Комментарии 11 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 12 из 18Следующая ⇒

– Ясно. То есть ни о чем серьёзном вы не поговорили?

– Уровень моря – это достаточно серьёзно. Но – нет, мы не говорили о том, как поместить слона в квартире.

– Что ещё за слон в квартире?

– Ну, ты, разумеется…

– Ты хочешь сказать, что я – слон? – В голосе появились угрожающие нотки.

– В том смысле, что ты – такая же масштабная тема, как слон в квартире.

– Значит, я огромный жирный слон, меня нельзя не заметить, потому что я такая толстая?

Невероятно, но мне опять пришлось защищаться. Телефон Мэдди пискнул, и на следующем светофоре она прочла новое сообщение.

– Он говорит, ты чуть не поколотил его!

– За что? За обсуждение уровня моря? Да он просто параноик! Неужели я способен поднять руку на мужчину в банном халате! – Эта деталь явно смутила её, на что я и рассчитывал. – Из чего я сделал вывод, что он уже переехал.

– Нет, нет! Просто дети сегодня ночевали у школьных друзей, и он остался на ночь. Но они не догадываются, что Ральф иногда проводит ночь в нашем доме, так что не рассказывай им.

– Хорошо. Но я приехал, чтобы поговорить с тобой. У меня сегодня было очередное обследование.

– Отлично – давай о тебе.

– Это важно. Я вспомнил кое‑ что. День, когда ты получила результаты анализа про неходжкинскую лимфому. Дело в том, что у меня в тот день случилось сотрясение мозга – на меня набросился агрессивный родитель, повалил на землю, и я ударился головой об асфальт. Думаю, это имеет отношение к моей октябрьской амнезии.

– Ты рассказал об этом доктору? – Она явно недопонимала.

– Дело не в этом. После той ссоры мы никогда больше не спали в одной кровати, а ведь я забыл тебя спросить о результатах по вполне медицинской причине, не говоря уже о стрессе после нападения, разбирательствах с полицией и прочих неприятностях, о которых просто не успел тебе рассказать вовремя. Но, как ты помнишь, именно это оказалось последней каплей.

– То есть, по твоим же словам, было много других капель.

– Но чем больше я вспоминаю, тем больше убеждаюсь, что нам не следовало расставаться. Я знал это с того самого момента, как влюбился в тебя осенью.

– Ты не влюбился в меня, Воган. Тебе просто нравится быть женатым. – Она пошла в атаку. – А теперь я ещё должна выслушивать от всех подряд: «Ах, бедняжка Воган – он не может вспомнить даже собственную жену! » Но ты всегда забывал о собственной жене – твоё мировоззрение просто получило логическое завершение!

Зажёгся зелёный, автомобиль сзади нетерпеливо засигналил. Мэдди высунулась из окошка:

– И ты, козёл, тоже пошёл к черту!

Степень её негодования шокировала, но у меня был в запасе ещё один козырь, который должен был сейчас сработать.

– А ты представляешь, каково это – потерять себя? И, выяснив наконец, кто ты такой, тут же утратить обретённую было жизнь? (Слава богу, мы перестали обсуждать, назвал я её слоном или не называл. )

– Знаю ли я, каково потерять себя? – Возмущению её не было предела. – Ты это серьезно? До свадьбы я была «Мадлен». А вовсё не «жена Вогана», не «мама Джейми» или «мама Дилли». Я существовала как личность, как я. Фотограф Мэдди, которая зарабатывает на жизнь, занимаясь любимым делом. А потом внезапно оказалось, что на это нет времени и никто больше не желает беседовать со мной обо мне. Лишь «Чем занимается ваш муж? » Или «Сколько лет вашим деткам? » Или, особенно противно, «Ваши дети пойдут в ту же школу, где работает ваш супруг? » Знаю ли я, каково утратить себя? О, прекрасно знаю. Каждой жене и матери это известно от начала грёбаных времен…

– Мэдди, ты едешь семьдесят миль в час, а здесь ограничение до тридцати…

– А теперь впервые в жизни я делаю, что хочу! Гуляю по Венеции, готовлюсь к выставке и гоняю на автомобиле, как мне нравится, и не обязана подстраиваться под кого бы то ни было.

– Кажется, камера наблюдения зафиксировала нарушение…

– Отлично, а я подам апелляцию и объясню, что мой бывший муж довел меня до исступления. Ты что, думаешь, если стукнулся башкой, я тут же начну причитать: «Ах, это всё меняет! Это я во всем виновата…» всё не так просто. Затёртые файлы в твоих мозгах, надеюсь, освободили достаточно места для того, чтобы понять: всё кончено!

Придавленный её натиском, я всё же попытался парировать:

– Даже не думай от меня избавиться, потому что я уже избавился от тебя.

– Чего? Нам что, по тринадцать лет?

– Ты предложила отказаться от развода и поделить дом, но я отказался от предложения, так что это я порвал с тобой.

Она резко затормозила.

– Давай‑ ка выметайся, пока я не переехала кого‑ нибудь. Или лучше так: выметайся отсюда, и, возможно, я сумею переехать тебя.

– Э‑ э… Но… не могла бы ты высадить меня там, где я оставил велосипед?

– И где же это?

– Около больницы.

Похоже, что бы я ни сказал, всё вызывало её раздражение. Она рванула с места, даже не глянув в зеркало заднего вида. Я постоял немного под моросящим зимним дождём и перешёл на другую сторону улицы, чтобы сесть на автобус, идущий обратно. Бесцельно прождав десять минут, я пустился в путь. Морось перешла в ливень. Из какой‑ то урны я извлёк сломанный зонтик. В наше время, случись самая незначительная поломка, мы выбрасываем вещь и приобретаем новую; зонтики, компьютеры, супруги – все они легко заменимы. Но ведь бывали времена, когда люди дорожили своими зонтиками, дыры латали, прорехи зашивали. Впрочем, я быстро понял, что этот зонтик сломан безнадёжно, и выбросил его в следующую урну. Я добрёл до Челси‑ бридж, позади меня возвышался голый каркас Баттерси. Дождь поутих, но я уже так промок, что практически не заметил изменений. Громоздкая древняя баржа проплывала под мостом, гулкое тарахтение двигателя разносилось над рекой.

На шее у меня по‑ прежнему болтался собачий жетончик с нужной информацией, на случай повторной амнезии. Что будет, если я вновь потеряю память? Наверное, второй раз всё пройдет легче. Бирка весила всего несколько грамм, но казалось – не меньше тонны; она поблескивала в отражении в зеркале, натирала шею – постоянное напоминание о моём поврежденном мозге. Драматическим жестом я вцепился в бирку, дернул, но цепочка не порвалась, а лишь впилась в кожу. Воровато оглянувшись – не слышал ли кто моего вскрика, – я аккуратно расстегнул замочек, бросил прощальный взгляд на контактный телефон и швырнул железку в мутные воды Темзы. Ни звука, ни всплеска. И тогда я просто отправился в путь, навстречу остатку своей жизни, уже без Мадлен.

Глава 17

– Ни за что, никогда в жизни не буду пользоваться мобильным телефоном!

– Ага, это ты сейчас так говоришь… – поддразнивает моя невеста.

– Ничуть, это твёрдое решение, – настаиваю я. – Сотовые телефоны для недоумков. Спроси меня в 2000 году, и даже если я буду последним из таких мужиков в Британии, обещаю, ты не увидишь меня орущим в трубку, как те идиоты в поезде, у которых, поди, и батарейка села, но они всё равно хотят произвести впечатление на всех вокруг.

– Для женщины это важно, – возражает Мэдди. – А вдруг я задержусь где‑ нибудь допоздна? Это опасно – могут напасть, ограбить.

– Ага, и тебе обязательно нужно иметь с собой что‑ нибудь ценное, аппетитно позвякивающее в сумочке! Прости, но мне срочно нужна телефонная будка… как говорит Гэри, когда ему нужно в туалет.

Этот разговор я вспомнил много лет спустя, когда мы с Гэри сидели в пабе, изучая приложения на наших айфонах.

– Вот это определяет твоё местоположение и сообщает, сколько сумасшедших домов находится неподалёку…

– Полезная штука…

– Или вот это – берешь свою фотку, можешь приделать себе усы и бачки и превратиться в порнозвезду семидесятых.

– Ума не приложу, как мы справлялись без этих прибамбасов…

Я официально съехал от Гэри с Линдой, последние недели там было совсем уж неудобно жить. У Линды уже округлился животик, и я убедился, что она не чокнутая, помешанная на детском барахле.

– Гэри, ты рассказал Вогану, какую одежку я купила для Дитя?

– Ребёнка. Нет.

– А ещё я купила большую рубаху, на которой впереди написано: «Да, это я! »

– А сзади – «Псих».

Заглянув к друзьям – оставить ключи и небольшой подарок, – я некоторое время мялся на пороге, не решаясь войти: из‑ за двери доносились вопли очередного скандала. В надежде, что буря скоро уляжется, я подождал, но вскоре замерз и отважился всё же на цыпочках прокрасться в кухню. Оказалось, нет никакого скандала. Гэри в одиночестве чистил картошку, прослушивая одну из старых ссор через усилители айфона.

– Привет, Гэри. Слушаешь Великие Хиты?

– Ага. Пятнадцатое августа прошлого года – интересно.

Из дорогущих динамиков доносился плачущий вопль Линды:

– Ты никогда ни о чём со мной не разговариваешь! И сразу замолкаешь, если я хочу что‑ то обсудить…

– Потому что это единственный выход! – ответный крик Гэри. – «Обсудить» в твоем понимании значит «согласиться». Ты не хочешь «обсуждать», то есть «выслушать иную точку зрения», ты хочешь, чтобы я стал таким же, как твои подружки, которые считают, что должны соглашаться с любой глупостью, которую ты произносишь.

– Неплохой ход, а? – прокомментировал Гэри. – Видишь, я был готов к расставленной ловушке. Это как президентские дебаты – возражения должны быть подготовлены и отрепетированы.

– Разве не лучше избегать споров?

– He‑ а, ссоры в браке необходимы. Иначе какой смысл жить вместе? Видел татуировки у людей на пальцах? LOVE на одной руке, НАТЕ[9] – на другой. Две стороны одной медали.

– Я не ненавижу Мэдди.

– Ненавидел, пока мозгами не повредился. Ты ненавидел её, потому что любил – в этом всё дело.

– Но почему «любовь» и «ненависть»? Почему не «компромисс» и «сочувствие»?

– Пальцев не хватит.

До паба было недалеко – или было бы, не воспользуйся мы маршрутом, предложенным новым приложением «Поиск бара». Я, конечно, был не прав насчет мобильных телефонов, но в мою защиту можно сказать, что спор происходил задолго до того, как в них появилось так много полезных штуковин. Мы с Гэри отправляли друг другу сообщения, электронные письма, пользовались Фейсбуком, но, как ни странно, никогда не звонили друг другу.

После нашей с Мэдди ссоры в машине минуло несколько недель, и я решил в полной мере насладиться обретённой свободой: пожить в самых знаменитых туристических местах планеты в идеальное для них время. Париж весной, Новая Англия осенью или, к примеру, Стрэтем[10] в марте.

– Ну и как выглядят высококлассные отели в Стрэтеме? – Гэри вернулся от стойки с парой кружек.

– Откровенно говоря, слишком высокий класс. Если не обращать внимания, что слово «класс» написано с ошибкой. Как, впрочем, и слово «роскошь».

– Уже завораживает…

– Но зато для меня с большой скидкой, потому что я единственный постоялец, который снял номер больше чем на полчаса. У них там команда горничных работает, как пит‑ стоп группа на гонках, – меняют белье после каждого клиента, всю ночь напролёт.

– Так тебе надо потребовать дополнительную услугу. Много времени, поди, прошло…

– О чём ты?

– О сексе. Когда у тебя в последний раз был секс?

– Не помню.

– Ты не помнишь?!

– Я вообще не помню, чтоб когда‑ либо занимался сексом. Этот опыт утрачен полностью.

Гэри едва не свалился с табурета от хохота.

– Ох, да ты, наверное, ни на что не годился! – И продолжал ржать, но я даже из вежливости не улыбнулся, просто сидел и ждал, когда он закончит. – Боже правый, ты понимаешь, что это значит, а? Ты фактически теперь девственник!

Шум в баре мгновенно стих, посетители озирались, высматривая, кто же тут девственник.

– Не смешно. У меня двое детей.

– Фигня. Ты зановорождённый девственник. Ты ж понятия не имеешь, что значит заниматься любовью с женщиной. Ergo, ты – virgo! [11] – Гэри искренне обрадовался и теперь стучал по кнопкам телефона в поисках подходящего бара, где можно снять девушку.

– Что ты делаешь?

– Мы, дружище, сейчас устроим праздник. Сделаем из тебя мужчину.

Перед выходом Гэри заглянул в туалет и вернулся оттуда с маленьким пакетиком из фольги.

– Это что такое?

– Презерватив. Будь готов. Помнишь девиз скаутов?

– Не знаю, у меня никогда не было значка за секс…

– Держи, потом будешь меня благодарить. Такая возможность выпадает раз в жизни! Любой мужик нашего возраста хотел бы оказаться на твоем месте.

Не будь я так измотан, конечно, упирался бы энергичнее, но Гэри был настолько уверен в благости своей миссии, что сопротивляться я не смог. Я не собирался переспать с незнакомой женщиной на первом же свидании, но решил уступить Гэри и посмотреть, а вдруг знакомство с другими интересными и чуткими женщинами несколько смягчит последствия моей брачной катастрофы.

– Всё в порядке, парень? Выглядишь не слишком радостно для человека, который вот‑ вот утратит невинность.

– Даже не знаю… Я едва сумел смириться со всем этим. Словно всю мою жизнь поддерживали две стойки – Мэдди и Вогана.

– Стойки?

– Ну да. Знаешь, есть такие старые двухместные палатки, их крепят на две стойки. Потом надо ещё укрепить растяжки, но палатка держится, пока стоят эти палки.

– Э‑ э, у нас палатка на дугах, так что я не понимаю, о чем ты. Ты что, в поход намылился?

– Ладно, проехали… Без стойки Мэдди палатка моей жизни рухнула – семья, финансы, дом, способность работать…

Гэри поразмыслил минутку и жизнерадостно предложил:

– Ерунда, запросто можно купить запасную стойку. И вообще не стоит спать в палатке – ты всегда можешь вернуться к нам, дружище.

Я поблагодарил его за поддержку и сказал себе, что где‑ то обязательно должна быть другая женщина для меня, однако на поиски потребуется время и терпение. Бесчисленные фальстарты тоже надо учесть. Вот только вряд ли мне удастся отыскать Мисс Совершенство в таких ночных клубах, как «Тайные Шёпоты» или «Развлечения для джентльменов», куда притащил меня Гэри. Я застыл на пороге, глядя, как в призрачном голубоватом свете обнажённая женщина покачивает своей неоновой грудью.

– Я не могу войти сюда. Что подумает Мэдди?

– Воган, между вами всё кончено. Ты сам сказал. А это просто поможет поднять тебе настроение. Гляди, у них есть «Живые девушки»!

– Это что, кроме мертвых? Ну хорошо, а как же Линда?

– Она не захочет пойти в стриптиз‑ клуб, правда же?

– Вас двое? – проворчал лысый громила, выныривая из‑ за бархатной занавески.

– Нет, я не могу. Это… это же сексизм.

– Сексизм? Откуда ты свалился, Воган? Никакого сексизма больше не существует. Ты что, не видел, как стриптизёрши рассказывают про это по телику? Это как бы вдохновляет женщину… когда она получает власть над… чем‑ то там. На этом месте, честно говоря, я перестал слушать, потому что показали её сиськи…

– Так вы заходите или нет? – громила начинал сердиться.

– Вы не считаете это сексизмом? – спросил я у него.

– Какого чёрта – конечно, это сексизм, в этом и фишка. Сексуальные девочки, с которыми хочется заниматься сексом.

Я уже готов был пуститься в объяснения филологических нюансов, но Гэри ткнул меня в бок.

– Но разве девчонки интересуются такими, как я? Я дарил Ольге цветы, подкладывал шоколадки ей в гримерку, а она всё равно уезжает домой в «порше» этого ублюдка хозяина…

Громила больше не казался таким уж страшным, но вместо того, чтобы поговорить с ним по душам, утешить, я проследовал за Гэри внутрь.

Пятнадцать минут спустя мы вновь стояли на тротуаре у входа.

– Воган, чёртов идиот, что за игру ты затеял?

– Я ничего не сделал, честно. Просто старался быть вежливым.

– Во‑ первых, всем известно, что девочек нельзя трогать.

– Но это же грубость – не ответить на рукопожатие…

– Это стриптиз‑ клуб, а не церковный праздник. И нечего спрашивать, чем она зарабатывает на жизнь, – вот этим и зарабатывает! Вертит сиськами перед провинциальными делягами – вот чем!

– Прости, я не привык встречаться с женщинами и не знаю правил этикета.

– Блин, я заплатил такие деньжищи за приват‑ танец для тебя, а нас обоих вышвырнули из заведения!

Я и вправду зашел за тёмно‑ красную занавеску для «интимной встречи один на один» с привлекательной литовской девушкой по имени Катя. Несмотря на то что из одежды на ней оставалась лишь полоска ткани, я изо всех сил старался смотреть ей только в глаза и успел выяснить несколько интересных фактов из жизни её братьев и сестер в балтийском порту, где она выросла.

– Так почему она ревела, когда вышла из‑ за занавески?

– Ну, я просто рассказывал ей про Мэдди, детей, про всё. Потом упомянул про отца в больнице, а она сказала, что всё это очень печально, а я добрый и хороший человек…

– Чёрт побери, Воган, твою мать! Ты должен был просто пялиться на её сиськи.

– Нет, только ты не начинай! Катя так и сказала, что английских мужчин интересует лишь её тело.

– Ради всего святого, она стриптизёрша, танцует у шеста! А не офицер из Комиссии по гендерному равноправию из окружного совета!

Гэри был настроен решительно – миссия должна быть выполнена, несмотря на все мои философствования о равных правах стриптизёрш.

– Знаешь, женщинам теперь позволено кормить грудью детей, не прерывая работы.

– О нет…

– Точно, и за это шла трудная долгая борьба. Интересно, танцовщиц у шеста это тоже касается?

– О чём это ты?

– Если Катя, например, захочет иметь ребенка, может ли администрация клуба уволить её, когда она забеременеет? Или она вправе принести ребёнка на рабочее место и кормить его во время выступления?

– Фу‑ у! Так вот что тебя заводит? Ладно, наверняка есть специальные сайты…

– Да нет же! Просто я смотрел на этих обнажённых женщин – и задумался о трудовом законодательстве.

– Да уж! – рассмеялся Гэри. – Девочки, этот парень для вас!

Неудивительно, что мой презерватив так и остался в тот вечер нераспакованным, хотя Гэри изо всех сил старался воспроизвести схему, сотни раз виденную в кино, где двое мужчин встречают двух одиноких женщин в баре и предлагают им выпить. В шести разных барах мы отыскали только пару девиц без приятелей и мужей, но оказалось, что они просто ждут остальную компанию.

– А кстати, сколько вам лет? – поинтересовалась напоследок одна из них, и Гэри поспешно удалился, неостроумно пошутив: «Совершеннолетние! »

Итак, нам не удалось убедить их отказаться от обсуждения последних книжных новинок в компании друзей, а вместо этого переспать с двумя незнакомцами средних лет. И хотя энергичная самоотверженность Гэри результата не дала, я вскоре всё‑ таки оказался в центре женского внимания, но уже без помощи друга.

Это произошло в последний день занятий, перед пасхальными каникулами. Мы с коллегами зашли в паб после работы. Они всегда были деликатны, здоровьем моим не интересовались и вообще не проявляли излишнего любопытства, вели себя как ни в чем не бывало. Но после нескольких бутылок белого вина молодые женщины всё же не удержались и принялись обсуждать, что конкретно я могу или не могу вспомнить.

– Честно говоря, я не помню, почему мой брак распался, поэтому очень переживаю по этому поводу.

– Бедняжка… А детство и всё такое… помнишь?

– Совсем немножко. Я не помню родителей, школу, как учился в университете – ничего.

– Может, твое сознание захлопнулось, потому что с тобой жестоко обращались? – предположила одна особо настойчивая учительница биологии, которую частенько можно было застать в учительской за чтением душераздирающих мемуаров вроде «Невидимые слезы ребёнка – 7».

– Э‑ э… м‑ м, сомневаюсь.

– Я читала про такое. Это механизм самозащиты, твое сознание стирает воспоминания о том, что ты был сексуальным рабом католического священника, а потом тебя в наказание запирали в подвале приёмные родители, кормившие тебя объедками из собачьей миски.

– Джейн, заткнись, а? – вмешалась Салли, учительница английского. – Жутковато, должно быть, не иметь прошлого. Трудно понять, кто ты есть в настоящем.

– Вот именно. Но случившееся открыло мне глаза. Думаю, никто из нас в действительности не осознаёт, кто он такой, – мы изобретаем личность, демонстрируем её миру и надеемся, что остальным это понравится.

На миг эта глубочайшая мысль овладела умами присутствующих.

– А может, тебя в детстве заставляли заниматься проституцией?

– Заткнись, Джейн!

– Мой приятель Гэри утверждает, что вообще‑ то я теперь девственник, поскольку не помню, как заниматься сексом! – пошутил я, но эта информация произвела эффект разорвавшейся бомбы.

– Как – у тебя не было секса после амнезии?

– Но… мы с женой живем раздельно.

– И ты не помнишь, как занимался сексом раньше?

– Нет – абсолютно белое пятно!

Эта очаровательная подробность мгновенно подняла мой статус до самого желанного мужчины в Европе. Мои средней руки шутки превратились в шедевры остроумия, анекдоты стали уморительны, а малейшую пушинку с моего плеча необходимо было срочно смахнуть. Я стал объектом ухаживания для нескольких привлекательных и весёлых женщин. Они по очереди подливали мне вина и выслушивали рассказы о том, как я провёл неделю в больнице, даже не зная своего имени. Я поведал, как не помнил ни друзей, ни семьи, а потом обнаружил, что мой брак распался, а отец умирает.

– Ах, иди сюда – я хочу тебя обнять. – Дженнифер, работавшая с умственно отсталыми детьми, к которым теперь, видимо, относился и мистер Воган, привлекла меня к себе и поглаживала по спине – несколько дольше, чем предполагало обычное дружеское сочувствие.

– Да, тебе крайне необходимы ласка и забота, – поддержала Кэролайн, которая преподавала детям журналистику и сценическое искусство, но, похоже, не возражала и против занятий со взрослыми, по крайней мере сегодняшним вечером.

Я наслаждался ролью звезды и безраздельным вниманием дам, хотя физический контакт с лицами противоположного пола всё же несколько пугал.

– А мать я не помню вообще…

Объятие.

– И пытаюсь восстановить отношения с отцом, практически с нуля, в то время как он умирает на больничной койке…

Ещё объятие.

– И… это… мне пришлось заново выучить все темы по истории, перед тем как начать преподавать в одиннадцатом классе.

Последнее прозвучало не слишком трагично, но меня всё равно наградили объятиями.

Топография паба в сочетании с упорством одной конкретной женщины привели к тому, что в конце концов я беседовал уже не с группой дам, а лишь с одной из них; ещё через несколько бокалов до меня дошло, что я, вполне вероятно, и остаток ночи проведу именно с ней. Сюзанна – высокая тощая австралийка, брюнетка, слегка за тридцать – работала в нашей школе на кафедре физической культуры и театрального искусства. Раньше она танцевала, что было заметно по безупречной фигуре и привязанности к шерстяным легинсам. Там, где у остальных женщин округлости декольте, у Сюзанны – кости грудины, в которую хочется постучать, чтобы проверить на прочность.

В начале вечера она не казалась особенно привлекательной, но после нескольких пинт пива и бутылки красного я сумел оценить её обворожительный внешний вид, соблазнительные манеры и обаяние. Чем дольше мы разговаривали, тем крепче становилась моя уверенность, что сегодня ночью я просто обязан переспать с ней. Она поддразнивала меня пикантной историей, как получила степень по танцам, потому что не могла сдать на обычный школьный аттестат, а сага о том, как ей удалось нечестным путем устроиться на должность заместителя директора, звучала уже откровенно эротично.

– Так, говоришь, в воскресенье собираешься на рынок? – прожурчал я. – У меня в столе есть блокнотик с картой, можешь позаимствовать, если хочешь.

– У меня есть собственный блокнотик! – огрызнулась она, но тут же осеклась, сообразив, что едва не отвергла завуалированное предложение вместе покинуть паб.

– Что ж, – я не сдавался, несмотря на первую неудачу, – а мой блокнотик зато на пружинках. И ты можешь раскрыть карту на нужной странице…

– Неужели? Нет, у меня не такой, твой, пожалуй, пригодится…

– И не нужно запоминать страницу… просто открываешь, и вообще…

Повисла пауза, во время которой мы оба обдумывали, как перейти к следующему вопросу.

– Вот только в столе у меня бардак, придётся поискать, – собрался я. – Так что, если хочешь, допивай свой бокал вместе с девчонками – вон они сидят, – а минут через десять давай встретимся в школе.

Кофи и Джон, школьные охранники, привыкли, что учителя частенько возвращаются на работу вечерами – отправить письма, проверить домашние задания, – так что ничего необычного в моём появлении около полуночи не усмотрели. Они были ребятами симпатичными и внимательными, но не собирались даже ради старшего преподавателя отвлекаться от важного занятия – чтения местного таблоида.

– Добрый вечер, Кофи. Добрый вечер, Джон!

– Привет, мистер Воган, сэр!

– Много работы, сэр, да?

– Ох‑ ох‑ ох, да, всё работаю, работаю! Прихвачу вот только кое‑ что… Я ненадолго.

Я проскочил в дверь и поднялся по лестнице. Было что‑ то незаконное в этом ночном проникновении в школу. Никогда здесь не было так тихо. Уборщицы уже закончили работу, свет приглушен, а лампы тихонько гудели, чего днем я никогда не замечал. В туалете я протёр подмышки влажной салфеткой, слегка пригладил волосы. Глядя на свое отражение в зеркале, я волновался и нервничал, надеясь, что в эту ночь наконец произойдет неизбежное.

В кабинете я отыскал блокнот с картой города. Вот он, маршрут первого сексуального опыта: сначала идёшь по пути разговоров и прикосновений, пока не доберешься до поцелуев, а в итоге дорога приведет тебя прямо к… Но я не представлял, как двигаться от одного пункта до другого. А вдруг у меня не получится? Вдруг она будет смеяться надо мной? Может, лучше извиниться и отказаться от этой идеи? Телефон оглушительно тренькнул, я даже подпрыгнул – так разволновался. Текст сообщения гласил: «Купла вно. В спртзале. Скс».

Меня всего трясло. Она подписалась «Скс» Это должно было навести меня на определенные мысли. Новая информация всё меняла. У меня не оставалось времени подготовиться по пути домой. Сюзанна уже отперла спортзал и ждёт меня в помещении, провонявшем потом и резиной. Я потеряю невинность в спортзале, как какой‑ нибудь качок‑ подросток в дебильном американском фильме.

Дверь в спортивную кладовку была чуть приоткрыта, Сюзанна сидела на груде матов, с бутылкой красного вина и парой пластиковых стаканчиков. Интерьер являл собой хаотическое нагромождение ворот для игры в мини‑ футбол, сложенных теннисных столов, стоек для минибаскетбола, беговых барьеров, повсюду валялись мячи всех цветов и размеров. Сюзанна сидела, скрестив ноги настолько естественно и непринужденно – прямо статуя Будды, йога‑ тичер, а вот мои неуклюжие конечности наотрез отказывались складываться, и чем больше я старался расслабиться, тем сильнее их сводило судорогой. Сдавшись, я пристроился на краешке гимнастической скамейки и торопливо выпил вино, пока мы имитировали беседу.

– С тобой всё нормально, Воган?

– Да, всё замечательно, а почему ты спрашиваешь?

– Нога у тебя трясется что‑ то слишком сильно.

– О, прости. Вот, затихла. Ещё вина?

– Нет, пожалуй.

– Наверняка должны быть правила насчет распития учителями алкогольных напитков в спортзале после полуночи, – сострил я.

– Да кто узнает? Кофи с Джоном никогда не выходят из дежурки. И вообще я всегда могу запереть дверь!

Она поднялась, демонстративно щелкнула замком и обернулась, кокетливо приподняв бровь. А я, кажется, тихонько захныкал.

Но Рубикон должен быть перейден. Пока мы только болтали – коллеги, которые встретились в пабе, а сейчас просто невинно выпивают в запертом спортивном зале после полуночи.

– Не представляю, как это ты не помнишь, что такое секс! – хихикнула она, присаживаясь рядом и заглядывая мне в глаза.

– Да, но, знаешь, я тут попал в бассейн и сразу вспомнил, как надо плавать. Потом сел на велик и вспомнил, как…

– О, так ты по‑ прежнему катаешься на велосипеде, водишь машину?

– Не совсем. Я попробовал сесть за руль. И развалил соседскую стену…

Судя по сумасшедшему хохоту, она была ещё пьянее, чем я.

– Хочешь, я дам тебе несколько уроков вождения?

– Не стоит. Думаю, здесь важно, чтобы у инструктора была вторая пара педалей. А, понимаю… – Остаток фразы поглотил поцелуй, который она запечатлела на моих губах.

У её кожи был особенный запах – так может пахнуть парфюмерный прилавок, если поместить его в паб. Примешивался ещё аромат лака для волос. Либо она льет его на себя ведрами, либо пьёт, когда в баре заканчивается водка. «Итак, мы перешли к делу, – подумал я. – Вероятно, это необходимый этап». Интересно, скольких женщин я целовал в предыдущей жизни? По словам Гэри, я был довольно стеснительным, в университете мне никогда не удавалось сравняться с ним в количестве романтических побед, а после встречи с Мадлен я даже не смотрел на других женщин.

Мне удалось оборвать поцелуй – якобы для очередного глотка вина. Я старался изо всех сил, но не мог выбросить Мэдди из головы. Тело этой женщины нисколько не походило на тело матери моих детей. И я точно знал, которое мне нравится больше. Тело Мадлен было гораздо мягче мужского; плавные изгибы бедер и груди, непослушные рыжие кудри, не обкромсанные ради занятий спортом. А потом я совершил нечто, чем не могу гордиться. Когда Сюзанна вновь накинулась на меня, я вообразил, что это Мадлен. Прикрыв глаза, я ответил на поцелуй, а потом жадно притянул её к себе. Сюзанна одобрительно заворчала, а я, не размыкая объятий, целовал её страстно и убедительно, представляя, что рядом со мной та самая женщина, с которой у меня всё кончено.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒