Баранец, Н.Г. 2 страница

Деятельность Института научной философии включала: индивидуальную научную деятельность членов Института; коллективную работу в виде совместной разработки актуальных вопросов философии путем обсуждения докладов на общие темы, учебное и научное издание классических авторов, издание библиографических справочников.

Весной 1923 года Институт подвергся резкой критике и был радикально преобразован. Г. Г. Шпета отстранили от руководства. Директором вначале стал В. И. Невский, а с октября 1924 года – А. М. Деборин. Из состава Института были исключены философы-идеалисты (Франк С. Л., Ильин И. А. ). Изменилось деление секций Института: научной методологии, истории философии, диалектического материализма, психологии. В качестве основных направлений работы были обозначены – научно-исследовательская разработка тем по принятому плану коллективно-литературной деятельности и научно-педагогическая деятельность. Методологическая основа работы института – марксизм. Действительными членами института были утверждены: В. В. Адоратский (научная методология), Л. И. Аксельрод (история философии), Я. М. Берман (научная методология), Н. И. Бухарин (научная методология), А. М. Деборин (диалектический материализм), А. И. Варьяш (научная методология), А. Б. Залкинд (прикладная психология), С. С. Кривцов (научная методология), К. Н. Корнилов (общая психология), М. А. Рейснер (социальная психология), А. К. Тимирязев (научная методология) [Коган. 1995. С. 102].

В 1924 году была создана секция научной методологии в Коммунистической академии, её возглавил А. М. Деборин. 23 октября 1928 года на совместном заседании бюро философской секции
КомАкадемии и Коллегии Института научной философии было принято решение об объединении секций и института, что позволило бы сосредоточить научно-философскую работу в КомАкадемии. 24 апреля 1929 года постановлением ЦИК СССР был создан Институт философии КомАкадемии.

В информационном сообщении, помещенном в журнале «Под знаменем марксизма» было написано:

«Для объединения всей научно-исследовательской работы по философии в одном научном учреждении, постановлениями президиума Коммунистической Академии и президиума РАНИОНа проведено слияние института научной философии РАНИОНа и философской секции Коммунистической Академии в единый Научно-исследовательский институт философии Коммунистической Академии.

Институт философии Коммунистической Академии будет центром научно-исследовательской работы в области философии, исторического материализма и диалектики естествознания. Институт объединяет в рядах своих действительных членов, научных сотрудников и членов-корреспондентов, все основные научные марксистские силы СССР, работающие в этих областях.

Для организации научно-исследовательской работы институтом созданы следующие секции:

1) секция диалектического материализма, 2) секция истории философии, 3) секция современной философии, 4) секция исторического материализма, 5) секция диалектики естествознания.

Для руководства работой института философии утверждено правление института в следующем составе: тов. Адоратский В. В., Гессен Б. М., Деборин А. М., Карев Н. А., Красиков П. А., Кривцов С. С., Ленгник Ф. В., Лепешинский П. Н., Луппол И. К., Невский В. И., Подволоцкий И. П., Стэн Я. Э. Директором института утвержден тов. Деборин А. М., учёным секретарем – тов. Подволоцкий И. П. » [В Коммунистической Академии. 1929. С. 203].

Для руководства работами секций утверждены: секция диалектического материализма – А. М. Деборин, Н. А. Карев, И. П. Подволоцкий; секция истории философии – А. М. Деборин, И. К. Луппол; секция современной философии – В. Ф. Асмус, Г. К. Баммель, Я. Э. Стэн; секция исторического материализма – В. В. Адоратский, С. С. Сривцов, В. Н. Максимовский, И. П. Разумовский; секция диалектики естествознания – Б. М. Гессен. Л. Л. Левин, А. А. Максимов.

Перед институтом философии ставились следующие задачи:

«…марксистское мировоззрение, являющееся итогом всего исторического развития практики, конкретных научных знаний и философии, должно преодолеть буржуазное мировоззрение во всех его формах – преодолеть религию, буржуазную философию, буржуазную общественную науку, идеалистические и метафизические моменты в современных естественных науках и т. д. Классовая борьба с капитализмом будет иметь одним из своих фронтов – фронт идеологии. Перед марксизмом стоит задача методологического обоснования наук, создания сознательно-диалектического естествознания.

…необходимо дальнейшее развитие научных знаний на основе марксизма. В области общественных наук революция выдвигает совершенно новое поле для научного исследования: исследование общественных отношений переходного периода, проблем социалистического строительства, планирования и т. п. В области естествознания имеется целый ряд крупнейших проблем, противоречий, разрешимых только на основе диалектического материализма.

Марксисты, работающие в области конкретных наук, всё более убеждаются в том, что без серьезного знания философии они не могут вести теоретическую работу в своей собственной области.

Задачи, стоящие перед марксизмом в области теории, выдвигают на первый план разработку марксистской философии – диалектического материализма.

Вместе с тем необходимость разработки марксистской философии и марксистской теории вообще выдвигается самим социалистическим строительством. Строительство новых общественных отношений в условиях сложнейших противоречий и напряженной борьбы, международная революционная борьба требуют oт всех активных участников сознательного, научного, марксистского подхода к военно-практической деятельности. Политика пролетариата, являющаяся научной политикой, должна быть неразрывно связана с философскими основами марксизма.

Поэтому изучение теории марксизма принимает в СССР невиданно широкий размах. В марксистских кружках, на фабриках и заводах, в совпартшколах, на рабфаках, в воскресных университетах, комвузах, вузах, по системе заочного обучения и в самостоятельных занятиях теория марксизма изучается широкими массами.

Таким образом, широкие слои партии и трудящихся масс, ведущие теоретическую работу или принимающие активное участие в строительстве социализма, чувствуют настоятельную необходимость в серьезной методологической подготовке для успешного проведения своей работы. Отсюда широкий интерес к проблемам философии, требование серьезного, систематического изложения марксистского метода» [В Коммунистической Академии. 1929. С. 204].

Большое значение для активизации философской жизни имело создание Общества воинствующих материалистов (ОВМ). 9 июня 1924 года для этой цели было организовано собрание членов-учредителей, которыми были: Г. К. Баммель, Н. И. Бухарин, В. А. Ваганян, Б. И. Горев, А. М. Деборин, Н. А. Кареев, С. С. Кривцов, В. И. Невский, И. Е. Орлов, И. М. Покровский, Д. Б. Рязанов, В. К. Сережников, И. Н. Стуков, А. К. Тимирязев, А. Я. Троицкий, А. Д. Удальцов. Задача общества состояла в разработке основ диалектического материализма. Прием членов был относительно свободным, особенно приветствовалось вхождение естественников.

Власть четко определила, что она хочет видеть в работе философов, и в каком направлении им целесообразно двигаться, и создала условия для осуществления поставленных задач. Каким же был ответ со стороны философского сообщества, насколько полно оно реализовало «государственный заказ»?

Ответ на этот вопрос можно найти в своеобразном теоретико-идеологическом отчете Г. К. Баммеля «На философском фронте после Октября» (М., 1929), который был активным участником описанных дискуссий со стороны М. А. Деборина, членом Общества воинствующих материалистов, действительным членом Института философии. Г. К. Баммель выделил следующие особенности развития философии после революции, отметив, что всё десятилетие происходила борьба с разными уклонами внутри марксизма, ревизионистскими течениями; линии разногласий и борьбы передвигались в зависимости от практических задач данного этапа революции; все ревизионистские учения, в борьбе с которыми шло развитие марксистской философии, выступали как уклоны «слева», не решаясь открыто выступить с ревизионистской платформой. Появление ревизионистских отклонений он объяснял тем, что марксизм стал государственной, официальной теорией:

«…после взятия власти пролетариатом и провозглашения философии материализма государственной идеологией, идеализм, во всех и всяческих видах, не может проникнуть в наши ряды открыто, не может выступить откровенно, ибо такой идеализм было бы легко разоблачить, заклеймить, а то еще проще – и заставить замолчать. Вот почему идейным противникам ортодоксального, революционного марксизма необходимо прибегать к материалистической, революционной «маскировке», к «левой» фразе» [Баммель. 1929. С. 13].

Г. К. Баммель выделил следующие вехи расцвета ревизионизма. Первая волна олицетворена А. А. Богдановым и его «Пролеткультом» (1918-1920) с призывом «немедленного социализма в области культуры».

«Пролеткультовская «философия» рассчитывала фразами о «пролетарской науке», о «пролетарской философии» и пр. замазать её расхождения с марксизмом. Свои отступления от основных воззрений марксистской философии она пыталась прикрывать её извращением, её ревизией в угоду реакционным буржуазным течениям» [Баммель. 1929. С. 17].

В ноябре 1918 года А. А. Богданов выступил с проектом создания «Пролеткульта», основой которого была идея об использовании буржуазной культуры через противопоставление ей пролетарской культуры в народных массах, создании пролетарской философии. Программа «Пролеткульта» предполагала «немедленный приступ к созданию и выработке пролетарской культуры», созданию организационных форм для этой борьбы; новая форма рабочего движения основывалась на самостоятельном творчестве пролетариата. Из-за давних противостояний с А. А. Богдановым В. И. Ленин отрицательно отнесся к идее пролетарской философии, полагая, что «под этим псевдонимом скрывается махизм, т. е. «защита философского идеализма». А. А. Богданову инкриминировали: во-первых, чрезмерное «полевение», так как не было необходимости создания какой-то другой пролетарской идеологии кроме философии диалектического материализма; во-вторых, чрезмерное выпячивание роли идеологии в общественной жизни.

«В разгар ожесточенной гражданской войны, когда некогда было думать о вопросах мировоззрения, этот крайний «идеологизм» по форме несомненно мог претендовать на «революционность»… А на деле оказалось, что они своей теорией идеологии вырывали из рук пролетариата острый меч марксистского анализа, рассекающего общество по линиям классов и партий» [Баммель. 1929. С. 17].

Эта критика закрыла для А. А. Богданова возможность политической деятельности, поэтому он с 1921 года целиком отдался научному творчеству: работал в КомАкадемии, проводил социологические исследования, внес вклад в развитие геронтологии.

Вторая волна расцвета «ревизионизма» – мининщина. С. К. Минин в 1922 году опубликовал статью «Философию за борт! », в которой утверждал, что не надо строить никакой философии марксизма, философии пролетариата, так как их время прошло, а наступило время науки, которая вытесняет философию из головы пролетариата.

«Оборудуя и достраивая наш научный корабль, позаботимся в первую очередь с капитанского мостика вслед за религией без остатка вышвырнуть за борт и философию» [Минин. 1922. С. 127].

Ложность такого радикализма пришлось доказывать редакторам журнала «Под знаменем марксизма». В. А. Ваганян поместил ответ «Философию за борт? », в котором критикует рассуждения С. К. Минина о том, что пролетариат опирается исключительно на науку:

«Конечно, пролетариат опирается на науку, всё его мировоззрение насквозь научно, но разве это исключает то, что пролетариат имеет свою философию, которая тоже отличается от философии буржуазии именно своей научностью? Ведь отличительная особенность материализма в том именно и состоит, что его выводы не противоречат выводам науки. Наука, в свою очередь, лишь укрепляет философский материализм каждодневно своими головокружительными успехами» [Румий. 1922. С. 128].

Вызывает возмущение В. А. Ваганяна (писавшего под псевдонимом Румий) утверждение С. К. Минина, что наука монистична, а философия всегда дуалистична:

«Тут просто игра словами и спор о словах. Если тов. Минину угодно материализм Маркса и Энгельса, который отличается несомненным монизмом и носит название «философии марксизма» или «пролетарской философии», назвать наукой и противопоставить её философии, т. е. фактически идеалистической философии, то, конечно, его никто за эту шаловливую игру не высечет, но и хвалить никто не станет, ибо ни Маркс, ни Энгельс так скоро не уступали своим противникам своих предшественников и учителей. На самом деле, отбросить за борт французских материалистов на том основании, что они «философы» и не придерживались или не знали диалектики Гегеля (жившего и писавшего уже в XIX в. ), – это значит в лучшем случае уподобиться Ивану, не помнящему родства. Мировоззрение Маркса и Энгельса многим обязано не только французским материалистам XVIII в., но и Спинозе, не говоря уже о Гегеле и Фейербахе, непосредственными учениками коих они были. Но эти философии целыми кусками вошли, как составные части, в то мировоззрение Маркса, которое тов. Минин хочет всемерно перекрестить в «науку». Как вы, тов. Минин, ни старайтесь, ваша монистическая «наука» на три четверти состоит из «философии» таких презренных «дуалистов», как Спиноза, материалисты XVIII в., Гегель, Фейербах... » [Румий. 1922. С. 128].

Г. К. Баммель, оценивая дискуссию 1922 года, отмечает, что отчасти понять причины выступления С. К. Минина можно, так как это было реакцией на распространившийся в науке идеализм и оживление контрреволюции. Но В. И. Ленин в своей философской программе не ставил перед коммунистами требования отказа от философии, а советовал привлекать к совместной работе всех сторонников решительной и последовательной борьбы с философской реакцией. В. И. Ленин призывал не забывать задачи распространения и разработки марксистской философии, разоблачения связи между классовыми интересами буржуазии и модными философскими направлениями. Перед марксистской теорией была поставлена задача на фактах истории философии показать связь между классовыми интересами буржуазии и её идеологией, на фактах исторического развития естествознания доказать ленинскую мысль, что без философских выводов естественным наукам не обойтись, что философское обоснование должно быть диалектическим материализмом. В. И. Ленин ставил задачу изучения и разработки теории диалектики, а это означало, что в борьбе с философской реакцией необходимо было знание классического немецкого идеализма. Перед этими задачами «часть товарищей растерялась»:

«Этим товарищам показалось куда проще объявить войну философии вообще, чем возиться с какой-то философией. Позиция этих товарищей состояла из следующего хода мыслей: говорить о какой-то марксистской философии – значит подавать руку буржуазным философам» [Баммель. 1929. С. 32].

Третья волна ревизионизма – не менее опасное явление, по Г. К. Баммелю, – психологизация исторического материализма и отрицание идеологии, что сделали М. А. Рейснер, А. Варьяш. На самом деле они выступили в контексте дискуссии об идеологии, которую инициировал В. В. Адоратский, опубликовав в 1922 году статью «Об идеологии» в журнале «Под знаменем марксизма». В то время как Г. К. Баммель писал свою работу, В. В. Адоратский был заместителем заведующего Центральным научным управлением, членом президиума Истпарта, заместителем директора Института Ленина, и в дискуссии между механицистами и диалектиками активного участия не принимал. Поэтому Г. К. Баммель «забывает» о его участии в дискуссии и о том, что спор не был решен в пользу его позиции. В. В. Адоратский доказывал внутреннюю противоречивость идеологии, ссылаясь на Маркса и Энгельса. Идеологию составляют те мысли, которые оторвались от связи с материальной действительностью, утеряли сознание этих связей и отражают действительность неправильно. Поэтому любая идеология вредна. Высшая идеология – это философия, которая подготовила всё для собственного отрицания, для уничтожения:

«Метод диалектического материализма, открытый и так блестяще примененный Марксом, ликвидирует идеологическое воззрение, идеологичность мышления окончательно и без остатка. Он означает радикальнейшую революцию в области мышления… Метод диалектического материализма как раз и представляет из себя «тот аппарат», который разрешает идеологическую аберрацию и делает возможным настоящее научное теоретическое мировоззрение. Это научное познание должно основываться на основательном и добросовестном изучении фактов действительности» [Адоратский. 1922. С. 209].

В этом же номере была напечатана статья В. А. Ваганяна (под псевдонимом В. Румий) «Аз – Буки – Веди», в которой он критиковал позицию В. В. Адоратского. В «Вестнике Социалистической Академии» И. Разумовский напечатал статью в поддержку концепции В. В. Адоратского. Он взял под сомнение утверждение, что идеология отражает интересы определенного класса.

Подводя психологическое обоснование под понятие идеологии, М. А. Рейснер писал, что теория исторического материализма исходит в своем определении общественного процесса из понятия производительных сил, производственных процессов и производственных отношений. Человек творит не только руками, но и нервно-мозговым аппаратом. На основе роста производительных сил мозг создает производственные отношения так же как и идеи, которые отражают эти отношения. Идеология – это продукт мозговой деятельности.

А. Варьяш в учение об идеологии вводит новый аспект, сопоставляя идею Маркса о бессознательном с учением З. Фрейда. Душевная жизнь полна переживаниями не только сознательными, но и не доходящими до сознания. Они порождают бессознательные истоки идеологии, так как человек принадлежит к определенному классу и впитывает его переживания зачастую бессознательно. Концепцию А. Варьяша Г. К. Баммель называет – «фрейдистским извращением», недооценивающим методологическую роль марксизма.

«В глазах тов. Варьяша дело обстоит так, что учение Маркса и Энгельса, само по себе недостаточно для разрешения той бесконечно сложной и новой группы вопросов, которые вновь и вновь встают перед всяким, кто пытается применить к конкретной отрасли знания метод исторического материализма. Такие понятия, как «базис» и «надстройка», «бытие» и «сознание», недостаточно развиты, если не выходить за рамки общих предпосылок исторического материализма. Они имеют не методологическое значение, как руководящие принципы всякого исследования по социальной психологии, а значение объектов, еще не познанных, еще подлежащих научному исследованию. Другими словами, в категориях «бытия» и «сознания» в теории исторического материализма мы имеем только первый шаг к психологическому исследованию, в них намечен лишь объект исследования, а не метод его. Теория исторического материализма должна уступить место психологии, чтобы взаимоотношения «базиса» и «надстройки» получили полное освещение. Вот как смотрели эти товарищи на материализм. Логика «психологических изысканий» этих товарищей была такова, что развиваемая ими теория идеологии, строго говоря, имела только один смысл – отрицание исторического материализма, как особой, несводимой к существующим историческим наукам, методологической теории» [Баммель. 1929. С. 59-60].

Четвертая волна ревизионизма – енчменизм. В 1923 году Э. С. Енчмен опубликовал книгу «Теория новой биологии и марксизм», в которой объявил науку и философию эксплуататорской выдумкой. Он критиковал за ученичество попытки исторического анализа марксизма в философии и представление марксизма как философского мировоззрения – «исторического материализма».

Он заявлял, что

«…обычная для марксистской философской литературы, явно эксплуататорская трактовка вопросов о материальном и духовном, об идеализме, материализме, психологии и т. д. потеряет и относительно революционное значение и начнет играть реакционную роль»
[Енчмен. 1923. С. 71].

Свою теорию новой биологии он рассматривал как «прямое и неизбежное развитие подлинного, ортодоксального марксизма». В основу новой эволюционной теории исторической физиологии он положил ликвидацию психологии и поставил задачу естественно-научного изучения социальных явлений в противоположность традиционно-психологическому подходу и полное научное обобщение биологических явлений с явлениями социальными. Существуют только слова, а слова – это цепи органических движений, рефлексов. Психики нет, она есть выдумка эксплуататоров, обман народа. Социологию также надо устранить, так как нет чисто социальных явлений.

С резкой критикой Э. С. Енчмена выступил Н. И. Бухарин, который был обеспокоен опасностью пользовавшегося популярностью учения и появлением идейной оппозиции в партии. Он заявил, что в решении всех задач и проблем «…мы руководствуемся и будем руководствоваться испытанным методом – методом марксизма», но Э. С. Енчмену «партийный закон не писан». Н. И. Бухарин, не скупясь на определения, называл позицию Э. С. Енчмена – самовлюбленным паясничаньем, бредовой манией величия, антипролетарским индивидуализмом. Выражая презрение к идеям Э. С. Енчмена, он всё-таки весьма подробно анализирует логические корни «теории» и её антиматериализм.

«Непосредственными источниками «бесконечно гениальных» откровений блаженного Эммануила являются писания эмпириокритиков, позитивистов и неокантианцев, т. е. на 90% чистых идеалистов, буржуазных до мозга костей» [Бухарин. 1924. С. 133].

Н. А. Бухарин обвиняет Э. С. Енчмена в отходе от ортодоксального марксизма и его материалистической основы, в непонимании материализма и элементарной безграмотности в отношении марксизма.

«Теория Енчмена уже по одному тому не может быть пролетарской или даже близкой пролетариату, что она индивидуалистична. Это свойство органически противоречит пролетарской психологии и идеологии. Индивидуализм есть вернейший признак антипролетарского характера разбираемого «учения»… Смесь вульгарного «материализма» с идеалистической сущностьюявляется коренной чертой енчменовского учения. Ядро его – насквозь идеалистично. Он даже кокетничает с религией, и притом с религией, господствующей в «великих державах». Но в то же время, как мы определили выше, «материалистически озорничает». По существу, его «философия» идеалистична, поскольку она исходит из единственной психической монады, самого Енчмена; с этим психологически и логически связан и метод «прорывов», т. е., по сути дела, интуитивных мистических озарений и мессиански-хилиастический бред, т. е. попытка перевести научный коммунизм в лучшем случае на язык братьев Маккавеев, масонских лож или российских хлыстов» [Бухарин. 1924. С. 136].

Таким образом, енчменизм был осужден за нигилизм, вульгаризацию марксизма. А. Столяров через шесть лет приводил в качестве вредного примера вульгарного упрощенчества учение Енчмена:

«Енчмен грубейший позитивист и эмпирик. Ничего мудреного здесь нет. Крайности постоянно сходятся. «Оригинальные мыслители никогда не делают абсурдных выводов», – говорил Маркс. Зато их часто делают оригинальничающие карлики» [Столяров. 1930. С. 19].

Причина такого внимания к незначительному в концептуальном отношении учению – в той популярности среди партийной молодежи, которое оно имело.

Пятая волна ревизионизма, по Г. К. Баммелю, связана с появлением «механицистов». Но если быть объективным, то и механицисты и диалектики были ревизионистами в отношении ортодоксального марксизма. Расхождение позиций между механицистами (И. В. Скворцов-Степанов, Л. И. Аксельрод, А. Варьяш, А. К. Тимирязев) и диалектиками (А. М. Деборин, Г. К. Баммель, Б. М. Гессен, Н. А. Кареев, С. Г. Левит, И. П. Разумовский, Я. Э. Стэн) по некоторым непринципиальным вопросам наметилось еще в 1923 году.

Поводом для начала открытой дискуссии была публикация в 1924 году книги голландского социал-демократа Г. Гортера «Исторический материализм», в которой был сделан акцент на качественном отличии исторического материализма от материализма философского, не исключалась возможность соединения исторического материализма и некоторых положений из идеалистических философий. И. И. Степанов, переводивший книгу Г. Гортера, написал послесловие (1924) и специальную статью «Исторический материализм и современное естествознание» (1925). В них он поставил задачу выяснить отношение исторического материализма к философскому материализму и естествознанию. По его мнению, исторический материализм продолжает то дело, которое в одной своей части выполнено современным естествознанием, ибо «для марксизма не существует области какого-то философствования», отдельной и обособленной от науки.

В журнале «Большевик» в 1924 году Я. Стэн напечатал статью «Об ошибках Гортера и тов. Степанова», в которой указал, что И. В. Скворцов-Степанов, во-первых, принизил роль диалектического метода по отношению к естествознанию, во-вторых, регрессировал от диалектического материализма к материализму механистическому. Действительно, И. В. Скворцов-Степанов доказывал что наука выяснила так много из превращения форм энергии, что нигде не остается места для «жизненной силы» живых организмов, которая в своем действии есть изъятие из закона сохранения энергии. Нигде нет таинственных форм энергии, поэтому:

«Марксист должен прямо и открыто сказать, что он принимает это так называемое механистическое воззрение на природу, механистическое понимание её. Недостойно марксиста приходить в трепет перед попами или давать грубые формулировки этого понимания и затем отмежевываться вообще от механистической точки зрения на процессы природы» [Степанов. 1924. С. 166].

Я. Стэн, апеллируя к авторитету Ф. Энгельса, отмечает, что тот был против смешения органических и химических процессов. Он высказывает требование качественно-конкретного исследования, так как диалектический материализм выступает против перенесения специфических закономерностей данного вида процесса на другие формы процессов. Я. Стэн дает совет И. В. Скворцову-Степанову:

«…не выдавать того, что является его «личным», «индивидуальным» взглядом, за марксистскую философию, за ортодоксальный марксизм» [Стен. 1924. С. 89].

И. В. Скворцов-Степанов опубликовал ответ на статью Я. Стэна «О моих ошибках, «открытых и исправленных» тов. Стэном», в которой утверждал, что между его концепцией и механистическим материализмом XVIII века нельзя проводить аналогии. Он доказывал, ссылаясь на К. А. Тимирязева, что все достижения современной физиологии приобретены только благодаря приложению к жизненным явлениям физических и химических методов исследования, благодаря распространению на них физических и химических законов. Не всякое распространение законов развития более низких форм движения материи на более высокие их формы есть механицизм в том смысле, который был раскритикован Марксом, Энгельсом и Лениным. И. В. Скворцов-Степанов предлагал философски осмыслить ситуацию, сложившуюся в современной физиологии, когда результаты получают благодаря распространению физических законов на явления жизни, а не навешивать ярлыки «механицизма».

В дальнейшем дискуссия перешла на страницы журнала «Под знаменем марксизма». После выхода в 1925 году книги И. В. Скворцова-Степанова «Современное естествознание и исторический материализм» был организовано её обсуждение в Государственном Тимирязевском научно-исследовательском институте. Большая часть участников поддержала позицию автора и приветствовала появление книги. Тем не менее И. В. Скворцов-Степанов в заключительном слове выразил опасение, что науке угрожает опасность со стороны возрождающихся философских систем.

Обсуждалась книга И. В. Скворцова-Степанова и в Первом Московском университете. Основными оппонентами были И. В. Скворцов-Степанов и А. К. Тимирязев – с одной стороны, Я. Э. Стэн и Н. А. Кареев – с другой. Она имела большой резонанс, но принципиального изменения в аргументах противников не было.

Следующая фаза противостояния была связана с дискуссией в Институте научной философии Российской Ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук (РАНИОН) весной 1926 года. Дискуссия возникла в связи с докладом аспиранта по философии Бергсона, который стал поводом для обсуждения проблем истории философии. Л. Аксельрод, А. Богданов, А. Варьяш, А. К. Тимирязев в своих выступлениях указали на свои расхождения с трактовкой А. М. Деборина некоторых историко-философских проблем. Они обвинили А. М. Деборина в «неогегельянстве» и «схоластике». В свою очередь, А. М. Деборин назвал их выступление «ревизионистским», направленным на борьбу с марксизмом. Дискуссия длилась с марта по май 1926 года в виде ежедневных собраний продолжительностью по 4 часа. Но опубликовано было только заключительное слово А. М. Деборина, произнесенное 18 мая 1926 года во второй книге «Летописи марксизма». Так как статья «Наши разногласия» была ответом на речь механицистов, но опубликована без самих выступлений, это вызвало возмущение. Л. И. Аксельрод, А. К. Тимирязев в журнале «Красная новь» и сборнике «Диалектика в природе» опубликовали статьи с изложением своих позиций, что было остро необходимо после заявления А. М. Деборина, «…что группировка, возглавляемая тов. Аксельрод и Тимирязевым, носит определенно ревизионистский характер».

Пользуясь административным ресурсом, деборинцы 7 января 1927 года на собрании Общества воинствующих материалистов приняли резолюцию, проводящую их позицию. В ней говорилось, что ОВМ считает своей задачей основное внимание в ближайший период времени обратить на борьбу за материалистическую диалектику против отвергающего её ревизионизма. Для осуществления этой цели Общество считает необходимым, согласно завету Ленина, рассматривать себя как «общество материалистических друзей гегелевской диалектики». И. В. Скворцов-Степанов опубликовал открытое письмо обществу воинствующих материалистов, в котором выдвинул протест против обвинений, который вызвал сочувственные отклики. Поэтому деборинцы провели решение Президиума Общества воинствующих материалистов, в котором заявили, что тов. Степанов и его сторонники «ревизуют диалектический материализм, т. е. марксизм-ленинизм».

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒