«Нам с Джеем пришлось срочно уйти. Ты можешь извиниться за нас перед бабушкой? Надеюсь, она не сильно огорчится». 7 страница

— Допплер не улавливает сердцебиение, — говорю я ей, надеясь, нет, молясь, что мой голос не в коей мере не отражает панику, которая сейчас бушует во мне. — Значит надо проверить аппарат УЗИ на исправность.

Триша молча кивает, все еще широко распахнув глаза. Страх в ее взгляде, но и доверие, это доверие, которое убивает меня. Я не могу это сделать. Не сама. Мне нужно найти врача. Кто-то, кто знает, как справиться с этим, потому что я не могу.

— Давайте подождем еще несколько минут, — говорю я Трише. — Идите, присядьте и подождите там, хорошо? Я не увидела результаты анализа мочи в карточке, так что собираюсь пойти и найти его. Я скоро вернусь.

Она кивает. Автоматически, я поглаживаю ее по руке и улыбаюсь. Потом снимаю перчатки и бросаю их в мусор, прежде чем выйти из кабинета и закрыть за собой дверь.

В ординаторской я вижу, как Анджела разговаривает с доктором Боравски. О, слава Богу! Боравски — старший врач, он спокойный и тихий человек, всегда готовый помочь и ответить на любые вопросы.

Они с Анджелой одновременно поднимают взгляд на меня. Страх, должно быть, написан у меня на лице. Я обращаюсь к врачу:

— У меня сейчас пациентка доктора Крейн из группы высокого риска. Она на тридцать седьмой неделе, и... я не могу обнаружить сердцебиение.

— Вы делали УЗИ? — Спрашивает он.

— Еще нет. Я... — Я в ужасе, и мне нужна помощь. — У меня нет опыта в этом, и я хотела бы услышать мнение опытного врача. Если вы не против.

— Хорошо, — отвечает он, собирая бумаги. — Дайте мне минуту.

Он идет по коридору, а я остаюсь с Анджелой. Сжимаю пальцами край стола и, закрыв глаза, глубоко вдыхаю. Что, черт возьми, со мной не так? Я неоднократно видела мертворождение. Это ужасное зрелище, но мне всегда удавалось сохранять хладнокровие, по крайней мере, я убеждала себя быть чертовым профессионалом.

Так почему же сейчас все по-другому?

Потому что мне никогда не приходилось самой говорить женщине, что ребенок, которого она носит, мертв. Я никогда не была ответственна в такой ситуации раньше. И Триша даже не моя пациентка, но я все же подвела ее. Оставила ее одну. Она, вероятно, в ужасе, сходит с ума от беспокойства.

Я даже не знаю, смогу ли я вернуться туда.

— Эй, — говорит Анджела, я открываю глаза и встречаюсь с ней взглядом. Она смотрит на меня с серьезным выражением, склонив голову набок. Слезы бегут по моим щекам.

Сжав мою руку, Анджела говорит тихим, успокаивающим тоном:

— Иди. Иди туда и держи ее за руку. Ты сможешь сделать это.

Я с трудом сглатываю. Киваю в ответ. И делаю то, что она говорит.

Глава 11

Джей

Я просыпаюсь, когда солнце уже садится, открываю глаза и вижу свою квартиру в сером, мутном свете закатного солнца. У меня раскалывается голова. Я пользуюсь берушами, что создает ощущение отключения от внешнего мира.

Иногда я представляю себя через двадцать лет, все еще работающим в ночную смену в больнице и, все также, ненавидящего эту работу.

На самом деле я планировал свою жизнь немного по-другому. Работа в лагерях по оказанию помощи состоит из одной рутины. Но я, хотя бы, не буду иметь дело с людьми, которые требуют выписать им антибиотики всякий раз, когда у них насморк.

Перевернувшись на спину, я потягиваюсь и зеваю. У меня сегодня вечером выходной, что радует. Дневной сон не самое худшее из того, что может быть; двухнедельные переходы между дневными и ночными сменами — вот, что ужасно.

Прошлая неделя была не самой легкой. С большим количеством несчастных случаев, и не всегда благоприятным исходом. Самым тяжелым стал случай с почти утонувшим ребенком. Темноволосый малыш с пухлыми щечками и такими же пухлыми ручками, он начал дышать, но не пришел в себя и сейчас пребывал в коме в отделении интенсивной терапии. Он упал в бассейн соседа. Такие случаи потрясают меня до глубины души, и воспоминания об этом крошечном, обмякшем теле не исчезнут из моей памяти в течение долгого времени, а, может быть, и вообще никогда.

Вытаскиваю беруши и кладу их на тумбочку, включаю сотовый телефон, щурясь от ослепительного света экрана. Пропущенных вызовов или сообщений нет.

Прошло восемь дней с тех пор, как я оставил Миа в ее постели. В кровати, где минутой раньше я был вместе с ней, лежал между ее ног, а мой член находился глубоко внутри нее. Я трахал Миа. Утопал в Миа. Не желая останавливаться ни на секунду. Я уже принимал неверные решения в своей жизни раньше и не раз, но никогда не чувствовал себя даже наполовину так хорошо.

Я не виделся и не разговаривал с ней в течение недели. Может быть, я сошел с ума? Не уверен, чего я жду, да и почему она молчит в ответ. Чем она занимается? О чем она думает? Чего она хочет?

Скидываю с себя одеяло и опускаю ноги на пол. Я чертовски презираю драмы. Это надо прекращать. Вся ситуация превращается именно в то, что я и говорил ей. Всегда оказываться правым так надоедает.

Все, достаточно! Я открываю приложение обмена сообщениями и отправляю ей простой текст: «Занята вечером? ».

Кладу телефон обратно на тумбочку и направляюсь в ванную комнату. Иду в туалет. Мою руки и умываюсь. Мне нужно в душ, а также побриться, но на все это у меня сейчас просто нет сил.

Мой телефон вибрировал? Я выхожу из ванной и иду назад к кровати, чтобы проверить. На дисплее сообщение от Миа: «Нет, а что? ».

Все идет хорошо. Сжимая телефон обеими руками, я набираю: «Хочешь сходить куда-нибудь поужинать? ».

Это звучит очень неплохо. Мы можем пойти в тихое место. Значит, мы будем в общественном месте и вынуждены будем разговаривать нормально.

«Почему бы тебе не прийти ко мне, а я приготовлю ужин? » — ее ответ приходит почти мгновенно. У нее есть какие-то безумные навыки в набирании текстовых сообщений. У нее, вероятно, есть много и других навыков. Много того, чего я не знаю о ней, но готов узнать. Ради интереса.

Я отвечаю: «Для меня это будет завтрак».

Через несколько секунд уже всплывает новое сообщение. В нем говорится: «Все в порядке. Мы можем съесть завтрак на ужин».

Отлично. Время принятия решения. Если я приеду к ней, то в какой-то момент мы снова окажемся голыми. Я спокоен по этому поводу. Нет, не спокоен — ужасно взволнован. Как подросток перед первым разом. Мысль об этом заняла полсекунды, а я уже на полпути к твердой эрекции.

Мы сначала поедим, это даст нам шанс все прояснить. Выяснить, что мы делаем, и, возможно, установить некоторые правила.

Да, это сработает.

«Буду примерно через час», — пишу ей ответ.

А потом возвращаюсь в ванную, чтобы принять душ и побриться.

***

Я поднимаюсь по крыльцу в дом Миа под звуки сверчков и щебетание птиц. Стучу дважды и, в ожидании, прислоняюсь к стене. Здесь практически темно, и мотылек порхает на крыльце над моей головой, попадая в корпус лампы с глухим стуком каждый раз, когда пытается лететь на свет.

Большинство людей не знают, что мотыльки не летят на свет — это заблуждение, они путают его со светом луны, который используют для навигации. Думая, что это маяк, который указывает дорогу, мотыльки не имеют ни малейшего представления, что это на самом деле ловушка, а иногда со смертельным исходом.

Подходящая метафора в данный момент. Я сейчас, как мотылек, разница лишь в том, что я знаю, что этот свет — тупик. Но я все равно лечу на него.

Щелкает замок, дверь открывается, и там стоит Миа.

— Привет, — застенчиво говорит она, смотрит на меня, склонив голову и что-то жует.

Я хочу ответить, но теряю дар речи, увидев ее. Ее волосы сегодня объемнее, чем обычно, пряди дразнящими волнами падают на плечи. И я не уверен, но, кажется, она нанесла немного больше косметики, темная подводка подчеркивает изумрудно—зеленый цвет глаз.

На ней платье, от которого у меня просто сносит крышу. Оно без рукавов, темно — синего цвета с мелкими розовыми цветами, длиной чуть выше колен, оно просто умоляет меня проскользнуть руками под него.

Подождите! Миа обычно выглядит не так, когда зависает дома одна. Какого черта?

— У меня были кое—какие дела, и я только вернулась, когда ты написал, — будто прочитав мои мысли, ответила она, или, может быть, это мое замешательство ей подсказало.

Она отступает назад, впуская меня. Я запираю за собой дверь и иду внутрь. В квартире пахнет едой. Этот аромат напоминает о том, что я чертовски голоден. Медленная, мрачная музыка доносится из гостиной, она больше подходит моему вкусу, чем ее, так как она обычно слушает что-то динамичное и бодрое. И что же это такое?

— Какие у тебя были дела? — спрашиваю я недоверчиво.

— Продуктовый магазин, библиотека, — пожимает она плечами. — Готов ужинать?

Я смотрю на нее и представляю себе, как множество парней, которых она, вероятно, встречала, когда бродила по общественным местам, мысленно раздевали ее и фантазировали о том, что хотят сделать с ней. Несложно догадаться, что было у них на уме, потому что это именно то, о чем думаю и я.

Но, черт побери, она не для их глаз.

Она моя!

Я нервничаю, когда спрашиваю:

— Ужин готов?

— Поставила в духовку, чтобы не остыл, — отвечает она.

— Ладно, хорошо. — Сокращаю расстояние, между нами, за один шаг и провожу пальцами по ее волосам. Я улавливаю сладковатый привкус на ее губах, пока настойчиво целую ее, и понимаю, что это какой-то душистый блеск для губ.

Она на вкус, как конфетка.

И я открывают для себя сладкое, которое никогда не пробовал.

Отвечая хриплым стоном, Миа обвивает руки вокруг моей талии, прижимаясь ко мне. Она стягивает мою футболку, и я вздрагиваю, когда ее мягкие теплые ладони начинают гладить мою спину вверх, и вниз. Она открывает рот, и я с жадностью принимаю это приглашение, сплетая наши языки. Наслаждаюсь ей, пьянею от нее.

Я отпускаю ее голову и хватаюсь за попку, задирая вверх ее платье. Прижимаюсь к ней пахом, где за парой слоев ткани мой член уже стоит и ноет от напряжения,

Черт! Мне необходимо быть внутри нее. Это как сильный зуд, от которого горит все тело. Я хочу этого сейчас! Сейчас, так сильно, что мои руки дрожат.

— В спальню. — выдыхаю ей прямо в рот и направляюсь туда.

— Нет, — схватившись пальцами за мой пояс, она дергает меня в другом направлении. — На диван.

Я отступаю назад, пока она расстегивает ремень на моих шортах, дергает за пуговицу и тянет молнию вниз. Я беру ее за бедра, чтобы перевернуть и уложить на диван. Но она извивается и толкает меня, так что я, в конце концов, оказываюсь на диване, пока она устраивается на мне с румяными щеками и темными глазами.

Мне нравится секс.

Она не шутила. Становится понятно, что Миа хотела меня не меньше, чем я ее, и это, скажем так, только дошло до меня. Мой член пульсирует, ожидание убивает.

И тогда, мой Бог, она поднимает юбку, снимает трусики и позволяет им упасть к ногам. Она делает это так быстро, что я даже не могу разглядеть их. Не то, чтобы я сильно расстроился по этому поводу. Важно то, что она сняла их и отбросила сторону.

Обхватив меня за плечи, она садится на меня верхом. Ее губы снова касаются моих, и она протягивает руку, между нами, цепляясь за мои боксеры. Я помогаю ей, выгибаясь и стягивая вниз шорты и нижнее белье, и облегченно вздыхаю, когда моя эрекция освобождается. Так близко.

Кровь бурлит по венам. Я никогда не чувствовал себя так с женщиной раньше. Обхватив ее голую попку под юбкой, я направляю ее к себе так, чтобы она оказалась прямо над моим членом. Она трется об меня и, почувствовав, какая она влажная и готовая, я собираю всю силу воли в кулак, чтобы резко не опустить ее бедра и войти в нее.

— Почему так хорошо? — Бормочет она, по-прежнему потираясь о кончик моего члена.

Я издаю стон. Что за вопрос? И почему она мучает меня? — Ты хочешь урок анатомии?

— Нет. Я понимаю, как все устроено, спасибо. — Она выглядит так серьезно, в отличие от игривой Миа, которую я знаю, прожигает меня взглядом и говорит: — Я просто хочу знать, почему это так чертовски удивительно с тобой.

Вау! Я втягиваю живот и задерживаю дыхание, ее слова отдаются эхом в моей груди. Я не знаю, что сказать.

И у меня нет шанса даже попробовать ответить, ведь она опускается на меня, и я уже внутри. Я с шипением выдыхаю. Боже! Это похоже на погружение в горячую ванну, ее тепло поглощает меня.

Она поднимается, немного покачиваясь, а затем опускается на всю длину. Я вновь издаю протяжный стон, и она стонет в ответ, я хватаю ее за бедра чуть ниже талии. Пальцами нахожу ее податливую плоть, и когда она движется на мне, двигаюсь ей навстречу.

— Я знаю, почему. — Она опускает одну руку мне на плечо, чтобы запустить пальцы, в волосы на затылке, массируя кожу головы.

Я закрываю глаза, когда мурашки пробежали по моей спине.

— Почему?

— Потому что мы так долго этого хотели.

Наши глаза закрыты. Медленно и сладко, она продолжает трахать меня. Я встречаю ее движения, как будто это танец, который мы репетировали. И я понимаю, что она права. Я до сих пор не могу поверить, что это происходит. Это Миа. И я внутри нее. Она чувствуется такой горячей и тугой, это невероятно и восхитительно.

И мне бы лучше поторопить ее, или я кончу без нее. Поэтому я нахожу ее клитор большим пальцем. У нее перехватывает дыхание, она выгибает спину и закрывает глаза. Она ускоряет темп, прижимаясь ко мне и издавая тихие, задыхающиеся всхлипы, когда мой член входит в нее до конца. Готовый взорваться я сжимаю зубы.

— О, Боже мой, — выдыхает она, снова и снова поднимаясь на мне, а затем начинает сжиматься вокруг меня, кончая. Застонав и стиснув зубы, мне удается рассмотреть ее, пока она раскачивается на мне. Ее лицо покраснело и замерло в экстазе, и я не думаю, что когда-либо видел ее более красивой и ошеломительной взгляд, чем во время оргазма верхом на мне.

Это наблюдение толкает меня через край. Мой собственный оргазм наступает так быстро и внезапно, что я чувствую, как искры летят из глаз. Снова сжимая ее бедра обеими руками, я глубоко вхожу в нее и остаюсь там, кончая, так как просто не могу пошевелиться.

О, Боже мой!

Ее руки лежат на моих плечах, она падает на меня, и я сижу, держа Миа в своих руках, пытаясь восстановить дыхание и чувства. Вместе с телом после оргазма расслабился и мозг. От такого оргазма я долго не могу прийти в себя. Я просто существую.

Рядом с моим ухом ее дыхание начинает успокаиваться, хватка на моей шее становится слабее. Я до сих пор в ней, все еще держу ее, закрыв глаза, вдыхаю ее запах. Я хочу запомнить его. И я знаю, что, независимо от того, где я, независимо от того, что происходит, между нами, и как далеко мы друг от друга, я буду помнить этот аромат. Это запах радости, секса, и удовлетворения, и того, что Миа моя.

Она прижимается губами к моей шее. Дрожа, я полностью отдаю себя в ее власть, пока она целует и зажимает мою мочку между зубами, мягко посасывая.

Ее голос звучит интимно и дразняще, она шепчет:

— Теперь ты готов поесть?

Глава 12

Миа

— Ничего себе, — говорит Джей после того, как пробует еду на тарелке — жареный картофель с овощами и бекон с яичницей, который я приготовила до его прихода и поставила в духовку. — Очень вкусно!

Мы сидим друг напротив друга, на высоких стульях возле обеденного стола, покрытого рыжей скатертью. Белое вино в бокалах и горящие свечи.

Нет, свечи не для создания романтической атмосферы. Лампочка на потолке перегорела несколько дней назад, и у меня руки никак не доходят ее поменять, так что без свечей было бы слишком темно.

— Спасибо, — отвечаю я. — Это рецепт я увидела на Pinterest (прим. ред.: социальный интернет-сервис, фотохостинг), и немного изменила. — Наблюдаю за его реакцией и понимаю, что прозвучала убедительно. Хвала моим кулинарным навыкам конечно же должна быть адресована бабушке, которой я помогала на кухне, как только научилась держать ложку, но она согревает мое сердце. Особенно, когда это говорит Джей.

Но сегодня и в течение последних двух дней было трудно чувствовать еще что-то, кроме усталости. Сообщение от Джея стало первым лучиком света после самого ужасного дня, за исключением того дня, когда Мэтт вдребезги разбил мое сердце.

Когда Джей появился на пороге, такой большой и уверенный, и чертовски сексуальный. Когда он начал целовать меня, я забыла обо всем, кроме него. Но это длилось недолго. Испуг вернулся, как только я поднялась с него и надела трусики. Меня охватило чувство, что я использовала его, как предлагала мне Анджела.

Не то, чтобы он был против, в тот момент.

— Думаю, ты должна готовить мне завтрак на ужин чаще, — он делает глоток вина, и я расплываюсь в улыбке в ответ.

— Как насчет завтрака на завтрак? — Подношу вилку ко рту, но не могу разобрать вкуса еды. Я знаю, что она должна быть хороша на вкус, но мои вкусовые рецепторы не в настроении признать это.

— Да. — Джей опускает вилку, поднимает бокал с вином и внимательно смотрит на меня голубыми глазами. — Это напомнило мне, что мы, вероятно, должны установить некоторые правила.

Я вздыхаю. Зачем надо так все усложнять?

— Например? — Мне кажется, что прозвучало раздраженно, но я этого не хотела.

— Если мы собираемся продолжать в том же духе, нам нужны границы. — Он пристально смотрит на меня, пока говорит, поставив локти на стол, не прикасаясь к еде или вину, сосредоточив все внимание на меня.

Думаю, это означает, что это важно, и мне нужно обратить внимание.

... Границы? Что это вообще значит?

— Вроде Бойцовского клуба? — Спрашиваю я, щурясь. — Но это не клуб, не так ли? И первое правило это...

— Никому не говорить, — прерывает он.

Да, он не считает мой комментарий забавным. Это нормально, ведь это была совсем не шутка.

Он откидывается на спинку стула. — С этого нужно начать.

Не говорить о том, что я сплю с Джеем? Хорошо. Без проблем.

Кроме того, я уже сделала это, не так ли? Черт!

— Мне жаль, — морщусь я.

— Серьезно? — Он явно раздражен. — Кому ты сказала?

— Анджеле.

— С работы?

Я смотрю на него извиняющимся взглядом. — Сожалею. Но она не знает тех, кого знаешь ты, — по крайней мере, это хоть какой-то аргумент в свое оправдание.

Он молча смотрит на меня, смотрит так долго, что я начинаю чувствовать, как внутри все сводит, но тут он произносит:

— Да. Отлично.

Я опускаю голову, чтобы избежать его очевидного недовольства, которое, на мой взгляд, заслуживаю. Заметив, что каким-то образом съела большую часть своей еды, я откладываю вилку, решив, что уже достаточно наелась, и выпиваю вина. Пино Гриджио, с легкой ноткой цитрусовых, плавно скользит по моему языку, и в настоящий момент это единственное, что приходится мне по вкусу.

— Есть какие-либо дополнительные правила? — Спрашиваю я, глядя на него.

Он заканчивает жевать, затем отвечает:

— Мы не остаемся на ночь и не оставляем ничего из наших вещей в квартирах друг друга.

Э-э. Что? Я уже почти спросила, серьезно ли он, но ответ написан у него на лице. Границы оказались более продуманы, чем я предполагала. И, видимо, зубная щетка и чистое белье у меня в квартире нарушает эти границы.

— Хорошо, — говорю я, пожимая плечами, потому что этот пункт явно не подлежит обсуждению. Опустошая свой бокал, хватаюсь за бутылку и подливаю еще. Затем тянусь за бокалом Джея и смотрю на него вопросительно. Он отрицательно качает головой.

Я откидываюсь на спинку кресла, прижимая руку к груди. — Что-нибудь еще?

— Да. Еще одна вещь... — Он проводит рукой по своей щеке, а затем скрещивает руки на груди.

Оборонительная поза.

Боже мой. Что еще?

— Как насчет секса с другими людьми? — Выпаливает он.

Ах, что это, черт возьми? Он, действительно, спрашивает меня об этом? Я крепче сжимаю бокал и невольно свожу бедра вместе, чувствуя, что мое нижнее белье еще влажное и липкое. Из-за него. Потому что еще и полчаса не прошло, когда он кончил внутри меня. И теперь, в то время пока я сижу здесь с его спермой, вытекающей из меня, кстати, я не против этого, он спрашивает меня, может ли он трахать других женщин?

Я против этого.

— Нет, — заявляю я. — Точно нет. Ты шутишь, что ли?

Его брови взлетают. — Но, если у нас просто секс по дружбе...?

Ответ застревает у меня в горле. — Я не пользуюсь одним полотенцем с незнакомыми людьми в тренажерном зале. И не пью из одной соломинки с людьми за соседним столиком в ресторане.

Он спрашивает:

— Итак, мы должны быть моногамны, потому что все остальное слишком вульгарно?

— Угу, — отвечаю я. И потому что, если другая женщина прикоснется к тебе, я выцарапаю глаза этой сучке. Но я решила оставить эту мысль при себе. — Это проблема для тебя?

Теперь уже он пожимает плечами, пока наблюдает за мной. — Просто хочу четко понять наши границы.

Тогда ладно. — Все довольно просто. Если ты захочешь кого-нибудь еще, ты мне должен сказать.

От его взгляда мне хочется провалиться на месте, а он спрашивает своим хриплым голоском:

— И что тогда будет, Миа?

— Тогда мы закончим все, — отвечаю я достаточно спокойно, но сердце в груди разрывается от боли. Нет, Джей — не мой парень. Он не мой, и я знаю это. Я знаю. Я даже не хочу, чтобы он им был.

Но из всех людей, он один должен понять, что я чувствую. Он знает, какой разбитой я была после того, как Мэтт обманул меня и ушел. На самом деле, он был настолько зол на него из-за меня, что упаковал все свои вещи и переехал в другую комнату в общежитии, решив жить с незнакомым с неизвестными причудами и привычками парнем, а не остаться с тем, кто был его другом в течение почти трех лет. Потому что этот парень оказался куском дерьма, разбившим мне сердце.

Джей выглядел спокойным. Даже когда он в ярости, вы можете даже не заметить этого. Я мечтала на протяжении многих лет, чтобы Джей разбил нос Мэтту. Пусть там будет много крови, я никогда не боялась вида крови. Жаль, но Джей придерживается другого поведения. Я никогда не видела его другим, он всегда был сдержанным, уравновешенным и непринужденным. Он держит свой гнев внутри. Возможно, это не самый здоровый способ.

Так что, да. Я не собираюсь делиться Джеем с кем-то еще. Теперь он знает это, но я не совсем уверена, почему он спросил. Ведь мой ответ, похоже, его вообще не беспокоил.

Не говоря ни слова, он встает, берет тарелку и бокал и несет на кухню. Я поднимаюсь и следую за ним. Пока он загружает посудомоечную машину, я прислоняюсь к столу рядом с холодильником, сжимаю руками край столешницы, колеблясь.

Я должна спросить его о приглашении на вечеринку бабушки. Я не думала об этом до его сообщения, но в глубине души мне было бы легче просто не спрашивать его, сказав семье, что он не сможет прийти, потому что должен работать, не покладая рук.

Но лгать ради собственного комфорта совсем уж по-детски. Это глупо для взрослого, разумного человека. Я должна почаще напомнить себе об этом.

— Так... — начинаю я, пока Джей выкидывает остатки еды в мусорное ведро, — есть правило о совместном посещении семейных мероприятий?

Загружая посудомоечную машину, он смотрит на меня и спрашивает:

— А что?

Я быстро объясняю ему о вечеринке моей бабушки, и что он приглашен.

Он встает, мне довольно сложно распознать его реакцию.

— Она сказала, что хочет, чтобы я пришел?

— Ты действительно нравишься моей бабушке, — отвечаю я. — Вся моя семья любит тебя.

Джей наклоняется, чтобы закрыть дверцу посудомоечной машины, и я ловлю легкую гримасу на его лице.

— Я бы так не сказал про твоего отца.

— Он просто любит запугивать людей и заставлять их прогибаться. — Я беру грязную сковороду из духовки и несу ее к раковине, но Джей забирает ее из моих рук, и я отступаю. Это единственное, что осталось не вымытым, так как я убрала все остальное, пока ждала его прихода.

Он моет сковородку, а я продолжаю разговор о моем отце, — Если бы ты слышал хоть половину того, что он говорит мужу Пейдж о тактиках ведения защиты по уголовным делам... И он по — прежнему придирается ко мне, за то, что я стала медсестрой вместо того, чтобы быть доктором. Полагаю, что я самое слабое звено в семье.

— Что? — Джей бросает взгляд на меня через плечо, ополаскивая сковородку. — Это же чушь собачья.

— Да, и я бы сказала ему это, если бы он завел эту тему еще раз. Но он этого не делает. — Трудно объяснить поведение моего папы не члену семьи. Добрый пес, который громко лает, но никогда не кусает.

В то время как Джей ставит чистую сковородку на сушку, я откашливаюсь и говорю:

— Так что мне сказать маме, ты придешь?

Вытирая руки, он смотрит на меня. Некоторое время он молчит, заставляя меня нервничать и беспокоиться. Наконец он раздраженно произносит,

— А ты сможешь не нарушать правило номер один?

Ха! Он шутит? Я представляю лица моих родителей, когда я пытаюсь объяснить им, что Джей не мой парень, я просто с ним сплю. Да, просто отлично!

Киваю в ответ:

— Да.

Он смотрит вниз. Вешает полотенце обратно под раковину.

— Я посмотрю, смогу ли я поменяться сменами.

Уф, хорошо, с этим разобрались.

Теперь я не знаю, что мне думать об этом. С одной стороны, мне будет проще, если окажется, что он не сможет пойти. С другой стороны, мы вроде договорились, как совмещать дружбу и секс.

Конечно, это займет еще немного времени, чтобы привыкнуть, но мы, кажется, пришли к соглашению, и я больше не волнуюсь, что он исчезнет. Только не после того быстрого секса на диване. Пульсация и покалывание между ног освежают воспоминания в памяти.

Склонив голову, смотрю на Джея. Он достал свой телефон из кармана и начал что-то листать, нахмурившись и опустив голову. Его футболка подчеркивает широкие плечи, мускулистые бицепсы, грудь, талию и узкие бедра. Шорты, заканчивающиеся чуть выше колен, открывают жилистые, как у бегуна, икры.

Это Джей. Он не сильно изменился после нашей первой встречи, может быть, возмужал, и в нем нет ни капли мальчишества. По крайней мере, я сейчас смотрю на него по-другому. Он сейчас больше принадлежит мне, и я хотела бы, чтобы он остался у меня в руках навсегда, необходимость прикоснуться к нему была постоянной.

— Хочешь посмотреть что-нибудь? — предлагаю я.

Он бросает на меня быстрый взгляд, а затем смотрит на часы. Несмотря на то, что его телефон все еще в его руках.

— Я должен идти. Нужно попасть в спортзал, — Он смотрит на меня, приподняв бровь. — К тому же, тебе, наверно, пора спать?

Я проверяю часы на микроволновке и вижу, что уже почти четверть десятого. Хорошая мысль, конечно, так как я обычно ложусь в десять, даже в выходные дни. Но сон не совсем то, что мне нужно прямо сейчас.

Подойдя достаточно близко, чтобы прикоснуться к нему, я украдкой засовываю руку под его рубашку. Поглаживая его плоский, подтянутый пресс, я бормочу:

— Хочешь уложить меня?

Он тяжело выдыхает. Просовывает палец под лямку на моем плече.

— А под платьем какой на тебе бюстгальтер?

Мне становится нечем дышать. Я не ожидала игривого и флиртующего Джея, и мне это очень нравится.

— Почему бы нам не пойти в спальню, я бы показала тебе?

С искренней улыбкой он берет меня за руку, что является чем-то большим — его рука обволакивает меня теплотой, что возбуждает.

Сжимаю его руку и тяну в сторону спальни.

***

Свет от лампы на тумбочке мягкий, теплый и уютный. Я лежу на кровати на спине с руками над головой, запутанная в простынях, тяжело дыша, и влажная от пота. Джей расположился прямо рядом со мной, также пытаясь отдышаться.

Вау! Просто вау! Если диван был закуской, то это был десерт — очень вкусный десерт. Я улыбаюсь от этой мысли и расслабляюсь.

В прошлый четверг все было быстро, мы пробовали что-то новое. На диване все было очень быстро, в спешке, будто мы хотели унять зуд. На этот раз все было медленно, мы дразнили и исследовали друг друга, изучая наши тела.

С Мэттом я чувствовала себя после секса совсем не так. Сейчас это, своего рода, головокружение, повышенная чувствительность, осознание женственности.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Джея. Его грудь все также часто вздымается. Что-то странное на его бицепсе бросается в глаза, и я наклоняюсь ближе, чтобы разглядеть. Там очень слабый набросок на коже, как будто написан карандашом, а затем был удален ластиком.

Выглядит как число 88.

Что за черт?

— Что это? — Я останавливаю себя на том, чтобы не прикоснуться к нему. Это почти невидимый рисунок, так что я не очень удивлена, что никогда не замечала его раньше.

Он поворачивает голову ко мне, а затем бросает взгляд на свою руку. — Это была татуировка.

Мои брови приподнимаются. У Джея была татуировка?

— Когда ты сделал ее? — Спрашиваю я, нахмурившись. — Что она значит?

Он вздыхает, потирая ладонью лицо. Похоже, ему потребуется целая вечность, чтобы ответить.

— Я сделал ее в колледже, — говорит он. — Однажды ночью, когда напился, и я даже не помню, как делал ее, и что она должна значить. Я свел ее, как только наскреб деньги.

Э-э, ладно. Я наблюдаю за ним, стиснув зубы. Потому что это не похоже на него, и я вижу, что он, на самом деле, не хочет говорить об этом.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒