МАРКИЗА. (by -=Sackura=-)

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 20Следующая ⇒

МАРКИЗА

(by -=Sackura=-)

- Он не отпустит меня…

- Почему ты так думаешь?

- Он так сказал.

«Сломай меня, если сможешь…»

/гр. «Блондинка Ксю»/

«... Знаешь, уже вот-вот назовут тебя — Ангел Тьмы.

Каждый, кто не поймал, каждый, кто не сломал... »

/гр. «Коrsика»/

«... моя воля так же сильна как твоя

и мое царство так же велико.

У тебя нет власти надо мной... »

/ х/ф «Лабиринт»/

Белая пелена метели была настолько густой, что видимость на дороге ограничивалась от силы пятью метрами. Возвращаясь от друга, Иван еще подумал, стоило ли садить-ся за руль, или лучше поехать в набитом, но лишенном пробок метро, и теперь, продвига-ясь вперед со скоростью хромой черепахи и разглядывая приподнятый зад едущей впере-ди легковушки, жалел, что не прислушался тогда к своему внутреннему голосу.

Зимний перерыв между турами, как и все остальные перерывы, эпидемцы носталь-гически называли каникулами. В это время ребята занимались своими делами и почти не виделись – сказывались московские расстояния между районами. Тянущиеся один за дру-гим одинаковые дни в какой-то степени даже радовали Ивана, давая возможность успоко-иться и привести мысли в порядок. После событий в студии прошло уже почти три неде-ли, и с лица успели сойти синяки. В травматологическом отделении больницы, куда Ивана тогда отвезли, ему сделали рентген, и поздравили с тем, что челюсть цела, и даже зубы не шатаются. Он еще долго потом беседовал с шутником-хирургом, осматривавшим его.

Иван всегда поражался таким людям, как хирурги и прочим, относящимся к группе профессий с психологической нагрузкой. Он знал, что, как бы они ни старались казаться нормальными, - они таковыми не являются. Кровь и боль. Каждый день перед их глазами: кровь и боль. Нужно быть неимоверно стойким, отлитым из металла, либо вытесанным из цельного куска гранита, чтобы каждый день становиться для кого-то плечом и надеждой, отражать в своих глазах чьи-то судьбы, держать в своих ладонях чьи-то сердца… И сей-час, сидя в кресле, положив руки на руль, парень почему-то вспоминал лицо именно того дежурного хирурга, вправлявшего ему нос, и сыплющего черными шуточками. Вспоминал, и противопоставлял его образ другому. Темной, противоречивой фигуре Мастера, ко-торый упивался его болью. Его самого, и многих других, приходивших к нему доброволь-но… Иван не мог понять лишь одного: почему в ту ночь Мастер был с ним так жесток. Он вспоминал, что ему говорила Маркиза, и искал причину, почему Мастер нарушил Правила Темы, которые утверждали принцип абсолютной добровольности. Мастер являлся к нему в кошмарах, снова и снова подвергая пытке и насилию.

Время, проведенное с Максом, чуть-чуть затянуло этот зияющий провал в груди, пробитый животным страхом перед возможностью повторения той ночи. Но, после срыва в студии, Макс больше не прикасался к Ивану, держась на расстоянии. Они продолжали перезваниваться, но оба избегали личной встречи. Иван не злился на Максима, понимая, что первые две записи, что передала Маркиза, могли ввести в заблуждение любого, а Макс, которого обстоятельства и сочувствие к другу толкнули к нестандартным для него отношениям, имел все права, чтобы чувствовать себя обманутым и униженным.

Метель не утихала, ехать становилось совершенно не возможно и весьма риско-ванно. Заприметив у обочины свободное местечко, Иван притулил туда машину, надел дубленку, натянул шапку и, нехотя, открыл дверцу, принимая обжигающе холодный по-рыв ветра в лицо. Спрятав руки в карманы и нащупывая перчатки, Иван, морщась от ко-лючих уколов мелких льдинок, пошел по тротуару. Он узнал место, где припарковался: недалеко находился один из его любимых баров, где наливали вкусное пиво и ставили правильную музыку.

С заметным усилием открыв замерзшую тяжелую дверь, парень вошел в помеще-ние бара, который был почти пуст. Парочка у стойки разговаривала с барменом, а в углу, отвернувшись от входной двери, сидели две девушки. Сегодня было не накурено, из ди-намиков лилась легкая металлическая баллада, и Иван, сделав знак официантке, присел на свое обычное место: за боковым столом в середине зала, чтобы иметь возможность одно-временно видеть всех присутствующих.

Принесли меню, и Иван, не отпуская официантку, сразу перелистнул несколько страниц знакомого журнальчика и сделал заказ. Пива ему не хотелось – было и так холод-но, поэтому он заказал самбуку и попросил принести спички. Пока звучала музыка, па-рень не слышал, о чем разговаривали девчонки за столиком, но когда песня закончилась, он замер, почувствовав, как по спине пронеслась обжигающая волна.

Он узнал бы ее голос из миллиона других.

Маркиза…

Иван много раз задумывался, почему она поступила с ним так… Они ничего друг другу не обещали. Приятные, волнительные, но мимолетные встречи – это все, что их свя-зывало. Да, он стремился к ним, зная, что его не будут удерживать, и его это устраивало… Сейчас же, когда ОНА сидела так близко, за соседним столом, Иван лихорадочно обду-мывал, как же ему поступить. Он знал, что в ее глазах он не увидит ни вины, ни сожале-ния, поэтому, когда официантка принесла заказ, парень выпил залпом и, сунув девушке купюру, поднялся из-за стола и направился к выходу, бросив короткое:

- Сдачи не надо.

У самого выхода, уже проходя по узкому коридорчику, он услышал за спиной:

- Здравствуй, Маг… - он остановился, уже зная, что не сможет уйти, не поговорив.

- Здравствуй, Маркиза… - парень почувствовал, как ее рука легко, как перышко, скользнула по его правому запястью, и он, словно лошадь, узнавшая команду по движе-нию узды, повернулся к ней.

- Сомнение плещется в тебе, как пряный глинтвейн. Я чувствую этот запах… - произнесла она медленно. – Лимонные корочки и корица… Помнишь? – Иван кивнул, не зная, что еще сказать, а когда она подняла руку и пальцем провела по линии скулы и вы-тянула застрявшую под воротником дубленки прядь его волос, не отступил.

- Отросли… - шепнула Маркиза и приблизилась. Он был выше, но ее и пронизы-вающий, и притягивающий серо-стальной взгляд из-под темной челки, создавал у него впечатление, что их глаза на одном уровне. Не отпуская прядь, она одновременно пода-лась вперед и притянула ее к себе, вдохнула ее запах и, проведя кончиками его волос по своим губам, прикрыла глаза, улыбаясь только уголками. – Ты много куришь…

Иван боролся с желанием выйти вон и поддаться гипнотическому туману ее слов. Он никогда не думал, что Маркиза может быть ТАКОЙ. Что-то изменилось в ней, неуло-вимо и безвозвратно, и эта, новая Маркиза, снова волновала его.

- Тебе понравился мой подарок? – спросила она, и парень словно очнулся от нава-ждения.

- Как будто ты не знала, какую реакцию он вызовет, - в его голосе прозвенел ме-талл.

- Но, ты же получил, что хотел. И даже больше… - она усмехнулась, - Раньше ты рисковал охотнее. Стареешь?

- Знаешь, я соскучился по твоим подколкам, - также кривовато растянул губы Иван. – Ты сегодня с девушкой? – он дернул бровями, хитро прищуриваясь, чувствуя, как ухо-дит напряжение.

- Он запретил мне других парней… А девушки, пока еще, не табу…

- Отчего же так? – хмыкнул Иван. – Он боится конкуренции? Вот, не ожидал, - яд полился с языка широким потоком. – Значит, и на тебя нашлась управа?

- Ты же знаешь, что это не так… Он любит ломать людей. Ломать, и выбрасывать. Он слишком хорошо знает, что у них внутри… А играть сломанными игрушками уже не интересно…

- Ты признаешь, что ты – игрушка?

- У каждого из нас свой Крысолов, играющий на дудке… - Иван смотрел на ее при-открытые губы без помады и вспоминал, что они могут вытворять. Но Маркиза продол-жала говорить. - Никто с ним еще не становился на равных. И я – всего лишь любимая го-ловоломка, которую он разгадывает, смакуя… Ему всегда было интересно подбирать к каждому свой ключик, находить тот порожек в сознании, отступая за который, человек превращается в трясущееся от страха существо…

- Животное, – уточнил Иван.

- Нет. Именно существо, - покачала головой Маркиза. – Загнанное животное сопро-тивляется до последнего вздоха.

- Значит, тогда я был именно существом? – выплюнул парень.

- Существом был не ты… Существом была - я… - ее мгновенно похолодевший взгляд скользнул по его лицу, и, почти физически, Иван почувствовал, как кожа покрыва-ется узорами изморози.

- Ты? – недоверчивая, кривая улыбка плясала на лице Ивана вместе с дрогнувшим подбородком.

- А ты думаешь, он простил мне ТЕБЯ? Ты думаешь, он ТЕБЯ ломал тогда? Глу-пый… Ему плевать было на тебя. Он ждал, когда Я попрошу для тебя пощады. А если бы попросила – убил бы тебя. Если бы узнал, что стоит перед самым моим порогом…

Маркиза развернулась, и пошла обратно в бар, а Иван продолжал смотреть ей вслед, вспоминая ту ночь, и в голове продолжали звучать ее слова: «Моим порогом…»

Она едва сдержалась, чтобы не вскочить, и не броситься к нему. Леди удивленно посмотрела на нее, словно не узнавая. Ее щеки пошли розовыми пятнами, и подруга, пере-гнувшись через стол, накрыла кисть Маркизы своей ладонью.

- Держи себя в руках…

- Да. Я знаю, - невпопад ответила та.

- Ты – да. Но ОН – не должен знать…

- ОН? Или Он… - она играла интонацией, словно перекатывая монетку по пальцам.

- Оба.

- Не могу… - выдохнула Маркиза. А когда парень поднялся из-за стола и реши-тельно направился к выходу, сбросила ладонь подруги и пошла за ним...

Маркиза заставляла себя говорить спокойно. Она смотрела на него, подмечая каж-дую черточку, выискивала любые изменения, чтобы подольше сохранить в памяти.

Касаться его волос было поистине садисткой пыткой. Они пахли сигаретами и аро-матной туалетной водой, и ей хотелось окунуться в них лицом, почувствовать, как эти темные волнистые волосинки щекотно перекатываются по коже, но девушка не могла себе этого позволить. И не потому, что ОН запретил. А потому, что стальной стержень внутри нее начинал трещать и гнуться, стоило ей лишь втянуть в себя этот легкий запах запрета, исходящий от его тонкой фигурки, спрятанной под зимней дубленкой.

Она чуть не сломалась. Чуть не выложила ему все, едва удержавшись на грани бе-зумного порыва.

«Мой Порог… На что еще я готова пойти? »

Девушка заставила себя развернуться и уйти. Иначе кто-то из них точно не удер-жался бы, и начал игру… Она чувствовала, как с каждым шагом, отдаляющим ее от него, уходит напряженное желание, но остается неутоленная жажда. Маркиза думала, что справилась, и улыбнулась Леди, все также сидящей за столом в ожидании, пока она вер-нется. Маркиза знала, что сейчас они уедут к Леди, и она набросится на нее, выливая на девушку свою нерастраченную страсть и нежность. Но почему Леди не смотрит на нее?

Взгляд подруги уходил мимо и, когда девушка уже готова была оглянуться, она почувст-вовала, как к ее затылку приникают губы, как срывающееся с них горячее дыхание застав-ляет кожу плавиться, словно стеарин, а волосы – шевелиться, как змеи на голове Горгоны.

- Забирай свои вещи, - выдохнул голос, - Идем со мной, - обжигали слова.

Маркиза бросила умоляющий взгляд на Леди, а та, очевидно увидев на лице парня то, что заставило ее принять решение, отчеканила:

- Иди, я рассчитаюсь…

Они выбежали в метель, мгновенно превратившую их в изящных снеговиков. Иван тащил Маркизу за собой так быстро, словно ад следовал за ними.

- Сейчас, - он выудил из кармана ключи от машины и ковырнул прорезь замка на запорошенной ручке. – С-сука, заледенел… - нервничал парень. Но тут Маркиза опусти-лась перед дверцей его машины на колени и, посмотрев на Ивана из-под темной челки, медленно выдохнула, не позволяя ему отвести взгляд. Потом еще и еще. А он смотрел, и лицо его покрывалось лихорадочным румянцем.

- Давай… - прошептала она, и парень поднес ключ к замку посиневшими пальцами, глядя, как она накрывает их сверху своей рукой и толкает металлический штырек в щель…

А потом они барахтались на откинутых сидениях, как хмельные школьники после выпускного. Холодный воздух непрогретого автомобиля покрывал обнаженные тела му-рашками. Иван почувствовал, как ее ногти впиваются в его спину. Она всегда делала так, когда переставала себя контролировать. И он тоже не сдержался, сомкнув зубы на ее пле-че, слушая, как отголоски стона тонут в его волосах, чувствуя, как острые кнопочки сос-ков прижимаются к груди, как в теле рождается пульсация, выталкивающая из него пря-ную влагу вместе с болью и тревогами ушедших недель…

- Отвези меня к Леди, я скажу адрес, - позволяя Ивану одевать ее, прошептала Маркиза. Он обнял ее и, нарочно проехавшись по коже шеи уже начинающей пробиваться щетиной на щеке, застегнул замочек лифчика и мягко толкнул ее на спину. Девушка тут же поднялась на локтях, улыбнулась уголком губ, и подцепила пальцем ноги свои труси-ки.

- Они будут пахнуть тобой… Отвези меня к Леди…

Когда машина Ивана отъехала от подъезда. Маркиза задвинула штору. Леди при-стально и недовольно смотрела на нее.

- Дура, - коротко сказал она. – Он накажет тебя. Чего будет стоить тебе этот отпе-чаток зубов на плече? Порки?

- Наверное, - безразлично произнесла Маркиза. Но это не важно…

- А что важно? Этот мальчишка, которому ты позволяешь кончать в себя, и остав-лять на себе отметины? Мастер живого места на тебе не оставит…

- Тогда ТЫ накажи меня первой… Не хочу расширять ему поле для деятельности…

- И все-таки, ты дура… - с нежностью в голосе шепнула в губы Маркизы Леди. – Я возьму тебя прямо сейчас, пока на тебе его следы. Ты ответишь за каждый из них. Леди продела пальцы сквозь волосы Маркизы и сжала кулак, видя, как расширяются от возбуж-дения, граничащего с болью, зрачки девушки…

***

Репетиции и запись начались в студии сразу после новогодних праздников. Иван и Ларс старательно делали вид, что ничего не произошло и, по возможности, пытались при-езжать в студию по отдельности. Сейчас была очередь басиста.

- Иван, соберись! – уже с раздражением бросил в сторону зазевавшегося парня Максим. – Что с тобой происходит в последнее время? Всю неделю ходишь, как сомнам-була. Глаза красные, дерганый весь… Запись мне срываешь! А у нас мало времени.

Иван улыбнулся Максу, обнажая зубы, прикусывая нижнюю губу.

- Все хорошо, Макс. Все просто отлично… - парень опустил глаза, разглядывая на деке баса несуществующую царапинку, но Макс понял, что тот просто прячет от него бьющуюся, словно пульс в жилке на виске, мысль.

- Ну… И кто она? – хмыкнул Максим.

- Кто, ОНА? – перевернул фразу Иван.

- Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о причинах твоих бессонных ночей… - Макс шагнул к нему, глядя сверху вниз на согнувшуюся на стуле фигуру Ивана, мгновенно закинувшего ногу на ногу и зыркнувшего на друга своим фирменным прищу-ром светло карих, искристых глаз.

- Закрываешься? – Макс взял его за подбородок, заставляя посмотреть себе прямо в глаза. – Ванька, ты, что, опасаешься, что я уведу у тебя твою очередную нимфу, или заму-чаю тебя ревностью? Не смеши мои тапки…

- Да ничего я не опасаюсь, - чуть дергано усмехнулся в ответ Иван.

- Да ла-адно врать… - протянул Максим и, впервые за все это время, нырнул рукой в его волосы, вытаскивая из-под воротника отросшие волнистые пряди, и увидел, как рес-ницы друга на мгновение смыкаются, как он подается вперед, отдавая себя во власть его руки, дарящей ласку.

- Странный ты человек, Иван, - продолжал рассуждать Максим. – Стремишься объ-ять все и сразу. Но не возможно, перепробовав все удовольствия в этой жизни, не скатить-ся либо к цинизму, либо не съехать с катушек. Что ты выберешь?

- Поцелуй меня… - парень поймал руку Максима, и ткнулся носом в его открытую ладонь, обдавая ее горячим дыханием.

- Не съезжай с темы, - оборвал его порыв Макс.

- С ТЕМЫ, - выделил Иван, - невозможно просто взять и съехать…

- Что? – не понял его Максим.

- Ничего… - тот мотнул головой, снова улыбаясь своей невысказанной мысли.

Репетиция за репетицией Максим наблюдал за состоянием друга, и начал подозре-вать, что он, в очередной раз, вляпался во что-то нездоровое. Зная Ивана и его нелюбовь откровенно выражать свои мысли, Макс не приставал к нему с расспросами, но, когда од-нажды, проходя мимо переодевающегося парня, он случайно увидел на его спине свежие, так похожие на ТЕ, малиновые царапины, то понял, что не может больше оставаться в стороне от происходящего.

В очередной раз, когда Максим заметил, как ерзает на репетиции Иван, стараясь поскорее разделаться с делами и откровенно халтуря во время записи, он не выдержал, и раздражение прорвало тонкую плеву терпения.

- Иван! Меня это уже достало! – выкрикнул он, когда басист снова и снова запары-вал партию. – Кто бы ОНА ни была, ты подсел на нее, как наркоша!

- А кто из нас не наркоша?! – с вызовом бросил в ответ Иван, поднимая на Макса воспаленные от бессонницы глаза. – У каждого свои сдвиги! И, если ты не умеешь, полу-чать удовольствие от жизни, не мешай другим! – Он вскочил и, рваными движениями су-нув бас в чехол и сорвав с вешалки дубленку, с мясом выдирая петельку, вылетел из сту-дии, оставив ошарашенного таким выпадом Максима только хватать ртом воздух. Недол-го думая, Макс тоже схватил куртку, и побежал за басистом, на ходу доставая из кармана куртки ключи от машины.

Уже слыша во дворе визг шин, Максим побежал быстрее, пока машина Ивана не успела отъехать далеко. Выворачивая с парковки, он влился в поток других машин, вы-сматривая четырехколесного зверя своего безбашенного друга…

Петляя за ним по улицам, Максим, наконец, увидел машину Ивана, припаркован-ную на обочине, и притормозил, оглядываясь в поисках места, куда мог запропаститься друг. Искать долго не пришлось. Со стороны лестницы в полуподвальное помещение, с резной вывеской какого-то бара на стене, показалась фигурка девушки в расстегнутом длинном пальто. Она быстро прыгала по ступенькам, таща за собой Ивана, ухватив того за рукав. Парочка скрылась в ближайшем подъезде, лишенном двери с домофоном. Макс осторожно, чтобы не выдать себя, последовал за ними, придерживая, чтобы не хлопнула, дверь в подъезд.

На лестничной площадке парой этажами выше, он слышал их голоса, шорохи и возню. Макс решил проехать на лифте вверх, чтобы посмотреть, что же происходит, в принципе, уже догадываясь. Он нажал на кнопку вызова и вошел в тотчас же открывший-ся лифт, по счастливому стечению обстоятельств, стоявший на первом этаже.

- Кто-то едет, - прозвучал в гулких пролетах свистящий, напряженный голос Ивана.

- Срать на них, - разгоряченный голос девушки.

Максим вышел из лифта и, нарочно позвякивая ключами и топая, притворяясь од-ним из жильцов, замер за углом, а потом осторожно заглянул за него, слыша голоса и пре-рывистое дыхание двух человек совсем рядом.

Он видел, как руки девушки одним движением расстегивают молнию на дубленке Ивана, как ныряют под свитер, вытягивая из джинсов заправленную туда футболку. На-пряженно, раздувая крылья носа, Макс всматривался в лицо Ивана, запрокинувшего голо-ву и прикрывшего глаза, когда ее пальцы с острыми ногтями захватили кожу на его боках и с нажимом стали спускаться вниз, оставляя на ней мгновенно краснеющие, покрываю-щиеся от холода мурашками, царапины.

- Давай поедем куда-нибудь… - дрожащим голосом выдавил Иван. – Я не хочу здесь…

- Я хочу, - выдохнула она, вжимаясь в него.

- Ну, Маркизааа… Ну, что ты делаешь… Мне больно. – Он поерзал, двигая бедра-ми, и Максим понял, что тому стало тесно в джинсах.

- Сейчас… Сейчас помогу, мой хороший… - и Макс увидел, как она опускается на корточки, уже нежно скользя руками по бедрам Ивана; услышал, как в тишине подъезда звонко прокатывается звук расстегиваемой пряжки пояса, как сдавленный стон парня пе-реходит в дрожащие всхлипы…

- Ты – чудовище, Маркиза…

- Я знаю… - прошептала она, приникая к его губам, ныряя соленым язычком ему в рот. – Попробуй, какой ты вкусный…

Максим чуть не выронил ключи, застыв за углом, наблюдая за волнительным зре-лищем, слушая слова этой странной девчонки. Он узнал ее. Это снова была ОНА. И, если раньше Макс не смог бы понять, как Иван простил ей все, то сейчас начал догадываться.

В тот момент, когда Макс думал, что все закончилось, в подъезде прозвучал ее на-смешливый голос.

- Ммм… какой неугомонный котенок… Сильно соскучился, смотрю… - они снова завозились, лаская друг друга, и уже неконтролируемый, громкий стон Ивана разнесся вверх по этажам…

- Ты – моя песня, - произнесла она, вглядываясь в лицо зажмурившегося от удо-вольствия парня. – Моя самая любимая песня… Хочешь, я тебя спою?..

Она скользнула тонкой ладошкой ему в рукав, и, нараспев принялась говорить:

Кистью взгляда мазну я растопленным маслом

По холсту твоих рук, перевитых узором,

Ощущая себя недособранным пазлом,

Еле сдержанным криком, потупленным взором.

Мы еще не решили, кто " за", а кто " против",

И свои тупики обегаем по кругу,

Замирая за миг до касания плоти,

Глядя в суть отражений друг друга.

Прячешь искру в глазах, убежден, что замечу

Грациозность игры на безумия грани,

Только хлесткий ожог твоей пламенной речи

Закаленное сердце не ранит.

В этом крошеве слов мы - два сильных бойца,

Балансируем смыслом на краешке спазма.

Жаркий хмель откровений меняет лицо,

Словно судорога оргазма.

Я рычу из угла, и подпалена шкурка:

- Объясни эти встречи на плоскости лет!

А в снегу остывает растоптанный след

Твоего поцелуя на фильтре окурка.

Только чуткие пальцы касались виска -

С плеч соскальзывал плащ непосильного груза,

И в простуженном горле рождалась строка...

Моя музыка - ТЫ... Моя МУЗА.

Макс слушал, как она читает, прерываясь между четверостишиями, чтобы то кос-нуться к прижатому к стене парню, то оставить на его щеке мимолетный поцелуй, то ныр-нуть руками под свитер, наслаждаясь именно тем, что касается его, не позволяя коснуться себя…

- Маркиза… ну, пожалуйста… Ну, не мучай меня… Поехали отсюда, а то я уже по стенке сползаю…

- Нет…

- Почему, нет? Пожалуйста, поехали со мной…

- Не сегодня, солнышко…

- Почему, - его голос становился настойчивее, - у тебя месячные? – она хихикнула.

- Разве мне это когда-нибудь мешало?..

- Тогда почему? – давил Иван.

- Меня ждут в другом месте…

- Кто ждет? ОН? – голос стал нервным.

- Езжай домой, милый… - не ответила она.

- Ты – чудовище, Маркиза… - он торопливо застегнулся и пошел вниз по лестнице. Макс вжался в арку лифта, слыша, как вслед Ивану прозвучало:

- Я знаю…

Когда хлопнула внизу дверь, Максим опять выглянул из-за угла. Девчонка стояла, обессилено прислонившись к стене, касаясь затылком ее белой, шершавой поверхности. Он понял, что ее вовсе никто не ждет, а о причинах, почему она отправила взбудоражен-ного парня домой, ему оставалось лишь догадываться. И тут Макс понял, что уже не-сколько секунд она, не отрываясь, смотрит прямо на него.

- Насмотрелся? – спросила она, и Максим вышел из-за угла, не видя смысла больше прятаться.

- Так вот она ты, роковая Ванькина Маркиза, – произнес он.

- У каждого из нас свой рок… - Максим уже немного привык к ее многоэтажному смыслу фраз. – Что ты хотел, Макс? – снова спросила она, а он вздрогнул от звука своего имени, произнесенного ее губами.

- Что я хотел? – рыкнул он, за пару секунд оказываясь рядом и хватая девчонку за отвороты пальто. Вместе с плотной тканью под пальцы попали и пряди ее длинных тем-ных волос, но она даже не поморщилась, когда они натянулись. – Я не хотел! Я ХОЧУ от-ветов на свои вопросы! И я их из тебя, если понадобится, выбью!

- Изволь, - спокойно проговорила она, встречая его разъяренный взгляд без тени страха. – Хотя… - Маркиза изучающее прыгнула по его фигуре глазами, и продолжила: - Ты – не сможешь. Даже Мастер не может, где уж тебе…

Макс занес руку для удара, но, вместо того, чтобы сжаться и попытаться увернуть-ся, девчонка подалась вперед, а он с ужасом увидел, как мгновенно расширяются от воз-буждения ее зрачки, и его рука упала вдоль тела.

- Бля… Психи… Вы оба психи! Да, что с вами творится, люди?! Что там, внутри ваших черепных коробок? – зашипел Макс в ее такое же бледное, как и у Ивана, лицо.

- Апокалипсис, - улыбнулась она, запахивая пальто и пряча озябшие руки в рука-вах.

- Замерзла? - она честно кивнула. – Идем, я тут недалеко машину припарковал.

Она не сопротивлялась. Молча, спустилась за Максимом, молча села в машину, на-блюдая, как он заводит двигатель, как поворачивает рычажок печки…

- Расскажи мне все, - уже успокоившись, попросил Макс.

- Что же тебе рассказать? – устало спросила девушка.

- Кто был тот мужчина на записи, и как мне его найти…

- Мастер, - коротко произнесла Маркиза. – Он работает патологоанатомом в морге. Татуировщик. Мастер в любой из своих профессий… - продолжала она. – Мастер боли…

Максим холодел, слушая ее и слыша в голосе и восхищение, и ненависть, и еще что-то неуловимое, мельтешащее на самой грани понимания.

- И с какого рожна ты повела к нему Ивана?!

- Он попросил помочь ему в одном деле… Ты ведь знаешь, о чем я?

- Иван рассказал мне… - кивнул Максим. – И давно вы знакомы?

- Достаточно, чтобы он озвучил мне свое желание. Свою концепцию игры…

- Он тогда не играл! – голос Максима снова стал похож на рык.

- Потом – да. Под плетью Мастера уже невозможно играть, если тот берется за дело всерьез… Но Иван любит играть, всегда любил, и это желание в нем не иссякнет… Тогда – он захотел ТЕБЯ. И я разрешила…

- Разрешила? – хмыкнул Максим, - Что еще ты ему разрешаешь?

- Все.

- Странная философия, Маркиза… Ты разрешаешь ему все, и в то же время, оттал-киваешь его. В чем смысл таких отношений?

- Ты просто не понимаешь его до конца. Хотя, в чем-то, вы уже достаточно близки, чтобы ты начал это понимать. Ты ведь касался его, Макс! Разве ты не помнишь, что ты испытывал при этом? - девушка повернулась к Максиму, и из серых озер ее глаз на него смотрело безумие… - Чтобы гореть, костру нужны дрова и кислород… А ЕМУ, чтобы жить, нужны новые впечатления, риск и… свобода. И кто я такая, чтобы устанавливать для него какие-то рамки? Я разрешаю, и буду разрешать ему все. Я не хочу, чтобы он гас. Потому что, пока ОН горит, - горю Я… Но я слишком люблю его, чтобы позволить ему приблизиться. Сокращая расстояние, мы убиваем друг друга. Такова суть людей…

- Глупости…

- Для немногих счастливчиков – да… Они могут найти гармонию в семье, и сохра-нять любовь, как говорится, до гроба… Но, посмотри вокруг – много ли ты видишь по-настоящему счастливых семей? А ведь они все любили друг друга когда-то. В начале. А потом? Кто из них погасил другого? Они делают это, и даже не понимают, что происхо-дит. Проходит страсть, приходят упреки и обиды, растет раздражение, всплывают недо-говорки, и подозрения убивают ростки чудесных чувств, которые заставляют людей ЗВУЧАТЬ… А ОН не просто ЗВУЧИТ… Он, словно камертон: один удар, и от него исходит волна, которая никого не оставляет равнодушным.

- Ты слишком идеализируешь его, - усмехнулся Максим. – Он не такой…

- У каждого – свой идеал… - улыбнулась она в ответ. – Я думаю, если ты сможешь принять человека всего без остатка, полюбить его сумасшедшие идеи и глупые выходки; его недостатки, его нытье, все то, что составляет нашу человеческую сущность, или суЧ-ность, - кривая ухмылка на мгновение превратила девушку во что-то темное и необуздан-ное, - только тогда можно будет говорить, что это идеальные отношения. Иначе – это про-сто пользовательский договор.

- Скажи мне, а зачем Мастер обкромсал тогда Ивану волосы. Что он хотел этим сказать?

- Это не он… Это я… Так нужно было. Иначе бы ОН не поверил.

- Во что не поверил? – не понял Максим.

- Не лезь в это, Макс… У меня своя игра. И, если я проиграю, это будет стоить как минимум одну жизнь…

Максим смотрел на Маркизу. Она была, пожалуй, красива. Той сумеречной, вол-нующей красотой лезвия ножа: одно неосторожное движение, и оно искромсает тебя на ремешки. Он заметил, что на ее лбу, под растрепанной подъездными играми темной чел-кой, блестят бисеринки испарины, хотя в машине не было жарко даже в верхней одежде.

- У тебя температура? – поинтересовался парень.

- Да, есть немного.

- Простыла, и решила Ваньку не заражать? Похва-ально, - не удержался от язви-тельного комментария Макс, а она засмеялась, звонко, искренне… А потом, повела пле-чами. Так знакомо… Как ТОГДА – Иван, ерзая от саднящего зуда. И Макс резко, без спроса и предупреждений, выбросил в сторону правую руку, прижимая девчонку к креслу, перехватив ее поперек груди. А потом, пока она не успела опомниться, потянул вверх ее свитер…

Ссадинам, разбросанным по телу, было, от силы, день… Маркиза пристально по-смотрела в глаза Макса, сбросила его руку, и вышла из машины, направляясь к лестнице, ведущей в бар, а он не последовал за ней. Теперь он понял, почему она так настойчиво гнала Ивана.

Макс выехал из дворика, и уже не заметил, как из подъезда, еще недавно оглашае-мого стонами, вышел высокий парень в длинном плаще и капюшоне.

На следующих репетициях Иван выкладывался по-настоящему. Он никуда не спе-шил и не возмущался, когда Макс заставлял переигрывать, а просто делал. Максим пони-мал, что парень еще некоторое время, пока не улягутся впечатления от встречи с Марки-зой, будет спокоен, а потом все начнется сначала… Он решил не говорить другу, что те-перь знаком с ней, как и о том, какой секрет она хранит. Ему важнее было найти Мастера. Макс еще не решил, что он будет делать, и каким образом он собирается заставить того заплатить за содеянное, но понимал, что это необходимо. Вспоминая разговор с Марки-зой, Макс все больше и больше задумывался о том, что может толкать людей на подобные перегибы. Что же должно произойти, чтобы человеку добровольно захотелось получать удовольствие от боли, какие физиологические или психические отклонения провоцируют подобную тягу? Он знал, что болью можно перекрыть эмоциональный голод, или мораль-ные страдания, но принять боль как удовольствие, как считал Максим, мог только чело-век, лишенный надежды, рвущийся изнутри себя, стараясь сломать собственные рамки…

Однажды, после того, как остальные ребята уже разошлись из студии, Макс, выхо-дивший последним, увидел Ивана в коридоре с прижатым к уху мобильным телефоном. Тот стоял и слушал гудки отбоя. Вызов почти сразу сбрасывали, а Иван набирал номер снова.

- Ну, почему?! – он чуть не шваркнул несчастный телефон о стену.

- Маркиза тебя игнорирует? – спросил Макс, и, когда Иван мгновенно вскинул на него ошарашенные глаза, понял, что проговорился.

- Откуда ты… - пошел на него Иван.

- Откуда я ее знаю? Да, пересеклись как-то… - попытался съехать с темы Максим, но Ивана ответ не убедил.

- И где это вы могли пересечься?

- Я узнал ее на улице, - солгал Макс.

- Не ври, Макс. Никто не знает этого ее прозвища, кроме тех, кто в Теме… А ты – знаешь… Если бы ты был в Теме – Я бы знал. – Иван раскручивал цепочку слишком бы-стро, поэтому Максим решил сказать правду.

- Ладно, прости, я действительно соврал. Помнишь, на прошлой неделе мы поссо-рились? – Иван кивнул. – Так вот, я проследил за тобой до того бара, а потом пошел за вами в подъезд…

Бледное лицо парня не выражало никаких эмоций. Иван выслушал Максима, вздохнул, а потом тихо спросил:

- Так ты видел все? – и Макс кивнул.

- Я дождался, пока ты уйдешь, а потом мы поговорили…

- О чем вам разговаривать? – вспылил парень.

- Ну, например, о … Мастере. – Иван вздрогнул. – А ты думал, что я из ревности стану за вами таскаться?

- Нет, как раз о ревности с твоей стороны я никогда и не думал.

- Правильно, Иван. Лучше подумай о том, что эта девушка не для тебя. Мне кажет-ся, она больна. Не знаю, что у нее произошло, но психическое расстройство налицо. Мало других, что ли? Только глазом поведи – сразу табун набежит, - попытался шутить Макс.

- Да. Факт. Набежит… - хмыкнул Иван. – Но, дело в том, что Маркиза – не моя де-вушка…

- Ммм… Не понял. А чья, если ты с ней… Кхм… Или, как в той крылатой фразе: постель, не повод для знакомства?

- Она – девушка Мастера…

В голове Максима словно ураган пронесся, сметая все лишнее и оставляя только голый остов причин и следствий.

- Дааа… А я на нее грешил, - протянул Макс, постучав пальцем по макушке Ивана. – Ты, оказывается, тоже больной. На всю голову…

- Если мне нравятся нестандартные вещи, то, по-твоему, я – больной? – скривил губы парень. – Что вообще есть норма?

- Да не об этом я, дуралей… - махнул на него рукой Макс. – Я о том, что, если Маркиза с Мастером, то он просто мог тебе мстить. Поэтому он тогда и…

- Да ему всегда было плевать, с кем она встречается!

- С кем она спит, ты имел ввиду?

- Да не спит она ни с кем, кроме Леди! Она и с Мастером не спит…

- А с тобой – да… Вот и сложи два и два… - Иван задумался.

- Да быть того не может… Не доставляет ему секс удовольствия. Только чужая боль. Он просто сорвался тогда. Ведь ОНА смотрела… Ты бы видел, КАК она смотрела…

- Не обманывай себя, Иван. Это была месть. Кстати, почитал я на досуге кое-что о вашей Теме. Там же все добровольно должно быть, а он оторвался на тебе жестко. Я же слышал запись: ты его предупреждал - без крайностей…

- Знаешь, - не обратив внимания на последнюю фразу Максима, продолжил гово-рить Иван. – Той ночью я бы не добрался до гостиницы. Маркиза привезла меня на такси. Я не помню этого, - сразу уточнил парень, видя открывшиеся для вопроса губы Макса, - Она потом рассказала. Ей пришлось заплатить дежурному администратору, чтобы он не говорил, что она там была. Маркиза даже назвала ему твою фамилию, чтобы встречать бандероль с моим супнабором вышел именно ты…

- И ты ей простил?! – не удержался от мучившего его вопроса Максим.

- Да. Потому что теперь я знаю, почему она так поступила. И я не собираюсь вмешиваться в ее игру. Она имеет полное право устанавливать правила.

- Эта мазохистка?! – хмыкнул Макс. – Да какие правила может устанавливать тот, кто снизу?

Иван рассмеялся своим звонким, заразительным смехом.

- О-о, ты ошибаешься на счет нее… У нас это называется «свитч». Человек, кото-рый может легко менять роли. Может быть как доминирующим, так и подчиняющимся, - объяснил парень. – А ты еще говорил, что читал теорию Темы… Халтурщик.

Увлекшись разговором, Иван даже забыл про телефон в руке, жестикулируя им, словно дирижер палочкой, а когда трель звонка заметалась по коридору, чуть не выронил его.

- Она перезвонила! Маркиза! – в глазах Ивана плескалась неприкрытая радость. Он нырнул кистями рук в рукава дубленки и, даже не попрощавшись, выскочил в морозный зимний вечер, на ходу нажимая на кнопку мобильного.

- Подожди, Иван! – бросился за ним Макс. Я поеду с тобой! – друг обернулся, с любопытной улыбочкой на лице.

- О-о… Так тебе понравилось смотреть? Извраще-енец, - это слово сорвалось с губ Ивана с какой-то ненормальной нежностью, отчего у Максима по спине пробежал холо-док.

…Они снова стояли в том самом дворике, рядом с баром. Иван уже заглушил мотор и, отдав Максиму ключи, сказал:

- Я поеду на ее машине. Если решишь поехать за нами, сделай это осторожно. Она не должна знать… Хорошо? Если она опять затащит меня в подъезд, можешь посмотреть, но… ни звука!

Макс пообещал. Ему было легко это сделать, потому что он вовсе не собирался следовать за ними и подглядывать, как какой-то вуайерист в дырку в стене туалета. Па-рень смотрел, как Иван, быстро перебирая ногами, спускается по лестнице в бар, как, спустя несколько минут, из него выходит Маркиза, что-то говоря поднимающемуся за ней другу, судя по ее шевелящимся губам.

«Экстремалы», - хмыкнув, подумал Макс, но, когда из бара, вслед за парочкой, чуть таясь, что не оставило сомнений об их намерениях, направились еще трое парней, он, лихорадочно закрывая машину Ивана, оскальзываясь на накатанном колесами льду, побе-жал за ними…

Маркиза ждала Ивана за столиком в углу, потягивая из высокого бокала какой-то коктейль через трубочку. Когда его фигурка показалась в проеме двери, и он, увидев ее, улыбаясь, стал подходить к столу, девушка сделала знак официантке.

- Счет, пожалуйста.

Парень, все также улыбаясь, стянул перчатки и, нырнув пальцами в ее волосы, прошептал, наклоняясь к самому уху:

- Ты даже погреться мне не дашь?

- Я тебя погрею, - вернула ему улыбку девушка и, не дожидаясь счета, положила на стол купюру, - Идем… Здесь недалеко…

- Опять холодный подъезд, - скривился Иван. – Я думал, мы сегодня поедем к Ле-ди.

- Нельзя, - коротко сказала девушка и обняла его, обвивая руками тонкое тело, пальцами нащупывая под тонким свитером твердые изгибы поднимающихся и опускаю-щихся вместе с дыханием ребер…

Они поднялись по лестнице, ведущей из бара, и, проваливаясь ногами в снег, заша-гали по обочине дороги, то и дело кидаясь друг в друга белыми комками…

Запутавшись в темных проулках, Макс потерял троицу из виду. Сердце колотилось в горле синичкой, пойманной в силок… А потом он увидел: Иван и Маркиза стояли прямо под фонарем, в четко очерченном светом круге. Она целовала его, пресекая попытки пар-ня прикоснуться, и ее гибкие руки скользили по нему, словно пара змей…

Максим замер, а потом, завертев головой, стал выискивать, куда же подевались следившие за Иваном и девушкой парни. Он стоял у толстого заснеженного ствола, уже не в силах оторвать взгляда от танцующей в свете фонаря фигурки девушки. Ее пальто упало в снег, Иван хотел было поднять его, но она снова обняла, крепко прижимая его руки к бокам, потом отпустила и громким, красивым голосом заговорила, обходя его по кругу и скользя по нему ладонью, словно наматывая на парня невидимую веревку.

Издалека тобой любуюсь и молчу,

Безумной тенью со стены скользну на плечи,

Как ветерок, коснусь щеки, задув свечу,

Переступлю границу света прямо в вечер.

Не бойся, ближе я не подойду:

Ты стольким еще нужен, их так много,

И я не заступлю тебе дорогу

По тонкому сверкающему льду...

Так хрупок жизни миг, отмерен он,

Что нам не перепрыгнуть эти сроки.

Его так поучительны уроки,

И декорации, подобранные в тон...

Я подожду тебя: живи, играй,

Ты сам откроешь дверь, отступишь влево...

У Смерти сто имен, но, милый Кай,

Назвал меня ты Снежной Королевой.

Когда она закончила и, подхватив с белой от снега земли пальто, потянула Ивана дальше по дороге, в круг света шагнула потерянная троица, и тут же Макс почувствовал, как кто-то сильный прижимает его к стволу дерева, а в границу, где заканчивалась мочка его уха, и начинался ворот куртки, скользнуло что-то холодное, обожгло болью, и Максим ощутил, как горячая капля крови с его шеи побежала вниз.

- Издашь хоть звук, и скальпель разрежет сонную артерию, - раздался над ухом парня такой знакомый по сотню раз прослушанной записи металлический голос Мастера.

И Макс молчал. Близость маньяка заставила его чувствовать себя курицей, которой кухарка собирается отрубить голову. Губы Мастера, обдавая шею и ухо Максима горячим дыханием, снова зашептали:

- Ты видел? Как она касалась его? Ты знаешь, ЧТО она думала в этот момент? Что представляла себе, читая ему стихи? – Макс дернулся, потому что Мастер взял его зубами за мочку уха и слегка прикусил. – Это я – Смерть… И это мою роль она сейчас примеряла. Играла меня, словно актер в театре для одного… Для МЕНЯ. Видишь, КАК она хочет, чтобы Я касался ее? Показывает мне, лаская этого мальчишку, а он верит… Но она нико-гда не получит от меня то, чего так жаждет ее тело…

Иван увидел их только тогда, когда Маркиза наклонилась за своим пальто. Их было трое, и парень понимал, что со всеми он не справится.

- Что, голубки, натискались? – спросил один из парней. – А как же продолжение банкета? Я не увидел главного…

- Что же для тебя главное? – спокойно спросила Маркиза.

- Ну, как что? Как ты снимаешь с него штаны и берешь у него в рот, - слова падали из его искривленных презрительной ухмылкой губ, и отскакивали от Ивана, словно горо-шины от стены.

- Ты хочешь это увидеть? – не оборачиваясь к говорившему, спросила девушка, и в ее голосе плескалось возбуждение. – КАК ты хочешь, чтобы я это сделала? – продолжала она, и Иван видел, как лицо парня покрывается таким же возбужденным румянцем. – Мне сразу принять его в горло? Или сначала поиграть языком?

- Как тебе больше нравится, - выдохнул тот, подходя чуть ближе, очевидно, для то-го, чтобы видеть процесс во всей красе.

- Свечку подержишь? – усмехнулась Маркиза, и взялась за пояс Ивана, медленно расстегивая пряжку.

Максим напрягся, видя, что хулиганы не отступятся от задуманного. Он слышал, что говорила девчонка, и его кидало из жара в холод, когда он представлял, что творится в ее захваченной безумием голове.

- Ты не поможешь ей? – шепотом спросил он Мастера, все также удерживающего парня в жестком захвате.

- Ей не нужна помощь, малыш. Они пришли не за ней… - Мастер потер коленом внутреннюю сторону бедра Макса, и тот понял, что весь дрожит; понял, как себя чувство-вал Иван, валяясь распятым на кровати. – Они будут смотреть… Она любит, когда смот-рят… А потом, они будут бить его. И Я заставлю ЕЕ смотреть.

Маркиза заставила себя говорить спокойно. Снова заставила. Она так привыкла за-ставлять себя, что это уже не составляло труда. Роль настолько плотно срослась с ней, что она уже не могла провести грань, где она играет, а где живет. Она посмотрела на каждого из троих парней, заглянула им в глаза, видя в свете фонаря расширенные от возбуждения зрачки. Скользнула глазами по телу каждого из них, видя, как они ежатся под ее взглядом, как переступают с ноги на ногу, выдавая тесноту в джинсах. А потом, приникнув к Ивану, чуть касаясь губами его шеи, шепнула:

- Не волнуйся. Мы сделаем им сюрприз… - ее руки привычно скользнули под его свитер, лаская кожу, и Маркиза почувствовала, как он напрягается одновременно от жела-ния и от понимания того, ЧТО сейчас должно произойти на виду у троих уродов.

Но за многообещающими взглядами и словами последовало совсем не то, чего ожидали окружившие парочку парни. Иван почувствовал, как ее левая рука с силой захва-тывает приличный кусок его кожи, словно создавая себе упор, а правая смыкается на пряжке расстегнутого пояса.

- Тот, что по твою правую руку – твой. Остальные двое – мои, - вместе с легким поцелуем влилось ему в ухо. А затем она резко дернула, освобождая пояс из петелек джинсов, развернулась, словно упавшая с неба молния, и пряжка рассекла лоб ближайше-го к ней парня, заставляя того заорать от боли, прижимая к лицу окровавленные ладони. Одновременно с этим движением, ее нога ушла назад, влетая в живот стоящего сзади, а, когда тот согнулся от неожиданной боли, поставила ему подножку, опрокидывая, и снова впечатывая в его живот ногу. Третьего уложил Иван.

Все закончилось очень быстро.

Максим, даже не видя лица Мастера, знал, что такого поворота событий даже он не ожидал. Он лишь сильнее прижал Макса к дереву, тяжело дыша, а потом, очевидно, спра-вившись с собой, медленно выдохнул:

- Так вот, какое у тебя истинное лицо, Маркиза де Сад… - и он потянул Максима из-за дерева, продолжая прижимать скальпель к шее.

Пытаясь отдышаться, Иван упирался ладонями в колени, из-под бровей смотря на Маркизу, вытирающую пряжку его пояса носовым платком.

- Нич-чего себе, минетик… - усмехнулся он нервно.

Но смех от удачной шутки провалился в горло, когда на дороге показались двое, и металлический голос произнес:

- Маркиза, или ты сейчас идешь со мной, или я нарисую тебе на снегу букет роз, кровью этого малыша…

Она не задумывалась. Даже не вздрогнула. Лишь повесила на плечо Ивану его по-яс, и направилась к Мастеру. Остановилась в паре шагов, а потом, чуть наклоняя голову влево, чтобы волосы соскользнули на одно плечо, обнажая белизну шеи, опустилась перед ним на колени.

- Как прикажете, Мастер…

- Еще раз приблизишься к ней – убью, - коротко бросил Мастер Ивану, толкая на снег Максима.

С тех событий прошла уже неделя. Телефон Маркизы не отвечал, и парень маялся в неведении. Он каждый вечер заходил в бар, в надежде встретить Маркизу, но она не появ-лялась. А потом на студию снова доставили курьером конверт…

Максим вырвал конверт из рук Ивана и отступил в сторону.

- Дай, я сначала посмотрю это сам, - голос его был напряженным.

- Макс, это нечестно. Это мне.

Максим колебался, но понимал, что Иван прав. Тогда он разорвал бумагу упаковки и, ставшим уже привычным движением, отправил диск в дисковод.

Там снова был авишный файл. Единственный.

…Знакомая комната. Знакомая кровать. Знакомый маньяк в капюшоне. Только жертва поменялась.

На кровати лежала обнаженная Маркиза. Вниз лицом. Крестом раскинувшись на кровати, девушка сжимала в руках веревки, обвивающие ее запястья. На щиколотках тоже были петли.

Мастер подошел к кровати. Из одежды на нем была только пайта с капюшоном. Камера снимала его со спины, поэтому парни в студии могли видеть открытыми только его обнаженные ноги. Но потом, вплотную приблизившись к девушке, Мастер потянул пайту вверх, снимая и роняя ее на белые простыни. Парни напряглись оба, когда увидели, как по безупречной, словно у мраморной статуи, спине Мастера, вниз, к пояснице поли-лись иссиня черные прямые волосы, как от плеч до запястий покрытые татуировкой руки скользнули вниз, под деревянный каркас кровати. Также, сидя на корточках, он достал из-под кровати небольшой ящичек, а из него – серебристый лоток с хирургическими инстру-ментами.

- Пожалуйста… - попросил голос Маркизы…

Иван прилип взглядом к монитору, вцепляясь в локоть Максима, но голос девушки продолжил:

- Пожалуйста, Мастер… Я хочу носить этот знак…

И черноволосое чудовище с телом олимпийского бога своими тонкими пальцами достало из лотка скальпель… Когда он убрал с ее шеи волосы и склонился, делая первый надрез, она начала читать:

Мы так живем. Мы - штрихи и точки,

Я - песок, ты - ветер...

Шепот легких пальцев в этих алых строчках...

Нет... в порезах этих.

Захлебнусь на вдохе. Затеряюсь в листьях,

В аромате лилий.

Глаз озера смотрят жутко, чутко, чисто...

Мой Палач из Лилля...

Сколько дней отщелкал календарик-небо

Одержимой страсти?

Не молюсь богам, не читаю требы.

Продолжай же, Мастер!

И рука рисует вдохновенной сталью

На плече мгновенья.

И штрихи, и точки алфавита Брайля

Расшифрует время...

Изойдет плечо земляничным соком,

Так пьяняще сладко -

Озорная память оставляет строки

На моей лопатке.

Я плыву и плавлюсь, и приму, быть может,

Эту неизбежность,

Если странный танец - вальс ножа по коже,

Приняла за нежность...

У группы начался очередной тур. После того, как Макс рассказал Ивану о разгово-ре с Мастером, когда тот угрожал ему скальпелем, ни Иван, ни Максим больше не упоми-нали в своих разговорах имени Маркизы. Концерт за концертом Иван изливал в зал свою ярость. Он не мог поверить, что с ним опять поиграли. Он злился на себя, на свою довер-чивость, хотя никогда прежде не считал себя наивным. Он клял безудержную страсть, раз за разом толкавшую его в объятия безумной девчонки, но даже его ненависть к ней не могла стереть из памяти ни одну из их мимолетных встреч…

Возвращаться в Москву не хотелось, и Иван с каждым часом, приближавшим отъ-езд из последнего города тура, становился все более мрачным.

- Иван… прекрати грузиться, - на плечо легла теплая ладонь Макса. – Это еще один момент в жизни. Он ведь не сломал тебя, значит, ты стал сильнее. Просто прими этот опыт… А опыт не обязательно приятен, но всегда поучителен.

- Имел я ввиду такие поучения! – взорвался парень, пытаясь сбросить руку Макса. Но Максим удержал его, обнимая, чувствуя, как его нос утыкается ему в шею, сдвигая в сторону медовую занавесь волос.

- Ванька, Ванька…- Макс коснулся губами его виска. – Везет тебе, как утопленни-ку. Повернись-ка, - Максим развернул его к себе спиной и, усадив на стул, стал разминать ему плечи, - Плечи, как каменные…

- Сильнее, пожалуйста, - попросил Иван, а когда Макс нажал посильнее, снова по-просил: - Еще сильнее…

- Не дури. Я тебе так ключицы сломаю, - стукнул его пальцем по макушке Макс.

- Не сломаешь… Я гнусь, но не ломаюсь…

- Да ла-адно, - хихикнул Максим, - ломаешься, как девчонка!

Иван несильно толкнул Макса локтем в бок.

- Ах, ты… - и они покатились по ковровому покрытию номера, смеясь и лягаясь, а когда Иван потянул с Максима джинсы, тот поинтересовался:

- Ты закрыл дверь?

- Угу, - промычал парень, зубами стаскивая с Макса белье.

- А стулом подпер? А то у Ларса опять может оказаться запасной ключ… - хохот снова взрывной волной прокатился по комнате. – Что ты смеешься, во второй раз номер с дракой подушками не прокатит… - продолжал хохмить Макс, впиваясь в шею Ивана гу-бами.

- Тогда придется совратить Ларса и записать его в нашу секту…

- Не не не, Девид Блэйн… Я тогда совсем разуверюсь в нормальности мужского населения земли… - гыкнул в ответ Макс.

- На себя посмотри, блондинка! – Иван ущипнул Макса за сосок и откатился в сто-рону.

- Ах, ты, сучонок! – Максим успел схватить парня за ногу и стал подтаскивать к себе, одновременно тоже двигаясь к нему, нависая над ним и заглядывая в глаза со скачу-щими на их дне задорными бесенятами. – Таким ты мне нравишься гораздо больше. На чем мы там остановились?

- Вот на этом… - тонкие пальцы Ивана пробежали по спине Макса, по округлым ягодицам, по бедрам и подколенным впадинкам.

- О-о, хоть какой-то положительный момент: ты научился прикасаться… - шепнул Максим, прогибаясь в пояснице, а потом, склонившись к самым губам друга… смачно лизнул его в нос, за чем опять последовала буря эмоций и возня.

- Разве во всем остальном я так плох? – переворачивая Макса на спину, спросил Иван.

- А ну, напомни-ка мне… - и почувствовал, как губы парня сомкнулись вокруг го-ловки его пениса… - А-ах, - простонал он, и его кисть непроизвольно дернула по плечу Ивана, оставляя на нем четыре косые полосы. Теперь уже и сам Иван выгнулся, поднимая на Макса глаза, в которых зрачок опять затопил всю радужку…

- Сделай так еще… - попросил он, с наслаждением прикрывая глаза, когда ногти Максима снова прошлись по коже…

- Скучаешь по ней? – без какого-либо раздражения в голосе спросил Максим, чув-ствуя, как напряжение отпускает его, пульсирующей волной проносясь по телу. Иван промолчал, собирая губами белое озерцо, образовавшееся в пупке Макса, а потом, резко приникая ко рту друга, не давая ему опомниться, выдохнул:

- Попробуй, какой ты вкусный…

…Путь назад, в Москву, прошел для Макса и Ивана под непонятным для всех остальных ребят из группы девизом «вкусняш-шка». Они носились друг за другом по вагону, обливаясь остывшим чаем и всячески бесчинствуя. Напряженность, которая сопровождала Ивана на протяжении всего тура, исчезла как по волшебству, и Максим радовался, что нашел способ хоть ненадолго развеять его тоску. Но он помнил и голос, и интонацию, и место, где он впервые услышал фразу, которая по-прежнему, прокатывая по телу волну возбуждения, звучала в голове:

«Попробуй, какой ты вкусный»…

Вернувшись в Москву, ребята вновь окунулись в не останавливающуюся ни на миг жизнь огромного мегаполиса. Пропадая на репетициях своих двух групп, Иван намеренно не оставлял себе свободного времени, иногда позволяя себе, разве что, запереться с Мак-сом в студии и забыться на часик.

После очередного такого «часика» Иван ехал домой по освещенным фонарями улицам, расслабленный и почти спокойный. Знакомая фигурка на перекрестке перед пешеходным переходом чуть не привела к ДТП, потому что, оглядываясь на нее, Иван едва удержал руль.

«Леди»…

Припарковавшись на первом же свободном месте, Иван хлопнул дверцей, ткнул пальцем в кнопку сигнализации на брелоке, и побежал догонять Леди. Уже увидев ее идущей по улице, он сбавил скорость, давая возможность дыханию успокоиться, чтобы не выглядеть взволнованным и запыхавшимся. Он заметил, как та заходит в магазин, как вы-ходит из него через минут десять с пакетом продуктов и длинным багетом в руке, и ре-шил, что пора.

- Леди, - окликнул он девушку, когда подошел совсем близко. Она оглянулась, ме-няясь в лице.

- Что тебе нужно, Маг? – в ее голосе не было приязни.

- Да, ничего особенного… Просто хотел справиться о здоровье Мастера и Марго-ри… прости, Маркизы… - не успел он договорить, как тяжелая рука, казалось бы, такой хрупкой девушки заставила его голову мотнуться в сторону, словно боксерскую грушу.

- Придурок… - прошипела она ему в лицо, собираясь уходить.

- За что? – прижимая к покрасневшей щеке ладонь, обиженно спросил парень.

- Из-за тебя всегда неприятности. Всегда, – рыкнула Леди и замахнулась на него багетом.

- Эй, эй… прекрати меня бить!

- Я бы тебя убила, поверь! – снова выплюнула та. – Если бы не эта дурочка, Марки-за, я своими руками бы придушила тебя…

- Да за что? Столько негатива без причины, Леди…

- Без причи-ины?! – ее брови поползли на лоб, а глаза расширились. Верхняя губа Леди даже приподнялась от распиравшего ее гнева. – Ты вообще представляешь, чего ей стоила каждая ваша встреча? Ты, идиот идиотский? – она толкнула его в плечо, а он похо-лодел, понимая, что просто так Леди не стала бы так на него набрасываться. Опустив го-лову и рассматривая что-то на асфальте, Иван тихо попросил:

- Расскажи мне… Потому что я действительно не знаю… - Леди вздохнула, подав-ляя желание снова стукнуть Ивана чем-нибудь, и сказала:

- Не здесь. Идем.

Они сидели в ее машине. Леди достала из бардачка пачку сигарет и, показывая ее Ивану, спросила:

- Будешь? – он кивнул, вытаскивая тонкую длинную сигарету и вертя ее в пальцах, ожидая, пока Леди подкурит и передаст ему зажигалку.

- Так, где сейчас Маркиза? – решил вернуться к затронутой на улице теме разгово-ра Иван.

- У меня. Теперь мы живем вместе.

- Она ушла от Мастера?

- Нет. Он выбросил ее… - Иван напрягся, судорожно проталкивая комок в горле, а Леди продолжала. – Когда Мастер послал за тобой тех троих гопников… да… это он им заплатил. Он думал, что это будет последним предупреждением вам обоим. Его раздира-ла ненависть и ревность. А потом ему показалось недостаточным даже того, что он поста-вил на нее тавро.

- Но она сама просила его! Я видел запись…

- Вот именно. Запись. Постановочную. Он заставил ее. Сказал, что убьет тебя. - Ле-ди затянулась, выпуская дым прямо в салон. – А, когда она сделала, как он хотел… Он сказал… Что нашел ее слабое место. А потом выпорол ее так, как никогда раньше…

Иван слушал, чувствуя, как от напряжения у него сводит судорогами стопы ног, и ловил себя на том, что пальцы непроизвольно начинают искать струну…

- Даже когда она валялась на кровати едва в сознании, ему было мало… Тогда он принес с кухни пачку соли и…

- Хватит! – выкрикнул Иван, пряча лицо в ладонях.

- Нет уж, слушай… - оборвала его вскрик Леди. - Он позвонил мне, а потом при-вез ее, голую, завернутую в одну простыню, и бросил на морозе возле моего подъезда, даже не соизволив подняться…

Губы парня были так плотно сжаты, что превратились в тонкую ниточку на заост-рившемся бледном лице.

- Он всегда порол ее после ваших встреч. Он знал обо всех. До одной…

- Но почему она не сказала мне?

- А разве ты когда-нибудь интересовался ее проблемами, попрыгунчик? Ты ведь даже никогда не любил ее… Я сомневаюсь, что ты вообще когда-нибудь любил… Все бы побрынькать, да потрахаться…

- Разреши мне ее увидеть, Леди, - попросил Иван, наконец, принимая решение. – Нам нужно поговорить…

- Не о чем вам разговаривать. Оставь ее в покое.

- Он ее сломал, да? И ты не хочешь, чтобы я видел? Ты же сказала, что это все из-за меня… Обвиняешь, что я никогда… А когда я хочу взять на себя ответственность и взгля-нуть на то, что, по твоим словам, Я наделал, - ты меня гонишь… Пожалуйста, Леди…

- Я тоже виновата, - дотягивая сигарету до фильтра, она чуть опустила стекло и су-нула окурок в узкую щель, задумчиво скользя взглядом по лицу Ивана. – Ведь тогда, в ба-ре, это я сказала ей – «иди»…

Когда машина Леди подъехала к подъезду и припарковалась, Иван притулил свою рядом и вышел. Было уже поздно. Над головой матовым черным диском с желтой дыркой луны висело небо.

- Войдем – молчи и стой в коридоре, пока я тебя не позову. Понял? – Иван кивнул, заходя вслед за Леди в лифт. Они поднялись на седьмой этаж и, когда двери лифта разъе-хались в стороны, Иван порывисто поймал Леди за запястье.

- Леди…

- Что?

- Скажи мне, пожалуйста, ее настоящее имя… - та от неожиданности чуть не выро-нила пакет.

- Ну-у, батенька… - протянула она. – Вот это но-омер… Ты до сих пор не знаешь ее имени? – он покачал головой. – Сам спросишь, - отмахнулась Леди, выуживая из сумки ключи. – Офигеть…

- Я и твое не знаю…

- Тогда и не стоит.

Щелкнул замок, девушка открыла дверь и, прижав палец к губам, кивнула Ивану, чтобы входил.

В небольшой прихожей было темно, как и во всей квартире.

- Она уже спит, - шепотом проговорила Леди, проходя на кухню и втягивая туда же Ивана. - Посиди тут, я пойду, посмотрю, как она.

- Она больна? Уже ведь месяц прошел… - заволновался парень.

- Она всегда была больна, Маг. Просто ты не замечал, появляясь рядом с ней набе-гами. Весь этот мир для нее всегда был огромной декорацией, где реальным был только Мастер, и ты. Только Мастер окунал ее с головой в омут СВОЕГО безумия, а с тобой она немного оживала. Возвращалась после ваших встреч счастливая и грустная, зная, что по-следует наказание.

- Почему она позволяла ему так издеваться над собой?

- Это была ее игра. Она всегда и во всем пробовала себя на прочность. Искала свой предел...

Леди осторожно, чтобы не шуметь, перекладывала продукты из пакета в холодильник.

- С Мастером она познакомилась на какой-то выставке. Он ведь отличный татуи-ровщик, а она тащится по всяким таким штукам… - рассказывала Леди. - Она восхища-лась и им самим, и его работой. А потом, мало-помалу, он познакомил ее с Темой - и по-шло и поехало… Он ведь псих… А она… Я вообще удивляюсь, как она еще до сих пор умудряется адекватно воспринимать реальность.

- О чем ты?

- У нее с детства было несколько сотрясений мозга. Врачи говорили, что, вроде бы, все в порядке, но, ты же понимаешь, что такие травмы дают о себе знать в самый неожи-данный момент.

- И, что? Момент настал?..

- Да... - Леди помолчала, подбирая слова. - Ты ведь знаешь, в психологии есть такие понятия, как аудиалы, визуалы и... кинестетики?

- Да... слышал что-то... А каким образом это относится к... - она перебила.

- Самым прямым... Мастер — аудиал и визуал, а Маркиза — визуал-кинестетик... Ей нужно постоянно прикасаться, ты же знаешь... А у него фишка — он никому не позво-ляет к себе прикасаться, это его бесит... он сразу становится неуправляемым психом. Ты думаешь, с чего он так любит порку... Ему нравится смотреть. И слушать крики. В случае же с Маркизой... почему она так долго и задержалась рядом с ним — он ее порол, а она начинала ему стихи читать... Мастер был болен ею... А когда появился ты... Ну... Ты дальше все знаешь.

Она вышла из кухни, а Иван остался сидеть на угловом диванчике, за столом, рас-сматривая магнитики на двери холодильника и обдумывая слова Леди. И, когда внезапно зазвонил мобильный, парень подпрыгнул, стукнувшись коленом в нижнюю деку стола.

- Япо-онский городовой… - вырвалось у него, и он зажмурился, зная, что сейчас, злой фурией, прилетит Леди. Но Леди не пришла. Пришла Маркиза, и долгим взглядом, стоя в проеме двери, посмотрела на Ивана. Вздохнула, проходя в кухню, кутаясь в теплый халат с капюшоном, и шепнула, останавливаясь рядом с парнем:

- Двигайся, - он сдвинулся ближе к закругленной части углового диванчика.

Она была абсолютно спокойна, словно ничего из того, что рассказала ему Леди, никогда с ней не происходило. Потом повернулась к нему, как обычно, улыбаясь уголком губ, и сказала: - Я соскучилась… - это прозвучало так естественно и тепло, что Иван про-глотил все слова, которые собирался сказать. Он видел, что она ни в чем его не винит, и просто радуется встрече.

Мобильный продолжал разрываться. Парень посмотрел на экран, увидел незнако-мый номер, и нажал кнопку отбоя.

- Как ты? - это все, на что его хватило.

- Нормально… Живая.

- Да, ладно врать, - сами собой выскочили у Ивана любимые максовы слова. А она засмеялась. Он поневоле тоже улыбнулся, потому что перед ним была Маркиза, все та же веселая выдумщица, глядя на которую, он бы никогда не подумал, что под маской веселья скрывается трагедия.

- Ванька, не нужно смотреть на меня, как на покойницу. Меня очень трудно сло-мать. – Девчонка глянула на него из-под темной челки. – Ну, обними, что ли… - сказала, и сама потянула его бессильно свисающую со стола руку…

Когда ее рука коснулась его, Иван словно очнулся, сунул лицо в ее растрепанные волосы, вдыхая теплый домашний запах, чувствуя, как она просто гладит его по спине. Они еще никогда не сидели вот так: просто на кухне, как обычные люди, не ели борщ из цветастых тарелок, не хохотали, смотря по телевизору сериалы… И в этот момент ему так захотелось и этого борща, и тупых сериалов, только бы никогда больше не слышать голос Леди, шипящий: «из-за тебя всегда неприятности».

Маркиза провела его мимо двери в комнату Леди. Там горел только маленький ночничок: Леди всегда читала перед сном.

- Здесь моя пещерка, - тихо сказала она, толкая дверь и дергая за веревочку торше-ра. В комнате была кровать, стол с разбросанными по нему тетрадями, листами, ручками; тумба с зеркалом, уставленная баночками с косметикой, и небольшой шифоньер, из-под приоткрытой дверцы которого торчал прижатый язычок пояса.

- Ты останешься до утра? – спросила она. Он кивнул, всматриваясь в ее лицо без косметики.

- Леди не будет против?

- Нет… Ее зовут Вера.

- А тебя? – она улыбнулась.

- Постель – не повод для знакомства, - хихикнула Маркиза и, указывая пальчиком в сторону кровати, продолжила: - Тебе туда… Раздевайся, ложись, здравствуй…

- Не скажешь? – девушка покачала головой. – Почему? – она помолчала, а потом, шагнув к нему, провела ладонью по щеке.

- Знаешь, во времена наших пра-пра… верили, что знание настоящих имен дает над людьми власть…

- Так во-от почему я, как приду-урок… - он не успел сказать, как она закрыла ему рот поцелуем, шепнув:

- Не усложняй… - и он понял, что не будет ни борща, ни сериалов, потому что Маркиза не пустит его на кухню своей души…

Он сидел на краю ее кровати, позволяя ей расстегивать пуговицы на рубашке, любопытным бельчонком заглядывать под воротник, оценивая новые татуировки, перебирать волосы, накручивая прядь на кончик пальца...

- Можно? - спросила она. Кладя руку на пряжку его пояса.

- С каких пор ты спрашиваешь?

- У каждого должен быть выбор. Сегодня он у тебя есть... - улыбнулась девушка уголком губ.

- А что выбираешь ты?

- Мне не из чего выбирать, но у меня уже все есть...

- Ты не ответила... - Маркиза вздохнула, и начала читать, касаясь кончиков его волос, отчего по телу прокатывалась приятная дрожь:

Не гаси мою душу, позволь мне тобою гореть,

И руки паучок пробежит по истертому грифу...

Если сердца тускнеет огонь - руки виснут, как плеть,

И судьба безусловной любви - уподобиться мифам.

Разбуди же, встряхни, не молчи, помоги мне вдохнуть

Эту каплю мятежной свободы застывшего утра,

Ты сейчас далеко, но отнюдь не меняется суть,

Если прожита данная жизнь беззаветно и мудро.

Ничего, что горим мы по разным с тобой уголкам.

Мы, наверное, тоже кому-то ниспосланы свыше...

Ты души тетиву снова крепишь к усталым колкам,

Но печальное сердце вздыхает все тише и тише.

Ты горишь для других, так позволь ДЛЯ ТЕБЯ мне гореть

Озорным светлячком в темноте задремавшего мира.

Пусть не золото я, а зеленая мягкая медь,

Не веселая шутка, а меткая, злая сатира...

Отстучим в унисон барабанные сбивки сердец,

Мы пока что " дуэт", но кому-то придется быть " соло".

А кто скажет, что так никогда не бывает - тот лжец,

Или циник, который тоску запивает рассолом...

Иван молчал. Сжатые челюсти остро выделялись на узком треугольнике лица.

- Я ответила? - он кивнул. - Чем плох такой выбор?..

- Почему - Я? - она пожала плечами.

- Разве это можно объяснить? Можно, конечно, попытаться... Разложить механику этого процесса по полочкам... На взгляды, движения, слова... Учесть случайные факторы и физиологию...

- Ну, Маркизааа...

- Ты же сам спросил.

- Я никогда не сомневался, что ты хорошо разбираешься в психологии... Но, меня удивляет то, что вокруг тебя полно психов...

- А ты никогда не задумывался, почему люди идут учиться на психологов? - Иван посмотрел на нее вопросительно. - Они хотят научиться разбираться в себе... Научиться снимать с себя ярлыки социологических оценок, ломать рамки собственных комплексов...

- У тебя нет никаких комплексов, - хмыкнул парень.

- Есть. Они у каждого есть, - покачала головой Маркиза, - просто мои комплексы лежат в несколько иной плоскости...

- Это какой же такой...

- Я не умею отступать, когда бой проигран.

Ее губы коснулись его затылка.

- Но мы слишком много говорим, а я хочу сегодня многое успеть... Потому что завтра - будет совсем ДРУГОЙ день.

Маркиза поднялась с кровати и, сделав пару шагов к двери, погасила торшер, по-зволяя желтому глазу луны заглядывать в комнату сквозь прямоугольник стеклопакета.

Иван чувствовал, как ее руки стягивают с него свитер, чуть касаясь кожи кончика-ми пальцев, как сомкнутые губы просто скользят по кромке ключиц, пока тонкая шерстя-ная ткань еще прикрывает лицо... Вот, она убирает руки, и его тело замирает в ожидании следующего прикосновения...

- Не мучай меня...

- О-о, ты ошибаешься, мой хороший... Это для меня мучение - не касаться тебя...

- На самом деле, это жутко приятно... Чувствовать спиной простыню, а не стенку подъезда или барную стойку...

- Ну, давай, отомсти мне за это...

Толкая ее на постель, он только сейчас понял, что на нем совсем нет одежды, а она с ног до головы закутана в махровый халат.

- Можно, я зажгу свет? - шепотом спросил Иван с непонятным волнением. - Я хочу тебя видеть...

- Ты уверен? - спросила она просто, словно предлагала ему выбрать черный или белый хлеб к обеду...

- Я ХОЧУ увидеть, что ОН с тобой сделал, - чуть ли не взвизгнув, выпалил, наконец, мучающую его мысль парень.

- Ничего такого, что он не делал раньше, - снова будничным голосом произнесла Маркиза.

- Да как ты можешь так? Что происходит с тобой? Зачем это тебе? - затараторил он, не справляясь с интонациями голоса, лихорадочными движениями стягивая с нее халат, - Зачем ты себя мучаешь? За что ты себе мстишь?! - и тут она не выдержала. Ее королевская улыбка и непробиваемая уверенность стекли с лица, словно расплавленный воск, оставляя пляшущие мелкой дрожью губы и глаза, наполненные тоскливой обреченностью.

- Раньше тебя это не волновало... - сказала она, натягивая халат обратно. - Почему ты не можешь просто оставить все, как есть? Разве нам было плохо вместе? Ты - в своих турах, я - здесь... Неужели нельзя просто время от времени устраивать друг другу маленькие праздники?.. Разве я что-то прошу?

- Хороши праздники, заканчивающиеся поркой! - выкрикнул он.

- Да какая тебе разница?! - заорала она в ответ с такой яростью, что он свалился с кровати. - Не можешь получать удовольствие от жизни - не мешай другим! - Маркиза швырнула в него ворохом только что снятой с него же одежды. - Уходи! Сейчас же!

Он проглотил ком, вспоминая, что сам недавно произнес ту же самую фразу... Обычно Иван избегал конфликтов и вообще всяческих выяснений отношений с девушка-ми. Несколькими месяцами ранее он бы пожал плечами, собрал вещи и ушел бы, зная, что через пару дней забудет и причину ссоры, и с кем она произошла. Но сейчас он смотрел на эту девушку-праздник, сидя на полу, и, впервые с момента их знакомства видел, как она плачет.

Он, молча, заполз обратно на кровать, подтащил ее к себе за рукав расхристанного халата и обнял.

- Ну, перестань... Прости. Я просто испугался... Ты же знаешь, я не хотел тебя оби-деть... И мне действительно хорошо с тобой, хотя мы оба - те еще психи...

Маркиза высвободилась из его рук, и он весь сжался в ожидании новой вспышки ярости. Но она обняла его сама. И в прозвучавшем голосе не было больше ни истеричных ноток, ни раздражения:

- Никогда больше не спрашивай, что, и почему я делаю... Просто приходи. Просто будь. Просто гори... - в каждом последовавшем за словами ее поцелуе, в каждой ласке, в каждом движении он чувствовал и огромную силу, и неисчерпаемую нежность. - Мы та-кими созданы, мой хороший... Один лучше всего умеет принимать то, что ему дарят... ис-кренне, выражая неприкрытую радость, отчего дарящему хочется делать это еще и еще... А другие созданы, чтобы дарить... Мы такие - люди... Совершенные чудовища... Талант-ливые маньяки... Гениальные извращенцы... Парадоксы вселенной. Ты же помнишь, что не принято спрашивать, сколько стоил подарок... даже если дарителю он стоил куска соб-ственного, трепещущего сердца на тарелке...

Зимнее утро оставляло на стеклах сонные вздохи, взявшиеся тонкими ледяными узорами. Леди стояла в дверях комнаты Маркизы и смотрела на спящих нос к носу парня и девушку. Симметрично, словно разводы на тесте Роршарха... Темные всполохи волос на подушке, переплетенные ноги под одеялом...

Она тихонько подошла к низкой кровати со стороны подруги и присела на корточ-ки, просовывая под одеяло руку и гладя ее по плечу, склоняясь к самому уху.

- Милая, проснись, - ее губы прикоснулись к ушной раковине, и Леди увидела от-четливую волну дрожи, пробежавшую по телу Маркизы. Когда подруга открыла глаза, Леди бесцеремонно ткнула в плечо Ивана, мгновенно подскочившего на кровати с криком «Макс, я не опаздываю! ». - И ты, кузнечик, просыпайся, собирай манатки, и дуй, куда там тебе можно дуть...

- Леди, так и до инфаркта можно... - забормотал Иван, ерзая под одеялом, спол-зающим с голых плеч.

- Поговори мне... - зловеще пообещала Леди. - У меня в шкафу такая резиновая штукенция есть. Как раз тебе по размеру...

- Фу! А еще - Леди... - выразил он свое отношение к предложению девушки и вско-чил с кровати, мгновенно забыв о стеснении, и, сгребая с пола вещи, пошлепал босыми ногами к ванной.

- Давай, давай, Маг, - прикрикнула Леди вслед, - не один ты тут в состоянии волшебные палочки кидать! - Маркиза давилась смехом, глядя на их перепалку. - У тебя концерт вечером? Вот и иди, начищай инструмент...

Выставив, наконец, парня за дверь, Леди повеселела.

- Ну, что? Теперь твоя душенька довольна? - прокричала она вглубь квартиры. - И от Мастера избавилась. И кузнечик прискакал... - но мертвая тишина в ответ заставила де-вушку заволноваться.

Маркиза, бледная до белизны, нашлась на кухне. Она стояла, сжимая забытый Ива-ном мобильник, и руки ее выплясывали, как у наркомана в ломке.

- Милая, что? Что такое? - Леди шагнула к онемевшей подруге, с усилием вытаски-вая из побелевших пальцев телефон.

- Он не отпустит меня...

- Почему ты так думаешь?

- ОН так сказал.

Глянув на экран, где все также отражался последний вызов, девушка побледнела.

Они обе знали наизусть номер Мастера...

Зал гудел, в нем то и дело раздавались крики «э-пи-демия», и Макс выглянул из-за кулисы, обводя, в последний раз перед выходом сцену.

- Макс, все в порядке. Мы все перепроверили три раза, - успокоил Максима Барма-лей.

- Это хорошо, - все равно, чувствуя непонятное напряжение, сказал Макс, даже не взглянув на Александра. – Где Иван? – но искать парня не пришлось, тот сам вышел из уборной и направился к стоящим у кулисы друзьям.

- Ну, что у нас сегодня в меню-у? – протянул он радостным голосом, весь излучая позитив и нетерпение. Максим глянул на него со снисхождением.

- Что-то ты сегодня прямо развеселый молодец… Я чего-то не знаю? – Иван улыб-нулся в ответ, показывая зубы.

- Я помирился с Маркизой, - прошептал он, порывисто хватая за гриф бас. Максим закатил глаза и сделал ему бровями, выражая свое отношение.

- Блин, ребята, да по вам обоим палата соскучилась. С кроваткой, такой, панцир-ной, окошечком с видом в парк, и модной белой рубахой с дли-и-инными рукава-ами… - протянул Максим. – Будете друг другу анекдоты про басистов травить… и обмениваться таблеточками для выхода из Матрицы…

- Так, Нэо! – зацепил окончание фразы проходивший мимо Юрий, - На выход! – ребята засмеялись.

Снова прыгая и вовсю тряся волосами, Иван носился по сцене как бешеный. Из за-ла летели самолетики и цветные шарики. А на медляке фанклубовцы зажгли бенгальские огни. Их летящие в стороны искры и вертикальные зрачки зажигалок смотрелись в дыму завораживающе. А потом, у самой сцены мелькнуло лицо Маркизы. Но она не танцевала, не кружилась, задевая стоящих рядом волосами, как делала обычно. Она протолкнулась к нему и просто протянула руки. Он улыбнулся, наклоняясь к ней, а она, быстро обхватив его за шею и притянув ближе, зашептала в самое ухо:

- Будь осторожен. Мастер все знает… - когда ее руки соскользнули с него, парень унесся в другой конец сцены, пряча от зрителей мгновенно окаменевшее лицо…

Когда прозвучал выстрел, никто сначала не отреагировал, приняв его за звук хло-пушки. Но когда прозвучал второй, и сверху на играющих ребят посыпалось битое стекло из прожектора, музыканты замерли, а из зала понеслись девичьи визги.

Он появился из-за кулисы: высокий, с затянутыми в длинный хвост черными волосами. Иван вцепился взглядом в лицо Мастера… На том была форма с бейджем охраны, а в руке, привычной к точной работе скальпелем и татуировочной машинкой, был зажат пистолет.

- Вот и встретились, - спокойно произнес он, разливая вокруг себя волну оцепенения. – Я же предупреждал тебя, - его взгляд был обращен к Ивану. – А ты, наверное, подумал, что я играю? – прозвучало многозначно, как у Маркизы… - Тебе всегда всего мало, а жадность – один из смертных грехов…

Притихший зал наполнял только синхронный звук слившихся дыханий.

- Вы пришли! – раздался из толпы восторженный возглас, и Максим с ужасом уз-нал Маркизу, проталкивающуюся к сцене. Ее глаза горели лихорадочным блеском безу-мия. – Пришли за мной?! – она смотрела на Мастера с болезненным обожанием. Приот-крытые губы девушки пересохли, и она провела по ним языком, начиная медленно, нарас-пев, читать:

Дергай же, дергай ниточки, Кукловод!

Я с твоей тенью танцую на потолке.

Я гуттаперчевой веточкой гнусь в руке,

Ты – на излом пробуешь небосвод.

Сядь, расчешу волосы и уйду

Резать марионеточных нитей клок.

Мне бы с моей свободой гореть в аду,

Только с одной оговоркой, что ты – Бог!

Страшно одной над пропастью во лжи

Суетный мир наших песен опять ждет.

Нервных аккордов, и озорных нот…

Может быть, он потому лишь еще жив…

Пусть же играет дудочка, Крысолов!

Это не плохо – идти за тобой в рай.

Пусть это детская песенка, и без слов,

Я напишу их потом, только ты – играй!

- Ты не обманешь меня, девочка, - сказал Мастер холодно. – Сегодня он умрет.

- Как я могу обмануть вас, ведь на мне стоит ваше тавро?.. – она подошла под са-мую сцену, запрокинула голову, отчего темная челка разделилась надвое, сделав ее лицо совсем детским. – Но сегодня я хочу не просто смотреть… - в голосе сквозило возбужде-ние. – Я хочу нажать на курок… - Мастер хмыкнул.

- Неужели, ты думаешь, что я отдам тебе оружие?

- Я не умею стрелять, вы же знаете… Твердость руки – не мой конек…

- Ну да, дрожащие руки полезны в другом, - съязвил Мастер, а Маркиза глупо хи-хикнула.

- Знаете, в детстве я любила ловить кузнечиков и отрывать им лапки. Сначала одну… - она помедлила, пожимая плечами, - но они такие живучие… у насекомых ведь отсутствует центральная нервная система… и они не чувствуют боли. Выстрелите в него… В ногу, например… Я хочу смотреть, как личико этого кузнечика перекосит от боли.

В ее голосе звенела такая ненависть, что Иван зажмурился.

- Чего вы медлите, Мастер? Одну лапку… - она задумалась, - левую!

И он выстрелил. Парень подогнулся, вскрикивая, и осел на пол. По левому бедру растекалось алое пятно. Он закусил губы, вскидывая глаза на Маркизу и зажимая ладонями рану. Но она продолжала.

- Можно, теперь я?

- И как ты себе это представляешь? – лицо Мастера светилось удовлетворением.

- Вы будете держать пистолет, а я положу на него руку…

- Моя умница, - выдохнул он. – Я прощу тебя в этот раз… Иди ко мне, – в его взгляде плескалось безумие, сталкиваясь волнами с таким же – в ее глазах.

Девчонка запрыгала по ступенькам лесенки, ведущей на сцену. Иван смотрел на нее и узнавал этот взгляд, с любопытством бельчонка скользящий по растекающейся из-под его пальцев крови. Она подошла к Мастеру, тонкая, острая, опасная своим сумасше-ствием… Левая рука с длинными, музыкальными пальцами, легла на ствол, лаская черный металл.

- Цельтесь в голову… Мозги басиста – деликатес, но мы сегодня гуляем… - про-звучал ее голосок, с безукоризненной дикцией. Ее правая рука легко легла на плечо маньяка…

А потом никто не понял, что произошло, но выстрела не последовало, а Мастер, получив под колено, захрипел, и стал падать, но девушка не отпускала левую руку, вцепившуюся в пистолет…

- Знаешь, Мастер, - снова зазвучал в зале ее голос, и Максим, уже обнимая за плечи корчащегося от боли Ивана, понял, что Маркиза обращается к нему на «ты». – Знаешь, кого невозможно сломать? – тот хрипел, умирая, потому что из распоротой скальпелем сонной артерии, пульсируя, выплескивалась кровь. – Никогда не сломить того, кто сумел перешагнуть свой Порог…

Когда приехала милиция, когда вывели перепуганных зрителей из зала, когда были проведены снятия первичных показаний, Ивана уже везли в больницу, где, по странному стечению обстоятельств, дежурил тот же хирург-юморист. Позже, когда вынули пулю, когда зашили рану и сделали необходимые уколы антибиотика и глюкозы, пришедший в палату следователь пожал Ивану руку и сказал:

- Везунчик ты, Изотов.

- С чего бы, - с раздражением спросил Иван.

- Девчонка такую многоходовку красивую провернула…

- Да они оба - психи! – выкрикнул парень. – Он стрелял в меня, а она его подначивала, играя в свою игру! Пробовала себя на прочность! С-сука!

- Дурррак ты!

- С чего бы?!

- Знаешь, зачем она положила руку на ствол?

- Зачем?!!

- Когда он готов был нажать – она вставила палец под курок…

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒