ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ ГЕРОЯ

⇐ ПредыдущаяСтр 7 из 7

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ВОЗВРАЩЕНИЕ ГЕРОЯ

– КАК СЧИТАЕШЬ, ТОМ, у меня очень измождённый вид?

Зеркало на туалетном столике Грея было, но смотреться в него ему не хотелось.

– Да, милорд.

– Вот как. Ну что ж, надеюсь, полковник Кворри этого не заметит. Ты знаешь, что делать?

– Да, милорд. – Том Бёрд пристально посмотрел на Грея и заколебался. – Вы уверены, что доберётесь сами, милорд?

– Конечно! – как можно искреннее произнёс тот и пренебрежительно махнул рукой. – Всё будет хорошо.

Бёрд явно не поверил хозяину на слово.

– Я вызову вам экипаж, милорд, – предложил Том.

Дабы не встревожить Тома, Грей для вида поотнекивался, но, скрывшись в карете от взгляда камердинера, с благодарностью опустился на пыльные подушки. Закрыв глаза и сосредоточившись на дыхании, он поехал в «Бифштекс».

«Интересно, сколько же ломбардов в Саутуорке? » – думал Грей под грохот кареты по мостовой. Том сделал несколько точнейших копий со списка драгоценностей Энн Теккерей и теперь вместе с братьями постарается выяснить, не заложено ли у ростовщика какое-нибудь из украшений.

Грея мучило дурное предчувствие: а вдруг с Энн Теккерей случилось что-то плохое? Однако он надеялся, что сможет обрадовать её сестру, отыскав хоть какой-нибудь след молодой женщины. По возвращении в Лондон Грей сразу же отправился по последнему известному адресу Энн, но хозяйка, бездушная стерва, ничего не знала… или, по крайней мере, ничего не захотела говорить. Даже за деньги.

Грея слегка лихорадило, и он решил, что после встречи с Гарри снимет на ночь комнату в «Бифштексе» и выспится. Джон хотел рассказать Кворри о том, что узнал в Сассексе, и направить его по следу Мортимера Освальда. Пусть и нельзя считать Мод Дивэйн беспристрастной свидетельницей в деле против члена парламента, но она так уверенно произнесла: «Все знают»… Если Освальд действительно берёт взятки, то Гарри скорее всего добудет доказательства. У Кворри был брат по матери – сэр Ричард Джоффри, влиятельный и прозорливый политик, который за последние пятнадцать лет умудрялся оставаться в правительстве, несмотря на то, что его состав несколько раз менялся. Никто не смог бы так долго продержаться, не зная, у кого какие скелеты припрятаны в шкафу.

Грей заплатил кучеру, развернулся и увидел, что швейцар уже распахнул перед ним дверь «Бифштекса» и кланяется ему с чрезвычайным почтением.

– Милорд! – с жаром воскликнул слуга.

– С вами всё в порядке, мистер Доббс? – спросил лорд Джон.

– Лучше и быть не может, сэр, – заверил швейцар, с поклоном приглашая его войти. – Полковник Кворри ждёт вас в библиотеке, милорд.

Когда Грей пошёл по коридору, его беспокойство усилилось. При виде Джона стюард, мистер Бодли, округлил глаза и застыл как вкопанный, а затем поспешил в обеденный зал, – по-видимому, за своим подносом.

Насторожившись, лорд Джон остановился перед дверью в библиотеку, но всё казалось по-обычному безмятежным. Грей увидел широкую спину Кворри, склонившегося над столом у окна. Когда Джон подошёл ближе, то заметил, что стол завален газетами, одну из которых Гарри сосредоточенно изучает. Услышав шаги Грея, тот поднял глаза, и на его грубоватом лице расплылась широчайшая ухмылка.

– Ха! – поприветствовал Гарри друга. – А вот и он, собственной персоной! Пожалуйста, мистер Бодли, бокал вашего лучшего бренди для героя Крефельда!

– Вот чёрт! – воскликнул Грей.

В ИТОГЕ ГРЕЙ ВСЁ ЖЕ заночевал в «Бифштексе»: завсегдатаи клуба пропустили мимо ушей все протесты лорда Джона, и ему пришлось поддержать столько экстравагантных тостов в свою честь, что даже оставаться на ногах стало непосильной задачей, не говоря уже о том, чтобы найти обратную дорогу до квартиры в казармах.

Сбежать из клуба по-тихому не получилось и утром: о присутствии Грея в клубе пронюхала свора репортёров с Флит-cтрит. Некоторые из них и теперь околачивались у входа. Натиск журналистов сдерживал неприступный мистер Доббс: он выжил после ранения индейским томагавком в Америке, и какие-то писаки его запугать не могли.

Один из самых упорных бумагомарак занял удобную позицию под окнами библиотеки и начал громогласно декламировать нескончаемую и отвратительно рифмованную балладу «Гибель Тома Пилчарда». Это вызвало крайнее неудовольствие мистера Уилбрахама и других обитателей «уголка отшельников». Они злобно поглядывали на Грея, считая его виновным в нарушении тишины.

И только под покровом темноты Грею удалось сбежать. Он позаимствовал у мистера Доббса поношенное форменное пальто и обшитую галуном шляпу. Прошагав по ночным улицам, лорд Джон добрался домой голодным и обессиленным, зато протрезвел и обнаружил, что в казарме его с нетерпением поджидают Том Бёрд со своим старшим братом Джеком.

– Я отыскал эту вещичку в заведении Маркхэма, – показал Джек свою находку Грею. – Месяц назад её заложила одна леди. Ростовщик сказал, что она молодая и глаза у неё немного навыкате, но больше он ничего не запомнил

– Ведь это её вещь, милорд? – с тревогой вмешался Том.

Грей взял безделушку – дешёвый серебряный медальон с выгравированной буквой «Э». Для очистки совести лорд Джон сравнил его с описью, которую дала ему Барбара, но сомнений не оставалось.

– Превосходно! – воскликнул он. – Вы наверняка поинтересовались, не оставила ли она адреса.

Джек кивнул.

– Да. Но тут вас порадовать не могу, милорд. Вот только если… – Он посмотрел на младшего брата, который как-никак служил камердинером у Грея, и поэтому приоритетное право выкладывать новости было за Томом.

– Этот крендель не хотел продавать нам кулон, милорд. Он сказал, что у него есть и другие безделушки той леди и что должен подойти джентльмен, который интересовался именно её вещицами и обещал заплатить за них очень приличную цену.

– Да, сэр, – кивнув, подтвердил Джек. – Я думал, что это всего лишь уловка, чтоб содрать с нас побольше, и не стал бы платить, но Том настоял, чтобы мы её выкупили. Надеюсь, мы поступили правильно?

– Конечно, – отмахнулся Грей. – А хозяин ломбарда... он запомнил того человека?

– Да, милорд. – В нетерпеливом предвкушении от того, какую важную информацию он сейчас сообщит, Том так разволновался, что волосы у него чуть ли не встали дыбом. – Ростовщик довольно хорошо его запомнил. Сказал, что мужчина всегда приходил в маске… в чёрной шёлковой маске.

Грей испытал прилив того же радостного азарта, что и братья Бёрд.

– Господи! – воскликнул он. – Фэншоу!

Том кивнул.

– И я про него подумал, милорд. Вам не кажется, что он тоже ищет мисс Теккерей?

– Не могу себе представить, что у него на уме… Но, если он до сих пор не узнал, где живёт мисс Энн, значит, не так уж рьяно её разыскивает.

– А может, уже и узнал, – предположил Джек Бёрд, – но у него не хватило духу с ней повидаться. Из-за лица и всего прочего... Том рассказал мне, что случилось с капитаном.

Джек невольно содрогнулся.

Грей посмотрел в окно: за неплотно задёрнутыми шторами темнела ночь.

– Что ж, сегодня уже мало что можно сделать... Напишу-ка я записку. Отвезёшь её утром, Джек?

– В Сассекс, что ли? – недоумённо спросил Джек. – Ну, конечно, милорд, как прикажете, но…

– Нет, думаю, так далеко ехать не придётся, – успокоил его Грей. – Несомненно, капитан Фэншоу регулярно наведывается в Лондон. Он член клуба Уайта, поэтому оставьте записку там. Пусть её передадут Фэншоу, как только он приедет.

Оба брата поклонились, став на миг до смешного похожими, хотя на самом деле довольно сильно друг от друга отличались.

– Очень хорошо, милорд, – сказал Том. – Не хотите ли немного перекусить?

Грей кивнул и сел писать записку. Когда он очинил перо, то заметил, что оба Бёрда стоят на другой стороне комнаты и с одобрением его разглядывают.

– В чём дело? – спросил он.

– Ни в чём, милорд, – Том ободряюще улыбнулся. – Я как раз говорил Джеку, что вы больше не такой понурый, как раньше.

– Хочешь сказать, не такой изнурённый?

– И это тоже.

ГРЕЙ НАКОНЕЦ ПОГРУЗИЛСЯ в беспокойный сон: торопливо шагая по нескончаемому жнивью и слыша карканье ворон над головой, Джон пытался добраться до какого-то дальнего здания из красного кирпича, чтобы предотвратить немыслимую катастрофу, но дойти всё никак не удавалось.

Оглушительно каркая, одна из ворон камнем упала на Грея. Он пригнулся и прикрыл голову руками, затем резко сел и понял, что ворона только что крикнула: «Проснитесь, милорд! »

– Что? – тупо спросил Грей.

Он не мог ни сфокусировать взгляд, ни сосредоточиться, но его продолжала терзать уверенность, что надо срочно куда-то бежать.

– Кто… что?

– К вам офицер, милорд. Я не стал бы вас будить, но он сказал, что речь идёт о жизни человека.

Грей наконец-то продрал глаза и увидел Тома Бёрда. Его круглое лицо было встревоженным, но тем не менее светилось любопытством. Наспех разворошив угли в камине, Том размахивал перед ним баньяном, чтобы согреть халат.

– Да, конечно. Он… А он… – Грей пытался и найти слова, и выбраться из постели. – Как его зовут?

– Капитан Джонс, милорд.

С трудом оторвавшись от кровати, Грей сунул руки в рукава халата и, не дожидаясь, пока Том отыщет ему тапочки, быстро пошлёпал босиком сквозь холод в тёмную гостиную.

Джонс разжигал огонь, и в окружении искр смахивал на дюжего чёрного демона. При виде Грея капитан развернулся и с грохотом бросил кочергу в камин.

– Где он? – Джонс потянулся, словно хотел схватить Грея за руку, но тот отступил.

– Вы о ком?

– О Герберте Гормли, конечно! Что вы с ним сделали?

– Вы про Глупыша? [Фамилия персонажа Gormley созвучна «gormless» – бестолочь, балда. – прим. пер. ] – Грей настолько изумился, что это слово само слетело у него с языка. – С ним что-то случилось?

Когда Джонс услышал прозвище, его свирепое лицо, едва различимое в отблесках огня, немного расслабилось.

– Глупыш? Вы тоже его так называете?

– Только за глаза, разумеется. Спасибо, Том, – поблагодарил Грей камердинера, вошедшего в гостиную.

Бёрд поставил тапочки хозяина на пол и, явно насторожившись, впился глазами в Джонса.

– Так что с ним случилось? – повторил Грей и сунул озябшие ноги в тапки, рассеянно отметив, что они тёплые: Том успел прогреть их над огнём камина в спальне.

– Он исчез, майор… И «Том Пилчард» тоже. И я хочу знать, какое отношение к этому имеете вы.

Грей уставился на Джонса, всё ещё не в силах осознать смысл услышанного. Джон не успел стряхнуть с себя обрывки ночного кошмара, и его мозг нарисовал яркую картинку: Герберт Гормли скрывается в ночи, аккуратно зажав под мышкой обломки громадной пушки. Грей потряс головой, чтобы избавиться от этой галиматьи, и жестом указал Джонсу на диван.

– Садитесь. Уверяю вас, сэр, к его исчезновению я не имею никакого отношения… Но, разумеется, хочу знать, кто в этом замешан. Расскажите мне всё, что вам известно.

Лицо Джонса на миг исказилось, словно он скрипнул зубами, но затем капитан коротко кивнул, сел на краешек дивана и положил руки на колени, готовый в любой момент вскочить.

– Герберт… куда-то пропал. Когда я обнаружил, что и пушки нет, то пошёл его искать. Хотел у него спросить, что… Но найти Гормли так и не смог. Я разыскиваю его уже второй день. Вы не знаете, где он?

Том развёл огонь. Пламя поднялось достаточно высоко и осветило хмурое, осунувшееся от беспокойства и усталости лицо Джонса с мешками под глазами.

– Нет. Вам известно, где он живёт?

Грей тоже сел и потёр рукой лицо, прогоняя остатки сна.

Джонс кивнул. Он бессознательно сжимал и разжимал лежавшие на бёдрах увесистые кулаки.

– Гормли не показывался дома уже два дня. В последний раз его видели в среду вечером, когда он уходил из лаборатории. Вы абсолютно уверены, что его здесь не было?

Джонс бросил на Грея недоверчивый мрачный взгляд.

– Можете обыскать всю квартиру, – лорд Джон обвёл рукой гостиную и указал на дверь, за которой скрылся Том Бёрд: по-видимому, тот отправился на казарменную кухню в поисках какого-нибудь угощения. – Какого чёрта ему сюда приходить?

– За тем осколком.

Грей не сразу сообразил, о каком именно осколке идёт речь, но быстро вспомнил. Джон непроизвольно вскинул руку к груди, однако затем поднял ладонь ещё выше, сделав вид, что зевает и прикрывает рот.

– За кусочком металла от «Тома Пилчарда»? За головой леопарда? С какой стати ему… или вам… он понадобился?

Джонс испытующе посмотрел на Грея и чуть погодя нехотя ответил:

– Так как пушка исчезла, этот осколок может оказаться единственным доказательством.

– Господи ты Боже мой! Доказательством чего? И что значит: «пушка исчезла»? – спохватившись, добавил Грей: он едва не пропустил мимо ушей первую часть фразы Джонса. – Кому, во имя всего святого, понадобилось красть взорванную пушку?

– Её не украли, – отрывисто сказал Джонс. – А забрали литейщики… На переплавку. И другие орудия тоже.

Грею это показалось вполне разумным, о чём он и сказал. Лицо Джонса опять исказилось, и он скрипнул зубами так, что Грею стало слышно.

Джонс вдруг закрыл глаза и нижними зубами прикусил верхнюю губу, напомнив Грею питомца его кузины Оливии – бульдога Альфреда, – дружелюбное, но удивительно упрямое животное.

Пробили часы на каминной полке: два часа ночи. Вероятно, капитан не соврал, он явно искал Гормли повсюду, прежде чем постучаться в дверь Грея.

Некоторое время спустя Джонс открыл налитые кровью глаза и стал ещё больше похож на Альфреда, но зубами продолжал стискивать верхнюю губу. Наконец капитан смирился с неизбежным, покачал головой и вздохнул.

– Думаю, мне придётся вам довериться, – произнёс он.

– Весьма польщён, – с металлом в голосе сказал Грей. – Спасибо, Том.

Бёрд успел вернуться с подносом, на котором стояла пара наскоро сервированных чайных приборов. Чай – наверняка из чайника для ночного караула – перестоял и потемнел до черноты, но Том подал его в хорошем фамильном фарфоре с рисунком из виноградных лоз. Грей с благодарностью взял чашку из рук камердинера и добавил туда из графина солидную порцию бренди.

Джонс уставился на свою чашку, словно недоумевая, откуда она взялась, но потом осторожно отхлебнул, кашлянул и тыльной стороной ладони вытер рот.

– Вернёмся к пушкам. Герберту показалось, что вы ничего не знаете об отливке орудий. Это правда?

– Не больше, чем он сам мне рассказал.

Горячий чай с бренди успокоил и в то же время взбодрил Грея, он насторожился:

– А что?

Джонс выдохнул небольшое облачко пара: в гостиной всё ещё было холодно.

– Не буду описывать весь процесс… Вы ведь знаете, что орудийная бронза – это сплав из…

– Знаю, – к этому времени Грей уже окончательно проснулся и начал злиться. – При чём тут…

– Я уверен, что взорвавшаяся пушка… да и все остальные из этой партии… были отлиты из сплава более низкого качества: в нём недоставало меди… – Джонс многозначительно посмотрел на Грея, очевидно, ожидая, что тот выронит чашку, схватится за голову или как-то иначе выразит, что понял весь ужас произошедшего.

– Да-а-а?! – выдохнул Грей и снова потянулся к бренди.

Джонс вздохнул так тяжело, что, казалось, из него вышел весь воздух, и тоже протянул руку за графином.

– Откровенно говоря, майор, – сказал он, глядя на янтарную жидкость, льющуюся в чай. – Я – тайный агент.

Грей едва опять не воскликнул: «Да-а-а?! », но вместо этого поинтересовался:

– Французский? Или австрийский?

Том Бёрд, почтительно ожидающий в глубине комнаты, оцепенел, а затем как бы невзначай наклонился, чтобы вытащить кочергу из камина.

– Помилуйте, ни тот, ни другой, – раздражённо ответил Джонс. – Я служу правительству Его Величества.

– За кем же вы тогда шпионите, чёрт возьми? – потерял терпение Грей.

– Пытаюсь выяснить, кто замешан в нечистых делах. В Арсенале, – пояснил Джонс. – Вернее, на литейном заводе.

Он удивился вопросу Грея: для него ответ был очевиден.

Следующие десять минут Грей как клещами вытягивал из Джонса информацию и в итоге чуть было сам не заскрежетал зубами. В конце концов Грей заставил-таки Джонса признаться (что тот сделал весьма неохотно), что на самом деле он служит не в Арсенале, как думал Грей, а является действующим капитаном Королевского артиллерийского полка. По долгу службы Джонса направили в Арсенал, чтобы он там негласно покрутился и хоть что-нибудь разнюхал о взорвавшихся орудиях… Как полагал Грей, Королевская артиллерия в этом очень заинтересована.

– Видите ли, официально собирать информацию было нельзя, – проникаясь всё большим доверием к Грею, сообщил Джонс. – Тогда уже создали Королевскую комиссию, и с того времени парадом, так сказать, командуют они.

Грей кивнул, он был заинтригован: «Член Комиссии по расследованию Tвелвтриз служит в Королевской артиллерии. Так почему же полк направляет Джонса, чтобы тот тайно проделал работу, которую Tвелвтриз делает в открытую? Разве что… разве что в махинациях подозревают самого Tвелвтриза».

– Кому вы докладываете добытые сведения? – спросил Грей.

Джонс снова начал прятать глаза, и по спине у Грея внезапно пробежали мурашки.

Джонс нерешительно шевелил губами, но наконец отважился и выпалил:

– Его зовут Боулз.

Словно по сигналу невидимого суфлёра, чашка Грея тихонько задребезжала на блюдце. Лорд Джон донельзя разозлился: «О, Господи! Неужели мне никогда не дадут спокойно допить чай? » Очень аккуратно он поставил чашку с блюдцем и вытер руки о полы халата.

– Я так понимаю, вы знакомы? – внезапно насторожившись, Джонс впился воспалёнными глазами в Грея.

– Я о нём слышал.

Грей не хотел признаваться, что́ именно связывало его с Боулзом, а тем более – это обсуждать. Однажды он уже встречался с таинственным мистером Боулзом и не имел никакого желания сталкиваться с ним вновь.

– Значит, официально вы к лаборатории никакого отношения не имели? – уточнил Грей.

– Да, вот поэтому мне и нужен был Гормли.

Герберт Гормли обладал необходимыми знаниями для поиска фрагментов взорвавшихся пушек. Он занимал невысокое положение в артиллерийско-технической службе, тем не менее его организаторских способностей хватило, чтобы без лишнего шума доставить осколки на орудийное кладбище рядом с испытательным полигоном и разместить отдельно от других пушек для тщательного исследования.

– Там лежат сотни разбитых орудий, и до наших бы никому и дела не было!

Джонс в отчаянии стиснул зубы. Опасаясь, как бы капитан не стёр их до основания, и надеясь отвлечь его, Грей плеснул в пустую чашку Джонса ещё бренди.

Джонс залпом опорожнил чашку и поставил на поднос, его глаза увлажнились.

– Но пушек там не было, – хрипло сказал он. – Они пропали. Я обследовал восемь орудий… и все они исчезли. Именно те восемь, что для меня нашёл Гормли. Все остальные по-прежнему на месте. А теперь ещё и Гормли пропал. И не убеждайте меня, что это совпадение, майор!

Грей и не собирался.

– А вы не допускаете, что Глупыш… то есть Гормли как-то причастен к исчезновению взорвавшейся пушки?

Джонс яростно замотал головой.

– Быть того не может! Нет, меня вычислил о́ н. Наверняка он.

– Он? О ком вы говорите?

– Чтоб я знал! – Джонс неосознанно сжал руки так, словно сворачивал кому-то шею. – Я до конца не уверен. Но я его достану! – свирепо глядя на Грея, добавил капитан и на миг оскалил стиснутые клыки. – Если он причинит вред бедняге Герберту, я… я…

«Если так пойдёт и дальше, он к сорока годам останется вообще без зубов», – подумал Грей.

– Мы найдем мистера Гормли, – твёрдо пообещал он. – Но, где бы парень ни был, вряд ли мы отыщем его до рассвета. Соберитесь, пожалуйста, капитан… и выкладывайте всю правду о том, что творится в Арсенале.

Отбросив шелуху высосанных из пальца домыслов и дедуктивных тупиков, Гормли и Джонс наконец докопались до правды, которая оказалась довольно простой. Тщательно изучив фрагменты орудий, они пришли к выводу, что на литейном заводе кто-то прибирает к рукам добрую часть меди, предназначенной для литья сплава. В результате новая пушка из обеднённого сплава хоть внешне и похожа на обычную, но её металл становится более хрупким, поэтому при шквальном огне орудие может внезапно взорваться.

– Вы же обратили внимание на отметины на Томе Пилчарде, – коротким указательным пальцем Джонс описал в воздухе несколько полукружий. – Так мы пометили места, где после отливки пушки остались отверстия, – их позже заделали, отшлифовали и отполировали. При любой отливке могут образоваться одна-две раковины – это обычное дело, но, если в сплаве чего-то не хватает, дефектов будет гораздо больше…

– И вероятность разрыва металла возрастает, если несколько таких отверстий расположено рядом. Совсем как это было у нашей пушки. Я видел.

Лорд Джон как наяву увидел себя и ещё четверых артиллеристов на поле боя под Крефельдом. Они стояли не далее, чем в футе от пушки, испещрённой, словно сыр, дырками, но невидимыми. И каждый новый заряд, забитый в дымящийся ствол, был подобен броску подпиленных игральных костей, подсунутых шулером. Грей ощутил во рту металлический привкус. Вместо того чтобы взять чашку с блюдцем, он схватил графин за горлышко и выпил прямо оттуда.

– Те, кто воруют медь… наверняка потом её продают?

Медь в основном импортировалась и стоила дорого.

– Да, но я не смог выследить, куда она уходит, – угрюмо признался Джонс. – Эта грёбаная медь ничем особым не отличается. Плюс ко всему от заводов до доков рукой подать… Можно отправить медь куда угодно. Голландцам, французам… да хоть какому-то частному лицу, – из Ост-Индской компании, например… Этих ублюдков я бы тоже со счетов не сбрасывал.

Джонс взглянул на окно, где меж тяжёлых штор всё так же чернела полоска ночи, и вздохнул.

– Мы его найдём, – уже мягче повторил Грей, хотя сам отнюдь не был в этом уверен.

Он кашлянул и снова глотнул бренди.

– Если вы правы и медь действительно украли, разве об этом не должен знать тот, кто отвечает за отливку?

– Говард Стоутон, – мрачно сказал Джонс. – Главный литейщик. Да, скорее всего. Однако я наблюдаю за ним уже несколько недель, и пока он не попался ни на чём предосудительном. Никаких признаков, что он тайно встречается с иностранными агентами. Стоутон почти всегда находится на литейном заводе, а если и отлучается, то только домой – там и сидит. Но если всё дело в меди и ворует именно он, а Гормли нашёл доказательства…

Тут Грею пришла на ум ещё одна мысль, и он почувствовал, что обязан ею поделиться, даже если от этого пострадает зубная эмаль Джонса.

– У нас есть две версии, капитан, не так ли? Первая: допустим, что вы с мистером Гормли выяснили истинную причину взрыва орудий. И вторая: мистер Гормли исчез, потому что обнаружил виновника в краже меди из Арсенала, и в результате Герберта убрали. Пока это лишь предположения. Но вы не рассматривали третью версию…

Грей покрепче сжал бутылку бренди на случай, если ему понадобится оружие.

– А что если мистер Гормли сам замешан в этих делишках?

Выпучив воспалённые глаза, Джонс медленно поднял взгляд на Грея, и на шее капитана вздулись жилы. Однако, прежде чем Джонс что-то ответил, со стороны камина донеслось вежливое покашливание.

– Милорд?

Не упускавший ни слова, Том Бёрд до сих пор стоял с кочергой, теперь же он поставил её на место и неуверенно шагнул вперёд.

– Да, Том?

– Прошу прощения, милорд. Просто в среду на обратном пути из Арсенала я зашёл перекусить в «Гнездо жаворонка». Вся таверна тогда гудела, – что тебе разворошённое гнездо, – да не птичье, а осиное. Говорят, по округе прошёлся отряд вербовщиков, и они забрали двух завсегдатаев из трактира. Народ расшумелся, предлагали попробовать их отбить… Но ясно было, что дальше разговоров дело не пойдёт. Правда, меня предупредили, чтобы я ходил с оглядкой.

Молодой камердинер помедлил, переводя взгляд с одного джентльмена на другого.

– Сдаётся мне, они-то и забрали вашего Гормли.

– Вербовщики? – Джонс лишь слегка воспрянул духом. – Ну… это, конечно, мысль, но...

– Прошу прощения, сэр, это больше, чем мысль. Я их видел.

Сердце Грея забилось быстрее.

– Вербовщиков?

Том посмотрел в глаза хозяину, его веснушчатое лицо было серьёзным.

– Да, сэр. С реки надвигался туманище, я поэтому и услышал их, прежде чем увидел. Я стремглав нырнул в проулок и спрятался за кучей мусора. Они прошли в двух шагах от меня, сэр, и я их разглядел: шестеро моряков и четверо мужчин, связанных одной верёвкой.

Том задумался, нахмурив брови.

– Стоял туман, сэр. И я никогда… не видел Гормли раньше. Но… мы были прямо возле Арсенала, и этот вот... как вы его там назвали, Глупыш?.. Я тут подумал: не его ли я заметил? Невысокий, темноволосый, смышлёный на вид парень, лицо смазливое, как у девушки, а одет будто клерк.

– Это точно он, – воскликнул Грей, не обращая внимания на Джонса, взвизгнувшего, словно резаный поросёнок. – Ты смог определить, с какого они корабля?

Том Бёрд покачал головой.

– Нет, сэр. Но, судя по речи, они настоящие моряки.

Джонс уставился на Тома.

– Почему бы им не быть настоящими? Что ты имеешь в виду, юноша?

– Мистер Бёрд несколько недоверчив по натуре, – дипломатично вмешался Грей, видя, что Том вспыхнул от негодования. – Порой этому его качеству цены нет. В данном случае, думаю, он лишь хочет сказать следующее: вы предположили, что мистера Гормли похитил человек или люди, виновные в краже меди из литейного завода, но, по-видимому, дело обстоит иначе. Кстати, – добавил Грей, которому внезапно пришла на ум новая мысль, – у вас есть хоть какие-то улики, что на литейном заводе пропадает медь? Вашу версию надо доказать.

– Есть, – с удовольствием подтвердил Джонс, и его встревоженное мрачное лицо чуть посветлело. – Клянусь Богом! Когда я доложил о наших подозрениях по поводу меди, мистер Боулз постарался внедрить на литейный завод, на должность клерка, ещё одного из своих подчинённых, некоего Стэплтона. Боулз поручил ему негласно проверить счета и провести инвентаризацию. – Толковый малый, этот Стэплтон, – с одобрением добавил Джонс. – Раздобыл информацию меньше чем за неделю.

– Великолепно. – Грей сделал большой глоток бренди, обжёгший ему горло.

При упоминании Нила Стэплтона волоски на теле Джона встали дыбом. Нил – обладатель страстных голубых глаз… и ещё более воспламеняющих достоинств. Известный в узких кругах (и не только среди друзей) как Сука Нил.

Грей встречался со Стэплтоном дважды: в первый раз – в закрытом частном клубе «Лавандовый дом» и при таких обстоятельствах, когда у обоих мужчин не осталось никаких сомнений относительно личных предпочтений друг друга. И во второй раз – когда Грей безжалостно пригрозил разоблачить молодого человека перед Хьюбертом Боулзом: Грей хотел вынудить Стэплтона раздобыть срочную информацию. «Господи, неужели мне снова придётся с ним встретиться? » Джон поспешно отогнал эту мысль и сделал ещё глоток.

Джонс явно начал сгорать от нетерпения: перекатывая ступни с носка на пятки, он беззвучно отбивал такт на ковре.

– Должно быть, те моряки с какого-нибудь судна, которое стоит на якоре в доках. Как только рассветёт, я живо обшарю все корабли, и тогда мы во всём разберёмся!

– Желаю вам всяческой удачи, – учтиво произнёс Грей. – Очень надеюсь, что тот связанный джентльмен и есть мистер Гормли. Однако, если с вербовщиками Том видел именно его… разве это не опровергает ваш вывод о том, что Гормли обладает компрометирующей информацией о преступнике?

Джонс уставился на Грея остекленелым взглядом, а Том Бёрд посмотрел с упрёком.

– Послушайте, милорд, вы же знаете, что не следует задавать такие мудрёные вопросы в столь ранний час. А вы, сэр, простите милорда, – извиняющимся тоном попросил капитана Бёрд. – Его отец – герцог, знаете ли, – обучил милорда логике, и он ничего не может с этим поделать.

Джонс потряс головой, словно пловец, выбравшийся из бурного прибоя, и, не говоря ни слова, потянулся за бренди. Учтиво изобразив нечто похожее на извинение, Грей передал графин капитану.

– Я хотел сказать, – пояснил он, – если Гормли схватили вербовщики, то это могло быть простым невезением. И совсем не обязательно связано с вашим расследованием.

Джонс недовольно сжал губы.

– Может быть, вы правы, а может, и нет. Но первым делом нужно вернуть Гормли. Согласны?

– Конечно, – подтвердил Грей, а сам задумался, насколько сложно будет вызволить новоиспечённого матроса из хищных лап военно-морского флота, и неважно, что молодой человек попал на службу помимо своей воли.

Джонс удовлетворённо кивнул и взглянул на часы. До трёх оставалась пара минут, а до восхода солнца – несколько часов. Том Бёрд внезапно зевнул, и Грей еле сдержался, чтобы не зевнуть в ответ.

Разговор как-то резко оборвался: всё уже было сказано. Какое-то время собеседники молчали, только потрескивал огонь в камине, да от дальних казарм доносились еле различимые звуки, которые казались нереальными. Нависла ночь, суля немалые возможности, но бо́ льшая часть из них несла угрозу.

Грей начал ощущать, как бьётся сердце, и каждый удар отдавался в груди лёгким уколом.

– Пойду спать, – собираясь вставать, заявил он. – Том, найдёшь, где переночевать капитану Джонсу?

Не обращая внимания на капитана, бормотавшего, что не стоит беспокоиться и он всё равно не уснёт, лорд Джон поднялся и направился к выходу из гостиной. В глазах, затуманенных бренди, границы между светом и тенью расплывались. Не успел Грей дойти до двери, как ему на ум пришёл ещё один вопрос.

– Капитан… а вы уверены, что причина всех взрывов – некачественный сплав? – неожиданно остановившись, обратился Грей к Джонсу. – И нет никаких доказательств преднамеренного вредительства? Например, поставки снарядов с порохом более тонкого помола?

Джонс осоловело моргнул.

– Вообще-то, да, – медленно произнёс он. – Такие подозрения на самом деле тоже возникли. Именно с них и началось расследование. Артиллерийско-техническая служба обнаружила пару картечных снарядов, в которых было гораздо больше пороха, чем полагается, к тому же мелкозернистого. Вы ведь знаете, что такой порох нестабильный? И очень взрывоопасный. Вот такие бомбы нам иногда и попадались.

Грей кивнул; в его памяти всплыл бой под Крефельдом, и Джон невольно округлил кисти, словно снова держал в руках картечный снаряд и ощущал его вес. Тогда, в спешке, Грей, не заботясь о безопасности, перебрасывал пушкарю снаряды, будто безобидные камни.

– Как раз в тот момент они узнали, что пушка может взорваться, – пожал плечами Джонс, – и поэтому создали Комиссию по расследованию.

Грей облизнул пересохшие губы.

– А как они это узнали?

– Во время испытаний на полигоне чуть не погиб один из орудийных расчётов. Однако Гормли был почти уверен: это никак не связано со снарядами.

– Почти? – со скепсисом в голосе повторил Грей.

– Герберт мог доказать, что всё дело в сплаве, – ответил Джонс. – Он сумел бы определить пропорции металлов в разбитой пушке и доказать, что там не хватает меди. Но в открытую Гормли это сделать не мог – ему пришлось ждать удобного случая, чтобы тайком воспользоваться лабораторным оборудованием.

У Джонса перехватило горло, но Грей не мог сказать – от злости или от огорчения. Капитан быстро справился с эмоциями и продолжил:

– Но они забрали пушку, прежде чем Гормли успел исследовать сплав. Вот почему я не сомневался, что первым делом он пойдёт к вам, майор, – добавил Джонс.

Он буравил Грея взглядом.

– Тот осколок, что вы оставили себе, – единственный кусочек взорвавшейся пушки, который не успели переплавить, чтобы спрятать все концы в воду. Это единственное оставшееся доказательство. Вы же его сохраните?

– КАК ЭТО В РАЙОНЕ Арсенала нет никаких вербовщиков?!

Грей подумал, что Джонс сейчас взорвётся, будто пороховая мельница, стены и крыша которой полетят во все стороны. Капитан навис над миниатюрным начальником порта Королевской верфи: крупное лицо Джонса дрожало от ярости, а глаза вылезали из орбит.

Начальник порта, привыкший иметь дело со взрывными морскими капитанами, остался невозмутимым.

– Не будем тут разводить церемонии. Скажу прямо: как правило, Военно-морской флот никогда так грубо не покушается на сотрудников других служб, – примирительно произнёс он. – На данный момент на верфи нет ни одного корабля, который нужно доукомплектовывать. Следовательно, ещё люди в экипажи не требуются. А если новые матросы не нужны, то капитанам незачем посылать за ними вербовщиков. Quod erat demonstrandum [что и требовалось доказать (лат. ) – прим. перев. ], – добавил он, явно считая эту фразу coup de grâ ce [завершающий смертельный удар в фехтовании (фр. ) – прим. перев. ].

Казалось, Джонс хотел оспорить эту точку зрения либо… наброситься на начальника порта с кулаками. Чувствуя, что такое развитие событий совсем не в их интересах, Грей схватил Джонса за руку и вытащил его из кабинета.

– Этот сукин сын нам лжёт!

– Возможно. – Грей силой тянул за собой по верфи упиравшегося Джонса. – А может, и нет. Давайте посмотрим, удалось ли Тому что-нибудь разузнать.

Неизвестно, укомплектовывались экипажи на верфи или нет, но суда там, несомненно, строились и ремонтировались. По одну сторону возвышались шпангоуты и кильсон большого корабля, напоминая скелет кита, а по другую – лежал в жёлобе недавно законченный киль, который облепили, словно муравьи, кучки людей: под грохот молотков и крепкую брань они настилали палубу. [Шпангоут – поперечное ребро корпуса судна; кильсон – продольный брус поверх шпангоутов, он обеспечивает не только увеличение продольной крепости, но и связь между шпангоутами – прим. пер. ]

Верфь была завалена брусьями, досками для обшивки, рулонами меди, большими бочками с гвоздями, бочонками со смолой, мотками канатов, кучами опилок, киянками, пилами, скобелями, рубанками и всякими другими удивительными инструментами и материалами для судостроения. Люди работали повсюду: Англия вела войну, и доки гудели, словно улей.

Вверх-вниз по реке сновали маленькие судёнышки, белея парусами на фоне коричневых вод Темзы. Вдали темнели очертания громадных плавучих тюрем. Однако особое внимание Грея привлекли два больших корабля, стоявших на якоре.

Не зная, где искать Тома Бёрда, Грей крепко схватил Джонса за руку и стал прохаживаться с ним взад-вперёд, насвистывая «Лиллибулеро». Проходящие мимо рабочие то и дело на них поглядывали, но в доках было полно торговцев и людей в военной форме, и поэтому Грей с Джонсом в глаза не бросались.

Наконец камердинер лорда Джона появился. Он осторожно вышел из-за большого штабеля бруса, держа в руке маленькую латунную подзорную трубу.

– Да, милорд?

– Том, ради Бога, убери её, а то тебя примут за французского шпиона. И мне придётся потратить чертовски много времени, чтобы вытащить тебя из тюрьмы военно-морского флота.

Видя, что хозяин не шутит, Том быстренько сунул подзорную трубу в карман сюртука.

– Заметил кого-то знакомого?

– Ну, не могу сказать наверняка, милорд, но, по-моему, я узнал одного малого из отряда вербовщиков.

– Где он? – ощетинился Джонс, глаза его засверкали: он явно был готов кого-нибудь придушить.

Бёрд кивком указал на реку.

– Он поднимался на один из тех больших кораблей, сэр. Вон на тот. –Том подбородком указал на стоявший слева трёхмачтовик со спущенными парусами. – Где-то с полчаса назад. И я не видел, чтобы он опять сходил на берег.

Грей постоял, глядя на корабли. Яркие воспоминания о последнем рискованном морском путешествии ещё не угасли, и лорду Джону совсем не хотелось снова ступать на борт. С другой стороны, тот вояж Грею пришлось совершить не по своей воле, а по вине Ост-Индской компании. Сейчас же, судя по всему, ни одно из судов, стоявших на якоре, отплывать не собиралось.

Джонс рядом с Греем дрожал, как охотничья собака, почуявшая фазана.

– Ладно, – сдался Грей. – Видимо, ничего не поделаешь. Том, держись рядом. Не хочу, чтобы вербовщики тебя схватили.

– ЭТО ОН, МИЛОРД, – ПРОШЕПТАЛ ТОМ БЁРД, еле заметным кивком указав на человека, который стоял к ним спиной и что-то кричал матросам на мачтах. – Я уверен.

– Хорошо. Попробуй потихоньку выяснить, кто он такой. Думаю, времени нам хватит.

Повернувшись к Тому спиной, Грей с беззаботной непринуждённостью подошёл к поручням, остановился и стал смотреть в сторону Вулвича. На таком расстоянии Арсенал казался неровным пятном, скоплением тёмных зданий посреди испытательных полигонов, покрытых, словно оспинами, воронками от взрывов. Снизу послышался шум, поднятый поисковой группой, которую на скорую руку создал Джонс.

Капитан «Санрайза» Хэнсон, мягко говоря, удивился внезапному появлению Грея со спутниками и повторил то, что комендант порта сказал о вербовщиках. Капитан был молод, дружелюбен по натуре, пребывал сейчас в хорошем расположении духа, и к тому же знал брата Грея, поэтому любезно разрешил Джонсу обыскать судно: а вдруг мистер Гормли каким-то образом проник на борт! Хэнсон дал в помощь Джонсу уорент-офицера и пару матросов, чтобы те открывали или поднимали то, что захочет Джонс, – так он сможет всё осмотреть. [По статусу уорент-офицер занимает промежуточное положение между сержантами и младшими офицерами, и выполняет специальные функции технического специалиста. – прим. перев. ]

Судя по поведению капитана, ничего подозрительного на борту не было, но Джонсу не оставалось ничего другого, как искать, пока Грей беседовал с Хэнсоном. А в это время Том осторожно наматывал круги по палубам в надежде опознать человека, которого видел в тумане.

Вскоре капитан Хэнсон извинился и ушёл, перед этим предложив Грею воспользоваться своей каютой. Тот учтиво отказался, сказав, что лучше подождёт своего товарища на палубе и подышит свежим воздухом.

Лорд Джон повернулся спиной к поручням и деланно равнодушным взглядом окинул палубу. Человека, на которого указал Том, несомненно, нельзя было спутать ни с кем: рыжие волосы выбились у него из косички и встали хохолком, придавая сильное сходство с бесхвостым макаком.

Этот человек был явно наделён некоторой властью: сейчас он стоял, поставив ногу на бочку, опершись локтем о колено, а подбородком о ладонь, и с прищуром озабоченно разглядывал… срез кливера? [Кливер – косой треугольный парус, прикреплённый к снасти, идущей от мачты к бушприту. – прим. перев. ] Или как натянут какой-нибудь… бимсель? [Здесь Грей перепутал и скрестил деревянную перекладину бимс с парусом брамселем – прим. перев. ] В морских терминах Грей совершенно не разбирался.

Пялиться не стоило, и лорд Джон, поворачиваясь лицом к берегу, заметил, что Том задушевно болтает с молодым матросом в задней части корабля… то есть на корме (уж это слово Грей знал! ).

Что же дальше? Грей был уверен, что Джонс не найдёт Гормли на борту «Санрайза», а значит, им придётся обыскать и второй корабль. Грей видел, как моряки с обоих судов перекрикивались друг с другом: второй трёхмачтовик находился не далее чем в нескольких сотнях ярдов. «Бесхвостый макак» мог без всякого труда доставить туда Гормли, хотя Грей понятия не имел, зачем.

«Макак» (Грей снова украдкой покосился на незнакомца) явно был членом экипажа «Санрайза». Однако капитан Хэнсон твёрдо заявил, что никаких вербовщиков не посылал. Следовательно, если Том не ошибся, – а такое лицо, даже мелькнувшее в тумане, не забудешь, – «макак» промышлял какими-то собственными делишками.

«Мысль, конечно, интересная. Если мы не найдём никаких следов Гормли и на другом корабле, может, капитана Хэнсона и «макака» стоит свести лицом к лицу с Томом? Пусть он всё расскажет». Грей полагал, что любой уважающий себя капитан захочет узнать, не замешан ли его экипаж в тайной торговле людьми.

«Господи, а что если речь идёт о торговле трупами? » От этой мысли Грей похолодел. «Макак» с пособниками мог бы увеличить свой доход, занимаясь похищением людей и поставляя покойников в анатомические театры.

«Нет! » Грей отогнал ужасное видение: образ мёртвого, выпотрошенного Глупыша слишком поражал воображение, к тому же такая версия исчезновения Гормли была слишком сложной, чтобы оказаться правдой. «Тогда вернёмся к Оккаму. Из множества объяснений следует выбирать самое простое: скорее всего, именно оно и будет верным. А проще всего объяснить пропажу Герберта Гормли можно двумя способами. Не исключено, что Том видел «бесхвостого макака», но Гормли не видел: Том просто обознался и принял за Герберта другого человека. Второй вариант (зная Тома, думаю, такое объяснение тоже вероятно) – камердинер видел их обоих вместе, и «макак» сотворил со своими пленниками нечто непостижимое. Сейчас мы прорабатываем вторую версию, но, возможно, с моей стороны это было ошибкой. Если…»

В этот момент все рассуждения вылетели у Грея из головы: его взгляд привлекла небольшая лодка на полпути от берега. Или, вернее, отблеск солнечного света на золотистых волосах. Грей выругался так, что у ближайшего матроса отвисла челюсть, потом перегнулся через поручни, пытаясь лучше разглядеть тех, кто в лодке.

– Его зовут Эплдор, – прозвучал голос прямо над ухом, так что Грей от неожиданности вздрогнул.

– Кого зовут Эплдор?

– Того, за кем мы наблюдаем, милорд… Говорят, он помощник боцмана. И… – Тома распирало от гордости: ему удалось раздобыть такую важную информацию. – В среду он сходил на берег и вернулся на корабль в… Ну, я не очень-то понимаю, как они тут определяют время по всем этим склянкам и вахтам... Но было уже поздно.

– Отлично, – вполуха слушая Бёрда, произнёс Грей. – Том, дай-ка мне свою подзорную трубу.

Лорд Джон поднёс прибор к глазу, и перед ним размытыми полосками понеслись река, небо и облака, пока вдруг в поле зрения не попала лодка. Грей ясно и чётко увидел в ней двоих. Один – коренастый незнакомец в треуголке, закутанный в плащ, с дорожной сумкой в ногах. А вот гребца в рубашке с развевающимися на ветру светлыми волосами Грей узнал – Сука-Нил. Это почти наверняка означало, что другой джентльмен был Говардом Стоутоном, главным литейщиком Королевского меднолитейного завода.

Лодчонка не плыла ни к одному из трёхмачтовиков, а держала курс немного южнее. Проследив, куда направлен нос лодки, лорд Джон увидел небольшое, юркое на вид судёнышко, медленно лавирующее взад-вперёд.

– Стой здесь! – Грей сунул подзорную трубу Тому. –Видишь тех двоих в лодке? Глаз неё не спускай!

– Вы куда, милорд? – потрясённый Том пытался смотреть и на хозяина, и в подзорную трубу, но Грей был уже на полпути к двери, ведущей вниз.

– За абордажной командой! – не оглядываясь, бросил он и, не медля ни секунды, ринулся в недра «Санрайза».

КАПИТАНСКАЯ ШЛЮПКА С ПОЛУДЮЖИНОЙ крепких матросов на вёслах летела по речной зыби. Сам капитан Хэнсон тоже решил поучаствовать в погоне, и теперь Грей выкрикивал дальнейшие пояснения ему в ухо. Одной рукой лорд Джон ухватился за борт шлюпки, а в другой сжимал внушительную абордажную саблю, которую ему сунул помощник капитана.

Том Бёрд и капитан Джонс тоже вооружились. Том выглядел взволнованным, а Джонс – грозным и опасным.

Лодка двигалась гораздо медленнее, но у неё была большая фора. Несомненно, она доберётся до брига (Хэнсон сказал, что это бриг) раньше них, но это не будет иметь значения, если они успеют помешать бригу отплыть вниз по реке.

Когда шлюпка приблизилась к лодке, Грей увидел, как Нил Стэплтон оглянулся и лицо его исказилось от испуга, а затем он с удвоенной силой налёг на вёсла.

На долю секунды Грей задумался: действительно ли Стэплтон работает на Боулза? Но нет, зря Грей сомневался... Нил, как говорят моряки, «поймал краба»: одно весло у него скользнуло по поверхности, вместо того чтобы уйти под воду, и лодка наполовину развернулась. Достаточно умно: это выглядело случайностью, но лодчонка потеряла скорость, в то время как шлюпка стремительно рассекала волны под отрывистые крики боцмана.

Встав на колени, Хэнсон ухватился за плечо Грея, чтобы не упасть за борт, и стал что-то кричать людям на бриге. Те с удивлением переводили взгляд с приближающейся шлюпки на лодку, изо всех сил пытавшуюся добраться до них первой.

Грей услышал, как лодчонка глухо стукнулась о борт брига и с палубы донеслась возмущённая ругань. От удара грузный человек упал на дно лодки, но поднялся и, изрыгая проклятия, полез вверх, затем неуклюже перевалился через поручни брига и практически упал в руки поджидавших матросов.

Вскочив на ноги, он развернулся и торопливо потянулся через перила за своей дорожной сумкой. Однако Стэплтон уже успел взяться за вёсла и быстро грёб к шлюпке.

– Навались! – проревел боцман.

Все матросы сделали один мощный гребок, и длинная, маневренная шлюпка поравнялась с лодкой. Матросы ухватились за её борт, а Стэплтон опустил вёсла.

От напряжения и волнения его лицо раскраснелось, а голубые глаза горели, словно пламя свечей. На один короткий миг, достаточный лишь для глубокого вдоха, Грей позволил себе полюбоваться красотой Суки-Нила, затем схватил его за руку и рывком перетащил в шлюпку.

– Это Стоутон? – прокричал Джонс.

Из-за перепалки между Хэнсоном и моряками с брига Грей едва его слышал.

Стэплтон стоял на четвереньках, почти уткнувшись лицом в колени Грея, и тяжело дышал, но сумел поднять глаза и кивнуть. Кто-то из матросов схватил дорожную сумку и перебросил на шлюпку. Сумка упала на дно, и Джонс рванулся к ней.

– Поднимай! – крикнул Хэнсон.

Он уже почти дотянулся до рук моряков с брига. Грей встал и зашатался, пытаясь удержать равновесие, его подхватили несколько пар услужливых рук и буквально забросили на борт корабля. Чтобы не упасть в воду, Грей вцепился в поручни, и, оглянувшись, увидел внизу ухмыляющееся лицо Стэплтона.

Лорд Джон небрежно изобразил поклон, а затем развернулся, чтобы разобраться с делом, не терпящим отлагательства.

– И ВОТ ЭТО ВЫ НАЗЫВАЕТЕ военным кораблём? – недоверчиво спросил Джонс. – Вот это?!

Капитан небольшого почтенного брига «Ронсон» оскорбился. Он был очень молод, но преисполнен чувством собственного достоинства и гордился своей службой и своим кораблём.

– Это один из кораблей Его Величества, – чопорно заявил он. – Вы находитесь под юрисдикцией военно-морского флота, капитан. И вам не удастся забрать этого человека.

Услышав эти слова, Стоутон с облегчением вздохнул: судя по его виду, бояться он перестал.

– Знаете, а он прав. – Капитан Хэнсон, втиснувшийся в крошечную каюту вместе с Греем, Джонсом и Стоутоном, сосредоточенно выслушал все аргументы и контрдоводы. – На корабле он обладает абсолютной властью… Если только на борт не поднимется старший по званию морской офицер.

– Пусть так, чёрт побери! А разве вы не старше по званию?! – прорычал Джонс.

Его глаза налились кровью, он вымок в речной воде, и волосы у него стояли дыбом.

– Ну, да, – примирительно ответил Хэнсон. – Но джентльмен, который написал это письмо, гораздо старше меня по званию.

Хэнсон кивком указал на вскрытое письмо, лежавшее на столе, – лист бумаги, который Стоутон носил за пазухой.

Оно смялось и подмокло, но слова можно было прекрасно разобрать. Подписанное вице-адмиралом, оно давало этому самому Говарду Стоутону право на беспрепятственное передвижение.

– Но этот подлец – государственный преступник! – Джонс продолжал сжимать саблю.

Он стиснул её в кулаке и уставился на незадачливого Стоутона. Тот чуть отпрянул, но продолжал стоять на своём.

– Нет! – выпятив подбородок воскликнул он. – Называйте меня как хотите, но Англию я не предавал!

Капитаны кораблей переглянулись, и Грей почувствовал, как между ними проскользнуло нечто незримое.

– Не могли бы мы переговорить с вами с глазу на глаз, сэр? – учтиво спросил Хэнсон капитана «Ронсона». – Прошу нас извинить, джентльмены…

Грею и Джонсу пришлось выйти из каюты. Помощник капитана проводил их на палубу, чтобы они не смогли подслушать.

– Проклятье! Поверить не могу! Как он может…

Грей не слушал. Подойдя к поручням, он наклонился и увидел, что в шлюпке Стэплтон спорит с боцманом, – вероятно из-за дорожной сумки. Боцман сунул её себе в ноги и, по-видимому, не давал Стэплтону её открыть.

– Как думаете, мистер Стэплтон, что в ней? – прокричал лорд Джон.

Нил поднял голову, лицо его по-прежнему пылало, и Грей заметил, как блеснули зубы у Стэплтона, когда тот крикнул в ответ:

– Золото. Может, документы. Или имя. Очень на это надеюсь.

Грей кивнул и поймал взгляд боцмана.

– Не дайте ему открыть сумку, – приказал лорд Джон и отвернулся.

Если исходить из принципа бритвы Оккама, то можно сделать вывод, что Стоутон действовал в одиночку. Но ведь кто-то приложил значительные усилия, чтобы заставить военно-морское ведомство предоставить такое письмо. И Грей сомневался, что Стоутон обладает подобным влиянием.

Что-то здесь не чисто. Явно не чисто.

Если у Стоутона есть сообщник, то Грей хотел бы выяснить его имя. И Джон был более чем уверен: как только Хьюберт Боулз возьмёт дело в свои руки, это имя никогда и нигде не всплывёт. Особенно, если оно как-то связано с военно-морским флотом Его Величества.

Дверь каюты со щелчком открылась, и на палубе появился Хэнсон. Дёрнув подбородком, он отозвал Грея в сторону. Капитан явно чувствовал себя неловко.

– Что ж, – начал он. – У меня лишь тридцать секунд, и это должно остаться между нами. Стоутон – тот, кем вы его считаете, и он сделал то, в чём вы его подозреваете… И, тем не менее, он отправится во Францию на «Ронсоне». Сожалею.

Грей сделал глубокий медленный вдох и смахнул с лица прядь, выбившуюся из косички.

– Понятно, – спокойно произнес он: в сложившихся обстоятельствах приходилось сохранять лицо. – Значит, он продал медь флоту.

Надо отдать Хэнсону должное: он сконфузился.

– Идёт война, – сказал он. – Жизни наших людей…

– Неужели жизнь моряка дороже жизни солдата?

Хэнсон скривился, но промолчал.

Почувствовав, как ногти впиваются в ладони, Грей усилием воли разжал кулаки и несколько раз вдохнул и выдохнул. Хэнсон собрался уходить.

– У меня просьба… – Грей посмотрел Хэнсону в глаза.

Капитан слегка кивнул. Это не означало, что он её выполнит, просто Хэнсон дал понять, что готов выслушать.

– Дайте мне эту сумку на минуту, и чтобы без свидетелей. Это поможет спасти жизнь артиллеристам.

Раздумывая, Хэнсон подвигал челюстью.

– Без свидетелей не получится, – наконец произнёс он. – Смотрите при мне.

– Договорились, – ответил Грей.

СОЛНЦЕ КЛОНИЛОСЬ К ЗАКАТУ, когда лорд Джон вышел из каюты капитана Хэнсона. Джонс сидел у поручней на ящике с оружием. Он благополучно избежал апоплексического удара, давно успокоился и теперь всего лишь с подозрением уставился на Грея налитыми кровью глазами.

– Вы ведь всё разузнали? – спросил Джонс.

Грей кивнул.

– И вряд ли мне что-то расскажете. Я прав?

В голосе Джонса звучала горечь, но, по-видимому, он уже смирился с тем, что Грей не поделится секретом.

Лорд Джон полез в карман, достал головку леопарда, холодную и твёрдую, и уронил её на открытую ладонь Джонса.

– Вот доказательство, которое вы искали. Вы с Гормли были правы: орудия взрывались из-за нехватки меди, и крал её именно Стоутон. Напишите об этом в рапорте… И, прежде чем передадите его Боулзу и своему полковнику из Королевского артиллерийского полка, отправьте копию в Королевскую комиссию по расследованию взрыва пушки «Том Пилчард».

Увидев, что Джонс нахмурился, Грей с металлом в голосе произнёс:

– Это приказ старшего по званию офицера, капитан. Советую подчиниться. Полагаю, вы предпочтёте, чтобы ваш полковник и дальше оставался в неведении относительно вашего сотрудничества с мистером Боулзом.

Джонс тихо рыкнул, но неохотно кивнул.

– Ну хорошо. Но ведь эта сволочь сбежит… Неужели вы позволите уйти от ответственности и другому мерзавцу? Тому, кто был посредником в этой дьявольской сделке? Поверьте, майор, я просто вне себя!

– Я вас понимаю, – внезапно почувствовав усталость, Грей сел рядом. – Война – дело жестокое, но не идёт ни в какое сравнение с политикой.

Некоторое время они молчали, наблюдая за матросами. Эплдор рявкал, командуя морякам, чтобы те подогнали шлюпку ближе к кораблю. Услышав крики, Джонс выпрямился.

– А что с беднягой Гербертом Гормли? По крайней мере, скажите: Стоутон признался, что он сделал с Гормли? Он его убил?

Усталость, которую можно было бы, пожалуй, назвать приятной, растеклась по конечностям Грея. Он утомился, но не смертельно. Всего пара часов отделяет его от восхитительного момента, когда он сможет поужинать и потом улечься спать. Неужели он не продержится? А дело, которое надо завершить в Лондоне, спокойно подождёт до завтра.

– Нет, Гормли в плавучей тюрьме, – Грей кивком указал в сторону кораблей-тюрем, стоявших выше по реке. – Сейчас же идём его вызволять.

– ЗНАЧИТ, ФЛОТ УВЯЗ В ЭТИХ махинациях по уши! – воскликнул Кворри. – Грёбаные суки!

Грей редко видел Кворри в такой ярости. Шрам на его щеке побелел, а глаз над ним почти закрылся.

– Не весь флот.

Джон немного расклеился и чувствовал себя так, будто его вываляли в грязи, хотя Бёрд настоял на том, чтобы побрить его, прежде чем Грей отправится в «Бифштекс». Джон провёл рукой по лицу и всё равно удивился, что кожа чистая и гладкая.

– Хэнсон был не в курсе: если бы он обо всём знал, то никогда не согласился бы подняться на борт «Ронсона». Он очень разозлился, когда обнаружил, что помощник боцмана Эплдор, – я тебе говорил: тот, что похож на обезьяну, – ввязался в эту авантюру, не поставив в известность его. Если бы Хэнсон не возмутился, что с ним обошлись как с мальчишкой и что его подчинённые действовали без его ведома и согласия, сомневаюсь, что он вообще хоть что-то мне рассказал. Как бы то ни было…

Как бы то ни было, Грей разобрался во всём прежде, чем Хэнсон осознал всю степень причастности Военно-морского флота к этому делу. Чтобы похитить Гормли, Эплдор хватал всех подряд, кто соответствовал описанию молодого человека. Очевидно, помощник боцмана действовал по наущению Стоутона, не поставив в известность своего капитана…

– Это доказывает, что в аферу вовлечён кто-то из военно-морского ведомства, чьё положение выше, чем у Хэнсона. И когда я увидел письмо от… джентльмена, о котором мы говорили…

В курительной «Бифштекса» кроме Кворри и Грея никого не было, но по коридору ходили люди, и благоразумие подсказало Джону, что произносить имя вице-адмирала не следует.

– Джентльмен. Тьфу! – Кворри собрался было плюнуть на пол, но поймал взгляд стюарда, входившего с бренди, и сдержался. – Трусливая помойная крыса! – вместо этого пробормотал Гарри.

– Ты хотел сказать трюмная крыса, да?

Взяв бокал бренди с подноса мистера Бодли, Грей кивком поблагодарил стюарда, подождал, пока тот уйдёт, и только затем продолжил:

– Крыса или нет, но такой высокопоставленный джентльмен не рискнул бы связываться со Стоутоном напрямую. Единственная улика – это письмо, которое гарантирует неприкосновенность. Однако составлено оно так, что не подкопаешься. На самом деле, если бы Стоутон не успел добраться до «Ронсона» (Будь проклят этот Стэплтон! Не сумел вовремя придумать, как остановить Стоутона! ), ему от этой бумаги не было бы толку. Письмо обеспечивало лишь беспрепятственное передвижение. Если бы о нём стало известно широкой публике, то все претензии можно было бы отклонить: достаточно лишь пояснить, что это любезность, оказанная сотруднику Арсенала, которая позволяет ему свободно передвигаться по служебным делам.

Кворри фыркнул в свой бокал, но неохотно кивнул.

– Понятно. И ты сделал верный вывод: в этом благородном семействе есть ещё третий урод… Между Стоутоном и нашей высокопоставленной трюмной крысой явно имелся посредник.

Грей тоже кивнул и невольно закрыл глаза, с удовольствием ощущая, как приятно алкоголь обжигает нёбо.

– Да, именно поэтому я и стал внимательнее присматриваться к членам комиссии. Ведь таинственный незнакомец должен был постоянно вести дела с Арсеналом и, благодаря этому, мог, не вызывая подозрений, обсуждать что-то со Стоутоном. К тому же этот мистер Х должен общаться с вице-адмиралом, причём их встречи ни у кого не вызывают подозрения.

Грей слизнул липкую каплю с нижней губы.

– Кроме того, – добавил он, – если допустить, что один из трёх членов комиссии участвует в махинациях, то тогда легко объяснить, почему во время допроса они отнеслись ко мне враждебно. Свалив вину за гибель «Тома Пилчарда» на меня, они могли бы отказаться от выяснения других всевозможных причин и не допустить, чтобы этот взрыв связали с разрушением ещё нескольких пушек. Плюс к этому такой исход дела весьма способствовал бы дискредитации одного или обоих моих братьев. И любой из троих членов комиссии мог запросто повлиять на двух других, чтобы направить допрос в нужное русло.

– Хм. – Кворри хмуро посмотрел на янтарную жидкость в своем бокале, залпом, словно воду, выпил бренди и отставил бокал. – Ну, если для нашего ублюдка главное – опорочить Мелтона, то этот мистер Х – точно Tвелвтриз. Там старая вражда. Не удивлюсь, если в одно прекрасное утро они с Мелтоном выйдут стреляться.

– Тут ты прав, – согласился Грей. – И Хэл с удовольствием пристрелил бы его как бешеную собаку. Но дискредитировать Хэла – не главное. Хоть Tвелвтриз и мерзавец, но у него есть понятия о чести. Он не просто военный и даже не просто полковник. Он полковник Королевской артиллерии.

Поджав губы, Кворри кивнул, соглашаясь с Греем.

– Да. Обокрасть армию и взять деньги у флотской крысы, чтобы погубить своих же людей? Никогда.

– Вот именно. Поэтому чёртов Стоутон прав: это не государственная измена, а банальное уголовное преступление. Значит, наиболее вероятным является самый простой мотив – деньги.

– У Mарчмонта денег как грязи: он в них не нуждается. А вот Освальд…

– …политик, не имеющий постоянного дохода, – закончил Грей. – То есть, по определению, всегда не прочь набить карман.

– Стало быть, по определению, он не имеет ни совести, ни чести? В точку. Ой, прости, ведь твой брат по матери тоже политик? Стюард!

Мистер Бодли, хорошо знакомый с привычками Кворри, уже вносил новую порцию бренди и небольшую деревянную коробку с испанскими сигарами. Кворри тщательно выбрал две, обрезал кончик у одной и вручил её Грею, и тот прикурил её от тонкой свечки, которую предупредительно поднёс стюард.

Грей курил редко, и от табака, проникшего в кровь, заколотилось сердце. Джон почувствовал лёгкую боль в груди, но не обратил на неё внимания.

Кворри с удовольствием выпустил длинную струйку дыма.

– Ты можешь это доказать? – небрежно спросил он. – Я-то тебе верю, безоговорочно. Но есть и другие…

Прищурившись, Грей попытался выпустить колечко дыма, но у него ничего не получилось.

– У меня кое-что есть, хотя вряд ли это можно будет предъявить в суде, – сказал он. – Если бы Стоутон не успел добраться до корабля, ему нечего было бы рассчитывать на защиту со стороны Военно-морского флота. Поэтому, будь я на месте Стоутона, то на всякий случай позаботился бы о рычаге влияния на своего подельника. Посмотри, что я нашёл в сумке Стоутона.

Грей полез в карман и вытащил небольшую медаль на шёлковой ленте.

– Она была на Освальде, когда меня допрашивали. Не знаю, подарил ли он её Стоутону в знак благодарности за их сотрудничество, или же Стоутон попросту её украл. Освальд наверняка будет настаивать на последнем...

Кворри, нахмурившись, смотрел на металлический кругляшок: он делал вид, что ему не нужны очки, чтобы разглядеть гравировку.

– Это, несомненно, военная награда, а Освальд в армии никогда не служил. – Кворри вернул медаль Грею. – Но ведь он может просто заявить, что это не его медаль.

– Едва ли. На обороте выгравировано имя его отца. И, если уж на то пошло, Мортимер Монморанси Освальд третий, смею заметить, – совсем не такое распространённое имя, как Джон Смит.

Взяв медаль и покрутив её в руке, Кворри покатился со смеху.

– Боже мой, Монморанси?! Значит, его отец служил в армии? Награждён за отвагу?

– Да нет, – ответил Грей. – Это медаль «За безупречную службу». Что же касается моих планов на ближайшее время, – потушив сигару и поднявшись на ноги, добавил он, – я иду домой переодеться. У меня приглашение на сегодняшний вечер – на бал-маскарад в Воксхолле.

Кворри прищурился, глядя на Грея сквозь облако дыма.

– Бал-маскарад? И кем же ты собрался вырядиться?

– Героем Крефельда, – Грей взял медаль и спрятал её в карман. – Кем же ещё?

ГРЕЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПОШЁЛ НА бал без маскарадного наряда. Он не стал надевать мундир, а выбрал неприметный тёмно-синий костюм и алую полумаску. Те, кого ищет лорд Джон, смогут его узнать.

«Им придётся отыскать меня самим», – подумал Грей, увидев целые толпы, вливающиеся в ворота Увеселительных садов Воксхолла. Если те, с кем он хочет встретиться, изменят свою внешность до неузнаваемости (по крайней мере один из них точно спрячет лицо под маской), то шансы разглядеть их в такой толчее очень невелики.

– Ого! – выдохнул Том, заворожённый видом почти голых деревьев, украшенных сотнями мерцающих огней. – Да это Страна чудес!

– Что-то вроде того, – согласился Грей и улыбнулся, хотя сердце у него колотилось. – Однако постарайся не поддаться чарам местных фей: большинство из них обчистит твои карманы – и глазом моргнуть не успеешь, а остальные, хоть и воздадут тебе должное под кустом, но вдобавок наградят триппером, причём совершенно бесплатно.

Грей оплатил вход за себя и Тома, и они нырнули в лабиринт дорожек вдоль берега Темзы. Аллеи вели от гротов, где играли закутанные до бровей музыканты (чтобы уберечься от осенней стужи), к беседкам со столами, ломившимися от восхитительных яств. Позади снующих туда-сюда слуг в ливреях возвышалась гора коробок с ужином. В центре садов вздымалась похожая на пузырь огромная ротонда, где танцевала публика и не смолкал смех: он растекался в ночи, словно ручейки, подхватывая гуляк и увлекая их за собой от приключения к приключению.

– Развлекайся, Том, – вручая Бёрду немного денег, посоветовал Грей. – И не подходи ко мне слишком близко: Освальд – птица осторожная.

– Он меня не увидит, милорд, – поправив чёрную полумаску, заверил Том. – Но я буду неподалёку. Не волнуйтесь!

Грей кивнул. Расставшись со слугой, он наугад выбрал дорожку и направился на звук мелодии Генделя.

Несмотря на позднюю осень, в переполненных толпами садах, укрытых за густыми живыми изгородями и кирпичными стенами, холод почти не чувствовался. Прохлада приятно ласкала лицо, руки и… другие обнажённые части, усиливая жар в теле, скрытом под одеждой.

Надо отметить, что выставленной напоказ обнажённой плоти было в избытке. Она поблёскивала в игре света и тени, выгодно подчёркнутая яркими, насыщенными цветами костюмов – алым, малиновым и пурпурным, зелёным, голубым и дерзко-жёлтым, как у тропических птиц. То тут, то там мелькали женщины (хотя кто знает – женщины ли? ), решившие выделиться и одеться в строгие черно-белые наряды. Дамы эффектно выплывали из полумрака, будто извергнутые само́ й ночью. Одна из них, проходя мимо Грея, бросила на него томный взгляд и протянула руку, а когда он невольно поднял в ответ свою, схватила её, сунула его палец себе в рот и принялась жадно сосать.

Женщина медленно вытянула изо рта его палец, её зубы… – её зубы? Джон не был в этом уверен – восхитительно заскользили по его коже, затем она уронила его руку, ослепительно улыбнулась и лёгким шагом побежала по дорожке. Грей постоял, глядя ей – или ему – вслед, и зашагал дальше.

Заслышав приближающиеся радостные возгласы, Джон вовремя отпрянул в сторону, чтобы его не сбила с ног стайка полураздетых девушек на коньках, к которым какой-то умелец прикрепил колёсики. Визжа от восторга, девушки в развевающихся платьях гурьбой пронеслись по дорожке. Неподалёку раздался гром аплодисментов, и, повернув голову, Грей увидел над живой изгородью вращающиеся тарелки на шестах: в беседке по соседству выступали жонглёры.

Сочетание музыки, дыма, еды и вина, пива, ромового пунша и зрелищ вызывало желание потакать своим слабостям и, можно сказать, чувству вседозволенности. В увеселительных садах Воксхолла было обустроено множество укромных тёмных уголков: ниш, гротов и уединённых скамеек, – большинство из которых уже заняли разнообразные парочки.

В отличие от львиной доли праздношатающихся, Грей знал, что в толпе нередко можно встретить так называемых «молли» – мужчин, интересующихся себе подобными. Некоторые переоделись в женщин, другие остались в своих мужских костюмах, но нарядились в диковинные маски. Эти гуляки выискивали друг друга по взглядам, ужимкам и своеобразной алхимии, позволяющей одному блудодею найти другого, также сбросившего оковы привычных условностей.

Далеко не один голубок зазывно поглядывал на Грея. Время от времени Джона, будто случайно, толкали, мимоходом гладили ему руку или спину, на долю секунды задерживаясь на бедре: прикосновение – немой вопрос. Кому-то из них Джон улыбался, но продолжал идти дальше.

Проголодавшись, Грей подошёл к столу, купил коробку с едой и нашёл местечко на соседней лужайке, чтобы подкрепиться. Когда Джон доел жареную куриную грудку и бросил кости под куст, рядом с ним сел человек. Причём намного ближе, чем принято.

Джон настороженно посмотрел на мужчину, но не узнал его и, чтобы не поощрить того на разговор, намеренно отвёл взгляд.

– Лорд Джон, – приятным голосом произнёс незнакомец.

От изумления Грей поперхнулся кусочком курицы.

– Мы знакомы, сэр? – откашлявшись, учтиво спросил он.

– О, нет, – ответил джентльмен (а судя по речи, он явно был джентльменом). – И боюсь, не познакомимся. Уверен, я многое теряю... Но я всего лишь посыльный. – Мужчина приятно улыбнулся из-под маски виргинского филина.

– Вот как, – Грей вытер носовым платком жирные пальцы. – И в чьих интересах вы действуете?

– В интересах Англии. Прошу простить мой пафос, – извинился незнакомец, – и всё же это правда.

– Да неужели?

Оружия мужчина вроде бы не имел: в Воксхолле оно было под строгим запретом, но нередко у посетителя случайно оказывался при себе нож, а то и пистолет.

– Да. И мне поручили передать вам, лорд Джон, что вам следует отказаться от любых попыток обличить Мортимера Освальда.

– Следует?! – нарочито скептически переспросил Грей, хотя от слов незнакомца у него скрутило живот. – Так вы из военно-морского ведомства?

– Нет. И не из армии, – невозмутимо ответил мужчина. – Я работаю на военное министерство - если эта информация может вам пригодиться. В чём я сомневаюсь.

Грей тоже сомневался, но верил, что незнакомец не солгал. Джон ощутил, как в нём начинает закипать подавленный жгучий гнев, к которому примешивалась некая обречённость. Так или иначе, настоятельная просьба, с которой обратились к Грею, его в общем-то не удивила.

– Хотите сказать, что Освальд не заплатит за свои преступления? – спросил он. – По его вине погибли несколько человек и ещё больше людей стали калеками. А теперь опасность угрожает… - я бы сказал: продолжает угрожать – сотням. И правительству на это плевать?

Мужчина посмотрел Грею прямо в лицо. Нарисованные на маске совиные глазищи, огромные и свирепые, не оставляли надежды на то, что в собственных глазах незнакомца может теплиться человечность.

– Если открыто обвинить Освальда в коррупции, а тем более за неё осудить, интересам страны будет нанесён ущерб. Разве вы не понимаете, какой эффект это произведёт? Такие обвинения и такой судебный процесс вызовут в обществе огромное раздражение и переполох, покроют позором армию и флот, поставят под угрозу отношения с германскими союзниками, будут на руку нашим врагам… Нет, милорд. Вы не будете преследовать Освальда!

– А если буду?

– Вы поступите крайне неблагоразумно, – тихо сказал мужчина.

Он закрыл глаза, и в прорезях его маски Грей увидел бледные веки. Внезапно незнакомец их поднял, – в мерцающем свете его глаза казались тёмными, но Грей так и не смог определить, какого они цвета.

– Уверяю вас, мы позаботимся, чтобы мистер Освальд больше не причинил вреда.

– И, наверное, военному министерству гораздо выгоднее иметь члена парламента, которого можно спокойно шантажировать, чтобы он голосовал в ваших интересах, чем депутата, повешенного в назидание другим и преследуемого прессой? – Грей обуздал свой гнев, и теперь его голос звучал спокойно.

Не проронив ни слова, «филин» с мрачным видом опустил голову и собрался вставать. Грей остановил его, положив ладонь ему на руку.

– Знаете, по-моему, я не отличаюсь благоразумием, – непринужденно произнёс он.

Мужчина замер.

– В самом деле? – по-прежнему учтиво, но гораздо враждебнее спросил он.

– Что будет, если я открыто заявлю о том, что знаю… газетчикам? Видите ли, у меня есть доказательства и свидетели. Возможно, этого недостаточно для суда присяжных, но с избытком хватит для разбирательства в прессе. Или подать запрос в Палату Лордов?

– Ваша карьера ничего для вас не значит? – в голосе «филина» послышалась угроза.

– Нет, – Грей глубоко вдохнул, не обращая внимания на резкую боль в груди. – Однако кое-что значит моя честь.

Незнакомец сжал губы в гузку. «Отличный рот, – подумал Грей, – губы полные, но не вульгарные. Узна́ ю ли я его по одним губам, если увижу снова? » Джон ждал, пока собеседник примет решение, и чувствовал себя до странности спокойно. Он сказал, что думал, и не жалел о сделанном, к чему бы это ни привело. Грей сомневался, что его попытаются убить: это уже ничего не изменило бы. Возможно, захотят разрушить его жизнь. Ну и пусть.

Наконец «филин» разжал губы и, глядя в сторону, заговорил:

– Освальд без лишнего шума уйдёт в отставку по болезни. Вместо него на оставшийся срок назначат вашего брата. Это вас устроит?

Грей на миг задумался, не причинит ли Эдгар стране больше вреда, чем Освальд. Но Англия уцелела, хотя страной веками управляли глупцы. Бывает кое-что и похуже. И пусть себе служаки из военного министерства считают, что Грей такой же продажный, как и они.

– Договорились. – Джон чуть повысил голос, чтобы незнакомец услышал его ответ: играя на скрипках, мимо проходила группа бродячих цыган.

«Филин» молча поднялся и исчез в толпе. Грей даже не попытался рассмотреть, куда он пошёл. Всё, что требовалось сделать незнакомцу, чтобы стать невидимкой, это снять маску и зажать её под мышкой.

– Кто это был? – раздался голос над ухом у Грея.

Джон обернулся и, увидев Суку Нила, совсем не удивился: сегодня был один из тех вечеров, когда всё вокруг настолько иллюзорно и обманчиво, что кажется осознанным сновидением. Стэплтон уселся рядом с Греем на заиндевевшую траву. Голубые глаза Нила светились сквозь прорези украшенной перьями маски бойцового петуха.

– Подите прочь, мистер Стэплтон, – беззлобно сказал Грей.

– Ах нет, Мэри, давай не ссориться!

Опершись на ладони, Стэплтон откинулся назад и, как бы невзначай раскинул ноги, выставив напоказ своё весьма внушительное достоинство.

– Ну, расскажи же! – уговаривал Нил. – Знаешь, не похоже, чтобы он желал тебе добра. Тебе не помешает обзавестись задушевным другом, который прикрывал бы тебе спину.

– Думаю, такой когда-нибудь появится, – сухо произнёс Грей. – Но только не Хьюберт Боулз. И не вы. За кем вы следите? За мной или за тем джентльменом, который только что ушёл?

– Если бы я за ним следил, то знал бы, кто он. Разве не так?

– Вполне возможно, что вы знаете, мистер Стэплтон, и лишь хотите выведать, знаю ли я.

Стэплтон вроде как рассмеялся и придвинулся ближе к Грею, так что их ноги соприкоснулись. Не впервые Джон удивился, какой жар исходит от тела Стэплтона: даже сквозь слои ткани Нил так пылал, что казалось, будто красные и жёлтые перья на его маске вот-вот вспыхнут.

– Преле-естный костюм, – томно пропел Нил, его глаза в прорезях маски горели столь нахально, что флирт переходил всякие границы. – Ты всегда так изысканно одеваешься...

Потянувшись, он дотронулся до батистового жабо на рубашке Грея. Длинные пальцы Степлтона медленно – очень медленно – сползли по жабо и, проскользнув между пуговицами, настолько легко коснулись прохладной кожи Джона, что тот едва ощутил их тепло.

Внезапно сердце у него гулко ударило, Грея пронзила острая боль, и он замер. Джону показалось, будто грудь ему проткнули железным прутом, который не даёт пошевелиться. Он попытался вдохнуть, но из-за боли не в силах был втянуть воздух. «Господи, неужели я умру на виду у всех в Увеселительном саду, да ещё в компании шпиона-содомита, вырядившегося петухом?! » Оставалось лишь надеяться, что Том болтается поблизости и заберёт тело Грея, прежде чем кто-нибудь на него наткнётся.

– Что это?! – Стэплтон испуганно отдёрнул пальцы, будто обжёгся.

Грей боялся пошевелиться, но сумел наклонить голову и посмотреть вниз. На его рубашке расцвело кровавое пятно размером с шестипенсовик.

«Я должен дышать, иначе задохнусь». Грей втянул воздух и поморщился от боли, но... на месте не умер. Руки и ноги у него похолодели.

– Оставьте меня, – с трудом выдавил он. – Мне нехорошо.

Взгляд Стэплтона метался из стороны в сторону: Нил терзался сомнениями. В раздумье он крепко сжал рот, на который падала тень от открытого петушиного клюва. Стэплтон пребывал в нерешительности не слишком долго: вскоре он резко встал и исчез.

Грей попробовал вдохнуть ещё раз и обнаружил, что сердце продолжает биться, хотя каждый удар отдаётся в груди резкой болью.

Из груди, словно кончик иглы, торчал тонюсенький кусочек металла длиной в полдюйма. Едва дыша, Грей крепко сжал его большим и указательным пальцами и потянул.

Затем, зашипев сквозь зубы, Грей потянул сильнее, и осколок вдруг выскользнул наружу.

– Господи, – прошептал Джон, вдохнув глубоко и свободно. – Спасибо Тебе.

Его грудь слегка саднило в том месте, откуда вышел металл, но сердце уже не болело. Некоторое время Грей сидел, стискивая в кулаке осколок, а другой рукой прижимая ткань рубашки к крошечной ранке, чтобы остановить кровь.

Грей не знал, сколько времени там просидел, просто чувствуя себя счастливым. Мимо проходили гуляки – группками и парочками, иногда появлялись одиночки, рыщущие в поисках партнёра. Некоторые бросали взгляды на Джона, но он никак не показывал, что благодарен за внимание или готов завязать знакомство, и они шли дальше.

Затем из-за поворота дорожки показался ещё один человек - его тень бежала перед ним. Очень высокий мужчина, увенчанный митрой. Грей поднял на него глаза.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это не епископ, а гренадер в высокой островерхой шапке, с сумкой для гранат, переброшенной через плечо, и с латунной трубкой на поясе, зловеще светящейся из-за горящего запального фитиля. «По крайней мере, не очередная долбаная птица», – подумал Грей, но по спине у него пополз холодок.

Гренадер шёл медленно: вертя головой по сторонам, он явно пытался кого-то найти. Лицо его полностью скрывала чёрная шёлковая маска.

– Капитан Фэншоу!

Грей окликнул мужчину негромко, но тот сразу же к нему повернулся. Гренадер оглянулся назад, но на дорожке сейчас никого больше не было. Он поправил сумку на плече и подошёл к Грею, поднявшемуся ему навстречу.

– Я получил вашу записку, – голос Фэншоу звучал по-прежнему бесцветно и внятно.

– И пришли. Благодарю вас, сэр, – Грей сунул осколок в карман, сердце у него теперь билось быстро и свободно. – Значит, вы мне скажете… – «Он должен сказать. Если бы не хотел, так и вовсе бы не пришёл…» – …где Энн Теккерей?

Гренадер снял с плеча сумку, положил её на землю и прислонился спиной к дереву, скрестив руки на груди.

– Вы часто здесь бываете, майор? – спросил он. – Я - да.

– Нет, не часто.

Грей огляделся и увидел низкую кирпичную стену, а за ней – тёмную мерцающую полоску реки. Джон сел на стену и приготовился слушать.

– Но вы знали, что я сочту встречу в подобном месте… удобной. Очень предусмотрительно с вашей стороны, майор.

Грей молча кивнул.

Гренадер глубоко вздохнул и опустил руки.

– Она умерла, – тихо сказал он.

Грей и раньше не исключал такой возможности, но всё же, вспомнив о Барбаре Теккерей и Саймоне Коулзе, неожиданно испытал боль: их надежда тоже умерла.

– Как? – тоже негромко спросил он. – При родах?

– Нет, – мужчина резко, неприятно рассмеялся. – На прошлой неделе.

– Как?

– От моей руки. Или, вернее, это моих рук дело. Но как говорят селяне: какая хрен разница!

– Действительно.

Тишина вокруг них сгустилась. Музыка по-прежнему была слышна, но ближайший оркестр играл довольно далеко.

Фэншоу резко выпрямился.

– Чёрт возьми! – воскликнул капитан, и впервые его голос зазвучал живо, он был полон гнева и презрения к самому себе. – К чему мне эти игры? Если я пришёл всё рассказать, так всё и выложу. Мне уже нечего и незачем скрывать.

Фэншоу повернулся лицом к Грею, и тот увидел, что у чёрной, безучастной маски одна-единственная прорезь для глаза, а сам глаз настолько тёмный, что кажется, будто говоришь со стеной.

– Я хотел убить Филипа Листера, – признался Фэншоу. – Полагаю, вы об этом уже догадались.

Грей слегка кивнул, хотя на самом деле он об этом даже не подозревал.

– С помощью пороха? – спросил он и еще один кусочек головоломки встал на своё место. – Вы изготовили взрывоопасные заряды для артиллерийских снарядов. Как вы хотели их использовать… и как, чёрт возьми, они оказались на поле боя?

Фэншоу тихонько хмыкнул.

– Случайно. Собственно говоря, трагические случайности имели место дважды. Я хотел под каким-нибудь предлогом попросить Филипа пойти со мной на пороховую мельницу. Ничего проще и быть не могло: стоило только оставить его ждать у одного из сараев, зайти внутрь, зажечь запальный фитиль, потихоньку уйти и дождаться взрыва. Всё просто. Но нет – я решил сумничать.

Маркус Фэншоу был профессионалом, выросшим под сенью порохового завода. Создавая и обрабатывая опасный материал, он не ведал страха.

– Как там говорится в Священном Писании? «Нечестивый бежит, когда никто не гонится за ним? » [Книга притчей Соломоновых 28: 1 – прим. перев. ] Я думал: если Филип умрёт вот так, люди станут недоумевать и задавать вопросы. Энн… – Капитан произнёс это имя с болью и горечью, – …она могла что-то заподозрить.

И поэтому Маркус Фэншоу начал производить мелкозернистый порох – даже более тонкого помола, чем требуется для винтовочных патронов. Все знали об экспериментальной партии и о возможных рисках при работе с ней. Если бы тот порох внезапно взорвался, то никто бы не удивился.

– Видите ли, я думал, что знаю, что делаю. Я работал с чёрным порохом с самого детства и знал про него всё. В самом деле знал! Мы изготовили порох, с величайшей осторожностью произвели зернение и получили несколько особых зарядов для пушечных снарядов. Бо́ льшую часть оставшегося пороха мы ссыпали в бочки. Всё шло как по маслу. А потом один из рабочих уронил скребок.

Не деревянный, который не причинил бы никакого вреда, а один из тяжёлых каменных скребков, необходимых для тонкого помола. Всё равно ничего не должно было случиться, потому что мы используем гранит – инертный материал. Но в граните оказалось небольшое вкрапление кремния. Тот ударился о железную деталь конской сбруи и высек искру.

– В тот смертельный миг я увидел, как в воздух взмыла пороховая пыль, и понял, что все мы сейчас умрём, – сказал Фэншоу. – А потом сарай взорвался.

– Понятно, – у Грея пересохло во рту, Джон пошевелил языком и сглотнул. – А второй несчастный случай?

Фэншоу вздохнул.

– Он произошёл не со мной. Половину экспериментальной партии я оставил снаружи в бочонках и предусмотрительно разместил их возле сарая… для Филипа. Но взрывная волна пошла в другую сторону, и эти бочонки не взорвались. Одним из погибших при взрыве был мастер-контролёр, поэтому на бочки не успели поставить специальную метку и кто-то просто погрузил их на баржу вместе с обычным порохом. Прошли недели, прежде чем я достаточно окреп и смог говорить, – о чём-то большем тогда ещё и речи не было. К тому времени тонкоизмельчённый порох уже попал, так сказать, на рынок.

– А Энн Теккерей вышла замуж за Филипа Листера.

Мужчина в гренадерке кивнул.

– Сбежала с ним, – поправил он. – Они так и не поженились. Филипа вызвали в полк и отправили в Пруссию. Он едва успел послать мне записку с просьбой присмотреть за Энн. Идиот, – задумчиво добавил Фэншоу. – Филип никогда не видел, что творится у него под носом.

– По-видимому, нет. – На жёсткой кирпичной стене ягодицы Грея затекли, и он слегка поёрзал, чтобы усесться поудобнее, но тщетно. – А вы заботиться о ней не стали.

– Нет, – из голоса Фэншоу ушла горячность, с которой он говорил только что, и речь его стала, как обычно, тусклой и безжизненной. – Филип погиб. Я знал, что он не оставил Энн достаточно средств: у него их просто не было. И её отец… ну, вы с ним встречались. Поэтому я решил выждать.

Он ждал хладнокровно и терпеливо, как умеет человек, привыкший иметь дело со взрывчатыми веществами. Ждал, пока Энн Теккерей не истратит все деньги.

– Она написала этому дураку Коулзу. Естественно, тот пришёл ко мне, начал мямлить и нести всякую чушь. Он принёс деньги. Я их взял, но не передал Энн. И продолжал ждать.

Беременная, лишённая средств к существованию, Энн постепенно закладывала все свои драгоценности. А Маркус Фэншоу осторожно следил за ней и выкупал одну вещицу за другой.

– Видите ли, я хотел сохранить их для неё, – объяснил он. – – И вот она, в полном отчаянии … а тут приезжаю я. У неё не осталось бы иного выбора, кроме как принять меня даже таким, каков я теперь. Она никогда не пошла бы на такой шаг, – с горечью добавил он, – если бы ей не грозило полное падение.

Гренадера уже окутал дым, плывущий от горящего запального фитиля на поясе, и Грей уловил запах серы, когда Фэншоу пошевелился. Капитан вытянул из трубки весь фитиль и в задумчивости на него подул. Чёрный шёлк маски затрепетал, а конец фитиля заискрил.

– Но я ждал слишком долго, – сказал он. – Мне нужно было прийти к Энн сразу после родов… Однако я боялся, что она ещё не настолько отчаялась, чтобы меня принять. Она нашла пристанище в борделе, но с таким большим животом её до поры не заставляли работать. Я думал: если это пару раз с ней случится…

От невероятного отвращения у Грея засосало под ложечкой.

– Это так… вы… вы… – он не смог найти слов.

– Я и без вас знаю, что собой представляю, майор.

Фэншоу чуть согнулся и достал из сумки гранату, очень похожую на настоящую. Выпрямившись, он стал небрежно подбрасывать на руке глиняный шарик.

– Я ждал слишком долго, – бесстрастно повторил он. – Энн подхватила лихорадку и умерла. Вот и всё. Проклятый Филип снова победил.

С абсолютным спокойствием он поднёс горящий фитиль к запалу гранаты.

– Господи ты Боже мой, к чему весь этот театр? – презрительно спросил Грей. – И что с ребёнком? Он жив? Если да, то где он?

Наклонив голову, Фэншоу наблюдал, как огонь медленно ползёт по фитилю. «Что задумал этот маньяк? Ведь это не настоящая граната… Или настоящая? »

Встревоженный, Грей встал со стены. Его зад замёрз, а ноги окоченели.

– Ребёнок, – требовательнее повторил он. – Где ребёнок?

Фэншоу приподнял гранату, взвесил её в руке и стал рассматривать горящий фитиль, словно прикидывая: скоро ли он догорит до конца? Осталось явно несколько секунд, не больше…

– Лови! – внезапно крикнул капитан и бросил шарик Грею.

Грей отчаянно пытался поймать скользкую сферу – она отскакивала от рук, груди, живота. Наконец Джон кое-как прижал её к бёдрам. Слыша, как в ушах стучит кровь, он осторожно обхватил гранату обеими руками и выпрямился.

Фэншоу хохотал, его плечи беззвучно тряслись.

– Будь ты проклят, чёртов паяц! – в ярости воскликнул Грей и, развернувшись, швырнул гранату через садовую стену в сторону реки.

Ночь осветилась красно-жёлтым всполохом, ослепившим Грея, а порыв горячего воздуха опалил его щёки. Грохот взрыва почти утонул в громе музыки и рокоте голосов, но рядом с собой Джон расслышал несколько восхищённых и любопытных возгласов.

– О, фейерверк! – с восторгом выкрикнул кто-то. – Я и не знала, что сегодня вечером будет фейерверк!

У Грея внезапно обмякли ноги, и он скорее упал, чем сел. Место, откуда из груди вышел осколок, пронзало болью в такт биению сердца, а перед глазами поплыли чёрные и жёлтые пятна.

– Милорд! С вами всё в порядке?

Грей прищурился и разглядел среди пятен встревоженное лицо Тома Бёрда. Том где-то раздобыл огромную потешную шляпу из дрянного красного сатина с лихо закрученным пером. Наклонившись, Том задел пером лицо Грея, и тот чихнул.

– Да, – ответил лорд Джон и, сглотнув, ощутил во рту привкус серы. – Где…

Но гренадер исчез, под деревом было темно и пусто.

Пусто, да не совсем.

– Он оставил свою сумку. – Том наклонился и подобрал её, прежде чем Грей успел его предостеречь.

Вскинув руки, Джон обхватил голову и свернулся в клубок, тщетно пытаясь защититься.

– Вот это да! – изумился Том, откинув клапан сумки и заглянув внутрь. – Боже ж ты мой!

– Что? – выпрямившись, Грей на четвереньках подполз к сумке. – Что там?

Том осторожно залез в сумку и вытащил содержимое. Младенец, с месяц от роду, зашевелился в пелёнках и приветливо уставился на Тома глазками чуть навыкате.

– О! – только и смог вымолвить Грей.

Он протянул руки, и Том Бёрд осторожно передал ему ребёнка, который был насквозь мокрым, но в остальном, по-видимому, никак не пострадал из-за недавних приключений.

Где-то в ночи внезапно раздался взрыв, заглушивший музыку, и тьма по ту сторону изгороди озарилась красно-жёлтой вспышкой. Грей не обращал внимания на визг и истошные крики. Всем своим существом он сосредоточился на свёртке в руках, потому что не сомневался: ему больше никогда не привидится лицо Филипа Листера.

БЫЛО УЖЕ ОЧЕНЬ ПОЗДНО, но Джон Грей ещё не спал. Из окна доносились далёкие окрики ночного караула. Грей сидел у огня в своей квартире в казарме и безостановочно писал.

«…Вот так всё и закончилось. Можете себе представить, как трудно посреди ночи найти кормилицу в армейских казармах, но Том Бёрд все уладил, и теперь о ребёнке заботятся. Завтра я напишу Саймону Коулзу, чтобы он занялся передачей мальчика его семье… Возможно, эта миссия подготовит почву для его помолвки с мисс Барбарой. Очень на это надеюсь.

Саймон Коулз не выходит у меня из головы. Его доброта, его идеализм (какими бы глупыми эти свойства души ни казались) – единственное светлое пятно в тёмной трясине этого злосчастного дела.

Бог свидетель, я знаю, как устроен мир и не отличаюсь в этом плане наивностью. И всё же чувствую себя так, будто перепачкался: столько зла я встретил нынче вечером. Это тяготит мою душу, поэтому я и пишу, – чтобы очиститься».

Грей остановился, обмакнул перо и продолжил.

«Я верю в Бога, хоть и не так религиозен, как вы. Иногда я сожалею об этом: ведь тогда я мог бы облегчать душу исповедью. Но я рационалист, и поэтому, не имея вашей безусловной веры в высшую справедливость, обречён вязнуть в отвращении и тревогах.

После столкновения с бездушным цинизмом правительства и с маниакальной страстью Маркуса Фэншоу мне остаётся чуть ли не восхищаться обычными, незамысловатыми и своекорыстными пороками Нила Стэплтона: по сравнению с правительством и Фэншоу он едва ли не сама добродетель».

Грей опять остановился, помедлил, покусал кончик пера, но затем обмакнул его и стал писать дальше.

«Мне пришла в голову странная мысль. Если судить по жизненным обстоятельствам или характеру, то у вас со Стэплтоном, разумеется, нет ничего общего. И всё же некий особый факт вас объединяет. Вам обоим о нём известно. И по своим собственным причинам никто из вас не может или не станет о нём распространяться. А самое странное – из-за этого в компании любого из вас я чувствую себя совершенно свободно, что немыслимо при общении с другими.

Вы меня презираете, а Стэплтон хотел бы мной попользоваться. И все же, когда я с вами или с ним, я настоящий – без притворства и масок, которые большинство людей надевают для общения с приятелями. Это…»

Грей перестал писать и задумался, но дальнейшие объяснения были на самом деле ни к чему.

«…самое странное», – закончил он и невольно усмехнулся.

«Что касается армии и практики ведения войны, я думаю, вы согласитесь с утверждением мистера Листера, что это – жестокое ремесло. И всё же я останусь солдатом. В этой профессии есть своя суровая добродетель и понимание цели, и я не знаю, где ещё я мог бы исполнить своё предназначение».

Грей снова обмакнул перо и посмотрел на тонкий металлический осколок, лежащий на столе, – прямой, словно стрелка компаса, он тускло поблёскивал в свете свечей.

«Весной мой полк должны передислоцировать. Я буду служить в его рядах, куда бы меня ни привёл долг. Однако перед отъездом я навещу вас в Хелуотере».

Грей опустил перо и левой рукой потрогал металлический осколок. Потом написал:

«Вы – моя путеводная звезда.

Поверьте, я навеки ваш слуга, сэр,

Джон Грей».

Джон посыпал письмо песком, осторожно его стряхнул, сложил бумагу, взял подсвечник, капнул воском на край и прижал своё кольцо к тёплой мягкой блямбе, чтобы запечатать. Улыбающийся полумесяц на печати был ясным и чётким в свете свечей. Грей поставил подсвечник и взвесил письмо в руке, потом протянул его к огню и коснулся пламени краем бумаги.

Письмо занялось и вспыхнуло, и Джон бросил пылающий листок в камин. Затем встал, скинул халат, задул свечу и лёг, нагой, во мраке.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 67