Царь царей 29 страница

Наконец молодой абиссинец нашел его и сказал Пенроду по-английски с легким акцентом, что его ждут в палатке Менелика. Юноша представился как Тадессе, и Пенрод понял, что это юный друг Эмбер.

Гериэль вернулась в лагерь Алулы, чтобы найти еду и отдохнуть, и когда они пробирались сквозь толпу, Пенрод спросил Тадесса, собирается ли он вернуться в лагерь Кортни.

“Нет, мистер Пенрод, - сказал он. - Император пригласил меня в Аддис-Абебу. - Я пойду. У него есть планы относительно новой больницы в городе. Я мог бы многому научиться и лучше служить ему. ”

“Вы уже сказали Мисс Эмбер? ”

“Да. Она предложила отправить меня в Англию учиться медицине, но это мой дом. Я не хочу забывать об этом и забивать себе голову вашими манерами и обычаями. Я уже говорил то же самое Миссис Шафран и Мистеру Райдеру. Они моя семья, но нам пора расстаться".

Они подошли к одному из входов в красный императорский шатер. Охранники кивнули Тадессе, и он указал Пенроду внутрь.

“Идите. Вас уже ждут. - Он заколебался. - Мистер Пенрод, Мисс Эмбер - мой очень большой друг. Ты причинил ей много боли. ”

“Я понимаю, Тадессе. Больше я этого делать не буду. ”

Молодой человек кивнул и отошел в сторону.

Пенрод прошел в главную часть шатра, хотя это был скорее холщовый дворец, устланный коврами и увешанный цветными шелками. В дальнем конце комнаты на троне сидел Менелик. Он наклонился боком к Эмбер. Она стояла рядом с ним, опираясь на тяжелую трость, одетая в простую белую одежду абиссинских женщин, с тонкой вуалью на волосах. Она что-то спросила у императора и теперь записывала его ответ. Пенрод воспользовался случаем, чтобы изучить Менелика, этого короля, которого итальянцы считали скорее мифом, чем человеком. Он разговаривал с Эмбер тихим, ровным голосом, рисуя в воздухе какие-то узоры. Даже не зная хорошо языка, Пенрод мог сказать, что он описывает действие битвы, и не видел ни ярости, ни ликующей гордости, только нейтральное повествование опытного командира.

Менелик оглянулся и увидел, что Пенрод ждет его. Он закончил свою мысль, обращенную к Эмбер, затем холодно взглянул на Пенрода и заговорил: Эмбер перевела:

“Мне сказали, что вы хотели поговорить со мной? ”

“Да, сэр” - ответил Пенрод с поклоном, в котором не было ни подобострастия, ни дерзости. “Я научился восхищаться войсками итальянских туземных батальонов. Я надеюсь убедить вас, что их не следует калечить, а обращаться с ними так же, как с вашими итальянскими пленными. ”

Менелик немного помолчал, а когда ответил, голос его звучал мрачно и ворчливо. Затем Эмбер произнесла эти слова своим собственным нежным, чистым голосом. Пенрод подумал, что это похоже на общение с каким-то древним оракулом через его девственную жрицу.

“Значит, вы поставили перед собой трудную задачу, майор. Вы знаете, я думаю, традиционную форму наказания для таких предателей, как они. Тем, кто переживет наказание, будет позволено вернуться к своим итальянским друзьям, как только они смогут; в Эритрее они больше не будут представлять для меня никакой угрозы или обвинения. Итальянское правительство заплатит за то, чтобы им вернули их белых солдат, но вы же не думаете, что я настолько глуп, чтобы поверить, что они заплатят выкуп за пленников с черными шкурами. Тогда зачем мне их хранить? ”

Возможно, он и прав. Невозможно было сказать, что предпримет итальянское правительство, когда до них дойдет известие о поражении.

- Сэр, я не отрицаю того, что вы говорите, - сказал Пенрод. “Но я полагаю, что даже если они не захотят, правительство может быть вынуждено признать их ответственность за своих людей, независимо от их цвета кожи. Однако, если вы продолжите это делать

допустив такое наказание, они с удовольствием заклеймят тебя дикарем. ”

Это было рискованно, и Пенрод увидел, как выражение лица Менелика стало еще более свирепым и мрачным, когда его слова нерешительно перевели.

- Дикарь? Скажите мне, майор, что бы вы сделали с британскими предателями? ”

“Я бы их пристрелил, сэр. Но я же солдат. Теперь вы должны быть признаны императором суверенного африканского государства. Вы тоже солдат, но вы также должны стать государственным деятелем. ”

На этот раз уголок рта Менелика дернулся в улыбке. Он понимал, что ему льстят.

“Я слышал вас и подумаю над тем, что вы скажете. - Его лицо снова стало серьезным. “А вы знаете, что будет после дождей, майор Пенрод? ”

“Я - нет. ”

Менелик наклонился вперед, упершись локтями в колени. “Тогда я расскажу тебе, и ты поймешь обычаи таких диких воинов, как я. Я буду сидеть снаружи своего дворца, со своими людьми вокруг меня. Они откроют ворота, и старики, женщины и дети, которые прошли много миль, придут по очереди, чтобы встать передо мной. Мы поприветствуем друг друга, я посмотрю им в глаза, они-мне, а потом уйдут. Кто же эти люди? Это жены, матери, отцы и дети тех людей, которые были убиты Вчера. Я буду смотреть на каждого из них, буду виден каждому из них. Столько дней, сколько потребуется, я буду сидеть на своем троне в дневные часы, и они увидят человека, ради которого умерли их близкие. И я посмотрю им в глаза и узнаю, что их сын, их муж, их отец умер для меня. Я читал, что европейцы всегда говорят о расчете после битвы, но они этого не делают, я думаю? Они не смотрят в лица семей погибших. ”

“Нет, сэр, это не так. ”

- И все же мы-дикари. - Менелик вздохнул. - Идите, Майор Пенрод. Вы можете говорить с пленными, как пожелаете, и путешествовать, как сочтете нужным, по моему слову. У меня нет никаких разногласий с англичанами. Скажи это своей королеве. ”

•••

Они пробыли в лагере еще два дня, пока Эмбер собирала отчеты о битве у эфиопских принцев, солдат и итальянских пленников, а Шафран яростно рисовала. Затем, когда шахтеры были освобождены от службы в армии Менелика, они пересекли поле боя и направились на запад, в горы, к лагерю Кортни. Их встретили радостно и печально. Но не все мужчины вернулись.

На следующий день все собрались у церкви, чтобы посмотреть, как Эмбер печатает соглашение о передаче управления шахтой Кортни Патчу. Женщины вынесли ее стол и стул на центральную площадь и препирались до тех пор, пока не убедились, что оба они ровные.

Патч, марта, Шафран и их дети заняли свои места перед Эмбер, а Райдер начал диктовать. Пальцы Эмбер заплясали по клавишам, и женщины вытянули шеи, чтобы увидеть надпись, появившуюся на странице, бормоча свои поздравления.

Это был простой документ. Шахта Кортни была передана под контроль Патча, и теперь у него была официальная доля в предприятии вместе с Райдером. Он будет продолжать заключать соглашение с Менеликом, но с этого момента будет нести ответственность за все решения, связанные с управлением шахтой, лагерем и ее снабжением. Его будет консультировать группа из шести человек, набранных из старших рабочих, но его решение будет окончательным. Он разделит прибыль от рудника с Райдером, причем шестьдесят процентов акций достанутся райдеру, и своевременно пошлет эти деньги своим банкирам в Каир.

Эмбер вытащила бумагу из-под каретки и двое мужчин подписали ее.

Марта устроила пир, чтобы отпраздновать подписание контракта, и все они были рады случаю поднять себе настроение.

Когда Кортни и Эмбер начали укладывать свои пожитки, они сделали это под звуки богослужений, проводимых в церкви как в День благодарения, так и в траур. Семьи тех, кто погиб, несли себя с огромной гордостью: их сыновья и мужья пожертвовали собой, чтобы спасти и объединить Эфиопию, и это была победа, которую они держали близко к себе, согревающее пламя в холоде их горя.

Райдер и Патч договорились о том, что семьям погибших будут выплачиваться начисленные зарплаты и пенсии, и дали им понять, что они могут продолжать жить в лагере, если пожелают. Некоторые так и поступали. Другие вернулись в свои прежние дома.

Для Эмбер, хотя она и чувствовала боль от расставания с лагерем и людьми, которых знала, каждое мгновение было озарено радостью присутствия Пенрода. Она показала ему свой дом и свои сады, свои плотины, сады и ульи и была в восторге от его похвалы и интереса. Он сильно изменился. Он был более спокойным, более готовым улыбаться и более мягким в своем языке и обращении с окружающими. Маленький Леон преклонялся перед ним с первого взгляда, и когда Пенрод сказал ему, что из него выйдет отличный солдат, он чуть не обезумел от восторга.

На второй день своего пребывания здесь они оказались одни, высоко на южном склоне холмов над лагерем. Место, где Эмбер вырастила своего львенка и снова начала писать. Воздух был сухим, и весь Тиграй, казалось, лежал перед ними-неровный горизонт из рыжевато-коричневых гор и глубоких тенистых ущелий.

- Эмбер, - тихо произнес Пенрод. “Я должен поговорить с вами. ”

Внезапный ужас сжал сердце Эмбер. Она не хотела думать о прошлом, о том, что он сказал или сделал, чтобы заставить ее разорвать помолвку. Она боялась, что они снова поссорятся и он снова исчезнет из ее жизни. Эта мысль была мучительной. Она взяла себя в руки, точно так же, как карабкалась по остекленевшим камням амбы. Опасность надо было встретить лицом к лицу.

- Она глубоко вздохнула. “Я слушаю вас, Пенрод. ”

- Его голос звучал хрипло, как будто он с большим трудом выдавливал слова. - Я соблазнил Ребекку из тщеславия и потому, что знал, что она любит Райдера. Я хотел победить его, доказать, что я лучший человек. Это и мое удовольствие - вот все, о чем я думал. Тогда я плохо отозвался о ней в разговоре с Леди Агатой, потому что моя гордость была задета тем, что Ребекка обратилась к Райдеру за утешением, когда я уехал. ”

Имена его любовниц казались Эмбер подобными физическим ударам, но она отказывалась это показывать.

- Но самым большим моим грехом было то, что я не сказал тебе всей правды, - продолжал он. “Я думал, что это ниже моего достоинства-объясняться с тобой. Я позволил тебе поверить в ложь, и об этом я искренне сожалею. - Он взял ее за руку. “Ты же знаешь, что я никогда не переставал любить тебя. Я всегда буду горд, но я научился контролировать эту гордость. Я всегда буду стремиться служить своей стране, но я намерен сделать это с честью, и я обещаю тебе что если ты станешь моей женой, я никогда больше не буду лгать тебе или держать тебя в неведении. Этого достаточно? ”

Она обнаружила, что не может говорить, но ей удалось кивнуть.

Он опустился на одно колено и посмотрел на нее снизу вверх. - Эмбер Бенбрук, моя дорогая девочка, ты выйдешь за меня замуж? ”

Сколько раз за последние годы она представляла себе именно этот момент? Пенрод нашел ее, Пенрод стер всю боль, которую она когда-либо чувствовала, Пенрод предложил любить ее вечно. Тысячу раз, десять тысяч, но сила ее радости и облегчения все еще была откровением.

“Да, да, Пенрод! Я выйду за тебя замуж. ”

Он встал и притянул ее к себе, и этот первый поцелуй после столь долгой разлуки заставил Эмбер расцвести, как роза пустыни под дождем. Она дрожала в его объятиях, и пока он держал ее, земля перестала вращаться, и время ждало их.

Наконец он оторвался от нее, не уверенный в том, что сможет сдерживаться и дальше, если не сделает этого.

“У меня нет для тебя кольца, моя дорогая, - сказал он с дрожащим смехом. - Я обещаю, что куплю тебе бриллиант размером с твой кулак, когда мы вернемся в Каир. ”

Эмбер покраснела. - Ты не должен этого делать, Пенни. - Она протянула руку к простой серебряной цепочке на шее и вытащила ее. Сквозь него было продето сверкающее в полуденном свете обручальное кольцо, которое он подарил ей на шестнадцатилетие в отеле " Шепард" восемь лет назад. Она хранила его во всех своих испытаниях и одиночестве, так же как он хранил часы, которые она ему подарила. Она повозилась с замком, и он шагнул вперед, чтобы помочь ей. Его пальцы коснулись ее шеи, когда он расстегнул застежку, и вспышка чувства, пробежавшая между ними, казалась предвестником надвигающихся бурь и молний летних дождей.

Он снял кольцо и подержал его на ладони несколько секунд, прежде чем взять ее левую руку и надеть на палец. Они все еще стояли там, держась за руки, когда Белито подошла к ним с корзиной черенков для сада на бедре. Она посмотрела между ними и громко рассмеялась, а затем, к большому удивлению Пенрода, сказала по-итальянски: " Il matrimonio s'haa da fare! ”

Эмбер покраснела и взяла Пенрода под руку. - да, Белито, этот брак будет заключен. ”

•••

Вернувшись в лагерь, они получили поздравления от всех своих друзей, и если Райдер и сомневался в том, что в их семье есть военный, то у него хватило здравого смысла это скрыть. Прощальный пир превратился в празднование помолвки, а пение и танцы продолжались так долго, что они не видели смысла спать.

Когда забрезжил рассвет, Шафран еще раз проверила, надежно ли упакованы ее принадлежности для рисования и не успели ли дети снова потерять свои любимые игрушки. Райдер пришел, чтобы найти ее, и на мгновение они забыли о своих обязанностях и посмотрели на процветающий лагерь и серебряную шахту.

Шафран прислонилась к плечу мужа, и он обнял ее за плечи. - Ты построил нечто удивительное, Райдер, - сказала она.

“Но ведь мы это сделали, не так ли? ”

Шафран, никогда долго не бывавшая сентиментальной, улыбнулась ему, и ее глаза сверкнули. - Я забыла спросить: теперь мы снова богаты? ”

“Да. Менелик вернет долг, который мы ему дали, а прибыль от остального серебра, прошедшего через Аддис-Абебу за последние пять лет, ждет нас в Каире. На самом деле мы до неприличия богаты. ”

- Хорошо, - сказала она. “Мне понадобится новое платье для свадьбы Эмбер. ”

“У тебя может быть целая комната новых платьев, - сказал он, и она поцеловала его, прежде чем отстраниться и положить руку на живот.

“Возможно, я не смогу долго влезать в них. Леон и Пенелопа будут иметь. . . на этот раз, кажется, младший брат. ”

Райдер поднял ее высоко в воздух и закружил так, что у нее перехватило дыхание от смеха.

•••

Их караван неуклонно продвигался к границе с Эритреей, и пока они ехали, к ним присоединилась дюжина аскарских и итальянских солдат, которые прятались в горах после битвы. Они предлагали свою защиту, еду и питье голодающим и перепуганным выжившим, и если Рас Алула или его люди когда-либо слышали об этом странном караване, проходящем через его территорию, они не пытались остановить их.

Они только что переправились через реку Мареб в Эритрею и повернули назад, чтобы в последний раз взглянуть на то место, которое так долго было их домом, когда Эмбер ахнула и указала рукой. На низком мысу по другую сторону реки они различили силуэт взрослой львицы, показавшейся на фоне горизонта.

“Это Хагос? - С удивлением и восторгом спросила Шафран.

“Да, - ответила Эмбер, прикрывая глаза рукой.

Львица зарычала, оглядела свою территорию, а затем гордо прошествовала прочь и скрылась из виду.

Время, проведенное Пенродом в итальянских войсках, подошло к концу после битвы при Адове, и из письма Сэма Адамса он узнал, что Китченер очень доволен своей работой. Пока они ждали в Массове возвращения в Каир, Пенрода попросили посетить особняк губернатора. Известие о поражении под Адовой вызвало ужас в Европе. Правительство Криспи пало, и Баратьери ожидал военного трибунала под домашним арестом в Асмэре.

Пенрод оставил Райдера посылать телеграммы своим банкирам в Каире, а Эмбер и Шафран усердно трудились над своими письмами и картинами, и он сразу же отправился отвечать на вызов.

Он оказался в той же самой комнате с высоким потолком и видом на порт, где Баратьери впервые приветствовал его по прибытии.

За великолепным письменным столом Баратьери сидел мужчина, но его ноги покоились на мраморной столешнице, скрещенные в лодыжках, а лицо было скрыто итальянской газетой. Заголовок гласил: " Унижение армии". Катастрофа в Африке.

Двери за Пенродом закрылись, и мужчина быстро перевернул страницу.

- Лусио! - Воскликнул Пенрод.

Его друг вскочил, чтобы поприветствовать его, и они обнялись.

“Я должен был догадаться, что король пришлет тебя, - сказал Пенрод, держа своего друга на расстоянии вытянутой руки. “Ты выглядишь устало. ”

“А вы и в самом деле прекрасно выглядите, Пенрод. Насколько я понимаю, вас можно поздравить? ”

Пенрод подтвердил это и увидел неподдельный восторг на изможденном лице своего друга.

- А теперь, Пенрод, ты мне нужен. Сообщения, которые я получаю из битвы, а также о действиях и стратегиях Баратьери, настолько запутаны, настолько переполнены ужасом, что невозможно понять их смысл. Мне нужно, чтобы ты рассказал мне, что произошло на самом деле. ”

“С удовольствием, - ответил Пенрод. “У вас есть карты этого района? ”

Лусио указал на стол, стоявший рядом с окнами, выходящими на балкон, и Пенрод увидел на нем аккуратные стопки бумаг.

- Отлично, но сначала у меня в записной книжке есть список имен: заключенные, с которыми я разговаривал после этого. Я пообещал, что постараюсь связаться с их семьями. ”

- Благодарю вас, мой друг. ”

Пенрод увидел, что глаза его друга наполнились слезами. Лусио отвернулся и хлопнул в ладоши. Слуга, откликнувшийся на призыв, был послан за писцом и закусками, и оба друга принялись за работу.

Пенрод уехал в полночь. Он честно высказал свое мнение о поведении и действиях Баратьери и подчиненных ему людей. Лусио полагал, что с Баратьери будут сняты некоторые обвинения и что он придет к выводу, что чрезмерное рвение в опасной стране и провокации опального премьер-министра привели к катастрофе. Любое предположение о том, что кто-то из генералов Баратьери нарушил приказ, будет тщательно пресекаться.

•••

Эмбер работала молниеносно, и к тому времени, когда они добрались до Каира, ее рукопись была уже готова. Она назвала его " Африканские сны и кошмары" и отправила их своему поверенному в Лондоне через несколько часов после прибытия в город. Она стала известна как окончательный отчет о битве при Адове, а также как уникальный портрет правителей и народа независимого эфиопского королевства.

Наброски и картины Шафран были выгравированы для газет и продавались в виде серии гравюр. Вскоре эти изображения стали известны по всей Европе.

Маска Цезаря из слоновой кости была тихо продана королю Италии, и ее цена позволила Пенроду купить большую виллу на берегу Нила в Каире для себя и своей будущей жены. Райдер согласился купить еще один поблизости.

Золовка Пенрода, Джейн, присоединилась к ним в Каире как раз вовремя, чтобы увидеть, как Пенрод и Эмбер поженились в соборе, и она осталась с сестрами, когда Пенрод присоединился к кампании по отвоеванию Судана у Махдистских дервишей, наблюдая за действиями как в Фиркете, так и в Атбаре.

Райдер обнаружил, что снабжает армию Китченера американской пшеницей для выпечки хлеба, и его состояние еще больше возросло, но даже он начинал и заканчивал каждый день, задаваясь вопросом, встретится ли Пенрод с Османом Аталаном в Судане и что он может узнать о судьбе Ребекки Бенбрук. Шафран и Эмбер больше ни о чем не думали.

Вечером 2 октября 1898 года Пенрод без всяких церемоний вернулся из Судана в Каир. Эмбер услышала, как он зовет ее, и бросилась вниз по широкой лестнице их дома, чтобы встретить его с нетерпением ребенка. Его поцелуй отдавал песком и жаром.

Она уткнулась лицом ему в грудь, сжимая пальцами его сильные плечи и чувствуя, как его руки прижимают ее к себе. Она чувствовала, что он снова возвращается домой, как свежее чудо, такое же сладкое и полное, как день их свадьбы.

- О, дорогой я так рада, что ты здесь. Она хотела сразу же спросить его о Ребекке, но слова застряли у нее в горле, как колючки.

-Иди посиди со мной на веранде, Эмбер, - мягко сказал он и повел ее в заднюю часть дома, откуда открывался вид на лужайки и стремительный Нил. Он усадил ее в одно из плетеных кресел и придвинул свое как можно ближе к ней, затем взял ее за руку.

“Мы получили известие от Омдурмана, - быстро сказала она, отводя от него взгляд. " Великая Победа-Судан отвоеван. Все говорят, что мы наконец отомстили генералу Гордону и уничтожили Махди как боевую силу. Это правда, Пенрод? ”

“Это правда, моя дорогая. ”

“Я так рада. А Осман Аталан? И. . . - Ее голос дрогнул. “Ребекка. . . У тебя есть новости о Ребекке? - Она уже быстро дышала, как будто могла прочесть всю печальную историю на его лице.

Он погладил большим пальцем тыльную сторону ее ладони, почувствовав легкую дрожь ее пальцев.

- Наконец-то я встретился с Османом, Эмбер. - Она еще крепче сжала его руку. - Мы с Якубом выследили его после битвы в оазисе Гедда и встретились там. ”

“Вы сражались с ним в одиночку? - прошептала она.

- Он кивнул головой. “И он хорошо сражался. ”

Когда он вместе с Китченером отправился отбивать Судан, Пенрод каким-то образом знал, что судьба устроит ему последнюю схватку с человеком, который мучил его много лет назад, и это будет битва не на жизнь, а на смерть. Его жене не нужно было знать подробностей каждого парированного удара, блеска клинка Османа. Самым сильным его воспоминанием было выражение ярости и ненависти в глазах Османа, когда он умирал. Эта ярость, эта ненависть заставили Османа совершить свою единственную ошибку в борьбе между ними. Его страстное желание уничтожить Пенрода сделало его на одну решающую секунду предсказуемым. Пенрод понимал эту ненависть, умел контролировать свой гнев и ярость, и это давало ему преимущество, в котором он нуждался. Сострадание и контроль-вот инструменты, которые дал ему его суфийский учитель Фарук, когда он оправился от своей зависимости к опиуму, и он использовал их.

“А Ребекка? - наконец ей удалось выговорить:

- Я видел ее, Эмбер. Он действительно женился на ней, возвысил ее над всеми другими своими женщинами. Он с трудом подбирал слова, чтобы рассказать жене о том, что произошло, когда ее сестра, некогда прекрасная девушка, вышла из тени мечети Гедда и увидела его, стоящего над телом ее покойного мужа.

“Она покончила с собой, не так ли? - Прошептала Эмбер и увидела ответ в глазах Пенрода. По ее щеке скатилась слеза, и она вытерла ее тыльной стороной свободной руки. - Все в порядке, Пенрод. Я никогда не думал, что увижу ее снова. Шафран была права: Ребекка в конце концов принадлежала пустыне. ”

Он приложил ладонь к ее лицу, вспоминая, как впервые увидел ее ребенком в Хартуме, потом молодой девушкой, которой было не по себе от своей новообретенной славы в клубе " Гезера", а теперь еще и своей женой, женщиной, которая вырастила Льва и стояла рядом с Царем Царей.

- Эмбер, Ребекка была не одна. ”

В этот момент из гулкого коридора донесся женский голос: - Аль-Зара! Иди поприветствуй свою старую няню. ”

Эмбер взвизгнула и вскочила на ноги. - Назира! Она влетела обратно в дом, и Пенрод последовал за ней более размеренным шагом, но все же успел увидеть, как его жена обняла женщину, которая в юности была ей почти матерью в Хартуме.

Рядом с ней стояли мальчик и девочка-дети Ребекки от Османа Аталана, оба с оливковой кожей и медными волосами. А в открытую дверь настороженно смотрел Якуб, у ног которого лежало снаряжение Пенрода.

“К чему вся суета? ”

Пенрод обернулся и увидел Шафран, входящую в дом с задней стороны. - О, Пенрод, ты уже дома. Я так рада этому. - Она приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку, но тут заметила группу людей в холле. - Подожди! Это. . . Назира! - Она бросилась вперед, чтобы присоединиться к его объятиям.

Пенрод решил оставить женщин, чтобы они поделились своими новостями, смехом и слезами, и вернулся на веранду, где обнаружил Райдера, который курил сигару и смотрел на реку.

“Это ты убил Османа? - Спросил Райдер.

“Да. ”

“Хорошо. - Райдер открыл портсигар и протянул его Пенроду. Он взял одну сигарету, но зажег ее не сразу, его глаза были устремлены на горизонт и меняющиеся цвета реки.

“А Ребекка? - Спросил Райдер.

- Она умерла от собственной руки и оставила двух своих детей на наше попечение. Старший мальчик, мне не нравится, но ее маленькая девочка обладает всей красотой и духом женщин Бенбрука. ”

Райдер выпустил струю дыма. Его собственные дети играли на зеленых лужайках перед соседней виллой под бдительным присмотром слуг.

Пенрод чиркнул спичкой и, когда табак уже почти догорел, бросил спичку в хрустальную пепельницу, стоявшую перед ним на столе.

- Ребекка была замечательной женщиной, - сказал Райдер.

“Так оно и было, - ответил Пенрод. “Как и ее сестры. ”

Они молча смотрели на закат, прислушиваясь к голосам женщин, эхом отдававшимся в доме позади них.

⇐ Предыдущая 20 21 22 23 24 25 26 27 2829