Аннотация 6 страница

Она говорила убедительно, но Дюк уже не знал, чему верить. Весь его мир только что перевернулся с ног на голову. Его взгляд привлекла открытая дверь в кладовую, и у него внутри всё похолодело. Лёд начал поглощать Дюка целиком, распространяться по венам и выстраивать вокруг него неприступную стену. Он отключит любые назойливые эмоции точно так же, как делал в детстве, когда отец становился жестоким и отстранённым. Или когда умерла мать.

" Мне больше никто не нужен. Только издательство " Хавермейер Паблишинг".

– Пойдём. – Он указал на лестницу.

– Дюк, пожалуйста. Нам надо поговорить. Ты и двух слов не сказал.

" Ты всё испортила, – хотелось ответить Дюку. – Поставила под угрозу мою компанию. Разрушила то, что могло бы между нами возникнуть".

Дюк подошёл к кладовой и погасил там свет, радуясь, что те воспоминания погрузились во тьму. Затем он потушил свет на кухне.

– Пошли.

Пока они поднимались по лестнице, путь им освещал лишь мягкий жёлтый свет с верхнего этажа. Он не прикасался к Роуз по дороге. Не кричал и даже не кидал хмурых взглядов. Дюк успешно отключил все чувства, став невосприимчивым к окружающему миру. Какое облегчение. Мир казался намного яснее и проще, когда эмоции не задействованы.

Отчасти Дюк сам виноват, ведь он поверил Роуз. Когда он в последний раз кому-то доверял? Эту ошибку он больше не повторит.

" Ты был слишком занят, пытаясь забраться к ней под юбку. Думал не головой, а членом".

– Дюк, мне очень жаль. Я не хотела причинить тебе боль или испортить сегодняшний вечер. – Она едва поспевала за ним, шурша юбками в тиши коридора. – Я всего лишь пыталась выполнить твою просьбу: устроить рождественский ужин для правления.

И в результате он получил ещё одну причину ненавидеть Рождество. Превосходно!

– Я позабочусь о том, чтобы твои друзья получили хорошую компенсацию за свои хлопоты, – это было единственное, что он смог придумать.

– Я уже им заплатила, и не хочу обсуждать компенсацию. Я хочу извиниться.

Дюк открыл крошечный шкафчик у парадного входа и достал верхнюю одежду. Он помог надеть пальто сначала Роуз, затем оделся сам. Ему было что ей сказать, вероятно, он должен это сделать, но Дюк никогда не оглядывался назад, приняв решение. Какой теперь смысл, Роуз сама его вынудила, солгав.

Он открыл входную дверь.

– Есть ключ или..?

Роуз прикусила нижнюю губу, сведя брови, и достала из-под юбок металлический ключ. Дюк взял его и запер за ними дверь.

А затем вернул ей ключ.

– Пойдём?

Она кивнула. Он предложил ей руку, чтобы помочь спуститься вниз по гладким ступенькам парадного входа. Экипаж Дюка ожидал в конце аллеи.

– Какой у тебя адрес?

Она быстро выпалила его в ответ, и Дюк повторил адрес своему кучеру. Затем он помог Роуз сесть в экипаж. Но не последовал за ней.

Она рухнула на сиденье. Её глаза блестели от непролитых слёз.

– Разве ты не хочешь накричать на меня? Неужели ничего не хочешь сказать? Хоть что-нибудь?

Дюк должен держать себя в руках, проглотить все злые слова и отринуть запутанные чувства. Слишком многое находилось под угрозой. Нельзя позволить хаосу, бушующему внутри него, выплеснуться наружу.

– Только одно. – Лёгким движением руки он захлопнул дверцу кареты. – Ты уволена.

Глава 9

" Ты уволена".

Уволена. Он действительно её уволил.

Хуже того, Дюк не желал с ней разговаривать и не отвечал на записки. Он отказался встретиться, когда накануне Роуз нанесла визит ему домой. Как будто она и вовсе перестала для него существовать.

Вот бы всё было наоборот.

К сожалению, Роуз не могла перестать думать ни о нём, ни о том, что произошло на званом ужине. До появления мистера Миллера Дюк был таким очаровательным. Игривым и весёлым. Не говоря уже о том, какое подарил наслаждение в кладовой.... Боже правый, её прошиб пот лишь от одних воспоминаний о поцелуях, о его больших ладонях. Он разгадал и выпустил наружу все тайные желания Роуз, просто к ней прикоснувшись.

Потом он узнал о её лжи, и зарождающиеся между ними чувства увяли. Дюк замкнулся, отгородился от Роуз. Она никогда не видела, чтобы человек за считанные секунды превращался из жаркого пламени в глыбу льда. Да, она солгала ему. Поставила под угрозу его бизнес, не говоря уже о тех, кто зарабатывал на жизнь в издательстве " Хавермейер Паблишинг". Хотя она считала свои действия оправданными, он имел полное право злиться.

Однако после всего случившегося разве Дюк не мог дать ей пять минут на объяснения?

Вот так она и оказалась в конторе " Хавермейер Паблишинг" в Рождество. Теперь он точно с ней встретится и выслушает, даже если для этого Роуз придётся привязать его к стулу. Именно это она бы и посоветовала своему читателю... и если Роуз не могла последовать своему собственному наставлению, то и нечего вести еженедельную колонку советов.

Несмотря на праздничный день, в главном отделе новостей кипела жизнь. Новости никогда не брали отпуск, как и человек, одержимый своей империей. Несомненно, Дюк сейчас здесь. Его стремление работать в Рождество, дабы разгрузить других сотрудников вместо того, чтобы просто объявить выходной, наглядно демонстрировало приоритеты Дюка.

За окном надвигалась буря. По послеполуденному небу плыли мрачные, унылые облака под стать настроению Роуз. А внутри мужчины проверяли тексты, быстро печатали и суетились, торопясь подготовить завтрашний выпуск. Дверь в кабинет мистера Пайка была приоткрыта. Странно, ведь он здесь больше не работает. Ему нашлась замена? Или кто-то другой решил воспользоваться его кабинетом, кто-то, чей собственный кабинет находился далеко от редакции?

Роуз заглянула внутрь и увидела за столом Дюка. Его темноволосая голова склонилась над контрольной распечаткой " Вестника".

– Реджи, этот заголовок об убийстве в Ист-Сайде... – Дюк поднял глаза, и на его лице отразилось удивление, прежде чем он успел его скрыть за стеной холодной сдержанности. Опустив взгляд, он снова погрузился в работу. – Запишитесь на приём у моей секретарши, если вам что-то нужно, мисс Уокер. Я очень занят.

– Вы примете меня прямо сейчас, мистер Хавермейер. – Она закрыла за собой дверь и заперла замок. На секунду скрежет пишущей ручки по бумаге прекратился, но затем снова возобновился. Не теряя присутствия духа, Роуз пересекла кабинет и остановилась прямо перед его столом. Без страха. Без раздумий.

– Ну, переходите к делу. Мне нужно закончить редактуру.

От его ледяного тона у неё мучительно сжалось сердце. Неужели всё было ошибкой? Любящий, страстный мужчина из прошлой ночи сейчас казался далёким воспоминанием.

– У вас есть три минуты, мисс Уокер, прежде чем я вас выпровожу. На вашем месте я бы поторопился.

Роуз сделала глубокий вдох.

– Ты так и не дал мне шанса извиниться. Или объяснить, почему я солгала.

Дюк презрительно фыркнул.

– Оправданная ложь всё равно остаётся ложью, а я ненавижу лжецов.

По затылку побежали мурашки, пренебрежительные слова вызвали раздражение. Да, она его обманула. Да, заслужила его гнев. Однако разве она не заслужила и немного сострадания в придачу? Возможность объяснить свои мотивы? Его жёсткое суждение задело Роуз, и она вспылила.

– Повезло, что ты можешь позволить себе судить. Как легко оставаться ханжой, человеком, которому никогда не приходилось бороться, никогда не приходилось доказывать окружающим, на что ты способен. Не всем из нас так повезло. Ты даже не хочешь узнать причины, стоящие за моим обманом, – расправив плечи, огрызнулась она.

Он вскочил на ноги и опёрся руками о стол.

– Я знаю, что ты обманывала тысячи людей в течение нескольких месяцев. Неужели их доверие ничего для тебя не значит?

– Их доверие или твоё?

Удар пришёлся в цель. Правда была написана у него на лице, но тем не менее он едко усмехнулся.

– Думаешь, всё дело в моих оскорблённых чувствах?

– А ты хочешь сказать, что нет?

– Больше десяти тысяч сотрудников зависят от " Хавермейер Паблишинг". Если газеты перестанут покупать, то эти люди останутся без работы. А газеты перестают покупать, если им не доверяют. Следовательно, моя работа – излагать правду. Всегда.

– В журналистике полным полно авторов работают под псевдонимами, и ты это знаешь. Ради всего святого, настоящее имя Нелли Блай – Элизабет Кокран. Мы с Пайком придумали образ миссис Уокер, понимая, что читателям легче принять советы от пожилой замужней женщины. Однако эти советы были всегда обстоятельны. И я всё та же женщина, которая за ними стоит.

– Да, ты и твои компетентные помощники. Давай не будем о них забывать.

Она упёрла руки в бока, изо всех сил стараясь не потерять самообладание.

– Ты, вероятно, не в курсе, но я подавала заявку на должность репортёра в " Вестнике". Я хотела быть похожей на тех мужчин там, – Роуз указала на соседнее помещение, – но мистер Пайк сказал, что женщина-репортёр будет отвлекать мужчин от работы. Однако позволил мне вести колонку советов из дома. Раздавать рецепты и разрешать супружеские ссоры - не лучший вариант, но другого выбора не оставалось. Мне нужна была должность, которая прокормила бы нас с мамой. Работа, которая не подорвёт моё здоровье, как подорвала её.

В его тёмных глазах промелькнул интерес.

– Что у неё за работа?

– Моя мать – служанка. В молодости она была горничной, но сейчас эта работа стала для неё слишком тяжела. Она работает на кухне в доме семьи Лоу вместе с Генри, Бриджит и остальными.

– Ах. Теперь твои комментарии за ужином приобретают смысл.

Она вспомнила бесчувственное отношение мистера Камерона к рабочему классу и свою реакцию.

– Ты беспокоился о потере своего бизнеса, а я беспокоилась о потере крыши над головой. И о здоровье мамы. О нашем с ней будущем. Иногда без небольшой лжи не обойтись.

– Ты думаешь, я настаиваю на правде только потому, что я богат.

– Нет, в мире полным полно богатых лжецов. И всё же я уверена, что твоя твёрдая вера в добро и зло продиктована статусом. Ты сам определяешь правила... а все остальные должны им подчиняться.

– Моя газета – мои правила. По-моему, всё очевидно.

Роуз стиснула зубы. Всё бесполезно. Как заставить его понять?

– Дюк...

– Ты зря тратишь время, Роуз. – Он опустился в большое кожаное кресло. – Газета с трудом переживает нынешний скандал. Можешь представить себе шумиху, если бы всплыл ещё один?

– Ты не прав и недооцениваешь аудиторию. Я читала их письма и знаю. Они любят миссис Уокер не из-за статуса замужней дамы или шикарного дома, а за мудрость и сострадание, за остроумие и эмоциональность. Всё это здесь. – Она указала на себя.

Дюк покачал головой.

– Я принял решение, Роуз.

Отвратительный ответ, но именно его она и ожидала, и именно поэтому написала новую колонку для завтрашней газеты.

– А что насчёт нас? – с трудом спросила она. – Ты уже и на этот счёт принял решение?

Он глубоко вздохнул и внимательно на неё посмотрел.

– У меня нет привычки губить невинных девиц. Естественно, я хочу поступить честно, и именно поэтому ты сюда пришла.

Неужели он подумал... Неужели намекал на...

Волосы на затылке Роуз встали дыбом, пальцы сжались в кулак.

– Я пришла, чтобы постоять за свою работу, а не для того, чтобы силой затащить тебя к алтарю.

Он ей не поверил.

– Можешь себя поздравить. Многие пытались меня женить, но ты единственная, кому это удалось. Свяжись с моей помощницей после праздников, и она расскажет тебе всё, что нужно знать. – Он взял ручку и вернулся к редактуре.

– Всё, что нужно знать?

– Да, например, место и дату. – Он махнул рукой, так и не встретившись с ней взглядом. – Куда отправлять счета и тому подобное.

За окнами пошёл снег, небо сдалось не в силах удержать влагу. Роуз чувствовала себя примерно так же, не в силах проглотить комок в горле, пока её сердце разрывалось на куски. Она ошиблась на счёт Дюка.

Ох, как ошиблась.

Роуз не могла говорить, во рту пересохло, на глаза навернулись слёзы. Как бы ей ни хотелось нанести сокрушительный удар по непреступной стене вокруг его сердца, она не могла. Одно ясно наверняка: лучше проработать прачкой всю оставшуюся жизнь, чем выйти замуж за этого человека.

– Нет, спасибо, – выдавила Роуз и направилась к выходу.

Отперев дверь, она вышла из кабинета Пайка и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Ещё пару минут. Последний штрих, после чего она подумает, что делать со своей жизнью дальше.

Не с первого раза, но Роуз всё-таки удалось найти нужного наборщика.

– Добрый день. Я миссис Уокер, – поздоровалась она с молодым человеком. Роуз достала из кармана сложенный листок бумаги и положила его на стол. – Это новый выпуск моей колонки. Проследите, чтобы его разместили в утренней газете вместо прежнего.

– Но мы уже подготовили номер. Мистер Хавермейер будет очень недоволен, если...

Одной ложью больше, терять всё равно уже нечего.

– Мистер Хавермейер только-только согласовал изменения. Вы же не думаете, что я настолько глупа, чтобы действовать за его спиной? В Рождество? – Она натужно рассмеялась.

– Полагаю, что нет, – согласился наборщик и забрал текст, который она написала прошлой ночью. – Я прослежу, чтобы новая колонка попала в выпуск.

– Спасибо. Буду должна вам стакан гоголь-моголя.

– От него у меня несварение. По правде говоря, я предпочёл бы сигару.

– Тогда сигару. Берегите себя и счастливого Рождества.

– Мне нравится ваша колонка, миссис Уокер, – сказал он ей вслед. – Мы с женой никогда её не пропускаем.

Роуз поблагодарила его и, высоко подняв голову, в последний раз вышла из редакции " Вестника".

***

В конторе стемнело. Дюк отдыхал в кабинете Пайка с сигарой и бутылкой виски. Остальные сотрудники разошлись, новый номер давно отправился в печать. Вот только Дюку некуда было идти, не с кем встретиться. Его ждал пустой дом, который угнетал больше, чем безлюдная редакция. По крайней мере, здесь он мог продолжить работать.

Дюк сделал глоток виски, надеясь заглушить боль, которая поселилась в нём с тех пор, как Роуз вышла из кабинета. Возможно, его предложению и не хватало романтики, но она отказала ему, ни минуты не раздумывая.

" Чего ты ожидал, после своего ужасного поведения? "

Трудно сказать, он всё ещё был очень зол. И да, уязвлён. Роуз оказалась права, хотя Дюк и отрицал это раньше. Он доверял ей, а она подорвала его доверие. Предательство причинило ему боль куда сильнее, чем он мог себе представить.

Ещё одна порция виски обожгла горло. Возможно, если он напьётся, то сможет сегодня заснуть. Последние две ночи Дюк пялился в потолок над кроватью, перебирая воспоминания и сомневаясь в себе – чего раньше с ним никогда не случалось.

Дверь в кабинет тихо отворилась, и сердце Дюка понеслось вскачь. Неужели Роуз вернулась?

В дверном проёме показалось обветренное лицо Пайка. Он застыл, заметив Дюка в кресле.

– Мистер Хавермейер… Я не ожидал застать вас здесь в столь поздний час.

Дюк проглотил разочарование и жестом пригласил своего бывшего главного редактора пройти в кабинет.

– Не сомневаюсь. Вы что-то забыли?

Вместо ответа Пайк снял со стены одну из картин.

– Жена нарисовала, когда мы были моложе. Не могу поверить, что я забыл забрать картину. – Он опустился в кресло напротив стола. – Вижу, вы нашли мой виски.

– Нашёл. – Дюк посмотрел на полупустой бокал в своей руке и одним глотком осушил его до конца. – Неужели вы не могли выбрать марку получше? Жуткое пойло.

– Сам я его почти никогда не пил. Хранил в столе для редакторов и, очевидно, для вас.

Дюк полез в ящик ещё за одним бокалом. Наполнил оба и протянул один Пайку.

– Если мне приходится пить эту гадость, то и вам придётся.

Пайк рассмеялся и взял бокал.

– Справедливо. Должен сказать, Хавермейер, выглядите вы ни к чёрту.

Дюк начал было хмуриться, но вспомнил, что Пайк больше на него не работает.

– У меня выдалась пара непростых деньков. Хороший сон меня излечит.

– Уверены? – Он поднёс бокал к губам. – Не хотите обсудить?

В предложении не было ничего необычного. Дюк тесно сотрудничал с Пайком на протяжении многих лет и уважал его. По правде говоря, Дюк считал наставником скорее Пайка, чем собственного отца. Решение об увольнении пожилого редактора далось ему нелегко, почти так же нелегко, как не броситься сегодня вслед за Роуз.

Дюк прочистил горло, решив не выходить за рамки делового разговора.

– Почему вы держали личность миссис Уокер в секрете от меня?

– Так она вам рассказала?

– Скорее, мне про неё рассказали. Я знаю, что она незамужняя девушка, которая живёт в пансионе. Чего я не могу понять, так это почему вы решили скрыть от меня правду.

Пайк сделал глубокий вдох.

– Часть нашей работы заключается в том, чтобы пускать людям пыль в глаза, даже если вам не нравится это признавать. Пулитцер не гнушался маленькими хитростями ради привлечения аудитории. Посмотрите, как он поступил с карикатурами и как ради статьи упёк Блай в сумасшедший дом. Я никогда не ставил под угрозу репутацию газеты, ни разу. Лишь завернул советы Роуз в красивую обёртку, чтобы читателю их было проще воспринимать.

– Под обёрткой вы понимаете липовые возраст и замужний статус.

– Конечно. У этой девушки светлая голова, но никто не захочет слушать советы от столь юной особы. Чёрт возьми, в " Питтсбургской Депеше" советы раздаёт мужчина, который выдаёт себя за пожилую женщину. По крайней мере, я не стал мухлевать с полом.

– Дело не в этом, – отрезал Дюк. – Если бы общественность обнаружила ложь, репутация газеты была бы подорвана.

– Почему вы говорите в прошедшем времени?

Дюк покрутил виски в бокале, наблюдая за тем, как свет отражается от светло-коричневой жидкости.

– Я её уволил. После званого ужина, который она устроила для совета директоров прошлым вечером.

Пайк поморщился.

– Полагаю, званый ужин провалился?

– Нет. Ужин имел ошеломляющий успех. Она очаровала весь совет директоров, организовала мероприятие в пустующем доме недалеко от Центрального парка. Заставила какого-то несчастного дурака выдать себя за её мужа. Члены правления всё проглотили и глазом не моргнули. С тех пор я не слышал от них ни слова о прошлом скандале.

– Но вы всё равно её уволили?

Почему Пайк не мог понять?

– Она солгала, и, если бы обман вскрылся, пострадала бы газета.

– Вы ошибаетесь. Мисс Уокер – ценное приобретение для вашей компании. Вы видели, сколько писем она получает в неделю? Почтовому отделу пришлось нанять двух дополнительных сотрудников.

Дюк об этом не знал, но вряд ли это имело значение.

– Тот, кто её заменит, обретёт ту же популярность, не сомневайтесь.

– Тогда скажите, что вы делаете здесь один в Рождество с таким видом, будто кто-то умер.

Дюк провёл рукой по подбородку.

– Вы когда-нибудь хотели чего-то так сильно, что вам было плевать на своё благополучие.

Пайк ответил не сразу.

– Чего-то или кого-то?

– Это имеет значение?

– Конечно, имеет. Вещи не могут полюбить нас или причинить боль. Как и не могут измениться.

– Ладно, кого-то.

Пайк выпрямился в кресле.

– Я знаю вас всю вашу жизнь. Даже ваш отец не был столь предан делу и помешан на успехе. Но принесло ли это вам счастье? Отец ваш был несчастным человеком и делал несчастными всех вокруг. Такую жизнь вы хотите для себя? Проводить Рождество здесь вместо того, чтобы быть дома с любящими женой и детьми? Поверьте мне, газеты выживут с вашим личным участием или без него. Не жертвуйте собой лишь, потому что вам кажется, будто он того хотел.

Неужели именно это он и сделал: взял на себя роль мученика, чтобы покойник мог им гордиться? Дюк не имел понятия, но Пайк очень точно описал отца.

– Я не хочу жить его жизнью, но жене и детям придётся подождать, пока я не обеспечу достойное наследство.

– В жизни нужно соблюдать баланс, Дюк. В издательском деле всегда есть к чему стремиться. Но когда вы станете старым и немощным, газеты не возьмут вас за руку. Вы знаете, всю прошлую неделю я нянчил внуков, чего были моим лишены мои собственные дети. Я пропустил те года, потому что постоянно находился здесь, и я сожалею, что не делал время от времени передышки, чтобы насладиться простыми вещами.

Дюк задумался над словами Пайка, пытаясь вспомнить, присутствовал ли отец когда-нибудь на днях рождения или праздниках… на пикниках? Катался в парке на лошади? И не смог припомнить ни одного случая, когда проводил время с отцом вне стен конторы.

– Я знаю ту женщину?

– Да, знаете, – пробормотал Дюк.

Лицо бывшего редактора помрачнело.

– Погодите, вы же не имеете в виду... – Дюк не стал ничего отрицать, и тогда Пайк выпалил: – Только не это. Она не для вас.

Реакция Пайка поразила Дюка, и он тут же вступил в спор.

– Почему же? Вы только что пели ей дифирамбы. Сами сказали, что она ценное приобретение.

– Для компании. А не для... неважно, это исключено. Она добрая и порядочная девушка. Приличная молодая леди, а не потаскушка. Она не заслуживает того, чтобы стать...

– Успокойтесь, Пайк. Я говорю не об этом.

– Тогда о чём? О женитьбе? – Когда Дюк не ответил, Пайк сердито выдохнул: – Ещё хуже! Я не стану свидетелем того, как вы обрекаете эту женщину на пожизненное одиночество и душевную боль. Она слишком хороша для таких, как вы.

Дюк ослышался или перебрал с виски?

– Слишком хороша для меня? Эта женщина обманывала широкую общественность, читающую газеты, почти два года! Она лгунья и шарлатанка.

– Она женщина, которая отчаянно хотела получить работу в газете. И не более того. Она пришла на собеседование на должность репортёра, но я уговорил её вести колонку советов, потому что Роуз – на редкость здравомыслящий человек. Она мне нравилась, чёрт возьми. Возможно, вы не в курсе, но мать мисс Уокер много лет проработала горничной. У неё слабое здоровье, и Роуз копит деньги, чтобы помочь ей удалиться на покой. Как вы можете её за это винить?

Дюк всё понимал, но мешала глупая гордость. Роуз солгала ему. Заставила почувствовать себя дураком. “Позаимствовала” чужой дом для званого ужина. Господи, моральные устои этой женщины были чересчур гибкими, как стебли пшеницы на ветру. Как можно снова начать ей доверять?

Пайк выдохнул, затем осушил свой бокал и со стуком поставил его на стол.

– Знаете, в чём ваша проблема, Дюк? Вы не хотите признавать, когда не правы. Продолжаете двигаться вперёд, не оглядываясь назад. Потому что, если вдруг задумаетесь о прошлом, можете пожалеть о некоторых своих решениях... и тогда вам придётся признать, что вы не идеальны. – Он встал и взял картину под мышку. – Только вы не понимаете, что в мире достаточно идеалов. А вот сострадания и сочувствия отчаянно не хватает. И, если вы не сможете это усвоить, вас ждёт очень одинокое будущее.

Пайк развернулся и направился к выходу.

В груди что-то шевельнулось. Дюк скучал по Пайку и не хотел, чтобы их сотрудничество закончилось вот так.

Он проработал в газете больше сорока лет, а потом оказался выброшен на произвол судьбы не по своей вине.

Роуз была права, чёрт возьми.

– Постойте, – крикнул Дюк вслед Пайку. – Мне бы хотелось вернуть вас на прежнюю должность.

Обернувшись, бывший главный редактор нахмурился.

– Вы хотите снова меня нанять?

– Да, хочу. – Такой уверенности в правильности своего решения Дюк никогда не испытывал. – Пожалуйста, возвращайтесь. Я был не прав, когда вас уволил.

– Да, был. – Пайк провёл рукой по подбородку. – Никогда не думал, что услышу от вас такое.

Как и Дюк. Раньше он никогда не менял решений.

– Возможно, я учусь состраданию и сочувствию.

Губы Пайка дёрнулись.

– Вполне вероятно. Я и правда скучаю по работе, но у меня больше нет желания трудиться по девяносто часов в неделю. Мне нравится проводить время дома с женой и внуками.

– Что скажете насчёт неполного рабочего дня?

Пайк ухмыльнулся.

– Тридцать часов в неделю за прежнюю зарплату.

Дюк усмехнулся несуразной сделке. Пайк загнал его в угол, и они оба это понимали. Пожилой редактор был незаменим.

– Хорошо, но приступаете к работе завтра.

Глава 10

Роуз грызла ноготь и наблюдала за тем, как мама и остальные читают последнюю колонку миссис Уокер. Все собрались на кухне в доме Лоу над газетой, разложенной на выпачканном в муке и соли рабочем столе миссис Райли.

Бриджит ахнула, а Генри прикрыл рот рукой. Мама Роуз хранила молчание, но сжатые губы говорили о многом. Когда собравшиеся дочитали колонку до конца, никто не проронил ни слова.

Наконец Генри нарушил молчание.

– Ты во всём созналась?

– Да, созналась.

Читатели теперь знали правду о возрасте и семейном положении миссис Уокер. Не называя имени мамы, Роуз объяснила причины, по которым притворялась, попросила прощения и выразила надежду на понимание. А затем сообщила, что это её последняя колонка.

Теперь Дюку будет трудно подыскать того, кто станет писать под именем миссис Уокер.

– Зачем ты это сделала? – спросила мама, её глаза блестели от непролитых слёз. – Тебе же нравилось выступать в роли миссис Уокер.

– Нравилось. К сожалению, недавно меня уволили. – Кухня ахнула. – Это моя последняя колонка, я хотела честно попрощаться с читателями.

– Не могу поверить, что он тебя уволил, – рявкнул Генри. – Что произошло между вами тем вечером?

В конце концов, Роуз рассказала маме о званом ужине, после чего выслушала часовую лекцию о глупости затеи. Однако она никому не созналась в том, что случилось в кладовой. Этот опрометчивый поступок остался на её совести.

– Он расстроился из-за моей лжи, сказал, что обман может поставить под угрозу репутацию всей газеты.

– И поэтому вместо того, чтобы сохранить тайну, ты выложила всю правду на страницах его газеты. – Мама покачала головой. – Я не понимаю, как это может кому-то помочь.

– Всё дело в разбитом сердце и необходимости прояснить ситуацию, прежде чем жить дальше, – тихо проговорила Бриджит.

Роуз слабо улыбнулась молодой служанке.

– Приблизительно так.

Именно так.

– Но теперь он точно не вернёт тебя на работу.

– Мама, мне не нужна прежняя работа. Я найду другую газету. – Ту, которая не принадлежит Дюку Хавермейеру.

– Ты запросто устроишься в другую газету, Роуз, – заверил её Генри. – Хавермейер – дурак, если позволил тебе уйти.

Горячность Генри едва не довела её до слёз. Она с благодарностью посмотрела на него и сказала:

– Со мной всё будет в порядке. Не беспокойся обо мне.

– Тогда почему у тебя разбито сердце? – Мама оглядела лица слуг. – У меня такое чувство, будто все в курсе того, чего не знаю я.

– Рассказывать нечего, – ответила Роуз. Мало того, что её чувства к Дюку были безответными, так он ещё и оскорбил её, назвав шантажисткой. Лучше забыть о нём и жить дальше.

– Извините. – У подножия лестницы появился дворецкий, Мистер Чаплин. – Генри, тебя спрашивают. Некий мистер Хавермейер.

Дюк здесь и спрашивает Генри? Боже милостивый.

Роуз с Генри переглянулись.

– Без сомнения, он ищет тебя, Рози, – сказал он.

Голова Роуз разрывалась от нахлынувших вопросов.

– Я не могу... встретиться с ним здесь. – Она посмотрела на маму и вопросительно приподняла брови, безмолвно моля о помощи. Однако мама ничего не сказала, её внимание было сосредоточено на газете.

– Мистера и миссис Лоу нет дома, – заметила Бриджит. – Я думаю, ты должна его выслушать.

– Тем не менее, мне кажется неправильным вести с ним разговоры в хозяйских помещениях, – сказала Роуз.

– Я велел ему подойти к чёрному входу, – сообщил им мистер Чаплин. – Если он хочет встретиться с кем-то из нас, то ему придётся сделать это на наших условиях... а не на своих.

Роуз готова была расцеловать дворецкого у всех на глазах. Естественно, Дюку не понравится, что его послали к чёрному входу. Скорее всего, он уже находился на пути домой.

– Как думаешь, чего он хочет, Роуз? – спросила мама. – Возможно, он пришёл, чтобы вернуть тебя на работу.

Исключено. Дюк никогда не признавал ошибок, никогда не менял своих решений. И даже если он это сделает, Роуз не сможет работать на человека, который обвинил её в намерении хитростью выйти за него замуж.

Раздался дверной звонок. Роуз вздрогнула. Неужели Дюк и правда воспользовался чёрным входом?

– Позвольте мне, – сказал Генри и направился к двери.

Она услышала, как щёлкнула задвижка, затем до неё донеслись приглушённые голоса, шаги... А потом на кухне появился Дюк Хавермейер. Он снял с головы котелок и обвёл глазами собравшихся, пока не увидел Роуз. И, хотя она была готова к встрече, её сотрясла дрожь, когда их взгляды встретились. Роуз резко втянула носом воздух, не в силах пошевелиться.

– Мистер Хавермейер. – Мама промаршировала к высокому, импозантному Дюку в чёрном пальто. – Я миссис Вайолет Уокер, мать Роуз.

Уголок рта Дюка приподнялся.

– Вас обеих назвали в честь цветов.

– Вы уволили мою дочь.

Дюк мгновенно посерьёзнел, от улыбки не осталось и следа.

– Да, уволил. И совершил ошибку, мадам. Которую пришёл исправить.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 Следующая ⇒