Послесловие. 2 страница

— То есть те три года ты со мной трахался?

— Слушай, чего ты цепляешься к словам, а? Какая разница, как это называть? Суть одна и та же.

— Если ты меня трахаешь, то зови меня тёлкой.

— Никакая ты не тёлка, Вика. Блин, ну ты всё ещё цепляешься к словам. Я что, думаешь, сижу тут и жду, пока ты что-то мне скажешь, и я тебя оскорблю?

— А кто тебя знает?

— Не тёлка ты. Ты моя девушка. Гражданская жена.

— Гражданская?

— Да бля. Бля, бля, бля! — крикнул Вадим, отстукивая «бля» ударами по колену.

— А в чём различие между гражданской женой и обычной?

— Да ни в чём. Я бы тебя не стал любить меньше или больше, если бы мы с тобой поженились.

— Так в чём дело? Чего ты не подаришь мне кольцо, чего не устроишь свадьбу-хуядьбу?

— Вика. Пойми, я бы мог устроить свадьбу, поставить себе печать в паспорте. Мы могли бы сделать себе кучу детей, но на хера нам всё это? Ну вот на хера? Ты посмотри на наших соседей по лестничной клетке. Ну это же Адъ и Израиль, чес слово! Я помню Гришу, когда он со мной в качалку ходил, когда мы с ним могли ночами бухать! А сейчас что? Обвесился детьми, брюхо отрастил, да ещё эта Верка его пилит постоянно. Ты-то ладно, ты храпишь как…Как хер знает кто, а я…

— Эй, с хуя ли я храплю-то, а? Я никогда в жизни не храпела.

— Ты храпишь, как пылесос.

— А как храпит пылесос?

— Не сбивай меня с мысли. А я лежу и слушаю ночью всю эту хуйню, когда пытаюсь заснуть. Эта Верка как начнёт загонять тему про своих богатых друзей, так и не прекратит, пока не заебёт бедного Гришку донельзя! Ой, типа, посмотри на моих друзей: они в Турцию летом, в Египет осенью, в Венецию зимой! А ты сидишь тут и пиво пьёшь!

— Так Грише-то уже 30 с хуем лет.

— И чё?

— А нам с тобой по 26.

— Ну а разница? Понимаешь, людей убивает не пиво и не вода, а обыденность! Прийти домой, включить ТНТ или НТВ, и ржать над дебилами или смотреть, как кого-то убивают. Или врубить футбол и оценивать игру сборной. Или подраться. Или пожрать. Они ни хуя не хотят! Они потеряли молодость, когда родили первого ребёнка! У них вся жизнь в говне проходит! Говно по телику, говно в тарелке, говно в памперсах, говно в головах. Ты посмотри на Запад. Там семьи табунами ходят в кинотеатры. А ты попробуй Гришку с Веркой на каких-нибудь «Трансформеров» вытащить! Да фиг там! Они лучше «Глухаря» посмотрят. Или что за говно там сейчас популярно среди таких…

— То есть…Нет, погоди, Вадим. Ты хочешь сказать, что если у нас появится дочка, то я сразу стану толстой, ты — импотентом, и мы резко постареем?

— Ну не сразу, но да. Людей убивает бытовуха, вот к чему я всё это веду. Я всю жизнь бегу от этой бытовухи. Мы же с тобой тоже могли бы сидеть дома и ни хера не делать.

— Мы и так сидим дома и ни хера не делаем.

— Ну нет же! Мы пьём, веселимся! Мы всё ещё молодые!

— Рано или поздно надо взрослеть.

— Вика, ну это не взросление, я тебе ещё раз говорю! Это бытовуха, понимаешь?

— Ты, по-моему, тому таксисту то же самое заливал. «Бытовуха, бытовуха».

— Ой, на кой хер ты про него вспомнила? — Вадим нахмурился. — Приставучий идиот, распизделся тогда…

— Хорошо, киношник ты наш. Скажи мне, побриться для тебя тоже бытовуха? Я тебя этой темой уже сколько лет ебу. Иди побрейся. Сто раз тебе говорила — брейся каждый день.

— Ай, ладно, сейчас.

— Тебе не идёт борода, слышишь? Ты не Высоцкий, не Ургант и не Саша Васильев из группы «Сплин».

— Слышу, слышу.

Вадим зашёл в ванную. Достал бритву. Провёл пальцем по лезвию.

— Вик, лезвие тупое! Я же тебе говорил: купи лезвие, когда домой пойдёшь! Ну ебать!

— Прости, забыла! — крикнула Вика из комнаты.

— Забыла она, — сказал Вадим шёпотом. — Про ребёнка не забыла, а про лезвие забыла.

— Вадим, проснись. — Вика тормошила Вадима.

— М? — сказал он спросонья, еле приоткрыв глаза. — Что? Почему я не могу поспать в свой выходной?

— У тебя и так каждый день выходной, соня.

— Сколько сейчас времени? — сказал Вадим, подняв голову от подушки.

— 10 утра.

— Ну ты…вообще! — Вадим лёг обратно и, закрыв лицо подушкой, сказал: — Дай поспать.

— Я была у врача, — спокойно продолжила Вика, не обратив внимания на выходку Вадима.

— У какого врача? У того, что отвечает за рост? Росто…Ростопатолог?

— Очень смешно. Вставай давай.

— Слушай, сон очень важен в моём возрасте…Без сна может наступить импотенция головного мозга и я не смогу писать свои охуенные статьи…

— Заткнись и вставай.

— О господи. Ну сейчас, сейчас!

Вадим сел на кровать и протёр глаза руками.

— В чём дело, Вика?

— Я… — Вика пыталась подобрать слова. — Вадим…

— Ну я тебя слушаю, слушаю. Давай.

— Я была у врача.

— Это я уже понял. А дальше?

— В общем, я бесплодна.

Вадим сидел и смотрел на неё, не зная, что сказать. В комнате воцарилась тишина. Так продолжалось несколько минут. Потом Вадим прижал Вику к себе и начал гладить её волосы.

Вика плакала.

— Вика, прекрати рыдать, пожалуйста. Ты же знаешь, что я не выношу женских слёз.

Вадим взял её голову двумя руками и поднял так, чтобы она видела его лицо.

— Эй, всё будет нормально, слышишь?

— Что будет нормально, Вадим? Что будет нормально, а?!

— Тише, тише…Сколько прошло времени с тех пор, как мы говорили? Полгода? Год?

— Полгода где-то. Вадим… — Вика всхлипнула.

— Ну тихо, тихо. Я где-то читал, что бесплодие можно определить только через год где-то. Ну, через год незащищённого секса. Вот.

— Слушай, я была у Алёны, и она сказала…

—Ты была у Алёны! Ну ёклмн, Вика! — Вадим ударил левой рукой по ноге. — Ты что, теперь каждому слову своей подруги будешь верить?

— Вадим, она врач.

— Да какой она врач? У нас вся страна — это сплошные врачи. Все себе понапридумывают болячек, а потом лечат их. Страна докторов, блядь, Хаусов! Тьфу ты! К Алёне она сходила. Как будто Алёна всегда только правильные вещи говорит.

— Вадим, Алёна забеременела после месяца незащищённого секса.

— Господи, Вика! Ну что у тебя за привычка всех ровнять по кому-то одному? Алёна забеременела через месяц, ты забеременеешь через год. Все люди разные.

— Вадим, я не хочу через год. Я хочу сейчас.

— Так, хорошо, хорошо. Что ты предлагаешь?

— Удочерить кого-нибудь.

— Что-что? Кого — кого-нибудь? Девочку с улицы?

— Вадим, прекрати.

— Что «Вадим, прекрати»? Это же чужой ребёнок.

— А какая разница между этим ребёнком и ребёнком, которого я могла бы вынашивать?

— Она не будет похожа на тебя. Она…Она будет другой, понимаешь? Есть интуитивное понимание между родителем и ребёнком. Вот когда я был маленький, я понимал папу с полуслова. Он начинает какую-нибудь фразу говорить, а я за него заканчиваю. Он ещё всегда удивлялся: «Откуда это ты всё знаешь? Умный какой! ». Понимаешь? Не будет такого между тобой и той девочкой.

— Вадим, я буду любить её, как свою дочь.

— У тебя есть примеры? Кто-нибудь из твоих многочисленных подружек усыновлял или удочерял ребёнка?

— Нет, никто, — тихо ответила Вика.

— Никто. А ты знаешь, что не так с детьми из детдома?

— Нет, не знаю.

— А я тебе расскажу. Один раз я лежал в больнице. Неважно, почему. Со мной лежали два парня помладше меня. К нам постоянно заходил маленький мальчик из соседней палаты. Я, как узнал, что он из детдома, сразу напрягся. Ну, не знал, чего от него ждать. И вот однажды мы играем в карты с одним парнем. Закончили уже играть, подходит детдомовец. Научите меня играть, говорит. Я удивился: живёт в детдоме и не умеет играть в карты? Как так? Короче, я ему сказал, что потом научу.

— Наступило время кушать. Все ушли из палаты на завтрак, а я есть не хотел. Ну хрен с ним, думаю, дай научу, обещал же. Зашёл к нему и говорю: «Пойдём! ». Играем, короче. Я его учу всяким премудростям: как отбиваться, что такое козырная карта. Ну, всё такое. Он кивает, понимает вроде. Доиграли одну партию, и тут мне всё-таки захотелось поесть. Вышел до столовой, поел, возвращаюсь в палату, а его нету. Ну, думаю, ушёл куда-то. Я лёг в кровать, смотрю по сторонам — ба! Этот мелкий туалетную бумагу спиздил! Она у меня на тумбочке лежала. Даже не моя была, а чужая чья-то. Парень до меня лежал, а когда выписывался, забыл взять с собой. И ладно бы, хуй с этой туалеткой, у меня своя была, да и попросить у кого-нибудь можно было. Сам факт: ему лишь бы чё-то украсть. Я, считай, добро ему сделал, играть научил, а он мне как за это отплатил? Туалетку спиздил! Вот засранец.

— И к чему ты это? — спросила Вика.

— Я к тому, что они не люди, Вика. Они детдомовцы. Им чужды человеческие понятия.

— А тебе не чужды, да?

— Я…Блядь, слушай, я никогда ничего не крал.

— Почему ты таким стал?

— Что значит «стал»?

— Ты раньше не был таким.

— Вика, опять ты за своё, ну господи ты боже мой! Мы говорили про детей.

— Хорошо. Во-первых, я хочу девочку, а не мальчика. Во-вторых…Вадим, я хочу ребёнка. Любого. Плохого, хорошего. Это как…Блин, плохое сравнение, но как глина. Из ребёнка ты сможешь слепить что угодно, было бы желание.

— Глина?

— Я не могу придумать другого сравнения.

— Ну хорошо. Удочерим глину. Ладно. Только ради тебя я пойду на это.

Вика радостно обняла Вадима. Она сияла от счастья.

— Вадим, ты просто лучший.

— Я знаю.

Вадим зашёл в комнату и взял флешку.

— Куда собираешься, Вадим?

— На работу. Где Марина, кстати?

— Я её два дня назад отвела к Алёне, а ты только сейчас спросил?

— Ты же знаешь, что когда я пишу статью, я ничего вокруг не замечаю.

— Знаю, эх, — вздохнула Вика. — Отвела к Алёне, да. Хочу, чтобы Марина познакомилась с её дочкой. Ты уже написал статью, что ли?

— Да, в перерывах между сама знаешь чем.

— Ой, да лаааааадно! Ещё скажи, что тебе не нравится!

— Я же шучу. — Вадим пожал плечами.

—Да что ты знаешь о шутках, Джон. При мне ты всего один раз улыбнулся.

— Да быть того не может. Я постоянно улыбаюсь.

И Вадим слегка поднял уголки губ, как он это обычно делал, когда хотел улыбнуться.

— Это, блядь, не улыбка, Вадик. Вот смотри.

Вика попыталась скопировать «улыбку» Вадима.

— Это я что, улыбнулась, по-твоему?

— Господи, Вик… — Вадим взмахнул левой рукой вверх. — Ну чего ты до всего доёбываешься? Почему я не могу улыбаться, как хочу?

— Да потому что…Потому что, блин, мы вместе не первый день, у нас уже есть дочка, а твоё сердце всё ещё покрыто льдом.

— Звучит как цитата из какого-то второсортного любовного романа наподобие того, что ты читала в поезде.

— Что?! — удивлённо воскликнула Вика. — Как ты узнал, что я читала в поезде?

— Я…

— Ты…Стоп…Ты рылся у меня в сумке?

— Я не рылся, роман торчал из неё, — смущённо ответил Вадим.

— Вадим, ты сукин сын! Мне же стыдно! — сказала Вика и поджала губы.

— Кстати, о любовных романах…Знаешь, о чём я писал статью?

— Ну, вероятно, о фильме?

— Я писал о каком-то любовном арт-хаусе. Такая муть.

— Почему ты нас не позвал в кино, когда ходил на него?

— Вика, ну на кой фиг я буду вас водить в кино на всякую поебень?

— Слушай, что в твоей жизни не поебень? Работа у тебя поебень, улыбка нормальная для тебя поебень, даже твои женщина с дочкой и те поебень.

—Вика…

— Ну чё Вика? Иди давай на свою работу, журналюга чёртов. — Вика толкнула Вадима в плечо.

— Вика, у тебя опять эти дни, да?

— Какая тебе разница?

— Ты всегда усиленно начинаешь на меня кидаться, когда это начинается.

— Я на тебя кидаюсь, потому что ты камень. И какашка.

— Иди сюда. Дай я тебя поцелую.

— Говно тупое.

Вика встала с дивана, подошла к Вадиму и обняла его. Он начал гладить её волосы. Затем она вырвалась из его объятий, встала на диван, чтобы дотянуться до его губ, и они поцеловались.

— Всё, успокоилась?

У Вики после поцелуя всегда было несколько сумасшедшее выражение лица, а внутри царила эдакая любовная эйфория.

— Всё, ладно, вали на работу, камень. Прощаю тебя в последний раз.

— Почему ты сказала, что видела мою улыбку лишь один раз?

— Один раз с тех пор, как мы живём вместе. Потому что ты улыбался, показав зубы. Во весь рот. Больше ты так не делал.

— А зачем мне так улыбаться?

— Всё, вали, пока я снова не вскипела.

Вадим оделся, обулся и открыл дверь в подъезд.

— Ну всё, я скоро. Давай, не скучай, Тирион Ланнистер.

— Ссссссучка!

Вика соскочила с дивана и, по-быстрому влезая в тапочки, попыталась догнать Вадима. Тот, почувствовав её намерения, выбежал в подъезд, пробежал лестничный пролёт, обернулся и «улыбнулся».

— Вадим, я тебя придушу, когда ты вернёшься! Слышишь? Придушу!

— Я тебя тоже очень сильно люблю!

— Наш внештатный журналист пришёл? Чем порадуешь? Садись, привет.

«Как странно Виктор Иваныч формулирует предложения. «Садись, привет. » Странно», — подумал Вадим.

— Здравствуйте, Виктор Иваныч. Да вот, накатал статейку о «Любовной любви» или как эта фигня называется…

— А… — сказал Виктор Иваныч задумчиво, почёсывая подобородок, потом сообразил, и, махнув рукой, повторил: — А! Давай-ка сюда! На флешке? О, ну-ка…

Виктор Иваныч вставил флешку в USB-привод и углубился в чтение.

— О, ну хорошо! — воскликнул Виктор Иваныч. — Хорошо же! От-лич-но! — произнёс он по слогам. — Ты точно не учился на журналиста?

Виктор Иваныч задавал этот вопрос каждый раз, когда читал новую статью Вадима.

— Нет, не учился.

— Так, слушай, Вадим. Тут такое дело…

— Я весь внимание.

— В общем, тут у нас новенький…Димой зовут. Я понимаю, ты вообще не при делах, тебя в штате нет, но…

— Пойду познакомлюсь с ним.

— Слушай, всё на лету схватываешь! Давай, беги.

— Привет.

— ЗдорОво. Ты кто?

— Вадим.

— Чё-то я тебя тут раньше не видел, братан.

— Я внештатный.

— Окей. Я Дима. — Дима протянул руку.

— Приятно познакомиться и всё такое.

— Неловко, да?

— Что неловко?

— Ну, тебе же сказал познакомиться со мной Виктор Иваныч?

— Вовсе нет.

— Ой, да не пизди. Когда я сюда пришёл, он мне сразу же сказал, мол, Дима, иди, познакомься со штатом. И я такой выхожу и…Э-э… — Дима развёл руками.

— Бывает.

— Бывает беременность, а вот такого давно не было. Знаешь, я учился в двух школах. Вот прихожу я лет, наверное, а…В десять в новую школу, и не знаю, чё делать.

— Так.

— И как всегда это банальное: «Дети, познакомьтесь, это…». Ну, знаешь, как это бывает.

— Представляю.

— Во-о-о-от. И я стою и…Думаю, надо чё-то сказать, хули молчать-то? И я такой…Ну…Всем привет, я Дима.

— А они?

— А они…

— А они стадо баранов. Сидят и молчат, да?

— Плохо ты к людям относишься, Вадим.

— Не ко всем. Но зачем мне хорошо относиться к людям, которые мне никто?

— Не знаю. Знаешь, я тут про книги пишу…Буду писать. Я вот много чё читал, и…В двенадцать, например, прочитал Дейла Карнеги. Знаешь такого? Психолог пиндосовский.

— Нет, впервые слышу.

— Ты книг вообще не читаешь, что ли?

— Читаю. Некоторые. Я по кино в основном угараю.

— А, ну да, кино же лучше книг.

— Я этого не говорил.

— Ой, да ладно. Чё эти книги? Там же картинок нету, да? Хе-хе.

— Ты говорил про Карнеги.

— Да-да, про него сАмого. Он говорил что-то наподобие того, что в мире нет плохих людей, есть лишь плохие обстоятельства и с ними нужно бороться. Вот так и я стою перед этим, как ты выразился, стадом баранов, и думаю: «Плохое обстоятельство! Надо бороться с ним! ». Ну и начал им рассказывать про себя. Как-то так интересно рассказал, знаешь. Всем стало интересно.

— Погоди-погоди, но ты же пришёл в новую школу в десять лет, а Карнеги прочитал в двенадцать. Как такое может быть?

— Да какая разница – в десять, в двенадцать! Сама суть — я люблю попиздеть по душам, понимаешь? Вот хоть о чём. Вот сейчас тебе стою рассказываю о школе. Хуй знает, интересно тебе, неинтересно. Мне просто почему-то захотелось тебе об этом рассказать. Мне нравится сам момент разговора, сечёшь? Но вот выхожу я сегодня знакомиться со штатом и снова это «Э-э…». А потом вспомнил школу и разговорился. У вас тут есть прикольная тёл…Девушка, которая о политике пишет.

— Надя.

— Надя, да. Я люблю говорить. Иногда говоришь об одном, и вдруг понимаешь истину другого. Вот я один раз с девушкой познакомился в кабаке. Ну, как в кабаке — в клубе, но для меня они все кабаки.

— Для меня тоже.

— Да говно всё это на самом деле. Так вот. Я её, девушку, то есть, спрашиваю: «Как зовут? ». А она: «Лена». Я: «Очень приятно, Лена». А потом вдруг думаю: «Ёб твою мать! ». Сказал ей, что сейчас вернусь, а сам в туалет побежал.

— Поссать приспичило?

— Смешно. Так вот. Я забегаю в туалет, беру телефон и звоню маме.

— Чтобы она за тебя порадовалась?

— Да дай договорить, в конце-то концов! Так вот.

— Так вот.

— Не издевайся. Это у меня вредная привычка говорить " так вот" после того, как перебили. Но я почти отучился. О чём это я? А! Звоню ей и говорю: «Мама, прости. Я совсем забыл о твоём дне рождения. С днём рождения тебя, мама».

— Я чё-то не понял, причём здесь кабак, Лена и твоя мама.

— Так мою маму тоже Леной зовут! Елена Сергеевна!

— Вот оно что.

— Слушай, а ты пьёшь?

— Бывает.

— Один живёшь?

— Нет, с девушкой. Слушай, я пойду, наверное. Приятно было познакомиться и всё такое.

— Не, не, не, Вадим, погоди. Тебя же Вадим зовут? Слушай, Вадим, давай выпьем вместе. Я по тебе вижу, что ты пить умеешь. Прям нутром чую. Тут все такие трезвенники, будто не в России родились, бля, я ебу!

— Ох. Ну давай.

— Где? Когда?

— Приходи ко мне домой. — Вадим вытащил ручку и блокнот из кармана и начал писать адрес. — Завтра. Часов в девять вечера. — Вадим оторвал листок с адресом и отдал Диме.

— Чё пить-то будем, Вадим?

— Купи водку.

— А, чувак! Свой ты человек! Водка — наше всё! «Если б было море водки…».

— Да, да, да. Ну всё, давай. — Вадим протянул руку.

— Давай, до встречи, — ответил Дима, протянув руку в ответ.

— Как на работе дела?

— Ничего так. Новый пришёл. Баран редкостный. Дима. Димой его зовут.

— Почему он баран?

— Пиздит и пиздит. Без умолку. Ужасно надоел. Пить будешь?

— Ты купил пиво, что ли?

— И водку.

— Фу, как ты можешь её пить? – дёрнувшись, сказала Вика.

— Не надо, водка офигенная тема. Пиво — это да, с друзьями выпить или с тобой, например.

— У тебя нет друзей.

— Это я вообще про всех людей в целом. Для меня пиво — это когда будете долго и плодотворно пить. А водка — это когда пьёшь один и быстро. Водка быстрее убивает. Ежели хочешь совсем убиться, пиво и водка одновременно. Ёрш или по отдельности.

— Ты не только киноэксперт, ты ещё и алкаш.

— Я предпочитаю термин «алкопрофи». — Вадим «улыбнулся». — Сигарету? — спросил он, протянув пачку.

— Да, давай.

Вика взяла сигарету из пачки. Вадим поднёс к её сигарете зажигалку.

— Водку тоже надо уметь пить, — продолжил он. — Ты как пила водку? Стаканами?

— Ты сдурел, что ли? Стаканами пить эту гадость? Ну там…По стопочке вроде пила с подругами.

— По стопочке, значит. По стопочке. Ха! Надо сначала мало налить, чтобы организм привык. Выпила, закусила. Второй раз налила чуть побольше, закусила. В третий раз наливаешь максимум того, что можешь выпить за раз. Пьёшь, не закусывая. Дальше можешь спокойно пить, закусывая или не закусывая. И не надо торопиться, а то всё наружу пойдёт, короче. Можно выпить пол-бутылки, не пить полчаса, снова выпить. Всё просто и легко. Давай попробуем.

— Ну нет, не хочу.

— Давай. Весело будет.

— Ага, ты будешь «улыбаться». — Вика показала кавычки пальцами.

— Буду. — «Улыбнулся» Вадим. — Так, начнём с пива. 0, 5 литра — это наш аперитив.

—Этот придурок мне всё платье тогда облевал, короче.

— Ты всегда, когда напьёшься, начинаешь заводить шарманку про своих бывших.

— Неправда, Вадим, — сказала Вика. — Я только сейчас об этом говорю. Потому что ты меня напоил этой чёртовой водкой, и у меня теперь язык без костей.

— Правда. Ты мне уже рассказывала про облёванное платье. А ещё про того чувака, который был футбольным фанатом.

— А, да, Серёжа.

— «Серёжа», — передразнил Вадим.

Вадим взял Вику на руки и потащил в постель.

— Что, спать уже? — возмущённо спросила Вика. — Я требую продолжения банкета!

— Нет, будем трахаться.

— Заниматься любовью, — игриво сказала Вика, щёлкнув Вадима по носу.

— Да хоть как это называй, всё равно результат один и тот же.

— Хе-хе. Глупенький ты мой.

— А ты мой Уорик Дэвис.

— Я тебя обещала придушить, кстати.

— Ну давай, я весь твой.

— Я не могу, меня мои маленькие ручки не слушаются. И в глазах три Вадима, ха-ха.

— Ну вот видишь, выпила же всё-таки водку.

— Это был твой коварный план, да?

— Что?

— Напоить меня, чтобы я еле двигалась, а потом трахнуть.

— Заняться любовью, ага. Да-да, это был мой план.

— Насильник чёртов. Ты преступник.

— Бла-бла-бла. Да, я преступник.

— И почему ты её так сильно любишь?

— Не знаю, Дим. Я до неё встречался с её подругой. Тоже вроде ничего девушка была, но вот с ней надолго не завязалось. А вот с Викой…С Викой другое дело.

— Я тебе чё скажу, Вадим. Ты мне вот тут уже битый час распинаешься, что ты её любишь и всё такое. Весь такой белый и пушистый, блядь. Ну так с чего она от тебя ушла? В чём дело?

— В чём дело, говоришь? Сейчас я тебе расскажу, — сказал Вадим, разливая водку по стаканам.

— Тебе не нравится то, что я пью, тебе не нравится то, как я называю секс, тебе не нравится то, где я работаю! Тебе всё не нравится! Как я тебя терпел эти грёбаные пять лет совместной жизни, а?!

— Вадим…

— Что Вадим? Хули Вадим?

— Ты никогда на меня не кричал. Что с тобой? Что не так?

— А дело в том, что меня достала одна хуйня. Вернее, она одна, но её много. Их много, этих хуйней. Не знаю, как объяснить.

— Объясни, как есть.

— Объясняю: хватит до меня доёбываться! Не нравится, как я живу — уходи.

— Вадим…

— Уходи! ДОСТАЛА!

— Эти постоянные придирки достали. Ко всему. Она знала, какой я человек, когда переезжала ко мне, верно? Спрашивала постоянно: «Почему ты так изменился? ». Я её никогда ни в чём не упрекал, а она постоянно…Ой, всё, хватит. Давай ещё выпьем, Дим.

— Давай. Вадик. Я тебе ща историю расскажу. У меня в школе — опять я про школу — был знакомый чувак, и он как-то приударил за девочкой одной. Ну как приударил — это в классе во втором было. Ну, знаешь, какой невъебенной кажется первая любовь. Думаешь, что всё, будете вместе до гроба. Не тут-то было. Они один раз поссорились из-за того, что он у неё мандаринку украл в столовой. Прикинь, какая причина для ссоры, да? С ума сойти!

— Ты совсем с ума сошёл... Вот и уйду!

— Вот и уходи. Всё равно вернёшься.

— Но вернёмся к твоей ситуации...

— Нет, погоди, Дим. В какой школе ты учился, говоришь?

— В 45-й школе. А что?

— Что? И не подумаю!

— Да по-любому вернёшься!

— Наивный! Ты наивный маленький мальчик! Всё, больше ни секунды здесь не желаю находиться!

— А школа находилась в..?

— Не в этом городе. Я сюда с семьёй после окончания 4 класса переехал.

— Ни фига себе. Так это ты про меня сейчас рассказал.

— Да ну? Погоди. Бля ж, его же тоже Вадимом звали!

— Так ты этот…Который ушёл от нас…О-о…Точно.

— Вот как мы сразу друг друга не узнали, а, Вадя? Вот бывает же! Вот же хитровыебанная штука жизнь! Ха-ха!

— Да всякое бывает.

— Так вот. Блядь, как странно-то, а…Ты тогда украл у той девочки мандаринку. И вы поссорились из-за хуйни. И сейчас у тебя тоже ссора из-за какой-то хуйни. Ну чего тебе стоит извиниться?

— Ну извините, какой есть!

— Марину я возьму с собой. Нехуй ей жить с алкашом.

— Да пожалуйста.

— Пожалуйста, Дим, давай прекратим про это говорить. Не знаю, достало меня всё это…Плохие мысли в голову лезут. Наливай давай.

— Водка — лучшее средство от плохих мыслей.

— Это точно.

Дима налил по стопке себе и Вадиму.

— Слушай, Вадик, а всё-таки, а нахуй ты украл у той девочки мандаринку?

— Да не крал я ни хера. Мандаринка упала на пол. Я полез поднимать её, а та посмотрела на меня и подумала, что я её украл.

— А вот я так и знал, что ты хороший человек! Я вот прям вижу это хорошее в тебе, Вадим! И мне всё-таки кажется, что всё дело в том, что ты не умеешь улыбаться. Ну улыбнись ты Вике, и она отъебётся. Дай бабе то, что она хочет!

— Да не, причём здесь это. Дай зажигалку.

Часть 3.

«Последний поезд».

— Как?

— Как что?

— Как ты понял?

— Я это понял ещё год назад.

— И ты всё это время молчал?

— Я ждал.

— Чего ты ждал, сукин ты сын? Ты знаешь, сколько лет я мучилась, держала это в себе?

— Знаю. Все эти годы.

— И…Как ты на всё это смотришь?

— Положительно.

— Вадим…

Вика обняла Вадима.

— Дай сюда билет, — сказал Вадим.

— Зачем? Вадим, я…

— Дай сюда.

Вадим взял билет, порвал его и выбросил в мусорку.

— Пойдём.

— Куда?

— Теперь ты живёшь у меня.

— Я должна позвонить домой…Я…О господи. Как же это неожиданно.

— Я такой, да. Пойдём, дома позвонишь.

— Нет, погоди. Я должна…

— О господи, никому ты ничего не должна.

Он взял её на руки и понёс к выходу. Поезд набирал свой ход. Люди с интересом смотрели на них: кто-то улыбался, кто-то недоумевал, что происходит и почему это происходит на вокзале. Она лежала у него на руках и смотрела ему прямо в лицо, на время выпав из этого мира. В её реальности не осталось ни людей, ни этого вечно несущего разлуку поезда, ни вокзала. Был только тот, кого она любила уже столько лет.

Он подошёл к такси с Викой на руках и, закинув её на правое плечо, постучал левой рукой по стеклу машины. Водитель опустил стекло.

— Эй, до центра за сколько подбросишь? — спросил Вадим.

— За 200 докину, — ответил таксист.

— Хорошо.

Вадим открыл заднюю дверь и посадил её на сидение. Затем обошел машину, открыл другую заднюю дверь, сел и сказал водителю: «Поехали! ».

— Эй, Вик, с тобой там всё в порядке?

— А? Да, Вадим, да…Я…

— Неожиданно, правда?

— Есть немного.

«Немного! Да это до хуя неожиданно! » — подумала Вика.

Такси тронулось с места. Вика ехала, смотря на Вадима. Он посмотрел на неё с выражением лица типа «Что? В чём дело? ». Она взяла своими руками его руку и начала гладить. Он посмотрел на руки с отстранённым выражением лица и отвернулся к окну.

На светофоре водитель остановился и повернулся к Вадиму и Вике.

— Молодые люди, разрешите поинтересоваться: а сколько вы вместе? — спросил он.

— А тебе какая, на хуй, разница? — спросил раздражённо Вадим.

— Ну…э-э…три года, — сказала Вика.

Вадим вскинул руки в сторону Вики, как бы показывая: «Ну и зачем ты это сейчас сказала? ». Вика развела руки в стороны и пожала плечами, как бы отвечая: «Ну а чё? ».

— Три года, да? — переспросил таксист. — Вы, наверное, женаты, раз этот молодой человек Вас на руках таскал, будто вы на свадьбе? Дети, наверное, есть?

— Нет, мы…Блядь. — Вика поправила волосы рукой. — Он только сегодня сказал, что любит меня.

— Пробка. Ну ёклмн! Вечно тут пробки! — Водитель ударил ладонью по рулю, и снова повернулся к Вадиму и Вике. — Стоп. Три года, и он только сегодня сказал? — Водитель перевёл взгляд на Вадима. — Почему так долго?

— Не твоё… — начал Вадим.

— Вадим, тихо! — Вика положила руку на ногу Вадима. — Просто у нас всё было немного сложнее, чем у обычных пар.

— Ох, молодёжь, молодёжь, — сказал водитель.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒