Часть III 6 страница

Как‑ то днем Дуглас застал Изабель за купанием. Увидев, что дверь в спальню закрыта, она посчитала, что он крепко спит, и решила вымыться. Изабель ступала тихо, как мышка. Налив полное корыто воды, нагретой на печи, она разделась и с наслаждением погрузилась в эту импровизированную ванну. Боясь разбудить Дугласа, она даже не плескалась, а лишь осторожно поглаживала тело. Потом, завязав ленточкой волосы на макушке, чтобы они не намокли, Изабель откинулась назад и блаженно закрыла глаза, но вдруг услышала скрип половицы. Она мгновенно открыла глаза и увидела Дугласа, выходящего из спальни.

Оба замерли. Они были слишком ошеломлены, чтобы произнести хоть слово. Изабель затаив дыхание в упор смотрела на Дугласа, который стоял словно громом пораженный. Он никак не ожидал увидеть ее в корыте, из которого торчали плечи да кончики пальцев на ногах.

Дуглас был босой, только в одних брюках из оленьей кожи, которые не потрудился застегнуть. Темные волосы покрывали всю грудь. Взгляд Изабель скользнул ниже, и она заставила себя закрыть глаза.

– Ты забыл застегнуть брюки, – наконец хрипло проговорила она.

Она в своем уме? Брюки! А сама в этом чертовом корыте лежит совершенно голая! Дуглас смотрел на Изабель всего лишь несколько секунд, но ему вполне хватило этого времени, чтобы увидеть золотистые плечи, розовые пальчики на ногах и, черт побери, все остальное тоже!

О Боже, у нее веснушки даже на груди!

За невольно доставленные муки он отомстил единственным способом, каким мог: повернулся и кинулся обратно в спальню, громко хлопнув дверью.

Шум разбудил ребенка. Изабель просто взбесилась. Смущения как не бывало! Да что же это такое в конце концов? Шарахается как от прокаженной? Она даже хотела, завернувшись в полотенце, прямиком броситься к Дугласу, чтобы высказать ему, как надоело ей подобное отношение, но вовремя опомнилась.

Паркеру‑ младшему не было никакого дела до переживаний матери. Пока Изабель вытиралась и надевала халат, он а исходил криком, полным голодной ярости. Изабель вынула ребенка из комодного ящика, стоявшего на столе, и прижала к себе. Она злилась все сильнее. Не должен ее милый сыночек спать в ящике от комода! Боже праведный, ну почему этот Дуглас не может придумать ничего толкового?!

Сменив Паркеру пеленки и распашонку, Изабель опустилась в кресло‑ качалку и начала кормить сына, тихим шепотом рассказывая ему обо всех провинностях Дугласа. Паркер таращил на нее глазенки, с жадностью глотая молоко; наконец он насытился, и еще до того как Изабель прижала его к плечу, довольно срыгнул и смежил веки.

Изабель укачивала его, пока не почувствовала, что сама засыпает.

Через минуту появился Дуглас. Изабель не решалась заговорить с ним, чувствуя,, что еще слишком сердита. Она молча передала ему ребенка, поменяла белье в ящике, потом так же молча взяла сына обратно и положила его спать.

Ужин был почти готов. В большом железном котле Изабель приготовила наваристый бульон, оставалось лишь накрыть на стол и подогреть бисквиты.

Она чувствовала, что Дуглас тоже злится на нее, но сдерживается. Неужели он всегда способен контролировать себя? Он ведь не железный. Раздражение охватило Изабель с новой силой. В довершение ко всему она сожгла бисквиты, и это стало последней каплей, переполнившей чашу ее терпения. Он все равно их съест, поклялась себе Изабель, даже если ей придется затолкать их ему в горло. Съест он и бульон с мясом, из‑ за которого она простояла у плиты несколько часов!

Изабель понимала, что не права и что Дуглас в общем‑ то ни в чем не виноват. Ну и пусть! Ей осточертело постоянное нервное напряжение, в котором она пребывала последние дни… Немного успокоившись, Изабель решила вести себя разумно. Она отнесет Дугласу ужин в сарай, тем самым предлагая перемирие. Может быть, такая забота поднимет ему настроение? А после того как он поест, она потребует с него ответа, почему в последнее время ему стало так трудно жить с ней в одном доме. Если Дуглас спросит, с чего она это взяла, аргументов у нее предостаточно!

Изабель еще раз взглянула на Паркера, потом завязала волосы белой лентой и направилась с подносом в сарай, по пути репетируя свою речь: «Уверена, что ты хочешь есть, поэтому я…» Нет, надо придумать что‑ то получше. Это какой‑ то робкий лепет. «Я оставлю поднос у двери, Дуглас, Если проголодаешься, поешь…»

Так, уже лучше. Гораздо лучше! А потом, когда он поужинает, ока предложит ему сесть и поговорить.

Набрав в легкие побольше воздуха, Изабель решительно вошла, Дуглас, закатав рукава, выливал большое ведро воды в металлический чан. На полу стояли еще два, уже полные.

Он выпрямился, расправил плечи, вытер руки висевшим на столбе полотенцем и пошел в стойло к Пегасу.

Изабель направилась туда же. Она слышала, как Дуглас что‑ то шептал животному, но слов не разобрала. Он ласково погладил коня по шее. Пегас, давая понять, что ему нравится такое внимание хозяина, ткнулся мордой ему в плечо.

Дуглас знал, что Изабель стоит и смотрит на него; он замер в ожидании того, что она скажет, – наверняка начнет на него нападать. Видимо, она с трудом заставила себя прийти сюда, к тому же ей тяжело держать поднос: стакан дребезжал, стукаясь о края тарелки, а вилка и нож аж подпрыгивали, как Дуглас заметил краем глаза. Изабель или нервничает, или делает это нарочно, чтобы обратить на себя его внимание.

Прежде чем заговорить с Изабель, Дугласу необходимо было справиться с охватившим его раздражением. Если он сейчас посмотрит на нее, то, потеряв терпение, может наговорить грубостей, оскорбить ее лучшие чувства, а потом его заест совесть…

– Долго ты еще намерен не замечать меня? – осведомилась Изабель.

Дуглас решительно повернулся к ней.

– Не могу понять, почему ты все‑ таки нарушила свое обещание. Я ведь просил тебя не выходить из дома по вечерам, помнишь? Не могу же я охранять тебя и одновременно находиться в сарае!

– Да, я прекрасно это помню. Но я подумала, что ты, должно быть, голоден и…

Он перебил ее:

– А ты помнишь, почему мы решили, что это опасно?

– Дуглас, перестань обращаться со мной как с ребенком! Еще раз тебе говорю – я все отлично помню. Как‑ то я тебе рассказала… что однажды люди Бойла напились и ночью спустились по холму… Услышав об этом, ты запретил мне выходить вечером.

– Ты кое‑ что упустила.

– Разве? – невинным тоном спросила Изабель. Дуглас выразительно посмотрел на нее – в его взгляде читалось явное неверие в столь поразительную забывчивость.

– Ты говорила, что они пытались сломать дом, – холодно отчеканил он.

Изабель понимала, что Дуглас прав. Она поступила крайне неразумно: поддавшись минутному порыву, оставила в доме сына и побежала в сарай. А что, если в это время… Не дай Господи! Она обязана защищать ребенка. О Боже, она к тому же ружье не взяла!

– Я… я не подумала, – неохотно признала Изабель. – Ты доволен? В последнее время у меня слишком много забот. А теперь, извини меня, я пойду к мальчику.

Она повернулась и поспешно вышла из сарая.

– А где ружье? – крикнул Дуглас ей вслед.

Изабель не ответила. Он прекрасно знает, где это чертово ружье, раз она вошла в сарай с одним только подносом. Специально спросил, чтобы выставить ее полной идиоткой! Она себя таковой отнюдь не чувствовала, но разозлилась на себя еще сильнее. Если бы ее не отвлекали мысли о непонятном поведении Дугласа, она в жизни бы так не поступила!

Ребенок спокойно спал в ящике, который стоял на столе. Когда Дуглас вошел в дом, Изабель стояла рядом, глядя на сына. Надо бы отнести его в спальню, подумал Дуглас, но не произнес ни слова. Больше нельзя откладывать обсуждение будущего Изабель, сейчас он приведет себя в порядок и заставит ее принять решение…

Дуглас схватил полотенце, кусок мыла и пошел обратно в сарай помыться.

Он вылил на себя несколько ведер холодной воды, но это ничуть не облегчило горячку, которую он испытывал уже несколько недель подряд, стоило ему подумать об Изабель. Да хоть снегом натрись, чертыхнулся про себя Дуглас, все равно внутри будет бушевать огонь.

Надо поскорее уехать отсюда. Но он не может это сделать, не узнав, куда в конце концов хочет отправиться Изабель. А она все время откладывала решение, но сегодня ночью ей придется его наконец принять. Дуглас понимал, что при разговоре ему надо держаться подальше, – одно только присутствие Изабель превращало его во взбудораженное животное.

Он переоделся во все чистое, погасил в сарае свет и попытался внутренне собраться, зная, что беседа с Изабель будет долгой и нелегкой.

Поднос с нетронутой едой Дуглас поставил на кухне.

– Нам надо поговорить, – тихо прошептал он, боясь разбудить ребенка. – Но сначала я отнесу Паркера.

– В комод? – язвительно спросила Изабель.

– Сейчас не время поддаваться дурному настроении. Нам надо…

– Ах настроению? Просто не верится, что ты произнес это слово… Оставь ящик на столе и пойдем со мной. Я хочу тебе кое‑ что показать.

Они вошли в спальню, Изабель закрыла дверь. Потом драматическим жестом указала на простыни на полу.

– Может быть, ты объяснишь мне, почему спал на полу, а не на моей кровати? Я догадываюсь почему, но хочу услышать это от тебя.

– А с чего ты взяла, что я спал на полу?

– Да с того, что даже сама мысль лечь на мою кровать тебе омерзительна. Я права?

– Нет, не права.

Дуглас посмел нахмуриться! Взбешенная, Изабель отскочила к другому концу кровати, чтобы оказаться подальше от этого невыносимого типа.

– Не отрицай! – прошипела она. – Я знаю, тебе осточертело здесь сидеть. Ты с трудом выдерживаешь мое присутствие. Да что я такого сделала, чтобы стала тебе так противна? – Заметив, что Дуглас собирается что‑ то сказать, она махнула рукой. – Не надо, не отвечай. Я все понимаю: думаю, тебе пора уехать. Ведь ты поэтому хочешь поговорить со мной. Да?

Неужели она говорит серьезно? Как глупы и наивны порой бывают женщины! Она все перевернула с ног на голову. И как только она умудрилась прийти к столь невероятным выводам? Не может быть, чтобы никто и никогда не говорил ей, какая она красивая… Но по всей видимости, дело обстоит именно так.

– Ты и понятия не имеешь о том, что я думаю в действительности, – тихо сказал Дуглас, потрясенный этим открытием.

Изабель набрала в легкие побольше воздуха и приказала себе прекратить нападки на Дугласа и извиниться.

– Прости меня за то, что накричала на тебя. Я такая неблагодарная! Ведь если б не ты, мы с Паркером просто пропали бы! Я… я сорвалась. Но пойми меня и ты – в последние дни я чувствую себя очень скверно, внутренне разбитой, опустошенной….

– Но почему?

– Почему? И ты еще спрашиваешь? Да взгляни правде в лицо! Моя жизнь разлетелась на мелкие осколки. Я не знаю, как…

– Ты преувеличиваешь, Изабель. Все не так уж плохо, – мягко сказал Дуглас.

Он собирался напомнить ей о прелестном сыне, который приносит столько радости, но Изабель не дала и слова вставить. Она была не в состоянии разумно мыслить и не хотела выслушивать никаких возражений.

– Нет, плохо! Все плохо! – истерично выкрикнула она. – Сын лежит в ящике от комода, а у него должна быть нормальная колыбель! А мой дом? Думаешь, я сама не понимаю, где он построен? Многие в городе пытались отговорить Паркера селиться в этом месте, но он был уверен: на чертовом болоте можно жить – и хотел доказать, что все кругом ошибаются! Ну что, доволен? Наконец‑ то я признала, что Паркер отнюдь не был совершенством. А ты? Ты‑ то чем лучше? Грубый, холодный, черствый! И такой практичный, что просто визжать хочется.

– Ты и так визжишь, дорогая.

– Не смей называть меня «дорогая»! Ты что, никогда не теряешь терпения? У тебя нервы железные?

– Теперь моя очередь. А то ты все время задаешь вопросы и не позволяешь на них ответить.

Как всегда, он, говорил ровным, холодным голосом. Изабель пришла в отчаяние.

– Неужели ты не понимаешь? Ты меня губишь!

– Это еще надо посмотреть, кто кого. Хочешь об этом поговорить? – Он резко хохотнул и подошел к ней. – Должно быть, ты слепая или совершенно чокнутая, если не понимаешь, что делает со мной один только твой вид.

Слова полились сами собой, Дуглас уже не мог остановиться.

– Я сплю на полу, потому что запах твоих простыней, женщина, возбуждает меня невероятно и я не могу заснуть. Я способен думать только о том, как буду любить тебя. Понимаешь? – Он прижал Изабель к стене и уставился прямо в глаза. – Ну что, испугалась? Я тебя ошарашил так сильно, что ты потеряла дар речи? Я тебя шокировал? Какого черта ты улыбаешься, Изабель? Я хочу с тобой в постель. Дошло до тебя? – Дуглас перевел дыхание. – Ну что, испугалась? – снова спросил он.

Она медленно покачала головой.

– Изабель, умоляю тебя, прикажи мне уехать.

– Останься.

– Понимаешь…

– О да, я понимаю, – прошептала Изабель. Она подняла руки и обняла Дугласа за шею.

Он нежно обхватил ее лицо ладонями и наклонился.

– Я старался держаться подальше от тебя… – хрипло проговорил он.

– Правда? – спросила она, глубоко вздохнув.

– Но мне не хватило сил сопротивляться до конца. Эти сексуальные…

– Веснушки?

– Они, дьявол бы их побрал! Ну сколько может мужчина терпеть искушение, прежде чем надкусит яблоко, дорогая? Когда я увидел тебя обнаженной, я чуть…

– Дуглас, ты наконец поцелуешь меня или нет?

Едва она успела договорить, как он прижался к ее губам и приоткрыл их. Это был невероятно прекрасный, чувственный поцелуй, Изабель словно растворилась в нем. Все ее существо было охвачено негой, ей хотелось прижаться к Дугласу как можно теснее, слиться с ним, и она послушно подчинялась этому сладкому и повелительному напряжению своего тела…

Они даже не заметили, как разделись и оказались в постели. Дуглас собирался уложить ее на спину, но каким‑ то странным образом Изабель оказалась сверху; нежно касаясь кожи, она целовала его грудь – кагкдый дюйм…

Боже, как он ее любит! В ней есть все, что он всегда хотел иметь в своей любимой.

Ее теплая атласная кожа возбуждала Дугласа. Изабель была полным совершенством; ему нравилось, когда ее груди касались его груди, ему нравилось, что она не пыталась скрыть необузданность своего желания. Ее стоны доводили его до неистовства. Он тоже перестал сдерживать себя; набросившись на Изабель словно изголодавшийся, он жадно целовал ее шею, плечи, грудь. Потом двинулся ниже… Самый властный из всех человеческих порывов овладел Дугласом с мощью потока, смывающего на своем пути все преграды и запреты. Разум, воля, столь долго державшая в узде плотские желания, – все отступило перед этой разбушевавшейся стихией.

– Ой, что ты делаешь? – страстно прошептала она, пылая в блаженной истоме.

– Я хочу поцеловать каждую веснушку.

Изабель казалось, что более романтических слов она в жизни не слышала.

– О Боже…– простонала она, почувствовав, что теряет власть над собственным телом, что горячая волна желания накрыла ее с головой и она тонет в ней, тонет…

Когда он вошел в нее, Изабель ощутила легкий укол боли. Он начал медленно двигаться, и она, мгновенно угадав нужный ритм, ответила и вскоре почувствовала огромное наслаждение. Дуглас словно стал частью ее самой.

Он упивался каждым словом, каждым стоном, каждым движением Изабель и все не мог насладиться ее наготой, ее гладкой кожей, мягкими волосами, восхитительными, пьянящими ощущениями ее груди под своими ладонями… Когда желание достичь вершины стало почти нестерпимым, он заставил сначала ее испытать мгновение наивысшего блаженства и лишь тогда дал себе волю – в неистовых содроганиях тела и торжествующем крике любви.

Острота никогда прежде не изведанного наслаждения потрясла Изабель; она страстно прижалась к Дугласу, ей показалось, что мир рассыпался на тысячи сверкающих звезд. Счастье любви буквально затопило ее, так что ей захотелось плакать и смеяться одновременно…

Несколько минут Дуглас не мог прийти в себя, он прижимал Изабель к груди и, уткнувшись ей в шею, медленно гладил по спине.

– Тебе хорошо? – шепотом спросил он.

Она не ответила, но вздохнула так выразительно, что он все понял, прежде чем нашел в себе силы поднять голову и заглянуть ей в лицо.

Он испытал невольное чувство гордости, увидев, что довел Изабель почти до изнеможения. Она уснула, прижавшись к Дугласу: их ноги сплелись, золотистая головка Изабель покоилась у него на груди. В этот миг Дуглас понял, что эта женщина целиком принадлежит ему.

Как хорошо лежать с ней рядом, держать ее в объятиях… Он бы провел так всю жизнь!

Глава 10

Лежа в темноте с открытыми глазами и обнимая уснувшую Изабель, Дуглас терзался сознанием своей вины. Какую ужасную ошибку он совершил! Воспользовался беззащитностью молодой женщины, ее полной зависимостью от него! Он повел себя недостойно. Боже, да о чем он думал! Он вообще потерял разум, а если и думал, то не головой. Иначе никогда не прикоснулся бы к ней. Это непростительно. Ведь Изабель испытывает по отношению к нему чувство благодарности, глубокой признательности, и только поэтому… Дуглас едва не застонал от досады и негодования на самого себя. И все же из головы не выходила мысль: он до конца своих дней не забудет тех невероятно прекрасных ощущений, которые пережил сегодня ночью, минуты любви с Изабель останутся с ним на всю жизнь…

При свете дня она взглянет на него совсем другими глазами. Обстоятельства заставили их броситься в объятия друг друга, в иное время и в ином месте Изабель вряд ли выбрала бы его. Стоит ей вернуться в большой мир, и она сама это поймет.

Он, Дуглас, полная противоположность ее покойному мужу. Паркер был мечтателем, а Дуглас – реалист до мозга костей. И до недавнего времени весьма разумный человек.

Захныкал Паркер, и Дуглас прервал свои мрачные раздумья. Он переодел ребенка в сухое, взял на руки и начал баюкать, шепотом делясь тем, какие адские муки ему приходится терпеть. Малыш на несколько минут затих, с любопытством тараща глазенки на разглагольствующего Дугласа, который с грустью смотрел на его крошечное личико: Клейборну казалось, что скоро ему предстоит разлука с собственным сыном, ибо с первой минуты жизни Паркера по‑ отцовски полюбил его.

Ребенок уснул. Дуглас поцеловал его в лобик, шепотом признавшись, как сильно любит его, и положил обратно.

Он ласково коснулся плеча Изабель. Она обвила руками его за шею и притянула к себе. Он поцеловал ее брови, заставляя открыть глаза.

– А ты каждую ночь должен проверять людей Бойла? – сонно пробормотала она.

– Да.

Все еще во власти сна, она не спорила, просто встала и пошла за Дугласом, чтобы запереть за ним дверь.

– Ты надолго? – спросила она его у порога.

– Как обычно. Послушаю, о чем они говорят, и вернусь.

– До сих пор они не сказали ничего для нас важного, – сказала Изабель.

– И все же лучше проверить.

– Будь осторожен, – нежно проговорила она и, крепко прижавшись к нему, поцеловала.

Дуглас с трудом удержался, чтобы не ответить на ее призыв, и часом позже был вознагражден за то, что не нарушил заведенного порядка: на сей раз люди Бойла на удивление разговорились. Как обычно сильно пьяные, сегодня они не жаловались друг другу на Бойла за то, что он заставляет их сторожить каждую ночь. Они злились на Изабель. Только на нее! Какого дьявола она кочевряжится, упрямая ослица, неужели не понимает, как богат и могущественен Бойл? Ничего, поймет и сразу подчинится ему. Хозяин жаждет увидеть, как молодая вдова бросится перед ним на колени, умоляя жениться на ней. Ну так в чем дело? Наемники Бойла не сомневались, что так и случится, и очень скоро.

Дуглас и прежде слышал подобные высказывания, но никогда еще в них не звучало столько злобы. Кто‑ то из бандитов предложил поддержать план Спиро – разрушить дом Изабель и перевезти ее на ранчо Бойла.

– Спиро хочется произвести впечатление на хозяина. Он говорит, что если мы уложим эту бабу в постель к Бойлу, тот наградит нас всех немалыми деньгами.

Против замысла Спиро были только двое, один из которых все время бубнил, что Бойл до сих пор не заплатил им за последний месяц и обещал отдать деньги только после своего возвращения из Дакоты.

Чем дольше Дуглас слушал, тем яснее понимал, как сильно наемники боятся Спиро; вряд ли кто‑ нибудь из них решится спорить с «правой рукой» Бойла.

Дугласа приводило в ярость каждое слово, произнесенное негодяями в адрес Изабель, и лишь забота о безопасности ее и Паркера удерживала его от решительных действий. Но очень скоро Бойлу и его людям предстоит ответить за все их гнусные делишки.

Время истекло. Дуглас Клейборн принял решение вызвать братьев…

Как он и ожидал, доктор Симпсон начал возражать.

– Бойла не будет еще неделю или две, а для ребенка имеет значение каждый лишний час. Он еще очень хрупок для переезда, – запротестовал он. – Я категорически против подобного…

– А знаете, что случится, если явится Спиро? – резко оборвал его Дуглас. – Я убыо его, и Бойл с двумя десятками помощников незамедлительно явится на ранчо. Тогда у Паркера вообще не останется шанса выжить. В глубине души вы и сами понимаете, что я прав. Пошлите эту проклятую телеграмму завтра же.

– Ну, Бог тебе в помощь, сынок, – со вздохом ответил Симпсон.

Дуглас и раньше не любил признавать свои ошибки, и когда утром он заговорил с Изабель, эта черта его характера снова дала о себе знать.

Он нервно расхаживал перед камином, когда она вышла, держа в руках корзинку с шитьем. Изабель быстро поставила ее на стол, чтобы обнять Дугласа, но он мрачно попросил ее сесть.

Изабель понятия не имела, что он собирается ей сообщить, пока не взглянула ему в лицо.

– Что‑ то не так? – с тревогой спросила она.

– Мы – вот что не так, – отрывисто, почти грубо проговорил он.

Она удивленно захлопала ресницами.

– Не‑ ет… – в полном недоумении протянула Изабель и заморгала.

– Да, – твердо сказал он. – Мне не надо было тащить тебя в постель. Попытайся понять меня правильно, Изабель. Получается, что я воспользовался твоей беззащитностью и зависимостью от меня. Я поступил крайне неразумно, если не сказать – бесчестно. Ради Бога, не тряси головой! К тому же ты могла забеременеть. Что сделано, то сделано, но больше подобное не должно повториться.

Ее потрясла жестокость его слов. И прозвучавший в голосе гнев.

– Да не хочу я ничего понимать! Зачем ты так говоришь? Неужели не понимаешь, как сильно ты обижаешь, даже оскорбляешь меня?

– Пожалуйста, не осложняй наше положение. Оно и так достаточно сложное. Есть множество причин, по которым наш поступок следует считать ошибкой.

– Приведи хоть одну, которая имела бы смысл.

– Ты чувствовала себя обязанной мне.

– Конечно. Но я вовсе не поэтому отдалась тебе. Я хотела тебя. Я… То, что между нами произошло, прекрасно… Такая любовь… И… – Изабель была не в силах продолжать, глаза ее наполнились слезами, и она отвернулась от Дугласа. Неужели волшебные часы, проведенные вместе, значили для него так мало? Нет, она ему не верит. Не может поверить!

– Как только ты уедешь отсюда, весь этот эпизод…

– Эпизод? – прошептала она. – Хоть на минуту перестань быть таким рассудочным! Прислушайся наконец к своему сердцу!

– Черт побери, женщина!. Да следуй я на самом деле советам разума, я, во‑ первых, давно вытащил бы вас с Паркером из этой ловушки, а во‑ вторых, держал бы подальше от тебя свои руки!

– Напрасно ты так полагаешь. Я бы никуда не поехала. Это опасно для ребенка. Остаться гораздо благоразумнее. А вчера ночью я хотела тебя так же сильно, как ты меня.

Она подбежала к Дугласу, попыталась обнять, но он отстранился, качая головой.

– Изабель, попытайся понять. Обстоятельства бросили нас в объятия друг друга, мы пошлина поводу плотских желаний. Ты была в отчаянии, испытывала благодарность за помощь и это чувство приняла за любовь. Плохая основа для совместной жизни. Со временем, на расстоянии, ты поймешь мою правоту. У тебя и у твоего сына впереди вся жизнь.

– Без тебя?

– Да, без меня, – бесцветным голосом произнес Дуглас. Все, он с этим покончил! Он чувствовал себя внутренне разбитым и опустошенным.

Мысли Изабель путались. Даже если бы она захотела сейчас возразить ему, она не в силах была бы вымолвить ни единого слова. Ее всю трясло, голова закружилась, и она прислонилась к стене, прикрыв глаза. У нее не было сил, чтобы попытаться заставить Дугласа переменить решение.

Неровными, спотыкающимися шагами Изабель направилась в спальню, моля Бога, чтобы Дуглас пошел за ней, сказал бы хоть что‑ то, дающее надежду на совместную жизнь.

Он молчал.

Тогда Изабель вернулась, собираясь поговорить с ним в последний раз, но при взгляде на суровое, замкнутое лицо Дугласа, ставшее для нее загадочным, слова застряли у нее в горле. Сердце ее разрывалось, в голове колоколом звучали резкие слова Дугласа. Она снова в отчаянии взглянула на него. Он стоял, склонив голову, опершись о каминную полку. Теперь его лицо выражало такую душевную муку, такую глубокую боль, что она внутренне содрогнулась.

Он казался убитым горем. Неужели он и правда сказал ей «прощай» и они расстанутся навсегда?

– Дуглас, разве не имеет никакого значения то, что я люблю тебя? – сдавленным голосом проговорила она.

Он ничего не ответил.

Глава 11

Последующие два дня Изабель и Дуглас старались избегать друг друга. Изабель мучили тяжелые раздумья о будущем и тщетные попытки смириться с решением Дугласа покинуть ее и Паркера. Его же занимал более практичный вопрос: как им всем остаться в живых до тех пор, пока не придет помощь.

Он еще не рассказал ей о подслушанном разговоре людей Бойла и плане Спиро. Не сообщил и о посланной братьям телеграмме. Всякий раз, когда он касался этой темы, Изабель отворачивалась от него и под тем или иным предлогом уходила в комнату или спальню.

Днем Дуглас хлопотал по хозяйству, а с наступлением темноты верхом отправлялся на холмы – проверять людей Бойла.

Изабель все время что‑ то пекла. К раннему утру второго дня на столе стояло четыре пирога и два кекса. Она все еще толклась у плиты, когда Дуглас собрался уходить.

– Ты можешь наконец прекратить терзать тесто и послушать меня? – обратился он к ней.

– Конечно, – спокойно ответила Изабель.

Дуглас понимал, что Изабель глубоко оскорблена, но если бы она знала, каково у него на душе! Быть с ней, склониться над ней, заключить в свои объятия, прижать к своему сердцу и обо всем забыть, чтобы осталось только блаженство ласк, прикосновений, тихий шепот, два смешавшихся дыхания, ответные поцелуи… Желание это было таким острым, что его тело чуть не разрывалось от боли. Но Дуглас упорно не затрагивал темы их дальнейших взаимоотношений и стоически молчал, не желая затевать очередной спор. Если Изабель снова расплачется, он этого не перенесет! Решение принято, и Дуглас был убежден, что оно верное. Когда они будут далеко друг от друга, Изабель и сама это поймет…

– Если тебе не трудно, упакуй кое‑ какие вещи, которые ты хочешь взять с собой, – сухо сказал он.

– Мне не трудно, – тихо ответила Изабель.

– Как следует запри за мной дверь.

– В такой дождь никто не будет следить за домом. – Я все‑ таки поеду и проверю.

– Дуглас, я люблю тебя! – неожиданно для нее самой вырвалось у Изабель. – Не могу понять почему…

– Ты слишком взвинчена, чтобы говорить на эту тему, – резко оборвал он ее. – Когда будешь более…

– Разумной? – не скрывая иронии, спросила Изабель. Тень грустной усмешки пробежала по ее лицу.

– Да, – твердо припечатал он, сделав вид, что ничего не заметил.

Изабель, вне себя от ярости, готова была швырнуть в него тесто, которое месила. Дрожащими от негодования руками она быстро поставила миску на стол, чтобы удержаться и не запустить ее Дугласу прямо в голову, и пошла за ним к двери.

Изабель робко надеялась, что он поцелует ее на прощание, хотя в глубине души понимала, что он не станет этого делать, – и, к своему глубокому огорчению, оказалась права. Заперев дверь, она залилась слезами. Разве любовь должна причинять столько боли? Как заставить его понять, что произошедшее между ними было настоящим? Она чувствовала: Дуглас любит ее. Но зачем, зачем он вбил себе в голову, что бесчестно воспользовался ее бедственным положением? Мало того, он верит в этот бред всем сердцем! Как заставить его понять всю абсурдность подобных мыслей? Она не знала. Может быть, расставшись с нею, он со временем опомнится и вернется? Или по‑ прежнему будет считать, что поступил правильно, уехав, поступил как порядочный человек?

«Боже, молю тебя, не дай ему покинуть меня и Паркера! Наставь его на путь истинный: помоги понять, как много он значит для меня, а я – для него, я ведь это чувствую…»

Мысль об одиноком и безрадостном будущем без Дугласа вновь пронзила ее словно раскаленной иглой. Изабель согнулась пополам, содрогаясь от рыданий и невыносимой душевной боли.

* * *

…Людей Бойла Изабель услышала, только когда их лошади галопом ворвались во двор. Раздались выстрелы, степы дома изрешетили пули. Наемники, не прекращая стрельбы, выкрикивали угрозы и оскорбления.

Изабель выпрямилась, словно пружина, и повернула залитое слезами лицо к окну, потом, вздрогнув, посмотрела на дверь в спальню.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 13 141516 17 18 Следующая ⇒