ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА 8 страница

--------------------------------

< *> В этом отношении представляют особый интерес Венская декларация и программа действий, принятые на Всемирной конференции по правам человека, Вена, 25 июня 1993 г. (упоминавшиеся выше, часть I, глава III, § 18). См. также Маастрихтские руководящие принципы (упоминавшееся выше, § 8).

Дискриминация по признаку профессии

Дискриминационный характер правового режима отпуска по уходу за ребенком в России можно оценить также с другой стороны. Сравнение военнослужащих и гражданских лиц свидетельствует о том, что национальное законодательство проявляет большую щедрость в отношении последних. Оборонный характер функций мужчин, служащих в Вооруженных силах России, не является решающим доводом. Во-первых, не усматривается фактических данных о конкретной угрозе для оперативной эффективности вооруженных сил в связи с возможным использованием права на отпуск по уходу за ребенком военнослужащими-мужчинами. Во-вторых, существуют альтернативные решения для организации военного персонала, позволяющие заменять военнослужащих-мужчин при использовании ими отпуска по уходу за ребенком без ущерба для нормального функционирования службы и приостанавливать отпуск по уходу за ребенком при наличии чрезвычайных обстоятельств, таких как угроза войны.

Для соблюдения международно-правовых обязательств с точки зрения Конвенции должно быть найдено правовое решение, которое избегает дискриминации, основанной на признаках пола и профессии. Понижение родительского статуса военнослужащих-женщин до нынешнего статуса военнослужащих-мужчин не только неразумно уменьшит степень социальной защиты, доступной для военнослужащих-женщин, но и поставит весь военный персонал в неоправданно менее благоприятное положение по отношению к гражданским лицам. Такое решение не устранит проблемы дискриминации по признаку профессии.

С учетом характера права на отпуск по уходу за ребенком как составного элемента стандарта достойной жизни следует принять во внимание урок Монтескье относительно обязанности государства обеспечить каждому гражданину " образ жизни, который не вредит их здоровью" < *>. Гарантировав надлежащим образом всеобщее использование права на отпуск по уходу за ребенком, государство-ответчик одновременно обеспечит право детей на здоровое развитие и соблюдение фундаментального семейного права, а также базовые условия для всех работников.

--------------------------------

< *> " Милостыня, подаваемая от времени до времени нищему, отнюдь не исчерпывает обязанностей со стороны государства: на нем лежит долг обеспечить всех граждан верными средствами к жизни: пищей, приличной одеждой, таким образом жизни, который не вредит их здоровью" //Монтескье. О духе законов. Кн. XXIII. Гл. XXIX. С. 1758.

ЧАСТИЧНО НЕ СОВПАДАЮЩЕЕ ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ЗДРАВКИ КАЛАЙДЖИЕВОЙ

Как и большинство, я не вижу оснований ставить под сомнение заявление государства-ответчика о том, что посещение жилища Маркина заместителем военного прокурора поздним вечером 31 марта 2011 г. было связано с разбирательством дела заявителя в Европейском Суде. Я разделяю мнение о том, что это посещение вызвало страх у заявителя и его семьи.

Однако в отличие от большинства я не могу отклонить жалобу заявителя на несоблюдение статьи 34 Конвенции на том основании, что " не имеется данных о том, что данное посещение... и сопутствующие обстоятельства были рассчитаны на то, чтобы принудить заявителя отозвать или изменить свою жалобу или иным образом вмешаться в эффективное осуществление его права на обращение в Европейский Суд, или действительно имели такое следствие".

По моему мнению, эта мотивировка изменяет бремя доказывания в контексте негативных обязательств государств, обязывая лицо " доказать вне всякого разумного сомнения", что действия властей были направлены или " рассчитаны" на предупреждение свободного осуществления права на обращение в Европейский Суд, гарантированное Конвенцией. В соответствии со статьей 34 Конвенции государства-участники обязуются " не препятствовать эффективному осуществлению этого права", даже если им злоупотребляют. При таких обстоятельствах власти должны представить убедительное объяснение цели контактов с заявителями в отношении конвенционного разбирательства и доказать, что их поведение было законным и необходимым для достижения законной цели в публичном интересе. Я не убеждена объяснениями государства-ответчика в этом отношении. Я также не могу понять отношение к конвенционному разбирательству фактов относительно последующей личной жизни заявителя: его повторной женитьбы в 2008 году и рождения четвертого ребенка от связи с З. в том же году или демобилизации из армии в 2010 году по состоянию здоровья. Фактически власти Российской Федерации не ссылались в Большой Палате ни на какие выводы прокурора. При таких обстоятельствах последнее посещение и допрос " относительно конвенционного разбирательства" являлись необязательными. Независимо от того, имелось ли намерение воспрепятствовать Маркину в поддержании его жалобы в Европейском Суде, он был уведомлен о том, что посещение было связано с ним, и оно осуществлялось так, что могло быть воспринято как угрожающее, вызывающее страх у него и его семьи. Этого достаточно, чтобы возложить на власти ответственность за неисполнение обязательства " не препятствовать эффективному осуществлению права" на обращение в Европейский Суд, гарантированное статьей 34 Конвенции.

Я также не могу присоединиться к мнению большинства о том, что отсутствие фактического последствия в виде отзыва или изменения жалобы может рассматриваться как показатель того, в какой степени власти исполнили или не исполнили это обязательство. Подобный критерий грозит сделать осуществление права на обращение в Европейский Суд зависимым от подверженности заявителей любой форме давления. Иными словами, оно зависело бы от того, способны ли заявители достаточно стойко переносить возникшее запугивание без отзыва или изменения их жалоб. Я не убеждена в том, что данный подход правильно отражает дух статьи 34 Конвенции.

ЧАСТИЧНО НЕ СОВПАДАЮЩЕЕ ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ АНГЕЛИКИ НУСБЕРГЕР, К КОТОРОМУ ПРИСОЕДИНИЛАСЬ СУДЬЯ ОЛЬГА ФЕДОРОВА

Я полностью поддерживаю решение большинства в настоящем деле. Вместе с тем я не могу согласиться с выводом Европейского Суда в части статьи 41 Конвенции. Поскольку было установлено нарушение статьи 8 Конвенции во взаимосвязи со статьей 14 Конвенции, справедливо присудить заявителю компенсацию судебных расходов и издержек. Но при особых обстоятельствах дела я выступаю против дополнительного присуждения компенсации морального вреда.

Дело затрагивает равенство мужчин и женщин. В отсутствие какого-либо оправдания российское законодательство применяет к военнослужащим мужского и женского пола различное обращение в отношении отпуска по уходу за ребенком. Таким образом, для Европейского Суда является делом принципа реагировать на такое неравенство, которое затрагивает фундаментальные ценности, воплощенные в Конвенции.

Однако в то время, как в настоящем деле заявитель действительно подвергся иному обращению по сравнению с женщинами, это не означает, что обращение с ним было хуже во всех отношениях. Напротив, хотя ему пришлось ждать год до предоставления ему отпуска по уходу за ребенком и он получил лишь добровольную выплату, а не оплату, основанную на законе, очевидно, что в конечном счете полученная им материальная помощь (5 900 евро) была намного больше, чем могла бы получить военнослужащая на его месте (см. § 45 постановления: 40% денежного содержания за полтора года при минимальной оплате в 37, 50 евро в месяц).

В деле о равенстве и неравенстве невозможно не принимать во внимание этот важный фактор. Поэтому я нахожу несколько странным присуждение 3 000 евро в качестве компенсации морального вреда в дополнение к добровольной выплате, которую уже получил заявитель. Даже если он испытал страдания и разочарование вследствие дискриминации по признаку пола, это было в значительной степени компенсировано добровольной выплатой. " Чистая выгода" заявителя могла быть ошибочно понята как приглашение бороться за социальные выплаты в Страсбурге.

Таким образом, я придерживаюсь мнения о том, что подход Палаты был гораздо более мудрым. В настоящем деле установление нарушения могло бы составить достаточную справедливую компенсацию.

НЕСОВПАДАЮЩЕЕ ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ДРАГОЛЮБА ПОПОВИЧА

К моему большому сожалению, я не могу присоединиться к большинству коллег в данном деле. Мое несогласие связано не с доводами, выдвинутыми большинством, а в основном с оценкой фактов. Оно затрагивает два различных аспекта. Один из них относится к статье 8 Конвенции во взаимосвязи со статьей 14 Конвенции, тогда как другой связан со статьей 34 Конвенции.

I. Статья 8 Конвенции во взаимосвязи со статьей 14 Конвенции

(1) Заявитель указал, что он развелся с женой по взаимному согласию 6 октября 2005 г. Он утверждал, что его сожительство с бывшей женой прекратилось сразу после этого, что вынудило его осуществлять уход за их тремя детьми самостоятельно. Заявитель также сообщил Европейскому Суду, что его жена уехала в другой город через несколько дней после развода, что фактически случилось только через шесть дней после рождения их третьего ребенка. На основе этих утверждений большинство пришло к выводу о том, что сожительство бывших супругов действительно прекратилось.

На этом этапе мое мнение расходится с мнением большинства, поскольку представляется, что многие существенные элементы сожительства бывших супругов сохранились, несмотря на их соглашение о разводе. Эти элементы таковы.

(a) Бывшая жена заявителя предположительно подписала трудовой договор в городе, в который она должна была переехать. Однако договор не был надлежащим образом зарегистрирован властями. Остается неясным, породил ли он соответствующие последствия для целей трудового законодательства.

(b) В паспорте бывшей жены заявителя не был поставлен штамп, подтверждающий ее развод.

(c) Хотя соглашение о разводе предусматривало, что бывшая жена будет выплачивать детские пособия заявителю, она никогда этого не делала. Заявитель не реагировал на такое поведение бывшей жены каким-либо образом. Он никогда не требовал выплат с ее стороны, не предъявлял к ней требований, хотя по закону мог это сделать на основании соглашения о разводе.

(d) Тот факт, что бывшая жена заявителя представляла его интересы в судебном разбирательстве по несвязанному делу, явно свидетельствует о сохранении взаимопонимания, которое заявитель отрицал только в отношении жалобы в Европейский Суд.

(e) Заявитель продолжал проживать в городе, в котором он жил со своей бывшей женой, и не изменил место жительства после развода, оставшись в квартире, в которой ранее проживал совместно с родителями бывшей жены, продолжавшими жить с заявителем и его детьми.

(f) Вне всякого сомнения, проживание заявителя в той же квартире, в которой проживали родители бывшей жены, не прерывалось, и остается фактом, что во многих важных аспектах его дети оставались в неизменной среде, хотя их мать предположительно выехала в другой город.

(g) События, связанные с разводом заявителя, начались 6 октября 2005 г., тогда как 1 апреля 2008 г. заявитель повторно женился на бывшей супруге.

(h) Четвертый ребенок заявителя родился в августе 2010 года. Матерью ребенка являлась бывшая жена заявителя, с которой он развелся 6 октября 2005 г. и на которой повторно женился 1 апреля 2008 г.

На основании вышеупомянутых фактов я нахожу, что, несмотря на формальный развод, сожительство заявителя и матери его четырех детей по сути никогда не прекращалось.

К сожалению, данный аспект не был учтен большинством, хотя он требовал внимания Европейского Суда, поскольку следовало рассмотреть вопрос о том, не объяснялось ли поведение заявителя стремлением к обходу законодательства страны.

Вышеупомянутые обстоятельства в совокупности вынуждают меня сделать вывод о том, что заявитель в настоящем деле не имел статуса жертвы.

(2) Даже если предположить, что большинство сделало оправданный вывод о том, что заявитель, тем не менее, имел статус жертвы, заявителя следует считать утратившим его по следующим причинам.

(a) Заявитель получил отпуск на службе в объеме, почти равном его требованию.

(b) Помимо того, что заявитель получил отпуск на службе, власти добровольно выплатили ему значительную денежную сумму, соответствовавшую денежному содержанию более чем за шесть месяцев.

По этим причинам я нахожу возражение властей Российской Федерации относительно статуса жертвы заявителя в соответствии со статьей 8 Конвенции оправданным, и, на мой взгляд, это возражение подлежало удовлетворению. Следовательно, я полагаю, что в соответствии с подпунктом " b" пункта 1 статьи 37 Конвенции спор был урегулирован, и это, по моему мнению, должно было повлечь исключение жалобы из списка дел, подлежащих рассмотрению Европейским Судом, что касается статьи 8 Конвенции во взаимосвязи со статьей 14 Конвенции.

II. Статья 34 Конвенции

(3) Второй аспект моего несогласия с большинством связан с выводом о том, что в настоящем деле не было допущено несоблюдение статьи 34 Конвенции. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению права лица на обращение в Европейский Суд.

Большая Палата указала в Постановлении Европейского Суда от 16 сентября 1996 г. по делу " Акдивар и другие против Турции" (Akdivar and Others v. Turkey) (§ 105, Reports of Judgments and Decisions 1996-IV), что ввиду их уязвимого положения лица, обращающиеся в Европейский Суд, не должны претерпевать " поведение со стороны властей... составляющее воспрепятствование заявителям в нарушение (вышеупомянутого) положения".

Я полагаю, что поведение властей по отношению к заявителю в настоящем деле не соблюдало статью 34 Конвенции с учетом того толкования этого положения в деле Акдивара, которое я упомянул. Это мнение основано на том факте, что заявителя вечером в его жилище, в котором он проживал со своей семьей, посетило должностное лицо военной прокуратуры. Цель этого посещения согласно объяснениям властей Российской Федерации, представленным Европейскому Суду, заключалась в выяснении некоторых фактов. Однако совокупность обстоятельств данного происшествия вынуждает меня заключить, что имело место несоблюдение статьи 34 Конвенции. Основания для этого вывода таковы.

(a) О посещении должностного лица не было предварительного предупреждения. Его внезапный характер имел следствием ошеломление и оказание давления на заявителя.

(b) Власти Российской Федерации не представили доказательств того, что заявителю предлагалось дать объяснения с целью выяснения фактов относительно его семейной ситуации вместо того, чтобы давать объяснения дома при внезапном посещении должностного лица государства.

(c) Посещение должностного лица не имело основы в национальном законодательстве государства-ответчика. Оно осуществлялось по требованию Уполномоченного по правам человека при Европейском Суде, что явно свидетельствует о наличии связи с жалобой, поданной в Европейский Суд, и, соответственно, позволяет ставить вопрос о защите с точки зрения статьи 34 Конвенции.

(d) Прокурор во время посещения предупредил заявителя, что, если он не представит определенных документов, которые он не был обязан представлять, расследование будет осуществляться путем допроса соседей заявителя.

Таковы элементы, которые я считаю достаточными для доказывания того, что заявителю препятствовали в осуществлении его права на обращение в Европейский Суд согласно статье 34 Конвенции. Соответственно, я придерживаюсь мнения, что имело место несоблюдение статьи 34 Конвенции в настоящем деле.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 78