Виктория Князева 2 страница

– Ну в час не в час, – неопределенно проговорила Яга, – это я тебе так точно не скажу – сама не летала, не знаю. Может, и в час, может, больше – кто его знает. А только поесть хорошо никогда не помешает.

– Это точно! – подтвердил кот, проглатывая уже восьмой по счету блин. – Покушать хорошо – это в жизни самое главное.

Ели долго. Баян налег на простоквашу, вылакал целый горшок и попросил еще. Больше не оказалось, и он, с грустью облизав лапы, принялся за кусок ржаного хлеба с малиновым вареньем. Андрей же съел только два блина, закусил спелым яблочком и почувствовал, что совершенно сыт. Памятуя вчерашнее приключение, стрелок здраво рассудил, что выходить надо как можно раньше. Но оторвать кота от еды было занятием бесполезным, и он только радовался тому, что Баян доедал уже последний оставшийся пирожок.

– Силен трескать! – не удержался Андрей. – И как в тебя только все влезает?

– Брюхо – оно большое, для каждой вещи свое место найдется, – рассудительно ответствовал кот, – а коли так, значит, кушать надо досыта и основательно.

Стрелок решил, что против такого аргумента ему возразить нечего, и обратился к Яге:

– Пора нам, хозяюшка! Прости, коли что не так, стеснили ежели али еще что…

– Ничего, ничего! – замахала она на него руками, – В мою‑ то даль гости так редко наведываются, так что вы для меня сущий праздник! Еще заходите!

– Спасибо тебе! – в который раз повторил Андрей и низко поклонился. Подхватил сомлевшего кота и, закинув его на плечо, вышел на улицу.

Птица сидела все так же неподвижно, и только красные ее глаза будто наполнились влагой. Стрелок обошел ее кругом, не уставая удивляться ее стати и железному оперению. Потрогал руками могучие лапы, будто окованные сталью, оглядел огромную голову, низко склоненную к земле.

– Как на нее садиться‑ то? – пробормотал он будто бы про себя.

– На спину, – сонно отозвался кот.

– Ну тебя, – буркнул Андрей, – видать, придется совета у хозяйки спрашивать.

– А чего спрашивать, – засмеялась неизвестно как оказавшаяся рядом Яга, – Баян верно говорит – на спину ей садись да покрепче держись.

– Вот я и думаю, как бы влезть, – смущенно проговорил стрелок, – она вишь какая свирепая!

– Да ты не бойся, – ободрила его Яга, – тут вот ногу ставь, а здесь…

Кое‑ как с помощью Яги Андрею удалось взгромоздиться на широченную птичью спину. Он хотел еще полюбопытствовать, как же все‑ таки заставить чудо‑ птицу взлететь, но тут вдруг вспомнил про бочки с едой и закричал:

– А еда‑ то! Хлеб да мясо!

– Тут они, – улыбнулась Яга, – а я все думаю, вспомнишь ты или нет? Вспомнил, молодец.

И она подала ему наверх два деревянных бочонка, стянутых двумя железными обручами.

– Мясо в этой, – показала Яга, – поставь сразу справа, чтобы не перепутать.

– Спасибо! – прокряхтел Андрей, пытаясь устроиться между бочками, да так, чтобы не уронить храпящего Баяна. Тому, как видно, было все равно где спать, было бы набито брюхо, и сейчас он лежал, свернувшись клубком на холодной и жесткой птичьей спине, сдавливаемый с двух сторон коленями стрелка..

– Доброй вам дороги! – пожелала Яга.

– Спасибо, хозяюшка! Не поминай лихом! – воскликнул Андрей, и тут же сердце его затрепетало в груди, потому что чудо‑ птица вздрогнула всем телом, поднялась на лапы и расправила все четыре крыла.

– Доброй дороги! – еще раз крикнула Яга, но голос ее потонул в шуме, поднятом железным оперением птицы.

Андрей покрепче вцепился в торчавшие прямо перед ним перья, закрыл глаза и в следующую секунду едва не заорал от страха – птица, взмахнув всеми крыльями одновременно, медленно и плавно поднялась в воздух. Внезапно поднявшийся порыв ветра едва не смахнул стрелка вниз, но он кое‑ как удержался и привалился всем телом к птичьей спине, едва не раздавив кота.

– А. чего? – сонным голосом вопросил тот. – Уже летим, что ли?

– Угу, – еле проговорил стрелок, – летим!

– Ну вот когда прилетим, ты меня разбуди, – зевнул кот и снова задремал.

– Мне бы твое спокойствие, – печально шепнул Андрей и осторожно поднял голову. Птица поднялась уже довольно высоко, далеко внизу остался гостеприимный домик Бабы‑ яги. Близился рассвет, и вскоре по земле промчался красный витязь Ярополк, родной брат ночного всадника, но в отличие от своего грозного брата мирный и добрый. Всадник Ярополк был предвестником алого рассвета, красной стрелою мчался он над дремлющим миром, пробуждая леса, горы и реки. Был еще и третий брат, белый всадник Святополк, появлялся он, когда утро заканчивалось и ясное солнышко уже высоко поднялось над землей. Белый всадник был гонцом ликующего дня, и где бы он ни появлялся – птицы начинали петь громче, цветы цвести ярче, а люди, завидевшие его, улыбались даже помимо воли.

Взошло солнце. Неожиданно стрелку стало чрезвычайно весело, он заулыбался во весь рот и вдруг поверил в то, что все будет очень хорошо. И лететь оказалось вовсе даже не страшно, только немного холодно. Но тут‑ то и пригодилась попона, которую взял с собой запасливый Баян. Андрей вытащил ее из мешка, кое‑ как завернулся, прикрыл кота и тут же почувствовал, как по телу разливается приятное тепло. Захотелось петь, и стрелок уже готовился заорать что‑ то дурным басом про стежки да дорожки, но тут чудо‑ птица повернула голову влево.

Андрей похолодел, негнущимися пальцами снял крышку с бочки и достал оттуда большой ломоть пшеничного хлеба. Осторожно протянул его птице, опасаясь, как бы она не оттяпала всю руку. Но железная птица на удивление грациозно взяла хлеб и моментально проглотила. Видимо, еда придала ей сил, потому что птица тут же взлетела над вершинами деревьев и, плавно вздымая могучие крылья, помчалась дальше.

Спустя час или чуть меньше Андрей понял, что ему начал нравиться полет. Ветер развевал его длинные волосы, солнце приятно припекало, холод больше не донимал. Время от времени птица поворачивала голову то вправо, то влево, и стрелок уже безо всякой опаски подавал ей мясо и хлеб. Баян проснулся, снова начал требовать кушать, но, когда Андрей пригрозил ему, что сбросит вниз, обиженно замолчал и, казалось, снова задремал.

Далеко‑ далеко внизу вышел на тропу белый всадник Святополк. С его появлением утро закончилось и жаркий летний день полностью вступил в свои права. Еще громче запели птицы, звери потянулись на водопой, даже рыбы и те радовались новому дню. На полях мужички с тревогой смотрели на небо, думая, как бы солнце не пожгло посевы, женщины у колодца пересмеивались между собой. И никто не видел, что высоко над облаками летит в Золотое царство огромная железная птица, неся на своей спине царского стрелка и кота‑ сказочника.

Наконец птица начала снижаться. Внизу ничего не было видно из‑ за белой облачной завесы, которая казалась Андрею снежной равниной, но стрелок словно бы чутьем угадал – до дома близко. Он закинул в клюв птице очередной кусок хлеба и, радостный, начал даже что‑ то напевать. Птица могучей грудью пропорола белое облако и, отряхиваясь от холодных капель, повернула голову вправо. Стрелок привычным движением сунул руку в бочку уже по самый локоть… и нащупал пустое дно. Птица требовательно щелкнула клювом. Андрей, не зная, что и думать, посмотрел на Баяна, который был чем‑ то чрезвычайно доволен. Стрелок посмотрел на его лоснящуюся пасть и все понял. Он схватил кота за шкирку и слегка приподнял.

– Мясо где! – заорал Андрей, тряся кота. – Где мясо? Собачий ты огрызок!

– Ну съел я, – как ни в чем не бывало ответил кот, – не все же ей одной лопать! Я, может, тоже хочу! А ругаться‑ то зачем?

– Ты, шкура, понимаешь, что ты наделал?! – внезапно севшим голосом сказал стрелок. – Она же без еды…

Договаривать не пришлось. Птица как‑ то странно пискнула, затрещала, из последних сил взмахнула черными крыльями и мгновенно превратилась в крохотную курочку золотое перо, которая, к слову сказать, и летать‑ то толком не умела.

Но этого уже не заметили ни Андрей, ни вцепившийся в него Баян, потому что, как только из‑ под них выскользнула чудо‑ птица, оба начали стремительно падать вниз.

Стрелок орал что есть мочи, кот виновато молчал, выпустив когти и прижав уши. Обоим было страшно, и оба уже прощались с жизнью, однако, на их счастье, внизу оказалась небольшая речушка, в которую они и упали, взметнув целый фонтан брызг. Речка была неглубокой, Андрей больно стукнулся о песчаное дно и тотчас вылетел наверх, добрым словом помянув покойного родителя, который научил его плавать едва ли не трех годков от роду. Кот так просто не отделался, он вдосталь наглотался воды, а набитое брюхо тянуло ко дну. Стрелок кое‑ как выловил Баяна и, одновременно ругаясь и радуясь, вышел на берег, без сил упал на песок и закрыл глаза. Кот долго отфыркивался и встряхивался и в конце концов тоже прилег рядом. Вскоре солнышко высушило обоих и можно было бы снова тронуться в путь, но и кот, и стрелок были слишком уставшими, чтобы сделать еще хоть шаг.

Андрей открыл глаза и понял, что успел задремать. Полдень уже давно прошел, тени деревьев удлинились, и пора уже было подумать о ночлеге, потому как оставаться ночью на берегу реки было немыслимо. Стрелок потянулся и встал на ноги, озираясь по сторонам. Места были незнакомые, хотя явно обжитые, – тянулась вдоль речки широкая тропа, слышно было, как где‑ то неподалеку работает водяная мельница. Андрей взъерошил зачем‑ то волосы, подтянул штаны и с наслаждением пнул в бок спящего кота. Тот взвыл, не открывая глаз, выгнул спину дугой и начал молотить лапами по воздуху. Стрелок, посмеиваясь, приподнял его за шкирку, встряхнул и бросил обратно на песок.

– Ты чего? – сдавленно прошипел Баян, – По что разобидел меня, бедного?!

– Сам знаешь за что, – наставительно сказал Андрей и бодро зашагал в сторону мельницы.

Кот испугался и, несмотря на перенесенную обиду, как мог быстро побежал за стрелком. Догнал и затравленно спросил:

– Ты куда идешь?

– Туда, – неопределенно сказал Андрей, – куда надо, туда и иду.

– Я с тобой, – быстро заявил Баян.

Стрелок только плечами пожал.

По обеим сторонам тропинки росли желтые лютики, роились над ними целые тучи разноцветной мошкары. Огромные бабочки вальяжно перелетали с цветка на цветок, сверкая роскошными крыльями. У самой воды старая ива склоняла тяжелые ветви, словно стараясь дотянуться до другого берега, а на ее вершине сплели гнездо маленькие серые птички.

У самой мельницы кот начал вдруг оправдываться примирительным голосом, но Андрей ничего не расслышал – так громко шумела и бурлила вода. Навстречу путникам вышел румяный мужичок в синем армяке. Он весь взмок от жары, но смотрел весело и держался настоящим молодцом. В руках у него был инструмент непонятного назначения, в котором просматривались черты и топора, и лопаты одновременно.

– Здравствуй, добрый человек! – поклонился стрелок.

– Чьи вы? – спросил мужичок вместо приветствия. – Откуда путь держите?

Андрей назвался, не упомянув, впрочем, о цели своего путешествия. Кот демонстративно промолчал.

– Ну здрав будь, царский стрелок, – поклонился в свою очередь и мужичок, – а я Вершило, мельник тутошний. Может, надо чего?

– Переночевать бы, – попросил стрелок, – ночь близко.

– Близко, верно, – нахмурился почему‑ то мельник, – да разве ж то беда! Беды, они куда как поболе будут. Тут ведь…

Он не договорил и махнул рукой:

– Ладно, чего там. Переночевать пушу, а там уж не обессудьте, с утра пораньше отправляйтесь своей дорогой.

– А что такое? – насторожился Андрей. – Может, приключилось что? Ты скажи, за мной дело не постоит – в недобрый час и оборонить, и оградить могу.

– Нехорошо тут, – нехотя сказал Вершило.

Стрелок решил больше не приставать с расспросами и пошел вслед за мельником к его избе близ огромной сосны, непонятно как выросшей среди низкорослых рябин и березок. Цепная собака пару раз тявкнула для порядка и снова улеглась спать в тени собственной будки. Баян прижал уши и спрятался за спину стрелка.

– Ну заходи, Андрейка, – пригласил Вершило, – гостем будешь.

– Спасибо, – поблагодарил стрелок и вошел в дом. Было там прохладно и на удивление чисто, стол, стоящий посреди горницы, был покрыт белоснежной скатертью с вышитыми по углам красными петухами. На столе стоял пузатый медный самовар, начищенный до блеска, на окнах развевались от сквозняка полосатые занавески. На стенах висели связки сушеных грибов, лук в полотняных мешочках, возле двери на гвоздике был повешен цветастый полушалок.

– Хозяйка моя, – представил мельник, указывая рукой на лавку. Там приютилась женщина, которую стрелок сначала принял за ребенка – до того она была мала ростом.

– Забава, – назвалась мельничиха и покраснела. На вид ей было не больше девятнадцати‑ двадцати лет, но в длинной русой косе отчетливо проглядывала седина, а вокруг ясных серых глаз крохотными стрелочками нарисовались морщинки.

Андрей поклонился и сел на лавку подле хозяйки. Разговор не клеился – Вершило все больше отмалчивался и порывался убежать обратно на мельницу, а Забава теребила рукой косник, расшитый бисером, и смущалась без причины. Одному коту было все нипочем, он нашарил в углу крынку со сметаной, холодную, видно только что из погреба. Теперь Баян сидел и наворачивал сметану за обе щеки, свято уверенный в том, что его никто не видит.

– Пойду я, – не выдержал наконец мельник. Он вышел, хлопнув для чего‑ то дверью, видимо, приход гостей несколько подпортил его настроение. Забава совсем притихла, искоса поглядывая на Андрея и думая о чем‑ то своем.

– О чем грустишь, хозяюшка? – решился спросить стрелок. Мельничиха испуганно на него посмотрела и ничего не ответила. В наступившей тишине слышно было только, как громко чавкал совершенно счастливый Баян.

Стрелок встал и прошелся по горнице. На одной стене он обнаружил странную картину, изображавшую кровавое побоище, и несколько минут простоял, открыв рот. В самом деле, было на что посмотреть: неизвестный художник не поскупился на краски и так изобразил честной бой, что дух захватывало. Лица, искаженные гримасами боли и отчаяния, молодецкий задор и свирепость – все удалось изобразить на редкость удачно. Андрей только языком прищелкнул:

– Эх, какой живописец‑ то знатный!

– Это батюшка мой рисовал, – неожиданно сказала Забава.

– Да ну? – удивился стрелок. – Он у тебя, видно, большой мастер.

– Да, – тихо сказала она и вдруг разрыдалась, да так горько, что Андрей не знал, что и подумать. Даже кот и тот оторвался от крынки и уставился на мельничиху. Сметаной был вымазан Баян по самые уши.

– Прости, не удержалась, моченьки моей нет, – пробормотала Забава, перестав наконец плакать, – как вспомню родимого батюшку – так вот к самому сердцу и подкатывает.

И она показала на груди, где именно у нее подкатывает. Кот неодобрительно хмыкнул и вернулся к прерванному занятию.

– Помер тятя‑ то? – спросил для поддержания разговора стрелок.

Забава кивнула и тут же зашлась в новом приступе плача.

– Помер, родимый! Да как помер! И сестра, и тетка – все перемерли! У, проклятущий!

– Кто проклятущий? – совсем испугался Андрей. – Про кого речь ведешь?

– Про него! – с ненавистью проговорила мельничиха, показывая на дверь, – Про него, идолища поганого!

– Про Вершилу? – так и ахнул Андрей, – И не стыдно тебе на мужа такое наговаривать? Правду говорят: у бабы волос долог, а ум короток.

– Про него, про него, зверя косматого! Всю деревню мою повыжег, повывел, повытоптал, живьем съел и в сыру землю закопал! И вас не пожалеет! Бегите, родимые, покуда целы!

– Погоди, – почесал за ухом стрелок, – я что‑ то не понял. Так сжег он твою деревню или затоптал? А коли людей съел, на кой их было в землю закапывать?

– Ой, не спрашивай, – махнула рукой мельничиха, – бегите от него, бегите!

– Эдак не годится, – рассудительно заявил кот, облизываясь, – куда же мы пойдем на ночь глядя?

– Верно, – согласился с ним Андрей, – идти нам некуда. А откуда уж смерть принимать – от мужика твоего али от всадника черного – не все ли равно? Мы остаемся.

– Да, – подтвердил Баян и деловито пошел обшаривать остальные углы.

Забава надулась и, ничего не говоря, залезла с ногами на печь да так и просидела там до самого вечера. Пришел Вершило, скинул сапоги и зычным голосом крикнул:

– Эй, жена! Сбирай на стол!

– Не буду, – отозвалась Забава и отвернулась к стенке.

Мельник только руками развел, ругнулся и начал сам рушить хлеб. Поставил на стол кувшин с молоком, достал из печи горшок с кашей; долго удивлялся, отчего на полу валяется пустая крынка.

– Жена! Ты, что ли, сметану всю съела?

– Вот еще, – хмуро фыркнула мельничиха с печи, – нужна мне твоя сметана!

– А кто ж тогда? – удивился Вершило и задумчиво посмотрел на стрелка.

Тот показал на кота.

– Он? – Мельник даже поежился. – Да тут же едва ли не полпуда было!

– Было, – согласно кивнул стрелок, – только это такой кот, что ему сколько ни дай – все мало.

– Во как, – уважительно проговорил мельник, – а на вид – кот как кот. Только толстый до крайности.

За столом сидели только Вершило со стрелком, Забава так и не слезла с печи, а кот так объелся сметаной, что не мог сдвинуться с места и только грустно смотрел жадными глазами.

– Вот что, – начал мельник, – Забава уже, поди, порассказала про меня всякого‑ разного?

– Ну в общем‑ то да, – осторожно сказал стрелок, нащупывая рукой рукоять длинного кинжала, намереваясь в случае чего пустить его в дело. Хотя числился Андрей царским стрелком, искусным лучником, но, кроме того, превосходно владел и мечом, знал толк в метательном оружии и был хорошим кулачным бойцом. Вот только робкий не в меру.

– Эх, Забава, Забавушка, – покачал головой Вершило, – и всем бы ты хороша, да вот только… Ты послушай, Андрейка, что я тебе скажу. Взял я ее из родительского дома совсем девчонкой, ей бы в куклы играть, а не под венец идти. Но такая уж оказалась зазнобушка, до того полюбилась мне девка, что мочи моей не было никакой. Упросил я батюшку заслать к ней сватов, сыграл свадебку и зажил припеваючи с молодой женой‑ раскрасавицей. Да вот только недолго длилось наше с ней счастье. Живем мы, сам видишь, на отшибе, до ближайшей деревни полдня пути, а до твоего Золотого царства и вовсе топать дня два или того больше. Первое время еще к нам тесть с тетенькой захаживали, гостинцев приносили, бывало, что и ночевали. Потом глянь – месяц на исходе, а от них ни слуху ни духу. Решил я тогда сам к ним в гости отправиться, вдруг что случилось? Думал и Забаву с собой взять, да, как на грех, заболела жена, слегла да и только. Вот я с утра и отправился в деревню повидать родню, да заодно и бабку‑ знахарку привести, была у нас одна такая, вот уж чудесница, только что мертвых не поднимала. Шел я лесом, шел я полем, вижу – дым вдали виднеется, зарево алеет на полнеба. И что ты, мил‑ человек, думаешь? Всю деревню с окрестными селами, до последней захудалой избушки, – все ровно пожег кто, начисто в пепел обратил. Было это с месяц, что ли, назад. Так вот.

Мельник замолчал. Слышно было, как плачет на печи Забава.

– Вот с тех пор, – продолжил Вершило, – и мучаюсь как проклятый. Жена моя, вишь, совсем разума лишилась, почитает меня едва ли не чудищем лесным, разбойником морским, а что с ней делать – ума не приложу.

– Так кто же деревню‑ то сжег? – тихо спросил Андрей, – Али не ведаешь?

– Не ведаю, – горестно покивал мельник, – да и, признаться, знать не хочу. Ведь не слеп же я, вижу, что сила там была могучая, ни с чем не сравнимая, не мне же с нею тягаться! А жить в пустой ненависти – к чему мне это?

– Ни к чему, – согласился стрелок.

– Убивец! – закричала с печи зареванная Забава.

Мельник подошел к ней, укрыл одеялом и еще долго стоял рядом с женой, что‑ то тихонько приговаривая.

Андрей улегся на лавке и накрылся все той же попоной, Баян уютно устроился под столом, уже предвкушая, что он слопает на завтрак. Только Вершило еще долго не спал, ходил по горнице широкими шагами, дергал себя за бороду и время от времени гладил по голове уснувшую жену.

Наутро стрелок пробудился первым и вышел на улицу. Солнце еще не встало, зато давно уже проснулись первые птицы и вовсю распевали свои незатейливые песенки. По небу растянулись розовые полосы, луна, уже почти неразличимая, была похожа на кружевной блин.

– Иэх! – потянулся Андрей, сжимая и разжимая кулаки. – Хорошо‑ то как!

Послышался стук копыт. Вдоль реки промчался красный вестник, и его ноги, и ноги коня были мокрые от росы. И не успела еще подняться примятая копытами коня трава, как встало солнце, ясное и еще неяркое. Солнцу стрелок особенно обрадовался, он воздел руки к небу и что‑ то громко прокричал.

На крыльцо вышел заспанный кот, посмотрел на Андрея и, зевнув, вернулся обратно в дом. Следом за ним вошел и стрелок. Мельник с женой уже проснулись. Видимо, с утра Забаве было лучше, потому что она весело смеялась и собиралась топить печь. Андрей пожелал хозяевам доброго утра и уселся на лавку. Ему не давал покоя вчерашний разговор, ведь ничего подобного не было слышно уже около десяти лет, с тех самых пор, когда руками чужеземца была остановлена страшная война. Стрелок даже предположить не мог, кто бы осмелился напасть на мирную деревню, затерянную в лесах между Золотым и Серебряным царствами. Давно уже перевелись все многоглавые змеи, не было слышно о происках злых чародеев, а коварный и жестокий царь Сумеречного чертога был повержен. Один только беспокойный князь Дружина время от времени совершал набеги на близлежащие города, но его воины никогда не убивали всех без разбору, не жгли избы, мудро полагая, что мужику все равно, кому платить подать, – а раз так, незачем его и обижать. Нет, что ни говори, князь Дружина был довольно безобиден, да и его бы давно порешили государи соседних царств, если бы он начал сильно им докучать. Но так как набеги Дружины носили, скорее, спортивный характер, нежели причиняли прямой ущерб, его не спешили ловить. Но кто же тогда мог совершить такое злодейство? И, главное, зачем? Этого стрелок никак не мог понять.

– Завтракать садитесь, гости дорогие, – певучим голосом проговорила Забава, ласково улыбаясь, – не обессудьте только, если что не так. Мы люди простые.

– Спасибо, хозяюшка, – поблагодарил ее Андрей и принялся уминать густую кашу, щедро политую коровьим маслом. Баян сосредоточенно жевал кусок хлеба, посыпанного солью, и все никак не мог решить, последовать ли ему примеру стрелка и начать с каши или же сначала вылакать кувшин молока, пока его не выпили сами хозяева. Решив эту задачу в пользу каши, он едва ли не целиком забрался в большой горшок и, урча, начал есть. Ложек он не признавал.

– Ну и кот, – опять удивился Вершило, – сколько же в него влезает?

– Много, – уверил его Андрей. – Ты бы, хозяин, оттащил его от каши, пока не поздно, а то он все один съест и еще попросит.

– Да пусть котик кушает! – заявила Забава. – У меня еще похлебка вчерашняя осталась.

Услышав про похлебку, Баян застонал, не зная, как ему разорваться между кушаньями. Не отрываясь от каши, он притянул к себе кувшин с молоком и обхватил его задними лапами, предъявив тем самым исключительные на него права.

– Так за какой надобностью ты в наших краях оказался? – спросил мельник, с трудом отрываясь от созерцания питающегося кота.

– Да так, – задумчиво проговорил стрелок, – по своей нужде царь послал.

– Знаю, знаю, – серьезно покивал Вершило, – сам четыре года на службе у владыки Дал мата простоял. Капризы царские – та еще радость!

– Верно, – согласился Андрей и неожиданно решил все рассказать мельнику. – Занадобилось вдруг царю поглядеть на эту вот животину.

– Это на кота? – изумился Вершило. – А какой же в нем прок? Неужто в Золотом царстве свои коты перевелись?

– Свои‑ то не перевелись, – ответил стрелок с усмешкой, – да только этот кот не простой. Он, вишь, умеет сказки складывать.

– Ишь ты! – Мельник прищелкнул языком. – А на вид и не скажешь…

– Не скажешь, – для чего‑ то повторил Андрей и допил чай. – Спасибо за хлеб, за соль да за ночлег, – сказал он несколько погодя, – в дорогу нам пора, хозяева дорогие.

– Не держим! – с внезапной злостью крикнула Забава, – Убирайтесь прочь, лесные полуночники!

Вершило смутился и быстро проговорил:

– Прости ее, стрелок, сама она не ведает, что говорит.

– Ничего, – тихо сказал Андрей и поднял кота за шкирку. Баян и не думал сопротивляться, он успел уже задремать и теперь висел в руках стрелка бесчувственной тушкой. На пороге Андрей оглянулся и посмотрел на мельника: – Коли живым буду – все как есть передам царю Кусману. Уж он разберется, что у вас тут такое творится.

– Хорошо бы, – вздохнул Вершило, – а то я уже совсем потерял надежду. А ежели будешь говорить с царем – скажи ему, кроме того, что не видел я в деревне никаких следов, ни людских, ни звериных. Будто с неба огонь сошел.

Стрелок молча кивнул и вышел. Когда захлопнулась дверь, он услышал громкий плач безумной Забавы и увещательный голос бедного Вершилы.

Бурлила, журчала вода под мельничным колесом, рассыпалась белыми барашками. Андрей удивился и вслух спросил неизвестно у кого:

– Интересно, а для кого же тут мелется мука?

– Для меня, – вяло буркнул кот. – Знатный у них, однако, хлеб. Эвон как накушался, ажно распирает!

– Подлец ты, – беззлобно сказал Андрей, – а мне еще тебя таскать. А ну‑ ка давай сам топай!

И он поставил кота на землю. Баян немного постоял, подумал и свернулся клубком, захрапев пуще прежнего.

– Нет, вы посмотрите, каков нахал! – изумился стрелок, снова закидывая кота на плечо. – Мне тебя что, всю дорогу на своей шее таскать? Шутишь, брат, я теперь знаю, как с тобой поступить – поголодаешь у меня денька два, небось шустро побежишь!

– И не подумаю, – зевнул кот, устраиваясь поудобнее.

Стрелок, не переставая ругать Баяна, шагал и шагал по тропинке, ведущей через лес к сожженному селу. Он и рад бы был выбрать другую дорогу, да вот беда – была эта тропинка единственной. Путь ему был примерно знаком – самому ходить не приходилось, но кое‑ кто из охотников сказывал, что когда‑ то добредал этими тропками до села Лыбедь и еще дальше, до речушки Якушки. Про мельницу, правда, никто не говорил, но, судя по описаниям, село было то самое. Да и лес сложно было перепутать с другим – нигде, кроме здешних мест, не росли такие раскидистые клены, перемежаемые деревьями с листьями, похожими на растопыренную детскую ладошку, названия которым стрелок не знал.

Спустя некоторое время Андрей миновал небольшой пригорок, сверху донизу усыпанный алыми бусинками лесной земляники. Он опустил кота на землю и набрал несколько пригоршней спелой ягоды, которая оказалась сладкой и кисловатой одновременно. Рос на пригорке и дикий щавель, из которого умелые хозяйки готовили изумительный кисель, белые ромашки тянулись к самому солнцу. Стрелок немного отдохнул, глотнул из фляги терпкого вина и с новыми силами двинулся дальше. Чуть не забыл про кота, вернулся и положил его на левое плечо. Баян выпустил когти, оторвал очередную нитку на козыре, но так и не проснулся.

Вскоре лес кончился и дорога пошла через широкое поле, засаженное золотистой пшеницей. И снова удивился стрелок, ежели неизвестный злодей погубил ближайшее село – кто бы мог распахать здесь землю? Андрей не любил загадок и сейчас мучился самыми нелепыми подозрениями, думая, уж не обманул ли его Вершило и не стоило ли как следует порасспросить его жену.

За полем оказался большой овраг, который пришлось обходить по бурелому, за оврагом еще одно поле, на этот раз ржаное. Стрелок нахмурился еще больше. Потом дорога пошла в гору, и Андрей, прошагав еще с полверсты, весь взмок. Солнце припекало немилосердно, жужжали мухи, большой овод несколько раз садился стрелку на рукав. Не сумев прокусить толстую ткань, овод наметил в качестве добычи аппетитный кошачий хвост и, примерившись, вонзил в кота острое жало. Баян взвыл, кубарем скатился на землю и с воем начал кататься в дорожной пыли. Андрей улыбался во весь рот – он был отомщен за все.

Наконец кот утих и, поджав ноющий хвост, тихонько ткнулся носом в ногу стрелка.

– Укусили, – грустно поведал он.

– Так тебе и надо, – злорадно сказал Андрей, – нечего было жрать что ни попадя.

Баян не нашелся что ответить и, полный раскаяния, поплелся за стрелком. Начался крутой спуск с горы, вдали замаячило что‑ то черное. Спустившись, Андрей понял, что это были обгоревшие печи – все, что осталось от некогда большого села. Подобравшись поближе, стрелок увидел выжженную землю, пересеченную глубокими трещинами, высохший пруд и почерневшие камни, которыми была вымощена главная деревенская улица. Сердце заныло в груди от жалости и страха, – в самом деле, не верилось даже, что кто‑ то способен на такое злодеяние. Но собственные глаза не могли врать – перед Андреем было полностью сожженное село, и сейчас стрелок стоял на пепелище, не зная, как ему поступить. Баян и тот не мог слова вымолвить, таращил только свои рыбьи глаза и, казалось, даже забыл об еде.

– Ладно, чего смотреть, – хмуро проговорил наконец Андрей, – все и так ясно.

– Что ясно? – не понял кот. – По мне, так ничего не ясно.

– Ясно, что мы тут уже ничем не поможем, – пояснил стрелок и быстрым шагом пошел к дороге, которая, но словам очевидцев, начиналась у восточного конца села. Дорога и в самом деле оказалась там, но по ней явно никто давно не ходил, она успела зарасти высокой жесткой травой. Кот для пробы сорвал одну травинку, пожевал, но тут же выплюнул.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒