Благодарности 11 страница

Мы целовались так, словно делали это годами, а, может быть, и всю жизнь. Я знала, как склонить голову, а он знал, когда притянуть меня ближе. Я запустила пальцы в его волосы, и, задыхаясь, чувствовала, что возвращаюсь к жизни.

Когда мы оторвались друг от друга, мы оба тяжело дышали.

— Как там в Спорттоварах?

— Не так хорошо, как в торговом центре.

— Подплечники переоценивают.

Ник засмеялся.

— Хорошая попытка, но ты только что целовалась с качком. Что подумают твои друзья?

— Скорее всего, они потребуют психиатрическую экспертизу, — признала я.

Мне понравилась его кривоватая улыбка, как будто он очарован моим полным отсутствием такта. Он действительно с луны, поскольку это не является одним из моих положительных качеств.

— Это совершенно неправильно, — сказала я.

— Я знаю, — ответил он. — И мне плевать, что подумают остальные. Я даже никогда не задумывался над этим.

— Я тебе верю. И это одна из многих причин, по которым я стою здесь.

— Целуешь футболиста посреди торгового центра.

— Ну, прямо сейчас нет...

Я не смогла закончить предложение, потому что он опять поцеловал меня. И я подумала, что, наверное, сейчас мне не нужно, чтобы последнее слово осталось за мной.

***

С Ником было вполне неплохо находиться в торговом центре. Мы болтали и смеялись, пока у меня не заболел живот, и я забыла о толпе и меркантильности. И, что самое важное, я забыла обо всей ужасной ситуации, в которую я ввязалась.

Было уже восемь часов, когда неизбежность настигла меня. Я посмотрела на свой телефон, лежащий на столе между нами. Все поцелуи мира не изменят тот факт, что сегодня пятница. И я должна назвать имя своему напарнику.

От приближающейся угрозы мой живот сжался, пока я откладывала свою булочку с корицей, брала телефон и нажимала кнопку, возвращая его к жизни.

— Когда ты должна написать ему? — спросил Ник. Он покончил со своей булочкой и смотрел на мою голодными щенячьими глазами.

Я передвинула ее через стол.

— Держи. У меня есть час.

— Ты можешь написать мое имя.

Я посмотрела на него округлившимися глазами.

— Ну, разумеется. За что меня можно будет унизить? Ник Паттерсон –крадет поцелуи и булочки с корицей?

Прядь волос закрыла ему глаз, но он убрал ее и подмигнул.

— Я бунтарь.

— Серьезно, что не так с тобой? Ты никогда не делал ничего неправильного?

— Не знаю. Я недооценил Ханну Кромли в девятом классе. Мне все еще не по себе из-за этого. Я врал маме. О, я как-то наблевал в спортивную сумку Тейта и не признался в этом.

— За это твоя карма уже покарала тебя, — сказала я, и мы оба грустно улыбнулись, вспомнив о нашем приключении с Тейтом.

— Ты можешь назвать это блефом.

— Что назвать блефом?

Ник высказал свое мнение.

— Исходя из того, что я вижу, есть не так много вариантов. Ты еще можешь отнести книгу и твой телефон в школу.

— Не могу. Я даже не знаю, достаточно ли законно все, что есть в тетради. Кажется, я и так очень многим людям причинила вред. Я не хочу принести еще больший вред, выдавая что-то, что Гаррисон неправильно интерпретировал.

— Но у тебя все равно есть твой телефон.

Я вздохнула.

— Если я хочу выяснить, кто это, не думаю, что у меня есть выбор.

Он протянул руку, его пальцы гладили костяшки на моей руке.

— Тогда возвращаемся к блефу. Такое ли уж сумасшествие просто уйти? Проигнорировать его?

— Это пугает меня. — Потому что у меня есть лучший друг с достаточно серьезным багажом.

— Каков может быть самый худший сценарий?

— Он выберет кого-нибудь еще. — Кого-то вроде Менни. Потому что Менни совершал поступки, достойные публичного унижения. Покончил он с этим или нет, но изменение записей это неправильно. Но я не могла вынести мысль о том, что с ним могут так поступить.

Боже, я стала такой лицемерной.

— Тогда отошли мое имя. — Он склонил голову, ссутулив плечи. — Не думаю, что смогу просто сидеть и смотреть, как ты делаешь целью кого-то другого. Я пытаюсь быть непредвзятым...

— Я не думаю, что смогу это сделать.

После Гаррисона? Просто нет. Я теперь даже не могу представить праздник в его доме. Вечная мерзлота вокруг рождественской елки. Мое горло сжималось при этой мысли.

— Тогда мое имя это выход. Я куплю тебе неделю, чтобы разобраться, и нам просто придется справиться с тем, что твой придурковатый напарник придумает для меня.

Он предложил пройти через огонь ради меня. Почему? Потому что ему нечего скрывать? Я изучала его через стол. Зеленые глаза. Доброе сердце. Кусочек моей булочки с корицей прилип к его верхней губе. Ни за что в жизни он не должен платить за мою ошибку.

Я показала на свой телефон посреди стола.

— Знаешь, я думаю, что собираюсь использовать блеф. Мои дни с выбором цели закончились.

Глава 17

День 25 декабря начался просто ужасно. Я проснулась в восемь утра под звуки дождя и родительской ссоры. Это была не тихая перебранка, как в прошлом году. Это была настоящая борьба.

Мамин голос был слишком громким и высоким. Я не могла разобрать слова, но я понимала, что она расстроена. Она говорила больше, чем обычно, ее голос повышался и становился тише. Папа защищался, его несколько слов вылетели как пули, резкие и тяжелые.

Я медленно села и осторожно, чтобы не заскрипела кровать, подтянула колени к груди. Мой взгляд переместился к окну, где дождь лил как из ведра. Снег, укрывавший землю белым одеялом, исчез, все стало мокрым и серым.

Это совсем не похоже на Рождество.

Я взяла свой телефон с прикроватной тумбочки и не увидела ни одного сообщения от своего напарника. Что бы он ни планировал, все еще оставалось тайной, но я беспокоилась меньше, чем раньше. Единственным человеком среди моих знакомых, который казался потенциальной целью, был Менни. И это при условии, что автор знает о шантаже, что крайне маловероятно, так как, в концеконцов, он не писал эту тетрадь. В любом случае, Менни с семьей уехали в Кентукки на Рождество, так что сегодня, скорее всего, я могу расслабиться.

На первом этаже разгоралось нечто вроде Третьей Мировой Войны.

Я написала «Счастливого Рождества» Тейси, Менни и Коннору. Я подумала о Нике, но решила подождать. Бог свидетель, мне, вероятно, понадобится нечто ободряющее после разборок с родителями.

Мне вернулись несколько ответных сообщений.

От Менни:

«Тетя С. сделала ромовые шарики! Почему тебя не было на собрании ежегодника? Все пошло к чертям! »

Потом Хедли:

«Счастливого Рождества! Коннор напялил нелепый свитер. Я присылаю тебе фотки».

Что она и сделала. Каким-то образом он умудрился выглядеть классно и образцово за семейным завтраком у Хедли, несмотря на гигантского северного оленя вышитого на груди.

Тейси не ответила. Странно. Я не общалась с ней после пропущенной встречи, и это означало, что, вероятно, она не слишком радуется мне. Хотя сейчас я это вряд ли смогу исправить.

Я засунула свой телефон в карман и уставилась на потолок в своей спальне. Больше я уже не могу притворяться спящей. Я должна спуститься вниз, открыть подарки и притвориться, что не слышу их. Мы можем играть в это весь день, маленькая игра в попытке быть идеальной, счастливой семьей. И я не совсем понимала, зачем мы это делаем. Нет ни единого человека, кто бы действительно в это верил.

Я выбралась из постели, голоса начали стихать. Ужас. Я оделась, почистила зубы и долго рассматривала себя в зеркало.

— Да начнется игра, — произнесла я.

Когда я спустилась вниз, родители сидели на разных концах дивана. Они пожелали мне счастливого Рождества, я пожелала им того же и мы все притворились, что ничего не знаем о происходящем. Мы ели корично-банановые панкейки и пили свежевыжатый апельсиновый сок, потом открыли подарки под звучащую на заднем плане ирландскую рождественскую музыку. Ничто из этого не было плохим, но хорошего тоже ничего не было.

Как только был открыт последний подарок, папа исчез в студии, а мама отправилась на кухню мыть посуду. Все вернулись к обычной жизни, вот только мне хотелось немного поплакать. Мой телефон загудел, сообщая об смс. На экране появилось имя Ника, и я улыбнулась впервые за весь день.

«Счастливого Рождества».

Я плюхнулась на свою кровать и написала ответ:

«И тебе счастливого Рождества».

«Тебе подарили все, что ты хотела? »

На секунду я задумалась о том, чтобы рассказать ему обо всем, во что мои родители хотели заставить меня верить, –о моем замечательном Рождестве и идеальной семье. Но потом я вспомнила о его подбородке на моей голове, как его горло прижимается к моей щеке. Я не могу снова испортить это доверие. Не хочу.

«Я бы не поставила его в мой список лучших праздников в этом году».

«Приезд друга сможет помочь? »

Мое сердце отвратительно затрепетало. Я проигнорировала его и написала в ответ:

«Как скоро ты сможешь быть здесь? »

«Тридцать минут. Хотя могу быть и раньше».

Я быстро сменила пижаму с пингвинами на пару джинсов и голубой свитер. Так как обычно я провожу праздники в пижаме, это внезапное переодевание и сушка волос не остались незамеченными моей мамой, когда я вошла на кухню.

— Ник скоро приедет, — объяснила я.

Мамина рука с тряпкой замерла над тарелкой. Она постаралась скрыть улыбку, но я слышала ее в голосе.

— Это звучит мило.

— Что звучит мило? — Спросил вошедший папа.

— Мой друг Ник, он собирается заехать всего на минутку.

Папа дернул подол моей рубашки:

— Это объясняет свитер.

Я вздохнула.

— Папа, пожалуйста, не делай из этого событие. Пожалуйста.

Прошла, кажется, целая вечность, когда он кивнул в ответ, но потом все было хорошо. Они убрали подарочную бумагу и папа предупредил меня, что не выберется из своих пижамных штанов, несмотря на приход парня.

Когда прозвенел дверной звонок, папа притворился, что собирается встать, но мама кашлянула так, словно предупреждала о неминуемой смерти, так что он надулся и снова сел.

Я заставила себя сделать пару глубоких вдохов, прежде чем встала и открыла дверь. Он стоял на крыльце, держа в руках пластиковый контейнер с печеньем и печально поникшую еловую ветку над нашими головами.

Я усмехнулась.

— Это не омела.

Он улыбнулся в ответ, розовощекий, выглядевший так, как будто сошел с рождественской открытки в черном шерстяном пальто и красном свитере.

— Это самое похожее из того, что мне удалось найти.

— Мне этого хватит. — Я притянула его к себе прежде, чем он успел сказать еще что-нибудь. Его пальто было колючим, а печенье крошилось между нами, но все равно это было волшебно. Тепло и сладко и, Боже, не может же он так быстро заставить меня забыть обо всем. Но он смог.

До тех пор, пока он не оторвался от меня, слишком-слишком быстро.

— Больше никаких смс? — спросил он.

— Пока нет.

— Хорошо. Может, на этом все и закончится.

Из дома послышался мамин голос.

— Пайпер, прекрати держать бедного Ника на холоде!

Мы улыбнулись, все еще прижимаясь друг к другу. Затем он протянул печенье.

— Прости, но я действительно не могу остаться. Мама отпустила меня из дома исключительно ради доставки.

Я взяла печенье и пригласила его войти. Я ощутила раздражающее тепло, когда он держал меня за руку и желал моим родителям счастливого Рождества. Он извинился за краткий визит, а мама ответила, что знает, какими занятыми люди могут быть на праздники. Папа просто посмотрел на наши соединенные руки с веселой улыбкой, вероятно, пытаясь совместить этого великана с худенькими эмо-мальчиками, с которыми я обычно встречалась.

Потом мы снова вышли на улицу, и он обнял меня на прощание, коснувшись губами моей челюсти. Я почувствовала, как он кладет что-то в мой карман. Коробочка.

— Но я ничего не приготовила для тебя, — произнесла я.

— Нет, приготовила, — ответил он, снова меня поцеловав, на этот раз достаточно долго, чтобы по моему позвоночнику пробежала дрожь.

— Мне нужно идти, — сказал он и устремился прочь по моей подъездной дорожке.

Пока он шел назад к своему джипу, я вытащила маленькую коробочку, оставленную им в моем кармане. Там был брелок –серебряная фигурка в забавной шутовской шляпе с палкой у рта. Вроде как неплохо, но я не находила в нем особого смысла, пока не повернула, чтобы рассмотреть лучше. Это не палка; это флейта. Потому что это был не шут. Это был дудочник.

Я вплыла в дом на облаке блаженства, чувствуя себя легче облака и теплее, чем в майское утро. Это дерьмовое Рождество может стать одним из моих любимых.

Мама увидела, как после ужина я играю с брелоком. Она наклонилась, прижавшись своим плечом к моему.

— Он прекрасен.

— Это всего лишь брелок. — По моей улыбке было понятно, что это намного больше.

— Знаешь, мне он очень нравится.

Отрицание вертелось на языке. Доводы насчет моего будущего на Западном побережье. И о том, насколько не вовремя сейчас влюбляться в кого-нибудь. Но я отбросила все это вместе с глубоким вздохом.

— Мне тоже он очень нравится.

Я свернулась в постели где-то около полуночи, оставив включенным будильник. Тейси так и не ответила. Это не давало мне покоя. Я только что решила все с Менни. Я не хочу, чтобы теперь еще начались проблемы у нас с Тейси. На секунду я подумала о том, чтобы снова написать, извиниться за пропущенную встречу. Может быть, подумать, смогу ли я заехать к ней утром с подарком. Но уже поздно. И сейчас Рождество.

Если мы будем ругаться, это может подождать до завтра.

Я заснула, держа в руках дудочника. Я проснулась оттого, что мама гладила меня по волосам, а зимний дождь еще сильнее стучал по окну. Моргнув, я открыла глаза, но небо за моим окном все еще было темно-серым. Слишком рано, чтобы будить меня в рождественские каникулы.

Что-то случилось.

Я перевернулась и увидела, как мама смотрит на меня. На часах возле нее было 6: 56.

— Детка, — начала она, но ее голос дрогнул, прежде чем она смогла сказать еще что-нибудь.

Она была бледной. И она никогда не называла меня «детка». Я села, дождь внезапно проморозил меня до костей, окатив меня ледяным страхом, которому я даже не могла дать название.

— Что случилось? — спросила я, все еще хриплым после сна голосом.

— Тейси.

Глава 18

Пожалуйста, пусть с ней все будет хорошо.

Ну, пожалуйста.

— Ты меня пугаешь, мам.

Она кивнула, убирая волосы с моего лба.

— С Тейси все в порядке. Она не... ранена.

— Хорошо, — ответила я, но это не хорошо. Что-то определенно было не так.

— Только что звонила мама Тейси.

— В шесть утра?

— Она знает, что я рано встаю. Она спросила меня, не упоминала ли ты когда-нибудь, что Тейси ведет себя странно или вовлечена в какие-то...

Она выглядела так, словно просит меня заполнить пробелы, но здесь ничего не было, кроме пробелов. Я снова откинулась на изголовье кровати и подтянула колени так, чтобы они оставались под одеялом.

— В какие-нибудь что?

— Наркотики, — ответила она. — Тейси употребляла наркотики.

Я засмеялась. Потому что это просто смешно. Немыслимо. Тейси на наркотиках, это как я в юбке чирлидерши. Невозможно.

— Пайпер, я знаю, что это звучит немного странно, но...

— Странно? Мам, это звучит не странно. Это просто нелепо. Тейси состоит в комитете против наркотиков, ради Бога! Она даже делала дополнительное видео-эссе о героине в прошлом году.

— Детка, я знаю, что это совершенно непохоже на нее, но она попалась на горячем. Она призналась.

— Призналась в чем? — Я практически кричала, но я не могла сдерживаться. — Кололась в библиотеке? Да ладно!

Мама сжала губы и опустила глаза на колени.

— Нет, Пайпер. Не такие наркотики.

Тут я остановилась, задержав дыхание, пока она продолжала.

— Младшая сестра Тейси, Тара, лечится от синдрома дефицита внимания с гиперактивностью. Они нашли ее таблетки в сумочке Тейси. Кто-то опрокинул ее в кофейне на днях. Бутылочка выпала, и, я думаю, ребята увидели их.

Встреча по поводу ежегодника. Та, на которой я должна была быть.

Я вздрогнула, вспомнив, что Менни писал, что что-то происходит. Но в этом было нечто большее. Бесконечная энергия Тейси. Потеря веса. Казалось, она никогда-никогда не замедлялась. Или спала.

Нет. Нет, я не дойду до этого.

Холод, чувство паники проползли по мне, и я едва смогла заговорить.

— Может быть, она просто носила их там.

Это прозвучало достаточно отчаянно, даже для меня. Мама ласково положила руку на мое колено, и меня хватило лишь на то, чтобы не отталкивать ее.

— Милая, я же сказала тебе. Она призналась. Она сказала им, что она делала.

— Я хочу увидеть ее, — сказала я.

— Не думаю, что в данный момент это хорошая мысль.

— Мне плевать, хорошая ли это мысль. Она одна из моих лучших друзей и сейчас ей больно и...

— Я думаю, ей необходимо немного времени, Пайпер. Всей их семье, наверное.

— Почему ты мне рассказываешь все это? Чтобы отпугнуть меня?

— Я рассказываю тебе, потому что не хочу, чтобы ты узнала об этом от кого-нибудь другого. Судя по тому, как в твоей школе расходятся новости, ты можешь узнать об этом из какого-то случайного сообщения от незнакомца!

Какое-то случайное сообщение от незнакомца.

О Боже.

Мои щеки заныли, а желудок скрутило. Я закрыла глаза и поднесла руку к холодному, липкому лбу. Та встреча насчет ежегодника была в вечер четверга. А потом в пятницу я решила быть самодовольной –решила выдать блеф.

Нет. Пожалуйста, нет.

— Кто рассказал ее родителям? — Спросила я дрожащим голосом.

— Я не знаю.

— Они не сказали?

Мама подняла брови. Она едва могла угнаться за мной. Если я не замедлюсь, она, вероятнее всего, решит проверить и мою сумочку на наличие бутылочки с таблетками.

— Он не назвался, и родители Тейси не узнали номер звонившего, — наконец ответила она. — Пайпер, проблема здесь не в том, кто сказал. Ты ведь понимаешь?

— Да, — ответила я, но она ошибалась. Вся проблема как раз в том, кто рассказал. Я мельком взглянула на свой телефон на ночном столике, но быстро отвела взгляд. Я не хочу, чтобы она это заметила и решила забрать телефон прежде, чем я попытаюсь позвонить Тейси.

Но я не хотела никому звонить. Я хотела проверить свои сообщения.

— Что я могу сделать для тебя, детка? Чем я могу помочь?

Я закрыла глаза и судорожно вдохнула.

— Могу я просто несколько минут побыть одна? Переварить все.

Я почувствовала, как мама легонько поцеловала меня в лоб. Потом матрац чуть сдвинулся, когда она вставала, пересекла комнату и вышла за дверь.

Я схватила свой телефон в ту же секунду, как закрылась дверь. Экран ожил, и я увидела сообщение. Слишком знакомый номер. Я открыла его, задержав дыхание:

«Тебе следовало бы дать мне имя».

***

Мама была права насчет родителей Тейси. Ее мама даже не разрешила мне принести цветы. Так что я написала Менни, надеясь, что он уже вернулся домой от тети. Так и было. Он открыл двери, одетый в гигантскую толстовку с капюшоном и огромными темными кругами под глазами.

— Ты ехал всю ночь? — спросила я.

— Десять часов подряд.

— Наверное, тебе нужно поспать.

— Ну да, вот только мой телефон все еще разрывается после того, что произошло с Тейси.

— Что случилось?

Менни вздохнул и потер глаза.

— Пошли.

Мистер Рейнс тихо похрапывал в своем кресле. Здесь стоял запах апельсинов и парней. Цитрусы –это вероятно благодаря корзинке на столе. Я увидела красный шарф на спинке кресла Менни. Через неделю, скорее всего, он окажется на моей шее. Парни Рейнс не из тех, кто носит шарфы.

Я последовала за Менни в его комнату, отбросив пару его ботинок с дороги, чтобы сесть на кровать. Он прошел прямиком к своему компьютеру и начал показывать до того, как я успела попросить. У меня было чувство, что я не захочу увидеть, что бы он ни собирался мне показать. Но у меня и так было много вещей, которые я не хотела бы делать.

Например, рассказать Менни всю историю с линчевателем?

Наверное. Скорее всего.

— Мы все сидели в кофейне –все, кроме тебя и Коннора. Это была полнейшая трата времени. Типичное радостное дерьмо, которым мы занимались все с меньшим энтузиазмом после того, как мисс Коллинз потратила полчаса на то, чтобы сказать нам, что веб-сайта не будет. А потом она пыталась вытащить из нас информацию, у кого был доступ, и знали ли мы о том, что кто-то может захотеть выложить запись.

— Как думаешь, она хочет, чтобы все открылось?

— Это имеет смысл, да? Она хочет настоящую учительскую работу, а не частичную дерьмовую занятость. Спасение школьной моральности или еще чего-нибудь, кажется хорошим прикрытием. — Менни зевнул. — Как бы там ни было, мисс Коллинз собралась уходить и перевернула сумку Тейси. Эти дурацкие таблетки перелетели через половину комнаты.

— Ладно, но их же видело не так уж много людей, да?

— Э, я бы так не сказал. Их подняла Эми, она попыталась быть осторожной, но там была еще и Кендис. Все могло бы закончиться хорошо, если бы Тейси не испугалась до чертиков, что сделало все вполне очевидным.

Вероятно, это ничего не значило. Кендис более эффективна, чем система аварийного оповещения.

Я была так шокирована, что едва могла найти слова, но Менни не выглядел таким уж пораженным. Он поднял картинку и смотрел на стену так, словно в произошедшем нет ничего неожиданного.

— Менни, ты знал об этом?

Он пожал плечами.

— Подозревал. Она дергалась, пробегала сотню миль в час и превосходила всех. К тому же Тара ненавидит принимать таблетки. Что, ты даже не подозревала?

— Нет. — Потому что не обращала внимания. Я настолько погрузилась в исправление мира, что не увидела. Она нуждалась во мне. Моя подруга нуждалась во мне, а я была так занята игрой в мстительницу, что не замечала этого.

— Итак, вся школа в курсе? — Спросила я треснувшим голосом.

— Все немного больше. Проверь наш вебсайт. — Менни откатился от компьютера и растянулся на кровати лицом вниз. — Они убрали это, но Коннор прислал мне скриншот. До этого было уже больше пятидесяти тысяч посещений. Он на экране, если хочешь взглянуть.

Я не хотела. Три шага до компьютера казались мне тремя милями. Но я все равно села. Настроила монитор так, чтобы я могла видеть картинку. Если бы я только могла выпалить ее из своих глаз, как только я ее увидела.

Это был профиль в соцсети, но это была не Тейси. Это было ее имя и фотография, но все остальное выглядело так, словно это было снято откуда-то еще. На заднем фоне было граффити с черным тиснением, с листьями конопли по углам. Также были секции с полетом и отключкой, а еще цитата о том, как хорошо она себя чувствует с иглой глубоко внутри. А фотографии? Героин, крек, все самые ужасные вещи, которые только можно себе представить.

От возмущения я закрыла глаза.

— Это... это не Тейси.

— Она это переживет. Все будет хорошо, — сказал Менни, его голос был приглушен подушкой и невнятный от истощения.

Я покачала головой, потому что он ошибался. Теперь ничто не будет в порядке. В случившемся виновата я. Ее должность в комитете против наркотиков. Даже ее место в комитете по составлению ежегодника. Все вещи, которые были важны для нее, –я отобрала их. Виновата или нет, она никогда не должна была стать целью, если бы выбор не причинил мне боль.

И никто бы не выбрал ее, если бы я подавила свой страх и сдалась. Если бы я все сделала правильно.

Я снова вернулась к словам Ника. К тому, что нужно найти, с какого момента все пошло неправильно. Я даже не знала, смогу ли я это выяснить. Каждый слой, который я снимала, выявлял все новые пятна.

Например, что лучшие друзья утаивают большие секреты.

Я расправила плечи и закрыла экран на мониторе Менни.

— Менни? Я должна рассказать тебе кое-что.

Он молчал и тихо лежал на постели. Я встала и, подойдя, оперлась коленом о матрац.

— Менни?

Матрац зашуршал, но Менни не пошевелился. Он спал мертвым сном. Я опустила глаза и увидела пачку бумаги между матрасом и пружинной сеткой. Не слишком похоже на то, что парень может хранить под кроватью. Это разлинованная бумага. Толстая пачка, сложенная пополам. Любопытство вертелось на кончиках пальцев, шептало мне на ухо.

Я не должна.

Боже, я знаю, что не должна. Но одно мягкое нажатие колена и бумаги, выпав, раскрылись, как приглашение.

Я смотрела на доказательства, грозившие исключением. А, может, еще чем-то похуже. Имена, платежные суммы, студенческие идентификационные номера. И еще хуже. Описание работы. Не так уж много. Замечания для Дина Хименеса. Английский и история для Шоны Уэлш. Это значило, что он имел дело не только с посещаемостью. Каким-то образом он имел отношение и к оценкам тоже.

У меня в желудке появился кислый привкус, я задержала дыхание. Я подняла бумаги, потому что они больше не имели значения. Я и так слишком много знала.

Всего было четыре листка –шесть имен я узнала, еще большене узнавала. Что за черт? Как далеко все зашло? Он делает это и в других школах? Он сказал мне, что покончил с этим. Он утаил это от меня.

Ты тоже хранишь секреты.

Чувство вины кололо мне грудь, играло на ребрах. Это больно. Все больно.

Я перевернула страницу дрожащими пальцами. Не разлинованная бумага. Счет. В шапке был написан местный адрес Ортопедии Клервилля. Я просмотрела счет. Какая-то предварительная авторизация. Хирургическая предварительная авторизация. Спондилодез[4] поясничного отдела позвоночника.

Я вспомнила, как мистер Рейнс боролся с трудностями. О тех двух неделях, когда он лежал в постели. Не работал. У него были проблемы со спиной, но я не знала об этом.

Я посмотрела на пункт ответственности пациента после оплаты страховки –$3, 164. Я закрыла глаза и проглотила горькую правду. Я ничего не знала.

Это как гвоздь в крышку моего гроба. Как будто что-то ударило меня в самый центр груди.

Я положила бумаги туда, где я их нашла, и накрыла Менни одеялом. Я накрыла пледом и мистера Рейнса перед тем, как выйти на улицу. Дверь захлопнулась громче, чем я хотела, и я съежилась, надеясь, что не разбудила их. Я завела машину и сидела, не двигаясь с их подъездной дорожки. Я не знала, с чего мне начать.

Мой телефон показывал список сообщений, которые жгли мне глаза. Где я ошиблась с самого начала? Вот где я ошиблась. Прямо здесь.

Я была достаточно глупа, чтобы поверить, что все дело в справедливости и что я могу поступить правильно ради Стеллы. Но я никогда не была права насчет этого. Я притворялась, что я могу исправить что-то, что никогда не изменится.

Тейси заплатила цену. Я не могу позволить, чтобы это случилось снова.

Ник спросил меня, не боюсь ли я, что меня поймают. Я боялась. И до сих пор боюсь. Но еще больше я боялась, чем все может закончиться, если я не покончу с этим.

Мои пальцы залетали над клавиатурой телефона.

«Ты зашел слишком далеко. Мы должны закончить с этим».

Ответ пришел через пару мгновений.

«Мы не закончили. Многих людей еще нужно наказать».

«Я не хочу никого наказывать. Я же сказала тебе, я бросаю все».

«Если ты бросишь, я продолжу выбирать. Как думаешь, кто будет следующим? ».

Менни. Ярость бурлила во мне с такой силой, что кружилась голова, пока я писала ответ.

«Ты следующий, кого обнаружат. Я позабочусь об этом».

Я нажала «Отправить» и засунула телефон на дно сумки. Потому что я не хотела знать его ответ. Я не хотела читать очередные его угрозы.

Я вывела свой Субару с подъездной дорожки Менни и включила левый поворот. Я направлялась в город мимо всех мест, где я обычно останавливалась. В деловой район. Я повернула влево, где находились офисы представителей власти. Я не слишком хорошо знала эту местность, но довольно скоро я увидела медные буквы на красном кирпиче. Те, которые оповещали о полицейском участке.

Я припарковалась и положила на колени свою сумку. Потом я уставилась на ярко освещенную двойную дверь, которая вела внутрь.

Я могу сделать это. Я мысленно представила, как кладу свой телефон на высокую стойку. Обращаюсь к безымянному, безликому полицейскому офицеру. Признаюсь в своей роли в ужасных событиях.

Стыд опалил мои щеки, но это уже становилось привычным. Еще одна моя характеристика.

Я схватилась за ручку дверцы, а на коленях завибрировала моя сумка. Мое тело превратилось в камень.

Не проверяй его. Не. Надо.

В конце концов, я не смогла устоять. Я вытащила телефон и нажала кнопку, чтобы включить его. Мелькало сообщение, черное на сверкающем белом фоне. Я прочитала его раз и мой мир сжался. Сузился до трех предложений.

«Вперед. Расскажи обо мне. Давай проверим, как быстро я смогу выдать миру большой секрет твоего папочки».

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒