2ое декабря.

Ночь была темная, дул сильный ветер – как почти всегда зимой в Хогвартсе. Погода здесь никогда не баловала особым разнообразием, хотя положенный в это время года снег еще не выпал.

Северус Снейп стиснул зубы, когда до его класса донеслись отзвуки детской болтовни. Последний урок сегодняшнего дня был, наконец, завершен, и дети с облегчением сбежали из подземелий. Никто из них не осознавал, что облегчение их преподавателя было не меньшим. Этот семестр казался бесконечным, и еще оставалось больше двух недель до того счастливого момента, когда ученики разъедутся на каникулы и в школе воцарится долгожданная тишина.

Снейп с трудом удерживался, чтобы не начать считать оставшиеся до каникул дни – но вчера Дамблдор подарил ему и остальным учителям маггловскую штуковину, которая называется «рождественский календарь». Вещь была вполне в духе директора – разноцветная, яркая, с маггловским Санта-Клаусом на фоне альпийских гор. Санта-Клаус казался подозрительно похожим на родственника Дамблдора, и Снейп задумался, не сам ли директор позировал для фотографии. Старик пребывал в абсолютном восторге от календарей, когда вручал их на собрании преподавателей под видом «знакомства с маггловским миром» и увлеченно объяснял, как ими пользоваться. Если слово «пользоваться» здесь подходило. Снейп был абсолютно убежден, что он давно не видел такой бесполезной вещи, но, в то же время, испытывал какое-то злое удовлетворение, отрывая листки с днями, вчера и сегодня. Он с презрительной насмешкой уставился на подарок.

Презрение и насмешка до сих пор оставались его обычной реакцией; любая другая, наверное, шокировала бы окружающих. Вольдеморта больше не было, после нескольких месяцев разброда и шатания в мире вновь установился порядок, но некоторые вещи не изменились. Если иногда Снейпу и надоедало носить одну и ту же маску, то он этого не показывал. Он по-прежнему считался сальным ублюдком, ночным кошмаром школьников, грязным и никому не нужным. Он смирился с тем фактом, что, по настоянию Дамблдора, была раскрыта его роль в падении Вольдеморта и его работа на Орден Феникса, но, как и раньше, никогда не показывал свое истинное отношение к событиям.

А истина заключалась в том, что подобное «признание заслуг» ему отнюдь не нравилось. Он предпочитал сплетни и осуждение пристальному вниманию, которое заставляло его чувствовать себя неуютно.

Последние отголоски болтовни в коридоре стихли. Снейп глубоко вздохнул, прогоняя напряжение от занятий, когда ему приходилось постоянно быть начеку, чтобы вовремя предотвратить очередной взрыв, и осмотрел класс. Он был достаточно чистый, ничего такого, что домашние эльфы не могли бы убрать в течение вечера. Ему здесь больше нечего было делать. Собрав пергаменты с домашними работами, Снейп отправился в собственные комнаты, громко стуча каблуками по каменному полу. Знакомый звук.

Профессору показалось, что он заметил Пивза, который поспешил свернуть в боковой коридор, заслышав приближающиеся шаги. Хорошо. Сейчас ему совсем не хотелось иметь дело с этим надоедливым паразитом. Хотя ему никогда не хотелось иметь с ним дело. К счастью, полтергейст боялся Кровавого Барона, официального призрака Слизерина, и редко осмеливался появляться в подземельях, ограничиваясь случайными набегами.

Наконец, Снейп оказался в своей комнате. Он бросил груду пергаментов в угол стола, убрав оттуда, чтобы освободить место, последний выпуск «Искусства алхимии». Домашние работы подождут. Он хотел было отложить журнал, чтобы прочитать как-нибудь позже – у него по всей комнате были разбросаны стопки журналов и книг, которые он собирался прочесть «позже» – но внезапно передумал. Почему бы не заглянуть в него сейчас?

Обойдя диван, Снейп кинул на него журнал и приблизился к камину. Эльфы топили его днем, и он до сих пор был горячим. Профессор подбросил еще парочку поленьев в затухающий огонь. Обычно огонь поддерживали с помощью магии, но Снейпу нравился аромат, исходящий от потрескивавших в камине дров. Теоретически, несколько заклинаний позволили бы воссоздать запах, но Северус знал бы, что он ненастоящий. А в этом мире и так предостаточно иллюзий и фальшивок, даже в мирное время.

Из маленькой стальной банки, стоявшей на каминной полке, Снейп отмерил немного кофе и залил его водой. Поставив кофейник на плитку, он, не обращая внимания на мнущуюся одежду, расположился на диване, вытянув ноги и расстегнув длинный сюртук

Профессор уже просмотрел половину второй статьи, когда звук кипящей воды стал тише, что свидетельствовало о готовности кофе. Снейп с тяжелым вздохом заставил себя встать и перелить его в глиняную кружку. Возвращаясь на диван, на одном из кожаных кресел, повернутых к огню, он заметил конверт. Утром он пропустил совиную почту, разбирая обыденные, уже надоевшие, случаи нарушения школьных правил его слизеринцами. Когда его не было в Холле, вместо того, чтобы гоняться за ним по всему замку, совы оставляли почту в его комнатах. Так же они поступали с корреспонденцией других преподавателей, доставляя письма прямо в апартаменты.

Взглянув на конверт, Снейп узнал почерк – Гермиона Грейнджер. Он нахмурился – прошла всего пара месяцев с тех пор, как она писала ему, а они переписывались не чаще двух раз в год. Письмо тоже было странным – слишком тяжелым, намного тяжелее ее обычных посланий, в которых она сообщала последние новости.

На секунду он задумался, о чем она может ему писать, но тут же одернул себя. Безосновательные предположения – когда для точного ответа достаточно лишь вскрыть конверт. Снейп снова устроился на диване, сделал глоточек обжигающего черного кофе прежде, чем поставить чашку на пол, и сосредоточился на письме.

Вид ярко-розовой бумаги заставил его содрогнуться. Разумеется, Гермиона не стала бы… нет, вот привычный белый пергамент. Он отложил розовый листок, надеясь, что ему не придется к нему возвращаться, но подозревая обратное. Гермиона не прислала бы ему подобную макулатуру просто так.

Пять минут спустя Снейп поднял чашку, осушил ее и встал с дивана, чтобы налить еще. Обычно он старался не пить так много кофе – мягкие насмешки Дамблдора и ворчание мадам Помфри насчет кофеина произвели на него впечатление, хотя ни директор, ни медсестра об этом не подозревали. Но именно сейчас кофеин ему был необходим.

На него нахлынули воспоминания, которые он более или менее успешно подавлял последние десять лет. В его жизни, полной странностей и опасностей, те несколько месяцев резко отличались от прочих. Как бы он ни старался убедить себя, что они были кошмарными, он никогда не согласился бы стереть их из памяти навсегда. А если он и хотел, чтобы нашелся другой способ справиться с последствиями, то никогда не упоминал об этом. В любом случае, он мог обсуждать то время только с двумя людьми. И Снейп слишком хорошо представлял себе результаты беседы на эту тему с Дамблдором, даже сейчас, десять лет спустя. Особенно десять лет спустя.

Взгляд остановился на режущем глаз розовом листке. Снейп подавил нервную дрожь. Очевидно, Парвати Патил так и не повзрослела. Косметика. На сей раз он действительно содрогнулся, с иронией отметив, что листок лежит как раз на «Искусстве алхимии». Ему совершенно не хотелось ворошить прошлое.

Без особой надежды на то, что его письмо произведет должный эффект, он взял перо и чистый пергамент и вывел первую строчку:

Дорогая Гермиона…

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒