Отрезок двенадцатый

«Велосипед — транспортное средство, кроме инвалидных колясок, имеющее два колеса или более, и приводимое в движение мускульной силой людей, находящихся на нем»

(Правила дорожного движения Российской Федерации).

«Мне кажется, что единственное обстоятельство, которое может помешать сесть на велосипед, — это отсутствие ног», — пошутил однажды Грег Ле Монд, трехкратный победитель гонки «Тур де Франс». А мне кажется, что у Грега Ле Монда не стоит, зато замечательно висит. Езда на велосипеде в большом количестве небезопасна для мужчины с точки зрения стояка. Седло трет тросик простаты, пролегающий в мужской промежности. Совершая каждодневные заезды на сто-двести километров, можно в итоге начать спать в обнимку с велосипедной рамой, потому что она не станет предъявлять претензий о сексуальной неудовлетворенности. Профессиональный спорт в данном случае является ударом по мужскому самолюбию и продолжению рода. С одной стороны велосипед — лучшее средство укрепить сердце, о чем в один голос лопочут все медики, с другой — нужно знать меру.

Цепь крутится, одаривая обод заднего колеса мелкими кусочками грунта. Шестеренки похрапывают в такт движения педалей, их сонный режим не нарушают даже редкие спуски с горок. Двигатель примостился на сидении, укрепился руками за руль, выставил два коленвала в кроссовках. В животе процессы внутреннего сгорания, коробка передач в мозгу.

На Невском проспекте самоходки о четырех колесах приминают шинами дорожное покрытие, пытаясь сдержать тормозной системой скрытый под капотом табун лошадей. Стекла бокового вида торчат кольями из припаркованных машин. Маршрутные такси резки и непредсказуемы, бросаются в правый ряд, как только на тротуаре появится податель проездной платы с вытянутой рукой. Украшаешь воздух матом, нажимая курки тормозов на руле, пытаясь не впилиться в задний борт маршрутки.

— Вы, велосипедисты, все пидарасы, — сказал мне один музыкант-автолюбитель. Потом, подумав, добавил, — правда, среди водил пидарасов еще больше.

В романе Алессандро Барикко «City» присутствует доцент Мартенс, преподававший главному герою Гульду квантовую механику. У доцента было сильнейшее пристрастие к велосипедам, с которых он часто падал. Я с них тоже часто падал, несмотря на то, что квантовая механика является для меня космической дырой.

Я стоял у входа в клуб, облокотившись на велосипед, разговаривал с приятелем. Из клуба выбежала знакомая манекенщица и, обдав нас парами парфюма, скрылась за углом.

— Если бы у тебя между ног вместо велосипеда был «Харлей», она бы тебя заметила, — прокомментировал приятель.

Когда у меня под подбородком вырастет лестница жира, а размер пуза будет эквивалентен моему бюджету, тогда я буду разъезжать по городу на тарахтящем символе Америки, завернутый в черную кожу с характерной фактурой. Есть загадка про слово с шестью ы. Вылысыпыдысты. Я из этих. Стал предметом раздражения для шоферов транспортных средств и зависти для пенсионеров. Час езды со скоростью 16 км/час нейтрализует два больших куска торта. Каждую минуту, крутя педали, я сжигаю 12 калорий. Съеденное в кафе пирожное улетучивается через пятнадцать минут. Женщины, которым за тридцать, могли бы таким образом почувствовать, как сбываются мечты.

Велосипед — два колеса, символизирующие демократию стиля жизни. В 1791 году граф де Сиврак построил селерифер — деревянную машину с конской головой, двумя колесами и сиденьем. Педалей у нее не было, зато был кураж у ездока и надежда на то, что потомки врубятся, как довести селерифер до совершенства. В 1995 году я съездил на дачу. Пытаясь найти в сарае рубанок, наткнулся на кладбище домашних велосипедов. Покопавшись в советской рухляди, выбрал наименее пострадавший от времени и ног моего деда уникальный экземпляр с одной работающей скоростью (из трех возможных) и двумя металлическими загогулинами на руле, пародировавших тормоза. Металлолом назывался «Туристом». С точки зрения новаций он недалеко ушел от изобретения графа де Сиврака. Хорошо, что хоть не деревянный. Я смотрел на него, как на беременную кошку, гадая, что скрывается за внешними формами этого существа.

Перемещения по городу напоминали путешествие героя компьютерных игр. Все вокруг намеревались меня сожрать, а я, как пронырливая оса, увиливал от хищных гадов. Особенно «возбуждали» спуски с мостов. Перестроение из ряда в ряд на велосипеде без тормозов занятие не для слабонервных. Особенно когда ты едешь у края дороги, а слева от тебя проносятся автомобили, для водителей которых ты являешься не больше, чем насекомым. Приходилось проявлять чудеса субординации, тестируя вестибулярный аппарат на прочность.

На «Туристе» я вояжировал из одного конца города в другой, потому что выяснил, что так все равно быстрее (и дешевле) чем на общественном транспорте. Ноги заметно окрепли. Высокие военные ботинки, бриджи до колен, безразмерная футболка и красно-желто-оранжевый ранец за плечами, который мне подарила знакомая модельерша, предварительно расписав его маслом и покрыв лаком. Так выглядел велорейсер Павлик в 20 лет.

Я вычислил места в городе, где пасутся стаи бездомных псин. В начале прошлого века для велосипедистов выпускались велодоги — специальные револьверы, чтобы отстреливаться от деревенских собак. Я бы с удовольствием заимел такую волыну, потому что в Питере хватает мест, особенно вдоль Обводного канала, где тебя так и норовит схватить за лодыжку дворняга размером с борова.

На втором курсе института мне пришлось зависнуть на несколько дней у приятельницы, жившей на Проспекте авиаконструкторов. Сейчас там метро выстроили неподалеку, а тогда это было тридевятое царство. Протусовавшись у нее изрядно, насмотревшись на потолок в мелкую трещинку, я отправился пасмурным утром в институт сдавать экзамен по высшей математике. Это был единственный за мою студенческую историю экзаменационный «хвост», который пришлось закрывать в сентябре. Когда я вошел в аудиторию, преподаватель-горец Павел Мкртычан, увидев мой прикид, спросил удивленно:

— Павель, ви что, виходя из дома, в окно не смотрите?

Когда я уезжал к приятельнице, было лето, а когда возвращался обратно, народ чуть ли не в ушанках ходил. За два дня температура опустилась на десять градусов. А Павлик в шортах и футболке, грязный и мокрый, потому что количество луж на дорогах превышает количество времени, которое требуется, чтобы их объехать и успеть на экзамен. Коленки в крови, потому что по дороге я сделал сальто-мортале через «Audi». Иной раз случается тебе ехать спокойно вдоль обочины, и вдруг водила впереди едущего авто решает припарковаться, и резко поворачивает руль вправо, не позаботясь мигнуть габаритами. Так было и в этот раз. Я влетел в капот и приземлился на дорогу, успев подумать, что сейчас меня будут ровнять с асфальтом серьезные парни с серьезными взглядами на дорожные инциденты. К счастью из салона выскочил старичок-боровичок, и, глядя на мои разбитые коленки, стал охать:

— Сынок, ты не ушибся?

Сынок, естественно, ушибся, распорол все предплечья и погнул и без того на ладан дышащее переднее колесо.

Экзамен был сдан почти автоматом, благодаря моему нетоварному внешнему виду.

«Турист» выдержал два сезона, после чего сдох. Года четыре мне пришлось быть пешеходом. Но душа требовала велосипед. Каждую весну накатывала демисезонная тоска, трансформировавшаяся в ипохондрию, бесконечную, как мафусаилов век. Вся моя жизнь протекает в центре. В этом районе города свет клином сошелся, и здесь невозможно перемещаться ни на чем, кроме как на роликах или великах, потому что автомобильные пробки затыкают улицы тысячами машин, а ходить пешком утомляет, во-первых, а во вторых, время — деньги. Поэтому я стал грезить о велосипеде с такой же страстью, с какой созревшая девственница мечтает о дефлорации. Денег не было, и я понимал, что придется опять разъезжать на ископаемом эпохи красных флагов.

Первый раритет был куплен за тысячу рублей у нечестного и флегматичного Свэна. Свэн оказался редкой свэньей. Как выяснилось, он продал своему знакомому усилитель, напихав туда предварительно целлулоида. Когда усилитель задымился, Свэн забрал его в починку и чинит до сих пор, денег не возвращая. Свое велосипедное средство передвижения он притаранил прямо к нам в редакцию, я проехался по коридору, удостоверившись, что колеса крутятся. Больше меня ничего не волновало, потому что человек вроде как был не чужой — можно доверять. Через два дня во время пересечения Сенной площади у велосипеда отвалилась педаль, и полетело устройство переключение скоростей. Мать твою, мать твою, жизнь говно. Поднимать гам из-за тысячи рублей не хотелось. Поэтому гам не поднялся, оставшись лежать на дне обиды.

Второй раритет я купил на толкучке, известной всему велосипедному сообществу Питера. Располагается она на улице Короленко, через улицу от Моховой, на которой я тогда жил, и случается по четвергам. У меня было две проблемы: катастрофическая нехватка денег, и стойкое нежелание покупать велосипед китайской сборки. Хотелось что-нибудь типа «Старт шоссе»: дешево и сердито. У почтенного пенсионера за две с половиной тысячи рублей мною был приобретен почти новый «Турист-спорт», названный Ай-ай-аем из «Tequillajazzz» «профессорским». Он продержался гораздо дольше своего предшественника и заартачился только после того, как я прокатил на багажнике начинающую журналистку от кинотеатра «Мираж» до станции метро «Лесная». За неделю до этого мы проделали в том же составе и тем же образом путь от клуба «Молоко» до моего дома на Моховой, и все прошло благополучно, из чего я сделал вывод, что могу катать девушек на багажнике. Сдав журналистку во власть муниципального транспорта, я поехал к Литейному мосту, и между станциями метро «Выборгская» и «Площадь Ленина» с моего велосипеда, как пот со спринтера, стали скатываться шайбочки и гаечки, после чего слетела цепь, и процесс езды стал невозможен. Я попытался покрутить винтики, измазался как автомеханик. Пришлось полчаса ловить машину с багажником на крыше и везти полуразобранную двухколесную конструкцию домой. Было предпринято несколько попыток починить мой транспорт, но разум подсказывал, что лучше бы и не чинить.

Третий раритет покупался в магазине на Садовой улице, рядом с Апраксиным двором. Немецкое детище с кошачьим названием «Panther» обошлось мне в триста долларов. (Старший лесничий герцога Баденского, барон Карл фон Дрейс в 1817 году на пари преодолел расстояние от Карлсруэ до Келя (50 км) за четыре часа на сидячем самокате. Фон Дрейс сконструировал его сам. В дальнейшем он стал профессором механики в Маненгейме и обессмертил свое имя, добавив к самокату ручной привод. Новая машина была названа в его честь дрезиной. После того, как Дрейс умер, его имущество пошло с молотка, а двухколесная немецкая агрегатина было продано всего за пять марок. Знал бы Дрейс сколько будут стоить модифицированные клоны его дрезины спустя почти три века). Соответственно, себестоимость у «Panther» была долларов сто пятьдесят от силы. Все равно что с «Москвича» на «Мерседес» пересел. Тормоза нажимаются одним пальчиком — легко и свободно. Никогда бы не подумал, что езда на велосипеде может быть настолько комфортной.

Когда выясняешь, что профессиональные байки триальщиков стоят не одну тысячу американских денег, то понимаешь, что все равно ездишь на дешевеньком велопродукте, но мне вполне хватало. Он был куплен для того, чтобы тело мое быстро перемещалось в заданном направлении.

Привыкнув до этого кататься на одной скорости и тормозить ногой, я, естественно, пробовал все возможные комбинации переключения системы Shimano. «Очко» — 21 скорость, каждую из которой надо апробировать. Я ехал по Моховой улице, счастливый и довольный, щелкал переключателями на руле, уставившись рожей в асфальт. Наблюдал, как цепь порхает с одной звездочки на другую. Движение на Моховой одностороннее. Я двигался как раз в ту сторону, в которую двигаться нельзя. И встретился с «девяткой», которая как раз выезжала из двора, где располагается автосервис. Водила вылез, обнаружил вмятину на крыле у машины. Зашли в автосервис, где покраска была оценена в сто долларов, которые я тут же отдал, поскольку вину свою признал безоговорочно. Только такой персонаж, как я, умудрился сидя на велосипеде «прилипнуть» на деньги.

Я продрочил свою молодость. Стоит это признать. Я не катался на скейте и роликах, не полосовал склоны гор сноубордом, не увлекался серфингом. В мой период teen все это только зарождалось в Рашке. И денег у меня не было на подобные развлечения. Поэтому я завидую белой завистью новому поколению. Особенно тем, кто поместил себе промеж ног BMX.

На углу Моховой и Белинского красуется дом, построенный к чемпионату мира по хоккею. По такому случаю три близлежащих улицы закатали асфальтом за двое суток. Одну из них, улицу Белинского, короткую, как афоризм, перед этим ремонтировали два года. Когда чемпионат уже был на носу, папикам из СМУ, отвечавшим за ремонт проезжих частей, видать, вставили по самые гланды. Жека, который привык объезжать каждую колдобину на улице Пестеля, соединяющую Летний сад и дом Мурузи, приехал в полном недоумении. Дорогие гладкие и ровные, асфальтовый переплет сровнял смертельные для автомобильной подвески зазубрины. Оказывается, все можно успеть за два дня, если начальство в затылок дышит.

Теперь площадка перед зданием, стилизованным под архитектуру позапрошлого века, окантована идеальными улочками и оккупирована юными деятелями со скейтбордами и карликовыми велосипедами класса BMX, на которых они скачут, как тушканчики. Здесь же установлен памятник русскому гомосексуализму — изящный хрупкий мальчик на тумбе, голенький и тоненький. Он перепрыгнул в новый век, о чем непрозрачно намекает надпись, выгравированная внизу. Мальчик как будто только что слинял от императора Тиберия, и тут его настигло проклятие, заставив замереть к Фонтанке передом, к китайскому ресторану задом. Если бы мальчика посадили на велосипед, или клюшку хотя бы вручили (учитывая то, что позади него дом с табличкой «Федерация российского хоккея»), то данный экстерьер выглядел бы более гармонично.

В погожий день здесь копошится молодняк, осваивающий азы экстремального спорта. В городе нашлись люди, решившие продвигать велосипедное безумство в массы. Дети периодически слетают с велосипедов, таранят носами гранитные плиты. Локтевые суставы и коленные чашечки не из титана сделаны, но чем бы дитя ни тешилось, лишь бы к героину не прикасалось. Они устраивают «поп-шлеп», когда стая юрких би-эм-иксеров едет по тротуару и награждает девичьи задницы смачными шлепками. Английский журналист, фамилию которого сглотнула история, писал в 1900 году: «Езда на велосипеде — признак потери человечеством эстетического чувства. Ни один мужчина и ни одна женщина с малейшим проблеском эстетического вкуса ни за что не согласятся принять ту нелепую позу, которая необходима для такой езды! » Воскресить бы его и показать ВМХ.

Потом я купил велосипед фирмы Kona. Жека привез мне из Америки специальные перчатки с обрезанными пальцами, сделанные из чистой кожи.

Я еду. Морось окутывает дома марлей, состоящей из капель. В каналах хрюкают моторы прогулочных катеров. Крутятся диски и педали. Единственное удовлетворение от трехсотлетия СПб я получил субботним утром, когда катился на репетицию и переезжал Дворцовый мост. Машины вымерли, на столбах флажки, менты выстроились вдоль обочины на расстоянии вытянутой руки, одетые в парадную форму. В Неве на время поселились яхты с цветными парусами. Можно смотреть по сторонам, не опасаясь, что сейчас тебя собьет лихой джигит на «шестере».

Когда в Питер наведываются Путин с Бушем, то их мамам и женам икается очень долго, потому что питерские автолюбители поминают их мам и жен с частотой, превышающей частоту поминания родственников пешехода, переходящего дорогу на красный цвет. Это не Москва с шестиполосными магистралями и окружными путями. Питер не готов к принятию на себя столичного статуса. Сантехник Яковлев грозился организовать в городе велосипедные дорожки, которыми испещрена европейская земля, но не осуществил данную затею, более того, не смог бы ее воплотить в жизнь при всем своем губернаторском желании. Здесь машинам-то не развернуться, какие дорожки? Поэтому двухколесные немеханические транспортные средства, приводимые в действие человеческой силой, ютятся у края проезжей части, при этом не испытывая дискомфорта во время приезда президента на свою историческую родину. В этом прелесть велосипедного существования — где хочу, там и еду, минуя все пробки.

Лето проходит, и вопросы о дальнейшей судьбе велотранспорта начинают эрегировать, вставать перед тобой в виде снегопадов и гололеда. Нужна шипованная резина и сидение с подогревом. Я надевал несколько пар трусов, закутывал шею шарфом, и отправлялся на велосипеде в редакцию по обледенелой дороге. Быстро не ездил. Поедешь быстро, въедешь прямиком в деревянную коробочку, которую кладут на глубину от двух до пяти метров, чтобы потом придавить ее сверху куском отполированного камня с надгробной надписью.

Зима нахлобучивает на город шапку тумана, он становится промозглым и агрессивным по отношению к человеку на велосипеде. Приходится подчиняться стихии. Когда двухколесный друг изменил свой цвет, вследствие попадания на него грязи и мокрого снега, я поставил его до весны в комнату-склад и снова стал пешеходом. Велосипед дает тебе право быть более свободным во времени (не стоишь в пробках) и в деньгах (не надо тратиться на бензин). Велосипед дает тебе право просто быть более свободным.

⇐ Предыдущая 23 24 25 26 27 28 29 303132 Следующая ⇒