Примечания 7 страница

— Неудачный день? — спросил вошедший Харлан. Он зашел на кухню сделать себе чаю и предложил чашечку Виктории.

— Вроде того. Сам знаешь, какие противные бывают девчонки‑ десятиклассницы. Сегодня у меня как раз был десятый. — Виктория с несчастным видом сидела за кухонным столом и отхлебывала чай, закусывая купленным по дороге шоколадным печеньем.

— Да… Нелегко, наверное, вести старшие классы, когда сама ненамного старше, — посочувствовал он.

— Да уж… Вообще‑ то, двенадцатые классы были очень славные. Пока что самые младшие хуже всех. Какие‑ то наглые! А одиннадцатиклассники все такие настороженные, испуганные, им же предстоит самый ответственный год в плане будущего поступления в колледжи. На них со всех сторон наседают — и учителя, и родители, вот они и дергаются. А ведь учебный год только начался.

— Не хотел бы я быть учителем, да и не смог бы, — прокомментировал Харлан. — С ребятами непросто, а тут еще тридцать человек сразу… Да я бы умер на месте!

— Конечно, опыта у меня никакого, — призналась Виктория, — но я думаю, что это мое дело. Когда училась, моя практика всегда проходила на ура, правда, мне доставались девятые классы. Тут каждый год имеет значение, к тому же в этой школе все детки непростые. По сравнению с теми, с кем я работала в Чикаго, они настоящие принцы и принцессы. Они спуску не дают. Но я все‑ таки надеюсь их заинтересовать, иначе… Подростки — безжалостный народ.

— Да у тебя просто опасная работа! — Харлан выразительно поежился, и Виктория рассмеялась.

— Не так все и страшно, вообще‑ то они неплохие ребята, — встала она на защиту подопечных. — Они, в сущности, еще дети!

На следующий день у нее были уроки в двенадцатых классах, и тут Виктория вспомнила слова Харлана. Она рассчитывала, что оба класса принесут домашние сочинения, но ей сдали меньше половины работ. Виктория была разочарована.

— Ты почему не выполнила задание? — обратилась она к Бекки Адамс. — Есть уважительная причина?

— Да по всем предметам задали целую кучу всего, — пожала плечами Бекки, и в классе раздались одобрительные смешки.

— Позволь тебе напомнить, что это обязательный предмет, и полугодовая оценка будет зависеть от того, как вы будете заниматься в течение семестра.

— А… плевать! — небрежно отмахнулась Бекки, отвернулась и зашепталась с соседкой. При этом она поглядывала на Викторию, из чего та заключила, что речь идет о ней. Она сдержалась, собрала сделанные работы и поблагодарила ребят, в срок выполнивших домашнее задание.

— Тем, кто не сдал сочинение, даю время до понедельника, — спокойным голосом объявила она. — И впредь рассчитываю, что все задания будут выполняться вовремя. — Тем самым сочинение, которое она собиралась задать им на выходные, придется отложить: первую работу сделали меньше половины класса.

Дальше Виктория начала объяснять смысл такой работы, как эссе, привела несколько примеров, показала, почему они столь убедительны и в чем сильные стороны каждого фрагмента. Но на этот раз ее откровенно игнорировали. Две девочки на галерке слушали музыку, трое парней смеялись какой‑ то своей шутке, кто‑ то обменивался записками, а Бекки достала новомодный коммуникатор «Блэкберри» и стала писать сообщения. Виктории словно дали пощечину, она не знала, как быть. Уже не дети, а как себя ведут!

— У нас что, какие‑ то проблемы? — наконец негромко спросила она. — Или у вас сложилось впечатление, что на моем уроке можно заниматься своими делами? И забыть об элементарной вежливости? Вам что, совсем наплевать, какие у вас будут оценки? Я понимаю, вы уже выпускной класс, а в колледжи пойдут оценки за одиннадцатый класс, но эссе при поступлении еще никто не отменял, и, если вы провалите английский, это будет хуже, чем многие из вас думают. Вы можете запросто не попасть в тот университет или колледж, который выбрали.

— Да что вы дергаетесь, вы же просто временная училка вместо миссис Бернини! — раздался голос с галерки.

— Миссис Бернини в этом учебном году не вернется. Для нас с вами это может быть плохой новостью, а может — и хорошей, если вы решите извлечь из этого максимум пользы. Если вы готовы к плохим оценкам — ваше дело, только объясняться с деканом будете сами. И с родителями. На самом деле все очень просто: написал работу — получи оценку. А иначе о чем речь?! Уверена, что миссис Бернини была того же мнения. — С этими словами Виктория подошла к Бекки и забрала у нее коммуникатор.

— Вы что?! — возмутилась та. — Я маме сообщение писала!

— Допишешь на перемене. Если у тебя что‑ то срочное — иди в канцелярию. А на уроке ты ничего никому писать не будешь. К тебе это тоже относится, — повернулась она к девочке во втором ряду, обменивавшейся записками с Бекки. — Давайте условимся сразу: на моих уроках — никаких «Блэкберри», никаких мобильников и никаких айподов. И никаких записок. Здесь мы учимся писать сочинения. — Никакого впечатления ее слова не произвели, а тут и звонок прозвенел, все поднялись и потянулись к выходу. Никто и не подумал ждать, когда Виктория их отпустит. Виктории ничего не оставалось, как сложить в портфель сданные сочинения. Она расстроилась еще больше, когда оказалось, что второй из двенадцатых классов настроен ровно так же. Для них она была учителем, которого можно не воспринимать всерьез, на чьих уроках можно заниматься своими делами.

Такое впечатление, будто выпускные классы получили инструкцию валять на ее уроках дурака. Когда после занятий к ней зашла Хелен, Виктория была на грани слез. Собирая свои бумаги, она подняла на коллегу жалобные глаза.

— Неудачный день? — сочувственно поинтересовалась та. До этого момента Виктория не была уверена, что находится с Хелен по одну сторону баррикад, но теперь видела, что та настроена дружелюбно.

— Да уж не из лучших, признаться, — согласилась она.

— Нужно немедленно брать их в руки, пока они не сели тебе на шею. С выпускными классами сладу не будет, если они распоясаются. Одиннадцатые обычно до смерти перепуганы, а десятые — просто дети. Девятые же и вовсе младенцы и в первом семестре тоже всего боятся. С ними проще. — Хелен разложила все по полочкам.

— Жаль, что у миссис Бернини не было девятых. У меня получается двойная доза выпускных, — вздохнула Виктория.

— Им только дай — съедят с потрохами, — предостерегла ее Хелен. — Надо быть жестче. Задай им перца! Не пытайся заискивать перед ними или набиваться в подружки. Тем более что ты такая молоденькая. В школе Мэдисон попадаются прекрасные ребятки, и в большинстве своем они большие умницы, но многие обожают манипулировать окружающими и считают, что весь мир у них в кармане. Стоит расслабиться — и о тебя станут ноги вытирать, учти, и родители тоже. Не позволяй им манипулировать тобой! Можешь мне поверить: ты должна быть жесткой. — Хелен говорила очень серьезно, она была опытным преподавателем.

— Наверное, вы правы. Домашнюю работу сдали меньше половины класса, а на уроке все только и делали, что обменивались записками, слали эсэмэски и слушали плееры. Как будто они не на уроке вовсе!

— Прояви строгость! — твердила Хелен, она сама прошла через все это. Они вышли из класса, и Хелен продолжила наставления: — Помногу задавай, пусть попотеют. Ставь им самые низкие оценки за невыполненное задание. Если не слушают или ловят ворон — выставляй за дверь. Отбирай у них цацки. Мигом очухаются! — Виктория кивнула. Ей были отвратительны такие методы, но она догадывалась, что Хелен права. — А на выходные выбрось этих мерзавцев из головы. Займись чем‑ нибудь приятным, — заботливо советовала Хелен. — Но в понедельник первым делом задай им хорошую взбучку. Помяни мое слово, вытянутся по струнке и начнут слушать.

— Спасибо! — искренне сказала Виктория. — Приятных вам выходных. — Виктория была благодарна Хелен за советы, и она определенно начинала ей нравиться.

— И тебе! — отозвалась та и пошла к себе в класс забрать вещи.

С тяжелым сердцем Виктория брела домой. Она чувствовала, что с двенадцатыми классами потерпела полное фиаско, да и с одиннадцатым и десятым справиться пока не удавалось. Она уже начинала сомневаться в правильности выбранного пути. Наивная идеалистка с восторженными глазами, ругала она себя. Какая им польза от твоего энтузиазма? Конец недели прошел безобразно, и она опасалась, что случится то, от чего ее предостерегала Хелен: она не сумеет взять ребят в руки — и тогда пиши пропало. Погруженная в эти мысли, Виктория зашла в магазин купить что‑ нибудь на ужин и в результате набрала разных сортов мороженого в пинтовых упаковках, три куска пиццы и пакет печенья. Она понимала, это не решение проблемы, но еда ее успокаивала. Придя домой, Виктория сунула пиццу в микроволновку и открыла пластиковое ведерко с шоколадным мороженым. Она съела почти половину, когда вернулась из спортзала Банни. Всю неделю Виктория собиралась ходить с ней на тренировки, но так и не выбралась, отдавая все время подготовке к занятиям. Кроме того, с непривычки вечерами на нее наваливалась усталость. Застав ее за поеданием мороженого, Банни ничего не сказала, но Викторию и без того мучила совесть, поэтому она сразу закрыла ведерко и убрала его в морозилку.

— Ну, рассказывай, как неделя прошла, — поинтересовалась Банни. Она сразу заметила, что Виктория расстроена.

— Так себе. Ребята трудные, да и я у них новый преподаватель. Честно говоря, пока все непросто.

— Сочувствую. Тогда на выходные придумай себе какое‑ нибудь развлечение. Погоду обещают роскошную! Я, например, лечу в Бостон, Билл у Джули, а Харлан, по‑ моему, собрался на остров Файер. Квартира в твоем распоряжении. — Новость совсем не обрадовала Викторию, которая и без того чувствовала себя одиноко и вообще пребывала в подавленном настроении. Она очень скучала по Грейси — единственной родной душе, которая ее понимала и поддерживала.

После того как Банни умчалась в аэропорт, чтобы успеть на бостонский рейс, Виктория съела пиццу, а потом позвонила домой. Ей хотелось поговорить с Грейс. Трубку взяла мама и немедленно потребовала отчета о первых днях работы. Виктория ответила, что все в порядке, после чего к телефону подошел отец.

— Еще не надумала выбросить белый флаг и вернуться домой? — со смехом спросил он. Виктория бы ни за что в этом не призналась, но сейчас отец был недалек от истины. Виктория ощущала себя полной — в прямом и переносном смысле — неудачницей, человеком, абсолютно не приспособленным к работе в школе и потерпевшим полнейшее фиаско. Но слова отца подействовали на нее отрезвляюще. Сдаваться она не намерена!

— Пока нет, папа, — ответила она нарочито бодрым тоном. Тут трубку взяла Грейси, и Виктория чуть не расплакалась. Как она соскучилась и как ей одиноко в пустой квартире, в чужом в общем‑ то городе, где у нее даже друзей нет!

Они долго болтали. Грейси рассказала о школе, они обсудили ее учителей и предметы, и еще у нее появился новый мальчик, который ей очень нравится. Он уже в одиннадцатом классе. Не было такого периода в жизни Грейси, чтобы у нее не появился «новый мальчик». А вот Виктория так и сидит одна. Давно уже у нее не было так тяжело на душе. Она чуть не плакала, так ей было жаль себя. Но сестре она не стала рассказывать, как прошла ее первая трудовая неделя. Закончив разговор, Виктория достала упаковку ванильного мороженого, удалилась к себе в комнату, включила телевизор и, как была в одежде, забралась в постель. Она нашла канал, по которому крутили кино, и, пока смотрела фильм, съела все мороженое, после чего с виноватым видом уставилась на пустое ведерко. Это был ее ужин. Она почти физически ощущала, как на бедрах откладывается жир, и ненавидела себя за малодушие. Виктория разделась, облачилась в пижаму, нырнула в кровать, накрылась с головой и проспала до самого утра.

Во искупление вчерашних грехов в субботу она отправилась на долгую прогулку в Центральный парк, где даже немного пробежалась вокруг водоема. Погода стояла прекрасная, кругом гуляли парочки, и ей опять стало грустно оттого, что в ее жизни нет любимого человека. Было такое впечатление, что у каждого есть пара и только она одна. Белая ворона. Как всегда. Совершая пробежку по дальним дорожкам парка, Виктория заливалась слезами, а потом, как была — в шортах, майке и кроссовках, — пешком вернулась домой. Она поклялась себе, что сегодня к мороженому не притронется. Эту клятву она вознамерилась свято блюсти. Вечером, сидя в пустой квартире перед экраном телевизора, она действительно не съела ни ложки мороженого. Вместо этого она умяла пакет печенья.

В воскресенье Виктория засела за проверку сочинений. В некоторых работах ее приятно удивили прекрасный стиль изложения и творческая фантазия. Кое у кого из ребят обнаружились явные способности, их эссе оказались вполне зрелыми и содержательными. Она была приятно удивлена и в понедельник на уроке честно в этом призналась. Сегодня ребята опять шли на урок с явной неохотой, на лицах была написана откровенная скука. На столы были выложены коммуникаторы. Виктория обошла класс, один за другим отобрала всю электронику и сложила на учительском столе. Несколько телефонов уже вибрировали, сигнализируя о полученных эсэмэсках.

Она похвалила ребят за сочинения, те явно были довольны, а потом собрала остальные работы. На этот раз задание не выполнили только двое, оба — красивые рослые парни, с циничным и наглым видом заявившие, что они снова ничего не написали.

— А в чем проблема? Черновик собака съела?

— Да нет, — нахально протянул один из них — Майк Макдаф. — Мы на выходные ездили в Хэмптонс, всю субботу я играл в теннис, а в воскресенье мы с отцом играли в гольф. А вечером в субботу у меня было свидание.

— Как я за тебя рада, Майк! Никогда не была в Хэмптонсе, но слышала, там шикарно. Рада, что ты провел столь насыщенные выходные. За работу получаешь самую низкую оценку — неуд. — Она повернулась к классу и стала раздавать экземпляры рассказа для обсуждения, а Майк скорчил недовольную гримасу. Его сосед явно нервничал, он уже понял, что ему грозит то же самое.

Виктория помогла ребятам разобрать текст и стала комментировать его. Рассказ был хорош, классу он понравился, и на этот раз все внимательно ее слушали, отчего у Виктории стало немного легче на душе. Даже Бекки Адамс было что сказать по поводу прочитанного. На дом Виктория задала им написать свой рассказ. После урока к ней подошел Майк и сквозь зубы поинтересовался, исправит ли она ему оценку, если он принесет первое сочинение.

— Не в этот раз, Майк, — как можно любезнее ответила она, ощущая себя чудовищем. Виктория хорошо помнила настоятельный совет Хелен ни в чем не давать им спуску. Дабы другим было неповадно, Майку и его приятелю предстояло смириться с неудачей.

— Ох, ни фига себе! — громко возмутился он и вышел из класса, громко хлопнув дверью. Виктория же как ни в чем не бывало стала готовиться к следующему уроку.

В другом двенадцатом классе поначалу дела пошли не так успешно. Одна девица явно вознамерилась вступить в конфронтацию с новой училкой и поставить ее в унизительное положение. Прежде чем Виктория начала урок, прозвучали несколько реплик о женщинах, которые не следят за своим весом. Виктория сделала вид, что ничего не слышит. Девушку звали Салли Фриц. У нее были темно‑ рыжие волосы, веснушчатое лицо, на тыльной стороне левой руки красовалась заметная татуировка в форме звезды.

Не успела Виктория начать урок, как Салли ее бесцеремонно перебила.

— Вы какой колледж окончили? — спросила она.

— Северо‑ Западный университет. Хочешь тоже туда поступить?

— Вот еще! — отозвалась Салли. — Там такая холодрыга…

— Да, климат там суровый, но мне нравилось. Это хороший университет, надо только к холоду привыкнуть.

— Я буду учиться в Калифорнии или в Техасе.

Виктория кивнула.

— Я родом из Лос‑ Анджелеса. В Калифорнии есть прекрасные университеты, — миролюбиво проговорила она.

— У меня брат учился в Стэнфорде, — продолжала Салли, как если бы они были подружками и беседовали на перемене. Девушку все это нисколько не смущало.

Виктория перешла к теме урока и стала разбирать тот же рассказ, который предложила параллельному классу. Эти ребята оказались поживее и настроены более критично, что вылилось в интересную дискуссию, которая настолько всех увлекла, что класс забыл о первоначальном желании помучить молодую учительницу. Ей удалось вовлечь ребят в живой обмен мнениями, так что даже после звонка многие продолжали спорить, что не могло не радовать Викторию. Она была совсем не против того, чтобы ученики вступали с ней в спор, главное, чтобы у них имелись собственные аргументы. Она ставила своей главной целью научить их подвергать сомнению то, что общеизвестно и во что они привыкли безоговорочно верить. И эти горячие споры были первой победой Виктории. Она отправилась в преподавательскую комнату проверять тетради и по пути заглянула к Хелен.

— Спасибо за ценные советы! — поблагодарила она коллегу. — Они мне очень помогли.

— В смысле — задать им перцу?

Виктория рассмеялась.

— Не думаю, что мне это удалось. Но на первом уроке я влепила две худшие оценки за невыполненное задание. — Не думала она, что после недели преподавания придется прибегать к таким мерам.

— Это только начало. — Хелен улыбнулась. — Ты молодец! Теперь они у тебя забегают.

— Мне показалось, это сработало. А плееры и телефоны я теперь отбираю.

— О, для них страшнее наказания нет, — рассмеялась Хелен. — Куда интереснее слать эсэмэски приятелям или даже мне, чем слушать, что ты им талдычишь. — Обе рассмеялись. — В выходные‑ то удалось расслабиться?

— Отчасти. В субботу ходила в парк, а в воскресенье работы проверяла. — И слопала две пинты мороженого, пиццу и целый пакет печенья, прибавила про себя Виктория. Она прекрасно понимала, что это показатель ее безволия, ее слабости. Она всегда начинала много есть на нервной почве и всякий раз говорила себе, что это в последний раз. Ей уже виделось неизбежное возвращение к четырнадцатому, а то и к шестнадцатому размеру. В ее гардеробе имелась одежда четырех размеров. Если столько есть, и глазом моргнуть не успеешь, как окажешься в шестнадцатом, чего бы очень не хотелось. Надо опять сесть на диету. Этому, как видно, конца не будет. Несмотря на все благие намерения, без друзей, без личной жизни, без какого‑ либо общения, да еще и в состоянии неуверенности в своей профессиональной состоятельности, риск растолстеть очень велик. Благих намерений хватает ненадолго. При первом намеке на проблему она хватается за мороженое, печенье или пиццу. А в эти выходные и вовсе позволила себе и то, и другое, и третье, и теперь у нее в голове звучал сигнал тревоги: остерегись, пока процесс не вышел из‑ под контроля!

Хелен понимала, как нелегко Виктории, как она одинока, а ведь она совсем еще молоденькая и неопытная. Да и девочка, кажется, хорошая.

— Ну, ничего, в следующие выходные сходим вместе в кино или в парк на концерт, — предложила она.

— Я с удовольствием! — обрадовалась Виктория. Она пока еще чувствовала себя чужой в коллективе, да и к тому же она была самым молодым педагогом в школе. Хелен была вдвое старше, но Виктория ей нравилась. Она была славная и, как успела заметить Хелен, старательная и преданная делу. Наивная, конечно, но быстро поумнеет, решила Хелен. Поначалу всем тяжело, особенно со старшими учениками. Четыре последних класса школы самые трудные. Но Хелен хотелось верить, что Виктория справится, главное — держать их в узде.

— Ты в преподавательскую? — спросила Хелен. — А у меня еще урок. Увидимся позже.

Виктория кивнула и зашагала по коридору. В преподавательской никого не было. Все ушли обедать, а она старалась пропустить обед. У Виктории в портфеле лежало яблоко, и она дала себе слово этим и ограничиться. С яблоком в руке Виктория села за тетради. И снова ребята ее порадовали. Среди ее учеников явно были способные дети. Оставалось только надеяться, что она окажется не глупее их и сумеет до конца учебного года удерживать их интерес к предмету. Пока она была в себе не уверена. Стоять в классе лицом к лицу с реальными людьми оказалось куда труднее, чем она ожидала, и, чтобы держать их под контролем, потребуется больше, чем дисциплина. Она уже получила ценные советы от Хелен, да и Карла Бернини, уходя в декрет, оставила ей учебный план на весь год, но Виктория видела, что для того, чтобы держать ребят в тонусе, придется постоянно тем или иным способом подогревать их интерес к предмету и подавать материал ярко и эмоционально. И она ужасно боялась, что эта задача окажется ей не по зубам и она провалит все дело. У нее не было большего желания, чем достойно справиться со своей работой. Ее не волновало, что платят мало. Это ее призвание, и она мечтает стать настоящим педагогом, таким, кого ученики вспоминают и годы спустя, когда выходят в самостоятельную взрослую жизнь. Она пока не знала, получится ли у нее, но старалась изо всех сил. Это ведь только начало, учебный год еще только‑ только стартовал.

Следующие две недели прошли у Виктории в борьбе за внимание учеников. Она отбирала плееры и мобильники, давала зверские задания на дом, а однажды, когда десятый класс совсем распоясался, повела ребят на прогулку по окрестностям и заставила их потом написать о своих впечатлениях о прогулке. Она старалась придумать что‑ то нестандартное, а заодно и получше узнать каждого ученика четырех вверенных ей классов, и по прошествии двух месяцев ей стало казаться, что некоторые ребята ее даже полюбили. По выходным она напрягала мозги в поисках новых идей и проектов, придумывала, какие книги дать им прочесть для последующего обсуждения. Уж скучными ее уроки точно нельзя было назвать. К концу ноября у Виктории появилось чувство, что дело сдвинулось и ее даже начинают уважать. Конечно, не все ее приняли, но теперь, по крайней мере, ее больше не игнорировали, а внимательно слушали. Садясь в самолет, чтобы навестить родных в День благодарения, она была полна гордости, но в этом состоянии она пребывала ровно до момента встречи с отцом, который вместо приветствия смерил ее недоуменным взглядом. Они приехали встречать Викторию всей семьей, и Грейси кинулась сестре на шею, а та расцеловала ее в обе щеки. Отец же изрек:

— Ого! Вижу, с мороженым в Нью‑ Йорке полный порядок. — Джим улыбался во весь рот, а мама поморщилась — но не от его бестактности, а от внешнего вида дочери. Виктория опять набрала все, что с таким трудом сбросила, — ведь ей приходилось подолгу сидеть, проверяя тетради и готовясь к урокам. На ужин она по большей части брала навынос еду из китайского ресторана и молочно‑ шоколадные коктейли. Конечно, она не отказалась от мысли сесть на диету, но пока до этого так и не дошло. Все ее внимание было занято работой и учениками, а отнюдь не собой. Она продолжала есть «неправильную» еду, черпая из нее энергию, удовольствие и силы.

— Ты прав, пап, — буркнула в ответ Виктория.

— Девочка моя, почему же ты не готовишь себе рыбу и овощи на пару? — спросила Кристина. Виктория была потрясена тем, что после трех месяцев разлуки первые вопросы родителей были снова о ее весе и о еде. Грейси же смотрела на сестру и сияла от счастья. Ей было неважно, сколько весит Виктория, она ее просто любила. Взявшись за руки, девушки прошли к месту выдачи багажа, и обе не могли нарадоваться встрече.

В День благодарения Виктория помогала матери готовить индейку, а потом с удовольствием сидела за семейным ужином, тем более что на сей раз отец не отпускал резкие комментарии насчет ее внешности. Погода стояла мягкая и теплая, и после ужина, когда они перебрались в сад, мама спросила:

— Нравится тебе там? — Кристина до сих пор не понимала выбора дочери.

— Не то слово! — Тут Виктория с улыбкой повернулась к сестре. — Должна сказать, десятиклассники у меня — просто кошмар! Поголовно маленькие чудовища вроде тебя. Я все время отбираю у них айподы, чтобы урок слушали.

— А ты задай им написать стихотворение, — предложила Грейси. — Нам задавали. Прикольно!

— Классная идея! — Виктория сразу оценила предложение. Одиннадцатому и двенадцатому классам она собиралась дать подобное задание ближе к Рождеству, но чтобы заставить писать стихи десятиклассников… Идея показалась ей интересной. — Спасибо, Грейси.

— А ты почаще со мной советуйся насчет десятых, — важно проговорила Грейси, — сама десятиклассница.

В последующие дни отец, как ни странно, больше не касался ее веса, а мама посоветовала записаться в группу «Анонимных обжор», чем глубоко задела чувства дочери. И все‑ таки Виктории было хорошо дома, праздники прошли в уютной домашней обстановке, тем более что рядом была Грейси. В воскресенье все они проводили ее в аэропорт. Через месяц, на Рождество, Виктория планировала опять быть дома, так что на этот раз прощание обошлось без слез. Ей предстояли двухнедельные каникулы, которые она решила провести с родными. Всю дорогу Виктория размышляла о словах сестренки насчет поэтических упражнений в десятом классе.

В среду утром, на первом же уроке в десятом классе, она дала им такое задание, и ребята сразу загорелись. Придется здорово поломать голову, но идея их по‑ настоящему вдохновила. В одиннадцатом и двенадцатом классах задание написать стихи вызвало меньше энтузиазма, зато этих ребят Виктория уже начала готовить к написанию эссе для поступления в колледж.

Стихи, сочиненные десятиклассниками, превзошли все ее ожидания. Один парень принес гитару, и класс стал дружно подбирать мелодию к написанным им стихам. Проба пера прошла с большим успехом, и ребята решили продолжить сочинительство до самых каникул. Виктория не возражала и за их усилия выставила большинству ребят отличные оценки, столько она никогда не ставила. На удивление, стихи оказались достойны похвалы. К концу полугодия Виктория уже не сомневалась, что завоевала доверие своих учеников, да и поведение ребят на уроках было вполне сносным. Заметила это и Хелен. Теперь ребята выходили с урока английского оживленными и воодушевленными.

— Что ты с ними сотворила? Наркотиками накачала?

— Всего лишь последовала совету моей пятнадцатилетней сестры. Предложила десятому классу писать стихи, — поделилась Виктория, и Хелен похвалила идею:

— Гениально! Жаль, что на моем предмете это не пройдет.

— Я позаимствовала идею у преподавателя моей сестры. И сработало! Старшие тоже упражнялись в стихах. И знаете, среди них есть настоящие таланты.

— Ты тоже — талант, — искренне сказала Хелен. — Ты прекрасный педагог! Надеюсь, ты и сама это понимаешь. Я рада, что тебе удалось наладить контакт с ребятами. Это и в их, и в твоих интересах. Им нужны в этом возрасте определенные рамки и дисциплина.

— Над этим я как раз работаю, — призналась Виктория, — но порой мне кажется, я не справляюсь. Я и не предполагала, насколько работа учителя творческая.

— У всех нас случаются неудачи, — успокоила Хелен. — Но это не значит, что ты плохой учитель. Ты стараешься, ищешь что‑ то новое, что могло бы их увлечь, и так до тех пор, пока не одержишь над ними верх. Это максимум того, что мы можем сделать.

— Если бы вы знали, как мне нравится моя работа! — восторженно воскликнула Виктория. — Хотя бывает, они доводят меня до белого каления. Но в последнее время они присмирели. Один даже сказал, что хочет поступать в Северо‑ Западный, потому что я этот университет похвалила.

Хелен слушала ее и улыбалась. Глаза Виктории горели, и это было очень трогательно видеть.

— Надеюсь, у Эрика хватит ума после возвращения Карлы оставить тебя на постоянной должности. Будет большой ошибкой тебя отпустить, — проговорила Хелен.

— Я счастлива уже тем, что работаю здесь. Посмотрим, что будет через год. — Виктория знала, что контракты подписываются в марте‑ апреле, и будет ли для нее место, пока неясно. Она, правда, на это надеялась, но кто может знать наверняка? Пока все складывается удачно и для нее, и для ребят, и для школы. До директора школы Эрика Уокера доходили хвалебные отзывы об уроках Виктории. Кое‑ кто из родителей говорил, что дети стали заниматься с большим интересом. Молодая англичанка умеет зажечь ребят, но и приструнить их тоже, если нужно. Она мыслит нестандартно и не боится пробовать новое. Именно таким, по их мнению, должен быть учитель.

После Дня благодарения Виктории наконец удалось умерить свой аппетит. Замечание, сделанное отцом, вкупе с маминым советом обратиться к «Анонимным обжорам» ее отрезвили. Ни о каких безумных диетах речи пока не шло, этим она займется после Рождества. Она подумывала записаться в группу «Стражей веса», но вряд ли на это у нее будет время. Пока же она постаралась забыть о пицце и мороженом. Она стала покупать на ужин салаты и курятину, а в обеденный перерыв перекусывала фруктами. Весь ее досуг пока сводился к периодическим походам в кино с Хелен. И еще ей очень нравились ее соседи по квартире. Чаще всего Виктория общалась с Харланом, так как Билл обычно оставался у Джули, а Банни каждые выходные летала к своему жениху в Бостон и даже подумывала переехать к нему. А вот Харлан по вечерам почти безвылазно сидел дома. Он, как и Виктория, ни с кем не встречался и, подобно ей, много работал. С работы, как правило, он возвращался таким измотанным, что все его желания сводились к тому, чтобы растянуться в кресле перед телевизором или поболтать с Викторией на кухне.

— Куда поедешь на Рождество? — поинтересовалась как‑ то Виктория за чашкой чая.

— Меня пригласили в Саут‑ Бич. Пока не решил, поеду ли. Я не большой поклонник Майами. — Харлан в высшей степени серьезно относился к своей работе в музее. Виктория знала, что с родными он не особенно общается и не собирается ехать домой на праздники. Он говорил, родители не могут простить его нетрадиционную ориентацию и потому не жаждут видеть. Можно было ему только посочувствовать.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒