Диана Гэблдон 3 страница

Всё просто: никто не замечает, что снаряд не вылетел, и следующий забивают буквально за бракованным. И, когда новый взрывается, старый детонирует и взрывается тоже. Грей как-то видел такое, хотя в том случае пушку только искорёжило, но она не взорвалась.

Грей знал, что оба варианта не редкость. Поэтому офицер, командующий орудием, должен следить за тем, чтобы каждый член расчёта выполнял положенную ему задачу. Необходимо вовремя выявлять и исправлять подобные ошибки, прежде чем они станут фатальными. Выполнил ли Грей свой долг при Крефельде? Не упустил ли чего-нибудь?

С тех пор как Джон услышал о созыве комиссии по расследованию, он сотни раз прокручивал в голове всё, что помнил о той битве. Он пытался понять, не допустил ли где-нибудь оплошность, не пропустил ли мимо ушей протестующие возгласы членов орудийного расчёта… Нет, люди были полностью деморализованы внезапной смертью своего лейтенанта, и у них никак не получалось сосредоточиться. Они легко могли совершить ошибку.

Но на комиссию вызвали досылающего. «Интересно, они уже успели допросить других выживших членов расчёта? – вдруг задумался Грей. – Если так… Однако если бы кто-нибудь из орудийного расчёта дал показания о двойном заряде, то на меня посыпались бы не только намёки».

– Нам сюда, милорд! – оглянувшись, сообщил Том и повернул к крепкому фахверковому дому из кирпича и дерева.

Они подошли к «Гнезду жаворонка», и запахи еды и пива мгновенно выдернули Грея из размышлений. Но даже устричный пирог, сосиски в тесте и хорошее пиво не смогли остановить поток воспоминаний. Воскрешённый в памяти, Крефельд его не покидал: словно наяву Джон ощущал вонь порохового дыма, убитых свиней и залитых дождём полей, которую не могли перебить ни запах табачного дыма, ни аромат свежеиспечённого хлеба в таверне.

День сражения оставил массу воспоминаний. Многие из них казались Грею острыми хрустальными осколками на блюде – встряхни их ненароком, и они сложатся в новые загадочные узоры.

«Как же всё было? Что именно я тогда сделал? » Грей точно помнил, как забрал шпагу погибшего Листера и погнал команду к орудию… А что потом? Ясной картины не складывалось.

А ещё Джон не понимал, чего добивалась комиссия. Какого чёрта Марчмонт втягивает в это дело Эдгара? Враждебность Твелвтриза более-менее понятна: между Хэлом и Королевским артиллерийским полком существовали не просто разногласия, а многолетняя вражда, которая ещё и усилилась из-за разоблачений прошедшего месяца… «Господи, неужели прошёл всего лишь месяц? А кажется – годы…»

И Освальд… В отличие от Марчмонта и Tвелвтриза, он как будто даже сочувствовал, но Грей понимал, что доверять такому показному дружелюбию нельзя. Освальд – выборный политик, а значит, по определению ненадёжен. По крайней мере, до тех пор, пока Грей не узнает больше о том, в чьих интересах Освальд действует.

– Вы же съедите её, милорд?

Джон поднял глаза и увидел, что Том Бёрд сурово смотрит на сосиску в тесте, которую Грей взял в руку, но, задумавшись, до рта не донёс.

А за спиной Тома Бёрда, за столиком в углу, сидел артиллерист за кружкой превосходного пива. Он болтал с парой друзей. Мужчина показался знакомым, хотя Грей знал, что это не так. «Ещё один из расчёта ”Тома Пилчарда”? »

– У меня пропал аппетит, – резко сказал Джон и положил сосиску. – Думаю, пора дать шанс блохам.

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО Грей с Томом сели в почтовую карету и отправились в Лондон. Лорд Джон добрался до своей квартиры в офицерской полковой казарме только к полудню. Он послал матери записку с извинениями, взглянул на стопку нераспечатанных писем и решил, что они могут ещё какое-то время подождать, снял с тела пару-тройку вшей, подцепленных в таверне, помылся, побрился, затем надел свежий костюм и пешком отправился в «Бифштекс» на Кёрзон-стрит.

Уже несколько месяцев Грей в «Бифштексе» и носа не казал. Отчасти потому, что просто не желал выходить в свет: прежде чем набраться храбрости и появиться перед людьми с их любопытством и дружеским участием (и не важно, насколько добры их побуждения), необходимо было залечить свои раны.

Однако существовала более веская причина, в которой Грей не смел признаваться даже себе: ему хотелось, чтобы «Бифштекс» оставался тем местом, которым он всегда для него являлся, –оплотом покоя и надёжным убежищем. И какие бы удары ни наносила судьба, Джона неизменно согревала мысль: если жизнь и обстоятельства будут к нему особенно жестоки, у него по-прежнему есть пристанище, где он может укрыться от житейских бурь.

По дороге в «Бифштекс» Грей мучился сомнениями, насколько правильным было решение пойти в клуб, ведь пойти – означало рискнуть: вдруг это место изменилось и перестало быть его надёжной обителью. Переступая порог, Джон ощутил, как бешено заколотилось сердце.

На миг Грею почудилось, что тёмно-красные медальоны на турецкой ковровой дорожке в вестибюле – это пятна крови, и тут же воображение нарисовало картину: в клубе произошла страшная бойня, и, зайдя в библиотеку, Джон обнаружит, что на полу в беспорядке лежат искромсанные тела.

Чтобы взять себя в руки, Грей, закрыв глаза, ухватился за дверной косяк. Глубоко вдохнув, Джон почувствовал запах табака, бренди, потёртой кожи и терпкий мужской душок, приправленный ароматами свежего белья, лаванды и бергамота.

– Милорд? – раздался над ухом голос старшего стюарда.

Джон открыл глаза и увидел, что на него озабоченно смотрит мистер Бодли, а библиотека за спиной управляющего ничуть не изменилась. Грей будто в раю оказался: комнату в тёплых коричневых тонах заливал предвечерний свет, проникавший сквозь тюлевые занавески на высоких узких окнах, а струйки табачного дыма из курительной комнаты неспешно поднимались вверх.

– Не хотите ли выпить, милорд? – спросил стюард и отступил назад, пропуская Джона к его любимому продавленному креслу с подголовником и вытертыми подлокотниками, обитому тёмно-зелёным узорчатым шёлком.

– Будьте так добры, мистер Бодли, – произнёс Джон, и в душе воцарился покой.

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ ГРЕЙ ОПЯТЬ пришёл в «Бифштекс» и весьма приятно провёл целый час, потягивая отличный бренди в «углу отшельников» – так назывались три кресла, отдельно стоящие у окон и обращённые к комнате спинками: специально для тех, кто жаждал уединения. Одно из кресел занимал некий Уилбрэхэм, с которым Джон был немного знаком. Они обменялись кивками, когда Грей сел, а затем отвернулись друг от друга.

За их спинами умиротворяюще журчали мужские голоса, доносился смех. Пахло чистым бельём, пó том, одеколоном и бренди. А по коридору из курительной комнаты доносился лёгкий аромат табака. Мало-помалу Грей почувствовал, как его напряжённые мышцы начали расслабляться.

Джон даже не сомневался, что так и произойдёт. Однако его безмятежному блаженству внезапно пришёл конец: на плечо опустилась большая, мясистая рука. Повернувшись и увидев ухмыляющегося Гарри Кворри, Грей нехотя улыбнулся и поднялся, оставив Уилбрэхэма в одиночестве созерцать Кёрзон-стрит.

– Ну и видок у тебя… В гроб краше кладут, – окинув друга взглядом, брякнул Кворри.

Замечание Гарри задело Грея, так как Том Бёрд приложил все силы, чтобы Джон выглядел презентабельно. Рассматривая себя в зеркале, перед тем как отправиться в клуб, Грей думал, что вполне хорош собой.

– Да и ты, Гарри, красавчик хоть куда, – не найдя, как уколоть, бесстрастно ответил Джон.

Гарри и правда был неотразим. Война пошла Кворри на пользу, закалив его тело и характер: ведь ленивый по натуре Гарри всегда любил вкусно поесть, выкурить хорошую сигару и был охоч до прочих плотских удовольствий.

Кворри потянул за собой Джона в столовую и с раздражающей заботой усадил на стул – только что салфетку под воротник Грея не заправил.

– Мелтон говорил, что ты никак не можешь очухаться после Германии.

– Так и сказал? – коротко отозвался Грей.

«Интересно, что именно Кворри слышал от Хэла… и что он узнал из других источников? » В армии слухи разлетаются быстрее, чем в лондонских салонах.

К счастью, Гарри, судя по всему, подробности не интересовали… «Скорее всего, он уже обо всём наслышан», – мрачно заключил Грей.

Кворри оглядел Джона с головы до ног и покачал головой.

– Ну ты и исхуда-ал! Придётся тебя откармливать.

И, даже не спросив Грея, Кворри заказал суп-пюре, пирог с дичью, жареную форель с виноградом, ягнёнка с джемом из айвы и печёным картофелем, салат из брокколи с редисом и уксусом, а на десерт - бисквитно-желейный торт.

– Гарри, я и четверти этого не осилю, – возразил Грей. – Лопну.

Не обращая на него внимания, Кворри велел официанту подлить в тарелку Грея ещё супа.

– Судя по тому, что я слышал, тебе не помешает подкрепиться, – сказал он.

Не донеся ложку до рта, Грей покосился на Гарри.

– Слышал? И что же такое ты слышал, позволь спросить?

Грубовато-красивое лицо Кворри переменилось, – как и всегда, когда Гарри хотел напустить туману: тонкий белый шрам на его щеке оттянул уголок глаза вниз, отчего взгляд стал хитроватым.

– Слышал, позавчера тебе чуток досталось на орехи. В Арсенале.

Грей положил ложку и уставился на Гарри.

– Кто тебе сказал?

– Некто по имени Симпсон.

Перебирая в памяти всех, кого повстречал в Арсенале, Грей голову сломал, но Симпсона так и не вспомнил.

– Ну и кто этот чёртов Симпсон?

Притворившись, будто ответ его особо не интересует, Джон поспешно проглотил ложку супа и обжёг язык.

– Не припомню точно, кто он там по должности… Думаю, младший помощник старшего помощника заместителя секретаря или что-то в этом роде. Он сказал, что поднял тебя с пола… в буквальном смысле. Не знал, что королевские следователи дубасят свидетелей палками, – Гарри вопросительно приподнял бровь.

– А-а, этот, – Грей осторожно коснулся нёба обожжённым языком. – Он меня не поднимал. Я сам встал, без посторонней помощи. А упал потому, что запнулся за ковёр. Мистер Симпсон просто оказался рядом.

Кворри задумчиво посмотрел на Джона, кивнул и шумно глотнул супа.

– С кем угодно может случиться, – утешил он. – Этому ковру уже лет сто – одни дырки остались. Уж мне ли не знать.

Грей понял, что Гарри не собирается над ним насмехаться, вздохнул и снова взялся за ложку.

– И то правда… Ладно, Гарри. А зачем ты вообще заявился в Арсенал? Что пытаешься там разнюхать?

– Заявился… – задумчиво повторил Кворри, подавая знак официанту, чтобы тот забрал его суповую тарелку. – Мастак ты выражаться. Наш мистер Симпсон считает, что тебе явился призрак.

Джона будто ледяной водой окатили. Однако он притворился, что ничуть не взволнован, и отодвинул тарелку.

– Значит, у Арсенала есть собственный Призрак? Случайно, не артиллерист в старинной форме?

– Ага, то есть ты действительно его видел, – в глазах Гарри зажёгся интерес. – Артиллериста, да? А некоторым он является в виде римского центуриона… Ты знаешь, что под Арсеналом находится римское кладбище?

– Нет. А как понять, кто перед тобой: призрак, обожающий рядиться в маскарадные костюмы, или в Арсенале два разных призрака? И существует ли призрак вообще?

– Сам-то я никогда с ним не встречался. Я не из тех, кому являются привидения, – так самодовольно произнёс Кворри, что Грей чуть не взорвался от возмущения.

– Намекаешь, что я́ как раз из тех? – Джон схватил булочку и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Это ты науськал Симпсона за мной следить, Гарри?

– Кто-то же должен за тобой присматривать, – ответил Кворри. – Ты хоть понимаешь, в какие неприятности вляпался?

– Нет, но надеюсь узнать от тебя. Ты о том, что я ушёл с допроса без позволения королевской комиссии? Это теперь приравнивается к мятежу? И завтра на рассвете меня расстреляют?

Грея раздирали сомнения: то ли благодарить Гарри за его заботу, то ли негодовать. Единственное, в чём он был уверен, – что эту ситуацию надо с кем-то обсудить, и поэтому сдержал раздражение.

– Это было бы слишком просто. – Кворри ухмыльнулся и подозвал стюарда с бутылкой вина, чтобы тот наполнил бокалы. – Твелвтриз хочет взять Мелтона за яйца, но, если это ему не удастся, он удовольствуется и твоими. Допустим, Твелвтриз добьётся, чтобы тебя обвинили в халатности и, в лучшем случае, вынудили уйти в отставку, – тогда это вызовет лавину пересудов и опорочит твоего старшего братца, Мелтона.

– Они могут обвинять меня в чём угодно, – разгорячился Грей. – Но вот доказать – чёрта с два.

Во всяком случае, Джон на это надеялся. «Господи, что им там понарассказывал досылающий? Или кто-нибудь ещё из расчёта “Тома Пилчарда”? »

Кворри приподнял густую бровь.

– Сомневаюсь, что им нужны какие-то доказательства, – сказал он прямо, – хватит и того, что они заставят всех усомниться в твоей профессиональной компетентности. И сразу поползут слухи. Ты же знаешь, как это бывает.

Грей почувствовал, как застучало в висках, и, намазывая кусочек хлеба маслом, приложил все силы, чтобы его руки не дрожали.

– Единственное, в чём я уверен, – бесстрастно произнёс Джон, – так это в том, что им не заставить меня уйти в отставку. Не говоря уже о том, что, не имея на руках никаких доказательств, они не смогут осудить меня ни за халатность, ни за должностное преступление. И, думаю, у них нет ни единой улики, – в противном случае всезнающий мистер Симпсон уже тебе об этом бы доложил. – Приподняв бровь, Джон посмотрел на Кворри. – Разве я не прав?

Гарри снова усмехнулся.

– Заметь, строить козни может не только Tвелвтриз. – Он предостерегающе поднял указательный палец. – Вряд ли тебе известно, что джентльмен, который, благодаря твоим стараниям, теперь сидит в Тауэре и обвиняется в государственной измене, – приходится кузеном Марчмонту?

Грей поперхнулся кусочком булочки.

– Будем считать, что не известно. – Кворри откинулся на спинку стула, чтобы официанту было удобней сервировать ягнёнка.

Мистер Бодли, постучав Грею между лопатками, помог тому прочистить горло и невозмутимо продолжил разливать вино.

– Хочешь сказать… всю эту комиссию создали лишь для того, чтобы меня скомпрометировать? – спросил Грей, как только откашлялся.

– Да упаси Господь. Нет, конечно. За последние десять месяцев взорвалась не одна твоя проклятая пушка. Было ещё восемь случаев.

От удивления у Грея отвисла челюсть, и в памяти всплыли искорёженные куски разорванных орудий, выложенные за испытательным полигоном для экспертизы. Конечно, все эти осколки и фрагменты не могли быть бренными останками «Тома Пилчарда» – на тех столах лежало гораздо больше разрушенных пушек.

– Естественно, артиллерийско-техническая служба распространяться об этом не станет, – продолжил Гарри. – Иначе немцы (не говоря уже о голландцах) струхнут и перестанут покупать за бешеные деньги пушки Королевского меднолитейного завода, которые считаются самым лучшим на сегодняшний день вооружением.

Гарри щедро сдобрил кусок ягнятины джемом из айвы и добавил:

– Но тут есть и свои плюсы. Знаешь, что мешает членам комиссии поднапрячься, понавешать на тебя всех собак и четвертовать? Одну пушку ты, конечно, взорвать мог, но не девять!

– Я её не взрывал!

Гарри удивлённо моргнул, и Грей почувствовал, как вспыхнули щёки. Он уставился в тарелку и заметил, как подрагивает в руке вилка. Джон осторожно положил её на стол, взял обеими руками бокал и залпом выпил вино.

– Я знаю, – спокойно произнёс Кворри.

Не решаясь заговорить, Грей только кивнул. «А сам-то я в этом уверен? » – подумал он.

Кашлянув, Кворри изящным движением отделил вилкой сочную мякоть от хряща.

– Начали поговаривать о вредительстве… Хотя артиллерийско-техническая служба прилагает все усилия, чтобы заглушить подобные слухи. Как видишь, есть ещё одна причина сделать из тебя козла отпущения: если поднять шумиху вокруг «Тома Пилчарда», то шавки с Флит-cтрит, скорее всего, будут настолько заняты, облаивая тебя, что другие взорвавшиеся пушки ускользнут от их пристального внимания.

– Вредительство, – рассеянно повторил Грей. – С чего ты… О, Господи... Чёрт подери, так вот почему они прицепились к Эдгару Дивэйну? Они и вправду подозревают его в… Боже, и что, по их мнению, он натворил?

– Пока это всего лишь домыслы, – сухо заверил его Гарри. – И я понятия не имею, действительно ли подозревают твоего единоутробного брата. Возможно, о нём упомянули лишь для того, чтобы выбить тебя из колеи и заставить наделать глупостей… Например, самовольно уйти с допроса.

Гарри на миг закрыл глаза, наслаждаясь вкусом еды.

– Господи Боже мой, как же вкусно! – Проглотив баранину, он открыл глаза и продолжил. – Во всяком случае, сам в артиллерии мало что смыслю. Но допускаю, что пушку можно взорвать какой-нибудь бомбой, замаскированной под обычную картечную гранату. Как считаешь?

– Думаю, что можно.

Грей взял вилку, затем снова положил её и, сцепив руки в замó к, опустил их на колени.

– И что ты предлагаешь, Гарри?

– Во-первых, попробуй форель, пока она не остыла.

Подавая пример, Кворри одобрительно потыкал вилкой собственную порцию рыбы.

– А во-вторых…

Не переставая жевать, он посмотрел на Грея.

– Кое-кто в полку считает, что неплохо бы тебя откомандировать в 65-й или в 78-й. Разумеется, на время… Пусть всё уляжется и утихнет.

В данный момент 65-й полк находился в Вест-Индии – это Грей знал наверняка, а 78-й Хайлендский застрял где-то в американских Колониях… Возможно, на северо-западных территориях или в какой-нибудь другой Богом забытой дыре.

– Ага. И таким образом подтвердить нелепые намёки Твелвтриза и Марчмонта и позволить им обвинить меня в том, что я удрал, дабы избежать судебного преследования? Нет уж, спасибо.

Гарри невозмутимо кивнул.

– Так я и думал. Поэтому давай вернёмся к моему первому предложению.

Грей озадаченно посмотрел на друга.

– Попробуй форель, – пояснил Кворри. – И плевать, что у тебя дрожат руки. Будь я на твоём месте, у меня бы они тоже тряслись.

ГАРРИ ПРЕДЛОЖИЛ ОТПРАВИТЬ ПИСЬМО ХЭЛУ, который вместе с частью полка сейчас находился на зимних квартирах в Пруссии, и сообщить обо всём, что случилось с Греем на допросе, но Джон отказался:

– И чем мне поможет Хэл? От его вмешательства страсти только накалятся, – подчеркнул он. – Давай я сначала попробую всё уладить сам. Если случится что-то из ряда вон выходящее, Хэла оповестить мы всегда успеем.

– И что ты собираешься делать? – прищурился Кворри.

– Поеду в Сассекс, навещу Эдгара Дивэйна, – ответил Грей. – Он должен, по крайней мере, знать, что его подозревают во вредительстве. И если хоть что-нибудь обнаружится…

– Что ж, во всяком случае, ты на какое-то время уберёшься из Лондона. С глаз долой, – поколебавшись, согласился Кворри. – Хуже не будет. А если здесь что-нибудь жахнет – уж извини за такое слово – ты буквально за пару дней сможешь вернуться в столицу.

ОДНАКО УТРОМ ДЖОНУ ПРИНЕСЛИ письмо, и отъезд в Сассекс пришлось отложить.

Том услышал, как Грей сквозь зубы ругается, и высунул голову из кладовки, где начищал сапоги.

– Что-то случилось, милорд?

– Со мной хочет встретиться мистер Листер из Сассекса. Он приехал в город и интересуется, удобно ли мне будет его принять.

Том пожал плечами.

– Возможно, гораздо удобней сделать вид, что вы уже уехали, милорд, – предложил он.

– И хотелось бы, да не могу. Мне написал отец лейтенанта Листера, офицера, который погиб под Крефельдом. Старик слышал, что я забрал шпагу его сына. Он явно мечтает её вернуть, но слишком вежлив и деликатен, чтобы открыто в этом признаться.

Вздохнув, Грей потянулся за чернилами и бумагой.

– Попрошу его зайти сегодня днём. А в Сассекс отправимся завтра.

МИСТЕР ЛИСТЕР СЛЕГКА ЗАИКАЛСЯ – от волнения его заикание только усилилось. Его бледное личико, утонув в новёхоньком парике с кудрями ниже плеч, выглядывало из буклей, словно осторожная мышь-полёвка из норки.

– Лорд Джон Г-грей? Простите за столь бесцеремонное вторжение, сэр, но я… Полковник Кворри сказал… То есть я надеюсь, я не…

– Ну что вы, – перебил его Грей. – Это я должен просить у вас прощения, сэр. Вам не стоило так утруждаться и приезжать самому. Это мне следовало нанести вам визит.

Лорд Джон предложил гостю стул и бросил взгляд на Тома, который тут же исчез, чтобы раздобыть какое-никакое угощение.

– О, н-нет, в-вовсе нет, милорд. Я… очень благодарен, что вы меня приняли. Я так н-неожиданно нагрянул. Я знаю, я…

Он махнул маленькой изящной рукой, как бы извиняясь за то, что напросился с визитом к незнакомому джентльмену гораздо выше него по социальному статусу. И было в этом жесте столько самоуничижения, и выглядел гость таким беспомощным, что Грею стало неловко, и он счёл своим долгом взять мистера Листера за руку и буквально усадить на стул.

– Это я должен просить у вас прощения, сэр, – сказал Джон. – Мне давно следовало попытаться разыскать семью лейтенанта Листера.

Мистер Листер вымученно улыбнулся.

– Вы очень добры, сэр. Но на самом деле вы совсем не были обязаны это делать. Филип… – Губы старика дрогнули, когда он произнёс имя погибшего сына. – Филип служил не в вашем полку и не под вашим командованием.

– Ваш сын был таким же офицером и моим собратом по оружию, – горячо сказал Грей. – И мой долг офицера – проявить уважение к павшему и к его семье.

К этому взывал и тот факт, что тогда, на поле боя, Грей был буквально залит кровью Филипа Листера, но Джон решил, что отцу об этом рассказывать не стоит.

Мистер Листер глубоко вздохнул и, казалось, немного расслабился.

– Я… благодарю вас.

Появился Том, он едва не сгибался под тяжестью огромного подноса, на котором позвякивали бутылки, графины и стаканы и лежал огромный кекс с тмином. «Интересно, где он всё это откопал? » – удивился Грей.

– Что-нибудь желаете, сэр? Может, немного вина? – обратился Джон к гостю.

– Нет, благодарю, милорд. Я н-не пью спиртное. Дело в том, что мы принадлежим к методистской церкви.

– Как скажете, – ответил Грей. – Тогда выпьем чаю… Том, будь так добр...

Бросив на мистера Листера неодобрительный взгляд, Том поставил тарелку с кексом на стол, схватил поднос и подребезжал вглубь квартиры.

Наступило неловкое молчание, которое помог бы преодолеть глоток портвейна или мадеры. Не впервые Грей задумался, почему некоторые религии зачастую отвергают то, что делает жизнь сносной. Возможно, запреты возникли затем, чтобы рай казался более желанным, чем земная юдоль. Ведь на что тебе жизнь, лишённая большинства удовольствий?

Но Грей был вынужден признать, что, возможно, не совсем справедлив к методистам, поскольку в его глазах их репутацию сильно подпортил… Лорд Джон поспешно схватил принесённый Томом нож, прежде чем в голове успели всплыть воспоминания о Перси. Вопросительно взглянув на гостя, Грей жестом предложил отведать кекса с тмином.

Мистер Листер с готовностью согласился, но скорее из необходимости чем-то занять руки, нежели потому, что хотел есть: гость потыкал вилкой положенный на тарелку пирог, отделил от него пару кусочков и принялся рассеянно разминать их в крошку.

Грей прилагал все усилия, чтобы поддержать беседу, вежливо поинтересовался здоровьем жены мистера Листера и остальных членов его семьи, но разговор не клеился. Джона не покидало ощущение, что прямо на тминный кекс взгромоздилась, словно стервятник, тень Филипа Листера.

Наконец Грей поставил чашку и посмотрел на Тома, который стоял наготове у двери, не привлекая к себе внимания.

– Том, не принесёшь ли шпагу лейтенанта Листера?

– Да, конечно, милорд, – не скрывая облегчения, произнёс Том: мистер Листер тоже изрядно действовал ему на нервы. – Вот она – в целости и сохранности, почищена и отполирована!

Вот уж действительно. Грей сомневался, что при прежнем хозяине шпага сверкала столь же ослепительно.

Принимая у Тома шпагу в ножнах и передавая её мистеру Листеру, Грей вдруг почувствовал острый укол боли. Разумеется, Джон и не собирался оставлять у себя оружие, просто после возвращения в Англию он и думать о нём забыл. Однако, когда Джон увидел шпагу и взял её в руки, всё произошедшее на поле боя при Крефельде мгновенно всколыхнулось в памяти.

И сейчас, как и в тот день, Грея снова накрыли, будто туманом, ужас и мучительная горечь. А потом этот ядовитый морок развеяла тяжесть шпаги у него в руке. Точно такое же чувство он испытал, когда забрал этот клинок у погибшего Листера. Тогда, в бою, Джон отбросил к чертям все эмоции и, наплевав на инстинкт самосохранения, кинулся к уже готовым покинуть пушку солдатам орудийного расчёта. Крича и матерясь, он колотил их плашмя шпагой и силой заставил команду вернуться к своим обязанностям.

Прошло довольно много времени, прежде чем Джон осознал, что тот самоотверженный поступок, невероятным образом повлияв на него, сделал его снова цельным. Словно в раскалённом горниле битвы, все осколки его смятенного ума и разбитого сердца сплавились воедино, и Грей возродился заново… Закалённым и несокрушимым. И нечувствительным к новой боли.

До тех пор, пока не взорвался «Том Пилчард».

Ладонь на кожаных ножнах увлажнилась от пота, и Джону стоило огромного усилия воли выпустить оружие из рук.

Мистер Листер принял шпагу, словно священную реликвию, и несколько мгновений не сводил с неё затуманенных глаз. Наконец, очень осторожно он положил клинок на колени и прокашлялся.

– Б-благодарю вас, лорд Джон, – произнёс он.

От душевного волнения лицо его подёргивалось, он говорил с трудом, выдавливая слова, будто каждое из них лепил из глины.

– Я… то есть, моя жена… Его м-мать... Мне н-не хотелось б-бы… как-то вас оскорбить… Поверьте, пожалуйста. Или… причинить беспокойство. Н-но, возможно, она смогла бы хоть немного у-утешиться, если б знала, что… что… – Он замолчал на полуслове и закрыл глаза.

Некоторое время Листер сидел совершенно неподвижно, – казалось, он даже дышать перестал. Грей встревоженно переглянулся с Томом: то ли гостя захлестнули эмоции, то ли у него начался какой-то приступ.

Наконец мистер Листер, не открывая глаз, глубоко вздохнул и хрипло спросил:

– Сын что-нибудь сказал? Вы говорили… говорили с ним? Что он сказал… перед с-смертью?.. – И по бледному лицу мистера Листера покатились слёзы.

«К чёрту методистов с их запретами», – решил Грей. Никто не спорит: молитва помогает. Однако, когда сталкиваешься с подобной трагедией, нет ничего лучше алкоголя.

– Том, налей бренди, пожалуйста, – попросил он слугу, но Том уже протягивал полный стакан, который второпях чуть не расплескал.

– Мистер Листер. Выпейте, сэр.

Наклонившись, Джон попытался взять Листера за руки, но тот сжал их в кулаки.

Джон прекрасно помнил последние слова лейтенанта. Как и открытый от удивления рот Филипа Листера, когда пушечное ядро ударилось сначала о землю, затем о камень и взлетело в воздух… а секунду спустя оторвало лейтенанту голову. И по иронии судьбы его последняя фраза стала пророческой.

– Да чтоб меня! – удивлённо воскликнул лейтенант.

Мистер Листер так распереживался, что почти не возражал против бренди. И, хотя он захлёбывался и кашлял, в итоге Грею удалось влить в него достаточно алкоголя, чтобы старик немного успокоился.

Видя, как расстроен его гость, лорд Джон собирался было сочинить какую-нибудь достойную фразу вместо той, какую на самом деле напоследок произнёс Филип Листер, но вдруг понял, что не может заставить себя это сделать.

– Вашего сына я впервые увидел за несколько секунд до его смерти, – сказал он как можно мягче. – У нас просто не было времени поговорить. Но могу заверить вас, сэр, что умер он мгновенно… Погиб смертью храбрых, как и подобает солдату короля. Вы… и ваша жена можете по праву им гордиться.

– Правда? В самом деле?

Благодаря бренди мистер Листер успокоился и даже перестал заикаться, а бледные щёки старика залил болезненный румянец.

– Спасибо вам за ваши слова, сэр. И, поскольку вы собрат Филипа по оружию, я уверен: вы сказали их от чистого сердца.

– Ну, разумеется, – немного удивился Джон.

Листер промокнул лицо носовым платком, который предусмотрительно подсунул ему Том, и впервые посмотрел Грею прямо в глаза.

– Можете счесть меня неблагодарным, милорд, но уверяю вас, что я вам очень признателен. Однако должен сказать, что мы с женой были категорически против карьеры, которую выбрал Филип. К сожалению, мы из-за этого… поссорились с сыном. Н-на самом деле… – он с трудом сглотнул, – мы не разговаривали с Филипом с тех пор, как он получил офицерский патент.

«Филип Листер поступил по-своему, и вот теперь он мёртв», – глубоко вздохнув, Грей кивнул.

– Понимаю, сэр. Примите мои соболезнования. Может, ещё немного бренди? Исключительно в лечебных целях.

Судя по всему, мистер Листер был не прочь ещё выпить, но он всё же покачал головой.

– Нет, милорд. Я… не буду.

Он замолчал и опустил взгляд на шпагу, которую теперь крепко сжимал за ножны.

– Могу я попросить вас об огромном одолжении, милорд? – вдруг спросил он.

– Конечно, – Грей готов был сделать всё что угодно.

Джону хотелось, во-первых, облегчить страдания Листера, а во-вторых – чтобы он наконец покинул его гостиную.

– Как я уже упомянул, мы были против военной карьеры Филипа. Получив в наследство небольшую сумму, сын купил офицерский патент и почти сразу же уехал в Лондон.

Уже поблекший было румянец вспыхнул вновь – теперь уже от стыда – и волной залил горло мистера Листера.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 Следующая ⇒