Аннотация 3 страница

Ему не нужны вопросы о прошлом. Дюк возглавлял крупнейшую издательскую империю в стране, чёрт возьми. Большего миру о нём знать не следовало. Газеты. Вот, что имело значение, а не его детство или шрам.

Он поклялся сосредоточиться на насущных делах этим вечером... и ни на чём другом.

Глава 4

– Расскажите о себе, миссис Уокер, – попросил мужчина по левую руку от неё. – Как вы стали такой талантливой колумнисткой?

Роуз подавила усмешку. Мама говорила, что она родилась с карандашом в руке и постоянно что-то писала в детстве. Она изучала классическую литературу и корпела над газетами, чтобы впитать как можно больше информации. Увидев в " Вестнике" вакансию репортёра, Роуз подала заявку. Пайк отказался нанимать женщину на должность репортёра... но был заинтересован в колумнисте. После того, как они вместе придумали идею еженедельной колонки советов миссис Уокер, Роуз с удовольствием приняла вызов. Она тратила долгие часы на поиски материала, а мама и высококвалифицированный персонал дома Лоу ей помогали.

Вот только с членами правления " Хавермейер Паблишинг" Роуз этим поделиться не могла.

Она небрежно повела плечом.

– О, я всегда записывала свои мысли. Мама говорила, что я вечно что-то строчу. У меня были терпеливые учителя, и я усердно училась.

– Планируете ли вы двигаться дальше и писать на актуальные темы? – спросил Камерон, допивая вино.

Актуальные темы? О чём, ради всего святого... Её правый глаз начал подёргиваться.

– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, мистер Камерон. Я пишу на вполне актуальные темы.

Камерон откинулся назад и сложил руки на животе.

– Я не хотел вас обидеть. Но вы пишете исключительно о женских проблемах. Согласитесь, что выведение пятен и рецепты едва ли так важны, как политика или рынок...

– Полагаю, мистер Кэмерон пытается сказать, – вмешался Дюк, – что вы обладаете огромным писательским талантом, и если вы когда-нибудь захотите попробовать освещать другие темы, вам нужно только дать мне знать. " Хавермейер Паблишинг" с радостью поддержит ваши начинания независимо от тематики.

Роуз сквозь зубы процедила слова благодарности. Дюк проницательным взглядом издателя безошибочно прочитал выражение её лица и коротко кивнул в знак поддержки. Роуз оценила жест. Никто никогда раньше не высказывался так пренебрежительно по поводу тем её колонки, по крайней мере, в лицо. Всё же у анонимности были свои преимущества. А сегодняшний опыт ей бы не хотелось повторять.

И всё же она не желала бросать разговор. Если темы её колонки такие легкомысленные, тогда почему Роуз была самым популярным обозревателем " Хавермейер Паблишинг"? Почему её статьи продавали газеты лучше, чем статьи других авторов?

Она сжала губы и проглотила аргумент. Ей нужна работа, а вступать в открытую конфронтацию с одним из членов правления " Хавермейер Паблишинг", пусть и заслуженную, было неразумно. Слава богу, Дюк поменял карточки, пересадив Камерона подальше от неё.

Принесли второе блюдо. Пока расставляли тарелки, Джон, один из нанятых на вечер лакеев из дома Лоу, вкатил на тележке супницу. Когда суп разлили по тарелкам, Роуз взяла ложку, но тут же её уронила, с нижнего этажа донёсся воистину ужасный грохот.

Боже правый. Что-то произошло на кухне. Роуз встретилась взглядом с Генри. Её подставной муж тоже пребывал в замешательстве.

Пытаясь сохранять спокойствие, несмотря на поднимающуюся панику, она отодвинулась от стола и встала.

– Прошу меня извинить. Пожалуйста, не прерывайте ужин.

Все мужчины встали вслед за ней, включая Хавермейера. Он помрачнел, явно обеспокоенный судьбой своего драгоценного званого ужина.

Роуз разделяла его тревоги.

Выбежав в коридор, она догнала направлявшегося на кухню Маккензи, конюха, которого они наняли в качестве дворецкого.

– Что это был за шум? – прошипела она.

– Не знаю, мисс Роуз. Надеюсь, на свалившихся подносах не было еды.

Она толкнула вращающуюся дверь и бросилась вниз по чёрной лестнице. По мере того, как Роуз спускалась, жар и ароматы становились всё сильнее. На кухне три горничные вытирали с пола суп. Вторая супница разбилась вдребезги, фарфор разлетелся на мелкие кусочки, а её содержимое разлилось по всему полу.

– Что случилось? С вами всё в порядке?

– Мне так жаль, Роуз, – сказала Ида, одна из горничных. – Это всё крыса. – Она широко развела руки, потом ещё шире, как будто показывала размеры собаки. – Огромная. Пробежала прямо по моей ноге.

Роуз ущипнула себя за переносицу большим и указательным пальцами.

– Ида, ты же видела крыс и раньше. Ради всего святого, мы живём в Нью-Йорке.

– Да, но она никогда не пробегала у меня по ноге! Мурашки по всему телу.

– У нас ещё осталось немного супа. – Бриджит, невеста Генри, показала Роуз плошку поменьше. – Я отнесу на случай, если кому-то захочется добавки.

– Спасибо, Бриджит. – Роуз повернулась к двум другим женщинам. – Мне стоит волноваться? Кухня должна быть безупречно убрана после ужина. Все гости спустятся сюда, чтобы посмотреть, как я готовлю то нелепое печенье.

– Мы всё уберём, клянусь, – заверила её Ида, продолжая вытирать суп. – Не волнуйся, Роуз.

– Что насчёт следующего блюда? Мы не выбиваемся из графика?

Ида указала на блюдо под крышкой на столе.

– Жареный лосось готов и ждёт подачи.

– Слава богу. Вам нужна моя помощь в уборке?

Две молодые женщины посмотрели на Роуз так, будто она сошла с ума.

– Ты же испачкаешь позаимствованное платье, – удивилась Ида. – Нет, конечно. Сегодня вечером ты - хозяйка дома. Мы разберёмся сами.

– Я так благодарна всем вам за помощь. Честно говоря, понятия не имею, что бы я без вас делала.

Ида заулыбалась.

– Ты член нашей семьи. А мы всегда стоим горой за семью. Если это поможет тебе сохранить твою шикарную работу в газете, то мы с радостью сделаем всё от нас зависящее. Ты же знаменитость.

Роуз чуть не фыркнула. Знаменитость – понятие относительное. Особенно учитывая тот факт, что мало кто знал о том, что она и автор еженедельной колонки миссис Уокер – одно и то же лицо.

– В любом случае я вам очень благодарна. Тогда я вернусь в столовую, если у вас всё под контролем.

– Под полным, Роуз. А теперь иди и очаруй весь совет директоров.

***

Через несколько секунд после ухода Роуз Генри Уокер тоже встал из-за стола. Он извинился и вышел из столовой.

– Надеюсь, наша еда не на полу, – пробормотал Камерон рядом с Дюком.

Дюк тоже надеялся. Сегодня еда должна быть идеальной. Он продолжил вести светскую беседу, как мог, выступая в роли хозяина. И всё же его взгляд продолжал возвращаться к коридору. Где Уокеры? Дюк начинал беспокоиться, отсутствие хозяев нервировало. Что пошло не так?

–... чтобы заменить Пайка.

Дюк повернулся к говорившему члену правления.

– Простите, что?

Усы мужчины дёрнулись.

– Я спросил, есть ли у вас кто-нибудь на примете, чтобы заменить Пайка. Я подумал, может быть, лучше взять кого-нибудь со стороны, а не одного из старших редакторов.

Дюк не хотел заводить сейчас этот разговор. Не на званом ужине и не в отсутствие обоих хозяев, пока остальные блюда сегодняшнего вечера, возможно, усеивают весь кухонный пол.

Вероятно, ему тоже следует отправиться на кухню, узнать, чем можно помочь. Терпеливое ожидание плохих новостей не относилось к его сильным сторонам. Нужно что-то сделать.

Если бы Дюк ждал у моря погоды, то никогда не создал бы издательскую империю.

Отодвинув стул, Дюк бросил на стол салфетку.

– Извините. Пойду проверю, как там миссис Уокер.

В дверях коридора стоял лакей.

– Как пройти на кухню? – спросил его Дюк.

Слуга изрядно побледнел.

– Сэр, миссис Уокер просила, чтобы гости...

– Неважно. Просто скажите, в какую сторону идти, или я найду кухню сам.

Лакей указал дрожащим пальцем направо.

– Лестница за второй дверью.

Дюк вышел в коридор. Он прекрасно понимал: гостям не полагается вставать из-за стола и отправляться бродить по хозяйскому дому, а тем более вмешиваться в домашние дела.

Однако это был не обычный званый ужин. Это было деловое предприятие, и всё, что касалось " Хавермейер Паблишинг" сегодня вечером, даже сама миссис Уокер, касалось и его.

Приблизившись ко второй двери, он услышал... тяжёлое дыхание. Затем шорох одежды. Что, во имя всего святого...?

Он замедлил шаг и выглянул из-за дверного косяка на лестничную площадку. Дюк вздрогнул от неожиданности. Наверху лестницы стоял Генри Уокер... и целовал горничную. Уокер прижимал девушку к стене, впившись в её рот губами, а его руки жадно блуждали по её телу в униформе.

Вот мерзавец.

Дюка пронзил внезапный и яростный, как молния, гнев, он весь затрясся, борясь с желанием заехать Уокеру по лицу. К сожалению, не было ничего необычного в том, что хозяин дома развлекается со служанкой, но Дюка чертовски разозлило, что Уокер относится именно к таким хозяевам. Роуз заслуживала лучшего.

Неужели Уокер может так неуважительно относиться к жене в её же собственном доме, да ещё и в такой вечер?

Как бы ему ни хотелось избить Уокера до полусмерти, Дюк отступил. У него нет права вмешиваться. Он направился обратно в столовую, от увиденного голова пошла кругом.

– Выяснили что-нибудь? – спросил Камерон, когда Дюк снова занял своё место.

– Нет. – Дюк был не из тех, кто сплетничает, а это личное дело мужа и жены.

Возможно, она тоже заводит любовников.

От одной лишь этой мысли им завладела похоть, его бросило одновременно в жар и в холод. Теперь ему открывались новые возможности. Дюк был очарован Роуз, но подавил интерес из уважения к её мужу. Оказалось, муж не заслуживал уважения, и подавлять интерес больше нет смысла.

" Забыл? Замужние женщины не стоят таких хлопот".

Что правда, то правда. Это был один из множества уроков, которые Дюк выучил за свою взрослую жизнь. В ранней молодости он некоторое время крутил интрижку с замужней женщиной. Потом об этом узнал её муж и попытался выманить у Дюка шантажом десять тысяч долларов. Расследование выявило множество измен со стороны мужа, но, как и большинство мужчин, его не волновали собственные грехи.

В дальнейшем выяснилось, что он украл средства у нескольких ведущих инвесторов с Уолл-стрит, о чём Дюк с радостью опубликовал материал в " Вестнике". И больше с шантажом он не сталкивался.

После того случая Дюк зарёкся заводить романы с замужними женщинами и поклялся оставаться верным своей собственной жене, если таковая когда-нибудь появится. Иначе зачем утруждать себя обетами в церкви?

Мужчина стоит ровно столько, сколько стоит его слово.

Что думала о браке Роуз? В своих колонках она восхваляла женскую долю. Никого не вдохновляла на бунт и не призывала женщин присоединиться к движению за избирательные права. Напротив, Роуз призывала своих читательниц аккуратно и практично вести домашнее хозяйство, радовать мужей вкусной едой и воспитанием детей.

Знала ли она или хотя бы подозревала об измене мужа? Возможно, Роуз заводила сама любовников, в конце концов, многие замужние женщины так и поступали. Но Дюк прочитал все её колонки, даже те, где она давала любовные советы. Он не мог себе представить, чтобы миссис Уокер одобрила бы такие взаимоотношения между супругами. Она казалась романтичной натурой.

Хотя нужно признаться: встретившись с ней лично, он с трудом сопоставил её с женщиной, которая писала колонку. Роуз была волевой и независимой. Откровенной. Готовой ударить дремучего Камерона тупым предметом по голове.

Дюк восхищался обозревательницей миссис Уокер, но испытывал и другие чувства, плотские, к пылкой и неистовой Роуз.

Заводить с ней роман – ужасная идея. Он никогда не смешивал бизнес с личными отношениями. И всё же не мог не представлять себе её ясные голубые глаза, затуманенные желанием. Бледную кожу раскрасневшуюся от удовольствия, стройные руки и ноги, которые обвивают его тело... Дюка поразила сила его желания.

" Достаточно. Вспомни о своих целях на сегодня".

Уокеры вернулись как раз в тот момент, когда гости покончили со вторым блюдом.

– Всё в порядке? – спросил он вполголоса, когда она устроилась на своём месте.

– О, да. Беспокоиться не о чем, – ответила Роуз достаточно громко, чтобы услышали все. – Просто небольшая оплошность с фарфором.

– В наши дни невозможно найти хорошую прислугу. – Камерон с сожалением покачал головой. – Всё из-за доступных рабочих мест для среднего класса. Хороших слуг соблазняют ложным обещанием независимости.

Дюк нахмурился. В комментарии сквозил намёк на особые социальные права и привилегии, которые он успел возненавидеть в нью-йоркском обществе.

– Почему вы считаете обещание ложным? – Роуз задала вопрос вполне невинным тоном, но наклонилась вперёд, как фехтовальщик, ожидавший следующего выпада противника.

– Им вкладывают в головы разные идеи, – ответил Камерон, махнув рукой. – Скажите, что может быть лучше, чем работать в господском доме? У слуг есть крыша над головой, еда. Им предоставляют одежду. Работа в частном доме даёт чувство безопасности, которого нет на других местах работы.

Роуз прищурилась и пристально посмотрела на Камерона.

– Вы хоть представляете, насколько тяжела работа лакея или горничной? Вы видели их скрюченные пальцы или знаете, какие боли они испытывают? Жизнь слуг изнурительна и безрадостна, в конце дня их ожидает только усталость. По крайней мере, работая в конторе или магазине, вы сохраняете некоторое подобие свободы: когда рабочий день окончен, вы смело идёте домой.

Когда появились лакеи со следующим блюдом, воцарилось неловкое молчание. Дюк поднял бокал и осушил его содержимое, обдумывая ответ Роуз. Она довольно хорошо осведомлена о тяготах работы домашней прислуги, а её взгляды в отношении статуса слуг весьма прогрессивны. Что бы она подумала, если бы узнала, что её муж спит с одной из горничных?

Мистер Уокер рассмеялся над комментарием одного из гостей на другом конце стола. Дюк стиснул челюсти. Мерзкий изменщик.

Он повернулся к Роуз.

– Планируете ли вы с мистером Уокером отправиться в путешествие на праздники? Быть может, навестите родственников?

В течение нескольких секунд она в недоумении не сводила с него взгляд, прежде чем ответить:

– О, нет. Мы останемся дома. Полагаю, мне нравится, когда меня окружают знакомые вещи. А вы, мистер Хавермейер? Планируете путешествие?

– Нет. Дела не дают времени на передышку.

– Даже в праздники? – Она свела брови. – Бросьте, даже издательские магнаты, несомненно, заслуживают передышку в это время года.

– Хавермейеры работают для того, чтобы старшие редакторы могли провести праздники с семьёй, – объяснил один из членов правления. – Это семейная традиция Хавермейеров.

Объяснение не произвело должного уважительного впечатления на Роуз. У неё отвисла челюсть, и она встретилась взглядом с Дюком.

– Вы хотите сказать, что ваш отец никогда не проводил Рождество с вами и семьёй? Какой... кошмар.

Сколько Дюк себя помнил, Рождество Хавермейеров было лишено празднеств и проявлений любви. Отец уходил на работу на рассвете, оставляя Дюка наедине с матерью. Она терпеть не могла вставать рано, поэтому Дюку приходилось ждать до полудня, чтобы открыть подарки. В детстве ожидание его убивало, но теперь жаловаться на это казалось глупым.

Не говоря уже о том, что самоотверженность отца укрепила позиции " Вестника", газета превратилась в одно из крупнейших и самых влиятельных изданий страны. Она лежала в основе издательской империи Дюка. Какой смысл жаловаться на вечное отсутствие отца в его жизни, если теперь Дюк понимал, что двигало его родителем.

Дюк выпрямился.

– Он был предан компании, как и я. Если бы я брал отпуска и прохлаждался дома, то не обзавёлся бы восемью газетами за последние пять лет. Все, кто работает в " Хавермейер Паблишинг" зависят от меня, включая вас, миссис Уокер.

– Конечно, зависят, но ведь есть и другие люди, которых вы наняли следить за рабочим процессом. Наверняка кто-то может вас временно заменить?

Бессмысленно спорить о практике, которую он не собирался менять.

– Возможно, но это традиция. Точно так же, как вы каждую весну сажаете новый куст гортензии.

Её скулы залил очаровательный румянец, и она прикусила губу. При виде этого Дюка кинуло в жар, ему отчаянно захотелось самому зажать эту пухлую

губу между зубами.

– Вы действительно преданный поклонник моей колонки, – проговорила она.

Дюк отреагировал машинально, не подумав. Он придвинулся к ней поближе и, понизив голос, сказал:

– Так и есть. Ваша колонка – одно из самых ярких событий моей недели.

Услышав, как она быстро вдохнула, Дюк почувствовал приятное покалывание. Ему удалось прорваться сквозь её холодную сдержанность.

И, хотя эта беседа был верхом безрассудства, он не сожалел о ней. Нисколько не сожалел.

Глава 5

Ужин продолжился. Подали ещё два вкуснейших блюда: восхитительного жареного лосося и великолепную тушёную говядину. Вино лилось рекой, по элегантной столовой разносилась оживлённая беседа. Дюк внимательно наблюдал за Роуз из-под опущенных ресниц. По мере того, как она ела, на её выразительном лице одна эмоция сменяла другую. Роуз наслаждалась каждым кусочком. Дюк представил себе, как она могла выглядеть в постели в пылу страсти.

Она встретилась с ним глазами и моргнула, вытирая рот салфеткой.

– Я испачкала лицо?

– Нет, – тихо пробормотал он, чтобы не услышали другие. – Мне просто нравится наблюдать за вами.

Роуз схватила бокал с вином и сделала большой глоток. Значит, он не оставил её равнодушной. Это хорошо. Следующие несколько минут она старательно отводила глаза и завела разговор с двумя пожилыми мужчинами слева от себя. Несмотря на разочарование, Дюк с трудом скрыл ухмылку. К несчастью для Роуз, эта парочка членов правления была чрезвычайно разговорчива. И скучна.

Когда Роуз наконец повернулась к Дюку, он наклонился к ней и спросил:

– Вам удалось вставить хоть слово? Заседания совета директоров всегда длятся на час дольше, когда присутствуют эти двое.

Её губы дрогнули.

– Не следует насмехаться над людьми.

Дюк вскинул брови.

– Они оба неприлично богаты и сохранили все свои зубы. По-прежнему еженедельно навещают любовниц. Всем бы так в их возрасте.

– Вы придумываете. Откуда вам знать об их личной жизни?

– Я издаю десять газет. Только в " Вестнике" работает больше шестидесяти репортёров. Если я захочу, мне не составит труда узнать, что угодно про кого угодно.

– И про меня тоже? – Её голос дрогнул. Она разволновалась из-за его ответа?

Опасения Роуз были необоснованными, поскольку Дюк не проводил расследований. Необходимость в этом отсутствовала. Её прошлое казалось ясным. И всё же в её голосе сквозили подозрительные нотки...

– Вам есть что скрывать, миссис Уокер?

– Конечно, нет.

Она снова потянулась за своим бокалом.

– Вас беспокоят мои возможности?

– Да. Любой человек имеет право на личную жизнь. Я бы не хотела, чтобы в мои дела совали нос.

Интересный выбор слов, учитывая подозрения Дюка.

– Есть старая пословица: если не хотите, чтобы о ваших грехах узнали, не совершайте их.

– Все совершают ошибки. Несправедливо наказывать за них людей.

Дюк вспомнил о её муже, который посмел целоваться с горничной всего в десяти футах от гостей.

– Однако большинство людей сожалеют только о том, что их поймали.

– Какой вы циник.

– Возможно, но ведь так и есть. К тому же, я бы никогда не опубликовал непроверенную информацию. – Он вспомнил недавний скандал со взяточничеством и поморщился. – В любом случае постарался бы.

– Для вас имеет значение точное изложение фактов?

– Конечно, – брякнул он, не подумав. – Это единственное, что имеет значение. Репутация газеты зависит от достоверности её статей.

Она взглянула поверх его плеча на мистера Камерона, который был вовлечён в серьёзную дискуссию с соседом по столу с противоположной стороны.

– Так почему же вы уволили мистера Пайка? – понизив голос, спросила Роуз.

Дюк нахмурился. Она тоже восхищалась старым главным редактором?

– Потому что, в конечном счёте, он несёт ответственность за тех, кто работает в его штате. Ошибка произошла под его надзором

– Да, но разве вы сами не несёте за это ответственность? Ошибка произошла и под вашим надзором. И они в большей степени ваши сотрудники, чем его.

Дюк не до конца понимал её логику.

– Вы предлагаете мне самому себя уволить?

– Нет. Я хочу сказать, что с непосредственным виновником разобрались. Разве этого недостаточно? – Она сделала глоток вина. – Вы знаете, что у мистера Пайка большая семья? Внуки? Как он объяснит им эту несправедливость?

Несправедливость?

– Этот скандал может меня погубить. Может погубить издательство " Хавермейер Паблишинг". Вы действительно думаете, что кого-то из присутствующих сегодня за столом или акционеров волнуют внуки мистера Пайка?

– Нет, но вас-то должны. Мистер Пайк работал на вашего отца. Он был сотрудником газеты более сорока лет, а теперь его бросили на произвол судьбы не по его вине. Как он должен себя чувствовать?

Дюк ощутил небольшой укол совести, но быстро пришёл в себя. Он совсем не так представлял себе личный разговор с Роуз. Она пристыдила его за то, что он выполнял свою работу, ратуя за добросовестность газеты.

И ему это не нравилось.

Совет директоров ожидал от него быстрых и решительных действий в подобных обстоятельствах. Скандал угрожал всему, ради чего Дюк так усердно трудился.

И всё же Пайк был чертовски хорошим работником. С первого дня, как Дюк взял на себя управление " Хавермейер Паблишинг" десять лет, назад главный редактор являлся его правой рукой. Почти всё, что Дюк узнал о практической стороне издательского дела, он узнал от Пайка…

" Господь всемогущий. Она заставляет тебя сомневаться в себе. Прими решение и иди намеченным курсом. Разве не так поступают все Хавермейеры? "

Дюк выпрямился и смерил её взглядом, которым обычно стращал непокорных редакторов.

– Видимо, вы считаете, что жизнь справедлива, миссис Уокер. Позвольте мне быть первым, кто заверит вас, что это не так.

На её лице промелькнул намёк то ли на разочарование, то ли на презрение, но она быстро овладела собой.

– Спасибо. Уверена, что мистер Пайк оценил урок, особенно в это самое щедрое время года.

Он нахмурился. Куда подевался флирт? Дюк не хотел с ней спорить, хотя и должен был признать, что его привлекал её внутренний огонь. Раньше ни одна женщина не давала ему отпор подобным образом.

– Вам когда-нибудь говорили, что вы весьма самоуверенны?

Губы Роуз изогнулись в улыбке, в глазах заискрилось веселье. От её красоты захватывало дух.

– Именно за это качество вы и наняли меня на работу, мистер Хавермейер.

– Полагаю, вы правы. Скажите мне, откуда вы почерпнули свои впечатляющие знания, миссис Уокер?

Она принялась дотошно выравнивать столовое серебро у своей тарелки.

– Не такие уж они и впечатляющие.

Её скромность была очаровательна.

– Не соглашусь. Мне кажется, у вас найдётся что сказать по любой теме. Рассада и кустарники, кулинария, домашнее хозяйство, отношения… Вы настоящее чудо.

– Видимо, всё дело в моём необычном воспитании. Я не боюсь читать и задавать вопросы.

– Знаете, я как-то спросил Пайка, подбирает ли он для вас вопросы читателей попроще. Он ответил, что вы настояли на том, чтобы вопросы были выбраны случайным образом.

– Так и есть. В противном случае колонка стала бы скучной как для читателей, так и для меня. Довольно часто я вынуждена проводить настоящее расследование и тщательно изучать тему, чтобы ответить на вопрос. Это и делает мою работу интересной.

– Вы когда-нибудь ошибались?

– Однажды.

Её тон изменился. Это всего лишь одно слово было пропитано тихой печалью. Невежливо совать нос в чужие дела, но его разбирало любопытство. Кроме того, Дюк был её начальником. Разве у него нет права знать?

– Что случилось?

– Я... – Она взяла бокал с вином и сделала большой глоток. – В первые дни, до того, как я стала получать столько писем, сколько получаю сейчас, я отвечала на все, независимо от того, были они опубликованы в газете или нет.

Дюк изумленно уставился на Роуз. Должно быть, это занимало кучу времени. Как ей удалось совершить такой подвиг? Но он не стал донимать её расспросами и промолчал, не желая прерывать рассказ.

– Одна женщина написала мне о своём муже. Он был старше неё и плохо с ней обращался. Женщина воздержалась от интимных подробностей, но многое об их отношениях читалось между строк. Она писала, что в последнее время он ожесточился ещё больше, и она его боится. Боится за свою жизнь. Однако её религия велит почитать мужа и повиноваться ему, поэтому она спросила меня, что ей делать.

У Дюка оборвалось сердце.

– Вы не обязаны...

– Нет, я обязана рассказать. – Она опустила голову и сосредоточила взгляд на своей тарелке. – Я предложила ей оставить его. У неё жила сестра в Квинсе, и поэтому я посоветовала ей немедленно переехать к ней. Заверила, что Бог поймёт, почему она ставит себя и свою безопасность выше супружеских обетов. Тем более, муж обещал любить и почитать её, а вместо этого бьёт. Но прошло совсем немного времени, и я прочитала о ней в газете. Муж отыскал её в Квинсе и задушил в переулке.

– Здесь нет вашей вины.

Её глаза заблестели от слёз. Дюка словно ударили под дых. Роуз открылась ему с иной стороны, с той которую, как он подозревал, мало кто видел, и это повлияло на него невероятным образом. В груди что-то перевернулось, сместилось, как будто кусочки головоломки сложились в новую картину.

– С логической точки зрения я понимаю, что вы правы. Вина, конечно, лежит на муже. Однако в душе, вот здесь, – она приложила руку к сердцу, – я с вами не согласна. Женщина осталась бы жива, если бы не мой совет.

– Но ведь она вполне могла умереть, оставаясь под одной крышей со своим жестоким мужем. Вы не знаете наверняка.

– Никто не знает наверняка. Вот почему, несмотря на то, что я по-прежнему получаю очень много писем, я больше не отвечаю на подобные тому. Цена ошибки слишком велика.

Сердце Дюка сжалось от сочувствия и... чего-то ещё. Чего-то большего. Такая реакция должна была его напугать, но именно в этот момент он принял окончательное решение. Он хотел эту женщину, всю целиком, независимо от того, кто стоял у него на пути.

***

Выражение лица Дюка постоянно менялось. Теперь его тёмные проницательные глаза ярко горели, Роуз неуютно заёрзала на стуле.

Неужели... Дюк к ней неравнодушен?

Какая смехотворная идея! Но в его умной голове явно что-то происходило. Дюк бросал на неё горячие интимные взгляды, хотя никто за столом, казалось, их не замечал. Его колено даже задело её ногу, прикосновение было мимолётным и запретным, от чего Роуз будто дёрнуло током.

Она не знала, радоваться ей или ужасаться.

Радоваться, потому что Роуз восхищалась им издалека с тех пор, как впервые заприметила в здании редакции. И ужасаться, потому что она понятия не имела, как поступить дальше. Роуз ведь якобы замужем, а Дюк был её работодателем.

В её жизни случались поцелуи, но не более того. Чего такой мужчина, как Дюк, мог ожидать от замужней женщины? Бурного романа?

Исключено! Роуз мог пленить Дюк Хавермейер, но миссис Уокер, автор еженедельной колонки, никогда бы не завела интрижку. Хавермейер должен был это знать, учитывая, что он каждую неделю читал её колонку. Миссис Уокер пропагандировала правила приличия и хорошие манеры, а не безрассудство и измены. Как бы Роуз ни хотелось ступить на зыбкую почву, не в её характере поощрять подобные ухаживания. Хуже того, он мог раскрыть её обман.

" Игнорируй его. Решительно выкинь из головы любые мысли о Дюке Хавермейере, несмотря на все потаённые мечты".

Она поймала взгляд Генри и попыталась подать сигнал о помощи. Учитывая, что все закончили есть, дамам было пора удалиться в гостиную. Генри кивнул, и они оба встали, безмолвно объявляя окончание трапезы. Остальные гости тоже поднялись.

– Не будут ли дамы так любезны присоединиться ко мне в гостиной за кофе? – спросила Роуз других женщин.

– Возможно, мы могли бы отойти от этой традиции сегодня, – предложил Дюк. – Нам всем не терпится посмотреть, как вы готовите знаменитое песочное печенье Хавермейеров.

Именно это мероприятие Роуз и надеялась отложить.

Страх сдавил горло. Чёртово печенье повисло у неё над головой, как дамоклов меч.

" Ты что-нибудь придумаешь. Сохраняй уверенность, и они ничего не заподозрят".

Да, но что случится, когда они попробуют печенье? Желудок болезненно сжался.

– Наверное все предпочли бы сначала выпить кофе? – Роуз обвела взглядом гостей, пытаясь убедить их одной лишь силой воли.

К сожалению, её сила воли не шла ни в какое сравнение с силой воли Дюка Хавермейера. Властного и влиятельного отпрыска нью-йоркского общества.

– Я знаю, что прошу нарушить традицию, но обещаю, что вы будете вознаграждены, когда попробуете с кофе тёплое песочное печенье, – обратился он к членам совета директоров.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 Следующая ⇒