Глава 2. Чувства

Чувства плавно покидали мое сердце. Я считала, что разучилась любить, разучилась плакать. Я поверила, что не умею жалеть, и я гордилась этим, ведь ангелам несвойственна жалость.

Я больше всего мечтала стать ангелом. А наша участь — дарить надежду окружающим, а не держать ее в себе, скрытую за семи замками. Нам не за чем надеяться. Не на что. Мы строим чужие судьбы, но не касаемся своих. Мы — машины, конвейеры, что даруют тепло тому, кто его достоин, а недостойных оставляют в тени. Недостойными занимаются темные.

Когда-то мне казалось, что занятие темных — гораздо более благородное дело.

Когда-то… Учителей обманешь, сердце — нет. От лжи самому себе в сердце вянут линии. Когда они погибают, ты сам начинаешь верить в свою ложь.

Я стала верить в это после первой встречи с темным. Я вспоминала его зеленые глаза, вновь прокручивала в голове слова… Он обещал, что назовет мне свое имя. Для этого ему требовалось встретиться со мной вновь.

Я мечтала об этой встрече — и считала себя недостойной. Я надеялась вновь встретиться с его глазами — и проклинала себя.

Ожидание чего-то неизбежного (или чего-то томительно-сладкого) не желало меня отпускать.

А потом я поверила, что та встреча была единственной. В Академии Сиятельных нет календарей, мы не зависим от временных сроков, но я понимала: времени прошло много. А вместе с временем утекает надежда.

Спасение приходит в последний момент. Нам об этом говорили, нас учили этому в Академии.

Когда чувства почти покинули мое сердце, я встретилась с ним во второй раз.

И только тогда поняла: надежда не умерла. Она спала, свернувшись в самом уголке души, она покрылась ледяной коркой. Но существует тьма, что способна растопить лед.

На что тогда нужен свет?

Впрочем, я задумалась об этом гораздо позднее. А в тот момент… В тот момент, за мгновение до встречи с ним, я переживала совершенно о другом. Прокручивая в замочной скважине ключ от моей комнаты, я думала о предстоящей практике. Настоящей.

Учителя говорили, что мы прошли первый круг обучения и с этого момента под внимательным надзором учителей начинаем вмешиваться в чужие судьбы. Направлять на верный путь, шепча на ухо подсказки: как жить? как действовать?

Замок щелкнул, оповещая, что дверь открыта. Я вынула ключ, спрятала его в перекинутую через плечо сумку и опустила вниз позолоченную дверную ручку.

Белые у нас не только души, но и одежда, и окружающая обстановка. Моя комната была такой почти полностью: ослепляющую белоснежность разбавляли лишь позолоченные элементы: ножки кровати, ручки шкафов и рама зеркала.

Черное пятно не могло бы скрыться в этой комнате, даже если очень захотело бы.

Он не хотел.

Я во все глаза смотрела на темного. Он сидел на моей кровати: черный плащ и черные ботинки, смоляные волосы, смуглая кожа…

Услышав шум, он повернул голову в мою сторону, и наши взгляды пересеклись. Впрочем, я ни на секунду не забывала цвет его глаз: чарующие зеленые, дороже всех хризолитов и изумрудов, коварнее самых искусных змеев…

Я прошептала тихо, не сводя с него пристальнее взгляда:

— Что тебе нужно?

— Обещание, — отозвался он, улыбаясь. — Помнится, я кое-что обещал тебе, светлая.

— Я…

Медленно стянув ремешок сумки с плеча, я опустила ее на кресло около двери. Сделала пару шагов в сторону темного и остановилась.

Я не могла. Не могла подойти к нему. Не могла его коснуться. Я не имела права видеть его, не то что говорить. Лишь одна капля черной краски портит белоснежную палитру.

Но что я могла сделать? Прогнать его? Сбежать сама?

Нет. Сейчас я не могла абсолютно ничего. Сейчас я приросла к полу, хотя душа моя взвилась к самому потолку. Он пришел. Пришел, как я и верила. Пришел, хоть и не обещал ничего подобного.

Обещал темный нечто иное. Я помнила, что. Я помнила каждое слово того нашего разговора. И сейчас я приготовилась запоминать новый.

Что я творю? Что. Я… А если кто-то узнает? А если я сама расскажу это? Выдам себя глупой улыбкой или неосторожным словом?..

Тогда мне не быть.

Но что я могу с собой сделать?

Из памяти не стереть это воспоминание: он обещал, что позже назовет мне свое имя.

— Я не помню, — отозвалась я, стараясь выглядеть спокойной и говорить ровно, гладко, подобно тому как раскинулась над Академией Сиятельных лазурь небес. — И я не собираюсь вспоминать.

Темный поднялся с кровати и приблизился ко мне сам. Я непроизвольно отшагнула назад, но он сделал шаг вперед, и мы едва ли не столкнулись.

Он был выше на целую голову, но я все равно отлично могла видеть его глаза. Они будто переносили меня на Землю, в тихий летний лес с просвечивающим через листву солнцем. В лес, где все такое простое. Родное.

Мы с мамой жили в домике, расположенным совсем рядом с таким лесом. По утрам нам всегда пели птицы, а воду мы брали в холодном ручье неподалеку. Это было так давно, но вдруг стало так близко даже несмотря на то, что я предпочла об этом забыть.

— Я обещал тебе назвать свое имя.

— Не нуждаюсь… — отозвалась я.

Дышать, находясь настолько близко с ним, было очень трудно. Глядеть в его глаза, но не видеть в них забытое прошлое, и вовсе не представлялось возможным.

Меня спасли — или едва не обрекли на гибель — шаги, раздавшиеся в коридоре. Я подбежала к двери — совсем забыла позаботиться о безопасности, я вообще обо всем забыла, когда увидела темного. А вдруг кто-нибудь зайдет? Обычно светлые не нарушают чужие границы, но сейчас любое исключение может стать роковым.

Щелкнул замок, и я почувствовала себя немного спокойнее. Но оставалось ещё окно; даже если завесить шторы, через них будет видно черное пятно.

Как хорошо, подумала я вдруг, что мои окна выходили на безлюдную местность. На каменную стену, которая отделяет Сиятельную Академию… от чего?..

— Как ты тут оказался? — спросила я тихо, поворачиваясь к темному.

— Неверный вопрос. Я надеялся на другой, — он улыбнулся. — Например, почему я вернулся к тебе так поздно. — И он проницательно взглянул на меня, спрашивая: — Ждала?

— Ждут с войны, — заметила я.

— Вó йны — наш профиль, — признался темный. — Так что?

— Нет, — ответила я, чувствуя, что ещё никогда не врала так сильно. — Уходи.

— Я только пришел, — он пожал плечами.

— Не следовало, — я глубоко вдохнула. — Зачем ты здесь?

— На этот раз вопрос верный. Делаешь успехи… Я просто захотел увидеть тебя, светлая. И пришел так быстро, как только мог.

Я сжала ладони в кулаки, чувствуя, как впиваются в кожу ногти, и спросила, глядя в сторону:

— Сколько времени прошло?

— Обучение на первом круге в вашей Академии равняется земному году. Учитывая, что мы встретились спустя три месяца после начала обучения… Прошло примерно девять месяцев. За такое время земная женщина успевает выносить и родить ребенка.

Я недоуменно на него взглянула, и наши взгляды вновь пересеклись.

— У тебя были дети? — вдруг спросил он.

— Нам запрещено вспоминать земную жизнь, — произнесла я твердо. — Разве у вас, темных, не так?

— У нас все проще, — темный пожал плечами. — Но ведь ты вспоминаешь ее? — добавил он с улыбкой.

Он слишком проницателен для простого темного. Слишком хитер… И я прекрасно это понимала. Но темный прав: от воспоминаний так просто не избавишься.

Ребенка у меня не было. Он мог бы быть, но я сама отказалась от него. Была слишком молода и мечтала об ином. Отец этого ребенка тоже. А потом он ушел, и я вовсе осталась одна.

Поздно о чем-то жалеть. И некого обвинять. Ангелы посчитали меня недостойной, раз не спустились, чтобы прошептать на ухо нужные слова, вот и все.

Вот и все.

Эти слова отразились внутри множество раз, будто я крикнула их в колодец.

— Почему ты не уходишь? — спросила я.

— Потому что ты вспоминаешь, — отозвался темный. — Это тоже по нашей темной части. Тайны прошлого, запреты… Это так интересно, не правда ли? Забираться в чужие головы…

— Ты узнал, — поняла я.

Мое прошлое — это мое лишь прошлое. Мой секрет, мой островок безмятежности. Я посмела доплыть до него, пересечь бескрайний океан… Но не для того, чтобы путь к нему узнал темный.

Я сделала несколько шагов в его направлении, полная решимости высказать все, что думаю о темных и об их методах.

Мы тоже заглядываем в людские головы. Но делаем это, чтобы помочь! Так пользоваться доверием — это просто нечестно. Это совсем неблагородно, это…

Я остановилась, чувствуя, что на глазах моих появляются слезы. Вот до чего ты меня довел, темный.

Он взглянул на меня недоуменно. Он прекрасно понимал, что со мной происходит. И вновь шагнул ко мне навстречу и крепко обнял.

Головой я прижалась к его плечу, грудью — к его груди, не успев выставить вперед локти.

От темного пахло хвойным лесом и свежестью утра.

Я постаралась вырваться из объятий, но он держал меня слишком крепко. Если бы кто-нибудь увидел… Если бы догадался! От светлых пахнет океанским бризом, но никак не хвоей. Стоит кому-то также прижаться ко мне, и этот ангел все поймет.

Впрочем, когда я последний раз обнималась хоть с кем-то?

— Скажи теперь, — пробормотала я, — что светлые не льют слезы.

— Обычно из нас двоих говоришь это ты, — прозвучало над головой. Голос заставлял сердце биться сильнее. Что уж говорить о касаниях рук к моей спине, прикрытой лишь легкой блузкой?

— Ты можешь меня отпустить?

— Зачем?

— Светлые не обнимаются с темными, — ответила я, чувствуя, что голос начинает дрожать.

И снова — слезы. А ведь я уже поверила, что успокоилась.

— Значит, темные обнимаются со светлыми. Знаешь, — вдруг произнес он, — я мечтал об этом с того самого момента, когда увидел тебя впервые.

— Неправда.

— Правда. Ты сама чувствуешь. Посмотри на меня, — попросил темный.

— Нет.

Его руки соскользнули с моей спины. Я уже обрадовалась свободе (и глубоко внутри огорчилась, что жгучее тепло тьмы больше не обволакивает мое тело, согревая при этом мою душу), но темный вновь коснулся меня. Он приподнял мой подбородок, заставил наши взгляды все-таки встретиться.

— Глаза у тебя красивые, — улыбнулся он, — как небо.

— Грозовое? — прошептала я.

Глаза у меня были серыми, издалека и вовсе казались карими. И меня это расстраивает: у ангелов глаза должны быть голубыми, как небо абсолютно безоблачное, безмятежно-равнодушное, чтобы соответствовать всем канонам.

— Возможно. Молнии из них вылетают знатные, когда ты злишься.

На этот раз я и сама не смогла сдержать улыбку. А потом стало не до нее: темный склонился надо мной, и наши губы соприкоснулись.

Я могу сравнить это с настоящим грозовым разрядом. Или с колдовством. Чем ещё может быть прикосновение тьмы? Чем?..

Лишь секундное касание — и темный отклонился, улыбаясь пуще прежнего.

— Фредерик, — произнес он. — Так меня звали на Земле.

— А…

Я замерла.

Слишком насыщенной вышла наша встреча, слишком… Слишком откровенной. И я назвала бысвое имя взамен, неважно, земное или небесное, но Фредерик взмахнул плащом и исчез, растворился, как исчезает тьма, когда приходит свет.

От него не осталось ничего. Лишь жжение на губах, подтверждающее, что все это произошло в реальности. В моей реальности.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 Следующая ⇒