Снова рейд на Путивль

18 мая. Удачные бои с карателями и сообщения Совинформбюро о наступлении войск Юго-Западного фронта на Харьковском направлении подняли боевой дух партизан. Это как нельзя лучше благоприятствовало развитию и расширению боевых операций против оккупантов,

Ратное содружество советских партизанских отрядов в районе южной оконечности Брянских лесов на стыке трех республик как бы символизировало извечную дружбу русского, украинского и белорусского народов. Оно вселяло в сердца партизан и местного

населения уверенность в победе над коварным и жестоким врагом. Взаимодействуя с соседними отрядами — Хомутовским, Севским, Ямпольским, Эсманским, Середино-Будским и другими, мы помогли им окрепнуть и почувствовать свою силу. Они быстро освоили наступательную тактику партизанской войны. Теперь оккупанты не осмеливаются углубляться в обширный партизанский край. Наше пребывание в Брянских лесах больше не является необходимостью. Можно выступать в новый поход.

Подумав и посоветовавшись, мы с Рудневым обратились по рации к партизанскому командованию с предложением провести рейд на Путивль. Из Москвы было получено согласие. Соединение приступило к тщательной подготовке.

Выходом на юг мы преследуем цель: во-первых, показать народу, находящемуся в тяжелых условиях фашистской оккупации, что советская власть жива, наша Родина успешно борется и победит. Намечаем нанести удары по комендатурам Глуховского, Шалыгинского и Путивльского районов. Во-вторых, ставим задачу сорвать движение поездов на железнодорожной магистрали Конотоп — Ворожба — Курск и автотранспорта на параллельных ей шоссейных дорогах. По сведениям нашей разведки, за последние дни на этих коммуникациях гитлеровцы усиленно гонят на восток эшелоны с живой силой и техникой.

Система вражеской обороны, созданная фашистами в Середино-Будском и Знобь-Новгородском районах, нарушена в результате наших апрельских ударов. Поэтому выход соединения из Брянских лесов не представляет больших трудностей.

16 мая. Ночью выступили в рейд. На пути находится единственный не потревоженный партизанами вражеский гарнизон в селе Каменке, которое расположено между Брянским лесом и Хутором-Михайловским. В километре от восточной окраины села проходит железнодорожная насыпь, а на западе, почти рядом с крайними хатами колхозников — обширное непроходимое болото.

Вступать в бои с противником в первый день похода нецелесообразно. Будут раненые и, следовательно, увеличится обоз, снизится маневренность. И еще одно важное соображение: враг узнает о нашем движении и наверняка пошлет вдогонку отряды карателей. Стало быть, Каменку необходимо обойти незаметно. А как это сделать? Как ввести противника в заблуждение? Поступили так: сильную группу разведчиков направили чуть севернее села, с тем чтобы она с запада пересекла железнодорожную насыпь и вдоль нее продвигалась на юг. Далее, между Каменкой и Хутором-Михайловским вновь перейти железнодорожное полотно с востока на запад, подойти к Каменке со стороны Хутора-Михайловского, то есть с юга, и, нарушив телефонную связь, открыть пулеметный и автоматный огонь по селу.

Разведчики точно выполнили боевой приказ. Мадьяры в Каменке всполошились, стянули на юго-восточную окраину села основные силы гарнизона. Для храбрости они, как всегда, подожгли крайние хаты и открыли огонь из всех видов оружия. Услышав стрельбу и увидев зарево пожара, немцы в Хуторе-Михайловском, очевидно, подумали, что в Каменке идет жаркий бой, и выслали мадьярам подкрепление на тридцати автомашинах. Не доезжая до села, гитлеровцы остановились, развернулись в боевые порядки и повели наступление на Каменку примерно с того же места, откуда двадцать минут назад стреляли отошедшие в ночную тьму партизаны. Неудивительно, конечно, что мадьяры приняли немцев за партизан. Начался очередной бой между гитлеровцами и их мадьярскими партнерами. Тем временем соединение благополучно миновало- западную окраину села, осторожно пройдя по краю болота.

Долго еще доносились раскаты боя в Каменке и далеко были видны отсветы пожара. Утром, когда партизаны уже находились километрах в двадцати от села, колонну догнали наши славные разведчики.

18 мая. Вчера па рассвете боевое охранение при подходе к хутору Деражня было обстреляно укрывшимися за хатами полицейскими. Завязалась перестрелка. Но едва партизаны начали атаку, полицейские разбежались, оставив у плетней хуторских дворов трех убитых. Эта короткая стычка чуть не привела к тяжелым последствиям. Удравшие полицейские навели на соединение крупный отряд карателей.

Утром, остановившись на дневку в Слоутских лесах, бойцы крепко уснули. Вдруг тревога! На западной опушке застрочил пулемет, потом дробно застрекотали автоматы, раздались винтовочные выстрелы.

Шум начавшегося боя перекрывали громовые раскаты первой весенней грозы. Из нависших свинцовых туч сверкнула молния, начался проливной дождь. Дождевая завеса позволила гитлеровцам скрытно приблизиться к партизанскому лагерю. Наши Дозорные, выдвинутые метров па триста от лагеря, увидели карателей, когда те находились буквально в ста-ста пятидесяти метрах от них.

Первыми в бон вступили дозорные — пулеметчик Иван Богдановский и разведчик Федор Комнатный. Выстрелом из карабина Федор свалил шедшего впереди офицера. Двигавшиеся за ним солдаты с пьяными воплями перешли на бег. Стоя за толстой сосной, Богдановский действовал ручным пулеметом, как автоматом.

Самоотверженное поведение двух дозорных помогло предупредить лагерь о надвигающейся опасности. Все соединение в течение нескольких минут было готово к бою.

На помощь дозору подоспела группа Павловского. Помощник командира лейтенант Киселев и политрук Голубев быстро разобрались в обстановке, разделили бойцов на две части и очень умело заняли оборону. Атакующие, загибая свой фланг, ставили себя справа под удар партизан Карпенко, слева — конотопцев. Они и ударили по оккупантам, да так дружно, что гитлеровцы не выдержали и в панике разбежались. На месте боя осталось сорок девять трупов. Спас вражеский батальон от полного разгрома

только проливной дождь, из-за которого было крайне затруднительно продолжать преследование. Среди взятых в плен оказались трое деражнянскид полицейских. Как выяснилось на допросе, двое из них дезертировали с фронта и добровольно пошли служить в полицию, третий — бывший местный кулак из села Белицы Ямпольского района. Выследив продвижение отрядов и место нашей стоянки, они вызвали из Ямполя батальон карателей. Партизанский суд короток, а приговор суров, но справедлив. На советской земле нет места иудам.

21 мая. Путь на Путивль проходит по знакомой дороге, через села, в которых мы бывали зимой. Население встречает партизан радушно, как самых дорогих друзей.

Каждый день разведчиков и походные заставы с почтительного расстояния обстреливают местные полицаи. С приближением партизан они рассеиваются, и соединение продолжает форсированный марш.

Вчера в Землянке нас атаковало гитлеровское подразделение, прибывшее на десяти автомашинах из Кролевца. Дружным огнем партизаны быстро рассеяли карателей.

В поселке Олине фашисты окружили отделение разведчиков лейтенанта Афанасия Бывалина. Партизаны приняли неравный бой. Лейтенант получил тяжелое ранение. Кольцо окружавших сузилось. Бывалин приказал бойцам оставить ему одну гранату, самим же идти на прорыв. Хлопцы, конечно, не выполнили этого приказа. Леша Чечеткин взвалил командира на плечи, а остальные, прикрывая их огнем, пошли напролом, прорвали кольцо окружения и скрылись в лесу.

Сегодня все отряды соединения приступили к диверсиям и операциям на железнодорожной магистрали в районе Путивля. Минеры взорвали два железнодорожных моста на линии Ямполь — Маково и Глухов — Маково, сожгли деревянный мост на шоссейной дороге возле Собичева. Сопровождавший минеров комиссар Кролевецкого отряда Онопченко с небольшой группой бойцов разгромил гарнизон противника в селе Собичеве.

Среди бумаг собичевского гарнизона Онопченко обнаружил предписание глуховского коменданта всем полицейским управам перекрыть дороги к железнодорожной магистрали. В этом предписании говорилось, что, по его сведениям, «банды» Ковпака движутся на юг и, очевидно, будут пытаться сорвать движение поездов. Да, мы так и делаем, причем весьма успешно.

Данные, собранные нашими разведчиками в селах клевеньской поймы, в Спадщине и в самом Путивле, также свидетельствовали о большом беспокойстве гитлеровцев, вызванном появлением соединения в пределах Путивльского района. Они уже начали подтягивать силы из районов, расположенных южнее магистрали, но выдвигали заставы не к тем пунктам, которые были вблизи от нас, а южнее, к железнодорожным станциям и разъездам.

О нервозном поведении противника рассказал Федор Комнатный. Он побывал в дальней разведке на станции Путивль и выяснил, что за последнюю неделю движение поездов резко возросло. Воинские эшелоны идут на восток с интервалами в сорок-пятьде-сят минут. От нашего связного, путевого обходчика, Комнатный узнал и назначение эшелонов — Курск.

На обратном пути, возле Литвиновичей, Федор наскочил на засаду противника. Тропинка, ведущая в лес, пересекала густой кустарник. Пять дюжих верзил выскочили из-за кустов, желая, очевидно, взять разведчика живьем. Федор успел отскочить в сторону, дал по ним автоматную очередь и скрылся в кустарнике.

24 мая. Под утро отряды вошли в лес Марица. Конечный пункт намеченного маршрута достигнут. Меня неотступно преследует мысль: как сорвать продвижение вражеских эшелонов к Курску?

Сводки Совинформбюро поступают нерадостные. В Крыму немцы прорвались на Керченский полуостров и захватили Керчь. Под Харьковом идут тяжелые бои. Гитлеровцы нанесли танковый удар в районе Изюма и Барвенкова, окружили харьковскую группировку наших войск.

Судя по интенсивности движения эшелонов, гитлеровское командование где-то в районе Курска готовит новую крупную операцию. В Москву мы уже послали подробную радиосводку. Но сводка сводкой, а дело делом. Надо остановить движение вражеских эшелонов, помешать противнику собрать кулак для нового удара по войскам нашей армии.

В эшелонах, на станционных гарнизонах, вдоль магистрали десятки тысяч вымуштрованных, хорошо обученных солдат и офицеров. У них первоклассная техника, транспорт, связь. Их может поддержать авиация, а в случае нужды —- подойдут и резервы.

А что у нас? Да, у нас нет такого вооружения. Но мы несравненно сильнее гитлеровцев тем, что любой из наших бойцов готов на подвиг и на смерть во имя Родины. За нами народ. У нас в каждом селе свои глаза и уши. Нас поддерживают все честные советские люди. Мы Прекрасно знаем театр боевых действий и расстановку сил врага. Знаем его слабые места. Значит, нужно использовать эти преимущества.

Провели совещание с командирами, комиссарами и политруками. Решили расширить зону деятельности соединения на все пять районов, расположенных с севера вдоль железнодорожной магистрали. Для этого выделили Конотопский и Кролевецкий отряды и самостоятельные единицы. За объединенным штабом оставалось только оперативное руководство. Для того чтобы каждый отряд мог быть поближе к своему району, решили расположиться так: Путивльский и Кролевецкий отряды и Спадщанском лесу, оперативная группа Павловского и Конотопский отряд в селе Литвино-вичи и урочище Кружок, Глуховский и Шалыгинский отряды — и лесу Марица.

И середине дня поступило донесение разведки: противник захватывает места нашей предполагаемой дислокации и укрепляет оборону по речке Клевень. Другими словами, подступы к Путивлю С севера фашисты прикрывают надежными заслонами.

Постепенно созревает план действий. Противнику неизвестны наши силы. Значит, необходимо обмануть его и создать впечатление, что движется с севера не одно наше соединение, а целая партизанская армия. Достигнуть этого можно только одновременным нанесением ударов в разных местах и направлениях. Иначе говоря, необходимо имитировать видимость общего наступления крупных частей на широком участке фронта.

Всесторонне взвесив свои возможности, решили немедленно, пока противник не успел хорошо укрепиться, прорвать его оборону на левом берегу Клевени и разгромить гарнизоны в Спадщине, Яцыно, Старой и Новой Шарповках, Стрельниках, Ротовке, Вязен-ке и Берюхе.

Штаб разработал точный план действий по фронту в сорок километров от Камня до Вязенки, и с наступлением сумерек подразделения выступили на исходные позиции. Глуховский же отряд двинулся в короткий окружной рейд почти в обратном направлении — на северо-восток. Командный пункт расположился на Вишневых горах.

Перед началом общей операции на КП прискакал гонец из Марины. Там находились радиостанция и санчасть. Радиограмму из его рук принял Семен Васильевич. Накрывшись плащ-палаткой, он зажег фонарик. Я был от него метрах в двадцати. Слышу кричит:

— Сидор Артемович, дорогой, тебе Героя присвоили! Ты понимаешь, что это значит?!

Подхожу. Руднев сует мне в руки бумажку. Под полой плащ-палатки торопливо читаю записанный радистом Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении мне звания Героя Советского Союза.

Черные лучистые глаза комиссара светятся радостью и юношеским задором. Подбежали Базыма, Панин, Войцехович, связные. Все поздравляют, целуют, а я стою, слова сказать не могу. В горле запершило, язык точно к нёбу прирос. Еле переборол волнение.

— Спасибо, друзья! Велика эта награда. Ею отмечаются не только мои заслуги, но и заслуги всех вас, всего соединения.

— Правильно, командир! Указ зовет нас на новые подвиги. Давайте, товарищи, по коням — и все в подразделения. Необходимо немедленно, обязательно перед боем, сообщить каждому бойцу об Указе, — распорядился комиссар.

Спустя два часа вернулся на КП из Шалыгинского отряда Панин. Неразговорчивый Яков на этот раз с восторгом рассказывал, как горячо восприняли партизаны весть о награждении их командира. Догнал он шалыгинцев на марше к исходному рубежу. Матющенко, узнав о полученной вести, передал ее по двигавшейся колонне. Настроение у бойцов поднялось. Партизаны обнимали друг друга. Всюду только и слышалось:

— Раз командиру Героя дали, значит, вся страна о нас знает...

— Сам Калинин Указ подписал...

— Теперь держись, фашистская сволочь! Будете знать, что такое народные мстители!

Слушая Панина, Семен Васильевич задумался и, глядя в невидимую даль, промолвил как бы про себя:

— Такие хлопцы и самому черту рога сломают... Золотой народ у нас!

25 мая. В час ночи Шалыгинский отряд по сигналу с КП нанес быстрый удар по северной части села Вязенка.

Стоявшая там застава отошла к реке и заняла подходы к мосту. На пологих склонах левобережья в траншеях и блиндажах расположился батальон уже знакомой нам 105-й мадьярской дивизии.

Со стороны Вязенки перед въездом на мост на земляной дамбе стояла водяная мельница. Фашисты превратили ее в дзот. В самой дамбе они замаскировали несколько пулеметных точек. Подступы к мельнице и к мосту простреливались еще и справа из двух домов, стоявших рядом со складом боеприпасов.

Засевшие в укреплениях фашисты открыли по наступавшим сильный ружейно-пулеметный огонь. Шалыгинцам пришлось укрыться за плетнями ближайших хат и залечь. Атака захлебнулась. Нельзя было не только подняться, но и голову высунуть из-за укрытий. Саганюк и Матющенко призадумались: то ли продолжать штурм и положить половину отряда, то ли отходить и этим сорвать операцию всего соединения? Решили попробовать поджечь склад с боеприпасами. Но пока командиры решали, разведчик Леонид Ратников по собственной инициативе пробрался к складу и поджег его. Начали рваться патроны и снаряды. Это отвлекло оккупантов. Политрук Пыжов по-пластунски подполз к мельнице. Укрываясь в ложбине, он несколькими очередями из автомата заставил замолчать станковый пулемет противника. На центральном участке боя вражеский огонь заметно ослаб. Относительное затишье немедленно использовал лейтенант Шишов. Его бойцы выкатили па прямую наводку противотанковую пушку. Стреляя почти в упор, они подавили огневые точки на мельнице, разбили два дзота в дамбе, развалили оба каменных дома и перенесли огонь на левый берег — на дзоты и траншеи мадьярского батальона. Хабаров и Якименко тотчас же подняли бойцов своих отделений в атаку на мост.

Фашисты не смогли помешать штурмовавшей группе. Ее надежно прикрывали пушка Шишова и пулеметы Воробьева и Высоцкого. Но когда партизаны перебежали на левый берег, около ста гитлеровцев бросились в контратаку. Партизаны не дрогнули, они приняли удар, несмотря на численное превосходство врага. Коммунист Виктор Емельянович Хабаров оказался ближе всех к атакующим. Он успел только крикнуть: «Держись, хлопцы! » — и, сраженный пулей, замертво свалился на дорогу. Хабаров пробился к нам из окружения. За три месяца побывал в восьми боях и всегда был впереди. Вот упал Якименко. Автоматная очередь прошила ему обе ноги. Команду принял мордвин Федор Федорович Лимаев, человек смелый и решительный. Увлекая за собой бойцов, он ринулся вперед. За ним бросился Андрей Устенко. Люто ненавидел фашистов этот человек. У него, так же, как и у однофамильца Жени Устенко, они заживо сожгли в Великой Березке отца и мать. Помню, как-то я упрекнул его в излишней жестокости, а у него глаза слезами налились.

— Не могу, — говорит, — иначе. И днем, и ночьто перед глазами они в огне стоят... Бить буду фашистских гадов, пока жив. Руки оторвут, зубами грызть буду...

Лимаев и Устенко первыми столкнулись с оккупантами. Лимаев уничтожил бежавшего на него офицера, Андрей прикладом свалил трех солдат. Партизаны плотным кольцом окружили обоих героев. Вклиниваясь в гущу врагов, Лепешко на ходу строчил из ручного пулемета, Миша Брехов — из автомата, Беляев, Палажченко, Исаев орудовали штыками и прикладами. В этой жаркой схватке партизаны уложили восемьдесят девять фашистов. Остальные побежали вдоль обороны батальона, сея панику и смятение.

Разрывы снарядов пушки Шишова, длинные очереди только что захваченного Василием Поморзиным крупнокалиберного пулемета усилили панику среди врагов. А когда раздался оглушительный взрыв и мост рухнул в воду, паника охватила весь мадьярский батальон. С криками «Ура! », «За Родину! » шалыгинцы преследовали бегущих. Около двухсот человек убитыми потеряли захватчики в эту ночь у Вязенки.

Не менее удачно осуществили ночную операцию оперативные группы капитана Бордашенко и лейтенанта Лысенко. Вечером 24 мая во время движения этих групп мимо Черепова и Яцыно рядовой Николай Милков уничтожил телефонную связь между Стрельниками и Путивлем. Разведка старшего сержанта Валентина Ермолаева захватила в плен немецкого унтер-офицера, помощника коменданта города Глухова и одного полицейского. От них партизаны узнали пароль вражеских застав в Стрельниках. Это позволило Григорию Лысенко с пятью бойцами без шума снять посты, и обе группы неожиданно напали на спящий гарнизон. Политрук Рогуля ворвался в штаб.

Находившиеся там мадьяры сдались без боя. Всего в Стрельниках партизаны взяли в плен двадцать одного оккупанта.

Бордашенко и Лысенко успешно разделались с вражеским гарнизоном в Яцыно. Командир взвода коммунист Виктор Ларионов в форме обер-лейтенанта полевой жандармерии пробрался огородами к центру села Яцыно, где находился штаб вражеского гарнизона. У дверей штаба часовой преградил дорогу, но Ларионов шел напролом. Звонкая пощечина, дополненная оскорбительным для мадьяр ругательством, убедила солдата в том, что перед ним чистокровный ариец. Солдат быстро отпрянул в сторону.

Широко распахнув дверь в большую комнату, Ларионов переступил порог и на немецком языке приказал штабистам сдаться. Те безоговорочно подчинились. Лишившись управления, вражеские солдаты не могли оказать серьезного сопротивления. Без единого выстрела били обезоружены и взяты в плен восемнадцать гитлеровцев с двумя ручными пулеметами. Пятерых из них взял киргиз Джапар Джабаев.

В Черепове вражеский гарнизон пытался было обороняться, но пулеметчики Рогуля и Милков зашли с обоих флангов и одновременно ударили из пулеметов. Оккупантам пришлось отойти. При этом они попали под огонь станкового пулемета Якова Каткова. Бросая оружие, враги побежали к Старой Шарповке.

На гарнизон гитлеровцев в селе Кагань напал взвод комсомольца Сергея Горланова. Оккупанты разбежались, не сделав ни одного выстрела.

В этих двух селах без потерь с нашей стороны было уничтожено свыше ста солдат и офицеров противника и пятнадцать взято в плен. Гораздо сложнее проходил бой там, где главная союзница партизан — внезапность — была упущена. По общему плану наступления сводной ударной группе, состоявшей из Кролевецкого отряда, второй группе Цимбала и пятой Кириленко под общим командованием Кудрявского, было приказано взять Литвиновичи, через болото и речки Звань и Клевень пройти в Спадщанский лес, там соединиться с группой Пятышки-на и вместе с ней на рассвете напасть на 4-й полк 105-й мадьярской дивизии, расположенный в Старой Шарповке.

Двигалась сводная группа развернутым фронтом: в центре — кролевчане, слева — Цимбал, справа — Кириленко. Подойдя к Литвиновичам, кролевчане наскочили на заставу противника, охранявшую переправу через Звань.

Луг на правом берегу реки был сплошь изрезан гусеницами танков. Кроме -лих зловещих следов, ничто не напоминало о войне. Даже зоркие, видящие во тьме глаза разведчиков не обнаружили ничего подозрительного.

Осмотрев следы гусениц, комиссар кролевчан Карп Игнатьевич Онопченко решил, что они сравнительно давние, и спокойно двинулся дальше. На шаг впереди комиссара шел лихой разведчик, прирожденный следопыт, узбек Ташнулат Хойдаров. Рядом с комиссаром — Гриша Резник. Этого пятнадцатилетнего паренька привела к нам не мальчишеская тяга к приключениям, а ненависть к фашистам. Они сожгли его дом и убили отца. Замыкал группу минометчик Яков Карнаухов.

Все четверо спустились по пологому склону к воде, и вдруг мощный взрыв разорвал тишину. Не стало всех четверых. Мгновенно ожил противоположный берег Звани. Это по нашим бойцам открыла шквальный огонь искусно замаскированная в прибрежных кустах вражеская засада. Кролевчане и партизаны группы Цимбала залегли.

Такое неудачное начало операции не предвещало ничего хорошего. Кириленко, находившийся в трехстах метрах от места взрына, мгновенно оценил обстановку. Этот талантливый молодой командир всегда отличался быстротой ориентировки и умением принимать правильные решения в самых сложных условиях. Увлекая за собой бойцов, он быстро, но бесшумно вошел в/ реку, благо в этом месте глубина ее была не более метра. За ним поспешили, сгибаясь под тяжестью «максима», Вано Рехвиашвили и неразлучный с ним «второй номер» Павел Корнилов. За ними последовали все бойцы.

Вражеские солдаты заметили группу Кириленко, когда она уже успела зацепиться за левый берег. Заработал «максим» Вано. Под его прикрытием Кириленко поднял группу в атаку. Атакующих поддержали кролевчане и партизаны Цимбала. В несколько минут застава врага была сметена.

Выполнив первую часть задачи, бойцы сводной группы Кудрявского пошли к Старой Шарповке, по дороге они соединились с партизанами Пятышкина. При подходе к селу оккупанты встретили наших сильным огнем и, пользуясь численным превосходством, перешли в контратаку.

Обороной Старой Шарповки руководил, очевидно, опытный офицер. Перешедшая в контратаку группа солдат численностью до батальона вклинилась между Кролевецким отрядом и четвертой группой Пятышкина. Часть из них проникла в тыл наших боевых порядков и открыла огонь по партизанам. Создалось впечатление окружения.

Удар контратакующих с фронта принял на себя начальник штаба Кролевецкого отряда Мазуренко. Группа фашистов близко подползла к пулеметному расчету коммуниста Крусевича. Мазуренко забросал их гранатами, по сам оказался отрезанным от своих. Спасла его отвага бойцов, граничившая с самопожертвованием. Видя, что начальник штаба окружен гитлеровцами, кролевчане бросились в штыки. Каратели не выдержали штыкового удара. Откатились.

Тыл отряда прикрывали: заменивший погибшего комиссара Григорий Семенович Иванько и два бойца. Они приостановили атаку взвода противника. Тем временем на помощь к ним подоспели пулеметчики расчета коммуниста сержанта Антона Кальсина. С удачно выбранной позиции они уничтожили поднявшийся в атаку вражеский взвод и прикрывавший его пулемет.

В эту ночь наши пулеметчики проявили чудеса храбрости, отваги и находчивости. Окруженные со всех сторон, Рехвиашвили и Корнилов не только задержали наступление роты противника, но и ухитрились взять в плен трех вражеских солдат с оружием. Свердловчанин Петр Шведов, ведя огонь из автомата, свалил девятнадцать фашистских солдат. Контратаку двух вражеских взводов, зашедших во фланг группы Кириленко, отбил расчет пулеметчика Владимира Кислова.

Напряжение боя нарастало с каждой минутой. Раненые оставались на своих местах. Отважный Кириленко получил сквозное ранение левого плеча. От потери крови кружилась голова, подгибались ноги, но он не оставил своих бойцов.

Раненный в предплечье, командир взвода коммунист Иван Матвеевич Хоминич вместе с Николаем Ивановым подполз к пулеметной точке врага. Гранатами они уничтожили расчет и захватили станковый пулемет. Истекая кровью, дрались наравне со здоровыми Валентин Подоляко, Вано Рехвиашвили. Медсестры, сделав перевязки, брались за оружие. Двух фашистов уничтожила медсестра четвертой группы Нина Ляпина. Исключительно, смелая девушка!

В соответствии с общим планом наступления Кудрявский должен был известить меня красной ракетой о начале атаки на Старую Шарповку. По этому сигналу мы начинали поддерживать его артиллерийским огнем. До КП доносились отзвуки давно начавшегося боя. Мы с Рудневым очень волновались — почему так долго нет сигнала? Наконец прибежал от Кудрявского весь в поту летчик Борисов. Он рассказал о тяжелом положении сводной группы; условленный сигнал они, оказывается, не могли дать потому, что в ходе боя потеряли ракетницу.

Наша батарея открыла огонь по противнику, расположенному в Старой Шарповке. Яков Михайлов буквально с первого снаряда накрыл окопы противника на окраине села против боевых порядков Кудрявского. Минометчики Ефима Кушнира ударили по дороге, ведущей из Ядыно, и попали, как позже выяснилось, несколькими минами в толпу солдат противника, отступавших из Ядыно на Старую Шарповку. Под прикрытием артиллерийского и минометного огня старший лейтенант Подгорный с группой бойцов, зайдя во фланг противнику со стороны Яцына, ворвался в село. За ним последовала вся четвертая группа Пятышкина. Дружно поднялись в атаку и кролевчане. Фашисты начали организованно отходить в сторону Путивля. Их группы прикрытия, укрепившись В центре села, оказывали упорное сопротивление. Особенно мешал партизанам станковый пулемет, бивший вдоль центральной улицы. Женя Устенко огородами подобрался к нему и метнул гранату. С помощью подоспевших товарищей он перетащил пулемет на другую сторону позиции и открыл огонь по отступавшему противнику.

Бойцы отделения комсомольца Федора Павлюка ворвались в расположение противника у колхозного склада. В короткой рукопашной схватке был подавлен и этот очаг сопротивления. В складе хлопцы обнаружили пятьдесят велосипедов, которые тут же оседлали разведчики и стрелки.

Закрепляя успех па этом участке сражения, ударная группа Замулы успешно переправилась в Спадщанский лес. Отсюда вместе с третьей группой Карпенко они двинулись в район Новой Шарповки. На подходах к селу Карпенко направил два отделения во главе с лейтенантом Цветковым к западной окраине, два отделения во главе с политруком Звездовым к юго-западной, а Ефима Федорова с пятью бойцами и пулеметом — в обход к восточной околице, через которую проходит дорога на Путивль. По сигналу Цветков и Звездов одновременно ворвались в село. Противник сразу же начал откатываться на восток, где попал под огонь группы Федорова. После непродолжительного сопротивления вражеские солдаты побросали оружие и бежали в направлении Путивля. Преследуя отступавших, разведчик Василий Желябовский отбил обоз из пятнадцати подвод и пленил командира вражеской роты.

Начался дождь. Продолжая выполнять боевую задачу, группы Замулы и Карпенко скрытно подошли к селу Спадщина, в котором держала оборону рота венгерского саперного батальона.

Высланный вперед разведчик Владимир Фетисов с двумя бойцами незаметно проник в село. Под навесом крестьянской усадьбы, куда они попали впотьмах, разведчики увидели накрытого рядном человека. Тихонько подошли. Из-под рядна показалась лысая голова и всклокоченная борода. Старик не спал, он хорошо видел бойцов, но лежал не шевелясь и не подавая признаков жизни.

— Слухайтэ, диду, вы ж нэ спытэ. Розкажить кращэ, дэ у вас тут фашисты ночують и дэ их посты стоять, — спросил Микола Дьяченко.

— А хто вы е, звидкы будэтэ? — ответил дед вопросом на вопрос.

— Свои мы, партызаны-ковпакивци, можэ, чулы, а якщо боитэсь, то нэ пытайтэ.

— Цэ ти ковпакивци, про якых нимци галасують, що трычи вас розсиювалы и, вже не памятаю, скильки разив зныщували, а вашого командыра-цыгана повисылы?

Дед привстал и, как старый опытный солдат, толково рассказал, сколько и где расположилось на ночлег вражеских солдат, где находится штаб, где выставлены посты, когда сменяются часовые.

Дальнейшее произошло быстро. Получив исчерпывающие сведения о расположении спадщанского гарнизона, Замула и Карпенко скрытно подвели свои группы вплотную к хатам и одновременным ударом с двух сторон выбили фашистов из села. Таким образом, наш оперативный план был выполнен: из всех населенных пунктов враг был выбит, его разрозненные небольшие группы, бросая оружие, бежали по дороге на Путивль.

Хорошо выполнил поставленную задачу Глуховский отряд. Он прошел Зазерки, свернул на Уздицу, побывал в Викторове, Бани-чах, Ховзовке и на рассвете взял Берюх. Этот рейд полностью себя оправдал. Глуховчане, разгромив вражеские гарнизоны в этих селах, не только прикрыли тыл соединения, но и дезориентировали врага. Дело в том, что некоторым оккупантам и их прислужникам удалось удрать в Глухов и Кролевец. Там они рассказали о налетах партизан. Рассказы недобитых вояк создали у немецкого командования впечатление, будто в район между Глуховом, Кролевцом и Путивлем прорвались большие массы партизан.

К утру группы Саганюка, Бордашенко, Лысенко, Замулы и Карпенко продвинулись далеко вперед, а центральная группа Кудрявского, встретив сильное сопротивление, остановилась в Старой Шарповке. Фронт наших отрядов приобрел вид большой подковы, охватившей своими концами прилегающую к Путивлю северо-западную и северную местность протяженностью 45 километров.

В Путивле началась паника. Гитлеровцы бросились через реку Сейм на юг, в Бурынь. К вечеру в городе не осталось ни одного вражеского солдата.

В боях за Вязенку, Ротовку, Стрельники, Литвиновичи, Черепово, Старую и Новую Шарповку, Яцыно и Спадщину противник потерял убитыми 370 солдат и офицеров. Захвачены солидные трофеи: 11 пулеметов, свыше сотни винтовок, 2 миномета, 3 рации, 19 кавалерийских лошадей, 96 велосипедов, около 350 противотанковых и противопехотных мин и другое военное имущество.

Радость победы омрачает тяжесть понесенных потерь. Не стало комиссара Онопченко и трех его друзей: Карнаухова, Хайдарова и Резника. Погибли Ерофеев, Кадыров, Сапач, Мустафин...

Увеличился обоз санитарной части. На попечении Дины Маев-ской и ее подруг-медичек находятся Кириленко, Подоляко, Ощеп-ков, Усачев, Халитиу и другие.

26 мая. Боевые группы путивлян устремились в родной город. Остальные отряды стали заслонами, перекрыв шалыгинскую, глуховскую и кролевецкую дороги. Бойцы хорошо понимали: заняв Путивль, мы дадим почувствовать врагу, что ему никогда не удастся покорить советских людей, что на оккупированной территории советская власть существует. На берегу Сейма хлопцы нашли много немецкого обмундирования. Оккупанты побросали не только оружие, но и сноп мундиры с железными крестами и медалями. В нагрудном кармане мундира гестаповца разведчики обнаружили ведомость с фамилиями и адресами. Выяснилось, что это список тайных агентов Путивльской комендатуры. Некоторых из них мы знали. Это были люди с темным прошлым — казнокрады, кулаки. А вот один был из хорошей семьи, но оказался трусом. Отца его — председателя комитета бедноты — кулаки убили во время коллективизации. Младший брат — на фронте, летчик-герой, сестренка — в партизанах, а он — тайный агент гестапо. До войны этот тип одно время подвизался в райисполкоме. Всем старался быть приятным. С равными был обходителен, перед старшими лебезил, наушничал, только делал это хитро, будто подлость совершает не он, а кто-то другой. Тогда его разоблачили, выгнали как интригана. По и этот урок не изменил его подлую душонку.

На допросе рассказал: оккупанты, мол, грозили повесить за брата и сестру, потом предложили сотрудничать. Ради спасения своей жизни стал провокатором, выдавал бывших друзей и товарищей. Так человек докатился до прямой измены Родине.

Вскоре немецкое командование, как говорится, пришло в себя. Вымещая злобу за разгром, гитлеровцы начали бомбить город. Сбросив бомбы, они разрушили и сожгли много жилых домов, убили немало женщин и детей.

Вечером в Путивль вошел штаб соединения в сопровождении десятой оперативной группы Лысенко. Разместились в помещении райкома партии. На окраинах города выставили заставы, на улицах снарядили конный и пеший патруль.

27 мая. Осмотрели склады, созданные оккупантами из награбленного по селам добра. Бойцы под руководством Павловского вывезли в Спадщанский лес 44 центнера масла, 24 тысячи яиц, 10 ящиков махорки, соль, картофель, зерно. Много продуктов раздали голодающему населению.

Серые, изможденные лица горожан без слов говорили об их безрадостной и голодной жизни. Встречая партизан, взрослые плакали. Каждый хотел хоть чем-нибудь помочь бойцам. Жещины наперебой предлагали свою помощь: сварить пищу, постирать и починить обмундирование, белье...

Когда мы с Рудневым прошли по городу, Путивль показался каким-то чужим. Внешне он по-прежнему красив, но всюду виден отпечаток большого народного горя. В сквере пусто, не стало памятника Ленину, и город выглядел осиротевшим.

Зашли в краеведческий музей. Он работал и при немцах, но в залах остались лишь чучела птиц да куски минералов. В сентябре 1941 года перед выходом в лес все цепные экспонаты были спрятаны в церкви за иконостасом. Так и хранились там исторические ценности города.

В районной библиотеке на полках разная дрянь: «Моя борьба» Гитлера на исковерканном русском языке, книжонки буржуазно-националистического содержания... Разумеется, ни одной советской книги. Все, что было ценного в библиотеке, аккуратно уложено в мешки и запрятано в калориферах центрального отопления.

В парткабинете тоже пусто. Кто-то, не дожидаясь, пока гитлеровцы учинят разгром, надежно спрятал все книги в темном коридорчике. Начали допытываться, кто же прятал дорогие сердцу советского человека наши коммунистические книги. Им оказался старый беспартийный советский патриот, работник музея Шеле-мин. Как богата наша земля скромными и незаметными в жизни героями!

В штаб пришел пожилой изможденный человек поблагодарить партизан за освобождение из тюрьмы. Рассказал он страшную историю. Просидел несколько недель в гестаповских застенках, а за что — и сам не знает. Каждый день он видел сквозь решетку тюремного окна, как оккупанты выносили из сарая лопаты, клали их на телеги и куда-то отправляли. Потом они приготовляли веревки для связывания заключенных перед отправкой на рас-

стрел. Вывозили свои жертвы небольшими партиями. Отвезут за город, ко рву, в котором до войны закапывали павший скот, и возвращаются за новой партией. Так весь день заключенные ждут своей очереди, ждут, пока не вернутся во двор телеги с лопатами. Каждый думает: если сегодня очередь не подошла, то завтра повторится все снова, опять с утра смотри в окно, как будут выносить из сарая лопаты...

Хотелось собрать жителей, поговорить, подбодрить людей, как это мы всегда делали, но не удалось...

В середине дня наши заставы заметили, что со стороны Зинова к колхозу «Культура» движется большая колонна танков и автомашин с пехотой. Обстреляв немцев, заставы отошли. Принимать бой в условиях города с таким крупным карательным отрядом не было смысла. Всем группам и отрядам был дан приказ немедленно покинуть город и сосредоточиться в Спадщанском лесу.

Уходили мы по двум направлениям — через хутора Пищики и Кардаши. Минеры взорвали два моста: Любкинский около хутора Корольки и через реку Сейм. Вражеские танки шли за нами до Новой Шарповки, там остановились на околице села, обстреляли лес и вернулись в Путивль.

Не пришел на место сбора сын комиссара Радик. В Путивле он отпросился у отца сходить к товарищам по школе. Некоторые из них часто помогали нам: добывали разные сведения о противнике, писали плакаты, листовки и расклеивали их по улицам. Радик хотел создать в отряде боевую группу из своих школьных друзей.

Семен Васильевич и Домникия Даниловна всю ночь не находили себе места — думали, что сын попал в руки немцев, но утром он приехал с заставы на подводе. Боевую группу школьников Радику не удалось привести. Немецкие танки ворвались в город раньше, чем он успел собрать своих товарищей. Но он сделал другое полезное дело: до полуночи пролежал в канаве па окраине города, наблюдая за передвижением врага. Принес ценные сведении о силах и расположении частей противника, занявших Путивль.

28 мая. Утром гитлеровцы подошли к селам Новая и Старая Шарповка. После сильной артиллерийской подготовки они развернули наступление на Спадщанский лес. Карательный отряд состоял из восьми танков, четырех бронемашин и свыше трехсот солдат и офицеров.

Вгрызаясь клином в лес, гитлеровцы потеснили нашу первую линию обороны и продвинулись почти до сгоревшего домика лесника. Однако пот успех обошелся им дорого. Партизаны подбили один средний танк и уничтожили тридцать солдат. Дальше фашисты наступать побоялись, отошли назад. В бессильной злобе они сожгли Старую и Новую Шарповку. Мы потеряли прекрасного разведчика Алексея Забелина, снова ранен комиссар Руднев, на счастье, легко.

29 мая. Оккупанты вновь повторили атаку на нашу зеленую крепость и снова неудачно. Наступали они со стороны Спадщины, которую предварительно подожгли. Вероятно, для устрашения. Но едва они углубились в лес, как два танка подорвались на минах и пятьдесят вражеских солдат свалились, прошитые пулями партизан. Оставив танки и трупы убитых, каратели удрали.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 678 9 Следующая ⇒