Примечания 11 страница

Весь месяц после Дня благодарения работа была для нее мукой. Чтобы не сталкиваться с Джеком, она больше не перекусывала в преподавательской, а оставалась в кабинете либо шла прогуляться вдоль Ист‑ Ривер. Подтвердилась расхожая истина: никогда не заводи любовь на работе — замучаешься разгребать. Учителя и ученики перешептывались у нее за спиной, все знали, что у нее был роман с химиком и тот ее бросил. Это было унизительно. Виктории хотелось исчезнуть, стать невидимкой, хотя, казалось бы, стыдиться должен был Джек. А перед самым Рождеством до нее докатились слухи, что он встречается с учительницей французского, которая вздыхала по нему с первого дня. Виктория ей сочувствовала, ибо понимала, что он продолжает видеться и с той, другой, и поступает с француженкой так же бесчестно, как с ней. А может, француженка оказалась умнее ее и спросила: «Я у тебя одна? » Впрочем, Джек с легкостью соврет в ответ. Но теперь это уже не ее забота. Джека Бейли в ее жизни больше не существует. Была такая мечта, и она уже почти осуществилась, как вдруг все пошло прахом. Но хуже всего было то, что Виктория потеряла надежду. Хелен с Карлой старались ее утешить, но она и их избегала. Ей ни с кем не хотелось говорить на эту тему. Она даже с Джоном и Харланом это не обсуждала. Но друзья видели, как она переживает.

В январе она посвятила несколько дней сестре, повозив ее по колледжам. Они посмотрели три на Восточном побережье, но в конце концов Грейси, как истинная калифорнийка, решила остаться на Западном. Что не помешало сестрам получить удовольствие от общения, им было хорошо вместе. И ужиная в ресторане, Грейси не попрекала Викторию большим бифштексом с печеной картошкой в сметане и карамельным мороженым. Она видела, как переживает сестра из‑ за разрыва с Джеком. А Виктория видела, что уже не влезает даже в самые большие брюки из своего гардероба. С этим надо было срочно что‑ то делать, но она была не готова отказаться от того, что доктор Уотсон называла «бутылкой под кроватью» — в ее случае это была высококалорийная пища. От поедания запретных продуктов ей не становилось лучше, но сиюминутное облегчение они приносили.

В этот свой приезд в Нью‑ Йорк Грейси провела в школе Мэдисон целый день. Она наконец увидела, где и как работает Виктория. Она сидела на ее уроках, а на перемене с удовольствием болтала с ребятами, которые благодаря этому лучше узнали свою учительницу. Грейси была в своем классе звездой, легко вступала в контакт, и к ней было приковано внимание всех мальчиков, которые наперебой выпрашивали у нее адрес электронной почты и приставали с вопросом, участвует ли она в социальной сети Фейсбук. Она с легкостью раздавала свой адрес направо и налево, на радость восторженным парням. Когда Грейси улетела, Виктория вздохнула с облегчением: еще немного — и ее двенадцатые стали бы совсем неуправляемыми. В свои без малого восемнадцать лет сестра еще больше похорошела, и от этого Виктория вдруг почувствовала себя старой коровой. При мысли о том, что ей вот‑ вот стукнет двадцать пять, она впадала в уныние. Четверть века, а чем похвастаться? Виктория с грустью думала о том, что у нее как не было, так и нет любимого человека и что она по‑ прежнему безуспешно борется с лишним весом. У нее есть только любимая работа и любимая сестра. Как и раньше, она ни с кем не встречается, а круг ее общения — Харлан и Джон. В ее‑ то возрасте! Когда на следующем сеансе психотерапии Виктория рассказала, как возила Грейси по колледжам и какое получила от этого удовольствие сама, доктор Уотсон взялась за нее всерьез.

— Хочу дать тебе тему для размышлений, — негромко сказала она. За последние полтора года Виктория привыкла целиком полагаться на своего психоаналитика и ценить каждое ее слово. — Ты не думала о таком варианте: ты остаешься в своем весе и перестаешь конкурировать со своей красавицей‑ сестрой? Ты ведь все время прячешься за своим телом, оно для тебя — предлог, чтобы сойти с дистанции. Может, ты боишься, что, даже похудев, не сможешь составить ей конкуренцию? Или в принципе не ставишь перед собой такой задачи?

Виктория была категорически не согласна.

— Мне и в голову не приходило соревноваться с семнадцатилетней девочкой, да и с чего бы? Она ребенок, а я — взрослый человек.

— Вы обе — женщины, причем из семьи, где отец с матерью постоянно противопоставляли вас друг другу. Тебе постоянно твердили, что ты недостаточно хороша, а ею с самого рождения восхищались. Для вас обеих это тяжкая ноша, и в первую очередь — для тебя. Вот почему ты и устранилась от этого соревнования, — говорила доктор Уотсон.

Но Виктория была с ней не согласна.

— Когда родилась Грейси, я уже была большая девочка, — возразила она.

— Большая — по сравнению с твоей сестрой. Не путай разные вещи. Лишний вес — совсем иное дело. — Доктор имела в виду, что для Виктории ее крупные формы служили защитной оболочкой, своего рода камуфляжным костюмом, который она носила, чтобы другие не могли разглядеть в ней женщину, на самом деле вполне миловидную. Но… не такую хорошенькую, как Грейси. Поэтому Виктория сошла с дистанции и спряталась за телесной оболочкой, делавшей ее невидимой для большинства молодых мужчин, за исключением самых «настоящих». Но доктор Уотсон надеялась, что прежде чем встретить такого, Виктория сбросит вес, который мешает ей быть счастливой.

— Вы что, хотите сказать, я не люблю свою сестру? — обиженно проговорила Виктория.

— Нет, — невозмутимо отвечала психолог, — я хочу сказать, что ты не любишь себя.

Виктория молчала, а по щекам ее полились слезы. Она уже хорошо знала, для чего в этом кабинете бумажные платки и почему люди так часто ими пользуются.

* * *

Весной, на второй год работы Виктории в школе Мэдисон, ей предложили постоянную ставку на английской кафедре. Тогда же она с облегчением узнала, что Джеку Бейли контракт не продлевают. По слухам, ему было сказано, что он «не вписался в коллектив». Как бы то ни было, а его пылкий роман с француженкой обернулся скандальными выяснениями отношений прямо в коридорах школы, вплоть до рукоприкладства, причем пылкая парижанка отхлестала его по щекам на глазах учеников. После этого он завел шашни с мамой одного ученика, а большего проступка нельзя было и представить, в школе это считалось совершенно недопустимым. Каждая невольная встреча с Джеком причиняла ей боль и служила напоминанием, что она недостаточно хороша и не достойна любви. И еще ее мучило сознание того, что человек, которому она доверилась, оказался бесчестным мерзавцем.

Но, конечно, несмотря на свои переживания, она была счастлива, что ей дали постоянную ставку и искать работу снова больше не придется. Школа Мэдисон стала для нее родным домом, у нее появилось ощущение стабильности, которое помогало успешной работе. Узнав от Виктории эту новость, Карла с Хелен так обрадовались, что тут же пригласили ее в ресторан. А вечером она отметила событие в компании Харлана и Джона. Билл к тому времени уже перебрался к Джули, и Джон устроил в его комнате кабинет. Джон стал членом их дружной компании, тем более что Банни тоже ему симпатизировала. Она все больше времени проводила в Бостоне, и Виктория подозревала, что скоро Банни выйдет замуж и тоже переедет. Как в любой холостяцкой коммуне, кто‑ то выпадал из компании, но ни Виктория, ни Джон с Харланом никуда уезжать не собирались. Родителям она ничего не сказала, а с сестренкой поделилась своими новостями. Той оставалось два месяца до получения аттестата, и она была на седьмом небе, что ее приняли в Южнокалифорнийский университет. Жить Грейси собиралась в общежитии. Вот и младшая дочь покидала родительский дом. Мать с отцом, конечно, были не в восторге, но Грейси проявила твердость, а ей родители всегда уступали. Виктория отметила про себя, что их больше расстроила перспектива переселения Грейси в общежитие, чем переезд старшей дочери за тридевять земель. Что бы ни происходило, Грейси всегда оставалась для отца светом в окошке и его любимой девочкой, а Виктория — первым, неудавшимся «блином». Правда, ее не выбросили на помойку, и на том спасибо. Но не меньшая травма была нанесена ей отношением родителей, лишившим ее своей любви и поддержки. Такими были у Виктории отношения с самыми близкими ей людьми.

Глава 15

Торжества по случаю окончания младшей дочерью школы прошли с размахом. Если получение аттестата, а потом и диплома Викторией было воспринято спокойно, то здесь родители развернулись: разрешили Грейс пригласить на барбекю в саду человек сто гостей, для которых Джим самоотверженно готовил угли и жарил стейки, курицу, гамбургеры и хот‑ доги. Тут же на подхвате был персонал выездной фирмы в майках и джинсах. Молодежь оторвалась по полной. На другой день состоялись официальные торжества, на которые прилетела и Виктория. В академической мантии и шапочке сестренка была неотразима. В тот момент, когда ей вручали аттестат, отец прослезился. Виктория не помнила, чтобы такое случилось на ее выпускном, скорее всего, нет. Мама также пребывала в растроганных чувствах. Это было невероятно трогательное событие. Сестры даже плакали, заключив друг друга в объятия.

— Не могу поверить! — сквозь слезы смеялась Виктория. — Моя маленькая сестренка выросла! Только посмей стать студенткой, ни за что не прощу!

И еще ее огорчило, что оценки у Грейси были не настолько высоки, чтобы надеяться поступить в колледж в Нью‑ Йорке. Вот было бы здорово иметь рядом сестру, тогда она считала бы, что у нее в Нью‑ Йорке семья. Виктория искренне хотела, чтобы сестра вырвалась наконец из‑ под родительской опеки. Они не давали ей вздохнуть, отец имел на младшую дочь большое влияние и зачастую жестко диктовал свое мнение. Виктория не стала этого терпеть, а вот Грейси до сих пор многие его поучения принимает за чистую монету и считает примером для подражания родительский образ жизни. Грейси многое в родителях восхищало. Но ведь у Грейси были совсем другие родители, нежели у Виктории. Сестру обожали и боготворили, поддерживали во всем. Такой коктейль ударяет в голову, и у нее не было причин восставать против них или хотя бы стремиться жить отдельно. Грейси во всем слушалась отца, он был для нее идеалом. Виктории же достались родители безразличные к собственной дочери. Что видела и слышала от них Виктория? Только критические взгляды, едкие замечания. Она не могла вспомнить ни одного сердечного разговора, она никогда не секретничала с матерью, не слышала слов одобрения от отца. У нее были причины бежать из дома как можно дальше. А у Грейси было ровно столько же причин оставаться рядом с отцом и матерью. Невозможно представить, насколько по‑ разному протекала их жизнь. Все равно что день и ночь, черное и белое. Виктория понимала, насколько легче было Грейси, окруженной любовью и заботой, понятно, что она не рвется уезжать из дома. Для Грейси решиться жить не дома, а в общежитии уже было серьезным шагом. Виктория хорошо знала, как способны отравить существование ее родители и насколько самоуверенный человек их отец, поэтому она хотела, чтобы сестренка вдохнула наконец свежего воздуха.

К окончанию школы Виктория преподнесла сестре грандиозный подарок. Лишних денег у нее не водилось, поэтому пришлось копить загодя. Тем более потому, что она жила в Нью‑ Йорке — одном из самых дорогих городов мира, — Виктория не позволяла себе ничего лишнего. И вот теперь в качестве подарка она пригласила Грейси в поездку по Европе. Когда‑ то в детстве они летали за океан с родителями, но это было очень давно, а с тех пор ни отец, ни мать интереса к путешествиям не проявляли. Итак, в июне Виктория вместе с Грейси отправлялась в Париж, Лондон, Венецию и, возможно, в Рим. Грейс пришла в неимоверное возбуждение, да Виктория и сама с нетерпением ждала поездки. Они рассчитывали пробыть в Европе три недели, по четыре‑ пять дней в каждом городе. Новая должность в школе Мэдисон давала Виктории заметную прибавку к жалованью, позволившую ей отказаться от летнего заработка. Она планировала июнь провести с сестрой в Европе, а в августе поехать в штат Мэн в компании с Джоном и Харланом.

У Грейси до начала учебного года в колледже была масса собственных планов. Обе сестры отдавали себе отчет, что отныне многое изменится в жизни всей семьи. Грейси выросла, Виктория далеко. У родителей появится больше свободы и возможности жить в свое удовольствие. В меньшей степени это касалось самой Виктории, вся ее жизнь заключалась в любимой работе за неимением личной жизни. В двадцать пять лет ей еще казалось, что все в ее жизни только начинается. Теперь она уже начала сомневаться, что когда‑ нибудь найдет свое счастье, тогда она в шутку называла себя «незамужней старшей сестрой Грейси». И нередко у нее мелькала мысль, что так всегда и будет.

У Грейси же недостатка в воздыхателях никогда не было, парни вились вокруг нее роем, причем было двое таких, по которым она сама сходила с ума, не в силах сделать выбор между ними. Для нее никогда не было проблемой найти себе мальчика. Виктория же служила живым подтверждением правоты ее родителей. По версии отца, она была недостаточно хороша собой, чтобы найти мужчину, и к тому же толстая. А по версии Кристины, ее подводил чрезмерно развитый интеллект. Но результат один — мужчины у нее как не было, так и нет.

В первый же день отпуска Виктория с Грейси вылетели из Нью‑ Йорка в Париж. Накануне сестра прилетела в Нью‑ Йорк с двумя чемоданами летних нарядов, а утром девушки отправились в аэропорт. У Виктории был только один чемодан, регистрацией багажа занималась она, пока Грейси общалась с подружками по мобильнику. Виктория была в приподнятом настроении, она ощущала себя руководителем группы выезжающих за рубеж старшеклассников. Взволнованные, девушки вошли в самолет, где Грейси до последней минуты судорожно писала эсэмэски, пока не получила замечание от стюардессы. Паспорта Виктория держала у себя, она опекала Грейси, как мать.

За шесть часов полета они успели вдоволь наговориться, поесть, поспать и посмотреть два фильма. Они даже не заметили, как самолет приземлился в аэропорту имени Шарля де Голля в десять вечера. По нью‑ йоркскому времени было только четыре часа, в полете они сумели выспаться, так что ни та, ни другая не чувствовали усталости, а, наоборот, пребывали в радостном возбуждении и жаждали увидеть Париж. Всю дорогу в такси они крутились по сторонам. Чтобы оплатить поездку, Виктория потратила почти все свои сбережения, но отец прислал ей чек, за что она была ему очень благодарна.

На ломаном французском Виктория попросила таксиста провезти их по площади Вандом, мимо отеля «Ритц», по великолепной, оживленной площади Согласия с подсвеченными фонтанами, а потом они поднялись по Елисейским Полям до Триумфальной арки. Они как раз въезжали на широкий проспект, когда Виктория увидела, как вспыхнула в отдалении огнями Эйфелева башня, — она знала, что башня освещается в течение десяти минут каждый час. Обе ахнули от представшей перед ними красоты. Грейси в благоговении глазела по сторонам. А под Триумфальной аркой развевался на ветру огромный французский флаг.

— Мой бог! — задохнулась Грейси, повернувшись к сестре. — Давай тут останемся навсегда, не вернемся домой! — Виктория сжала руку сестры. Таксист ловко встроился в плотный транспортный поток вокруг Триумфальной арки, и они двинулись в обратную сторону по Елисейским Полям в сторону Сены, проехали мимо Дома инвалидов, где покоится Наполеон, и дальше, по мосту Александра III, на Левый берег. У них был заказан номер в крохотном отеле на улице Жакоб, о котором Виктория слышала хорошие отзывы. Девушки не собирались сорить деньгами, решили останавливаться в маленьких гостиницах, питаться в бистро, но обязательно походить по музеям и галереям. Несмотря на ограниченный бюджет, они понимали, что эта совместная поездка запомнится им на всю жизнь.

Вечером они ужинали в крохотном бистро на углу улицы Жакоб. Потом прогулялись по Левому берегу, после чего вернулись в номер и болтали, пока их не сморил сон. С того момента, как Грейси включила в аэропорту телефон, ей непрерывно шли эсэмэски, и продолжалось это до глубокой ночи.

Наутро девушки позавтракали в отеле — выпили кофе с круассанами, после чего пешком двинулись в Музей Родена на улице де Варен, а оттуда дошли до бурлящего бульвара Сен‑ Жермен, где выпили по чашке кофе в известном ресторане «Де Маго», излюбленном месте парижских живописцев и литераторов. А потом направились в Лувр, где провели всю вторую половину дня.

Грейси очень хотела попасть в Музей Пикассо, что они и сделали на следующий день. На этот раз они поужинали на площади Вогезов, в одном из старейших кварталов города, в ресторане «Маре». А потом катались по Сене на залитом огнями речном трамвайчике.

Сестры посмотрели выставку в Гран‑ Пале, погуляли в Булонском лесу, заглянули в вестибюль отеля «Ритц» и прошлись по рю де ла Пэ. Им казалось, что за пять дней они исходили весь Париж. К моменту отъезда в Лондон они посмотрели все, что наметили перед поездкой. В британской столице девушки тоже не расслаблялись. Сходили в галерею Тейт, Музей Виктории и Альберта, Музей восковых фигур мадам Тюссо, и все это — за два первых дня. Они осмотрели королевские сокровища в Тауэре, видели церемонию смены караула у Букингемского дворца, посетили королевские конюшни, побывали в Вестминстерском аббатстве, прогулялись по великолепной Нью‑ Бонд‑ стрит и заглянули во все шикарные магазины, цены в которых были им, увы, не по карману. В Париже Виктория позволила себе купить дорогую сумку в «Прентане», а в Лондоне Грейси ударила по футболкам и «прикольным» джинсам на Кингз‑ роуд, но в целом девушки вели себя осмотрительно и деньгами не швырялись. По вечерам они ужинали в маленьких ресторанчиках, а днем ограничивались сэндвичами. Пока им удавалось целиком выполнять намеченную программу, а родители каждый день звонили и спрашивали, как у них дела, — главным образом, как понимала Виктория, из‑ за того, что доверили младшую дочь ее попечению, и очень волновались.

Их поездка продолжалась уже почти две недели, когда они прилетели в Венецию и сразу резко сбавили темп. Уже от одного вида Большого канала у юных американок захватило дух. Потом Виктория наняла гондолу до отеля, и Грейси всю дорогу провела, блаженно растянувшись на сиденье лодки, прекрасная, как принцесса. С того момента, как они ступили на итальянскую землю, на нее оборачивались все встречные мужчины, и не раз, гуляя по Венеции, Виктория замечала, как за ними по пятам следуют мужчины и не сводят с Грейси беззастенчивых глаз.

Они прогулялись по площади Сан‑ Марко и купили по порции итальянского мороженого, зашли внутрь собора, а затем долгие часы бродили по узким извилистым улочкам, заглядывая то в одну, то в другую церковь. Когда же наконец подошел час обеда, Виктория заказала огромную тарелку пасты и всю ее съела. Грейси лишь ковырнула у себя в тарелке и сказала, что все очень вкусно. От усталости и полуденного зноя у нее пропал аппетит. Они все утро ни на миг не присели. Потом сестры сошлись на том, что Венеция теперь их самый любимый город. Они бродили, ели, отдыхали, переходили на более расслабленный шаг и часами сидели в уличных кафе, просто глазея на прохожих. Грейси настояла на том, чтобы купить маме в подарок брошь‑ камею, что никогда бы не пришло в голову Виктории, но та с готовностью согласилась, тем более что брошь была прелестная. Отцу они купили галстук от Прада, а себе — какие‑ то дурацкие сувениры. В одном магазинчике рядом с площадью Сан‑ Марко Виктории приглянулся золотой браслет, она в него прямо влюбилась, но решила, что он ей не по карману. А Грейси купила себе музыкальную шкатулку в виде гондолы, которая наигрывала какую‑ то итальянскую песенку.

В Венеции и дни, и вечера у них были очень насыщенными. Сестры посетили Дворец дожей и осмотрели все поименованные в путеводителе церкви. Прокатились на гондоле под мостом Вздохов и, как и положено, крепко обнялись, когда лодка проходила под аркой моста: по поверью, это должно было означать, что они не расстанутся вовек, хотя эта примета относилась, конечно, к влюбленным. Но Грейси утверждала, что на них это тоже распространяется. И один раз, пустившись во все тяжкие, они отправились в бар у «Хэрри», где заказали шикарный ужин. Еда в Венеции была фантастическая, и Виктория каждый раз брала ризотто либо пасту с вкуснейшими соусами, а на десерт неизменно тирамису. Хоть это и не была пища «в утешение», а знакомство с великолепной итальянской кухней, эффект для ее фигуры оказался таким же.

С большой неохотой сестры прощались с Венецией и улетали в Рим — последний пункт их путешествия. И снова они ходили по улицам, что‑ то покупали, осматривали соборы и памятники. Побывали в Сикстинской капелле, совершили экскурсию по катакомбам, излазили весь Колизей. К концу путешествия обе были вконец измучены, но абсолютно счастливы. Все сложилось именно так, как рассчитывала Виктория, поездка стала незабываемым моментом в их жизни, воспоминанием, которым они будут дорожить до конца дней. Девушки только что кинули монетку в фонтан Треви и направлялись в уличное кафе на виа Венето, когда позвонил отец. Джим явно соскучился по дочерям, и Грейси тоже не терпелось вернуться домой. Из Рима они должны были вылететь в Нью‑ Йорк. Там Грейси проведет два дня у сестры, после чего уже одна вернется в Лос‑ Анджелес. Виктория обещала приехать в конце августа и помочь ей обустроиться в общежитии, но гостить дома на этот раз не планировала. Вся ее жизнь теперь была сосредоточена в Нью‑ Йорке, к тому же она понимала, что Грейси будет без конца общаться с друзьями, с которыми ей отныне предстоит учиться врозь. Виктория радовалась, что ей не придется две, а то и три недели жить у отца с матерью. Лучше она отдохнет в Нью‑ Йорке.

В самолете сестры всю дорогу перебирали в памяти все, что успели увидеть. Виктория была счастлива, что поездка прошла без накладок. И от общества Грейси она получала истинное удовольствие. Зная, что они по‑ разному относятся к родителям, Виктория старалась не касаться болезненной темы. У них и без этого было что обсудить. Сейчас Грейси с жаром благодарила сестру за потрясающую поездку. А примерно в середине полета она протянула ей маленький сверточек, завернутый в подарочную бумагу и перехваченный зеленой ленточкой. При этом она загадочно улыбалась и в который раз благодарила Викторию за фантастическое путешествие. О лучшем выпускном подарке нельзя было и мечтать.

Виктория осторожно развернула бумагу, внутри оказалось что‑ то увесистое. Это был мягкий кошелек из черного бархата, а в нем — тот самый золотой браслет, который ей так понравился в Венеции и который она не решилась купить.

— Боже мой, Грейси, ты с ума сошла! — От столь щедрого подарка у Виктории захватило дух, а Грейси уже застегивала браслет на ее руке.

— У меня были карманные деньги, да еще папа мне дал на поездку, — с гордостью произнесла сестра.

— Буду носить не снимая! — объявила Виктория и наклонилась, чтобы поцеловать сестренку.

— Это были самые счастливые три недели в моей жизни! — воскликнула Грейси. — Жаль, что все так быстро закончилось!

— Мне тоже жаль, — согласилась Виктория. — Может, когда‑ нибудь съездим еще, например, когда ты получишь диплом. — Она мечтательно улыбалась. Сейчас этот день казался нереально далеким, но Виктория по собственному опыту знала, как быстро летит время. Кажется, только вчера она сама окончила школу — и вот ей уже двадцать пять, она уже три года как дипломированный специалист. Так же стремительно пролетит время и у Грейси.

Они еще долго оживленно болтали, но в конце концов уснули и проснулись, когда самолет уже заходил на посадку в Нью‑ Йорке. Грустно было думать о том, что эта сказочная поездка осталась позади. Но она была в их жизни, и ничто не сможет лишить их прекрасных о ней воспоминаний!

Час они провели в аэропорту в ожидании багажа и таможенного контроля, и еще час ушел, чтобы добраться до города на такси. Когда они входили в квартиру, Рим, Венеция, Лондон и Париж уже казались призрачным видением.

— Хочу назад! — страдальчески воскликнула Грейси, пока Виктория открывала дверь. Был уик‑ энд, соседи разъехались кто куда, и квартира оставалась в их полном распоряжении.

— Я тоже, — вздохнула Виктория и обнаружила приветственное послание от Харлана. Он даже позаботился о том, чтобы оставить в холодильнике кое‑ какую еду, чтобы сестры смогли перекусить после долгой дороги. Чемоданы Виктория отнесла в свою комнату. Странно было возвращаться домой…

В тот вечер они рано легли спать, но предварительно позвонили родителям и сообщили о своем благополучном возвращении. Грейси всегда держала их в курсе своих передвижений и не заставляла нервничать. Каким‑ то чудом она миновала период подросткового бунтарства. Виктория бы предпочла видеть свою сестру самостоятельной и независимой. А сейчас, по мнению Виктории, излишняя привязанность Грейси к родителям только мешала ей.

Наутро Виктория и Грейси позавтракали французскими тостами и на метро отправились в Сохо. Они долго бродили в толпе туристов, уличных торговцев и лоточников. Улицы были запружены народом. Сестры пообедали в маленьком уличном кафе. Но это было совсем не то, что в Европе, и обеим снова захотелось оказаться в Венеции. Именно этот город стал кульминацией всего их путешествия. А Виктория то и дело поглядывала на подаренный сестренкой венецианский браслет.

В воскресенье они сходили на концерт в Центральный парк, потом Грейси собрала свои вещи, и они вместе поужинали. Девушки допоздна просидели на кухне за разговором. Соседи должны были появиться не раньше понедельника, а следующие выходные выпадали на Четвертое июля. На праздник у Грейси было множество планов в Лос‑ Анджелесе — в отличие от Виктории. Харлан с Джоном собирались поехать на остров Файер, а Банни — на Кейп‑ Код.

На следующее утро Виктория проводила сестру в аэропорт. Расставаясь, обе расплакались. Закончилась их дивная поездка, позади остались прекрасно проведенные вместе дни. После отъезда Грейси у Виктории словно вырвали кусок из сердца. Назад в город она возвращалась на автобусе. Перед взлетом Грейси прислала эсэмэску: «Самые прекрасные каникулы в моей жизни! А ты — самая прекрасная на свете сестра! Люблю тебя, Г. ». Прочтя послание, Виктория обронила слезу, а вернувшись домой, набрала номер телефона доктора Уотсон. И обрадовалась, что у той оказалось окно во второй половине дня.

Виктория была рада встрече с психологом и с воодушевлением рассказала о поездке. Отметила, насколько легко ей было с Грейси, как замечательно они провели время, и похвалилась браслетом. И еще со смехом рассказала, как итальянские мужчины провожали восхищенными взглядами ее красавицу‑ сестру.

— А тебя? — спросила доктор. — На тебя кто‑ нибудь засматривался?

— Смеетесь?! Когда рядом Грейси, кто будет обращать на меня внимание!

— Ты тоже привлекательная женщина, — уверенно заявила доктор Уотсон. Понимая, как много сделала Виктория для своей сестры, она надеялась, что девушка получила взамен достаточно душевного тепла.

— Грейси у нас красавица. Но меня тревожит ее привязанность к родителям, — пожаловалось Виктория. — Мне видится в этом что‑ то нездоровое. Они, конечно, относятся к ней намного теплее, чем ко мне, но они ее душат, воспринимают как свою собственность. Отец забивает ей голову своими идеями. А ей ведь нужна своя голова на плечах!

— Она еще молода. Она сама к этому придет, — заметила психолог. — Или не придет. Может, у нее с ними больше общего, чем ты думаешь. И ее такая ситуация вполне устраивает.

— Вот уж чего не хотелось бы, — отозвалась Виктория, и доктор согласилась, хотя знала, что в жизни всякое бывает. И далеко не все наделены таким мужеством, как Виктория, чтобы вырваться из дома и переехать в Нью‑ Йорк.

— А как твои дела, Виктория? Ты‑ то к чему сейчас стремишься? Чего ты хочешь?

В ответ Виктория рассмеялась. С ней это часто бывало — хочется плакать, а она смеется. Так страха не чувствуешь.

— Стремлюсь похудеть и наладить личную жизнь. Встретить человека, который меня полюбит, и полюбить самой. — В поездке Виктория прибавила в весе и рассчитывала до конца отпуска сбросить лишние фунты.

— И что ты для этого делаешь? — продолжала расспрашивать доктор.

— В данный момент — ничего. Мы только два дня как прилетели. Не так просто, знаете ли, с кем‑ то познакомиться. Мужчины из моего окружения либо женаты, либо с кем‑ то встречаются, либо геи.

— А может, стоит несколько разнообразить свою жизнь и попробовать что‑ то новенькое? На каком этапе твоя борьба с лишним весом? — Виктория все время или сидела на диете, или пребывала в отчаянии.

— Я слишком увлеклась итальянскими макаронами и французскими круассанами. Теперь буду расплачиваться. — Перед поездкой она купила книгу об очередной новомодной диете, но пока еще ее не открывала. — У меня это вечная борьба. — Виктория никак не могла похудеть, и в то же время она была уверена, что именно полнота мешает ей найти мужчину своей мечты.

— А ты никогда не задумывалась о том, что можешь встретить человека, который полюбит тебя такой, какая ты есть? Чтобы найти своего человека, совсем необязательно садиться на безумную диету. Физическая форма полезна для здоровья, но к любви это никакого отношения не имеет.

— Такой меня никто не полюбит, — угрюмо возразила Виктория. Именно это годами внушал ей отец, в его устах эти слова звучали как приговор.

— Ты ошибаешься, — возразила доктор Уотсон. — Человека любят любым, толстым, худым — неважно. — Виктория молчала, слова доктора ее явно не убедили. Ей ли не знать! Где они, мужчины, что караулят ее под дверью, знакомятся на улице и просят телефончик или зовут на свидание? — Ты можешь еще раз посоветоваться с диетологом. В прошлый раз тебе ведь удалось сбросить вес? — И еще они не раз говорили о посещении группы «Контроль за весом», но Виктория до них так и не добралась. Всякий раз у нее находились важные дела.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒