Поход на Путивлыцину

Конец декабря. С наступлением сумерек оперативные группы построились в походную колонну. Посланные вперед разведчики доложили, что путь свободен. Головная походная застава и боевые охранения заняли свои места.

Тепло провожаемые жителями и партизанами отрядов Хохлова, Гудзенко и Гнибиды, мы двинулись в поход на родной Путивль. Маршрут наметили такой: пройти через Крупецкий район Курской области, оттуда повернуть на Шалыгино на территории Сумщины, а там близко и Путивль. Но от этого плана пришлось отказаться.

Утром в село Комаровку, где отряд остановился на дневку, прискакали связные Эсманского отряда с известием, что немцы готовят против них крупную карательную экспедицию. Нужно было помочь соседям.

Для перепроверки разведданных эсманцы выслали вторую разведку в село Уланово. Возглавили ее комиссар отряда Лукашов и председатель райисполкома Копа. Не доезжая Уланова, они попали под кинжальный огонь вражеской засады. Чтобы уйти из-под обстрела, разведчики круто развернулись, а напуганные стрельбой кони неудержимо рванули вперед. В этот момент Копа, увлекшись стрельбой по противнику, выпал из саней. Подобрать его эсманцы не сумели.

Узнав об этом несчастье, я взял командование обоими отрядами на себя и, не медля ни минуты, повел их в наступление под прикрытием минометов и станкового пулемета.

Наш налет был настолько неожиданным и стремительным, что противник не успел сориентироваться и его оборона была быстро смята. Первым в село ворвался комендант нашего штаба Михаил Михеевич Кокин, а за ним путивляне и эсманцы. Вскоре фашистский карательный отряд перестал существовать. Более ста трупов карателей валялись на ослепительно белом снегу. На огороде, за клуней, нашли Копу. Тело его было изрешечено пулями. Фашисты в бешенстве разрядили в него не одну пистолетную обойму.

31 декабря. Но данным разведки стало известно, что противник разгадал наш маршрут следования и сконцентрировал большие силы в Крупце, а в Бегоще, Обесте, Студенке выставил заслоны. На 2 января оккупанты готовили наступление на объединенный отряд.

2 января. Сообщения о подготовке противника к новому наступлению не помешали нам встретить Новый год по народному обычаю. Бойцы нашего и Эсманского отрядов собрались в улановском клубе. Вместе с радушными хозяевами выпили по чарке, спели любимые песни. Не пришлось праздновать только разведчикам да тем, кто был в наряде, дозорах и на заставах.

За новогоднюю ночь разведчики с помощью местного населения выяснили полную картину расположения сил противника. Это позволило предупредить наступление гитлеровцев, сорвать их замыслы. В Бегощу были посланы оперативные группы. На рассвете, подойдя к селу с севера и востока, партизаны с шумом и стрельбой ворвались на его улицы. Для оккупантов осталась свободной только одна дорога — на Крупец, по которой они и удрали.

Маневр удался. Противник начал стягивать к Крупцу все свои силы.

3 января. Уклонившись от боя с основным ядром гитлеровцев, в ночь со 2 па 3 января мы вышли из Комаровки на Гумничи — Богуславку. В селе Красная Стрельница остановились на дневку.

8 января. В течение пяти дней провели операции по очистке от противника сел Калиновка, Жеденовка и Амонь Хомутовского района. Захватили там немецкие продовольственные базы с большим запасом продуктов. Десять лошадей и десять тонн хлеба взяли для нужд отряда, остальное раздали населению.

Во время операций встретились с Хомутовским партизанским отрядом. Он состоял всего из восьми крепких и дружных боевых товарищей. Командиру отряда Попкову и комиссару Зайцеву рассказали об отрядах Хохлова, Гудзенко, Гнибиды, познакомили их с эсманцами. Руководителям отряда мы посоветовали не терять с ними связи и постоянно увеличивать численность отряда. В случае острой нужды держаться Хинельских лесов. Заодно помогли им оружием и боеприпасами.

9 января. Отряд остановился в Гуте Глуховского района. По пути движения разгромили продовольственные базы противника, находившиеся на хуторе Воздвиженский. Около четырех часов дня противник силой до семидесяти человек атаковал нашу головную походную заставу. Коротким ударом мы разбили карателей, и отряд снова продолжал свой путь в направлении Дубовичей.

И вот мы снова на Путивлыцине. Остановились на отдых в селе Кагань. Отсюда до Спадщанского леса не больше пятнадцати километров. Но старая база уже мало нас интересует, так как отряд вырос, расширился размах его действий, изменилась тактика. Мы уже не думаем о длительных стоянках. Описав большую дугу по северу Сумской, югу Курской и Орловской областей, разгромив на своем пути гарнизоны противника, мы убедились, что тактика крупного партизанского отряда должна строиться прежде всего на внезапных ударах там, где его не ждут, то есть на высокой маневренности отряда и на его взаимодействии с отдельными местными боевыми группами, подчиненными единому командованию.

Объединяя и направляя оперативные действия партизанских отрядов и групп соседних районов, наш отряд по-прежнему оставался маневренным и в то же время имел возможность проводить серьезные операции. Кроме того, мы приобрели прекрасную т. ыло-вую базу в Хинельских лесах, а в случае необходимости сможем отойти в Брянские леса. Словом, мы вырабатываем необходимые навыки рейдирующего партизанского соединения.

Зимовать мы думали в монастыре, расположенном в Новослободском лесу. В обнесенных толстой каменной стеной монастырских постройках могло разместиться несколько тысяч человек. Перспектива укрыться от морозной зимы в теплых монашеских кельях была очень соблазнительной, но от этого плана пришлось отказаться. Задерживаться надолго в монастыре — значит лишиться свободы маневра и обречь себя на окружение. Решили идти в рейд.

Свое Вступление В Путивльский район отряд отметил разгромом гарнизонов противника в Ильино-Суворовке, Стрельниках, Ротовке, Окопе, Будище, Погаричах и Брусках. Попутно уничтожили телефонно-телеграфную связь Глухов — Воронеж, Кролевец — Ярославец.

Возвратившись из Ильино-Суворовки, партизаны привезли с собой бывшего председателя Чернобривкинского сельсовета Голубкову. Мы, путивляне, хорошо знали эту высокую жизнерадостную женщину. Незадолго до войны ее избрали народным судьей. А теперь, смотрю, входит в штаб женщина с серым, землистым лицом, худая — кожа да кости.

Голубкова рассказала нам страшную историю. В начале декабря по доносу провокатора она была арестована. После долгих пыток и надругательств вместе с другими заключенными ее привели в подвал путивльского монастыря на расстрел. Пуля пробила ей грудь. Сколько пролежала без сознания, она не знает. Но когда очнулась, поняла, что лежит среди трупов.

С трудом поднялась, влезла на бочку, дотянулась до окна. Монастырь стоит на самом берегу Сейма, от окна до обрыва не больше двух метров. Как выбралась из окна, как Сейм по льду босиком перешла, тоже не помнит. Возле Ильино-Суворовки ее подобрали колхозники. Обмыли раны, перевязали и надежно укрыли. Бойцы угостили Голубкову крепким душистым чаем, а потом вызвали в штаб врача Маевскую и передали ей раненую.

12 января. Еще вчера, с наступлением темноты, партизаны начали громить полицейское управление в селе Воргол. Там оккупантам удалось создать гарнизон из нескольких десятков головорезов-предателей, среди которых немало было полицейских из разогнанных нами гарнизонов сел клевеньской поймы. Свора предателей рьяно выслуживалась перед своими хозяевами, проявляла неслыханную, иезуитскую жестокость по отношению к людям, хоть немного заподозренным в сочувствии партизанам. Они всячески терроризировали население района, заживо сжигали, расстреливали советских активистов и семьи партизан.

Ровно в 19. 00 в небо взвилась ракета. По этому сигналу оперативные группы Бабинца, Карпенко, Пятышкина, Кочемазова и Васильева с разных направлений ворвались в Воргол. Наступление поддерживалось беглым минометным огнем, который создал видимость полного окружения. Застигнутые врасплох предатели не успели сделать и десятка выстрелов, как боевые группы окружили управление комендатуры. В течение получаса операция была закончена. Еще одно осиное гнездо перестало существовать.

16 января. Три дня подряд в селах района проводили собрания колхозников. Для этой цели мобилизовали весь актив отряда. Каждый шел туда, где его лучше знало население. Мне пришлось выступать перед колхозниками села Ховзовки. В 1939 году они избрали меня депутатом районного совета, и вот теперь я снова встретился со своими избирателями.

В Путивльском отряде было много партизан из Ховзовки. Мой адъютант Политуха тоже оттуда. Боевые это ребята. Люди там приветливые. Жили хорошо, дружно. Приедешь, бывало, окружат и давай расспрашивать о районных новостях. Начинаешь рассказывать, слушают внимательно, пошутишь — смеются, сами шутят. Каждый вопрос на собрании обсуждают активно, сообща ищут, как правильно его решить.

Теперь же все по-иному. К сельсовету, куда я приехал на санях в сопровождении нескольких конников, собралось почти все население села. Стоят хмурые, молчаливые. Но по глазам вижу, что-встрече рады.

— Здравствуйте, дорогие мои избиратели! — обратился я к ним с крыльца сельсовета.

Шорох прошел по рядам. Женщины заплакали. Старики, кто платок вынул, будто сморкаться, кто кисет, чтобы быстрее цигарку закурить. У самого тоже на сердце будто камень лежит. Рассказал им о положении на фронтах, разгроме гитлеровцев под Москвой, о том, что наш отряд сделал и что биться будем до конца, до полного изгнания фашистов с советской земли. Тут же сказал, что бойцам теплая одежда нужна, да и продуктов у нас маловато. Когда стемнело, местные жители привезли в отряд на доверху нагруженных санях полушубки, валенки, муку, сало.

17 января. Фашисты предприняли первую попытку найти и атаковать отряд. По нашим следам они выслали батальон регулярных войск, усиленный артиллерией и минометами. Пришлось маневрировать, чтобы, не вступая в бой с карателями, выполнить намеченные оперативные задачи.

19 января. Возникла необходимость передислоцироваться в Глуховский район. В ночь с 17 на 18 января вышли в рейд по маршруту Бруски — Стрельники — Волокитино — Сутиски. В пути отряд все время пополнялся добровольцами. Среди них много знакомых, настоящих патриотов: Сердюк, Бывалина, Какорина, За-мула и другие.

Утром заняли хутор Говоруново и расположились на дневку. Невдалеке находится Воздвиженский спиртозавод. Там оккупанты организовали большой свинооткормочный пункт. Свиней отправляли в Германию. Пункт этот мы ликвидировали, свиней раздали населению. Во всех дворах горели костры, колхозники осмаливали свиные туши. Даже в канун самых больших праздников в мирное время ничего подобного нельзя было увидеть. В каждой семье жарят и варят свинину. Но к середине дня эта отрадная картина мгновенно изменилась. К селу подошел преследовавший нас немецкий карательный отряд. Завязался жестокий бой, длившийся два часа. Оккупанты вынуждены были отойти, оставив на подходах к селу десятки трупов.

С наступлением темноты оперативные группы скрытно вышли из Говорунова и за ночь дошли до Слоутских лесов. На рассвете заняли небольшое село Гута. Партизаны на санях ворвались в соседние села Землянку, Черториги, Ярославец, Сутиски. Налет застал врагов врасплох, и они были уничтожены.

20 января.. Гутинские колхозники встретили нас радушно. Это село как-то сразу стало для партизан особенно родным. Народ здесь хороший, мирный, но когда началась война, все ушли воевать. В селе остались одни женщины, ребятишки да седобородые старики.

— А у нас, товарищи, тоже есть свои хлопцы-партизаны, — наперебой рассказывали колхозники.

— Где же они? — спрашиваю их.

— В лесу, недалече. Да мы зараз покличем человека, он дорогу знает.

Им оказался колхозник Самохвалов. Он-то и рассказал о Глу-ховском отряде Петра Леонтьевича Кульбаки, с которым находится председатель райисполкома Мартынов. Их отряд активных операций пока не проводит, видимо, берегут силы на будущее.

Решили немедленно установить с ними связь. В сопровождении Самохвалова в лес поехали Канавец и Курс, хорошо знавшие Кульбаку. Заехали они в самую глухомань, остановили лошадей возле молодого и очень густого сосняка, спешились. Дальше метров триста прошли пешком. Тишину разорвал грозный окрик:

— Стой, кто идет?!

После нескольких вопросов часовой вызвал Кульбаку и Мартынова. Поздоровались. Хозяева гостеприимно пригласили их в землянку. Она была так искусно замаскирована, что сами партизаны, по их признанию, частенько блуждали вокруг да около нее. На двойных нарах разместился весь отряд. Скученность страшная, повернуться негде. Курс и Канавец пригласили глуховчан в Гуту и, отказавшись от чая, поспешили назад.

21 января. К Гуте подошел отряд немцев около ста человек. Партизаны заняли оборону на окраине деревни, подпустили карателей поближе и открыли меткий огонь. Атака захлебнулась. С командного пункта я увидел, как из домов повыскакивали старики-колхозники, держа в руках кто берданку, кто шомполку,, и кинулись в сторону гитлеровцев. Еле удалось остановить и убедить, что партизаны справятся и без их помощи.

Командир немецкого отряда, эсэсовский офицер, с десятком автоматчиков попытался закрепиться на другой окраине села, но это ему стоило жизни. Пришедший недавно в отряд боец Красной Армии комсомолец Лупачев незаметно пробрался во фланг немцам и открыл огонь из только что добытого в бою трофейного автомата. Офицер и его адъютант упали замертво. Потеряв убитыми командира и девять солдат, фашисты в беспорядке отступили.

Вскоре после боя пришел в окружении местных жителей Кульбака — высокий, широкоплечий богатырь. Перед войной он работал в Глуховском райпотребсоюзе и райкомом партии был оставлен для создания партизанского отряда. Он рассказал, что после боя с танками в Спадщанском лесу, когда приходил к нам на совещание, Глуховский отряд перешел в соседнее урочище Марица, но отряд маленький — всего двадцать четыре бойца — и многого не сделаешь.

Я предложил ему присоединиться к нам на условиях некоторой самостоятельности, то есть подчиняться Путивльскому объединенному отряду только в оперативном отношении. Он охотно согласился, но сказал, что нужно посоветоваться с товарищами.

22 января. После двухдневного отдыха в Гуте отряд приступил к очистке от противника близлежащих населенных пунктов. Предложили принять участие в этих операциях Кульбаке и его товарищам. Мы были уверены, что они оценят преимущество тактики нашего отряда и обязательно присоединятся к нам. Так оно и вышло.

Совместно провели две операции по разгрому вражеского гарнизона в селе Слоуте и уничтожению железнодорожных мостов на магистрали Москва — Киев между станциями Маково и Терещенская и на перегоне Глухов — Маково. Глуховчане действовали при взрыве моста вместе с группой минеров Курса. Разведчиками руководил смелый и решительный помощник командира разведгруппы лейтенант Афанасий Бывалин. Пользуясь темнотой и складками местности, они скрытно подошли к мосту, сняли охрану и заложили взрывчатку. В результате взрыва движение поездов прекратилось на несколько суток.

Под вечер Миша Лупачев, весельчак и балагур, вместе с пятью бойцами подкараулил на шляху Глухов—Рыльск две немецкие подводы. Пятерых фашистов они убили во время перестрелки, а шестого взяли живым. Им оказался помощник немецкого коменданта города Рыльска Курской области. На допросе в штабе он дал ценные показания о силах и расположении фашистов в Рыль-ском, Глуховском, Крупецком и Шалыгинском районах.

27 января. Три дня бушевала такая сильная метель, что даже привыкшие ко всему партизаны не могли воспользоваться капризами природы. Партизаны получили вынужденный и в то же время необходимый отдых.

Не успела утихнуть метель, а минеры и разведчики снова ушли на задание. В селе Черторыги они разгромили небольшую группу противника, расставили на дорогах мины и нарушили телеграфную связь между вражескими гарнизонами Глухова, Воронежа и Шостки.

29 января. Глуховский партизанский отряд полностью перешел в оперативное подчинение нашему штабу. Еще в первые дни своего существования, в сентябре и начале октября, отряд провел несколько смелых диверсий. Были взорваны два моста на шоссейных дорогах Глухов — Ярославец и Глухов — Тулиголово, два небольших железнодорожных моста на магистрали Киев — Москва между станциями Шостка и Терещенковская, подбиты четыре автомашины, совершены десятки удачных налетов на мелкие гарнизоны противника в селах района. Своими действиями партизаны натравили на себя карательную экспедицию, которая дважды брала их в кольцо, но оба раза они благополучно уходили. Однажды в районе Середипа-Буды пришлось принять неравный бой. Дрались до темноты и только ночью выбрались из окружения.

Объединение с нами глуховчане отметили удачным разгромом гарнизона противника в селе Зазерки. Вместе с Конотопским отрядом Кочемазова они отвоевали там богатые трофеи и привели в штаб восемь пленных, в том числе старосту села.

В тот же день наша разведка в селе Уздице захватила у противника киноаппарат и динамо-машину. Вторая оперативная группа Бабинца разогнала гитлеровцев в Стрельниках, забрала у них несколько десятков пар лыж и теплую одежду.

Вечером состоялась беседа с командиром Шалыгинского отряда Саганюком и комиссаром Матющенко, которые пришли к нам в Гуту. Они настаивали на том, чтобы и их отряд в оперативном отношении подчинялся штабу нашего объединенного отряда. В начале партизанской деятельности шалыгинцы именовались Холопов-ским отрядом, который, как и наш, был создан по решению бюро райкома партии накануне прихода оккупантов. Первое время партизаны действовали в тесном контакте с обороняющимися частями Красной Армии в районе села Холопова. Они добывали сведения о дислокации сил противника, выполняли роль проводников, наводили переправы.

После отхода наших войск партизаны взорвали мост на шоссе Путивль — Глухов, уничтожили четыре автомашины и до сотни гитлеровцев. Была установлена связь с подпольем почти во всем Шалыгинском районе. В связи с тем, что сфера деятельности отряда значительно расширилась, пришлось переименовать его в Шалыгинский.

Люди в отряде подобрались смелые, стойкие, не щадящие жизни в борьбе с фашистами. В Ротовке гитлеровцы схватили разведчика Кондрата Борисовича Фоменчука. Отвезли его в Воргол, подвергли зверским пыткам, но, ничего не добившись, повесили. К месту казни было согнано все население села. Отважный разведчик держался гордо, как и подобает партизану. Когда палачи подвели его к виселице и накинули на шею веревку, он громко крикнул:

— Прощайте, товарищи! За мою смерть отомстит Родина, погибнут сотни бешеных фашистских собак! В конце декабря гитлеровцам удалось установить местопребывание отряда, находившегося в то время в лесу Марица. Внезапность нападения противника предотвратил наш путивльский разведчик Степа Фомиченко. Он возвращался в Хинельские леса от связного в Старой Шарповкс и увидел большую автоколонну с вражескими солдатами, двигавшуюся в сторону Волокитино. Степан понял, что каратели отправляются на поиски Шалыгинского отряда в Марицу, и решил помочь товарищам. Он поймал колхозного коня и перелесками напрямик прискакал к шалыгинцам. Так Саганюк получил возможность подготовиться к бою.

Подъехав к опушке леса, около двухсот гитлеровцев спешно развернулись в боевые порядки. Партизан в тот момент в лесном лагере было всего тринадцать человек. Углубляясь в лес, каратели с обеих сторон быстро загибали свои фланги. Еще немного — и кольцо замкнулось бы, но вдруг раздался треск пулеметных очередей одновременно на обоих флангах противника, а спустя минуту загремели винтовочные залпы в центре вражеской цепи.

Хорошо сработали шалыгинские пулеметчики — учитель Иван Елисеевич Хмара и колхозник Григорий Петрович Маслов. Обойдя фланги врага, они внезапно, один слева, другой справа, ударили карателям в спину, а Саганюк с оставшимися бойцами открыл огонь из винтовок прямо по центру.

Гитлеровцы дрогнули, откатились к опушке, на ходу погрузились в машины и удрали, оставив трупы убитых и двух раненых солдат. Через три часа четыреста оккупантов вновь пошли в наступление па Марицу, но партизан там уже не было. Шалыгинцы перешли в урочище Викторовские дачи, где находились до нашего возвращения из Хинельских лесов.

Шалыгинцев мы приняли в свой отряд. Они принесли с собой радиоприемник. Теперь мы систематически слушаем Москву, знаем о положении на фронтах, ежедневно записываем и распространяем среди населения сводки Совинформбюро.

Таким образом, за первые четыре месяца боевой деятельности маленький Путивльский партизанский отряд, насчитывавший всего тринадцать человек, вырос в большое партизанское соединение. Все новые и новые, ранее разрозненные отряды вливаются в соединение. Со всей округи идут добровольцы, которых мы направляем в Путивльский, Конотопский, Глуховский и Шалыгин-ский отряды.

31 января. Чтобы расширить действия отряда по очистке сел от гарнизонов противника, мы передислоцировались в хутор Новоселицу Глуховского района. По дороге в Новоселицу уничтожили телефонно-телеграфную связь между Глуховом и Конотопом и разгромили гарнизоны противника в ряде сел.

Кириленко и Карпенко с группой бойцов совершили удачные налеты на вновь организованные после нашего разгрома полицейские комендатуры и Зазерках и Ворголе.

1 февраля. Крепко цепляется противник за село Зазерки. Наши хлопцы уже дважды разгоняли там полицейскую управу. Только вчера Кириленко устроил там погром, а сегодня из Зазерок прибежал связной и сообщил, что оккупанты снова привезли в село несколько полицейских и нового старосту.

Среди дня мы начали новую операцию. По плану штаба соединения группа Кочемазова, 4-я рота Путивльского и седьмая группа Глуховского отрядов обложили Зазерки, закрыв все входы и выходы. Потом повели решительное наступление. К вечеру село было полностью очищено. Ни один предатель не ушел.

4 февраля. Налеты партизан на фашистов продолжаются. Вчера и сегодня вторая группа Бабинца уничтожила гарнизон противника в селах Яцыно, Стрельники и Ильино-Суворовка.

Группы Карпенко, Кириленко и Саганюка совершили успешные налеты на вражеские гарнизоны в Холопове и Викторове. Партизаны во главе с Курсом разгромили станцию Баничи. Сняв вражеских часовых, они незамеченными подошли к караульному помещению и забросали его гранатами. Гарнизон, состоявший из двадцати человек, был уничтожен в течение нескольких минут. На станции снова водворилась тишина, партизаны исчезли так же неожиданно, как и появились. Зарево пожара оставалось свидетелем ночного налета партизан на станцию, комендатуру и пять складов с продовольствием.

Виктор Островский, один из зачинателей подрывного дела, с тремя разведчиками на перегоне Низовка — Корюковка Черниговской области пустил под откос эшелон с боевой техникой. Ходили они туда в дальнюю разведку, а также чтобы установить связь с черниговскими партизанами, о действиях которых мы много слышали от населения, пленных мадьяр и немцев. Однако связаться с черниговцами им так и не удалось.

6 февраля. Разгром сельских комендантских управ вызвал у гитлеровцев растерянность. Полицейские при первом же выстреле бегут в Глухов, Путивль, Кролевец.

Свободный от операций личный состав отряда усиленно овладевает техникой и партизанской тактикой. Успешно действуют походные партизанские курсы по изучению оружия, особенно пулеметного дела. У молодежи к пулеметам большая тяга, хотя они знают, что в наших условиях пулеметчик подвержен наибольшему риску. Тем не менее каждый стремится быстрее овладеть этой опасной и почетной специальностью. Занятия проводят обстрелянные бойцы Хватов, Тимофеев, Григоровский, Черняков, Федоров, Петренко, Румянцев.

7 февраля. Руднев и Панин вчера снова направили в села политруков групп, членов партбюро и активистов соединения для проведения собраний и бесед с колхозниками. Разведчики сообщили, что в селе Локне Кролевецкого района противник создает ударный кулак для наступления на партизан через Зазерки. Решили проверить. С этой целью Шалыгинский отряд под командой Саганюка очистил от противника село Кочерги, а на дорогу, ведущую к Локне, были высланы оперативные группы Бабинца, Куль-баки и Кочемазова.

В 3 часа дня показалась колонна противника. Не подозревая о засаде, она двигалась походным порядком. Впереди спокойно ехали два офицера. Партизаны близко подпустили гитлеровцев и открыли кинжальный ружейно-пулеметный огонь. Офицеры свалились наземь, солдаты, бросая оружие, разбежались. На месте осталось несколько убитых и раненых. Четырнадцать человек стояли на коленях с поднятыми руками. Оказалось, что это бывшие наши военнопленные. Они объяснили нам, что дали согласие служить немцам, рассчитывая получить у них оружие с тем, чтобы в первом же бою перейти на сторону партизан. Похоже, что говорят правду. Ведь не побежали же они от партизан, как другие. Решили проверить их в бою. Хочется верить, что эти ребята — попавшие в беду советские люди.

10 февраля. Продолжали операции по очистке сел от оккупантов. Пятышкии и Курс с двенадцатью бойцами разгромили полицейское управление В селе Погремки Кролевецкого района, захватили в плен старосту и начальника полиции. Среди документов управления была обнаружена карта с нанесением дислокаций вражеских гарнизонов в Глуховском районе. Там же нашли рапорт кролевецкого бургомистра, свидетельствовавший о переполохе в стане врага, вызванном активными действиями наших оперативных групп. Вот его полный текст.

Господину коменданту г. Кролевец Фельдкомендатуре г. Копотоп. Этим доводим до вашего сведения, что за последнее время участились случаи обнаружения банд партизан. 11 января 1942 г. банда партизан в количестве трехсот человек, называя себя передовым отрядом Красной Армии, наскочила на Воргол Путивльского района, уничтожила полицейских, сожгла их дома и т. д. Многие из партизан одеты в германскую военную форму. Подобных случаев многоможно привести. Было два случая взрыва партизанами железнодорожных мостов между Терещенской и Шосткой, Терещенской и Маковом. На сегодняшний день партизанские банды, вооруженные автоматическим оружием, проводят по селам носильную мобилизацию и этим довели количество банды до 1000 человек, которые стоят в селе Волокитине, хуторах Кагань и Гута в Глуховском районе. С каждым днем количество партизан возрастает, что и создает серьезную угрозу нашей местности и, в частности, району.

В силу сложившихся обстоятельств мы должны убедительно просить вас дать в помощь германские вооруженные силы и разбить красных партизан.

Согласно изданной германской инструкции о восстановлении порядка в нашем районе нужно большое количество полицейских, которых у пас нечем вооружить, а поэтому убедительно просим вас выдать нам: винтовок 400 шт., клинков 100 шт., минометов 4 шт., пулеметов 10 шт., достаточное количество патронов и мин к миномету.

Указанное оружие просим выделить нам с указанием адреса, где его можно получить в самый краткий срок.

Бургомистр г. Кролевец (Ковтун)

Начальник полиции (Циома)

28. 1. 42 г. г. Кролевец»

11 февраля. Группы Карпенко и Кириленко уничтожили в Локне остатки противника. Операция прошла удачно. Не последнюю роль в ней сыграли сдавшиеся нам бывшие военнопленные красноармейцы. Особенно хорошо проявил себя Вано Рехвиашвили. Зная пароль, он без шума снял двух часовых. Это позволило партизанам незаметно подойти к домам, где расположились оккупанты, и забросать их через окна гранатами. Ни один гитлеровец не ушел. Вслед за этим партизаны созвали колхозников и р ссказали им о положении на фронтах, борьбе партизан с оккупантами, о помощи, которую им оказывает население.

Такое же собрание провели Кочемазов и Канавец в селе Камень. В сельском клубе собралось до пятисот человек. Стояли они, тесно прижавшись друг к другу. Несмотря на мороз, пришлось открыть окна и двери, чтобы могли слышать все, кто не попал в помещение.

После информации о положении на фронтах Канавец зачитал листовку, в которой первый секретарь ЦК КП(б) Украины призывал народ развертывать партизанскую борьбу с фашистами. Затем он подробно рассказал, как население может помочь партизанам в борьбе с фашистами, не навлекая репрессий карателей.

В переднем углу зала, возле сцены, стояла окруженная конвоем группа изменников, захваченных в плен во время боя за село. Председательствующий Кочемазов объявил о начале народного суда над ними. Разбирались отдельно с каждым. Активность людей была огромна. Они перечисляли издевательства и злодеяния, совершенные этими выродками, и требовали расстрела двух главарей — лесника Якушенко и старосты Юды. Остальных полицейских просили помиловать, если они перед лицом народа поклянутся, что кровью искупят свою вину перед Родиной.

Приговор о расстреле Якушенко и Юды был немедленно приведен в исполнение. Шестнадцать полицейских, которые пошли служить в полицию, чтобы их не угнали в Германию, были освобождены из-под стражи. Они тут же попросили принять их в партизаны. Спросили мнение присутствующих, можно ли доверить им оружие и принять в отряд.

— Можно! — единодушно ответили колхозники.

Ну что ж, проверим их в боях. Активные операции партизан по очистке сел от оккупантов и их ставленников вызвали большой патриотический подъем среди населения района и новый наплыв добровольцев. Но чтобы не подвергать их семьи репрессиям, мы распустили слух о мобилизации населения в партизаны, о которой писал кролевецкий бургомистр в своем рапорте.

14 февраля. Вот уже более педели продолжается интенсивный прием добровольцев в партизаны. Всех желающих направляем в Глуховскую оперативную группу, которая за несколько дней выросла с 24 до 125 человек. Приказом по соединению ее выделили в самостоятельный Глуховский партизанский отряд с оперативным подчинением объединенному штабу. В эти дни пришли к нам двадцать два воина Красной Армии, вышедшие из окружения, но застрявшие в этих местах из-за метелей и морозов. Возглавляет их лейтенант-артиллерист Василий Войцехович.

16 февраля. Утром группы Пятышкина, Сухоцкого и Кириленко отправились из Воргола разгромить комендатуру в Литвиновичах. Операцией руководил Семен Васильевич Руднев. В коротком бою партизаны уничтожили немецкую комендатуру, взяли в плен начальника полиции Богдановского и немецкого жандарма.

В сельском клубе партизаны провели собрание трудящихся. Двадцать три литвиповичских колхозника обратились к командованию соединения с просьбой принять их в партизаны. Из них мы решили создать отдельную оперативную группу. Командиром назначили Павловского Михаила Ивановича, энергичного и честного человека. Перед войной партийные органы направили его с заданием в Херсонскую область, где его и застала война. Павловский организовал партизанский отряд и смело действовал против фашистских оккупантов. Но регулярным немецким войскам удалось разгромить небольшой, поредевший в боях отряд в Днепровских плавнях. Павловскому с несколькими бойцами удалось вырваться ИЗ окружения. После долгих хождений по занятым врагом районам Левобережной Украины он пришел в свое родное село Лит-виновичи и с нетерпением выжидал удобного момента, чтобы вновь примкнуть к партизанам.

Последний раз Павловского я видел примерно за год до войны. Он сильно изменился: виски поседели, полысел. Раньше Михаил Иванович, несмотря на свои пятьдесят лет, держался молодцевато, теперь же поблек, сутулится. Только глаза по-прежнему лучистые, добрые.

19 февраля. Наплыв добровольцев не ослабевает. Многие рассказывают, что оккупанты начали усиленную подготовку, чтобы в ближайшие дни разгромить наше соединение. Эти сведения подтверждаются и данными разведки. Она установила, что гитлеровское командование решило бросить на борьбу с партизанами регулярные части венгерской армии, следовавшие на фронт. Сосредоточиваются они в трех пунктах: Путивле, Глухове и Кролевце. План фашистов нам ясен: взять партизан в кольцо и уничтожить.

Мы решили дать бой врагу. Для этого у пас есть все: хорошо обученные люди и техника. К тому же надо показать оккупантам силу народных мстителей; пусть знают, что советский народ не стал на колени и будет стойко сражаться за свою свободу и независимость.

В Старую Шарповку прибыла из Путивля разведка противника численностью около тридцати человек. Группа кролевецких партизан пыталась захватить их в районе села Чернобривкино, но они так быстро убежали, что догнать было невозможно.

21 февраля. Отряды продолжают расти. Принимаем только тех, кто имеет оружие, в котором чувствуется острая нехватка. Решили перейти в село Дубовичи Глуховского района. Прошлой осенью Красная Армия вела там тяжелые оборонительные бои, и, возможно, на месте боев удастся разыскать оружие, боеприпасы и снаряжение.

Вечером выступили на Дубовичи. По дороге уничтожили гарнизоны противника в Зазерках, Ярославне, Тулиголове и Вязснке. В Вязенке хлопцы взяли живым помощника начальника Глуховской полиции. На допросе он показал, что фашисты считают наше соединение регулярной частью Красной Армии, которой командуют генерал Ковпак и два старых большевистских комиссара Руднев и Панин.

Вскоре наша походная застава подбила машину офицера связи. В его сумке был найден приказ генерала Блаумана по 32-му и 46-му пехотным полкам 200-й мадьярской бригады, датированный 18 февраля 1942 года. В нем говорится, что «в с. Зазерки и его окрестностях находится сильный партизанский отряд в 400—500 человек, имеющий на вооружении 2 крупнокалиберных, 16 станковых и 25 ручных пулеметов, большое количество боеприпасов и винтовок, 3 дальнобойных орудия; каждое из них перевозится четырьмя лошадьми, большое количество гранат, 30 конников и столько же лыжников. Форма одежды смешанная. Есть в гражданской одежде, русской военной форме, немецком и венгерском обмундировании, некоторые с нарукавными знаками полицейских. В составе отряда — десантники, выброшенные самолетами из Москвы, пленные, бежавшие или отпущенные из лагерей, и местные коммунисты».

Далее в приказе ставилась задача — выследить, окружить и уничтожить отряд. Приказ венгерского генерала и показания глуховского полицая подтверждают сведения нашей разведки о концентрации крупных сил оккупантов вокруг района действий соединения. В основном, гитлеровцы правильно информированы о наших силах и вооружении.

22 февраля. К нам в Дубовичи пришли секретарь Кролевецкого райкома партии Карп Игнатьевич Онопченко, коммунист Василий Моисеевич Кудрявский и два военнослужащих: летчик морской авиации Алексей Борисов и связист Валентин Подоляко. Они настойчиво просили помочь им в создании Кролевецкого партизанского отряда. При этом Онопченко убедительно доказывал, что кролевчане могут бить врага не хуже, чем глуховчане и шалыгин-цы, которые имеют отряды, носящие имена своих районов, что в соединении есть много людей из Кролевецкого района.

С ними нельзя не согласиться. Решили немедленно организовать Кролевецкий отряд, наименовав его оперативной группой номер 12. Командиром назначили Кудрявского, комиссаром — Онопченко.

Много пережили эти товарищи, пока встретились с нами. Перед приходом оккупантов Кролевецкий райком партии организовал свой партизанский отряд, который начал успешно действовать. Но оккупантам с помощью предателя удалось завлечь его в ловушку и разгромить. Спаслись только Онопченко и Кудрявский. Не видя возможности продолжать борьбу у себя в районе, они решили перейти фронт. В Медвенском районе Курской области встретились с лейтенантом Борисовым и старшим сержантом Подоляко, которые тоже безуспешно пытались пройти на восток. Подоляко вышел из окружения с Приднепровья, Борисов — из Крыма, где был сбит его самолет. Решили действовать вчетвером. Провели несколько мелких операций. От населения узнали о нашем соединении, вот и пришли к нам.

Вид у Борисова далеко не летный. На нем порванная телогрейка с торчащими из дыр кусками ваты, на голове какая-то детская шапочка, на ногах лапти. Лицо заросло темно-русой рыжеватой бородой. В начале ноября 1941 года, будучи в составе эскадрильи штурмовиков, он вылетел с аэродрома Херсонес в Севастополе на очередное боевое задание. При штурмовке крупной колонны противника, прорвавшего Перекопские укрепления и двигавшегося на Севастополь, зенитный снаряд пробил бензобак, самолет загорелся. Борисов выпрыгнул с парашютом в тылу врага в районе города Саки. От преследования удалось уйти. В селе Ивановке его приютила семья колхозницы Ольги Лозенко. Переодевшись в гражданскую одежду, он стал продвигаться на Украину по Арабатской стрелке. Не доходя до Запорожья, встретился с Подоляко — смелым парнем из Клипа, который отбился от своей части во время тяжелых боев при прорыве группировки противника, двигавшейся в направлении Донбасса. Дальше пошли вместе. Голодали, мерзли, прятались от шнырявших по всем дорогам отрядов немецкой полевой жандармерии, но упорно шли к фронту.

В районе Изюма Борисов заболел воспалением легких, а Подоляко отморозил ноги. Вылечили их колхозники одного глухого хутора. И патриоты снова стали пробиваться к фронту. В районе Обояни они наткнулись на расположение передовых немецких частей и пролежали в снегу на морозе несколько часов. Обмороженные, едва добрались до села Гахова Медынского района. Здесь старый колхозник Матвей Зубарев выходил хлопцев и свел их с Карпом Игнатьевичем Онопченко.

Да, добры и отзывчивы советские люди. Они помогают воинам армии и нам, партизанам, всем, чем только могут. Рискуя жизнью, прячут и лечат раненых, больных и обмороженных, сами голодают, а делятся последним куском хлеба. Ни виселицы, ни издевательства, ни пытки — ничто не в силах сдержать их благородный патриотический порыв помочь своей армии, Родине.

Вечером в штабе собрались командиры и комиссары отрядов. Всем хотелось торжественно отметить годовщину Красной Армии. Предложений было много. Некоторые предлагали дать бой венгерским частям, другие советовали провести торжественные собрания в селах. Я предложил устроить в Дубовичах парад частей соединения, о котором станет немедленно известно во всех примыкающих районах. Все со мной согласились.

Вскоре после совещания ко мне прибежал только что вернувшийся из разведки Вася Войцехович. Он торопливо доложил, что мадьяры находятся в пятнадцати километрах от Дубовичей, расквартировались по хуторам и ждут сигнала для общего наступления. «Иди, — говорю ему, — сынок, спи спокойно», а он стоит, глазами моргает, не поймет в чем дело. Потом засмеялся, махнул рукой и ушел. Понял, что я обо всем уже знаю, значит, волноваться незачем.

23 февраля. Дубовичи — село большое, расположено вплотную к Слоутским лесам. В центре школа, двухэтажный клуб и сельсовет как бы обрамляют большую площадь. Вчера вечером по селу было широко объявлено, что утром 23 февраля на сельской площади состоятся митинг и парад партизанских отрядов, посвященные 24-й годовщине Красной Армии. Несмотря на тридцатиградусный мороз, с рассветом сельская площадь стала заполняться народом. К девяти часам, началу парада, собралось около двух тысяч человек. На улице, примыкающей к площади, выстроились стрелки, автоматчики, пулеметчики, минометчики, лыжники, кавалеристы...

Село было украшено красными флагами. Я поинтересовался, откуда взяли колхозники столько красной материи. Оказывается, у них были надежно припрятаны красные флаги.

Командующий парадом Федор Горкунов громко отрапортовал:

— Представители частей соединения выстроены для парада. Охрана села обеспечена.

На покрасневших от мороза лицах колхозников — радость и гордость за нашу не покорившуюся Родину, за партизан.

После краткого приветствия стрелки, автоматчики и пулеметчики церемониальным маршем прошли мимо импровизированной

трибуны. За ними в четком строю проследовали в белых халатах лыжники. Через небольшой интервал пронеслась кавалерия, а за ней на санях-розвальнях проехали подразделения станковых пулеметов, ротных и батальонных минометов. Замыкала парад артиллерия.

Штабу было известно, что передовые части мадьяр, занявшие село Тулиголово, расположенное вблизи Дубовичей, выслали к нам нескольких лазутчиков. Чтобы создать у противника ложное представление о наших силах, мы называли наш парад не парадом соединения, как было в действительности, а парадом представителей его боевых частей. К пулеметчикам, артиллеристам я, например, обращался так:

— Приветствую в вашем лице все пулеметные подразделения, всю артиллерию и т. д.

У вражеских разведчиков сложилось впечатление, что соединение и его огневая мощь намного больше, чем они видели своими глазами. А видели они все, что у нас было, — шесть станковых пулеметов, два батальонных и четыре ротных миномета да две 45-миллиметровые пушки. Оговорюсь, что оба орудия, минометы и три пулемета были собраны партизанами. Их извлекли из-под снега на местах прошедших боев. Три других пулемета были захвачены при налетах на вражеские гарнизоны в селах клевеньской поймы.

В результате противник отказался от немедленного наступления и начал подтягивать резервы. Мы же, в свою очередь, получили возможность принять бой не в районе Дубовичей, на не выгодных для нас позициях, а заманить врага туда, откуда будет удобнее бить его.

После парада шалыгинские радисты организовали трансляцию радиопередачи из Москвы. Приемник работал прекрасно. Услышав голос московского диктора, колхозники тесно обступили трибуну. Радостно было сознавать, что Красная Армия гонит немцев из-под Москвы, а мы, маленькая ее частица, здесь, в глубоком тылу, взяли инициативу в свои руки и не даем покоя оккупантам ни днем, ни ночью.

Долго громыхало «ура», раскатами переливаясь по селу и отзываясь в лесной чащобе многоголосым эхом. Седобородые старики, женщины обнимались и плакали от радости, как дети.

24 февраля. Под утро в штаб прибежал разведчик Андрей Денисов. По расстегнутому полушубку, слипшимся от пота волосам на лбу, разгоряченному лицу было видно, что он добыл важные сведения. Действительно, в хутор Жуков ночью приехали 450 мадьяр, такое же количество солдат остановилось в хуторах Колошиновка и Покровское. Прибыли они из Зазерок и двигаются на Ярославен. В село Быстрик вступил сводный отряд мадьяр. Села Землянка, Черториги и Тарасовка тоже заняты вражескими частями.

На все направления возможных ударов противника мы выслали наблюдательные посты и установили заставу на дороге в село Тулиголово. К 12 часам дня мадьяры начали наступление по дороге от хутора Жуков. Оперативные группы Саганюка и Пятышкина подпустили мадьяр на близкое расстояние и с закрытых позиций в упор расстреляли наступавшие цепи. Мадьяры в беспорядке бежали. Спустя два часа группа Остапенко точно так же встретила немцев и мадьяр возле села Ярославец. Разогнав вражескую колонну, партизаны отошли на основные позиции у села Дубовичи. В 15 часов мадьяры двинулись уже с восточной стороны. Их авангард почти подошел к крайним хатам, но, встретив решительное сопротивление партизан, вынужден был отступить к Тулиголову, а оттуда дальше, к Кролевцу.

Мадьяры хотя и отступили, но мы понимали, что дело имеем с сильным и упорным врагом. У них во много раз больше солдат, офицеров и вооружения. Чтобы как-то ликвидировать это превосходство врага, нам надо выбрать очень удачную позицию. Поэтому с наступлением темноты соединение выступило в направлении села Веселого Шалыгинского района. По дороге возле Землянки наша разведка столкнулась с разведкой противника. Из показания захваченного в стычке «языка» мы узнали, что весть о партизанском параде в Дубовичах уже дошла до немецкого командования. Первоначально оккупанты рассчитывали уничтожить нас в Дубовичах, но под впечатлением сведений лазутчиков окруженное лесом село показалось для них ловушкой. Потому, попав под пулеметный огонь застав, вражеские колонны быстро отступили.

26 февраля. Соединение вступило в Веселое. Здесь хорошие позиции для партизан и невыгодные для оккупантов. Фашистам придется наступать по открытой глубокой снежной целине.

Из захваченных у противника документов и показаний пленных мы узнали, что против пас действуют 105-я венгерская дивизия и части 200-й венгерской бригады, специально переброшенные на Украину с Курского направления. Немецкое командование внушало венгерским солдатам, что партизан бояться нечего, так как среди них нет людей, хорошо знающих военное дело, а большинство даже не умеет владеть оружием. В одном из документов оно прямо указывало, что «партизаны, как военные, ценности не представляют». Тем не менее, после парада в Дубовичах в секретных приказах, предназначенных для офицерского состава, силы партизан намного преувеличивались.

В новом приказе командующего действующей против нас группировки генерала Блаумана говорится, что мы являемся коварным противником и он, генерал Блауман, получил указание свыше уничтожить наше соединение в течение трех дней. Приказ требует, чтобы немецкие и мадьярские подразделения готовились к веселовской операции, как к большому и серьезному бою.

Это заставило нас еще и еще раз продумать все обстоятельства, связанные с предстоящим боем, подготовиться так, чтобы не только его выиграть, но и нанести противнику как можно больший урон.

27 февраля. Во всех направлениях от Веселого мы разослали оперативные группы. Одновременно с разведкой партизаны разгромили комендантские управления в двадцати селах. Захваченными трофеями пополнили боезапасы. К вечеру разведка донесла о подходе к Веселому со стороны Глухова и Путивля не менее полутора тысяч мадьяр и немцев с минометами и артиллерией. Преимущество врага в живой силе и технике было значительным.

Партизаны заняли круговую оборону и хорошо замаскировались, используя глубокий снег. Там, где это необходимо, прорыли траншеи, с тем чтобы можно было скрытно перегруппировать силы и выносить раненых. Протяженность оборонительных линий вокруг села была настолько велика, что у нас не хватило огневых средств для ее надежной защиты. Поэтому большую часть пулеметов и минометов оставили в распоряжении командира соединения, чтобы в нужный момент он мог быстро перебросить их на угрожаемый участок и добиться превосходства над противником.

Главную ставку мы сделали на засаду в лесу, у дороги, идущей из Шалыгина. Отсюда, по нашим данным, следовало ожидать основной удар противника.

В засаду направили Конотопский отряд во главе с Кочемазовым, Канавцем и секретарем Конотопского подпольного райкома партии Петрикеем. Отряду придали группу путивлян под командованием Цимбала с минометным расчетом и несколькими станковыми пулеметами.

Важное значение придавали мы обороне хутора Байдаров, что на северной окраине Веселого. Из хутора хорошо простреливаются подступы к селу. Если противнику удастся захватить хутор, то он может создать серьезную угрозу для всей нашей обороны. Защищать хутор поручили одному из опытнейших командиров — Михаилу Ивановичу Павловскому.

Южную окраину Веселого со стороны Путивля прикрывает четвертая оперативная группа Пятышкина, на юго-востоке занял позиции Глуховский отряд Кульбаки, па юго-западе — шалыгинцы Саганюка. Оборона центра села возложена на группы Кириленко и Карпенко.

Таким образом, на направлениях возможных ударов врага поставлены смелые и инициативные командиры, понимающие сложность и ответственность обстановки.

28 февраля. Ночью, накануне боя, стояли мы с Рудневым на крыльце дома, в котором расположился штаб, и напряженно прислушивались к стрельбе, доносившейся со стороны Шалыгина. Терялись в догадках — кто и с кем сражался? Ведь наши группы со-браны в Веселом.

Вскоре все выяснилось. В штаб пришел Войцехович, который со взводом конной разведки вместе с группой Павловского ходил на разгром полицейского гарнизона в селе Сварковом, что в семи километрах от Глухова, па шалыгинском шляху. Выставив заставы у северной и южной околиц, партизаны вступили в село. Полицейские, не приняв боя, сдались. Чтобы вымолить пощаду, они показали амбар, в котором спрятался староста. Нашли его хлопцы в пустом закроме, перепачканного мукой. В центре села, возле школы, стояла виселица. На толстом дубовом столбе пятиметровой вышины, поблескивая на солнце, маячил никелированный кронштейн. Система блоков, старательно пригнанная к светло-желтой поверхности столба, изгибом переходила в ровное поперечное плечо, на котором покачивалась веревка с петлей. На блоках и кронштейне виселицы серийного производства — клейма завода Круппа.

Войцехович спросил старосту:

— Сколько ты, мерзавец, здесь людей перевешал? Предатель с перепугу заикался, лебезил, словно перед ним стоял гитлеровский лейтенант:

— Даю слово, герр-лейтенант, еще никого не успел повесить. Ее только испытали вчера. Господин герр-комендант Глухова сами опробовали. Тут был у нас дед Архип, уже совсем глупый старик, ему лет девяносто. Когда ставили, он непочтительно о господине фюрере, о Гитлере отозвался, простите, по матушке, и самого господина коменданта иродом назвал. Так они улыбнулись и приказали надеть деду петлю на шею, а дед вовсе из ума выжил да как закричит: «Все равно вас всех гадов фашистских Ковпаки перебьют! » Ну, тут герр-комендант пальчиком вот это колечко вниз потянул, и дед сразу к самому верху подскочил, царство ему небесное.

Механизация, ничего не скажешь... Виселицу хлопцы срубили, а староста получил заслуженную кару.

Возвращаясь из Сваркова, группа Павловского едва не столкнулась возле Черневого с батальоном мадьяр, который из Глухова шел в Шалыгино на соединение с немецкими частями. На горке наша походная застава и встретилась с мадьярской. Расстояние между ними не превышало сотни метров. А невдалеке двигались основные силы мадьяр. Вот они уже совсем близко, их много, но не стреляют. Очевидно, хотят переловить партизан, как котят, живыми.

Войцехович выпрыгнул из саней и с колена дал по наступающим несколько коротких автоматных очередей. Мадьяры приостановились. Василий на ходу вскочил в сани. Лошади понеслись галопом. А им вдогонку летел рой пуль. Повезло ребятам: вырвались из столь сложного положения без потерь.

Примерно в это же время в противоположной стороне пять наших разведчиков обстреляли шедшую из Шалыгина роту гитлеровцев. Старший группы сержант Федор Мычко, неделю назад пришедший к нам в соединение и уже успевший показать себя воином смелым и сообразительным, выбрал удачную позицию на опушке леса. А путивлянин Андрей Денисов зашел во фланг фашистов, зарылся в снегу и резанул по развернувшимся в цепь вражеским солдатам очередью из ручного пулемета. Из Шалыгина на подмогу своей роте поспешили другие подразделения немцев, а от Черневого — мадьяры. В предрассветной тьме союзники двигались навстречу друг другу. Они завязали между собой бой, думая, что колотят партизан. А партизаны, улучив момент, благополучно ушли в лес.

Снова и снова обсуждали мы с Рудневым мельчайшие детали подготовки к обороне. Оно и понятно: соединению предстояло выдержать небывалый бой. Он будет отличаться от фронтового - только тем, что у пас нет ни тыла, ни соседей справа и слева, а есть только сплошное кольцо коварного и жестокого врага. Победа или смерть. Третьего пути не дано.

1 марта. Вчера, в 9 часов утра, около полутора тысяч мадьяр с пулеметами, минометами и 45-миллиметровыми орудиями повели наступление на Веселое. Они двигались по склону косогора извилистыми цепями и, беспорядочно стреляя на ходу, вплотную приблизились к южной окраине села. Семен Васильевич Руднев, по установившейся в соединении традиции, приказал подпустить противника на близкое расстояние и бить без промаху.

С командного пункта мне отчетливо видны цепи противника. Вражеские солдаты, утопая в снегу, сначала шли шагом, потом побежали. Уже слышны их гортанные лающие крики, видны перекошенные злобой и страхом лица, а партизаны молчат. Нечеловеческую выдержку проявили хлопцы. И вдруг в одно мгновение ожила, загремела оборона, залились в дробном стуке пулеметы, затрещали автоматы, ухнули первые разрывы мин. Огневой удар партизан был настолько ошеломителен, что ни артиллерия, ни минометы врага не смогли помочь его пехоте закрепиться вблизи наших позиций. Снаряды и мины рвались повсюду — и на сельских улицах, и во дворах колхозников, но вреда нам не причиняли.

За первой цепью в атаку пошла вторая. Комсомолец-пулеметчик Павел Лучинский открыл огонь, подпустив врага почти вплотную. Как снопы валились оккупанты, подкошенные пулями. Уцелевшие хлынули было назад, по и их настигли пули лихого партизана. Метко стрелял Павел даже па значительное расстояние. Позже бойцы насчитали на его участке около ста трупов врага.

Политрук Яков Беляев вместе с сержантом Паникаровым сменили позицию станкового пулемета и с левого фланга ударили по второй цепи наступающих. По ее центру метко бил из «максима» свердловчанин Петр Шведов, а справа яростный огонь обрушили бойцы девятой группы во главе с Федором Бываловым.

Поразительную выдержку проявил молодой лейтенант Иван Сафонов. На его участке пьяные захватчики лезли вперед, как одержимые. Бойцы нервничали, а он, раненный в руку, задорно шутил. Выбили они из врагов хмель, да так, что ни хмеля не осталось, ни потомства не будет.

Разведчики доложили, что с юга на партизан движется сравнительно небольшая группа противника, примерно до трехсот солдат. Ее задача — отвлечь наши силы на южную окраину, а главный удар нанести с севера. Теперь же, когда на южной окраине шел тяжелый бой, на севере почему-то было тихо.

Снежное поле южной стороны густо пестрело пятнами грязно-зеленых шинелей убитых и раненых врагов. Партизаны-новички, еще не имевшие оружия, бросились туда за трофеями. Закон войны суров: нечем драться — не выживешь.

После короткой передышки противник снова пошел в атаку под прикрытием огня из всех видов оружия. Напряжение боя нарастало. И вот тут-то со стороны Шалыгина на подводах подъехало до пятисот вражеских солдат. Они быстро развернулись и повели наступление на село, загибая фланги, чтобы соединиться с южной группой. Это была главная группировка противника.

Руднев, как всегда, выходил на самые открытые места. Из-за этого мы вечно с ним ссорились. Оправдываясь, он обычно говорил, что так ему лучше видно противника и можно точнее указывать пулеметчикам цели. Семен Васильевич воюет по принципу —• командир во всем должен быть примером бойцу. Он не любит тех, кто бравирует своей храбростью, хотя в трудные моменты, когда нужно подбодрить людей, сам ходит под пулями во весь рост. Но трудных моментов у нас бывает очень много, и мне постоянно приходится волноваться за него. До этого дня ему везло, а вот в весе-ловском бою комиссар тяжело пострадал: пуля вошла под левым ухом и вышла под правым, разворотив челюсть, небо и язык.

Когда Панин и сын Руднева Радик несли его по селу с окровавленным лицом, кто-то крикнул: «Комиссара убили! » Но он был жив. Во время перевязки Семен Васильевич потерял сознание и выронил автомат. Радик решил, что отец умер, схватил его оружие, быстро выскочил из хаты и ринулся в самую гущу боя. Мальчика едва удалось остановить.

Улучив минуту, я забежал в санчасть. Партизанский врач Дина Масвская хлопотала возле раненого. Семен Васильевич лежал на соломе. Шапка, гимнастерка, шинель, брюки — все в крови. Но вот он пришел в себя и начал шарить рукой вокруг — искал автомат. Дина сказала, что его взял Радик, и протянула Семену Васильевичу его парабеллум. Ведь фашисты были всего в полутораста метрах от санчасти. Изо рта комиссара, когда он пытался что-то говорить, брызгала кровь. Я успокоил его:

— Лежи, все в порядке, бой идет так, как мы с тобой предвидели.

Он гораздо легче переносил адскую боль, чем сознание того, что в критический для соединения момент вышел из строя. Партизаны хорошо понимали своего комиссара и старались всячески его успокоить. При первой возможности люди забегали в санчасть, чтобы сообщить, что оборона держится стойко. Но он всем показывал рукой — не сиди возле меня, беги, мол, туда...

Вторая группировка противника, прибывшая из Шалыгина, всей своей силой обрушилась на хутор Байдаров, который обороняла группа Павловского. Хутор горел, патроны у бойцов были на исходе, но держались они стойко. Павловский уже дважды был ранен. Кролевецкий коммунист Подуремя, тоже раненный в ногу, перетаскивал на себе истекавшего кровью командира с места на место, подальше от огня, который пожирал одну постройку за другой. Командира прикрывал сержант-разведчик Федор Комнатный. Увидев на лице и груди Федора кровь, Павловский предложил ему идти в санчасть, но тот хладнокровно ответил:

— Нас и так мало, а уйду, еще меньше будет. Нужно биться до конца.

Воодушевленные геройством Павловского, партизаны стояли насмерть. Политрук Михаил Иванович Жук с семью бойцами выдержал и отбил атаку более сотни мадьяр. Партизаны Гаркавенко, Мирошниченко, Пыжов, Денисов, Мычко не отошли ни на шаг с занимаемых позиций и уничтожили свыше сорока вражеских солдат.

В самую тяжелую минуту боя, когда, казалось, враги вот-вот ворвутся на хутор, мадьярский пулеметчик ударил по нашим с фланга. Его огонь был настолько сильным, что партизаны не могли и головы поднять. Тогда командир отделения Виктор Хабаров и комсомолец Василий Чусовитип подползли к вражескому расчету, благо снег был глубокий. Мадьяры заметили бойцов, но было уже слишком поздно. Автоматные очереди Чусовитина уложили их на месте. Захватив пулемет, Хабаров застрочил по напиравшим врагам. Атака захлебнулась.

Прибежавший ко мне с хутора связной доложил, что на каждого бойца осталось всего по двенадцать патронов. Но что я мог сделать? Патронов в резерве не было. Написал записку: «Держитесь, товарищ Павловский, заставьте противника залечь, морозьте его на снегу, добывайте патроны у врага».

В центре обороны мадьяры шли тремя цепями. Местность открытая, все видно как на ладони. На снегу четко вырисовывались фигуры солдат. Было ясно: они ринулись в психическую атаку. Партизаны глубоко зарылись в снег, укрылись за сараями, хатами и, тщательно целясь, чтобы ни один патрон не пропал даром, били наступавших на выбор. Л они шли по открытому полю и стреляли наугад.

И все же группа мадьярских автоматчиков просочилась на территорию хозяйственного двора колхоза, совсем близко от хаты, в которой располагалась санчасть. Шальные пули врезались в стену, попадали и в окна. Старшина Николай Бардаков, находившийся на наблюдательном пункте, на крыше соседней хаты, почти в упор расстрелял мадьярского офицера, который вел эту группу солдат. Потеря командира вызвала замешательство среди мадьяр, чем и воспользовался Бардаков. Он перебежал через двор, взобрался на крышу сарая и начал поливать мадьяр короткими очередями из ручного пулемета. На помощь отважному старшине подоспели бойцы Глуховского отряда Маркин и Кокин, отделение Афанасия Бывалина, мой адъютант Политуха, включились в дело штабисты, повар, ездовой. На этот раз не смогли удержать и сына комиссара Радика. Медфсльдшер Наташа Ильенко притащила па себе в санчасть смертельно раненного командира отделения Василия Павлова и, взяв его автомат, тоже ринулась в бой.

Общими усилиями прорвавшаяся группировка была уничтожена. На снегу осталось шестьдесят три вражеских трупа. А Наташа Ильенко умудрилась захватить в плен мадьярского солдата.

Не легче была обстановка противника на участках обороны Кириленко и Карпенко. Несмотря на огромные потери, враги не отступали, чувствовалось, что они ждут подкрепления. Воинское мастерство и храбрость проявил здесь младший лейтенант Иван Акименков. Со своим отделением он защищал очень важную для нас высоту на краю села. Заняв ее, противник имел бы господствующее положение. Это понимали партизаны. Понимали и мадьяры.

Потеряв убитыми более тридцати человек, они продолжали упорно штурмовать отделение Акименкова. И вдруг замолчал наш станковый пулемет, прикрывавший высотку. Федор Горкунов и Василий Комов по-пластунски добрались до него. Оказалось, что пулеметчики убиты, а пулемет заклинило. Устранив неисправность, они полоснули очередью по надвигавшейся цепи солдат и заставили их залечь.

Положение несколько исправилось, но перевес сил у наступавших был чересчур велик. Пришлось идти на крайнюю меру — бросить на выручку минометно-пулеметную группу Коренева.

Первыми двумя минами минометчики Ефим Кушнир и Петр Гаркавенко подавили неприятельскую пулеметную точку, бившую по центру нашей обороны. Пулеметчики Сергей Горланов и Владимир Кислов, выдвинувшись вперед, заставили залечь третью вражескую цепь, уже достигшую крайних хат села.

Мороз был — тридцать пять градусов с ветерком. Лежать в такую пору на открытом наветренном косогоре — дело гиблое. Гитлеровцы замерзали на наших глазах.

К 15. 00 со стороны леса начала подтягиваться третья группа противника. И снова поднялись в атаку солдаты первых двух группировок. А у нас уже почти не было патронов. Кое-кто из товарищей начал волноваться...

Укрывшаяся на опушке северо-восточнее хутора Байдарова засада ожидала сигнала с командного пункта. Я медлил. Нужно было выждать, когда прибывшая группировка подставит свой фланг под огонь засады. Это был наш последний резерв, и допустить ошибку значило проиграть бой, погубить все соединение.

Наконец долгожданный момент настал. Каратели развернулись точно так, как я предполагал. По моему сигналу Кочемазов и Цимбал ударили во фланг развернувшейся колонны противника и по его обозу. В первые же минуты пулеметчики лейтенанта Цветкова и Федорова вывели из строя десятки карателей. Фашисты метнулись вправо и снова попали под шквальный пулеметный огонь Сергея Абрамова, который с пятью товарищами прикрывал фланг группы Цимбала и Кочемазова. Началась паника. Бросая оружие и раненых, фашисты бросились бежать.

Из дневника мадьярского офицера, которого в последние минуты боя подстрелил и притащил на себе в штаб соединения летчик Борисов, мы узнали, что нашу засаду противник принял за парашютный десант Красной Армии. «Когда батальоны стали отходить от Веселого, — писал этот офицер, — русские самолеты высадили в тылу у нас десант». Этими предположениями врага очень гордились бойцы. В шутку они стали называть себя парашютистами, а Канавец, доставший еще два месяца назад петлицы авиадесантных войск, чувствовал себя буквально именинником. Ведь уже дважды — в Дубовичах и в Веселом — противник был введен в заблуждение этими петлицами.

Бой был выигран. Противник бежал от Веселого, оставив на поле убитыми и замерзшими более шестисот человек. Дорогой ценой досталась нам эта победа. Смертью героев погибло немало отважных партизан. Среди них комиссар Глуховского отряда — стойкий большевик и талантливый агитатор Александр Павлович Белявский, герой гражданской войны Семен Емельянович Ракитин, путивляне Корч, Кугат, Самко, Василий Лебедев из Куйбышева, горьковчанин Борис Морозов, Романцов и Постников из Кировской области. Умерли от ран Тараканов, Харин, Ильющенко, Павлов.

Жалко, очень жалко товарищей, но что поделаешь. Добыть победу без крови нельзя.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 Следующая ⇒