Хлоя Нейл 2 страница

– И прекрасной обуви.

– Да, и прекрасной обуви, – сказала она, указывая на виолончелистку в углу. – Это – дочь Барнаби. Лесли Барнаби, добавлила она, замечая мои изогнутые в недоверии брови.

– Она – номер три в нашем наборе, но ты не будешь видеть ее большую часть времени. У Лесли есть только четыре вида занятий в ее расписании: уроки, сон, изучение и практика.

– А кто девочка номер четыре? – спросила я, поскольку скаут привела меня к закрытой двери, которая находилась непосредственно напротив моей.

Положив руку на ручку двери, девушка обернулась ко мне.

– Эми Черри. Одна из звездной кучки‑ вонючки.

– Звездной кучки‑ вонючки?!

– Угу. Ты видела блондинку с лентой в учебном зале?

Я кивнула.

– Это Вероника Ливли, здешняя альфа‑ самка младшего курса. Черри – одна из ее фавориток. У Вероники черные короткие волосы. Я тебе этого не говорила, но у нее действительно есть мозги! Она, конечно, может и не использует их ни для чего больше, кроме как целование задницы Фолли, но они у нее действительно есть. Все, что касается фаворитов – другая история. Мэри Кэтрин, это – фаворит номер два, – брюнетка с длинными волосами – она из бывших старых капиталистов. У нее до сих пор есть связи, но это – единственное, что у нее есть.

– Сейчас у Черри есть деньги, очень много денег. Поскольку число фавориток растет, дела Черри не так плохи, как у Мэри Кэтрин, и у нее есть потенциал стать клевой, но она относится к советам Вероники слишком серьезно. – Скаут нахмурилась и взглянула на меня, – Ты знаешь, как люди в Чикаго называют «Святую Софию»?

Я покачала головой.

– Св. Грешница.

– Прискорбно, не так ли?

– Именно, – девушка повернула круглую ручку своей спальни.

– О Боже, – сказала я, глядя в пространство комнаты, – Здесь так много… барахла.

Каждый дюйм в крошечной комнате Грин, кроме прямоугольника, где стояла кровать, был забит полками. И все полки были завалены до отказа. Они сочетали книги и милыми безделушки, составленные в опрятные коллекции. Была полка для фигурок сов – некоторые были сделаны из керамики, некоторые – вырезаны из дерева, а некоторые из палок и веточек. Еще была кучка яблок из тех же материалов. Чернильницы. Старые оловянные рамочки. Крошечные домики из бумаги. Древние камеры.

– Если ваши родители хорошо платят, ты получаешь бонусные полки, – прошипела она, как простоявшая неделю газировка.

– Откуда ты все это взяла?! – Я подошла к полке и взяла бумажный домик, сделанный из листка ресторанного меню. Дверь и крошечные окна были аккуратно вырезаны в фасаде здания, дымоход приклеен к крыше, которая вычищена до белого блеска, – И когда?

– Я учусь в этой школе с двенадцати лет. У меня было время. И оно у меня есть всегда и везде, – сказала она, садясь на кровать, скрестив ноги, – В Чикаго очень много всякого мусора. Антикварные магазины, товары ручной работы и все, что пожелаешь. Иногда сами родители привозят мне разные безделушки, и еще я их собираю во время летних каникул.

Я поставила игрушечное здание на его законное место и снова повернулась к девушке, – А где они сейчас? Ну, твои родители?

– Монако–Монте‑ Карло. Через несколько недель состоится выставка яхт, – она хихикнула, но не особо весело.

Я издала неопределенный звук, похожий на согласное мычание. Мои исследовательские экскурсии окружающего мира ограничивались походами на байдарках в лагере, и плавно перетекали в библиотеку за книги. Так же в ее комнате было огромное количество книг на разные темы, расставленные по цвету. Это была радуга из бумаги: кулинарные рецепты, энциклопедии, словари, книги по дизайну. Было даже несколько старинных книг в кожаном переплете с золотыми надписями на корешках.

Я вытащила с полки красивую книгу и пролистала ее. Письмена, разных видов и форм распределялись постранично начиная с заглавной А до крошечной прописной я.

– Я чувствую твой интерес к этому, – сказал я и улыбнулась Скаут. – Тебе нравятся буквы. Списки. Письма.

Она кивала.

– Ты соединяешь некоторые буквы вместе, и получаешь слово. Затем складываешь из слов предложения, потом параграф, главу. Слова имеют власть.

Я фыркнула, возвращая книгу полке. – Слова имеют власть? Это звучит, как заклинание Гарри Поттера.

– Смешно, – сказала она. – Так, чем юная Лили Паркер занималась в Сагаморе?

Я пожала плечами.

– Как все. Я болталась без дела. Ходила по магазинам. На концерты. Смотрела по TiVo[3] «Топ‑ модель по‑ американски» и «Выжить любой ценой»[4].

– О, мой Бог, я люблю это шоу, – сказала Скаут. – Тот парень ест все.

– И он горяч, – сказала я.

– Очень горяч, – она согласилась. – Горячий парень ест мясо с кровью. Кто ж знал, что это будет хитом?

– Полагаю, создатели фильмов о вампирах? – предложила я.

Скаут усмехнулась.

– Хорошо сказано, Паркер. Я секу сарказм.

– Стараюсь, – призналась я с усмешкой. Было приятно поржать – хорошо обсуждать что‑ то, над чем можно посмеяться. Черт возьми, было приятно чувствовать, что этот интернат смог быть сносным – я нашла друзей и могу учиться дальше здесь как и в Сагаморе.

Пронзительный звук внезапно заполнил пространство, как биение крошечных крыльев.

– Ой, это мое, – сказала Скаут, распутывая свои ноги, затем спрыгнула с кровати и схватила кирпич в форме сотового телефона, который угрожал сброситься от вибрации с полки на пол. Она подхватила трубку за секунду до падения, потом включила экран и прочитала сообщение.

– Е‑ мае, Луиза, – сказала она. – Неужели ты думала, что получишь небольшой отдых, когда школа начнется, но нет же. – Возможно, она поняла, что бубнит у всех на глазах. Затем посмотрела на меня. – Жаль, но мне надо отойти. Я должна уйти... на тренировку. Да, – сказала она, как ни в чем не бывало, как будто оправдалась, – Я пошла на тренировку.

Очевидно, полная решимости подтвердить свои слова, Скаут сцепила руки над головой и начала делать поклоны направо и налево, как будто разминалась для марафона, затем встала и начала вертеть туловищем, держа руки на талии.

– Разминаюсь, – объяснила она.

Я выгнул бровь в сомнении.

– Для тренировки.

– Тренировки, – она повторилась, закидывая черную сумку через плечо с крюка рядом с ее дверью и маневрируя к выходу. Белый череп и скрещенные кости усмехались, глядя на меня.

– Значит так, – сказала я, – Ты упражняешься в своей школьной форме?

– Видимо так. Слушай, ты новичок, но ты мне нравишься. И если я права, ты чертовски намного круче, чем остальные из звездной кучки.

– Спасибо, наверное?

– Поэтому мне нужно, чтобы ты была клевой. Ты не видела, что я свалила от сюда, смекаешь?

В комнате было тихо, пока я смотрела на нее, пытаясь оценить точно, сколько неприятностей она вот‑ вот получит себе на сраку.

– Это одна из тех вещей, которые я считаю важными, и я не хочу услышать ужасную историю завтра о том, что ты была найдена задушенной в переулке?

Тот факт, что ей понадобилось несколько секунд на обдумывание, прежде чем ответить, заставил меня еще больше нервничать.

– Скорее всего, не сегодня, – в конце концов, ответила девушка. – Как бы то ни было, ты к этому не имеешь никакого отношения. А так как, мы скорее всего станем ЛПН (Лучшими Подругами Навсегда), тебе надо будет доверять мне в этом.

– ЛПН?

– Конечно, – ответила она, и таким вот образом, у меня появилась подруга. – А сейчас мне надо бежать. Еще пообщаемся, – пообещала Скаут. И исчезла, оставив дверь в свою комнату нараспашку, и только захлопнувшаяся дверь в коридор возвестила, что она ушла. Я оглядела ее комнату и обратила внимание на пару кроссовок, что стояла возле кровати.

– На тренировку, ага, как же, – пробормотала я и вышла из музея имени Скаут, прикрыв за собой дверь.

Было почти шесть часов, когда, прогулявшись немного, я вернулась в свою комнату. Я посмотрела на стопку учебников и пачку брошюр, лежащих на комоде, и пришла к выводу, что разумно было бы подготовиться к завтрашним занятиям.

Но, с другой стороны, еще были не распакованы чемоданы.

Сделать выбор было несложно. Я люблю читать, но мне не хотелось бы провести последние часы летних каникул, уткнувшись в книгу.

Я расстегнула свою спортивную сумку и стала ее опустошать, распихивая нижнее белье, пижамы и туалетные принадлежности в ящики бюро, а затем развешивая мой новый гардероб Святой Софии в шкаф. Юбки в голубую и золотую клетку – цвета школы Святой Софии. Темно‑ синие рубашки с короткими рукавами. Темно‑ синий кардиган. Синие рубашки под горло и так далее, и тому подобное. Я так же убрала несколько обычных предметов одежды, которые взяла с собой: несколько пар джинсов, юбок, любимых футболок и толстовку с капюшоном.

Обувь была отправлена в шкаф, безделушки на комод: фотография моих родителей вместе со мной, керамическая пепельница, сделанная Эшли, на которой можно было прочитать: «Лучшая Ковгёрл[5] Всех Времен». Конечно же, мы не курили, и в этой штуке невозможно было опознать пепельницу, так как, она больше походила на содержимое использованных памперсов. Но Эшли сделала ее для меня в лагере, когда нам было по восемь лет. Само собой, я прикалывалась над ней по поводу ужасного вида этой штуки, но… для чего же еще нужны друзья?

В данный момент Эш была дома, в Сагоморе, и, наверное, готовилась к тесту по биологии, так как учеба в государственных общеобразовательных школах уже началась неделю назад. Вспомнив, что не сообщила ей, что добралась до места, я раскрыла телефон и сделала несколько снимков своей комнаты: пустые стены, стопку учебников, покрывало с эмблемой школы – затем отправила их ей.

«НЕ ВПЕЧАТЛЯЕТ, ББ», – был ответ Эшли. Она стала называть меня «Богатенький Буратино», когда мы узнали, что я поеду в Св. Софию, и провели небольшое расследование, полазив в Сети. Моя подруга пришла к выводу, что жизнь в вычурной частной школе испортит меня, превратит в некое подобие восхитительной Блэр Уолдорф[6].

Конечно же, я не могла оставить все как есть. И написала ей в ответ: «ТЫ ДОЛЖНА МЕНЯ УВАЖАТЬ».

Видимо, она так и не впечатлилась, так как ее ответ был: «ИДИ УЧИСЬ». Я поняла, что Эшли занята, поэтому вернулась к горке учебников и стала их рассматривать.

Правоведение.

Тригонометрия.

Литература.

История искусств.

Химия.

История Европы.

– Хорошо, что для начала меня не нагружают, – пробормотала я, пощипывая нижнюю губу и изучая учебники. Плюс ко всему, у меня будут занятия в художественной студии, и не возникает вопросов, почему Фоули внесла в распорядок дня обязательные самостоятельные занятия, на которые ученицы каждый вечер должны выделять по два часа. Мне повезет, если двух часов будет достаточно.

Рядом со стопкой учебников лежала пачка брошюр, среди которых были расписание занятий и правила обучения и проживания в Св. Софии. Здесь не оказалось карты здания, что было немного странным, так как это место являлось настоящим лабиринтом.

Я услышала, как входная дверь в коридор открылась и закрылась, а общую комнату наполнил девичий смех. Решив, что мне не помешает быть дружелюбной, я выдохнула, чтобы успокоить нервную дрожь в желудке, и открыла дверь моей комнаты. В комнате находились три девушки: блондинка, которую я видела в библиотеке, и ее две темноволосые подружки. Опираясь на рассказ Скаут, я предположила, что блондинка – это Вероника, девушка с волосам покороче – Эмми, третья из моих соседок по комнате, а девушка с волосами подлиннее – Мэри Кэтрин, та самая, недалекого ума.

Светловолосая расположилась на диване, ее длинные волнистые волосы укрывали плечи, а ноги покоились на коленях Эмми. Мэри Кэтрин сидела напротив них на полу, облокотившись на руки за спиной и скрестив лодыжки. Они все были в форме: в плиссированных юбках, колготках, традиционных рубашках и темно‑ синих теплых жилетках.

Этакое собрание офицеров шотландской армии.

– Да, у нас гость, – возвестила блондинка, изогнув одну бровь над своими голубыми глазами.

Эмми, чья бледная кожа не была испорчена косметикой или украшениями, за исключением пары жемчужных сережек, шлепнула Веронику по ногам. Та в ответ закатила глаза, но приподняла их, брюнетка встала и подошла ко мне.

– Я ‑ Эмми, – она мотнула головой в сторону одной из спален за нашими спинами. – Я живу там.

– Приятно познакомиться, – ответила я. – Я – Лили.

– Вероника, – представила Эмми, указав на блондинку, – и Мэри Кэтрин, – добавила она, указав на брюнетку. Девушки помахали руками.

– Ты пропустила вечер встречи, который был чуть ранее, – сказала Виктория, вытягивая опять свои ноги. – Чай и птифуры[7] – в танцевальном зале. Твой шанс встретиться с другими товарищами по школе, прежде чем начнутся занятия, – произнесено это было тоном богатой пресыщенной девушки, видевшей все это, но на которую подобное времяпрепровождение не произвело впечатление.

– Я приехала только пару часов назад, – сказала я, не впечатлившись таким ее поведением.

– Да, мы слышали, что ты не из Чикаго, – отметила Мэри Кэтрин, которая запрокинула голову и внимательно рассматривала мою одежду. Учитывая ее темно‑ синие колготки и брендовые кожаные туфли без каблуков, а также блеск ее идеально прямых волос, я поняла, что она не оценит мои кроссовки (совет попечителей разрешил ученицам выбирать свою собственную обувь) и неровную стрижку.

– Северная часть штата Нью‑ Йорк, – сказала я ей. – Недалеко от города Сиракьюс[8].

– Государственная общеобразовательная школа? – спросила Мэри Кэтрин с презрением.

О‑ па, а это уже интересно. Частная школа действительно была такой же как в «Сплетнице»[9].

– Государственная общеобразовательная, – подтвердила я, изогнув губы в улыбке.

Вероника издала звук недовольства.

– Господи, Мэри Кэтрин, хочешь быть стервой, будь ею.

Мэри Кэтрин закатила глаза, а потом обратила внимание на свою кутикулу, рассматривая идеально накрашенные красные ногти.

– Я просто задала вопрос. Это ты решила, что в нем было отвращение.

– Пожалуйста, простите, но дайте сказать и галерке, – сказала Эмми с улыбкой. – Ты уже познакомилась с остальными?

– Я не видела Лэсли, – ответила я. – Но я познакомилась со Скаут.

Мэри Кэтрин саркастически хмыкнула.

– Тогда, удачи. У этой девчонки проблемы, – она драматически протянула последнее слово. У меня появилось чувство, что эта девушка обожает драматизировать.

– М. К. просто завидует, – сказала Вероника, накручивая свой локон на палец, скользнув взглядом по брюнетке на полу. – Не у всех девушек в Св. Софии есть родители, которые могут пожертвовать деньги на целое здание для школы.

Похоже, Скаут не шутила, говоря про дополнительные полки.

– Все может быть, – ответила Мэри Кэтрин и поднялась с пола. – Вы двое можете продолжать изображать из себя радушный приём для новенькой. А мне надо позвонить.

Блондинка закатила глаза, но опустила ноги на пол и тоже встала.

– М. К. встречается с парнем из чикагского университета, – объяснила Вероника. – Она думает, что это он повесил луну.

– Он будущий юрист, – сообщила брюнетка, направляясь к двери.

– Ему двадцать, – пробормотала Эмми после того, как Мэри Кэтрин вышла в коридор и закрыла за собой дверь. – А ей шестнадцать.

– Эмми, хватит строить из себя мамочку, – сказала Вероника, поправляя ленту на голове. – Я возвращаюсь в свою комнату. Увидимся утром.

Она посмотрела на меня.

– Не хотелось бы быть стервозной, но дать тебе совет? – она произнесла это, как будто спрашивая разрешение, поэтому я кивнула головой, чисто из вежливости.

– Обращай внимание, с кем общаешься, – посоветовала она. С этим перлом, который, как я поняла, был направлен в сторону Скаут, девушка подошла к Эмми. Они обменялись воздушными поцелуями.

– Всем спокойной ночи, – сказала Вероника и ушла.

Когда я опять повернулась, Эмми не было, только дверь в ее комнату почти закрылась за ней.

– Просто блеск, – пробормотала я и отправилась в свою комнату.

Было еще не то время, когда я обычно ложусь спать, но учитывая переезд, разницу во времени и смену обстановки, я очень устала. Посчитав, что комната со стенами и полом из камня холодная даже ранней осенью, я сменила форму на фланелевую пижаму, выключила свет и забралась под одеяло.

В комнате было темно, но тишиной она не баловала. Большой город суетился вокруг меня, бубнил шумом транспорта из центральной части Чикаго, создавая звуковой фон даже воскресным вечером. Хотя камни и приглушали звуки, мне был непривычен даже монотонный гул. Я родилась и выросла среди бескрайних лугов и деревьев с пышными кронами, и когда солнце садилось, на наш город опускалась тишина.

Я разглядывала потолок, на котором сквозь темноту проступили желто‑ зеленые точки. Штукатурка надо мной была усеяна светящимися в темноте звездами, которые, согласно моей теории, были помещены туда бывшей ученицей Св. Софии. Пока мои мысли перескакивали с того, каким будет для меня завтрашний день, на то, что мне нужно будет сделать (найти мой шкафчик, попасть на нужные мне занятия, не опростоволоситься на упомянутых уроках, разузнать, куда ушла Скаут), я считала звезды, пыталась найти среди них созвездия и раз двадцать посмотрела на часы.

Я ворочалась на кровати, пытаясь устроиться поудобнее, но мой мозг отказывался отдыхать, хотя я и жутко устала и мне хотелось заснуть.

Я, должно быть задремала, так как неожиданно проснулась в совершенно темной комнате. Похоже, меня разбудил звук закрывающейся входной двери. За этим незамедлительно послышался удар в общей комнате, как будто кто‑ то на что‑ то наткнулся, – падение предмета и приглушенные проклятия. Я сбросила одеяло, на цыпочках подкралась к двери и прижалась к ней ухом.

– Чертов кофейный столик, – пробормотала Скаут, и звук ее шагов стал удаляться, потом открылась и закрылась дверь в ее комнату. Я посмотрела на часы. Было пятнадцать минут второго утра. Когда в общей комнате все стихло, я взялась за дверную ручку, повернула ее и осторожно приоткрыла дверь. В комнате было темно, только из‑ под двери Скаут просачивалась тоненькая полоска света.

Я нахмурилась. Где она была до пятнадцати минут второго? Тренировка, ну, никак не была подходящим объяснением в этой ситуации.

С этой тайной на руках, я закрыла дверь и опять легла в постель, разглядывая усеянный звездами потолок, пока сон не сморил меня.

Глава 3

В моей спальне было темно и холодно, когда будильник, который я поставила рядом с кроватью, зазвонил. Толком не проснувшись, чтобы сесть прямо, я нащупала кнопку, выключила будильник и открыла глаза. Мой желудок ворчал, но я не была уверена, что могу съесть что‑ нибудь. Меня била нервная дрожь из‑ за новой школы, новых уроков, новых людей. Сомнительная еда из школьной столовой вряд ли смогла бы помочь.

После минутного созерцания потолка я взглянула на тумбочку. На моем сотовом мигал красный огонек – пришло сообщение. Я схватила телефон, раскрыла его… и улыбнулась.

«ЖИВЫ И ЗДОРОВЫ В ГЕРМАНИИ», – прочитала сообщение от моей мамы. – «БОРЮСЬ С СИНДРОМОМ СМЕНЫ ЧАСОВОГО ПОЯСА».

Так же было сообщение от папы, менее информативное (это было для него нормой, учитывая его способности к написанию смс):

«СЪЕШЬ ЗА НАС ХОТДОГ! ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЛИЛЗ! »

Я улыбнулась, закрыла телефон и положила его обратно на тумбочку. Затем я сбросила одеяло и заставила себя опустить ноги на ледяной каменный пол, холод которого ощущался даже через носки. Я доковыляла до шкафа, схватила умывальные принадлежности и полотенце, уже лежащее на бюро, и была готова к моему первому походу в душ.

Когда я открыл дверь спальни, Скаут уже была в школьной форме (клетчатая юбка, свитер, мохнатые сапоги по колено). Она улыбнулась мне с кушетки комнаты отдыха и потрясла «Vogue».

– Я почитаю про худышек из Милана. А когда ты вернешься, мы пойдем вниз завтракать.

– Хорошо, – пробормотала я. Но на полпути к двери остановилась и обернулась. – Ты тренировалась до пятнадцати минут второго утра?

Скаут взглянула на меня, все еще сжимая край так и неперевернутой до конца страницы журнала.

– Я не буду утверждать, тренировалась я или нет, но если ты хочешь знать, занималась ли я чем бы я ни занималась до пятнадцати минут второго утра, то – да.

Я открыла и закрыла рот, пытаясь осмыслить, что она только что сказала, и выдала:

– Понятно.

– Серьезно, – сказала Скаут, – это было важно.

– Насколько важно?

– Настолько, что я действительно не могу рассказать об этом.

На несколько секунд в комнате воцарилась тишина. Сжатые челюсти и выражение упрямства в глазах, сказали, что девушка не изменит своего решения. Так как я стояла пред ней в пижаме с плохо соображающей головой и зубами, требующими знакомства с зубной пастой, я не стала настаивать.

– Ладно, – согласилась я и увидела в ее глазах облегчение.

Оставив Скаут наедине с журналом, я направилась в ванную, решив про себя, что такое объяснение – «тренировка» – не сможет надолго меня удовлетворить. Можете назвать меня слишком любопытной или назойливой, но с тех пор как я приехала в Чикаго, эта девушка стала моей самой близкой подругой; и я не собиралась потерять ее из‑ за каких‑ то непонятных дел, в которые она оказалась замешана.

Когда я вернулась (чуть более проснувшаяся после хорошего душа и умывания), Скаут сидела на диване, поджав под себя ноги, все еще разглядывая журнал, лежащий у нее на коленях.

– Чтоб ты знала, – начала она, – если ты не поторопишься, то нам достанется только навозная жижа.

Уверенная, что Скаут права, – одно название чего стоит – я забросила туалетные принадлежности в комнату и залезла в сегодняшний вариант школьной формы. Клетчатая юбка. Колготки, чтобы не замерзнуть. Застегнутая наглухо рубашка с длинным рукавом и свитер с V‑ образным вырезом. Пара голубых как лед сапожек, которые были короче, чем у Скаут, но не менее мохнатые.

Я запихнула учебники и несколько тоненьких корейских тетрадей, которые я нашла в манхэттенском канцелярском магазине (у меня слабость к миленьким канцтоварам), в мою сумку и схватила ленточку с ключом от комнаты. Затем закрыла за собой комнату, вставила ключ в замок и повернула его до упора.

– Готова? – спросила Скаут с книгами в руках и сумкой через плечо, с которой мне скалился череп.

– Всегда готова, – ответила я, надевая на шею ленточку с ключом.

Столовая была расположена в отдельном здании, которое выглядело таким же старым, как и сам монастырь, – такой же камень, такая же готическая архитектура. Я предположила, что современные коридоры с окнами, соединяющие здания, были добавлены, дабы угодить родителям, не желавшим, чтобы их малышки бродили по улице холодными чикагскими зимами. Я подумала, что монахини с большим энтузиазмом противостояли стихии.

Интерьер столовой был на удивление современным, с длинной стеклянной стеной с видом на небольшой луг позади здания. Двор был чистым и выложен широкими бетонными булыжниками, между которыми пробивались пучки травы. В дальнем углу находилось произведение, как мне показалось, индустриального искусства – серия круглых металлических обручей на металлической подпорке. «Ода Солнечным Часам» может быть?

Внимательно рассмотрев шедевр искусства, я вернулась к изучению самой столовой. Длинная прямоугольная комната была разделена длинными прямоугольными столами из светлого дерева и соответствующего тона стульями; за столами располагалась армия девчонок Св. Софии. После десятилетия разнообразия и пестроты государственной общеобразовательной школы было очень непривычно видеть так много девушек в одинаковой одежде. Но эта одинаковость и похожесть не уменьшала оживленности столовки. Девушки кучковались, обсуждая возвращение в школу и радуясь встрече с подружками и соседками по комнатам.

– Добро пожаловать в джунгли, – прошептала Скаут и повела меня к очереди перед прилавком для раздачи. Улыбающиеся мужчины и женщины, одетые как повара (в белые халаты и высокие колпаки), раздавали яичницу, бекон, фрукты, тосты и каши. Это тебе не привычные угрюмые работницы столовой – эти ребята улыбались и болтали из‑ за перегородок, которые были усеяны карточками, описывающими из каких натуральных, выращенных в естественной среде, без химических удобрений или стероидов продуктов было приготовлено каждое из предлагаемых блюд. Компания «Whole Foods»[10] должно быть сделала состояние на этих людях.

У меня не было желания завтракать натуральными или какими еще блюдами, так как мой желудок скрутило от нервов, поэтому я попросила тост и апельсиновый сок, этого было достаточно, чтобы унять спазмы. Взяв свой завтрак, я отправилась за подругой к столу. Мы заняли два свободных стула, стоящих рядом.

– Я так понимаю, мы пришли достаточно рано, чтобы не встречаться с навозной жижей? – спросила я.

Скаут надкусила дольку ананаса.

– Да, слава Богу. Навозная жижа – это смесь всего, что не было съедено вначале завтрака – остатки каши, фруктов, что есть.

Меня перекосило от такой смеси.

– Мерзость какая.

– Если ты думаешь, что это мерзость, подожди, пока увидишь рагу, – предупредила Скаут кивая на доску в конце комнаты, на которой мелом было написано меню на неделю. Название «рагу» часто встречалось в выходные.

Девушка ткнула своим стаканом с апельсиновым соком на доску.

– Добро пожаловать в школу Св. Софии, Паркер. Ешь пораньше или отваливай – это наш девиз.

– Ну, и как поживает наша новенькая этим утром?

Мы посмотрели в конец стола. Там стояла Вероника. Ее белокурые волосы были собраны в сложный хвост, в руках она держала кучу книг, а Мэри Кэтрин и Эми стояли позади нее. Эми улыбнулась нам. Мэри Кэтрин выглядела ужасно скучающей.

– Она проснулась, – отрапортовала я. Это была почти правда.

– М‑ м‑ м‑ м, – протянула Вероника скучающе, затем посмотрела на Скаут. – Я слышала, ты дружишь кое с кем из Монклер. Майклом Гарсиа?

Челюсти Скаут сжались.

– Я знаю Майкла. Почему ты спрашиваешь?

Вероника оглянулась на Мэри Кэтрин, которая презрительно фыркнула.

– Мы провели некоторое время вместе этим летом, – ответила она, опять поглядывая на мою подругу. – Он милый. Ты так не считаешь?

Я не могла понять: пытаются ли они наколоть Скаут или выяснить, нравится ли ей Майкл, чтобы унизить ее и рассказать, что он увлекся Викторией.

Скаут пожала плечами.

– Он друг, – сказала она. – И милым мне он не кажется.

– Я рада, что ты так считаешь, – высказалась блондинка, злобно улыбаясь Скаут, – потому что я подумываю стащить его.

Ага. Вот оно что. Мне не надо было знать что такое «стащить», чтобы понять ее игру – увести парня из‑ под носа у моей подруги. Если бы я интересовалась Майклом, мне было бы трудно сдержаться и не впиться ногтями в лицо этой девчонки. Но Скаут держалась молодцом – она поступила по‑ взрослому: скрестила руки на груди с выражением скуки на лице.

– Круть, Вероника. Если ты думаешь, что Майкл тобой заинтересовался, то действуй. Правда.

Ее энтузиазм заставил блондинку нахмуриться. Вероника была красивой, но сдвинутые брови ее не красили. Губы изогнулись, щеки покраснели, лицо сжалось, став менее ханжеским и каким‑ то крысиным – отвратительно.

– Ты блефуешь, – сказала она. – Может быть, я приглашу его.

– У тебя есть его номер? – спросила Скаут, ища свою сумку. Я могу тебе его дать.

Вероника почти зарычала, затем развернулась на каблуках и направилась к выходу из столовой. Мэри Кэтрин, поджав губы с выражением отвращения на лице, направилась за ней. Эми выглядела слегка извиняющейся за этот взрыв эмоций, но это не остановило ее виляющий зад, последовавший за ними.

– Молодец, – похвалила я.

– Угу, – выдала Скаут, выпрямляясь опять на стуле. – Знаешь, что я думаю? НЗД.

Я приподняла брови.

– НЗД?

– Настоящая звездная драма, – ответила подруга. – НЗД – это слишком драматично для меня, особенно в семь тридцать утра.

Драма или нет, но у меня остались некоторые вопросы.

– Итак, кто такой Майкл Гарсиа? И что такое Монклер?

– Монклер – это частная школа для мальчиков. Она что‑ то вроде нашей братской школы.

– Они тоже в деловом центре города?

– Иносказательно. У них больше учеников, чем у нас – почти четыре сотни – и их классные аудитории разбросаны в зданиях по всей Петле.

– Что за Петля?

– Это часть делового центра города, которая расположена в пределах кольцевой части путей EL. Это наше метро, – добавила она тоном учительницы начальных классов.

– Да, – сухо ответила я. – Я знаю, что такое EL. Я смотрела сериал «Скорая помощь».

Скаут фыркнула.

– В таком случае, тебе лучше радоваться, что ты подцепила меня, чтобы я рассказала тебе правду о Чи‑ городе. Здесь не только красивые доктора и медицинские драмы, так‑ то, – она помахала рукой в воздухе. – В любом случае, в Монклер есть программа типа «погрузись‑ в‑ большой‑ город». Ну, ты знаешь, сельская мышка первый раз в большом городе, что‑ то в этом духе.

– Сразу видно, что Фоули на них нет, – заметила я. Принимая во внимание все, что мне стало о ней известно уже сейчас, я предположила, что она не выпустит нас из виду настолько, чтобы мы могли «погрузиться» в Чикаго.

– Да уж, без шуток, – согласилась Скаут. Она отодвинула стул и взяла свой поднос. – Теперь когда мы сыты по горло едой и НЗД, пошли‑ ка найдем наши имена.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒