Вместо эпилога 10 страница

– Такая сила прёт не семечки щёлкать, – согласился Степан.

– Разгружаем лошадей прямо здесь, в лесу. И всем ужинать.

За стол садились дружно. Баба Клава, Люся быстро подали котелки с кашей. Сначала ели молча. Первый заговорил дед Евграф.

– Товарищ командир, можа, нам не стоит уходить в урочище? Немцу не до нас. У него цель перво-наперво нашу армию растоптать, а потом уж за нас возьмётся.

– Уймись дед, дай командиру спокойно поесть, – заворчала баба Клава.

– Ничего, времени у нас в обрез, можно и за столом решать вопросы. Я думаю, не оставят они нас в покое. Такой урон ни за понюшку табаку получать – по головке не погладит высшее начальство. Двое суток покоя для нас только потому, что мы отходили на север. Боюсь, выйдут на след ваш сегодняшний и ворвутся в лагерь с запада, а нам надо, чтоб с севера.

– Та вы ж сами, говорили, товарищ лейтенант, что дым от костра стелется, – к ненастью, – сказала Дарья.

– Я к тому же – ночью брызнет дождь. Но какой? Главное, чтоб роса от него обильная народилась, а то и туман. Вот след-то наш от копыт лошадей застареет. Собаки не возьмут, и следопыту загадка, – подтвердил Степан.

– Редкая овчарка берет его спустя пять часов. Они опасны, когда выйдут на лагерь, по свежечку псы идут исправно, от них не оторвёшься. Старый след может заметить человек, укажет направление, придёт сюда. Нам придётся самим наследить от просёлочной дороги до лагеря и встретить врага с севера. Будут идти широко, прочесывать лес. Ударим со всех стволов, когда сработает «музыкальная линия».

Лейтенант пристально посмотрел на бойцов, взвешивая, как они восприняли сказанное.

– Ударим, да ещё как! У нас пулемётов немецких четыре и лент к ним – гора. Они злее бьют, чем наши автоматы.

– Верно, – подтвердил командир, – но вам, товарищ Евграф надо с женщинами и частью груза уходить. Мы не знаем, какими силами придут фашисты. Отобьём эту атаку. Завтра придут другие. С вами мы не сможем быстро маневрировать. Любой наш удар – помощь Красной Армии, фронту.

– У меня из головы не выходит ваша мысль, товарищ командир, вдарить по железке восточнее станции. Вовсе озадачим врага, – сказал Степан.

– Будь нас не семеро, рискнул бы. Отобьём ожидаемую облаву, подумаю.

– А что если завтра утром заминировать просёлок, на самом узком месте, – подала голос Таня. – Немцы обязательно пойдут за нами.

– Мысль хорошая. Все преимущества на нашей стороне. Засада, внезапность, быстрый манёвр в лагерь. Мы знаем дорогу, они – нет. Овчарки укажут и выведут прямо на нас. Надо тщательно разработать операцию. А сейчас всем готовить хлысты и ставить палатку.

***

В темноте, подсвечивая факелами из бересты, навернутую на палки, ставили просторную палатку. В неё поместили мешки с крупой, мукой, сухарями. Здесь же разместились на ночлег женщины, подстелив верхнюю одежду. Угомонились лишь к полночи.

Таня увлекла Костю на своё облюбованное прошлой ночью местечко и зацеловала любимого. Он охотно отзывался на ласки, шептал вечные, никогда не надоедающие слова любви и все свои действия и действия Тани воспринимал как нечто божественное, ни с чем несравнимое наслаждение. Ему хотелось до бесконечности, ну хотя бы до утра находится в таком состоянии, но он понимал, что силой воли оборвёт ласки, проверит единственный пост, сменит его другим бойцом, а вернувшись обязан уснуть, чтобы завтра быть отдохнувшим в полной силе атлета перед схваткой с соперником.

Таня не соглашалась, пыталась тормошить его, едва ли не с обидой.

– Таня, милая, пойми, нет у нас времени на продолжительные ласки. Мы должны быть всегда в форме, чтобы выдержать нечеловеческую нагрузку атаки, манёвра. Потому, приказываю тебе и себе спать!

Ночью, как и ожидалось, шёл холодный сентябрьский мукосей. Но он почти не проникал через густые ветви сосны, под которыми, завернувшись в брезент, спали Костя и Таня. В прогалинах деревьев было мокро. Это радовало. Следы партизан, ведущие от бывшего схрона в лагерь, пропали.

Утром командир уделил час на огневую подготовку бойцов. Учил бить из автоматов только короткими очередями. Патроны берегли, потому сначала выполняли сухой тренаж, и только в конце занятий стреляли по мишеням – банкам из-под каши. Степан и Иван выбили десятки, как и командир. Таня тоже отличилась, а вот Лёня и Федя стреляли посредственно. Попадали через раз. Люся также больше мазала.

– Ничего, – успокоил командир, – дело это наживное. Для тренировок используйте любую свободную минуту, даже на ходу. Учитесь подводить мушку под цель и плавно спускать курок. Доведите эти упражнения до автоматизма, тогда цель будет поражена. По врагу цельтесь в грудь. А теперь потренируемся маневрировать по-пластунски и перебежками с ведением огня. Это тоже надо доводить до автоматизма.

Лейтенант распорядился продолжить работы по укреплению огневых точек. Дополнительно слева и справа дотов навалить по несколько бревен, для укрытия и ведения огня на случай захода противника с тыла. Доты замаскировали ветками. После завтрака командир ушёл с Таней и Лёней к дороге, осуществить высказанную санинструктором мысль.

Мокрая просёлочная дорога была пуста, и давала шанс без опаски поставить заряд. Лейтенант поручил заложить толовую шашку Лёне. Наблюдал, подсказывал. Шелестов с заданием справился хорошо и быстро. Замаскировал клад и провод. Командир внимательно осмотрел работу, недостатков не нашёл. Похвалил бойца. Группа укрылась в лесу. Он близко подступил к дороге, разбитой колесами грузовиков и тягачей, ботинками пехоты. Удобно устроились для ведения огня за деревьями, стали ждать транспорт.

К удивлению диверсантов на западном крыле дороги появились всадники. Два эскадрона кавалеристов. Лошади шли крупным шагом в две колонны. Впереди восседали офицер и унтер. У первого на груди висел бинокль, слева – палаш, на боку в кобуре пистолет. Унтер был вооружен винтовкой, на поясе подсумки с патронами, а также на упряжи лошади палаш. Вторым за офицером следовал рядовой, вооруженный винтовкой, палашом, возле стремени пристегнут ручной пулемёт системы МГ. Вся описанная картина отпечаталась в памяти лейтенанта потом, когда немцы бодро прошли мимо. А сейчас Белухин встревожился: разобьют копытами заряд!

– Лежать, ни с места! – тихо сказал лейтенант, и ужом скользнул в придорожную траву. Таня только ахнула, побледнела. Шелестов от неожиданности поперхнулся. Белухин по-пластунски быстро преодолел несколько метров зарослей травы до дороги. К счастью, она подступала почти к самому заряду, протянул руку и выхватил из рыхлого грунта тол. Попятился, скрылся в траве.

Кавалеристы быстро приблизились к лёжке партизан. Офицер время от времени вскидывал к глазам бинокль и просматривал открывшийся участок дороги. Безлюдно. Сотни быстро покрыли расстояние до бывшего заряда и спокойно прошумели мимо лазутчиков, которые перебежали вглубь леса.

– Едва операция не сорвалась! – тихо сказал лейтенант. –Благо, успел выдернуть тол.

– Признаться, не ожидала увидеть немецкую кавалерию. У них танки, самоходки, мотоциклы…

– Она хороша в разведке. Любая погода ей нипочём. Быстро заполняет брешь после прорыва обороны танками. Могут бросить и на нас. Это подготовленные, опасные вояки.

– Вчера я видела колонну солдат на марше, сегодня кавалерию. В одну копилку – удар на Москву, – нервно сказала Таня.

Группа затаилась. Возник вопрос: стоит ли ждать здесь карателей? Пойдут ли облавой?

– Подождём. Только переберёмся левее метров на сто. Обзор с двух сторон достаточный. Услышим гул машин – заминируем.

Группа сместилась на новое бугристое место, откуда лучше просматривалась дорога вправо и влево. Укрылись в густом придорожном кустарнике. Лейтенант и Шелестов взрыхлили почву, вырыли ямку в разбитой копытами дороге. Вернулись в засаду, стали ждать неизвестное, попахивающее легкомысленностью, на чём поймал себя командир. Они всматривались в подернутую первой акварелью лесистые стены просёлка от легких ночных приморозков. Константин как-то не замечал в суматохе военных буден начинающийся осенний разлив красок. Они приходили в родную таёжку куда раньше этих европейских просторов, и Костя потерял счет дням и времени, только теперь несколько расслабившись в ожидании, увидел порыжевшую листву клёна. Правда, с одного бока, с северной стороны. Берёза и ольха держали свой ласкающий глаз изумруд, да вон те молодые дубки под охраной сосны тоже стояли нетронутые осенью.

Вскоре со стороны посёлка Клинового до слуха диверсантов долетел треск мотоциклов. Вот они вынырнули из-за поворота. За ними грозно гудит легкий броневик с двумя пулемётами. Чуть поодаль угадываются три грузовика под тентом.

Шли медленно по раскисшей дороге. Лейтенант низко пригибаясь, а затем по-пластунски преодолел расстояние до дороги, быстро заложил тол. Уполз в засаду. Лёня досадовал, что не он поставил заряд.

– Приготовиться к огневой атаке, – скомандовал командир, – если это по нашу душу, то идут три взвода. В любом случае, атакуем, подрываем средний грузовик. Тане снять хотя бы одну овчарку. Я ударю из пулемёта. Лёне быстро смотать провод и тогда уходим.

Замерли в напряжённом ожидании. Если во время первой схватки у Тани тряслись от страха руки, то теперь, ненависть к захватчикам устранила этот смешной недостаток для диверсанта-истребителя. Лёня тоже чувствовал себя уверенно, правда, сердце учащенно забилось: командир доверил ему крутануть ручку адской машинки – взорвать шашку точно под задним колесом.

Взрыв прогремел раскатисто и мощно, оглушил сидящий в машине взвод, на какое-то время нейтрализовал его. Боец быстро скручивал оторванный взрывом провод. Командир в ту же секунду ударил из пулемёта по тенту первой машины. Таня поймала в прицел сидящего слева от шофёра офицера в третьей машине и выстрелила. Она видела, что отправила захватчика в преисподнюю. Второй выстрел послала в тент грузовика, откуда вывалился проводник с овчаркой. Взъерошенная собака залилась злобным лаем и ринулась в сторону леса, таща за собой солдата. Тот с силой сдерживал пса. Таня тщательно прицелилась, слыша пулемёт Кости, выстрелила и не промахнулась. Овчарка завизжала. Новый выстрел настиг её хозяина.

Заговорили пулемёты броневика и мотоциклистов, которые к счастью скатились в низину и били наугад, для острастки. Но лейтенант понимал, что минута-полторы, и грозная машина будет рядом. Посечет кустарник, за которым укрылись и чего доброго достанет их.

Раздались команды командиров. Из машин стали выскакивать солдаты. Падали от огня пулемёта. Лёня крикнул:

– Провод смотан, – и полоснул по солдатам из автомата.

– Уходим! – приказал лейтенант, – быстро!

Не прекращая огня и прижимая немцев к земле, стал пятиться, хоронясь за деревьями. В ответ раздался треск вражеских автоматов. Пули цокали о деревья, веером уходили к кронам. Диверсанты-истребители, как теперь стал называть группу лейтенант Белухин, поскольку никаких разведданных он не мог передать командованию, быстро удалялись знакомой тропой. Таня бежала первой, командир замыкал, торопил, слыша грозную стрельбу пулемётов броневика.

– У нас выигрыш километр, может чуть больше, пока немцы очухаются, построятся и пойдут по следу в густом смешенном лесе, куда машины не сунутся.

Где идёт погоня группа не слышала. Лес глушил лай оставшейся собаки. Доносился слабый звук огня пулемётов и автоматов. Затем и они смолкли. Выигрыш во времени нарастал в результате того, что развернувшаяся цепь солдат и полицаев шла по незнакомому, довольно густому лесу широким фронтом гораздо медленнее, чем продвигались партизаны по знакомым почти невидимым стёжкам. Большую массу людей всегда что-то тормозит, чем мобильную группу из трёх человек. Этот козырь лейтенант пытался использовать полностью.

К «музыкальной линии», покрыв в марш-броске десять километров, они пришли уставшие и голодные, особенно Лёня, а впереди неизвестно, сколько придётся держаться.

– Отряд, в ружьё, занять боевые места! – бодро крикнул командир, как только пересёк линию. – У нас десять минут, чтобы осмотреться и подкрепить силы. Немцы до роты, развернутым строем идут за нами. Встретим их беспощадным и метким огнём!

Командир окинул взглядом лагерь, убеждаясь, ушли или нет женщины с подростками. Их не было. Затем вместе с Таней и Лёней направился в восточный дот. На нём лежали дополнительные потолочные брёвна. Хлыст с торчащими ветками обозначился в нескольких метрах от огневых точек. Успели достроить. Значит, дед Евграф ушёл из лагеря недавно: брёвна таскали лошадьми.

Лёня тем временем разматывал катушку, соединив концы провода идущие от взрывателей. Кое-где присыпал провод землей, чтобы ненароком не порвала вражеская пулемётная очередь. Взрыв гранаты допустить нельзя. Да и «линия» должна сработать первой – что станет сигналом для открытия огня по врагу.

В дотах стояли котелки с остывшей кашей и чаем. Быстро утолили голод, и жажду. Проверили боеприпасы, лежащие на жердях вдоль стены. Всё в порядке. Затаились в ожидании фрицев у «музыкальной линии».

Взрывать тол не пришлось. Овчарка, рыча и лая, рвалась вперёд. Пса сдерживал солдата длинным поводом, рискующего первым попасть под огонь партизан. Рядом шли автоматчики, готовые в любой момент открыть шквальный огонь. Почти одновременно были сбиты с гранат насторожки. Взрывы покатились по линии влево и вправо, уничтожая всё живое в радиусе пятидесяти метров, где шла основная цепь солдат и полицаев. Не успела осесть поднятая взрывами земля, с огневых точек ударили пулемёты, в ответ слева и справа раздались жидкие автоматные очереди. Командир перенес огонь правее, где меж деревьев замелькали фашисты. Также поступил и Степан в западном доте. Немцы не выдержали плотного огня, и оставшиеся в живых откатились. Пулемёты партизан смолкли. Костя уловил резкую команду о перегруппировке и разведке. Он взял снайперскую винтовку и стал отслеживать просветы между деревьями. Вскоре увидел двух разведчиков, медленно продвигающихся к опушке, хоронящихся за деревьями. Лейтенант сосредоточил всё внимание на первом солдате и, поймав в перекрестье на долю секунды, выстрелил. Пуля опрокинула фашиста навзничь.

– Господин обер, у них снайпер! – раздался панический крик солдата, припавшего грудью к дереву. – Он не даёт подойти и что-нибудь увидёть.

«Так, командир облавы в нашей стороне, возможно и большая часть отряда с ним же, – подумал Костя, – Степану можно не опасаться разведки, но на всякий случай надо глянуть».

Ответ обер-лейтенанта Константин не услышал. Зато увидел, как солдат высунул голову из-за дерева, чтобы хоть что-то разглядеть в стане партизан. Этого было достаточно для меткого выстрела. В ответ раздалась беспорядочная автоматно-пулемётная стрельба.

– Немцы психуют, – сказала Таня, – вряд ли они отважатся на новую атаку наобум. Вот что значат «музыкальная линия» и твои выстрелы, товарищ Костя!

– Это плохо. Мы не знаём, сколько фрицев осталось. Скоро ночь, могут по-пластунски провести разведку нашего лагеря и утром ударить с тыла. Стемнеет – уйдём.

– Надо посчитать убитых, – предложил Лёня.

– Это я и собирался сделать. Думаю, не меньше взвода. Лёне держать на прицеле кромку леса, постреливать короткими очередями. Тане наблюдать в прицел немцев слева и справа. Я пошёл, заодно уберу шашку. Она пригодится.

Лейтенант вынул из кобуры пистолет, перебросил его в левую руку, правой вынул из чехла финку. Трижды он натыкался на раненых и пускал в ход кинжал. Берёг патроны к пистолету, которых всего две обоймы. Насчитал тридцать трупов. Взмахом руки позвал Лёню и Федю, принялся собирать оружие, снимать подсумки. Обнаружился один ручной пулемёт и к нему несколько лент.

– Автоматы утопить в озере, подсумки взять. Пулемёт передать Силантию.

Лейтенант вернулся в дот и вовремя: меж деревьев замелькали фрицы, открыли огонь, забросали пространство между лесом и дотом гранатами, рассчитывая прорваться под прикрытием взрывов. До дота гранаты не долетали. В ответ обе огневые точки открыли шквальный огонь из пулемётов. Били по заранее поставленным ориентирам. Когда земля от гранат улеглась, командир увидел ползущих по-пластунски солдат и полосонул по ним. Прижал плотно к земле. Насторожился, услышав в тылу у немцев родной звук «дегтяря» и автоматов ППШ, которые с немецкими не спутаешь.

– Кто-то обнаружился в тылу у немцев! – возбужденно прокричал лейтенант, – слышу ППШа и пулемёт ДП. Ура!

20.

Полувзвод разведчиков в армейской форме второй день двигался со стороны брянских лесов в поисках окруженцев, чтобы из них создать подвижной истребительный партизанский отряд, а также прощупать безопасный выход к железной дороге для совершения диверсий. Их очень интересовала станция Локоть. Ночь они провели на южной оконечности Топкого болота, обозначенного на карте, как непроходимое. Утром, взвалив на плечи тяжёлые рюкзаки с боеприпасами, шли от него в сторону станции. В центре вереницы шагала с рацией белокурая девушка. Отряд замыкал капитан НКВД Дмитрий Николаевич Медведцев.

Осеннее солнце собиралось опалить вечерней зарей верхушки сосен, поблекших берёз, ольхи и осин, как впереди идущий боец вскинул руку – знак внимание, опасность! До него докатилась серия взрывов и следом интенсивная пулемётная и автоматная стрельба. Отряд остановился.

– Товарищ командир, впереди идёт бой. Сначала прогремели взрывы гранат, а теперь чую, бьёт наш «дегтярь», там же наши ППШ да немецкие пулемёты и автоматы.

– Слышу. Отряд продвигается прежним темпом, разведка – вперёд!

Разведчики вернулись быстро.

– Партизаны отбивают атаку карателей. Немцев не больше взвода.

– Что ж, поможем нашим братьям с тыла, кто бы там ни был. Развернуться в цепь и атаковать!

Отряд бесшумно подошёл с тыла атакующим немцам и ударил по врагу из пятнадцати стволов. Короткая и жаркая схватка с метким огнем профессионалов увенчалась успехом. Немцы, застигнутые врасплох, были все перебиты. Оставалась группа с западной стороны у левого дота. Но она активности не проявляла. Видимо, осталась без офицера.

– Партизаны, братья! – раздался зычный голос из лесу, когда стрельба смолкла, – не стреляйте. Мы тоже партизаны.

– Выходите по одному, посмотрим на вас, – ответил лейтенант.

– Я командир отряда, – вышёл из лесу с пулемётом в руках выше среднего роста, средних лет военный без знаков различия. – Мы шли к Локтю и наткнулись на вас. О, да тут серьёзная оборона! И дот, и «дегтярь», и немецкие пулемёты в амбразурах!

– Проходите быстрее, товарищ командир, с западной стороны остался недобитый немецкий взвод. Может атаковать, пока мы тут знакомимся.

– Ты кто?

– Лейтенант Белухин из спецбазы, командир группы истребителей.

– Так в чём же дело, лейтенант. Веди нас в тыл фашистам, ударим с двух сторон.

– Хорошо, пусть выходят остальные. Вы – на прицеле пулемётчиков, если что. – Лейтенант Белухин вышёл из недостроенного дота навстречу незнакомцу с пулемётом в руках.

– Вот лейтенант, смотри, радистка-девчонка с нами. Верь – мы свои! – раздался зычный голос, и из лесу вышли сначала рослый военный с ППШ, стволом вниз и девушка-радистка. Командир уж поравнялся с лейтенантом.

– Верю, за мной, пока эти гады не драпанули. Шелестов, Котомкина, идите к Степану, поддержите нас огнём с южной стороны, – сказал лейтенант и первый пошёл в сторону бывшей «музыкальной линии», чтобы зайти в тыл немцам.

– Ого! Да тут целое кладбище, лейтенант! – воскликнул командир-незнакомец.

– Готовился.

– Где же их оружие?

– Мои бойцы подобрали, вон у кромки озера лежат. Утопить хотел, да раздумал. Зайдём поглубже в лес, как бы на огонь не напороться.

Отряд быстро шёл меж деревьев. Вечерело. Полчаса – и в лесу стемнеет.

Немцы залегли и ударили первыми. Пули зацокали о деревья. Кто-то вскрикнул от боли, ранен. Отряд остановился, прижался к деревьям.

В эту минуту заработали автоматы Степана, Леонида, Фёдора и Ивана, зашедших с южной стороны.

– Немецкие солдаты, – крикнул Константин на немецком языке, – вы окружены, ваш обер и его взвод уничтожены! Сдавайтесь!

В ответ редкий вражеский огонь. Не хотят фрицы считать себя побежденными. Но судя по тому, что огонь редок или немцем осталось немного, или стреляли оставшиеся низовые командиры.

– Что ж, придётся по-пластунски, пока бьют наши автоматчики, и – в рукопашную, да из пистолетов, – предложил командир-незнакомец.

– Годится, – ответил лейтенант.

– Вперёд на сближение с врагом, – приказал командир отряда, – передать по цепи.

Немцы не ожидали такой дерзости, увидев перед собой в полумраке русских, которые захлопали прицельно из пистолетов, затем бросились в рукопашную с обнаженными кинжалами. Подготовленные к рукопашному бою, бойцы без потерь ломили растерявшихся фашистов, среди которых были полицаи. Скоротечный бой остывал, как разбросанные угли костра: то там, то здесь вспыхивали короткие автоматные очереди и глохли в вечернем сумраке.

– Товарищ лейтенант, – раздался голос Тани, – можно идти в лагерь?

– Да, тут боец ранен, требуется твоя срочная помощь.

– Иду, – ответила Таня.

Раненого в ногу сержанта Ботагова подхватили и вынесли из лесу к разбитой палатке. Тут же стали разводить костер. Капитан дождался Тани, она сняла с себя автомат, пристроила к дереву, присела к раненому, с которого уже сняли окровавленный сапог.

Таня при свете костра осмотрела рану.

– Что там у него? – нетерпеливо спросил капитан. – Угораздило же достаться нашему переводчику. Студент иняза.

– Сквозное ранение мышцы, но пуля зацепила кость. Это говорит о кривом выходе пули. Насколько повреждена кость – судить не берусь. Сейчас остановлю кровь, и основательно обработаю, чтобы не случилось воспаление. Дело знакомое, товарищ капитан. Но боец выбыл из строя надолго. Вырубите ему крепкую рогатину под мышку, чтобы мог сам ходить до ветру.

Приказывать не пришлось. Старшина, слыша разговор, взялся за дело, и пока Таня работала с раной, он приготовил рогатину.

– Вот тебе, Ваня, третья нога.

– До утра ему надо лежать. Занесите его в палатку, – распорядилась Таня.

Капитан увлёк Белухина к столу, где расположилась радистка Катерина, ожидая сеанс связи с Центром.

–Чем же ты так насолил фашистам, лейтенант, что они на тебя облаву устроили? – с нескрываемым интересом спросил капитан.

– Вторую облаву! За два уничтоженных эшелона. Первый – с горючим, второй – с боеприпасами. Бомбы для самолётов так рванули, что нас за триста метров волной горячей обдало, и лес качало полчаса, пока рвались снаряды.

– Неужели аэродром рядом?

– Да, в тридцати километрах отсюда. Мимо уходили. Штаб дивизии в Локте в железнодорожном клубе. Вот бы наводку дать, да ранним утром, пока все на месте, бомбануть!

– Это мысль. Расскажешь подробно – как да что? Будем радировать в Центр о твоих подвигах.

– Я не один, начинали с санинструктором товарищем Таней. Фоккера на её глазах завалил из «дегтяря». Останки нашли, у пилота карту взял. Я ж без компаса, без карты, без бинокля в незнакомой местности оказался.

– А снайперская откуда?

– С грузовика, на котором с товарищем Таней добирались в полк, а его фоккер обстрелял. Шофёра убил. Мы выскочили из кузова, вот оттуда у нас и тол, и оружие, и патроны с харчами. Длинный это рассказ.

– Ничего, я послушаю. Люблю слушать и делать выводы: оставить ли тебя здесь в качестве командира диверсионного отряда или с собой взять. Я капитан НКВД Дмитрий Николаевич Медведцев – задание Центра выполняю, создаю и поддерживаю партизанские отряды. Словом, я внимательно слушаю.

–Ладно, начну с моего предписания в 117 стрелковый полк. Вот оно. – Лейтенант Белухин вынул из кармана гимнастёрки документ и передал капитану Медведцеву. – И сразу выражаю своё желание остаться здесь – за мной же десяток гражданских! Затем рассчитываю через вас получить из Центра рацию, карты, бинокли, пополнение боеприпасами и буду дальше громить врага, вести разведку. Меня этому учили, и уже выработалась сберегающая эффективная тактика. Я её не хочу менять.

–Хорошо, так и сообщим в Центр о твоёй группе. Ты уже хорошо оперился, орёл что надо. Бей нечисть своей группой. Только мала она.

– Найду добровольцев в поселке Клиновом, на станции. Оттуда у меня уже есть толковые люди. У мобильной группы меньше риска.

– Товарищ капитан, раздался взволнованный голос радистки. Получила секретную шифровку.

– Что в ней?

– Но это секретно!

– Мы – два командира. Докладывайте, – сказал Медведцев.

– Войска Гудериана крупными силами прорвали нашу оборону и выходят на оперативный простор на Орловском направлении. Центр приказывает активизировать диверсионную борьбу в тылу врага.

Новость шокировала командиров. Это случилось 30 сентября 1941 года.

21.

Прохладная, звёздная ночь опустилась на лес, на лагерь, но диверсантам не было холодно. Сердца их горели жаждой борьбы и ненависти к лютому врагу. Каждый на некоторое время унесся к себе на родину, в свой город, поселок, дом. У кого он стоял на пути фашистов представил разбой, какой учинит зверьё в облике человека с засученными рукавами да в касках, с автоматами на груди. И желваки на щеках у бойцов окаменели, взгляд глаз потемнел от представленной картины, горького плача родных и знакомых, детей, жён, стариков. Как помочь? Только мощный удар их группы с немалой силой, хорошо тренированной и выносливой. Вот уж и выкурены цигарки, жгут пальцы последние затяжки. Тяжело на сердце. В голове мешанина мыслей, словно черти перепутали, переплели их, а то стоял просто звон и пустота.

Первым очнулся от задумчивости лейтенант Белухин.

– Центр требует усилить диверсии. Есть предложение, товарищ капитан.

– Выкладывай! – встрепенулся Медведцев.

–Локоть узловая базовая станция. Там спешно построены дополнительные пути, склады для боеприпасов, продовольствия. Горючее держат под навесом в бочках и цистернах. Достаточно определить точный координат складов, передать его в Центр, и ночью авиацией разбомбить к чертям собачьим!

–Вряд ли в такой критический момент сюда направят самолёты. Тем более что рядом немецкий аэродром. О нём обязаны сообщить в первую очередь. Центр нам приказывает веселее драться.

–В таком случае, давайте ударим одновременно по складам станции и поселка Клинового.

Медведцев развернул карту, командиры подсели к костру при его неустойчивом свете стали всматриваться в интересующие их объекта.

– Есть ли в Клиновом солидные склады, ты же там глубокую разведку не проводил?

–Я оттуда, товарищ капитан. Там были склады районного подчинения, кирпичные. Немцы их восстановили, используют. Завозили горючее, боеприпасы в ящиках. Хорошая точка для наблюдения и огневой атаки – отвалы карьера. Всего в полукилометре от окраины. Улица там узкая, но длинная.

–Предлагаю лейтенанту Белухину тщательно разведать станцию. Мы же, с товарищем Степаном пощупаем склады Клинового. О результатах разведки сообщат посыльные старшине. Он останется здесь для координации действий.

– Я видел эти склады. Кирпич, его бронебойной пулей не прошьёшь.

– Крыша под шифером, а потолков нет, – сказал Степан. – На работу нас туда гоняли – крышу зашивать. Пригляделся.

– Пожалуй, план годится. Зажигательных патронов к «дегтярю» у меня осталось шесть дисков. Разделим по-братски.

–У нас свои есть для двух «дегтярей».

– Такая ноша – как золотая находка.

Командиры отпустили на отдых бойцов, а сами долго обсуждали предстоящую операцию, подбрасывая в костёр сушняк. Ночь холодила им спины и велела тоже укладываться на покой.

Вдруг оттуда, где устроился на лапнике Степан, раздался тихий собачий визг. Офицеры вскочили, хватаясь за оружие.

– Милая моя, Ласка, нашла хозяина, – раздался радостный возглас Степана. И он появился у костра. – Моя лайка объявилась. Обычно на лето охотники своих собак во дворе не держат, отпускают на волю, чтоб нюх не теряли. И вот нашлась. Сколько же ты обежала лесов да пажитей?

– Собака в отряде – хорошая примета, – сказал капитан.

– Она чужого человека за версту облает, – с гордостью сказал Степан, – сторож надежный. Пошли, милая, спать вместе. Бок больной мне греть будешь, как бывало на охоте в ночлег.

Степан ушёл, засобирались ложиться спать и командиры.

Назавтра лагерь без всякой побудки – на ногах. Дед Силантий и Иван костёр запалили готовить пищу – в поход военные собрались, их надо накормить плотно. Идти лесом не один час, да и придут не до еды, а за врагом следить в оба глаза, рассуждали старики.

У командиров на уме своё: отобрали в группы самых ловких и опытных бойцов, амуницию проверили, не бренчит ли что, оружие осмотрели, фляжки водой наполнили.

– Пока мы в разведке, оставшимся стаскать трупы в ложбины, подальше от лагеря, закидать землей, ветками, не то через пару дней дышать тут нечем будет, – сказал капитан, обращаясь к старшине.

– Есть, товарищ капитан.

– Бойцы, строиться!

Две группы встали у левого дота в полной экипировке. Одеты разношерстно. Люди медведцева в брезентовых маскхалатах с капюшонами. Белухин в немецком кителе, Степан в своей телогрейке. В строю Осинин, как более выносливый боец, против Шелестова.

– Итак, задание каждая группа получила. Вопросы есть? Нет. Выступаем!

Над Кривым озером устойчиво держится туман, он медленно ползёт на юг, поскольку как лес не плотен, а с севера тянет неслышный хиус, свежит. Группа во главе с лейтенантом Белухиным уходит на север, на груди у Кости бинокль от капитана. Группа Медведцева скрылась в лесу с той стороны, откуда впервые пришла с атакой – на северо-восток. Головной здесь – Степан. Он идёт размеренно, твердой поступью опытного пешехода.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒