Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





Ингрид Нолль 11 страница



– Пусть сам бросится к нам.

Не удостоив Эвальда взглядом, мы помогаем детям выбраться с заднего сиденья.

– Приветик! А вот и я! – бодро кричит Эвальд, размахивая цветами.

– Добрый день, – говорю я немного натянуто, наверное, от смущения.

Аннелиза небрежно протягивает ему два пальца и объясняет, что сначала ей нужно заняться внуками. Мы вместе входим в дом. Аннелиза и я делаем вид, будто очень заняты, и оставляем Эвальда стоять в прихожей. Я размышляю: принять ли мне тактику подруги или не противиться эмоциям?

– Я некстати? – громко спрашивает Эвальд, чтобы слышно было в кухне, где я вытаскиваю тарелки из посудомоечной машины, словно это самое важное в мире дело. – Где ваши прелестные малышки?

Он знает, что это внуки Аннелизы, однако старый льстец всегда готов подыграть, чтобы заслужить благосклонность.

Я слышу, как Мира интересуется:

– У тебя есть дети?

У Эвальда этого не отнять: он ловко поладил с малышкой и быстро втянул ее в беседу. Восторгаюсь, как мило он умеет болтать с ребенком. Неожиданно Мира пронзительно вскрикивает, да так громко, что я роняю из рук эльзасскую формочку для выпечки. Мы с Аннелизой подбегаем к ребенку. Я не видела раньше, чтобы она так быстро слетала по ступенькам вниз.

– Злой дядя! – хнычет Мира.

В ту же секунду Аннелиза отвешивает пощечину своему партнеру по танцам и рычит:

– Ты свинья! Вон отсюда! И больше здесь не показывайся!

Эвальд с ошеломленным видом стоит у порога и клятвенно заверяет, что ничего девочке не сделал. У него в протянутой раскрытой ладони все еще лежит конфетка, и я постепенно начинаю соображать, что здесь произошло чудовищное недоразумение. Кое‑ как мне удается успокоить Аннелизу.

 

Когда мы все вместе уселись за кухонным столом – Аннелиза с Мирой и я с Рубеном на коленках – ситуация прояснилась. В детском саду Миру научили немедленно кричать, если чужой человек будет предлагать сладости. Разумеется, Аннелизе теперь неловко от того, что позволила себе ударить человека. Она извинилась перед Эвальдом и пригласила его перекусить, когда все будет готово.

– У нас, правда, будут только сладкие гренки с повидлом, – предупреждает она. – Я всегда их делаю, когда к бабушке приезжают мои любимые внучатки. – И ни слова о том, чтобы внести в дом чемоданы.

– Можешь разобрать свои вещи, – невинным тоном говорю я, – а нам некогда, нужно готовить еду.

– Может вам помочь? – спрашивает он. – Например, очистить яблоки от кожуры?

– Даже Лора справится с этим лучше тебя, – усмехается Аннелиза, – но ты мог бы постричь газон, пока снова не начался дождь.

В общем, мы все занялись делами. Аннелиза срезала твердую корку со старого хлеба, Мире и Рубену позволили разбить по одному яйцу и смешать с ванильным сахаром, я готовила яблочный компот, с улицы доносился гул газонокосилки. Гренки были вымочены в молоке с яйцами, пожарены на топленом масле и посыпаны сахаром с корицей. И мы радостно набросились на это классическое и вкусное детское лакомство. Эвальд принес на кухню на своих подошвах запах свежескошенной травы, который смешивался с ароматом подслащенных яблок и испарениями от сушившейся на батарее одежды Рубена. Это был отрадный дух родного очага и безопасности.

– Моя мать делала гренки с кремом «винная пена», – меланхолично поделился с нами Эвальд, но, заметив строгую физиономию Аннелизы, быстро добавил: – Но с мелконарезанными яблоками они вкуснее.

Обманчивая идиллия, думала я, здесь разыгрывается спектакль с ролями отца, матери и ребенка. Но две матери – многовато для одной пьесы. Кстати, ни Аннелиза, ни я не горим желанием удовлетворять вечную мужскую потребность в материнской заботе – даже пожилых женщин эта роль порой оскорбляет.

 

Мира молчала, завороженно глядя на злого дядю. Куртка Эвальда висела на спинке стула; углубившись в свои мысли, незаметно от владельца, она крутила пуговицу из оленьего рога, пока та, к ее удивлению, не оказалась в пальцах. И вдруг она дала о себе знать, спросив своим тонким серебристым голосочком:

– Ты муж тети Лоры?

Мы, взрослые, посмеялись. Эвальд объяснил:

– Нет, я друг твоей бабушки и тети Лоры. А теперь я покину вас и поищу гостиницу. Мансарды, похоже, заняты дорогими маленькими гостями.

Рубен, который в это время выбирал остатки сахара указательным пальцем, запротестовал. С недавних пор он начал ходить в школу и сильно шепелявил из‑ за того, что у него стали выпадать молочные зубы:

– Мы спим в бабушкиной комнате! На двух матрацах!

Последнее его уточнение снова заставило нас засмеяться, и даже Аннелиза подобрела от того, что у нее такой милый внучек.

– Обе мансарды пустуют, и я не возражаю, если ты поселишься там на время.

Эвальд снова сел.

– А не чокнуться ли нам шампанским по такому случаю? – предложил он. – Наконец‑ то нашелся покупатель на мой дом. Поэтому я вам и не звонил так долго.

Мы с Аннелизой молча внимательно выслушали его. Уж не вознамерился ли он остаться с нами навсегда? Насколько я помню, первоначально речь шла только о временном приюте и хранении мебели. Или они с Аннелизой уже обсудили расширение жилплощади?

На мгновение у меня промелькнула льстивая мысль, что его сюда привела любовь ко мне. А то, что он не сразу ввалился в дом вместе с дверью, так это чтобы не ранить Аннелизу. К тому же я никогда раньше не намекала ему, что жду его с распростертыми объятьями.

 

После еды я почувствовала усталость и покинула компанию. Аннелиза тоже была непрочь отдохнуть, но из‑ за любви к малышам принесла игру «Память», и Эвальд пожелал поучаствовать. Я лежала на диване, не сомкнув глаз, и думала, как бы так половчее дать Эвальду ощутить мое расположение.

Ближе к вечеру у меня даже появился шанс: мы гуляли по парку без Аннелизы и детей. Сегодня мне было не до цветов, деревьев и изысканных видов. Все мое внимание сосредоточилось на поведении Эвальда. Нет ли в нем каких‑ либо осторожных намеков, которые мне следовало разгадать и ответить на них?

Он держался как обычно – приветливо, галантно, независимо.

– Обрати внимание, какой филигранный силуэт у мечети, – говорит Эвальд, показывая на купол и минареты, красиво очерченные на фоне вечернего неба. – Она напомнила мне поездку в Стамбул. Мы были молоды и…

Видимо, он ждал, что я сделаю первый шаг навстречу.

– Не могу забыть наш полет, – произношу я. – Мы хоть и не молоды, но для меня это было неповторимое и великолепное путешествие.

– А кто сказал, что оно должно остаться в прошлом? – улыбнулся Эвальд и протянул мне руку, чтобы помочь перешагнуть через валявшуюся на земле сломанную ветку. – Нам обоим под силу еще разок оторваться от земли!

– Одной будет не интересно, – возражаю я, и он заверяет, что у него всегда найдется время для небольшого приключения.

Небольшого приключения? Подозрительно, что Эвальд клюнул так быстро, или он думает, что я ему откажу? Все‑ таки лучше воздержаться от однозначных толкований. Если он мне даст от ворот поворот, будет обидно. И я предпочла спрятаться за пустой болтовней.

– Сейчас рано темнеет, а сегодня после обеда похолодало. Аннелиза уже неделю как запустила отопление. Что ни говори, а осень – моя любимая пора.

– И моя, – кивает Эвальд, – во всяком случае, при хорошей погоде. Странно, всего две недели назад мы купались в Северном море!

Что это, эротическое заигрывание или просто воспоминание? Пожалуй, мне следовало вспомнить что‑ нибудь смешное из нашего отпуска, разумеется, чтобы Эвальд не оказался в смешном положении. Аннелиза наверняка нашла бы нужные слова, а мне, к сожалению, ничего в голову не приходит.

В довершение всего Эвальд заводит речь о внуках и еще раз подчеркивает, как он радуется будущему ребенку Йолы.

– Своим детям я, как большинство отцов, уделял мало времени, но в качестве дедушки приложу все усилия. Хочешь – верь, хочешь – не верь, недавно я битый час проторчал в магазине детских игрушек.

Нашел о чем говорить! После ужина я хотела уединиться в своей комнате и почитать. Или, может, надо было, как пылко любящей бабушке, несколько часов просидеть на корточках возле детских матрацев и рассказывать сказки на ночь?

Около девяти вечера я услышала звук отъезжающей машины Эвальда. Чтобы не показаться излишне любопытной, подождала минут десять и спустилась к Аннелизе.

– Дети уже спят? – поинтересовалась я, изображая заботливую тетушку.

– Слава богу, улеглись, – вздыхает Аннелиза, – а вот Эвальд опять не сообщил, куда отправился. Ты можешь представить, чтобы человеку пришла в голову мысль в это время проведать занятую на работе беременную дочь? Когда он туда доберется, будет уже одиннадцатый час!

– Он переоделся?

– Разумеется. И если хочешь знать мое мнение, на сей раз у него действительно появилась любовница!

 

 

Очень мало по‑ настоящему знающих людей. Правда, есть такие, кто не придает значения статусным символам, тем не менее они весьма заметны, порой даже блистательно выделяются на общем фоне. Разумеется, в привилегированном положении всегда находятся одаренные разными талантами, кто выделяется остроумием и обаянием; и все же основная часть добивается похвалы и восхищения благодаря успехам в работе.

Свои творческие силы Аннелиза развила на устройстве восхитительного сада и в приготовлении кулинарных изысков. Много лет она не придавала значения ни элегантной одежде, ни поддержанию фигуры. Теперь, наверное, из‑ за этого страдает.

 

Вот уже две недели мы в виде опыта ведем странную жизнь втроем, этакая община пожилых, где никто не позволяет себе заглядывать в личную жизнь другого. Никто из нас троих не желал признавать, что жизнь нас поизносила. У каждого имелись свои секреты, но больше всего их было у Эвальда. Он продолжал регулярно исчезать, якобы для того, чтобы сыграть с зятем партию в шахматы, помочь перевести дочери детскую кроватку, но чаще без каких‑ либо объяснений. Может, тайно посещал фитнес‑ клуб или солярий? В компании с ним мы получали удовольствие, да и за столом всегда царило веселое живое общение, но в то же время Эвальд был беспокойным элементом в нашей женской коммуне.

В бесформенной картонной коробке он принес подарки практического назначения, если так можно назвать предметы домашнего хозяйства. Едва ли его собственные дети порадовались бы подобным дарам. С этой поры в кухонном шкафу валяются уже третья ржавая резка для огурцов, третья салатная центрифуга и третья чесночная выжималка, третья по счету машинка для удаления с ткани катышков ворса лежит перед зеркалом в прихожей, а в подвале всегда спотыкаешься о третий громоздкий ящик для хранения принадлежностей для чистки обуви. Больше всего он гордился швейной машинкой, настоящим «Зингером», что он постоянно подчеркивал; в шестидесятые годы это считалось чудом техники. Когда мой сын приедет к нам в следующий раз, он придет в ужас. Никто не мог уже точно сказать, не дойдет ли очередь и до мебели, которую Эвальд попробует втиснуть в и без того непросторное жилище Аннелизы.

К неудовольствию подруги, мы с Эвальдом каждый день ходим гулять, но я бы не сказала, что это малое утешение компенсирует все те многочисленные скандалы, которые из этого следуют. Большой ущерб происходит от рассеянного напряжения, воцарившегося между нами троими. Мы с Аннелизой состязаемся за благосклонность Эвальда, поглядываем друг на друга с недоверием, педантично отмечаем, кто во что одевается, кто какими духами пользуется, вызывает ли это критику или одобрение со стороны высокого господина. Даже Аннелиза прекратила ходить в пятнистых купальных халатах и стоптанных шлепанцах.

Миру и Рубена родители забрали два дня назад, и даже мне стало не хватать их детской веселой непосредственности, тех забавных и умилительных моментов, какие нам дарило общение с малышами. Пока они спали в бабушкиной комнате, я могла не опасаться, что ночью к ней попробует пробраться еще один гость. Без детей отныне мы целиком предоставлены самим себе, и нам больше не требуется исполнять роли бабушки или дедушки, матушки и дитя.

Жаль только, что Эвальд стал пропадать не только по вечерам, но и в течение дня. И отмечаться лишь в тех случаях, когда мы назначали общий обед. По вторникам и пятницам он покидал нас сразу после завтрака.

– Хоть детектива нанимай! – сетует Аннелиза. – Как ни крути, но с ним что‑ то не то. У тебя нет ощущения, что от влюбленности мы потихоньку ослепли?

Ее слова заставили меня вздрогнуть, поскольку она озвучила именно то, о чем я сама не отваживалась думать.

– Не пора ли нам взять его за жабры? – предлагаю я. – Мы ходим на цыпочках вокруг да около, боясь спугнуть удачу, а он забавляется тем, что водит нас за нос. Самое время раскусить интригана.

 

Эвальда не было дома, когда к нам пожаловали студенты с букетиком розовых астр. Видимо, они очень дорожили деловыми отношениями с нами. Рикарда, впрочем, открыто заявляет о своих желаниях:

– Когда вы планируете следующее путешествие? Дело в том, что важно учитывать календарь каникул.

– Как только, так сразу мы к вам обратимся, – отвечает Аннелиза. – Да вот, кстати, и задание для вас, прямо сейчас. Правда, для него потребуется машина.

– Если дело важное, то мы могли бы одолжить «Ниссан» у родителей Рикки, – говорит Моритц.

– Вы могли бы незаметно понаблюдать за Эвальдом? – спрашиваю я.

От удивления у обоих полезли глаза на лоб.

– Я думала, Эвальд ваш друг, – смущенно произносит Рикки.

– В принципе да, – киваю я, – но иногда он избегает говорить нам правду. Чтобы окончательно определиться, брать нам его в свое товарищество или нет, нам хотелось бы, чтобы воцарилась ясность. Может, речь идет о невинных вещах. Тем лучше. А пока вам задание: пару раз сесть ему незаметно на «хвост».

Моритц с Рикардой заинтригованы. А поскольку задание пока ограничивается вечерним временем, то им не придется прогуливать лекции.

– Он вооружен? – интересуется Моритц.

У практичной Рикарды другие опасения.

– Мы же не можем постоянно торчать у вас перед дверью в ожидании, пока Эвальду вздумается куда‑ нибудь дернуть!

– Как только он в очередной раз откажется от ужина, – поясняю я, – мы немедленно звоним вам. До выезда Эвальд обычно час копошится. За это время до нас можно трижды добраться и проследить его путь от самого Шветцингена. У каждого из вас есть мобильный, так что мы вам сообщим, когда за ним закроется дверь.

Мы договорились, что завтра они возьмут машину у матери Рикарды и с этого момента будут держать мобильные телефоны включенными.

 

Студенты уехали, а мы все еще обсуждаем, правильно ли поступаем. Для меня слежка за другом принципиально гнусное занятие. А со стороны Эвальда это не нахальство, что он не информирует нас о каждом своем шаге? Мы же так делаем! Я ни разу не уходила в парикмахерскую или в парк, не поставив в известность Аннелизу.

 

Случай пошпионить выдался через два дня. После обеда Эвальд намекнул, чтобы к ужину его не ждали. Студентам был послан сигнал, и они стерегли Эвальда у выезда на главную автостраду в маленьком японском автомобиле. Около восьми часов он вышел из дома в голубой рубашке, серых брюках и темно‑ синем блейзере.

– Куда собрался? – спросила Аннелиза, чтобы дать человеку последний шанс. Может, он еще способен на искренность.

– Какая любопытная! – усмехнулся он. – У каждого мужчины есть своя сладкая тайна!

Этого было достаточно. Мы немедленно звоним нашим детективам. Они сообщают, что готовы к слежке и будут регулярно нас информировать.

Сидим будто в засаде около телефона в возбуждении, ощущая себя двумя генералами в командном бункере. Чем все это закончится? Миром, перемирием или войной?

Эвальд достиг Гейдельберга – поступило первое сообщение – и заезжает на крытую стоянку на Хлебном рынке. Студенты интересуются, следует ли им выйти из машины и преследовать его?

– Да! – орем мы в трубку.

Потом на некоторое время воцаряется покой.

– Преследуем объект по главной улице! Он входит в отель «Цум Риттер»! – докладывает Рикарда. – К счастью, здесь много людей, и он нас не заметил.

– А хоть бы и заметил, – усмехаюсь я, – в конце концов, Моритц с Рикардой учатся в Гейдельберге, городе не слишком большом, и они вполне могли случайно встретиться.

– Видимо, он забронировал столик, – сообщает Моритц, – потому что столик накрыт на двоих. Нам тоже зайти в ресторан? Кажется, в углу есть незанятый стол, но этот зал нам не по карману.

– Сохраните все чеки, – советую я, – за бензин, платную парковку, еду и напитки, они пойдут по статье накладных расходов. – Аннелиза не удержалась от смеха – наши чревоугодники опять дорвались до расточительного меню.

– Он изучает меню, – говорит Рикарда, – но пока никто к нему не присоединился. Кого вы, собственно, ждете – киллера с футляром для виолончели или белокурую нимфу?

Не успели мы ответить, как услышали кое‑ какие подробности о незнакомке:

– Все оказалось круче! Она цветная!

– Ясно, – говорит Аннелиза. – Что еще можете сказать по ее виду?

Рикарда не понимает, что мы от них хотим услышать.

– Ну, например, что эта женщина ждет ребенка, – подсказываю я.

– Нет, – возражает Моритц.

– Для этого она старовата! – восклицает Рикарда и отключает телефон.

Мы сидим хмурые. Все это отнюдь не забавляет. Опыт наших агентов ограничивается изучением беременности домашних животных. Йола хоть и немолода, но вполне способна рожать.

– Для двадцатилетних женщина сорока лет уже старуха, – объясняет Аннелиза. – Боюсь даже думать о том, кем они считают нас.

– Мы видели только одну фотографию Йолы, – говорю я. – На ней она хорошо сохранилась, но кто знает, когда этот снимок был сделан.

– Ты можешь представить, чтобы отец приглашал дочь на свидание и делал из этого тайну?

Снова звонит телефон.

– Хотите знать, что ему сейчас подают? – спрашивает Моритц. – Насколько я могу судить издалека, это первый номер в меню – суп из зеленого хлебного зерна.

– Женщина только что погасила сигарету, – сообщает Рикарда, – на вид она моложе вас.

– На сколько?

– По смуглой коже нелегко определить. Вы не будете возражать, если мы закажем оденвальдский сливочный суп из дичи с лесными грибами?

– Ешьте, что хотите, – произношу я. – Из какой предположительно страны незнакомка?

– Трудно определить, возможно, из Южной Америки. Женщина встает и направляется в туалет, стройная, как ель, но едва заметно прихрамывает. Примерно так прихрамывал мой дед после того, как ему вставили искусственный тазобедренный сустав.

И тут вдруг до меня доходит. Я кладу трубку, чтобы объяснить Аннелизе.

 

 

У Аннелизы сильные пальцы. Ее руки приспособлены, чтобы сажать растения, ласкать детей, чистить овощи и приводить в порядок мировой хаос.

– Я его убью! – восклицает она, и каждое свое слово сопровождает ударом кулака по столу, накрытому скатертью с вышитыми ветками омелы.

– Что ты говоришь, Аннелиза? В случае с Харди я еще как‑ то могу понять, с годами он стал невыносим. Но Эвальд не был на тебе женат и даже не был твоим любовником, ты можешь его просто вышвырнуть, и дело с концом.

– Он нас обеих обманул, – гремит Аннелиза, – и мы не заслужили такого обхождения! Мы его кормим, а он испытывает нас информационным голодом, не подпуская к своим секретам на вытянутую руку! Нет, дорогой Эвальд! Ты у меня будешь как примула без полива!

– Тихо! Кажется, подъезжает машина. Эвальд возвращается!

Половина одиннадцатого, наш друг, похоже, не столь порочен, как мы решили, – после ужина сразу домой. Мы с Аннелизой сошлись на том, что сейчас лучшее время для допроса.

Эвальд появляется в прихожей, и мы приглашаем его в комнату.

– Вы еще не спите? В чем дело? – невинно спрашивает он.

– Где ты был? – интересуюсь я.

– Бог мой, опять вы за свое! Я уже вышел из школьного возраста, – вздыхает Эвальд. – Бернадетта годами истязала меня своей ревностью, и вы ничуть не лучше!

Вопреки всему мне стало больно от того, что он негодует и собрался уйти, не пожелав доброй ночи. Аннелиза не позволяет ему сбежать без объяснений:

– Тебя видели в гейдельбергском «Рыцаре». Почему бы тебе честно и открыто не поведать нам о своих намерениях? Ты живешь в моем доме, и у меня полное право быть в курсе!

– Вот тебе раз, – усмехается Эвальд, однако пододвигает стул к столу и садится.

Мы с нетерпением ждем исповеди. Эвальд мастер по части многозначительных пауз.

– У тебя пятно от помидоров на кофте, – обращается он к Аннелизе. И только затем переходит к сути: – На свадьбе у Йолы я встретил свою старую любовь, которую не видел почти сорок лет. Все это время я не осознавал, как глубоко в свое время обидел Луизу. Через пару месяцев на свет родится наш внук, и было бы ужасно, если бы мы не помирились.

– А почему нам нельзя об этом знать заранее? – спрашиваю я.

– Потому что это касается только меня и Луизы! Это была идея Йолы: дважды в неделю мы ходили к психотерапевту. А вечера проводили с нашей дочерью и зятем. Рано или поздно я бы вам признался, но для пожилого человека терапия – дело непростое, и в настоящий момент мне бы не хотелось об этом говорить. Ну, вы довольны, наконец? Могу я нижайше просить о праве пойти спать?

Прежде чем мы нашлись, чем ответить, Эвальд встал и вышел из комнаты.

Из кухни послышался хлопок закрываемой двери холодильника.

– Он еще пивка решил с собой прихватить, – комментирую сцену, – будто все заранее оплатил своим супертелевизором!

Гнев охватывает.

– Знаешь что, если бы ты был моим избранником, – кричит она ему через коридор, – я бы как‑ нибудь приняла твое поведение. Но неизвестно откуда взявшаяся черная баба – такого я сносить не стану!

Расизма я тоже не выношу:

– Следи за языком! Мы пока не знаем, получится ли у них оживить былые чувства.

– Как ты все же наивна! Кто‑ кто, а я‑ то лучше знаю этих старых ловеласов!

Ситуация накалилась до такой степени, что мы вот‑ вот вцепимся друг другу в волосы. На сей раз больше благоразумия проявила Аннелиза. Она встала и пожелала мне спокойной ночи; в глазах у нее мелькали слезы. Я тоже очень устала, но осталась на своем месте и продолжила обдумывать наше положение.

Аннелиза пожелала смерти своему другу юности. Моя любимая подруга мне соперница, но, несмотря на это, я никогда не желала ей всяческих напастей. Я все еще сижу в жилой комнате. Интересно, почему это плюшевое помещение выглядит уютнее, чем мой салон со светлой мебелью в стиле бидермейер? Вот и Эвальд частенько любит посидеть в доставшемся от Харди потертом вольтеровском кресле и очень редко стучится в мою дверь.

Эвальд не из тех, кто любит говорить о своих чувствах или посвящать кого‑ нибудь в свою частную жизнь. Но именно эта черта мне в нем близка. Аннелиза называет его сердцеедом, но она ошибается. Безусловно, в юные годы жизнь научила его уму‑ разуму, но по отношению к нам он ведет себя вполне пристойно – не пытается втереться в близкие друзья, не опускается до бестактной фамильярности, по отношению ко мне лично так и вовсе держится в высшей степени корректно. И я не допущу, чтобы Эвальда кто‑ то хотя бы пальцем тронул. Специально ложусь спать поздно.

За завтраком мы втроем произнесли:

– Сегодня, поразмыслив… – И рассмеялись.

Мы с Эвальдом замолчали. Аннелиза, как любительница поесть перед сном, похоже, спала лучше всех и выглядела миролюбиво. Она‑ то и решила закончить мысль.

– Я пришла к выводу, что мы поступили неправильно, столь назойливо пристав к тебе с расспросами. Не будет ли лучше для всех, если ты познакомишь нас с твоей новой семьей? Я бы с удовольствием пригласила на чай Луизу, Йолу и твоего зятя.

Эвальд рассмеялся, он тоже был настроен на примирительный лад.

– Странно, что я пришел к этой же мысли. Нам надо встретиться всем вместе за ужином у Йолы!

Мы с Аннелизой не возражали. Нам было очень любопытно не только посмотреть на Луизу и Йолу, но и оценить их жилище и кулинарные способности.

– Когда? – спрашиваю я.

– Ну, пока я не могу сказать определенно, – отвечает Эвальд. – Думаю, что лучше всего в выходные дни.

Аннелиза накрыла стол изящнее, нежели обычно. Перед ее чашкой лежит сердечко из розового кварца, подаренное Эвальдом. Сегодня в виде исключения она пьет чай. По мере очистки сияющая желтая лимонная кожица сворачивалась спиралью, обнажая светлую мякоть и белую внутреннюю оболочку. Каждая лимонная долька напоминает изящное колесо, составленное из многих небольших сегментов. Поджаристые светло‑ коричневые хлебцы, грубая головка сыра гауда, которую Эвальд с удовольствием раскромсал и умял по кусочку – все напоминало о пышной вещественности натюрмортов эпохи барокко. На душе было празднично. Будто я видела эту сцену много раз, и в то же время меня не оставляло ощущение, что все это происходит во сне.

– Луиза не собирается вскоре возвращаться в Бразилию? – спрашивает Аннелиза.

– Она пока не определилась, – отвечает Эвальд, – во всяком случае, до рождения первого внука она останется в Гейдельберге.

Я болтаю всякий вздор, который лезет в голову.

– Ты на ней женишься?

Едва договорив эту роковую фразу, я покраснела. В восхищении моей смелостью Аннелиза уставилась на меня и долго не могла отвести взгляда. Эвальд рассмеялся.

– Могу обещать одно: чего я точно не добиваюсь, так это впасть в новую зависимость. – Он содрогнулся, будто хотел сбросить груз. – Один раз и больше никогда! – И в сторону Аннелизы: – Тебе нехорошо? По утрам ты обычно пьешь кофе?

– Это новый сорт чая, который мне хотелось попробовать, – отвечает она. – «Ройбуш», очень вкусный, но я, к сожалению, весь его выпила. Хочешь, я тебе быстренько заварю чашку?

Эвальд покачал головой.

– Я так рад, что у вас есть приличный кофе! Бернадетта меня годами мучила своими отвратительными травяными сборами; даже если твой превосходен, с меня довольно, больше никого чая.

Не повезло, дорогая моя Аннелиза, думаю я и бросаю на подругу взгляд, полный притворного сожаления.

– У вас не только кофе экстра‑ класса, – продолжает Эвальд, – Аннелиза уже попотчевала меня столькими лакомыми блюдами, названия которых выпали у меня из головы. Например, рагу из заячьих потрохов, мясной рулет, суп с манной крупой, карамельный пудинг или лимонный крем. А незабываемые гренки!

Аннелиза проглатывает комплименты как само собой разумеющиеся факты. Погруженная в мысли, она намазывает следующий тост растаявшим маслом и сверху желе из бузины. Потом рассказывает свой сегодняшний сон, чтобы еще больше вырасти в наших глазах. Она, мол, придумала специальную машину для женщин, избавляющую от проблем с этим чертовым задним ходом.

– В наше время у всех поездов на каждом конце по кабине машиниста, так что по прибытии на главный вокзал не нужно переставлять головной вагон. По этому принципу я и сконструировала автомобиль во сне. У него руль, педаль газа, тормоза и сцепления спереди и сзади.

Эвальд, как инженер‑ машиностроитель, слушает очень внимательно, словно идея женской машины его очень заинтересовала.

– Отлично! И абсолютно осуществимо! В пятидесятые годы фирма «Цюндап» разработала автомобиль «Янус», вход у которого был впереди и сзади, а пассажиры сидели спина к спине. – Немного помолчав, он добавил: – У «Януса» был одноцилиндровый воздухонаддувный двухтактный двигатель и…

Аннелиза зевнула. Вот отчего мы находим мужские профессии скучными? Правда, очень мило, что Эвальд не стал с ходу отпускать шуточки в адрес женщин, не умеющих подавать машину назад. Удо или Харди на его месте не стали бы стесняться.

Джентльмен встает.

– Чтобы не держать вас долго в напряжении, позвоню‑ ка я Йоле прямо сейчас. Если повезет, застану ее на посту медсестры. В это время никто в клинику обычно не приходит.

Аннелиза начинает убирать со стола, потому что скоро обед и нужно позаботиться о еде.

– Ты не знаешь, как приготовить испанские «Фрикко»? – спрашивает она меня, но в этот момент к нам снова спустился Эвальд.

– Все складывается превосходно! – объявляет он. – Завтра обедаем у Йолы, и вам не придется ничего готовить. – Он, очевидно, гордится тем, что позаботился об Аннелизе, избавив ее от стояния у плиты.

 

 

Завтра он, пожалуй, сыграет с Андреасом, своим зятем, партию в шахматы, заявляет Эвальд, потому что, когда четыре женщины собираются за столом, слова не вставишь. Аннелиза возражает, мол, Эвальд – прирожденный статист для немого кино, и усмехается. То же самое недавно говорила Луиза, сознается он. Наверное, в головах старых подруг его анекдоты лучше сохраняются, чем у него самого.

Затем Эвальд посвятил и меня в эту старинную историю. Рассказал, что его отец какое‑ то время работал осветителем. Однажды он услышал, что для участия в короткой сцене подыскивают новорожденного младенца, и обратил внимание режиссера на свою жену, которой вот‑ вот предстояло рожать. Вот так Эвальд, еще не родившись, уже получил роль статиста.

– И как называется фильм? – интересуюсь я.

Аннелиза злорадно комментирует, что Эвальд изображал только что родившуюся Снегурочку.

– И была она бела как снег, румяна как кровь и такая черноволосая, как черное дерево, – процитировала я сказку «Снегурочка». – Тебя хоть хорошо загримировали?



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.