтобы его носил человек. Эта девушка вызывала в нем легкую зависть и привлекла его внимание, как никогда и ничто другое за последние века. Рэм решил ненадолго отложить свои прямые обязанности и последовать за ней. Уж слишком она его манила, чтобы можно было отвернуться и пройти мимо.

Машина остановилась на светофоре, и Рэмиэль мягко приземлился на крышу, вставая на одно колено и наклоняясь вниз, чтобы лучше рассмотреть сияние девушки. Чистое, светлое, редкое для человеческих душ. Она не была запятнана ни одним смертным грехом, лишь мелочи, присущие каждому существу, рожденному в грехе.

Для него она была щемяще отвратительна, как носитель противоположной сейчас ему природы, и заманчиво прекрасна, как человеческий женский экземпляр. Он так напугал ее, что девушка до сих пор не могла успокоиться. Но дело было не только в этом. Страх оттесняло нечто другое. Нетерпение, страсть, возбуждение. Ей очень хотелось что‑ то сделать.

Но было в ней что‑ то еще. Что‑ то отличало эту девушку, ее душу, от других, от многих. Рэмиэль провел пальцами по металлу, касаясь и ее, пусть издалека, пусть не явно, но для него ощутимо. Он просто дотронулся до ее сияния, почувствовав, как закололо пальцы. Болезненно и приятно одновременно. Его плоть откликнулась, и Рэмиэл отдернул руку, сжав в кулак, пытаясь сохранить это ощущение, но и не позволяя сейчас себе большего.

Нефилим! Понимание этого пришло внезапно, но вполне ожидаемо. Вот кем была эта девушка, и вот почему она смогла его увидеть. Она была потомком Нефилимов, и в ней текла Кровь Ангела. Ей было даровано великое благо и в то же время, великое проклятие, проклятие всех Григори, его проклятие. О, да в ней вполне могла течь и его собственная кровь, хотя, он не чувствовал этому явное подтверждение. И все же... по земле ходило не так много их потомков. И она была прямым доказательством и плодом Греха Падших Ангелов, за который они лишились Небес. Эта девушка определенно стоила его внимания.

Машина тронулась с места, и Рэмиэль взмахнул крыльями, расправляя их и поднимаясь ввысь. Он решил оставить эту девушку, но лишь ненадолго. Он обязательно вернется к ней, чуть позже. А пока, ему необходимо кое‑ что сделать.

Опустившись на крышу здания, Рэмиэль сложил за спиной крылья. Небо уже заволокла чернота, и лишь лунное сияние оставляло надежду там, где не светили уличные фонари. Наступило время Мрака и всех его мерзких созданий. Наступило его время. Только прежде, чем отправляться к очередному грешнику, Рэмиэль решил что‑ то надеть взамен сожженных штанов.

Ангел спрятал свои массивные крылья, и сделал шаг, перемещаясь в центр торгового здания, где царила тишина и полумрак. Это оказался недавно построенный, роскошный и престижный магазин, где купить одежду себе могли позволить лишь обеспеченные люди или знаменитости с Голливудских холмов. Рэмиэль выбрал это место случайно. Ему не было дела до людских предпочтений, его интересовали лишь свои собственные. Четверо демонят тут же нагнали Рэмиэля, выкатываясь из пространства одной большой и любопытной кучей, сразу прекращая очередную драку, вытягивая шеи и глазея по сторонам, на пестрые картинки и детали интерьера.

‑ У‑ у‑ у, ‑ протянул Флип, ‑ тут мы еще не были.

Рэмиэль повернулся к ним и сказал:

‑ Найдите мне что‑ нибудь взамен старой одежды.

Четверка встрепенулась и поплелась вглубь коридора, не переставая вертеть мордами. На второй план даже отошла дележка его плаща, который Чип тащил за собой по полу, как нечто забытое. Засмотревшись на вывеску бутика, где была изображена привлекательная девушка, Бабл наступил на хвост Бучу, который с писком налетел на Чипа, и троица повалилась мордами на кафель.

‑ Эй, смотри, куда прешь! ‑ заревел Чип, прежде чем приложился зубами к полу.

Обиженный всеми, Буч повернулся к Баблу, хватая того за уши. А распластанный под всеми, Чип поймал хвост Буча и раскрыл пасть, готовясь укусить остроконечный отросток. Но резкий голос Рэмиэля оборвал все их начинания:

‑ Хватит! Я спешу.

Отскочив друг от друга, демонята понеслись по коридору, по пути тихо разговаривая.

‑ А что он сказал? Я не понял, ‑ спросил Чип.

‑ Он спешит, идиот, ‑ ответил Флип, отвешивая тому подзатыльник.

И тут все разом встали, остановившись на перепутье коридоров, украдкой поворачивая к нему озадаченные морды и продолжая шептаться.

‑ Как это спешит? Он никогда не спешит. С чего ему вдруг спешить? ‑ затараторил Чип.

‑ Я все слышу, ‑ ответил Рэмиэль, подгоняя любопытных тварей, которые тут же сорвались с места, со сдавленными хрипами натыкаясь друг на друга, потому что с испугу не успели договориться, в какую сторону им бежать. И через секунду они уже исчезли.

Надо же, он удивил своих чертей. Когда такое было? Но этому можно найти объяснение. Сейчас он удивлял даже сам себя. Что‑ то изменилось в нем после встречи с той девушкой. Появилось нечто вроде... нетерпения. Да, именно так назвали бы это чувство люди. И это было сродни тому нетерпению, которое испытывала сейчас сама девушка. Оставив ее, он все равно был с ней, испытывая желание продолжить начатое наблюдение. Он отгородился ото всего вокруг и прислушивался только к ней. Это было для него неожиданно, хоть и отдавало горечью. Какая‑ то смертная, пусть и потомственный Нефилим, привлекла его внимание, чего не происходило уже несметное количество времени, но... надолго ли? Но даже этот интерес показался ему пустым и бессмысленным. И все же... ему стоит еще раз на нее взглянуть.

***

Забежав в квартиру, Анжелика на ходу начала снимать блузку и сбрасывать туфли. Она спешила в свою мастерскую. Скинув одежду, Лика по пути подхватила с кресла любимую футболку, которая свободно на ней сидела, будучи на несколько размеров больше, и включив в комнате свет, подлетела к мольберту, падая на мягкий, измазанный в засохшей краске пуфик. С этой минуты для нее перестал существовать окружающий мир. Неоконченную картину, стоявшую на мольберте, сменил чистый холст, и карандаш забегал по бумаге, делая наброски и с каждым штрихом прорисовывая лицо, которое еще было живо в памяти... широкий подбородок, по‑ мужски чувственные губы, хорошо очерченные скулы... глаза... глаза выходили пока нечеткими, и Лика их оставила, потому что эти глаза, этот пылающий в них огонь, можно было передать только красками.

Сделав основные наброски, Лика нашла время для того, чтобы заварить себе чашечку горячего шоколада, который после двух глотков остался остывать на столике, среди кисточек и красок, среди использованного хлама и испачканных до пестроты тряпок.

Часы уже давно отсчитали полночь, а Лика все сидела за картиной, иногда разминая затекающую шею и руки, но упорно и старательно накладывая новые мазки, которые она смешивала в палитре. Уже давно вся перепачканная разными цветами, она даже не обращала внимание на засохшую краску, которая неприятно стягивала кожу. Это все мелочь, по сравнению с тем, что она сейчас делала. Рисование всегда было ее страстью, ее лихорадкой. И особенно, когда на нее находило такое сильное вдохновение, как сейчас. Она должна была скорее запечатлеть образ того незнакомца, которого видела, пока ничего не забылось, пока свежи в памяти все черточки и ямочки, пока живо ее впечатление.

Разжав челюсть, Лика достала изо рта кисточку, засунув в зубы другую. Макнула кисть в воду, потом в краску, и осторожно, задерживая дыхание, перенесла на холст. Но уже не выдерживающая такого напряжения рука слегка дернулась, мазнув не так, как надо. Лика отстранилась от картины, чтобы оценить ущерб ‑ к счастью, все было поправимо. Но ей, кажется, не мешало бы отдохнуть, пока она совсем все не испортила. Повернув голову, Лика посмотрела на настенные чесы ‑ три ночи. Она рисовала весь вечер, и почти всю ночь.

Лика вздохнула, немного наклоняя в сторону голову и любуясь своим только начатым творением. С холста на нее смотрел еще недостаточно прорисованный, но очень красивый мужчина, в чьих глазах намечались огненные переливы, которые она собиралась передать игрой красок и теней. Но над этим еще стоило хорошо поработать, потому что смысл был не в самом огне, а в том, чтобы как можно правильнее передать то, что должно было отражаться в этих глазах... что‑ то еще очень темное и глубокое. А пока ‑ главное, она нанесла основные штрихи, и теперь осталось их закрепить, добавив больше красок и цветов, и прорисовать все детали.

‑ Все, на сегодня хватит, ‑ сказала себе Анжелика, откладывая кисти и краски в сторону.

Она встала, прошла на кухню, где заварила себе еще одну чашечку горячего шоколада и вместе с ней вернулась к картине. И мысли снова закружились в размышлениях ‑ на самом ли деле она видела этого необычного мужчину? Почему‑ то уже казалось, что он не был плодом ее воображения. Она его действительно видела. Это было странно, не до конца объяснимо, но не столь удивительно, чтобы обманывать себя и пытаться все опровергать. Она видела... и хотела увидеть еще раз... очень хотела... И с мыслями о том, что в ней зашевелилось какое‑ то необъяснимое для нее чувство, Лика стала проваливаться в сон, уже сидя на полу и обнимая мягкий пуфик...

***

Махнув крыльями, Рэмиэль встал ногами на перила широкого балкона, делая шаг и мягко спрыгивая на бетонный пол. Крылья сложились за спиной и спрятались в теле. А вслед за ним выскочили демонята, но не рассчитав траекторию, Чип оказался по ту сторону балкона, замечая под собой пустое пространство, начиная кричать от ужаса и собираясь убегать обратно во тьму. Он уже успел ступить туда одной лапой, как Рэмиэль поймал его за шкирку. За ним по цепочке, хватаясь за конечности друг друга, тут же вылетела остальная троица, повиснув в воздухе.

‑ Спасибо хозяин, ‑ сказал Чип, переводя взгляд с ночного города на него и расплываясь в широченной улыбке, пока Рэмиэль перебрасывал их через перила.

‑ Хозяин хороший, ‑ подлизывался Бабл.

‑ Да, хозяин хороший, ‑ повторил Флип, поджимая хвост. ‑ Он о нас заботится.

‑ Угу‑ угу, ‑ добавил Буч.

Рэм отпустил их на пол балкона, не слушая и не отвечая, полностью поглощенный своими мыслями. Продолжая держаться друг за дружку, черти передали плащ Чипу, который его широко раскрыл и предложил Рэмиэлю просунуть в него руки.

‑ Мы тоже о нем заботимся, ‑ прокряхтел демоненок.

Рэмиэль просунул ладони в рукава плаща, одним легким рывком набрасывая его себе на плечи. Затем накинул капюшон, надвигая на глаза так, чтобы их скрывала тень. Архангел не хотел снова пугать девушку, к которой сейчас пришел. И сделав еще шаг, он оказался в небольшой освещенной комнате, среди картин и ярких красок... и рядом с Анжеликой. Девушка сидела на полу, положив голову на пуфик. Она спала. А перед ней стояла картина... Рэмиэль долго всматривался в нее, прежде чем понял, на кого был похож недорисованный мужчина. Он не видел своего отражения в зеркале, как могли его видеть люди, но он знал, что именно таким предстает перед теми, " кто видит". Ему была дарована эта бессмертная плоть ‑ грешная, порочная, голодная... безучастная. Плоть, которую он когда‑ то желал иметь сильнее всего остального. И именно желания привели его к падению. Сожалел ли он? А какая сейчас в этом разница?..

Рэмиэль поднял глаза к потолку, по‑ своему выключив свет. Три яркие лампочки в люстре последний раз вспыхнули и погасли. И стоило комнате погрузиться во мрак, как сюда просунули морды его черти, озираясь по сторонам. Как только Бабл заметил девушку, у него загорелись глаза, а его длинный язык вывалился наружу.

‑ Вау, вот это дамочка, ‑ присвистнул Буч.

Но, бросив на них лишь безразличный взгляд, Рэмиэль повернул голову к девушке и подошел ближе. Она сидела рядом с мягким стулом, сложив на нем руки и опустив голову. Светлые пряди рассыпались по лицу, почти скрывая глаза. Из одежды на ней была лишь длинная футболка, перепачканная в краске, как и сама девушка. Краска была на ее руках, на ее ногах, на лице, и даже в уголке пухлых губ. Внимательно осмотрев девушку, Рэмиэль задумался, когда последний раз он обладал таким смертным существом? Когда же последний раз он упивался своим грехом? Это было так безмерно давно...

Когда‑ то, когда еще не существовало Тьмы, он был простым Архангелом. И у него были братья. Когда‑ то он был бесконечно счастлив, и слышал лишь музыку Небесных сфер. Это было время бесконечной любви и покоя. А потом что‑ то изменилось...

Изменилось все!

И появились люди, и пришла Тьма вместе с Люцифером, и вкусила Ева запретное, и отправился его брат Азазель к людям, чтобы поделиться знаниями, и повел их за собой.

И утонули они все, сошедшие на Землю Архангелы, в своем грехе, преклонившись перед смертной женщиной. И не смогли устоять от соблазна, познав радость и печаль, и бесконечное удовольствие.

И отринул их Всевышний, оставив метаться между Небом и Землей. Они молили и просили, они стенали, но уже не слышал ни голоса свыше в ответ, ни небесной музыки.

И подобрал их Дьявол, приняв в свои лживые объятья.

И тогда предложил тот ему сделку ‑ плоть и крылья в обмен на вечное служение.

И Рэмиэль согласился. Так же, как и все остальные. И охватили его чувства ‑ от тоски до ненависти... уныния и горести, страха и боли, когда грех выжег внутри пустоту. А в ушах загрохотали все звуки Ада. И ни одна женщина не смогла унять его страдания.

И Рэмиэль отвернулся от них, от себя, от Неба, раскинув над миром черные крылья...

Девушка зашевелилась и застонала во сне. Возле нее вырос Бабл, уже от нетерпения попеременно сжимая лапы в кулачки и капая слюной с высунутого языка.

‑ Нельзя, ‑ спокойно сказал ему Рэмиэль, и Бабл тут же присел и поджал уши.

‑ Ну я только разочек. Я только лизнуть...

‑ Нет. Отойди от нее.

Бабл состроил обиженную морду, что‑ то промямлил себе под нос, но отошел к остальным чертям, стоявшим в сторонке. Все, кроме Чипа, который чем‑ то гремел в соседней комнате.

Рэмиэль опустился на колени возле девушки. Он достаточно рассмотрел все ее черты, и теперь хотелось их потрогать, ощутить на пальцах так, насколько он мог себе это позволить, насколько вообще мог чувствовать. Он знал, что его плоть не так совершенна, как человеческая. Он мог чувствовать, но не так, как люди. Большинство ощущений были притупленными. Он не различал запахов, не чувствовал физической боли, зато остро ощущал возбуждение и наслаждение, о которых уже давно забыл... и не помнил до сегодняшней ночи. Да, он бы хотел обладать этой девушкой, как когда‑ то обладал другими. Хотел бы просто утопить себя в пороке, который стал его проклятьем. Но это желание, зародившись где‑ то глубоко внутри, так там и оставалось. Он не видел в нем смысла.

Но он мог просто прикоснуться к девушке.

Рэмиэль протянул руку к ее лицу, замирая у самой кожи, ощущая нечто вроде легкого покалывания, и наблюдая, как пальцы окутывает ее светлое сияние. Но тут сбоку что‑ то рухнуло, и девушка вздрогнула, выскальзывая из сна. Рэмиэль резко встал на ноги, бросая недовольный взгляд в сторону своих демонят. Кряхтящий Буч пытался выползти из‑ под свалившихся картин, Флип и Чип хихикали в стороне, а Бабл, поджав уши и обхватив лапами хвост, жалобно пискнул:

‑ Это не я.

А со стороны девушки послушался шумный, испуганный вдох.

***

Как только Лика открыла глаза, у нее перехватило дыхание. В первое мгновение она вообще ничего не поняла ‑ что вокруг происходит? В полумраке над ней возвышалась темная фигура в длинном плаще, словно сошедшая с экрана, где показывали фильм ужасов. Спросонья она так испугалась, что даже не смогла закричать, сумев лишь сдавленно пискнуть и отползти назад. Фигура повернула к ней голову, скрытую под капюшоном плаща, и Лика заметила, как там, в темноте, вспыхнули два огонька. Все чувства замерли, а в голове возникла мысль ‑ это ОН! Это тот мужчина, которого она рисовала!

И они оба на секунду застыли, молча смотря друг на друга, пока перед ней не зашевелился какой‑ то комок, издавший тихим голосом:

‑ А что это с ней?

В темноте на этом комочке что‑ то блеснуло, и перед ее глазами возник силуэт кого‑ то маленького, словно карлика, с круглой головой, ручками, ножками, и... рожками? Что‑ то неприятное коснулось ее руки... и вот тут Лика закричала, вскакивая на ноги. А в ответ ей стали вторить чужие, неестественные голоса, и по комнате словно забегала стая обезьян, снося мольберт, переворачивая стол с красками, незаконченные картины и наброски.

‑ Она нас видит! Она нас видит! ‑ кричали голоса, и Лика с ужасом смотрела по сторонам, начиная паниковать. Да ей же сейчас всю студию тут разнесут!

‑ Замерли! ‑ громко сказал мужчина, и все разом стихло. ‑ А теперь исчезли, пока я не подпалил вам шкуры.

И вдруг, стало так тихо, что Лика услышала свое дыхание и бешеный стук сердца. А мужчина все стоял напротив нее, неподвижно и молчаливо.

Она ждала, а он медлил.

Взгляд Лики постоянно бегал по комнате в попытке оценить ущерб, но то и дело возвращаясь к высокой фигуре. Только в полутьме она почти ничего не могла разглядеть, улавливая лишь неясные очертания предметов.

Наконец, мужчина повернул голову в сторону, и вспыхнула свеча в аромалампе, которую она иногда зажигала, и которая сейчас оказалась на полу. И у Лики снова сбился пульс, когда она смогла рассмотреть ночного гостя. Перед ней стоял невероятно красивый мужчина, каких не бывает на свете, босой, в кожаных штанах, и в черном, незастегнутом плаще, надетом на голый, рельефный торс. Его голова была повернута в сторону, и капюшон скрывал лицо, лишь оставляя открытым ее взору крепкий подбородок. И этот мужчина был грешен и темен настолько, что состоял из сплошной темноты. Она не просто клубилась вокруг него, он сам был ею, и Лика отчетливо ощутила это, как и колючий озноб, пробежавший по всему ее телу. Кем бы ни был этот мужчина, она вряд ли сможет ему помочь. " Если он вообще был человеком", ‑ промелькнуло у нее в голове. Но ее все равно потянуло к нему, необъяснимо, пугающе, почти болезненно... так, что из груди вырвался ноющий стон, и стало трудно стоять на ногах.

Лика прислонилась к стене и дотронулась до нее ладонями, чтобы ощутить опору. И тут он повернулся к ней, позволяя увидеть глаза, в которых уже не было того огня. Теперь они были черные, холодные и пустые... на красивом лице, таком красивом, что она жадно поглощала взглядом каждую его, уже знакомую, черточку. И захотелось скорее взять в руки кисти и краски, и продолжить рисовать, пока он здесь. Только где ж теперь в этом бардаке все это искать?

Лику сковал внезапный страх за свое творение. О, она дорожила каждым их них! Позабыв о чувстве самосохранения, Лика подбежала к последней своей картине, валявшейся на полу, и перевернула ее.

‑ О, нет! ‑ вырвалось у нее.

Край холста был надорван, в центре красовался мятый след, словно на неё наступил какой‑ то зверек. И почти вся краска, которая не успела высохнуть, размазалась по холсту. От обиды на глаза навернулись слезы, и она прикусила губу. Теперь ‑ это мусор, как и многое в её комнате. Лика опустила руки, разжимая пальцы и роняя картину на пол. Она повернула голову к мужчине, но его уже не оказалась на том месте, где он только что стоял, а неожиданный тихий голос возле уха заставил Лику вздрогнуть.

‑ Почему ты плачешь? ‑ спросил мужчина, стоявший теперь за ее спиной.

Лика немного растерялась от его вопроса, от его близости... от всего, но тихо всхлипнув, честно ответила:

‑ Из‑ за картины.

Не решаясь делать резких и лишних движений, Лика сглотнула и смогла только повернуть голову в сторону, чувствуя, как по щеке покатилась тихая слезинка, которую тут же поймали теплые пальцы мужчины, посылая по ее телу волну колючей дрожи и выбивая из груди дыхание.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒