Диана Гэблдон 2 страница

– Э-э… А куда это я попал? – Лорд Джон оторвался от кружки и обвёл рукой помещение.

– Это – Королевская лаборатория, сэр! – приосанившись, ответил Гормли. – Вы не торопитесь, сэр? Не соизволите ли немного подождать? Я сейчас приведу одного человека. Он жаждет вас видеть!

Не успел Грей ответить, как Гормли бросился вглубь дома.

Джон снова встревожился. Жаждет? Похоже, все и каждый в «Лабиринте» слышали, что комиссия вызвала его на допрос. Уже одно это казалось достаточно зловещим. А тут ещё кто-то жаждет встречи с ним? Это не могло не беспокоить.

По своему отнюдь не маленькому жизненному опыту Грей знал: единственные разговоры, которые идут солдату на пользу, – это рассказы о его славном подвиге на поле боя. Во всех остальных случаях лучше не высовываться. То есть о солдате либо хорошо, либо – ничего, как о покойнике… И, сразу же вспомнив о лейтенанте Листере, Джон судорожно вздрогнул, облив пальцы горячим чаем.

Джон поставил кружку и вытер руку о плащ, раздумывая, как бы потихоньку смыться, пока не вернулся Гормли с этим загадочным человеком… Но ледяной восточный ветер так жёстко хлестал дождём по ставням, что Джон замешкался и уйти не успел.

– Майор Грей?

В комнату вошёл крепко сбитый темноволосый капитан Королевской артиллерии. Сквозь внешнее радушие на его грубоватом серьёзном лице проступала настороженность.

– Капитан Реджинальд Джонс, сэр. Добро пожаловать в нашу скромную обитель. – Он протянул руку и насмешливо кивнул головой в сторону захламлённой комнаты.

Грей пожал протянутую руку и, пытаясь объяснить причину своего вторжения в лабораторию, кивком указал на окно, за которым бушевал ливень.

– Да вы меня просто спасли, сэр. Благодарю за то, что приютили в дождь и обогрели.

– Так значит вы оказались здесь не потому, что я вас пригласил?

Джонс выгнул густые брови, смахивающие на мохнатые гусеницы.

– Пригласили? – с нарастающим беспокойством переспросил Грей. – Я не получал никакого приглашения, капитан, уверяю вас…

– Я же говорил, сэр, – с упрёком напомнил Гормли капитану. – Когда я принёс в особняк вашу записку, мне сказали, что милорд только что ушёл. Мы совсем немного разминулись.

– Да, точно-точно, ты говорил, Герберт, – Джонс театрально хлопнул себя по лбу. – Что ж, тогда, наверное, вас к нам привела удача. Или само провидение, майор.

– Вот как, – осторожно произнёс Грей. – Но зачем?

Капитан Джонс тепло улыбнулся.

– Ну как же, майор, мы хотим вам кое-что показать.

ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, сейчас хоть что-то отвлечёт его от заседания комиссии.

Втроём выйдя из лаборатории, они рысцой стали пробираться по лабиринту улочек мимо приземистых хозяйственных построек и сараев. И наконец вошли в большое просторное здание из кирпича и камня. Перекрывая шум дождя и грохот молотов, Гормли прокричал Грею, что это Королевский медно-литейный завод. Сквозь арочные проёмы Грей заметил удивительнейшие вещи: литейные ямы, сверлильные станки, преогромные рычажные весы, на которых можно взвесить лошадь… И тут Джон увидел не одну лошадь, а целых две. Их влажные бока блестели от дождя и пота: через высокую тамбурную дверь они втаскивали телегу, гружённую бочками с глиной и мешками с песком.

Густой воздух был пропитан запахами мокрых верёвок, сохнущей глины, свежего навоза, горячего воска, сала и едкой гари от раскалённого кузнечного горна, скрывавшегося где-то в глубинах здания. Гормли, перекрикивая грохот, успевал на ходу коротко пояснить, что вокруг происходит, но Джонс нёсся впереди них как на пожар, и, едва вдохнув завораживающий аромат отлитых орудий, Грей снова оказался под открытым небом и ощутил холодный запах намокшего под дождём камня, отравленный миазмами гнили и испражнений, исходящих от тюремных громадин у реки неподалёку.

Они приближались к испытательному полигону. Время от времени воздух содрогался от орудийных выстрелов, которые гулким эхом отзывались в животе Грея. «Господи, неужели капитан вздумал заставить меня повторить действия, которые предшествовали гибели “Тома Пилчарда”»?

По левую руку от Грея далеко простиралось поле полигона, изрытое воронками взрывов. На акрах открытого пространства были рассыпаны земляные укрытия, сторожевые посты, обложенные мешками с песком, и палатки разнообразных форм и размеров из потемневшей от дождя парусины. То там, то сям по стволам больших орудий пробегали приглушённые вспышки света.

К облегчению Грея, Джонс свернул направо и пошёл по слякотной дорожке. По обочинам, словно тела погибших, лежали сложенные в ряд демонтированные корпуса разрушенных пушек, – по меньшей мере, штук пятьдесят.

Времени как следует рассмотреть орудия не было, но на Джона произвели неизгладимое впечатление как их количество, так и размеры некоторых из них. Он увидел с полдюжины «королевских пушек» – семидесятичетырёхфунтовок; их чудовищные стволы весили по восемь тысяч фунтов, а то и больше [примерно 3630 кг. – прим. перев. ]. Чтобы тащить такую махину, требовалось не меньше дюжины лошадей.

Впереди показался огромный навес из парусины. Под ним стояли длинные, открытые всем ветрам и уставленные всякой всячиной столы. На одном лежала половина испанской восемнадцатифунтовой кулеврины с оторванным казёнником [кулеврина – маленькая переносная средневековая пушка – прим. перев. ], на другом – искорёженные остатки короткоствольной пушки, но какой именно, Джон определить не смог.

Когда Грей проследовал за Гормли под навес, до него долетел звук нового взрыва, слегка приглушённый дождём, барабанившим по полотну над головой.

– Почему артиллерийские испытания проводятся под дождём? – спросил Джон, чтобы скрыть беспокойство и завязать разговор.

– Разве вы никогда не сражались в дождь, милорд? – ухмыльнулся Гормли. – Ведь неплохо иметь бомбы и гранаты, которые взрываются, даже когда корпус намокает?

– А-а… Ну, да… конечно.

Настойчивое стремление членов Комиссии выяснить, какой была погода под Крефельдом, казалось, внезапно обрело смысл. Как и настырное желание узнать мнение Джона о качестве пороха… «Эдгар. Чёрт возьми! Эдгар! »

«Порох и Эдгар. Эдгар и порох. Вот оно! » До Грея наконец начала доходить суть происходящего.

Как ни укрывай порох, он всё равно под дождём отсыреет. Как правило, бомбы и картечные гранаты страдают от влаги не так сильно, поскольку имеют более герметичную оболочку. Однако даже они иногда не взрываются. Кстати, некоторые снаряды так и остаются в стволе – и не важно, какая стоит погода. И когда такое происходит, то, прежде чем заново заряжать, нужно удалить из казённика несработавший снаряд. И если его не убрать, то новый снаряд может толкнуть старый и спровоцировать взрыв. А ещё бывает так, что орудийный расчёт по неопытности, либо в спешке забывает удалить не выстреливший снаряд, забивает новый, и тогда загораются оба фитиля. В таком случае пушку действительно может разорвать. Грея окатило волной ярости, когда он вспомнил обвинения Марчмонта.

Эдгар владел пороховым заводом… Не имея никаких доказательств, члены комиссии явно намекали на то, что завод Эдгара поставил негодный порох. По чистой случайности он оказался в той самой картечной гранате под Крефельдом. Она так и осталась в стволе, а Джон по невнимательности или глупости… «Но как только это всё могло прийти Марчмонту в голову?.. Это же полнейший идиотизм даже для такого как он! Какие…»

Лихорадочные размышления Грея оборвались, когда капитан резко остановился около одного из столов и повернулся, выжидательно глядя на Джона.

Стол был завален крупными позеленевшими кусками бронзы, покрытыми чёрным налётом, – всё, что осталось от большой двадцатичетырёхфунтовой пушки, хотя бó льшая часть её ствола до цапф оказалась неповреждённой. Несомненно, это было английское орудие: можно было без труда различить королевский вензель Георга II, выбитый на муфте казённика, хотя та и раскололась, а сам казённик превратился в россыпь искорёженных кусков, почерневших от пороха.

– Узнаёте, майор? – спросил Гормли.

Грея накрыло странное чувство – потрясения и щемящей печали, будто он увидел останки павшего солдата, разорванного в клочья. «Интересно, будь передо мной какая-то другая, не знакомая мне пушка, я бы так же расстроился? »

– «Том Пилчард»?

Джон протянул руку и нежно коснулся изувеченного ствола.

– Да, сэр. – Молодой человек, казалось, разделял его чувство утраты: он почтительно склонил голову и тихо произнёс, словно у гроба друга. – Я думал, возможно, вы захотите увидеть «Тома Пилчарда», сэр… или то, что от него осталось.

Грей с удивлением взглянул на Гормли… и заметил, что с противоположной стороны стола на него испытующе уставился капитан Джонс. «Чего это он? » – недоумённо подумал Грей. И его тут же захлестнула новая волна гнева: «Чёрт бы их побрал! Они привели меня посмотреть, не мучают ли меня угрызения совести и не выдам ли я себя при виде обломков пушки? »

Грей надеялся, что гнев на его лице не отразился. С колотящимся сердцем он медленно пошёл вдоль стола, рассматривая обломки.

Искорёженные куски лежали в относительном порядке – гигантское нагромождение зазубренных бронзовых осколков. Рядом с разрушенным казёнником Грей заметил странным образом искривлённый фрагмент металла. Чувствуя на себе пристальный взгляд Джонса, Грей всё же протянул руку к осколку.

Джон прикоснулся к расколотой надвое голове лежащего леопарда – всё, что осталось от орудийных «дельфинов» [«Дельфины» – две скобы наверху средней части ствола, сквозь них продевали канат, чтобы поднять орудие. Получили свое название оттого, что раньше делались в виде различных животных, как мифических, так и реально существующих, в том числе и в виде дельфинов. – прим. перев. ]. Неповреждённая половинка морды с отведённым назад ухом страшно ощерилась, другая сторона была со сколом, и бронза в этом месте уже позеленела.

Грей вдруг услышал голос Гормли.

– Милорд?

Не обращая на него внимания, Джон полез в карман и вытащил кусочек бронзы, гладкий с одной стороны и шероховатый с другой. Тяжёлый, тёмный, чистый и холодный. В последний раз, когда он так же лежал у Грея на ладони, осколок был всё ещё тёплым и выглядел темнее – от крови: его только что вынули из тела Джона.

Послышался взволнованный шёпот. Гормли заинтересованно наклонился, чтобы рассмотреть осколок поближе, а капитан Джонс, тоже торопясь взглянуть, бедром ударился об угол стола, отчего куски пушки громко звякнули. Грей очень надеялся, что капитан посадил себе синяк.

– Откуда он у вас, майор? – потирая ногу, Джонс кивком указал на кусочек металла на ладони Грея.

– Хирург удалил его из моей груди, – чрезвычайно сухо ответил Грей. – И отдал мне на память о спасении.

– Вы позволите?

Гормли нетерпеливо потянулся к осколку.

Грею не хотелось его отдавать, но, увидев жадный интерес во взгляде Джонса, отказать не смог. Сжав губы, Джон протянул Гормли кошачью мордочку. Держа в ладони более крупный обломок, молодой человек приложил к нему меньший и собрал голову леопарда в единое целое.

Юноша тихонько хмыкнул от удовольствия, когда к его зубчатой головоломке добавилась ещё одна деталь. Но внимание Грея привлёк зазор между двумя кусочками.

Между половинками головы леопарда зияла тёмная трещинка длиной в два дюйма. Кусочек металла по-прежнему отсутствовал. Отсутствовал, но не потерялся. Этот крошечный подарок на память о недолгом знакомстве Джона с «Томом Пилчардом» по-прежнему находился в самом центре его грудной клетки. Грею всегда хотелось узнать, какого размера осколок, – он оказался длиннее, чем Джон думал, но очень тонким: на кончике поуже он был не толще волоска.

Хирург, копаясь пальцами в груди Грея и стараясь побыстрее найти бронзовый осколок, задел его, но захватить щипцами и вытащить не смог… А после длительного консилиума с опытным немецким коллегой, решил, что вскрывать грудную клетку и лезть между рёбер будет гораздо опаснее, чем оставить его там, где он застрял.

Тогда Грей был попросту не в состоянии ни принимать участие в обсуждениях хирургов, ни удерживать в памяти врачебные манипуляции, которым его подвергли. Однако он без тени стыда вспомнил, как по щекам полились горячие слёзы, когда доктора сообщили ему, что больше не будут терзать болью его измученное тело.

Ни весь тот страшный день, ни в предыдущие дни, Джон не позволял себе разрыдаться. И когда наконец напряжение пролилось слезами, это стало благословением. Джон тогда до конца осознал, что именно он потерял и как тоскует по утраченному, но готов принять жизнь такой, какой она стала.

– Майор Грей?

Джон заметил, что Гормли как-то странно на него косится, и отогнал воспоминания.

– Прошу прощения, что вы сказали?

– Я только спросил, сэр… Когда пушка взорвалась, вы что-нибудь слышали?

Вопрос показался настолько абсурдным, что Грей рассмеялся.

– Слышал ли я что-нибудь? То есть, помимо взрыва?

– Я имею в виду, сэр… – Гормли изо всех сил старался говорить более понятно. – Вы услышали просто грохот, ну, как обычно при стрельбе из пушки? А может, бабахнуло два раза подряд? Или сначала бабахнуло, а затем… лязгнуло? Был ли металлический звук?.. – он замялся. – Я хочу сказать… Не слышали ли вы, что пушка разрывается?

Грей оторопел.

– Да-а, – протянул он. – Думаю, слышал. И бабахнуло, и лязгнуло, как вы изволили выразиться. Однако всё произошло настолько быстро, что точнее не скажу…

– Ну, видимо, так и было, – с готовностью согласился Гормли. – Как я понял, сэр… вы командовали этой пушкой лишь в том бою?

Грей кивнул.

– Да. Я никогда не видел её раньше.

Нахмурившись, Гормли наморщил лоб. Грею всё время хотелось назвать парня «Глупышом», хотя он и производил впечатление человека сообразительного, с острым тонким умом. [Здесь игра слов: фамилия Гормли (Gormley) созвучна английскому слову Gormless – безмозглый, безголовый, тупой. – прим. перев. ].

– Сколько выстрелов из пушки произвели перед тем, как она взорвалась?

– Понятия не имею, – коротко ответил Грей.

«Опять двадцать пять! И эти туда же! » Джон не собирался подвергаться ещё одному треклятому допросу уже со стороны нижестоящей инстанции. Всего полчаса назад он едва вырвался с предыдущего. И чтобы перехватить инициативу, Грей воспользовался моментом и сам задал вопрос.

– А это что такое?

Джон указал на повреждённый пушечный ствол. На дуле имелось несколько полукруглых сколов, что сильно отличалось от остальных осколков с зубчатыми краями.

К удивлению Джона, Гормли напрягся и с опаской поглядел на капитана Джонса, но тот остался совершенно невозмутимым.

– Так… Ничего особенного, сэр.

«Чёрта с два «ничего особенного»! – подумал Грей, – Хватит с меня таинственности и двусмысленных намёков! » Поддавшись порыву, он забрал маленький кусочек головы леопарда, вернул его в карман и поклонился Джонсу с Гормли.

– Мне пора, джентльмены. Хорошего дня.

Не обращая внимания на протестующие возгласы, лорд Джон развернулся и зашагал прочь. К его изумлению, капитан Джонс решительно бросился за ним и, догнав у выхода из-под навеса, схватил за рукав.

– Вы не можете забрать этот осколок!

Грей уставился на руку капитана на своём рукаве и не отрывал от неё взгляда, пока Джонс не ослабил хватку.

– Прошу прощения, майор, – отступая назад, сухо произнёс Джонс. – Но вы должны оставить этот кусок металла здесь.

– С какой стати? – Грей выгнул бровь. – Наверняка обломки пойдут на переплавку, верно?

Такой маленький кусочек не стоил и десятой части фартинга.

Джонс на миг растерялся, но быстро вернул былую уверенность.

– Этот кусочек металла, – сурово заявил он, – является собственностью Его Величества!

– Ну разумеется, – добродушно согласился Грей. – И как только Его Величество соизволит попросить его у меня, я буду счастлив его отдать. А до тех пор я буду бережно хранить этот осколок.

Глубоко вздохнув, он поплотнее закутался в плащ, поглубже надвинул шляпу и нырнул под дождь. А Джонс остался стоять, где стоял.

ЛОРД ДЖОН ПРЕКРАСНО УМЕЛ ОРИЕНТИРОВАТЬСЯ. Он обычно сам находил дорогу и в незнакомых городах, и на открытой местности. Вспомнив все пояснения, которые на ходу успевал давать ему Гормли, когда они во весь опор неслись по «Уоррену», Грей смог отыскать в лабиринтах испытательного полигона обратный путь к меднолитейному заводу. Джон лишь изредка останавливался, чтобы осмотреться и понять, куда идти дальше.

Он почти обрадовался грохоту завода: там кипела неутомимая, всепоглощающая работа, и никому не было абсолютно никакого дела до майора Грея и до того, что с ним приключилось под Крефельдом. Он на миг остановился понаблюдать, как формовщик разбивает железным ломом большую кучу глины, лежащую перед ним на площадке, а помощник, вслух отсчитывая порции, лопатой подкидывает в глиняное крошево конский навоз и шерсть-сырец.

По соседству работники старательно наматывали верёвку на деревянный стержень с коническим концом. Стержень длиной около десяти футов был уложен концами на две стойки. Джон предположил, что его затем обмажут глиной и таким образом получится форма для отлива орудия.

– Прошу прощения, сэр.

Откуда ни возьмись, появился молодой человек. Вежливо оттеснив лорда Джона, он забрал ведро густого мыльного раствора, которое тут же поставил рядом и принялся промазывать большой кистью плотно намотанную верёвку.

Джон с удовольствием бы здесь послонялся и понаблюдал за процессом, но он явно мешал: трудяги уже бросали на него косые взгляды, в которых к любопытству примешивалась лёгкая неприязнь к праздношатающемуся джентльмену.

Дождь поутих. Хоть это хорошо. Лорд Джон вышел из главного здания литейного завода. Крепко сжимая в кармане кусочек бронзы, он думал о тонюсеньком осколке в груди.

Бо́ льшую часть времени Грей даже не замечал его, а частенько вообще о нём забывал. Но иногда одно неловкое движение вызывало на миг пронзительную боль за грудиной, заставляя застыть на месте. Английский хирург, доктор Лонгстрит, сказал Джону, что осколок может порой напоминать о себе, задевая нервы, но здоровью это не угрожает, а спазмы в конце концов пройдут.

Немецкий же хирург, очевидно не подозревавший, что Грей свободно говорит на его родном языке, согласился с коллегой, не преминув добавить по-немецки: «Всё же существует небольшая вероятность того, что осколок может внезапно сдвинуться и проколоть перикард».

«Кто бы знал, что за перикард такой! Но что толку об этом думать? – беспечно заключил тогда Грей. – Случись такое, я умру мгновенно».

Да, память его не подвела: Грей легко вспомнил путь, которым их вёл капитан. Впереди уже маячила арка «Дайл Арч», а за ней виднелась площадь Дайл. Если её пересечь, то можно выйти на Белл-стрит, куда он и намеревался попасть. А там, вне всякого сомнения, его уже долгое время терпеливо поджидает Том Бёрд.

Вспомнив о камердинере, лорд Джон усмехнулся. Как Грей ни настаивал, чтобы Том не сопровождал его до самого Вулвича (не ближний свет – миль десять, не меньше), Бёрд и слышать не хотел, чтобы хозяин отправился туда один. После возвращения из Германии Бёрд, благослови его Господь, ходил с ним повсюду: камердинер опасался, что Грей в любой момент может упасть в обморок. Хотя и неохотно, Джон вынужден был признать: Том имел основания беспокоиться.

«Мне уже намного лучше, я практически здоров», – твердил себе Джон. Не выпуская из руки кусочек головы леопарда, он задержался под аркой, чтобы отряхнуться и привести себя в порядок, прежде чем предстать перед критическим взором восемнадцатилетнего Тома Бёрда.

В центре площади находился огромный каменный циферблат солнечных часов, давших название этому месту [Sundial (англ. ) – солнечные часы – прим. перев. ]. Сейчас, из-за дождя, время узнать было невозможно, но часы напомнили Грею, что матушка и отчим, генерал Стэнли, ждали Джона к ужину. Однако уже начало смеркаться, и, даже если бы Грей отважился на долгую небезопасную поездку в карете, он всё равно бы опоздал. Ничего не оставалось, как провести ночь в Вулвиче.

Подобная перспектива отнюдь не радовала, но Грей почувствовал облегчение. Он не виделся с генералом с тех пор, как произошло то «печальное событие», как выразился Хэл. Последняя встреча была короткой, да и сейчас Джон не стремился к более длительному tê te-à -tê te.

Внимание Грея привлекло движение по другую сторону солнечных часов: там стоял человек. Он рассматривал Джона с несколько озадаченным и даже оскорблённым видом, будто отчего-то счёл его костюм неподобающим.

Грей мог бы расценить такой взгляд незнакомца как крайнюю неучтивость, если бы не опешил от совершенно необычного облика мужчины.

Тот был одет в форму очень старого образца. Из-под плаща выглядывал эфес парадной шпаги, а за ремнём торчали два старинных пистоля. Бросался в глаза синий с алым мундир незнакомого Грею полка. На мужчине были бриджи, каких уже давно не носят: они пузырились на коленях, и казалось, что ноги коренастого незнакомца болтаются в широченных штанинах. Однако самым примечательным был парик: длинные ненапудренные локоны блестящим тёмно-каштановым каскадом струились по плечам. «Ну и видок! Что за странный военный? » – нахмурился Грей.

По всей видимости, офицер тоже был не в восторге от Грея, потому что молча развернулся и направился к противоположной арке. Грей хотел было окликнуть вояку, но так и замер с открытым ртом. Странный незнакомец исчез. Арка опустела. Или нет, не опустела… Там стоял молодой человек и рассматривал площадь. Ещё один военный – и тоже офицер-артиллерист… но точно не тот джентльмен в старомодном парике.

– Вы его видели?

Грей повернулся на прозвучавший сбоку голос и увидел одетого в мундир невысокого мужчину средних лет. Тот показался смутно знакомым.

– Вы его видели, сэр? – переспросил он.

– Странного джентльмена в старомодном парике? Да. – Посмотрев на мужчину, Джон наморщил лоб. – Мы знакомы? – спросил он и тут же вспомнил, кто этот человек.

Военный отдал честь и произнёс:

– Да, сэр, хотя не удивительно, что вы меня не узнали. Мы встречались…

– Под Крефельдом. Ну конечно. Вы были в орудийном расчёте «Тома Пилчарда», я прав? Вы… да, точно, вы – досылающий, – уверенно произнёс Грей.

Правда, стоящий перед ним опрятный солдат мало походил на покрытого чёрной сажей и пропитанного потом бедолагу, чей щербатый хищный оскал был последним, что Грей помнил о битве при Крефельде.

– Да, сэр.

Однако, судя по всему, канонир не особо горел желанием вспоминать былое. Его гораздо больше интересовал так внезапно исчезнувший старомодный джентльмен.

– Вы его видели, сэр? – взволнованно повторил он. – Это же Призрак!

– Кто?

– Призрак, сэр! Призрак Арсенала, я уверен: это был он! – досылающий (Грей так и не успел во время боя узнать его имени) выглядел и испуганным, и возбуждённым.

– Что вы мелете, рядовой?! – рявкнул Грей.

Канонир тут же замолчал и вытянулся по стойке смирно.

– Ну как же, сэр, это – Призрак Арсенала… – начал он.

Канонир по-прежнему стоял, вытянувшись в струнку, однако взглядом обшаривал противоположную сторону площади – ту, где исчез призрак (если это и в самом деле был призрак).

– Все слышали про Призрак Арсенала… но чертовски мало кто его видел!

Лицо солдата оставалось бледным, но голос чуть ли не звенел от внутреннего ликования.

– Говорят, это призрак артиллерийского офицера, погибшего на полигоне лет пятьдесят назад, а то и больше. А ещё говорят, что увидеть его – к удаче. Ну, если ты артиллерист. А вот если нет, – то это не к добру.

– Да уж, к удаче, – угрюмо повторил Грей. – Думаю, удача никому из нас не помешает. А, кстати, рядовой, как вы здесь оказались?

При виде Призрака (если незнакомец и вправду им был), ни одна волосинка на голове у Грея не пошевелилась, но вот когда словно ниоткуда появился канонир, у Джона по шее побежали мурашки.

– Ну... – Мужчина немного сник. – Меня вызвали, сэр. На комиссию. По делу о взрыве. Э-эх! Старина «Том Пилчард»… – печально покачав головой, посетовал досылающий. – Знатная была пушка.

Канонир посмотрел на блестевшие от дождя солнечные часы.

– А на площадь я пришёл, сэр… Я думал, что ещё достаточно светло, и хотел узнать, который час. Ну, чтобы не опоздать, сэр, понимаете?

Грей заметил, что на противоположной стороне площади снова кто-то появился. Но оказалось, что это не призрак (да и был ли здесь вообще призрак? ), – а тот самый невысокий служащий в чёрном сюртуке, который провожал его в кабинет, где заседала комиссия. С раздражённым видом клерк большим носовым платком прикрывал свой парик от дождя.

– Полагаю, пришли за вами, – Грей кивнул в сторону служащего. – Удачи!

– Спасибо, сэр! – на ходу поправляя треуголку, крикнул канонир. – И вам того же!

После ухода рядового Грей задержался. Приближался вечер, и уже начало темнеть, но проулок за площадью просматривался прекрасно… И там никого не было.

Тревога на душе у Грея нарастала, и ему ужасно захотелось уйти. Но напугал Грея совсем не Призрак Арсенала (если это действительно был призрак). Джона беспокоило другое: кем был тот молодой человек в артиллерийской форме, которого Грей заметил под противоположной аркой? Он явно наблюдал за Джоном.

Грей сказал Освальду правду: во время сражения у него не было возможности как следует рассмотреть лицо Филипа Листера. Однако он видел его буквально за секунду до того, как юношу ударило ядром. И сейчас ему стало очень не по себе, потому что Грей почти не сомневался: он только что увидел Листера снова.

Лорд Джон поплотнее закутался в плащ и пересёк площадь, чтобы найти Тома Бёрда. Грея обуревали дурные предчувствия.

ТОМ БЁРД ТЕРПЕЛИВО ПОДЖИДАЛ ГРЕЯ на Белл-стрит, укрывшись от дождя под козырьком парадного входа.

– Всё прошло хорошо, милорд? – спросил Том, надевая широкополую шляпу.

– Да, отлично.

Бёрд скептически прищурился, и на юном, обычно простодушном, круглом лице Тома отразилась крайняя недоверчивость. Стало понятно: Тома на мякине не проведёшь. Джон уже не в первый раз подумал, что такой чрезмерной подозрительностью должны отличаться скорее офицер военного трибунала или опытная нянька, а не камердинер.

– Всё прошло отлично, – ещё твёрже повторил Грей. – Простые формальности. Как я и говорил.

– Ну, да, как вы и говорили, – эхом отозвался Бёрд с несколько бό льшим скепсисом, чем позволительно слуге. – Я так понимаю, они хотят прикрыть свои задницы.

– Безусловно, – сухо согласился Грей. – Давай-ка поищем, где можно перекусить, Том. Да и ночлег найти надо. Знаешь что-нибудь подходящее?

– Конечно, милорд.

Задумавшись, Том зажмурился, словно мысленно просматривал подробную карту Лондона, которую хранил в памяти, и через пару мгновений указал куда-то на восток.

– Прямо за углом «Гнездо жаворонка» – приличное заведение, – предложил он. – Вкусные пироги с устрицами и отменное пиво. Насчёт ночлега не уверен.

Грей кивнул.

– Ради хорошего пива можно и блох покормить.

Поглубже натянув треуголку, Грей махнул Тому, чтобы тот показывал, куда идти. Дождь всё моросил и моросил. Джону хотелось есть. На самом деле, он просто умирал с голоду, потому что не завтракал (перед допросом кусок в горло не лез) и не обедал.

Сразу после допроса Грей решительно задвинул всё произошедшее на задворки сознания, надеясь отстраниться от всего, что наговорили члены комиссии. Лучше позже спокойно поразмышлять над сказанным и во всём разобраться. Но теперь, когда Джон остался наедине со своими мыслями, вопросы следователей упрямо всплывали в памяти, и спасения от них не было. И, пока Джон раздражённо шлёпал по тёмным лужам вслед за Томом, реплики и замечания дознавателей непрестанно крутились в голове.

Вспоминая намёки Марчмонта на его вину во взрыве пушки, Джон по-прежнему кипел от ярости. Однако гнев не застилал его разум настолько, чтобы Грей не попытался непредвзято их проанализировать.

Он сразу же отмёл полную ахинею относительно Эдгара, поскольку был не в состоянии её постигнуть. Разве что Марчмонт провоцировал Джона – в надежде, что тот выйдет из себя и в запальчивости признает вину.

«Есть ли моя вина в том, что пушка взорвалась? » – спросил себя Джон. В нём тут же всё воспротивилось этой мысли. Инстинктивный протест возник сам по себе: так же непроизвольно дёргается нога, если стукнуть по колену. Но ни отмахнуться от обвинений Марчмонта, ни опровергнуть их (если не получится послать его подальше) Грей не мог. Во всяком случае, пока сам не разберётся в том, что же произошло в действительности.

«Стань адвокатом дьявола, – сказал он себе, услышав как наяву голос отца. – Допустим, это твоя ошибка. Теперь поразмысли, как это могло произойти? » [Простыми словами, «Адвокат дьявола» – это человек, который должен найти все самые слабые места в какой-либо концепции и поставить их под сомнение. Так сказать, проверить всю конструкцию на прочность, совершая удары по самым слабым местам – прим. перев. ]

Вариантов могло быть только два. Первый – и наиболее вероятный. Как и намекнул Марчмонт, в напряжённой обстановке орудийный расчёт мог зарядить пушку вторым снарядом до того, как выстрелил первый. Когда пальник поднесли к запальному отверстию, оба снаряда взорвались, и от этого орудие разорвало.

Второй возможный вариант заключался в том, что пушку зарядили бракованным снарядом, орудие выпалило, но снаряд не вылетел. По всем правилам, прежде чем заново заряжать орудие, снаряд нужно тут же удалить из ствола… Но нередко в пылу сражения об этом забывали. Если прицел не требовал корректировки, перезарядка и стрельба продолжались в неумолимом, бешеном темпе. Люди крутились как заведённые, выполняя привычный порядок действий.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 Следующая ⇒