Началась война народная

Люди старшего и среднего поколений навсегда запомнят этот день — 22 июня 1941 года, когда ударил гром тяжелейшей войны. Пришлось временно оставить мирные планы и намерения.

В этот день, через несколько часок после тревожной вести о нападении фашистской Германии па Советский Союз, собралось бюро Путивльского райкома партии. Решили: активу перейти на казарменное положение, строить бомбоубежища, срочно ремонтировать помещения, пригодные для использования под госпитали, создавать истребительные отряды, всячески помогать райвоенкомату в проведении мобилизации.

В напряженной работе незаметно летели дни.

3 июля. Становится реальной опасность проникновения фашистских армий на Левобережную Украину, на Сумщину и даже к нашему Путивлю, расположенному чуть ли не в тысяче километров от государственной границы. Слушали по радио обращение ЦК ВКП(б) к народу. В память врезались слова:

«В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде».

Задача ясна. Долго раздумывал: где в свои пятьдесят пять лет я сумею больше принести пользы? Там, на востоке, или в тылу врага? За плечами опыт боев в империалистическую войну, партизанская и армейская школы Пархоменко и Чапаева, курсы в высшей стрелковой школе, двадцатитрехлетний стаж работы с людьми, двадцать два года работы в партии. Коммунисты, рабочие, жители Путивля избрали меня председателем исполкома горсовета. Как же оставить своих избирателей, если сюда придет враг? Ведь председатель исполкома — это представитель советской власти в городе, а власть наша народная, с народом она делит радость и горе...

Твердо решил — останусь. Вечером собрался партийный актив. Внимательно выслушали сообщение о работе ЦК КП(б)У по подготовке к развертыванию партизанской борьбы в районах, которым угрожала оккупация. Речей не произносили. Все ясно. Нужно действовать.

Решили, соблюдая строжайшую секретность, создать из партийного и советского актива района и личного состава истребительного батальона, сформированного при совете Осоавиахима, четыре партизанских отряда: первый — в Спадщанском лесу, второй — в Новослободском, третий — в Казенном, четвертый — в селе Литвиповичи.

Отрядом в Спадщанском лесу поручено командовать мне, в Новослободском — Рудневу. Кроме того, мне поручили создать три базы с продовольствием и снаряжением: одну в Спадщанском лесу, вторую в Монастырском, третью в массиве молодого сосняка, невдалеке от села Ильино-Суворовка. Расчет простой: в случае тяжелого положения, которое может создаться в Спадщанском п Монастырском лесах, Ильино-Суворовская база, заложенная в степи, далеко от дорог, будет надежным резервом.

20 августа. Задание райкома по закладке баз выполнено. Вчера закончили последние работы. Этим делом занимались я, Коренев — директор инкубаторной станции, заведующий отделом коммунального хозяйства горсовета Попов, председатель Кардашев-ского сельсовета Рыжков, коммунисты Козаченок, Мерзляков, Толстой, Войкин и Демьяненко.

Под видом оказания помощи Красной Армии мы изготовили 250 котелков, несколько десятков ведер и баки для варки пищи. Запасли 75 пар сапог, 250 шапок, 100 ватных курток, 500 пар белья, 100 пар рукавиц, полторы тонны сливочного масла, полтонны варенья, тонну колбасы, крупы разной, лапши, сала, соли, сахара, сухих овощей и фруктов. Из боеприпасов сумели раздобыть 750 килограммов аммонала. Все это днем свозили на склад горсовета, а ночами скрытно переправляли в лес.

На местах расположения баз вырыли 132 ямы, уложили туда все заготовленное, закрыли дерном и хорошо замаскировали. Одним словом, действовали по принципу: дальше спрячешь — ближе возьмешь.

28 августа. Фронт приблизился к Путивлю. С утра начали эвакуацию района. Отправил и я свою жену Екатерину Ефимовну. Поехала она на подводе еще с одной женщиной, взяв с собой маленький узелок с вещами.

6 сентября. Уже отчетливо слышна артиллерийская канонада. Продолжаем эвакуацию горожан. Выезжают женщины, старики и дети. Руднев со своим отрядом, в который вошли активисты районной организации Осоавиахима Базыма, Панин, Покровский, Пя-тышкин, Политуха, всего двадцать шесть человек, уехали в Сумы на краткосрочные курсы диверсантов-подрывников.

8 сентября. Отправил в лес весь состав своего отряда из девяти человек: Попов, Войкин, Мерзляков, Демьяненко, Рыжков, Ко-заченко, Толстой, Бородин. Старшим назначил Алексея Ильича Коренева — человека с большим жизненным опытом, партизана гражданской войны. Сам пока остался в городе.

9 сентября. В середине дня приехала в Путивль из Харькова группа белорусов. Белорусские товарищи были там на краткосрочных курсах минеров. В связи со сложившейся на фронте обстановкой их перебросили к Путивлю. Здесь командование предложило им выбор: или влиться в оборонявшие город части генерала Чеснова, или идти в партизаны. Почти вся группа присоединилась к армейской части, а четверо решили остаться у нас. Это коммунисты Курс, Юхновец, Терехов и Островский.

Николай Курс—рассудительный, вдумчивый. У него фигура гимнаста и красивое приветливое лицо. Виктор Островский и Василий Терехов — прямая противоположность друг другу. Первый молчалив, сдержан, второй — шутник и балагур. Юхновец Георгий Андреевич — самый старший из четверки, ему лет сорок. Спокойный, с большими рабочими руками и тяжелой походкой. Наблюдая их мужественное поведение во время бомбежки города, я понял: это стойкие и решительные люди.

Город опустел. Население, не успевшее эвакуироваться, попряталось. По улицам ходит только нас пятеро, вооруженных винтовками. Проверили учреждения, склады, магазины. Везде пусто, за исключением типографии районной газеты. Машины, шрифты, бумагу — все это ценное имущество какие-то разгильдяи бросили на произвол судьбы. Берите, мол, господа фашисты, пользуйтесь! Обнаруженное имущество, что смогли, попрятали, а остальное уничтожили.

В райпотребсоюзе нашли 120 тонн соли. Всю раздали населению. Научному сотруднику краеведческого музея Шелемину было поручено спрятать в действующей церкви экспонаты музея. Задание это он выполнил весьма искусно.

10 сентября. Гитлеровцы на подступах к городу. Рано утром мы оставили помещение горисполкома, служившее нам штаб-квартирой. Обосновались в городском парке, откуда продолжали вести наблюдение за приближающимся противником.

Под вечер в городе появились первые вражеские солдаты. От фашистов отделял нас один квартал. Чертовски хотелось отправить на тот свет одного-другого гитлеровского молодчика, но вступать в бой с разведкой и этим обнаруживать себя мы не имели права, Нужно уходить в лес, пока оставался свободным от врага единственный семикилометровый путь по заболоченному берегу Сейма.

Пробирались скрытно по болоту, камышами. Тропки изучили еще во время занятий в Осоавиахиме. Все же противник заметил пас п открыл минометный огонь. Пришлось зайти в болото поглубже. К лесу добрались только к полуночи, усталые и насквозь промокшие.

Лес встретил нас неприветливо. Мелкий назойливый осенний дождь не переставал моросить, под ногами хлюпала вода, темень кромешная. Окончательно выбившись из сил, решили отдыхать стоя, прислонившись к дереву. Так стоя и заснули. Проснулся я от ужасного озноба, вижу — белорусы тоже постукивают зубами.

11 сентября. На рассвете сориентировались, где находимся. Место плохое, недалеко от опушки, лес из редкой тонкой сосны, видно нас далеко. Нужно уходить.

После часовой ходьбы немного согрелись. Хотелось есть. Обшарили карманы. У Курса и Островского нашлось граммов триста размокшего хлеба, смешанного с табачной пылью. Разделили поровну. Попробовали разжечь костер — не вышло. Спички так отсырели, что при всем старании огня добыть не удалось.

Пошли дальше искать отряд. Однако задача эта оказалась не ИЗ легких. Спадщапский лес своеобразен: в нем много мест, похожих одно на другое. До войны было немало случаев, когда не только горожанки—путивльские женщины, собиравшие грибы, но и охотники из близлежащих сел и хуторов блуждали в этом лесу.

Лесной массив довольно большой, он заполняет западнее Путивля все Междуречье между Сеймом и Клевенью. С юго-запада на север Спадщапский лес окружен болотами, непроходимыми после дождей, особенно весной и осенью.

Высокий, заросший травой и редким кустарником дубняк сменяется растущим в низине березняком, который, в свою очередь, переходит в сосняк с оголенной почвой или в стоящий сплошной темно-зеленой стеной ельник. Светлые редколесья чередуются с зарослями орешника.

Когда мы возили продукты к базам, я примечал отдельные деревья, молодые посадки, даже надламывал небольшие ветви, делал кое-где заметки. Теперь же мне казалось, что мы уже пришли на те места, но моих заметок нет. Ищем, ищем — и все безрезультатно. А Коренев должен быть где-то здесь, возле базы. Но где же она?

12 сентября. Путь преградила широкая грейдерная дорога, идущая от Путивля к селу Спадщина. Мы не решились переходить ее днем, ждали, пока стемнеет.

Взяли направление в глубь леса. Шли всю ночь под дождем. Промокли, озябли и устали настолько, что перестали ощущать сырость и холод. Наступило какое-то оцепенение. Ноги передвигались механически.

13 сентября. На рассвете подошли к опушке. В ста метрах от леса окраина знакомого села Старая Шарповка. Приняли отчаянное решение: будь, что будет, пойдем в село, обогреемся.

К крайней хате подошли незамеченными, постучали. Хозяйка, увидев нас, запричитала:

— Ой, лышенько, що ж цэ робыться?! Так, мабуть, и мий бидный дэсь блукае...

Она быстро разожгла печку, предложила нам обсушиться, сама принялась кухарить, а девочку лет десяти на всякий случай послала наблюдать. От тепла, домашнего уюта и сознания, что скоро поешь, по телу разлилась приятная истома. Но, увы, минут через двадцать прибежала девочка:

— Мамо, в сэло нимци прыихалы.

Хозяйка на ходу сунула нам спички, хлеба... И вот мы снова в лесу под дождем, но теперь дело обстоит лучше — можно обсушиться у костра.

Есть хотелось еще сильнее. Решили нарыть картошки на огородах, прилегавших к самому лесу. По-пластунски поползли на огороды. Лежим и роем. Вдруг шорох, треск ветки. Из густого кустарника высунулась закутанная в платок женщина и приглушенно зашептала:

— Тикайте, нимци идуть!

Снова в лес. Часа полтора выжидали, потом разожгли костер, испекли картошку, поужинали с большим аппетитом... Переночевали в стоге сена. К утру просохли окончательно.

14 сентября. Продолжали поиски группы Коренева, но тактику изменили. Раньше ходили все вместе, а теперь, наметив пункт сбора, разошлись поодиночке. Так что вероятность встречи с товарищами возросла.

18 сентября. Четыре дня блуждали по лесу и все безрезультатно. Решили связаться с подпольем. Пошел на место явки в хутор Кутыри. Там выяснил, что члены районного актива, которым райком партии поручил возглавлять работу подполья и партизанскую борьбу в районе, где-то застряли.

19 сентября. Пробираясь молодым лесом, я услышал, что за мной кто-то идет. Прибавил шагу, но они не отстают. Пошел медленнее, и вот молча догоняют двое с оружием. Грязные, заросшие. На пилотках звездочки, на гимнастерках петлицы. Молчим, настороженно приглядываемся друг к другу. Так прошли метров сто. Потом один резко спросил:

— Кто вы такой? — и вынул наган. Ответил спокойно, с достоинством:

— Хозяин здешних мест.

— Это что же, — говорит, — немцы вас поставили? — и взводит курок.

Я вскипел, выругался, рука с браунингом сама выдернулась из кармана. Говорю:

— Я командир здешнего партизанского отряда! А вы кто такие? Чего по лесу шляетесь?

Стоят, улыбаются:

Ты, папаша, не шуми. Если ты командир отряда, то и мы к тебе пойдем в партизаны, а если предатель, все равно расстреляем. Нас здесь много!..

Оружие спрятали, разговор пошел спокойнее. Выяснилось, что они уже видели Коренева и условились встретиться с ним завтра утром на усадьбе лесника.

Возвратился к белорусам, рассказал о встрече с красноармейцами, которая чуть было не стоила мне жизни. Наконец-то нашли своих!

20 сентября. Утром в назначенном месте впервые собрался весь Путивльский партизанский отряд: группа Коренева, товарищи из Белоруссии и присоединившиеся к нам красноармейцы. Теперь каждый ощутил локоть товарища, почувствовал, что он снова в советском коллективе, среди друзей.

В мирной жизни мы нередко наблюдали волнующие встречи людей, но ни с чем несравнима встреча, пережитая нами в этот памятный день. Теперь каждый знал, что впереди — борьба! Трудная, опасная, но борьба, а не томительное блуждание и созерцание народного горя.

В домике лесника люди отдыхали, знакомились друг с другом. Я пошел побродить по лесу. Хотелось многое обдумать. Собралось нас 42 человека, из них 36 вооружены винтовками и шестью автоматами. Это уже сила немалая! Можно и нужно начинать действовать.

Общая задача отряда ясна. Она четко определена в обращении Центрального Комитета партии к народу. Волновало другое. По опыту империалистической и гражданской войн я знал, как важно для быстрого сколачивания крепкого, боевого коллектива добиться успеха в первом бою, в первые дни существования отряда.

Вспоминал многое: и эпизоды из боевой жизни разведки, и события во время революции, и героические действия Пархоменко, Чапаева, и борьбу с бандами. Воскресло в памяти когда-то слышанное о партизанах прошлого века: о лихих налетах гусара Дениса Давыдова на тылы Наполеона, о мудрости Василисы Кожиной, о засадах Гарибальди. Постепенно сложился план действий.

21 сентября. День ушел на изучение обстановки и знакомство с людьми. Товарищи, пришедшие в лес раньше, уже установили связь с населением окрестных сел. Выяснили, что оккупанты в основном базируются в Путивле, а в села наведываются только за продуктами. Чувствуют они себя полновластными хозяевами, вылавливают коммунистов, комсомольцев, активистов. Наглость их продовольственных команд растет с каждым днем. Они грабят народ, забирают хлеб, скот, птицу. Население пока не оказывает активного сопротивления, но ненависть к фашистам растет быстро, повсеместно поговаривают о необходимости решительно бороться с врагом.

У нас плохо с боеприпасами. На винтовку всего по двадцати патронов, к автомату — по одному неполному диску, во всем отряде восемь гранат. Аммоналом пользоваться нельзя — нет детонаторов.

Единственное, что радует душу, — это люди. В отряде собрались представители трех поколений большевиков: старые бойцы революции, умудренные большим жизненным опытом; люди средних лет, закаленные трудностями строек индустриализации и борьбы с кулачеством, и, наконец, молодежь, красноармейцы, вышедшие из окружения и сохранившие свою воинскую честь и достоинство. Хотя у некоторых из молодых есть случаи недисциплинированности и молодечества, но это наносное, временное. Подтянутостью и военной выправкой выделяются сержанты Карпенко, Васильев и Цимбал.

Среди дня услышали сильный взрыв со стороны Новой Шарповки. Послали разведчиков.

Те вернулись и доложили:

— Корова подорвалась на минном поле.

Поручил Курсу выяснить, можно ли снять мины с этого поля и использовать их для диверсионной работы.

Николай Михайлович Курс —большой души человек, умный, вдумчивый. Он из рабочей семьи, окончил институт, служил в армии, демобилизовался в звании лейтенанта, а последние годы работал директором средней школы в белорусском городке Речице.

22 сентября. Утром построил весь личный состав и огласил первый приказ по Путивльскому партизанскому отряду. Отряд разбивался па четыре боевые группы: две оперативные, командир первой — Карпенко, второй — Васильев, группа минеров — командир Юхновец, группа разведки — командир Попов. Курс назначался начальником штаба, Коренев — помощником командира отряда.

Каждой группе и штабу указано точное место расположения, поставлена конкретная боевая задача и определено время ее выполнения.

Курс в ночь пошел на разведку минного поля. Оно отделено от леса проезжей дорогой, по которой все время курсируют немецкие автомашины и мотоциклисты. Николаю Михайловичу предстояло перебраться под покровом темноты через дорогу, залечь на минном поле, замаскироваться, дождаться утра и при дневном свете найти мину и разрядить ее.

Все мы очень волновались. Ведь Курс никогда не был профессионалом-минером, и несчастье могло произойти в любую секунду. Не знаю, кто больше пережил в те часы: он, лежа на минном поле, или мы, ожидая его возвращения.

Но вот наконец Николай Михайлович вернулся. Вид его говорил о том, что вылазка удачна. Он принес мину и сейчас же начал объяснять ее устройство. Тут же приняли решение разминировать все поле. Выполнение этой задачи возложили на Курса и минеров Юхновца, Терехова и Островского.

В наших руках эти мины будут действенным оружием. Для усиления взрывов можно будет использовать и запасы аммонала. А это значит —появится возможность наносить врагу сильные удары. Группе разведки приказал изучить охрану дорог и интенсивность движения по ним войск и транспорта противника. В этом деле разведчикам активно поможет население. Во всех окрестных селах у нас уже есть свои глаза и уши.

27 сентября. Нашего полку прибыло! В отряд влилась группа совпартактива из Конотопа, составлявшая ядро Конотопского партизанского отряда. С приходом гитлеровцев они ушли в свои леса, но, не имея баз, вынуждены были покинуть территорию района. От колхозников они услышали о нас и направились в Спадщанский лес, чтобы соединиться с Путивльским отрядом.

В этой группе председатель Конотопского райисполкома Канавец, прокурор района Кочемазов, коммунисты Забияко, Бойко, Петрикей и Китович.

О появлении в Спадщанском лесу этого отряда мне заблаговременно сообщил лесник Соловьев, в доме которого конотопцы прожили несколько дней. Выбрав удобный момент, лесник прибежал к нам и рассказал:

— Пришли какие-то люди, называют себя партизанами. Вроде действительно наши, но в лицо их не знаю. Хорошо вооружены, имеют ручной пулемет.

Я велел ему быстрее вернуться к себе и сказать незнакомцам, чтобы через час они вышли к развилке лесных дорог возле старого дуба.

На место встречи мы отправились с Поповым. Не доходя метров полтораста до дуба, залегли в густом орешнике на пригорке. Сектор обзора хороший, лежим, наблюдаем. Всякое может быть, а вдруг провокация.

Спустя минут двадцать на дорогу выходит плотный парень в телогрейке. Всмотрелись. Да ведь это конотопский председатель райисполкома Канавец Федор Ермолаевич! За ним показался худощавый высокий мужчина средних лет — Василий Порфирович Кочемазов, потом остальные. Всех шестерых мы хорошо знали в лицо, не раз встречались, районы-то наши — соседние.

Радостной была встреча. Посоветовались и решили действовать вместе. Еще до прихода конотопцев нам становилось все яснее, что для пользы дела целесообразно соединиться с другими мелкими отрядами, действующими по соседству. От колхозников мы слышали, что неподалеку базируется небольшая группа партизан нашего же Путивльского района. Начальнику штаба Курсу и командиру разведгруппы Попову было дано задание связаться с ними.

Сегодня Курс доложил, что в урочище Марица находится группа воргольцев и литвиновичан. Командует ею Кириленко Степан Федорович — председатель колхоза «Вильный край», энергичный и решительный человек. Приходу Курса он очень обрадовался. Предложение о совместных действиях охотно принял. Вечером группа Кириленко перешла в Спадщанский лес. Люди хорошие, преданные. Среди них одна женщина — врач воргольской больницы комсомолка Дина Маевская.

28 сентября. Наши наблюдательные посты заметили в лесу какого-то человека. Хлопцы несколько раз пытались его задержать, но он ловко скрывался. Очевидно, хорошо знал местность. Все же его поймали. На допросе выяснилось, что перед нами... бывший помещик. До революции он имел возле Путивля поместье. После разгрома белых удрал за границу, а теперь вернулся в немецком обозе и как верный холуй пошел на «черную работу» шпиона.

На этого «бывшего помещика» молодые бойцы отряда смотрели с нескрываемым любопытством. Ведь они никогда не видели помещиков. Смотрели и приговаривали:

— Эй, дядя! Откуда тебя принесло? С небес снизошел до нас или из преисподней вынырнул? Живучие, гады!..

Поимка вражеского лазутчика говорила, что противник интересуется Спадщанским лесом и нужно принимать соответствующие меры защиты.

29 сентября. В 12 часов дня грузовая машина с двадцатью немецкими солдатами на дороге между селом Сафроновка и хутором Красный попала под огонь нашей засады. Бойцы открыли стрельбу раньше времени, и немцам удалось бежать. На дороге осталось только двое убитых п горящая машина.

Через два часа из Путивля против нашей засады, состоявшей из шести человек, было брошено около ста фашистских солдат. Партизаны, не приняв боя, отошли. Их отход прикрывал недавно пришедший к нам из поселка Теткино инженер Ильин, молчаливый и волевой молодой партизан. Заняв выгодную позицию на небольшой высотке, поросшей густым кустарником, он подпустил карателей примерно на сотню метров и несколькими очередями из ручного пулемета уложил шестерых. Остальные тотчас отпрянули назад. Ильин отполз дальше в кустарник и вскоре догнал своих.

Василий Васильевич Ильин незадолго до войны окончил институт и вскоре стал главным инженером теткинских сахарного и спиртового заводов. Создавшаяся на фронте обстановка вынудила наши части неожиданно отойти. Рабочие не успели демонтировать оборудование, и оно в полной исправности досталось врагу. Коммунист Ильин остался на заводе и возглавил группу рабочих-патриотов. В первые же дни оккупации они привели в негодность часть оборудования. Остальное решили взорвать. Раздобыли взрывчатку, заложили фугасы. Однако выполнить смелый замысел не удалось: выдал провокатор.

Глубокой сентябрьской ночью гестаповцы нагрянули на квартиру к Ильину. Пока они стучали и взламывали дверь, он оделся и открыл окно, выходящее в сад. В черной прогалине выросла фигура фашиста, и в ту же секунду дверь под тяжестью прикладов слетела с петель. Несколькими выстрелами из пистолета Ильин уложил двух ворвавшихся в комнату гитлеровцев и солдата, стоявшего под окном, а сам выскочил в сад и скрылся во мраке ночи.

30 сентября. Группа Кириленко получила задание устроить засаду па дороге Воргол — Глухов. Скрытно подойдя к дороге, партизаны замаскировались. После трехчасового ожидания на шоссе показался большой крытый автофургон. Впереди ехал мотоциклист. Партизаны решили, что немцы в нем везут что-то важное. Открыли огонь. Через одну-две минуты из горящей машины раздались истошные визги свиней. Вот каких «чинов» эскортировал мотоциклист! Видимо, неспроста оккупанты стали скрывать от посторонних взглядов награбленное у колхозников! Побаиваются...

1 октября. Боец хозчасти, молодой энергичный парень Алешин, пошел в Спадщину, чтобы организовать выпечку хлеба. Уладив дела, он под утро собрался уходить в лес, но замешкался и не заметил, как к хате на машине подъехала команда немецких солдат-заготовителей, человек пятнадцать. Выскочил Алешин из дома, с ходу бросил в кузов машины гранату, а когда пыль и дым от взрыва рассеялись, его уже и след простыл.

9 октября. От наших друзей из окрестных сел постоянно поступают сигналы о настойчивых попытках немцев разведать силы партизан. Расспрашивают колхозников, обещают вознаградить землей, коровой и кабаном того, кто проникнет в лес и принесет им о нас точные сведения. Пришлось хорошенько заняться организацией обороны. Людей для защиты лесной базы не хватает, зато есть у нас теперь мины. Курс, Юхновец, Терехов и Островский перетащили в лес свыше двухсот мин. Решено заминировать все дороги, тропинки и тропки, ведущие в глубь леса.

Этой работой последние дни и был занят отряд. Одновременно продолжали минировать участки вражеских коммуникаций, удаленные от базы па 15—20 километров. Результаты не замедлили сказаться, 5 октября на дороге Конотоп — Кролевец на минах, поставленных Кочемазовым и Канавцем, подорвались две штабные машины. Убиты два немецких генерала и четыре офицера.

10 октября. Дозорные задержали в лесу военнослужащих в форме пограничников. Один назвался подполковником Любитовым, другой — старшим лейтенантом Цирульником. Привели их ко мне. Любитов рассказал, что он работал в Киеве в НКВД УССР. Начальником его был заместитель наркома Строкач. По заданию ЦК КП(б)У они помогали работникам ЦК организовывать партизанские отряды. Руководил этим делом непосредственно ЦККП(б)У.

— А теперь вот, после сдачи Киева, выходим из окружения мелкими группами. Товарищ Строкач пошел на Гомель, а я стал пробираться на северо-восток вдоль железной дороги.

Он ненадолго умолк, снял фуражку, вытащил из-под подкладки аккуратно свернутый лист бумаги и подал мне.

— Это наша листовка, товарищ командир. Мы нашли ее недалеко от Бахмача, еще свежая. В листовке была напечатана сводка Совинформбюро о положении на фронтах, о героической обороне Одессы, об упорных боях под Москвой и на подступах к Ленинграду. Рассказывалось о зверствах фашистов в Кривом Роге, в деревнях Украины и Белоруссии, о росте сопротивления нашего народа фашистским захватчикам, о смелых действиях партизан в районах Тарту, Луги, Николаева. Приводились выдержки из дневников и писем пленных гитлеровцев, в которых они с унынием отмечали, что война в России намного тяжелее, нежели им обещали гитлеровские генералы.

Сведения эти для нас имели огромное значение. Геббельсовская пропаганда непрерывно плела паутину из небылиц, пытаясь запугать легковерных, подавить у людей волю к сопротивлению, заставить их думать, будто гитлеровская Германия непобедима. Фашисты уже давно кричали о взятии Москвы, а у нас не было, как выражаются юристы, вещественных доказательств для опровержения. Одной горячей веры в то, что Москву не сдадут, что разгром фашистских захватчиков неминуем, порой было мало.

Зная, как населению нужна правда о положении на фронтах, я отложил беседу с Любитоным, созвал разведчиков и предложил немедленно переписать и огласить текст листовки во всех селах, где они будут в ближайшие дни.

Продолжая затем беседу с Любитопым, я спросил:

— Что вы видели и слышали по дороге?

— Видели много ужасов, о них говорить не хочется. От Коно-топа мы взяли на север, шли мимо Бочечек, Казацкого, Хижков. Последнюю остановку сделали в хуторе Анютин Конотопского района. Здесь нам рассказывали, что гитлеровцы сгоняли людей и объявляли, будто они уже взяли Москву... В селах возле вашего леса немцы меньше бывают. Колхозники говорят — партизан боятся...

Рассказ Любитова дополнил наши сведения о геббельсовской пропаганде. Неделю назад в Путивле оркестр оккупантов целый день играл бравурные марши якобы в честь взятия Москвы.

— Ну, а как вы думаете, где сейчас может быть фронт? — спросил я, хотя и знал, что фронт проходит в районе Харькова.

Ответы Любитова не вызывали сомнений. Похоже, наш человек. «А что, если послать с ним за линию фронта партизана? — подумал я. — Может, удастся установить связь».

— Ну, хватит вас разговорами кормить, идите поешьте, да отдыхайте, — предложил я чекистам. Когда они ушли, я собрал товарищей. Высказал сомнение — не подосланные ли это изменники? Пропадет тогда и наш связной и отряду не поздоровится.

— Тихон, ты, помнится, в прошлом году в Киев ездил и в НКВД был? — спросил Коренев у разведчика — рыжеватого, не по возрасту быстрого Тихона Николаевича Козаченка.

— Был.

— А у кого?

— У замнаркома Строкача.

— Так пойди поспрашивай этого пограничника. Сам знаешь как.

— Знаю. Если врет, уличу, никуда не денется...

Спустя полчаса Козаченок доложил:

Правду говорит подполковник. Все как есть рассказал: и какой из себя замнаркома, и какой у него кабинет, назвал даже одного сотрудника, а тот мой земляк. Словом, не сомневайтесь, товарищ командир, наши это люди, советские.

Решили воспользоваться случаем и вместе с Любитовым послать связного к командованию армии, оборонявшей Харьков, надеясь, что ему удастся получить рацию, в которой мы очень нуждались.

На это сложное и опасное дело уполномочили Алексея Ильича Коренева. Человек он смелый, выносливый, хорошо знает дороги к фронту и местные условия. Ушли товарищи в ночь с 10 на 11 октября. Тепло проводили их всем отрядом.

15 октября. Вот они, плоды трудных и опасных ратных подвигов наших отважных партизан! На дороге Путивль — Берюх подорвалась вражеская пятитонная машина с боеприпасами. Севернее села Вязенка на воздух взлетели три грузовика и тоже с боеприпасами. На дорогах Путивль — Глухов и Путивль — Рыльск подорвались семь машин, а между городом Путивлем и хутором Бобин — танк, грузовая и легковая автомашины.

Фашисты встревожены, а в народе из уст в уста передают рассказы о делах партизан из Спадщанского леса. Каждую ночь выходят из лесу минеры на места, указанные разведкой. После каждой вылазки то с одной, то с другой стороны доносятся отдаленные взрывы. Руководит минерами Георгий Андреевич Юхновец, в прошлом работник Омегской спичечной фабрики в Белоруссии. Смелый, находчивый партизан и прекрасной души человек.

17 октября. Пришла разведка из партизанского отряда Руднева: начальник штаба Григорий Яковлевич Базыма и боец Бабинец. Они сообщили, что их отряд перебазировался из Новослободского леса к нам в Спадщанский и сейчас находится на опушке леса невдалеке от села Новая Шараповка. Чуть подкрепившись и отдохнув, Базыма и Бабинец поспешили за своими боевыми друзьями.

Умно поступил Семен Васильевич Руднев, решив привести свой отряд к нам. Пора объединяться! А с Рудневым дело у нас пойдет на лад. Не сомневаюсь! Ведь знаю я Семена Васильевича давно и очень его уважаю. Родом он из большой многодетной батрацкой семьи. Бедность заставила четырнадцатилетнего паренька оставить отчий дом и в 1914 году уехать в Петроград. Поступил учеником на Русско-Балтийский завод, где работал старший брат. Здесь он прошел хорошую школу пролетарской борьбы. Когда грянула Октябрьская революция, вступил в красногвардейскую дружину. Вместе с братом штурмовал Зимний, дрался с корниловцами. Тогда же был принят в ряды большевистской партии. Воевал против Колчака, Деникина, Юденича... В мирные дни Семен Васильевич взялся за учебу. Успешно окончил Военно-политическую академию и около десяти лет служил в пограничных войсках. Награжден орденом Красной Звезды. Перед войной работал председателем Путивльского районного совета Осоавиахима. Не менее уважаемый в районе человек и Григорий Яковлевич Базыма, делегат 1-го Всесоюзного съезда учителей, один из лучших и старейших педагогов района, активный помощник Руднева, как по общественным делам в Осоавиахиме, так и в партизанском отряде. Словом, с такими людьми силы наши удвоятся!

18 октября. В 8 часов утра отряд Руднева в полном составе прибыл к нашему штабу. Трогательная это была встреча. Настроение у всех было такое, словно одержана большая победа.

Руднев и Базыма рассказали о делах своего отряда за прошедшие полтора месяца войны. Известие о взятии Путивля немцами застало их в Сумах. Решением бюро обкома партии отряд был направлен в Путивльский район через линию фронта, которая в то время проходила по левому берегу Сейма.

12 сентября в районе села Теткина отряд перешел линию фронта и остановился в Новослободском лесу. Здесь загодя была подготовлена продовольственная база. Знал о ее местонахождении только один человек, но он оказался предателем, дезертировал. Отряд был обречен на голод. Оставалась единственная надежда связаться с нашим отрядом. К нам, и Спадщанский лес, пошел боец Коханов и не вернулся. Позже выяснилось, что он попал в лапы фашистов.

Оставаться в лесу без продовольствия не имело смысла. Трудное положение осложнялось еще тем, что несколько бойцов заболели. Руднев и Базыма приняли решение пробраться в Теткино, где держала оборону воинская часть генерал-майора Чеснова. В Теткине они оставили больных, и отряд снова вернулся на захваченную врагом территорию. От генерала Чеснова получили задание систематически информировать его штаб о действиях противника. Удачно перебравшись через линию фронта, отряд Руднева расположился возле села Юрьева и установил наблюдение за движением вражеских войск севернее и восточнее Путивля. 6 октября фашисты оттеснили паши части дальше на восток, и связь с Чесновым прервалась. Отряд вынужден был перейти в урочище «Ровенский лес». Здесь рудневцы встретили выходивших из окружения красноармейцев, побывавших в Спадщанском лесу. Они сообщали, что Ковпак жив и невредим, а его отряд успешно действует в западной и северо-западной частях района. В тот же день Руднев повел своих людей на соединение с нами.

Проходя через теткинские торфоразработки, рудневцы встретили партизанские отряды Н. И. Воронцова и К. И. Погорелова общей численностью в двадцать семь человек. Оба эти отряда шли из Харькова, имея задание связаться с партизанами, действовавшими в полесской части Левобережной Украины, и регулярно информировать по радио командование фронта о развитии партизанской борьбы в тылу врага.

Попав примерно в такое же тяжелое положение, как и отряд Руднева, харьковчане решили с бойцами отряда идти к нам. Харьковские отряды сразу же были отведены нами в Соловьевское лесничество, расположенное невдалеке от села Литвиновичи, и обеспечены продовольствием.

Рассказав о своих действиях, Руднев и Базыма начали расспрашивать о наших делах. Курс отрапортовал с гордостью:

— Взорвали на минах один танк, семнадцать автомашин и один мотоцикл противника. После взрывов обнаружены трупы офицеров и солдат. Кроме того, связные и разведка донесли, что оккупанты изготовили в Путивле и окрестных селах еще шестьдесят пять гробов. За двадцать четыре дня уничтожено восемьдесят четыре гитлеровца...

Обсудили обстановку. Все высказались за немедленное объединение. Руднев предложил назначить командиром отряда меня, начальником штаба — Базыму и помощником начальника штаба — Курса. Комиссаром выдвинули Руднева.

19 октября. Приход Руднева совпал с созванным мною совещанием командиров групп и отрядов, действовавших в соседних районах. На нем присутствовали командиры и комиссары семи отрядов: Путивльского — Ковпак и Руднев, Харьковского — Воронцов и Погорелов, Глуховского — Кульбака, Конотопского — Кочемазов и Канавец, а также представители Шалыгинского отряда: Матю-щенко, Фесенко, Якименко и Воргольской партизанской группы — Кириленко.

Воронцов и Погорелов сообщили, что имеют две рации, посредством которых поддерживают постоянную связь с командованием фронта, и знают общую обстановку. Договорились о совместных действиях против оккупантов и сразу радировали об этом командованию. Воронцов получил указание одну рацию оставить себе, а другую передать Путивльскому отряду.

Настроение у всех было приподнятое. К тому же после совещания на столе появились холодец и бог весть где раздобытый хлопцами хрен.

Но «пир» не состоялся.

— Танки! Фашисты наступают! — взволнованно передал часовой.

Командиры побежали к своим отрядам. У штаба остались двенадцать путивлян. Весь наш отряд находился на заставах, наблюдательных пунктах, в дозорах и разведке.

Вражеские танки с открытыми люками шли по дороге со стороны Путивля. Эта дорога не была заминирована, поскольку ею мы пользовались сами. Головным, подминая под себя кусты и деревья, двигался тяжелый танк, за ним — средний. С ходу они открыли огонь из пушек и пулеметов. Домик лесника запылал, как факел.

Мы залегли за деревьями и открыли огонь по люкам. Фашисты тотчас их захлопнули. И то хорошо, из щелей не слишком-то много увидишь. Грохоча гусеницами и изрыгая пламя, бронированные чудовища пронеслись в направлении землянок. Я приказал Курсу, Терехову и Кокину немедленно заминировать выход из леса, а сам с Рудневым, Базымой, Паниным, Политухой, Алешиным и Челябиным кинулся вслед за танками. Расчет оправдался: танки вскоре остановились: впереди было мелколесье, густой кустарник, а дальше болото. Там не пройти.

Пробираясь кустарником, мы подошли к танкам почти вплотную. Смотрим, стоят они борт к борту, тяжелый прикрывает средний. У среднего открыт верхний люк, и из него высунулся наблюдатель. Но смотрит он не в нашу сторону, а в другую. Очевидно, потерял ориентировку.

Руднев выстрелил из самозарядной винтовки по наблюдателю, и тот, как мешок, свалился в люк. Партизаны повеселели, кто-то бодро крикнул: «Ура! ». Открыли огонь. Тяжелый танк развернулся и,, круша на своем пути деревья, помчался назад по дороге. Средний оставался недвижим. Подошли ближе. Бросили гранату, Руднев вырвался вперед, вкочил на танк сзади со стороны мотора, заглянул в люк п закричал:

- Ура! Машина наша!

Победа полная! Видимо, танкисты удрали на тяжелом. Нам достался совершенно исправный танк, если не считать выпавшего из гусеницы пальца. Боекомплект почти не израсходован.

Вдруг со стороны, куда умчался тяжелый танк, раздался сильный взрыв, за ним последовало несколько беспорядочных и более слабых. Побежали в ту сторону. На дороге полыхало пламя. Это горела развороченная взрывами громада танка, а в его утробе рвались снаряды и патроны. Из-за деревьев выглядывали Курс, Терехов и Кокин. Это они забросали подорвавшийся на мине танк бутылками с горючей смесью.

В танке обнаружили обгоревшие трупы и среди них предателя Родины, агронома райземотдела Амельчица. В прошлом он был белым офицером-деникинцем, вел себя тихо, мирно, никому не мешал, думали, что понял пашу правду. Но оказалось, что все годы он глубоко и душе таил звериную ненависть к советской власти. Что ж, подлая душонка получила по заслугам.

День сегодня особенно удачный. Связные сообщили, что возле села Берюх на мине подорвался еще один тяжелый танк. Шутка ли, в один день подбить три танка! Повеселели партизаны, хотя всем было ясно, что фашисты не простят нам этого и завтра пожалуют снова. И, надо думать, пожалуют не в малом количестве. Поэтому мы начали усиленно готовиться к встрече гитлеровцев.

20 октября. В 9. 00, как и предполагали, явились оккупанты. Пять танков, одна танкетка и пехота на четырнадцати автомашинах. Наступление повели по двум направлениям — со стороны хутора Кутырн н от села Кардаши.

Две наши оперативные группы заняли оборону на лесных высотках, чуть поодаль от Спадщины и Кардашей, остальные — в лесу против Кутырей.

У опушки фашисты остановились и обстреляли лес из всех видов оружия. Партизаны не отвечали. Не прекращая стрельбы, враги попробовали углубиться в лес, но там сразу же раздались два мощных взрыва. Это подорвались на минах два головных тапка. Минеры торжествовали. Вытащив буксирами подбитые танки, немцы отошли на почтительное расстояние от леса и открыли беспорядочный огонь. Стреляли долго, а партизаны по-прежнему молчали.

Мы думали, что после огневой подготовки фашисты повторят наступление. Но они не осмелились. Нервы у господ арийцев сдали раньше, чем можно было ожидать. В 12. 00 они отправились восвояси, так и не выяснив судьбу своих танков.

23 октября. Продолжаем заниматься укреплением обороны. Для проведения более эффективных боевых действий весь объединенный отряд разбили па восемь оперативных групп. В отдельную группу выделили разведку, создали хозяйственную и санитарную части. Командиром разведки назначили Бабинца, его помощником— Попова. Во главе санчасти поставили молодого врача Дину Маевскую.

К вечеру вернулась разведка и донесла, что на дороге Путивль — Берюх подорвалась грузовая машина с боеприпасами. Убиты офицер и два солдата.

24 октября. В нашем полку прибывает. Пополняемся добровольцами из близлежащих сел. Люди идут с оружием и боеприпасами. Многие из них находят в отряде друзей и знакомых. Новички сразу же включаются в учебу. А занимаются у нас настойчиво, напряженно. Каждый спешит изучить стрелковое вооружение, какое только есть в отряде: и отечественное, и трофейное.

Командиры групп и отделении осваивают тактику организации диверсий на коммуникациях противника, засад и боя в ночном налете на вражеский гарнизон, в разведке, В обороне.

Здесь, в условиях тяжелой партизанской действительности, нам всем крепко пригодились знания военного дела, приобретенные в кружках Осоавиахима. Особенно помогает опыт учебной работы бывших активистов-осоавиахимовцев Руднева, Базымы, Попова, Панина.

... Дозорные встретили на дальних подступах к лагерю группу военнослужащих во главе с полковником В. Ф. Петровым. К штабу они подошли в четком строю. Скомандовав «смирно», полковник строго по уставу доложил, что под его началом 14 человек из разных воинских частей, разных специальностей и званий пробиваются из окружения.

— Услышав от населения о вашем отряде, явились к вам для совместных действий, а в дальнейшем намерены при первой возможности перейти линию фронта, — закончил он.

Оружие, документы, обмундирование у всех в порядке, на петлицах знаки различия. Просто не верилось, что эти люди прошли сотни километров по вражеским тылам и не раз участвовали в неравных схватках с врагом.

Из прибывших создали отдельную оперативную группу под командованием Петрова.

25 октября. Подвели итоги боевой деятельности объединенного отряда. За один только месяц наша маленькая партизанская группа выросла в стройное, жизнеспособное подразделение. Но самое важное — боевыми делами мы завоевали добрую славу и авторитет у населения Путивльского, Глуховского, Конотопского, Кролевецкого и Шалыгинского районов. Все дороги этой обширной территории нами контролируются, любые мероприятия врага или перемещения его частей нам известны, тогда как противник о нас никаких подробностей не знает.

В каждом селе и поселке у нас работают свои люди — связные. Они оказывают отряду неоценимую помощь: добывают и сообщают разведывательные данные, заготавливают продукты питания и одежду, собирают оружие и боеприпасы.

Очень ценные сведения получаем мы от спадщанской колхозницы Екатерины Афанасьевны Соловьевой. Эта замечательная женщина добывает штабу данные о деятельности оккупантов в селах, расположенных невдалеке от южной опушки нашего леса и в самом Путивле. Туда она ходит почти ежедневно будто бы на базар. Славная семья Соловьевых активно включилась в борьбу с врагом. Муж и сын в партизанах, а она — отличная связная-разведчица.

Сегодня впервые по рации передали на Большую землю отчет о деятельности отряда и список отличившихся. К правительственным наградам представили шестнадцать партизан.

26 октября. Провели первую крупную операцию по взрыву мостов на реках Сейм и Клевень. Два взорвали на Сейме, у села Пруды, что возле самого Путивля, и два на Клевени, возле села Вязенка.

Эти мосты связывали город с западной и северо-западной частями района. Через них шло регулярное сообщение между гарнизонами оккупантов Путивля, Конотопа и Кролевца. Темной ночью оперативные группы вышли на прилегающие дороги и стали заслонами па случай появления противника. Разведчики без шума сняли охрану, и точно в назначенное время все четыре моста взлетели в воздух. Теперь Путивльский гарнизон гитлеровцев фактически отрезан от юга области и от сильного конотопского гарнизона мадьяр.

В народе говорят: «Доброе начало — полдела откачало». Мудрая пословица! Успех первой крупной диверсионной операции воодушевил всех партизан, вселил в них еще большую веру в свои силы, в конечную победу над врагом.

27 октября. Озлобленные нашей ночной диверсией, фашисты предприняли наступление на Спадщанский лес. В спешке они слабо подготовились, а главное, не разведали наши силы, шли вслепую. Как только полковник Петров (недавно назначенный командиром артиллерии) выпустил несколько снарядов из трофейного танка, ряды наступавших смешались и повернули назад.

Армейские товарищи из группы Петрова помогли партизанам в освоении техники врага. Младший лейтенант Крайний и воентехник 1 ранга Жуковец научили их обращению с трофейным оружием: стрелять из немецкой пушки, управлять захваченным танком.

28 октября. Создали агитколлектив для проведения агитационно-массовой работы среди населения. Возглавили его опытные политработники: батальонный комиссар Шпитальный (из группы Петрова) и бывший работник Путивльского райкома партии Папин. В течение четырех дней пропагандисты провели собрания в Кардашах, Спадщине, Новой и Старой Шарповках, Литвиновичах, Ворголе, Яцыне, Черепове, Стрельниках, Антыках. В результате у нас появилось много новых помощников. Установлена надежная связь с активистами в каждом населенном пункте. Стоит нашему агитатору подойти ночью к одной из крайних хат села, постучать в окошко и сказать, что следующей ночью партизаны будут проводить информацию, как в назначенном месте собираются все жители села. Нет только тех, кто в какой-то мере прислуживает врагу. Народ быстро научился распознавать предателей и шкурников и отделяет их от себя. Причем всегда безошибочно.

На этих ночных собраниях наши агитаторы коротко рассказывают о положении на фронтах и о борьбе партизан. Одновременно разъясняют, что у нас нет отделов снабжения и питаемся только благодаря помощи народа да за счет трофеев. На этих собраниях никто не выступает, жители молча расходятся по домам. Но спустя некоторое время мост, который наши агитаторы советовали разобрать, разобран, амбар, где хранилось награбленное фашистами продовольствие, подожжен, а на опушке леса ходит скот и лежат мешки со свежевыпеченным хлебом.

Помогают нам люди и так: к одной из застав приходит гонец из села, чаще подросток под видом пастуха, и рассказывает, что такого-то числа, по такой-то дороге односельчане будут сопровождать в райцентр или на станцию столько-то подвод с продовольствием. В указанный день партизаны встречают обоз. Колхозники охотно сворачивают в лес, разгружают подводы и, возвратясь в село, идут к старосте, ругая нас на чем свет стоит: мол, партизаны все позабирали... А на днях, после очередной разгрузки подвод с зерном, направлявшихся из Литвиновичей в Путивль, ездовой на прощание попросил: «Вдартэ, хлопци, разок, тильки так, щоб сыняк був або гуля выскочила, бо староста-собака не пови-рыть, а старший наш щэ й набрэшэ! » Но мы ограничились тем,, что старшему ездовому, поставленному немцами, крепко всыпали,, чтобы долго помнил и язык держал за зубами.

Застрельщиками в организации помощи партизанам являются члены местных подпольных комсомольских и патриотических организаций. Особенно активно работает молодежь Яцынского сельсовета. Так, в Черепове группа комсомольцев Катюши Приходько, ядро которой составляют смелые и решительные ребята — Яша Скрипкин, Шура Дудкин и Володя Комарницкий, — организовала сбор оружия и боеприпасов на месте осенних боев отступавших частей нашей армии.

Катя Приходько — серьезная девушка. До войны работала в Киеве на заводе «Большевик». Когда завод эвакуировался, она вернулась в родное село, которое вскоре было захвачено оккупантами. Здесь Катя организовала подпольную группу.

Собранное оружие подпольщики-комсомольцы передали харьковским партизанам. При встрече с Приходько командир партизанской группы Кириленко сказал:

— Что же ты так хозяйничаешь, Катя? Все оружие харьковчанам отдала, а своим землякам не оставила?

— Не беспокойтесь, — ответила Катя и со свойственной ей усмешкой добавила: — И для вас оставили. Есть винтовки, есть и пулеметы. Но самое главное — есть новые бойцы.

Мы и раньше знали, что в Черепове у колхозников живут раненые красноармейцы. Череповские комсомольцы, рискуя жизнью, подобрали их. Нуждавшихся в хирургическом лечении устроили в Путивльской больнице, а политруков Шпорталюка, Мизерного и Мороза выходили сами. Позднее Приходько свела всех троих с Кириленко. Армейцы с радостью приняли его предложение идти в лес к партизанам. Комсомольцы снабдили их винтовками, ручным пулеметом и шестью ящиками с патронами.

Сильная патриотическая группа создана в Ротовке. Ею руководят бывший десятник Путивльского райдоротдела Федор Харченко, завхоз Баничского пенькотрепального завода Тихон Деркач и его брат Николай. Группа специализировалась в основном на разведке. Федор Савельевич Харченко по нашему поручению устроился на работу к немцам возчиком молока. Это дает ему возможность ежедневно бывать в Путивле и без риска добывать ценные сведения. В Стрельниках большую помощь оказывает отряду семья Требисовых: муж, жена и их дочь-комсомолка. Они сколотили вокруг себя актив, и их дом превратился в штаб-квартиру, из которой во все концы села идут не видимые для врага нити связи.

30 октября. Вчера днем стало известно, что па дороге Путивль— Рыльск на мине, поставленной Полнтухой, подорвался тягач с прицепленным к нему новым вражеским танком.

В ночь на 30 октября Семен Васильевич Руднев с группой бойцов отправился на место взрыва. С танка они сняли 70 снарядов, 15 тысяч патронов, пулемет и... Красное знамя! Фашистские вояки возили с собой это знамя как трофей. Оно было совсем-совсем новое, очевидно, попросту украдено из магазина, на нем нет даже следов каких-либо надписей.

Что же! Можем поблагодарить гитлеровцев за такой трофей. До сих пор у отряда не было знамени. Теперь оно будет!

31 октября. В штаб поступило сообщение: гитлеровцы заканчивают восстановление взорванных нами двух мостов на Клевени, возле Вязенки. Решили разрушить их снова. Под прикрытием группы Кириленко партизаны Курс, Юхновец, Терехов, Островский и Политуха в полночь взорвали четыре моста: два только что восстановленных общей длиной до 200 метров и два небольших, но важных для оккупантов, тоже на Клевени, возле сел Волокитино и Кагаиь. При возвращении с задания заложили несколько мин на дороге Путивль — Берюх. На одной из них подорвалась грузовая машина, битком набитая солдатами.

4 ноября. Четвертый день проводим заготовку на зиму всех видов довольствия. Источником пополнения служат склады продуктов и теплых вещей, отобранных гитлеровцами у населения для отправки в их интендантства. Себе с каждого захваченного склада берем лишь незначительную часть, остальное раздаем народу, в первую очередь семьям военнослужащих, вдовам, сиротам, старикам.

5 ноября. Санитарная часть пополнилась медицинскими работниками. К нам пришли фельдшер Бунякинского сельского медпункта Бобина Матрена Павловна, средних лет женщина, и молодая жизнерадостная комсомолка медсестра Галя Борисенко. От НИХ мы узнали о гибели председателя Путивльского райисполкома Ивана Ивановича Высоцкого, оставленного обкомом партии для организации подполья в районе. Дело было так. Вскоре после прихода оккупантов Высоцкий пошел на связь в Новую Слободу и по дороге подорвался на мине. Колхозники нашли его в бессознательном состоянии. Раненный, он потерял много крови, начиналась гангрена. Необходима была срочная операция.

Пренебрегая опасностью, слобожане, которые любили и уважали Высоцкого, отвезли его в Путивльскую больницу под чужой фамилией. Там Высоцкого оперировали, появилась надежда на спасение. Но, как говорит старая, еще не отжившая свой век русская пословица, в семье не без урода. И в городе нашелся подлец — выдал. Фашисты ворвались в больницу и на глазах у больных расстреляли Высоцкого, Матрена Павловна и Галя были непосредственными свидетельницами этой трагедии. Рассказывая, обе рыдали. Особенно переживала Матрена Павловна — эта исключительно сердечная женщина, не раз рисковавшая жизнью ради спасения советских людей. Нам тоже тяжело было слушать ее, ведь мы все хорошо знали Высоцкого. Наступило тягостное молчание.

Первым поднялся Руднев, одернул гимнастерку.

— Ну ладно... Слезами горю не поможешь... Вышивать, девчата, умеете?

— Умеем, но разве сейчас время для вышивания? — спросила Бобина с удивлением.

Тогда Базыма показал знамя. Женщины охотно взялись за дело. В верхней части полотнища, под гербом Советского Союза, они вышили полукругом слова: «Путивльский партизанский отряд». Оно прошло с нами долгий и славный путь борьбы.

6 ноября. Во второй половине дня в селе Литвиновичи наши бойцы Рудиков, Таиров и Василенко нарвались на засаду противника и в перестрелке погибли. Похоронили их в Спадщанском лесу с воинскими почестями, как героев. Это первые наши потери. Кто знает, сколько их еще впереди! Но не уйдут от расплаты фашистские изверги и их приспешники! Множатся ряды народных мстителей. Каждый день приходят к нам добровольцы с оружием. Партизанское движение приобретает общенародный характер. И никаким завоевателям не устоять против этой грозной нарастающей силы.

Агитколлектив уже не справляется с быстро растущими масштабами работы. Необходимо так организовать политпропаганду, чтобы слово большевистской правды всегда своевременно доходило как до бойцов отряда, так и до населения. Особенно это необходимо сейчас, в канун праздника Октябрьской революции. По инициативе Семена Васильевича Руднева назначили политруков во все оперативные группы и подразделения. Выдвинули на эту работу самых грамотных и авторитетных коммунистов.

Сегодня вечером политруки групп и бойцы агитколлектива в десятках сел Путивльского, Кролевецкого и Шалыгинского районов провели собрания, посвященные 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции.

7 ноября. Отряд выстроился у штабной землянки. Комиссар торжественно зачитал приказ. После короткого митинга бойцы дружно спели «Интернационал».

Я внимательно всматривался в знакомые лица, и мне казалось, что каждый из них думает о том, доведется ли встречать двадцатипятилетний юбилей власти Сонетов. В боевой обстановке никто не знает, что будет с ним завтра, через час, даже через минуту. Впрочем, об этом партизаны если и думают, то крайне редко. Их помыслы и дела направлены к единой цели — изгнать с родной земли врага, уничтожить фашистскую чуму. И они знают, что это время придет. Ради приближения этого грядущего завтра советские люди по доброй воле берутся за оружие, идут на тяжкие испытания и жертвы.

К праздничному дню мы приурочили отправку за линию фронта двух выздоровевших летчиков Калинина Николая Михайловича и Воскресенского Михаила Григорьевича.

Вот какая с ними приключилась история. Самолет Михаила Воскресенского, подбитый в воздушном бою, упал на поле между Бурынью и Путивлем. Штурман и радист погибли, пилот получил тяжелое ранение. Примерно в то же время был сбит близ Путивля и Николай Калинин. Обоих летчиков — одного истекавшего кровью, второго контуженного — подобрали колхозники, переодели в гражданскую одежду и поместили в Путивльскую больницу как своих односельчан, будто бы пострадавших при тушении пожара на колхозной ферме. Но маскировка не удалась: немцы узнали, что это за люди. Летчикам грозил лагерь для военнопленных.

Мы решили спасти их. Поручили эту операцию связным Докукину и Полтавцеву. Провели они ее блестяще. Узнав, что один из сотрудников больницы связан с оккупантами, партизаны ночью явились к нему домой и предъявили ультиматум: или помоги выкрасть двух больных, или будешь расстрелян как изменник Родины. Предатель испугался и вызвался организовать побег летчиков, одновременно Докукин и Полтавцев встретились с медсестрой Соней Куперштейи. Выбираясь из окружения, она застряла в городе и устроилась в районную больницу. Предложили ей участвовать в операции и вместе с летчиками перебраться в отряд. Девушка охотно согласилась. На следующий день Докукин, выдавая себя за колхозника, посланного односельчанами привезти для больных продукты, въехал в больничный двор на подводе, нагруженной всевозможной снедью. Среди банок со сметаной, буханок хлеба, картошки были и два узелка с одеждой.

Передав продукты, старый партизан дождался условного сигнала Сопи о готовности летчиков к побегу и не спеша выехал на улицу. Следом за ним, па расстоянии 150—200 метров, поочередно вышли Соня, Калинин и Воскресенский. Все они благополучно добрались до села Пруды и остановились в хате Докукина.

Наутро фашисты организовали усиленные розыски беглецов. Пришлось срочно перевезти их в село Сафроновка к Полтавцеву и уже оттуда к нам в Спадщанский лес. Лечила их наша санчасть. Раненые быстро поправились, и вот теперь их, бодрых и здоровых, отправляли через линию фронта.

8 ноября. Праздничное настроение омрачено уходом из Спадщапского леса отрядов Воронцова и Погорелова. Ночью, никого не предупредив, харьковчане забрали с собой обе рации и ушли на север, к Брянским лесам.

Вслед за харьковчанами отправился на север Глуховский отряд. Прощаясь, командир отряда Кульбака оправдывался, что они, дескать, должны находиться в своем, Глуховском, районе.

Неразумное решение командиров этих отрядов — следствие их приверженности к тактике «строгой конспирации и сохранения сил» до прихода Красной Армии. С подобными взглядами опасно,, конечно, оставаться в Спадщанском лесу. Мы со дня на день ожидаем противника, а это и толкнуло Воронцова и Погорелова на неправильный шаг. Их уход огорчил нас, но не опечалил. Плохо то, что они забрали обе рации и оставили нас без связи с Большой землей.

Замечу, что взглядов Воронцова и Погорелова придерживаются и некоторые другие партизанские командиры. Свои отряды они уводят в лесную глушь и оттуда время от времени высылают на диверсии мелкие группы. Причем диверсии проводят как можно дальше от своей базы, чтобы оккупанты не догадались об их местопребывании. Встречаются еще и такие отряды, бойцы которых живут по домам и лишь изредка собираются вместе.

При такой тактике борьба с гитлеровцами носит пассивный характер, она подчинена случаю, исключается возможность приобретения достаточного боевого опыта, полностью теряется инициатива в проведении боевых действий, понижается дисциплина, отряды численно не растут, сил у них для серьезных операций недостаточно, они не чувствуют себя хозяевами на своей советской земле и вынуждены прятаться от врага. В нашем же Путивльском объединенном отряде начала вырабатываться совершенно иная тактика — тактика активных нападений на вражеские подразделения на дорогах, на гарнизоны в окрестных селах. Другими словами, мы стараемся постоянно держать инициативу в своих руках и бить оккупантов там, где меньше всего они ожидают. Это даст хорошие результаты: заметно повысилась дисциплина, отряд превратился в настоящую боевую единицу, намного возрос авторитет партизан среди населения.

9 ноября. Связные из Воргола сообщили, что к ним в село прибыла небольшая вооруженная группа. Люди одеты в красноармейские шинели и гимнастерки, знаков различия нет, оружие немецкое. К колхозникам относятся плохо, требуют самогона, похабничают, пристают к женщинам, расспрашивают о Спадщанском лесе и Ковпаке.

Курсу, Кириленко и Ильину было поручено выяснить, что это за люди. Проникнув в село, через надежных людей хлопцы установили, что в группе семь человек, один из них — местный, воргольский.

Решили поговорить начистоту. Вечером, когда те начали пьянку, партизаны подошли к хате. Ильин остался у окна. Курс и Кириленко вошли в дом. Увидев их, главарь выхватил пистолет. Автоматная очередь уложила его на месте. Остальные подняли руки. Обезоружив задержанных, партизаны повели бандитов в лесной лагерь. По дороге один из них пытался бежать, но тоже был убит.

На допросе задержанные показали, что были в глуховском лагере военнопленных, не выдержали голода, пыток, издевательств фашистов и согласились им служить. Это их первое задание — под видом партизан проникнуть в села, расположенные вблизи Спад-щанского леса, разведать силы отряда и систему обороны. Возмущались партизаны — и откуда такие выродки на советской земле? К сожалению, еще не перевелись.

10 ноября. Полковник Петров и его товарищи все настойчивее просят помочь им переправиться через линию фронта. За дни пребывания у нас они окрепли, набрались сил для дальнейшего перехода и теперь, естественно, стремятся скорее влиться в свои боевые части.

Армейцы крепко сдружились с партизанами, и, откровенно говоря, отпускать их не хотелось, но доводы веские — военные специалисты и армии нужнее.

Разведчики выяснили, как и по каким дорогам лучше пройти на восток, к фронту. Утром, тепло попрощавшись со всем отрядом, армейские товарищи ушли от нас навстречу новым испытаниям.

Днем партизаны занялись разбором операций, проведенных отрядом за последние пять дней. Мы завели такой порядок: обсуждать каждую операцию или диверсию. Это как бы небольшие оперативные совещания. В них принимают участие все партизаны — от командира до рядового. Сегодня на разборе крепко досталось старшему группы Челя-дину. Ему было поручено уничтожить помощника путивльского старосты — хитрого и коварного предателя. От жителей Новой Шарповки нам стало известно, что этот гитлеровский прихвостень со своими сподручными и охраной третьего дня приехал в село, остановился в доме бывшего кулака и допрашивал колхозников, пытаясь выяснить силы и месторасположение нашего отряда.

В Новую Шарповку были направлены Чслядин, Ковтун и По-литуха. Дом стоит в центре села. Вражеского гарнизона там нет, было лишь несколько местных полицаев, которые очень боялись партизан и вели себя тихо.

Прежде чем приступить к выполнению задачи, Челядин должен был установить численность охраны и где она находится. Нужно было выждать, когда предатели соберутся вместе, подойти незаметно и забросать хату гранатами. Тем не менее партизаны поступили, если можно так выразиться, по-лихачески. Не разведав силы врага, смело подошли к кулацкой усадьбе. Предатели их заметили и открыли огонь. Отстреливаясь, им пришлось отходить, не выполнив задания. Случай поучительный. Он показал, что смелость надо сочетать с осторожностью, осмотрительностью и умением быстро ориентироваться в обстановке.

11 ноября. Продолжаем интенсивно готовиться к зиме. Необходимо пополнить наши продовольственные запасы. Отряд вырос, продуктов потребуется много. Задача решена без особых трудностей. В селах Литвиновичи, Воргол, Яныпо, Стрельники, Кардаши, в обеих Шарповках находились вражеские пункты по заготовке у населения зерна, овощей, мяса, жирок и других продуктов. В эти села были направлены боевые группы. Партизаны, уничтожив охрану складов, все запасы продовольствия перевезли в лес.

12 ноября. На днях вернулся из дальнего похода Алексей Ильич Коренев, или, как называют его в отряде, Дед Мороз. Белая борода и усы, яркий румянец на щеках и степенная поступь делают Коренева поразительно похожим на сказочного Деда Мороза. И эта кличка прочно за ним закрепилась.

Путешествие Коренева за линию фронта было трудным и не совсем удачным.

— Пришли мы в Харьков, — рассказал Алексей Ильич, — когда немцы захватили Холодную Гору и обстреливали оттуда городские кварталы. Весь центр и прилегающие к нему улицы были окутаны дымом пожарищ. Заводы, фабрики, учреждения уже выехали на восток, шла эвакуация тылов армии, оборонявшей город. Наши отступали на Купянск.

Любитов разыскал заместителя начальника Сумского управления НКВД Шраменко. Ему он и представил меня. Шраменко очень интересовался отрядом, расспрашивал о наших боевых делах, о поведении противника, словом, обо всем, что происходит по эту сторону фронта. Когда я сказал о цели прихода, он вызвал людей и приказал во что бы то ни стало найти рацию. Полдня искали ее чекисты, но в сутолоке отступления ничего не смогли найти. На следующий день я отправился обратно через линию фронта.

— Ну, а с партийными органами связался? — спросил я.

— Тоже нет, — ответил Коренев. — Работники харьковских обкома и горкома партии были по горло заняты своими делами, а ЦК уже выехал из Харькова в Воронеж.

Шраменко заверил, что о нашем отряде и наших нуждах обязательно доложит Оргбюро ЦК. Там этим делом занимаются товарищи Зленко и Дрожжин. Ушел я, получив обещание Шраменко при первой возможности переправить нам рацию и радистов.

Итак, связи с Большой землей по-прежнему нет. Зато сведения, принесенные Кореневым о положении на фронтах, очень ценны. Последние дни оккупанты повсюду кричат, будто их войска загнали Красную Армию за Волгу. Руднев тут же составил листовку, в которой рассказал о действительном положении на фронтах. Листовку размножили от руки, и наши агитаторы пошли в окрестные села поведать людям, что Москва стоит неприступно, что Красная Армия в постоянных боях изматывает силы врага и что настанет для фашистов час расплаты, обязательно настанет.

Для Алексея Ильича в отряде сразу же нашлось дело. В землянках большая скученность, ни о какой стирке белья не может быть и речи. На протяжении последних недель люди были лишены возможности помыться. Вот и поручили ему перевезти из лесосплава в расположение землянок баню. Он — человек мастеровой и любую хозяйственную работу не только сам хорошо выполняет, но может и других научить.

15 ноября. Дед Мороз с огоньком взялся за дело. Не прошло и трех дней, а задание уже выполнено. Баню он соорудил на славу. Один из наших особо уважаемых партизан, бывший председатель колхоза села Харевки Яков Васильевич Хапылин узнал от кого-то из своих приятелей, что комсомольцы-подпольщики села Зинова прячут ротный миномет и боеприпасы. Два дня назад он попросил резрешения сходить в село и забрать это оружие. Не хотел я отпускать его: человек он пожилой, в районе его хорошо знают, в Харевке осталась семья, к тому же в Зинове стоит довольно крупный вражеский гарнизон и староста там — матерый враг советской власти. Но Хапылин уговорил меня и сегодня вернулся с подводой, до отказа нагруженной оружием и боеприпасами.

18 ноября. Пришел конец временной передышке и хозяйственным заботам, которыми занимался отряд па протяжении последней педели. Разведчики обнаружили движение вражеских подразделений на подступах к Спадщанскому лесу. Утром в Новую Шарповку прибыла рота противника, вооруженная автоматами и пулеметами. Не задерживаясь в селе, гитлеровцы проследовали в сторону Старой Шарповки. Другая рота появилась возле Яцына. Обе группы противника, маскируясь в складках местности, заняли высотки, господствующие над прилегающим к лесу полем. От одной из них отделился взвод вражеских солдат, развернулся в цепь и повел наступление на лес. Создавалось впечатление, что фашисты хотят провести разведку боем, чтобы выяснить наши силы.

Своевременно получив донесения от дозорных и связных из Яцына и Старой Шарповки, мы быстро приготовились к встрече оккупантов. На основной позиции, в центре обороны, стоял танк. Группу из десяти бойцов со станковым пулеметом расположили в районе землянок,, примерно такую же группу послали к домику лесника наперерез противнику. Остальные силы направили в сторону Яцына.

Не заметили мы, как до тридцати гитлеровцев с тыла от Старой Шарповки просочились в район землянок. Их встретили автоматным огнем два наших бойца. Под напором врага они вынуждены были отойти и укрыться в землянке. Две тыльные стены землянки окон не имели. Фашисты подошли вплотную и, окружив землянку, закричали:

— Партизан, сдавайс!

В ответ послышалось крепкое русское слово. Тогда, забравшись наверх, гитлеровец бросил в вытяжную трубу гранату. Она разорвалась в печке, сделанной из металлической бочки, не причинив партизанам вреда. Офицер, очевидно решив, что с партизанами покончено, подошел к окошку и стволом автомата выбил стекло, по дать очередь не успел — свалился прошитый автоматной очередью.

Затем из окна вылетела граната. Гитлеровцы повалились на землю. В это время по ним ударили партизаны, оборонявшие район землянок. Подобрав убитого офицера, гитлеровцы поспешно отступили. Наши бойцы с криками «Ура! » перешли в преследование. Фашисты бросили убитого и побежали без оглядки.

19 ноября. Неудачи, конечно, не остановят противника в стремлении разделаться с партизанами. Скорее наоборот, теперь фашистское командование, учтя преподанные ему уроки, попытается окружить нас и подавить численным превосходством. Поэтому мы решили сконцентрировать все свои силы в районе землянок и танка, оборудовать там круговую оборону. Весь личный состав принялся за рытье окопов и дополнительные сооружения.

26 ноября. Работы по подготовке к зиме и созданию круговой обороны почти закончены. Все подступы к лагерю заминированы и простреливаются из окопов и блиндажей.

Разведчики установили, что при отступлении части Красной Армии оставили в лесу Марица несколько легковых и грузовых автомашин. Решили осмотреть их и, если окажутся пригодными для эксплуатации в наших условиях, две машины перегнать в отряд.

Операцию поручили бывшим военным шоферам, а теперь партизанам Василию Комову и Петру Скрыльникову. Во время боев они отстали от своих частей и, пробираясь по Путивльскому району, узнали о нас и пришли в отряд с оружием, в полной красноармейской форме, сохранив документы.

Получив задание, Петр и Василий вышли в лес Марица, нашли там брошенные машины, выбрали из них две — легковую и грузовую. Нагрузив их бензином и маслом, они на предельной скорости пронеслись через занятые противником села Воргол, Антоновку, Яцыно, Шарповку и благополучно прибыли в Спадщанский лес. Смелость, быстрота и мастерство водителей решили успех дела. За проявленное мужество им объявлена благодарность.

28 ноября. Старший агитатор отряда Яков Григорьевич Панин и помощник начальника штаба Николай Михайлович Курс, сопровождаемые Цимбалом, снова провели собрания колхозников в Ан-тыках, Спадщине, Литвиновичах, Старой и Новой Шарповках. Они рассказали народу о положении на фронтах. В противовес геббель-совской пропаганде, кричавшей, что Москва занята и Гитлер въехал в столицу на белом коне, наши пропагандисты рассказывали о ее героической обороне, мужестве народных мстителей, призывали колхозников к активной борьбе с врагом.

Семен Васильевич Руднев провел встречу с учителями в селе Яцыне. Там смело действовала комсомольская группа из учителей неполной средней школы во главе с директором Александром Григорьевичем Николаевым. Немцы запретили в школах преподавание истории, запретили рассказывать детям о том, что было Связано с советской действительностью. Вот он и обсудил с учителями, какг найти возможность, чтобы в условиях жесточайшего оккупационного режима по-советски, в духе патриотизма воспитывать детей.

30 ноября. В лес на связь со мной и Рудневым пришла учительница комсомолка Вера Силина, одна из самых активных участниц группы Николаева.

— Александр Григорьевич поручил мне передать вам, что наша группа вчера и сегодня наблюдала за дорогами возле Путивля, — торопливо докладывала Вера, — По ним все время движутся войска. В город прошло много пехоты. На машинах немцы провезли двадцать три пушки. Александр Григорьевич сам ходил в Путивль. Говорит, что весь город переполнен гитлеровцами. Наверное, они снова готовят на вас наступление.

Обращаясь к Семену Васильевичу, Вера продолжала:

— Ваше задание, товарищ комиссар, мы тоже выполнили. Вчера во время урока немецкого языка я подобрала ученикам для разбора предложение, в которое входили зачеркнутые во всех учебниках слова «Союз Советских Социалистических Республик». Надо было видеть, как радостно загорелись глазенки у детей! Посыпались вопросы — почему теперь все зачеркнуто? А один мальчонка, шустрый такой, встал и говорит: «Боятся они, чтобы мы правду знали, вот и черкают книги». Пришлось унимать их пыл, ведь всякое может быть, вдруг об этом узнают в полиции и тогда беды не оберешься.

Сигнал яцынской учительской группы о подготовке противником повой операции подтверждался данными наших связных и разведчиков. В Путивль прибыли свежие вражеские части численностью свыше двух тысяч солдат и офицеров, следовавшие на фронт. В город стягиваются гарнизоны оккупантов с Путивльского, Бурынского, Конотопского, Кролевецкого, Корюковского, Ша-лыгинского и других районов.

Да, предстоит тяжелый бой. Положение осложняется еще и тем, что болото Жилень, которое надежно прикрывало наш лесной лагерь с запада, начало замерзать и по нему через несколько дней можно будет легко пройти к центру партизанской обороны. К тому же лес потерял свой пышный зеленый наряд. Там, где раньше из-за зелени в двух шагах нельзя было увидеть землянку, теперь все просматривается па расстоянии ста и более метров. Выпал снег. Он хотя и прикрыл все наши оборонительные сооружения, но и связал нас по рукам и ногам. На белом снегу виден след каждого шага бойца. Очевидно, завтра будет бой. Если противник соберет все гарнизоны в один кулак и обрушится на лес, нам придется туговато. Вместе с Рудневым собрали отряд и, ничего не скрывая, объяснили бойцам сложившуюся обстановку.

1 декабря. В 11 часов утра оккупанты повели наступление. Общее число карателей достигает трех тысяч человек. Вместе со стрелковым немецким батальоном наступает мадьярская полевая жандармерия. Они обложили нас, как медведя в берлоге, со всех сторон. Главный удар наносит стрелковая часть со стороны Новой Шарповки. На вооружении немцев пушки, минометы, крупнокалиберные станковые и ручные пулеметы. Подходит они к лесу нагло, колоннами.

На самой опушке одну из фашистских колонн встретил находившийся в секрете со станковым пулеметом Василий Васильевич Ильин. Вот мы услышали его короткие очереди. Строчил он минут тридцать, сдерживая натиск врага. У нас все было готово к бою.

Пулеметы наших других дозоров тоже вынудили колонны противника развернуться в боевые порядки. Отступая в лес, пулеметчики отстреливались. Фашисты продвигались вперед медленно. Кроме наших пуль им мешала поднявшаяся сильная метель. Пока она благоприятствовала нам, скрывая отходивших партизан.

Наш план состоял в следующем: заманить гитлеровцев поглубже в лес и оттянуть время их подхода к нашей круговой обороне. К тому же в лесу немцы — вояки неважные, я это хорошо знал еще из опыта гражданской войны. Бывало, разгромим их комендатуру, на другой день прибывает карательная экспедиция. Подойдут к лесу, постреляют с краю и к вечеру убираются восвояси.

Теперь они собрали против нас большую силу. Превосходство— один к сорока. Но в лесу картина меняется. За каждым пнем врагу партизан мерещится. В чужом краю, да еще в заснеженном лесу, не видя, сколько партизан и где они, оккупант, что вор в амбаре. В хате на входных дверях щеколда стукнет, десятилетний мальчонка на двор по своим делам выйдет, а у него, у вора, мурашки по коже бегают. Так вот и у оккупанта в чужом лесу боевой арийский дух пропадает. Углубившись в лес километра на полтора, авангарды карателей попали под огонь наших застав. Завязался тяжелый и неравный бой. Первой была оттеснена противником застава, находившаяся в районе сгоревшего домика лесника, примерно в километре западнее Новой Шарповки. За пей, энергично отстреливаясь, отошли к центру нашей обороны и другие застав.

Каратели наступали, постепенно сужая кольцо окружения, тщательно прочесывая лес. Первые их цепи подошли к нашей круговой обороне около двух часов дня. Ее протяженность не превышала двух километров. В труднодоступных местах партизаны находились в ста и более метрах друг от друга. Там же, где можно было ожидать удара, расположились боевые группы. На левом фланге группой бойцов руководил Руднев, с противоположной стороны были Базыма, Дед Мороз, Курс На опушке густого сосняка занимал оборону Карпенко со своими орлами. Центр защищала группа Пятышкина. Здесь же установили батальонный миномет и танк. Партизаны засели в щелях и траншеях. Нас не видно, а наступающие — как на ладони. Вражеские солдаты хотя и прячутся за деревьями, но на фоне белого снежного покрова хорошо различимы. Метель уже угомонилась.

Первую цепь противника мы подпустили метров на пятьдесят и шквалом огня всю ее скосили. Опомнившись от неожиданного удара, фашисты начали подтягивать свои резервы для штурма партизанской обороны. Перегруппировавшись, они повели наступление одновременно с двух направлений — против группы Пятышкина и со стороны Спадщины. В тылу у бойцов Пятышкина стоял танк на высотке. Позиция танка выгодная. Отсюда можно вести огонь в любом направлении, поддержать каждую боевую группу. Я находился возле тапка.

Немцы подошли к высотке настолько близко, что были видны лица солдат. Партизаны ударили из танка прямой наводкой. Разрывы осколочных снарядов разметали фашистов. Уцелевшие отпрянули назад.

Самым уязвимым местом нашей обороны оказался участок со стороны болота. Оно замерзло, и немцы пустили по нему до полутора тысяч пехоты, а с краю по дороге — конницу. Атакующих прикрывали крупнокалиберные пулеметы. Однако, к нашему счастью, образовавшийся лед оказался недостаточно крепок, чтобы выдержать тяжесть человека. Гитлеровцы проваливались в грязное месиво. Вот тут-то и накрывали их огнем минометчики и танкисты.

Страшное это дело — минометный огонь в лесу. Мина, встречающая на своем пути ветку дерева, взрывается, не долетая до земли. Тысячи осколков поражают цель. Вопли раненых врагов сливались в сплошной рев. По коннице ударили танковая пушка и наши пулеметы.

Несмотря на потери, гитлеровцы лезли вперед. В критический момент на помощь Базыме подоспел Руднев, только что отбивший атаку па своем участке. Увидев комиссара, бежавшего прямо на фашистов, первыми поднялись и побежали за ним с криками «Ура! » бойцы группы Карпенко. Командир отделения Васильев вырвался вперед и заслонил собой комиссара.

Немцы не приняли контратаки и повернули вспять. Сотни вооруженных и вымуштрованных солдат не устояли против горстки героев.

Бой выигран. Больше каратели не пойдут в наступление: начало темнеть. Если бы оставался до вечера хотя бы один час, они предприняли бы еще одну атаку — и тогда нам конец. Отбиваться нечем. Боеприпасы израсходованы все. Но и фашистские части отошли, бросив на месте боя сто пятьдесят убитых солдат и офицеров. Среди оставленных врагом оружия, боеприпасов, военного снаряжения оказалась и машина с 75-миллиметровой пушкой.

В этом бою отряд понес тяжелую утрату: пали смертью храбрых Василий Васильевич Ильин, Иван Тимофеевич Челядин и Николай Андреевич Воробьев.

Разведчики тело Ильина подобрали на опушке, где утром он первым начал бой. На небольшом расстоянии от его огневой позиции насчитали сорок восемь трупов вражеских солдат.

Напротив штабной землянки была небольшая ложбинка, за ней пригорок, поросший кустарником. Здесь, в укромном месте, вырыли могилу. Положили рядом коммунистов Ильина, Челядина и комсомольца Воробьева.

Собрались все, за исключением дозорных. Комиссар начал речь:

— Прощайте, друзья! Вы пали в неравном бою. За кровь народа, за слезы наших матерен и жоп, за будущее наших детей, за свободу родины вы отдали все, что могли. На таких, как вы', героях стояло в веках и вечно стоять будет наше Отечество. Многие зарились на богатство Руси и хотели поработить ее народы. Были тут и татаро-монгольские орды Батыя, и немецкие псы-рыцари, и польская шляхта, и полчища Вильгельма. Но всегда наш народ грудью вставал на защиту своей Родины и бил незваных гостей смертным боем.

Под Полтавой мы били шведов, на Кавказе персов, под Бородином французов, на Хасане японцев, за Ладогой финнов. Все были биты, кто приходил к нам с мечом. Так будет и теперь. Гитлеровским выродкам никогда не видать Москвы, а русские в Берлине бывали, будем и мы. Прощайте, дорогие друзья и товарищи. Над вашими телами клянемся, не щадя своей жизни, уничтожать фашистов и их пособников, как бешеных собак!

— Клянемся! — в едином порыве произнесли партизаны. Бережно опустили мы в могилу тела наших боевых товарищей, славных народных мстителей. Память о них навсегда сохранится в наших сердцах.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 Следующая ⇒