Отрезок шестой

«There’re no monks in my band».

(Red hot chili peppers. «Funky monks»).

Группа «Улитки» просквозила незаметно, как и десятки групп, ей подобных. Дело даже не в том, что не было тогда никакого музыкального рынка или шоу-бизнеса (затрудняюсь ответить, есть ли он сейчас). Просто нужно признать — мы действительно не ахти как играли, пел я на связках, а не брюхом. Но личности, из которых состоял ансамбль, достойны своего места в паноптикуме питерской музыки.

Изначально проект состоял и братьев Журавлевых и Сенникова (плюс сменяющие друг друга барабанщики). Затем присоединился Кирилл и я, вокальный парень.

Сашечка (младший Журавлев) после школы пытался пополнить ряды студентов Театральной академии, на вступительном экзамене пел гимн СССР, танцуя при этом канкан.

— Я был в высшей степени оригинален, — комментировал он свой афронт.

В театралку его не приняли, и он оказался в другой театралке с униформой цвета сгнившего сена, где занимался тем, что рисовал портреты военачальников. В армии, как известно, следует ходить одетым согласно уставу — никаких вольностей, включая запрет расстегивать верхнюю пуговицу на гимнастерке. Сашечка шел по Невскому без синтетической головной наклепки с издевательским для нее названием «головной убор», навевающим ассоциации с уборной. Его тормознул военный патруль, выставив логичную претензию о форме одежды солдата.

— Почему без шапки?

— А она мне не идет, — ответил Сашечка.

Поскольку под мышкой он сжимал портрет очередного генеральского набоба, патрулю пришлось отвалить.

Летом Сашечка работал в Доме офицеров, и ходил в Летний сад спать на скамейке, прикрывшись шинелькой. Стал поваром третьего разряда, уяснив навсегда, что рыбу в армии нужно подавать исключительно с макаронами, а красное пюре — это нормально.

Лешечка Сенников — существо. Ему принадлежит самое гениальное стихотворение, которое я когда-либо слышал или читал.

Нет лобка

У колобка

Служило существо на берегу Тихого океана. Первые дни в армии Сенников ходил, более напоминая «сына полка», чем матроса срочной службы. Ботинки были на два размера меньше положенного, что придавало его походке косолапость прожженного футболиста; бушлат принадлежал герою, павшему смертью храбрых в Цусимском сражении; и, конечно же, бескозырка. Творение безызвестного армейского дизайнера не держали даже в меру оттопыренные сенниковские уши. Без какого бы то ни было переносного смысла можно сказать, что он не успел к шапочному разбору (к бескозырочному). В итоге Лешечке досталось сомбреро с двумя черными ленточками, которые волочились за ним, как ножки водоплавающего жука. Он тонул в плоской шапке с героизмом Чапаев, идущего на дно Урала. Увидев Сенникова в строю в вышеописанном одеянии, прапорщик позволил себе пошутить:

— О! Форма — гвоздь!

Особенности и колорит казарменного пребывания можно выяснить, посмотрев фильм «ДМБ», где наглядно продемонстрирована одна из самых популярных развлекух — «дембельский поезд». Помимо этого, Сенников рассказывал о подметании плаца ломом, о мытье окон шестнадцатикилограммовой гирей, завернутой в мокрую тряпку, о похоронах спички или того, что спичкой принято поджигать. В каждой воинской части есть курилки. Забота солдата и матроса — чистота и порядок. Если чей-то окурок оказывается нагло валяющимся на земле, то в этом случае он вручается виновникам происшедшего (виновником в армии становится тот, кто вовремя не «смылся»). Далее, копается яма размерами метр, на метр, на метр. Это стандартная спичечная могила, размеры которой взяты из неофициального армейского катехизиса, известного любому сержанту. Кубатура может быть и больше, в зависимости от настроения экзекутора. На дно котлованчика кладется труп табачного изделия, после чего процесс лопатомахания повторяется в обратном порядке. Да упокоится прах сигареты с миром.

Здесь, в анальном отверстии земли российской, Сенников познакомился с секретными терминалами. Вся воинская часть представляла собой сопку, нутро которой напоминало своей структурой швейцарский сыр — сплошные дыры, проходы, пролазы. Торпедные шахты, сборочные и тренировочные цеха, командные и наводящие отсеки. «Подземка» жила размеренной жизнью, основной составляющей которой было мытье полов. Сенников установил мировой рекорд по влажной уборке в легком весе, если сложить воедино площадь, протертую им мокрой тряпкой за три года.

Алгоритм, по которому строится работа по запуску торпед, Лешечка, вместо положенных на это трех месяцев, изучил за пятнадцать минут. Помог ему прапорщик, который, ткнув Сенникова носом в какой-то циферблат, и, аккуратно гладя кулаком по затылку, произнес:

— Видишь эту стрелку? Вот когда она заходит за эту метку — хуево. Но если все-таки зашла, дергай вот этот рычаг. Просто так его ни в коем случае не дергай. Понял?

Еще Сенников косил одуванчики. Одуванчикам вменялся в вину сам факт их произрастания, не согласованный ни с кем. Над местом расположения части должен был лететь вертолет, начинкой которого являлся топ-менеджер «Вооруженных сил Советской армии», чьи эполеты украшали генеральские звезды. В недрах сопки располагается торпедная шахта немыслимого стратегического назначения. Сопка пестрит и желтеет — вся в одуванчиках. Никакой маскировки. Непорядок. А с непорядком в армии борются просто.

Всех построили, вручили каждому по тряпичному мешку, сшитому из прошлогодних портянок, и погнали пропалывать холм, торчащий фурункулом на ухоженной коже местного рельефа. Очередной долг Родине нужно было отдать посредством сбора желтоголовых растений, от соприкосновения с которыми руки покрывались зеленой слизью, вонючей и липкой.

Когда последний одуванчик был сорван пятерней измученного защитника отечества, тогда все посмотрели на плоды трудов и мучений. Чудеса маскировки налицо. Все сопки желтеют, как желтели, и лишь одна, замаскированная, совершенно незаметно обрита наголо, зеленея свежей травкой, хоть буренок выпускай пастись.

После армии Сенников и Сашечка украдали (один раз) медь из трамвайного парка, что располагается рядом с Ленинградским дворцом молодежи. Топором перерубалась главная медная кость трамвайного скелета — жирный кабель, располагающийся на крыше. После чего его грузили на санки, которые волоклись по асфальту, поскольку снег ютился лишь на обочинах. Один сугроб Сашечка все же нашел и опрокинул в него свое жульническое туловище головой вниз, что выглядело, как минимум странно. Сделал он столь внезапно, что даже не удосужился снабдить комментариями не самый ординарный поступок человека, только что спиздевшего полцентнера цветного металла. Оказалось, что навстречу шла знакомая девушка, и Сашечка просто не хотел, чтобы она увидела его в засранном ватнике, с топором руке, волокущего санки с медными останками муниципального транспорта.

Сенников пытался заниматься риэлтерской деятельностью. Устроился в агентство по продаже-купле квартир. Спустя некоторое время его вызвали в офис, пристегнули наручниками к креслу. Под ноги поставили тазик и налили в него жидкий цемент. Накануне в сейф было положено сорок тысяч долларов. А наутро их там уже не было. Директор агентства попросил Лешечку рассказать, чем тот занимался, начиная со вчерашнего вечера. Лешечке рассказывать особо было нечего, потому что если он чем и занимался, так с женой этого самого директора.

Привезли жену. Та поначалу отпиралась, потом созналась в адюльтере. Таким образом, Сенников трахнув в нужный момент жену своего начальника, спас себе жизнь. Член Сенникова спас самого Сенникова.

Провернув пару сделок, Лешечка получил на выходе денежный фарш — одиннадцать тысяч американских денег. На львиную долю капитала он приобрел четыре стены, запаянные полом и потолком, в коммуналке на улице Лизы Чайкиной (Большой проспект Петроградки). Оставшуюся тысячу долларов Сенников инвестировал в клуб «Гора». Точнее в его бар. История показала, что более неразумным вложением финансовых средств могла быть только покупка дачи на Луне.

⇐ Предыдущая 20 21 22 23 242526 27 28 29 Следующая ⇒