Валерий Лейбин 30 страница

МАГИЯ – воплощенные в действия представления о могуществе мысли, обрядов и ритуалов, способных оказывать влияние на окружающий мир.
Размышления о магии содержались в работе З. Фрейда «Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии» (1913), где было проведено различие между колдовством и магией. Если колдовство означает искусство влиять на духов, успокаивая и примиряя их, лишая их могущества и подчиняя своей воле, то магия игнорирует духов и служит целям защиты человека от врагов и опасностей. Принцип магии – ошибочное выдвижение идеального перед реальным. Одна из самых распространенных магических процедур состоит в том, чтобы из какого угодно материала сделать соответствующее изображение врага и тем самым иметь возможность производить над ним разнообразные заклинания, действия, манипуляции. Не менее распространенной в истории культуры была также техника демонстрации полового акта с целью обеспечения магическим путем плодородия почвы.
При рассмотрении природы и смысла магии З. Фрейд отталкивался от предшествующих исследований, в частности, работ Дж. Фрезера, в которых различалась имитативная (гомеопатическая) магия, основанная на сходстве между совершенным действием и ожидаемым происшествием, и контагиозная магия, включающая в себя пространственную связь и соприкосновение (реальное или воображаемое). Оба вида магии объясняются наличием ассоциативных процессов. Однако, как считал З. Фрейд, ассоциативная теория магии объясняет только пути, которыми идет магия, а не ее сущность. В действительности магия основывается на желаниях человека, доверии к их могуществу, выдвижении на передний план не предметов внешнего мира, а представлений о них. Словом, господствующий в магии принцип состоит во «всемогуществе мыслей».
Термин «всемогущество мыслей» З. Фрейд позаимствовал у одного из пациентов, страдающего навязчивыми представлениями. Основатель психоанализа исходил из того, что всемогущество мыслей ярче всего проявляется при неврозе навязчивости, хотя оно наблюдается и при других болезненных состояниях, для образования симптома которых решающим является реальность мышления, а не переживания. Невротики живут в особом мире, в котором на них оказывает действие только то, что составляет предмет интенсивной мысли и аффективного представления, а сходство с внешней реальностью является чем-то второстепенным. «Первичные навязчивые мысли таких невротиков по природе своей в сущности носят магический характер».
В работе «Новый цикл лекций по введению в психоанализ» (1933) З. Фрейд отметил, что в борьбе с силами окружающего мира первым оружием человека была магия. Он считал, что «вера в магию берет начало в переоценке собственных интеллектуальных операций, в вере во «всемогущество мысли», которое мы, между прочим, находим у наших невротиков, страдающих навязчивыми состояниями».
Техника магии связана с намерением навязать реальным вещам законы душевной жизни. Первоначально духи не играют никакой роли, а впоследствии они сами становятся объектом магического воздействия. По мнению З. Фрейда, магия первичнее и старше, чем учение о духах. И если магия сохранила полностью всемогущество мысли, то анимизм уступил часть этого всемогущества духам и тем самым проложил путь к возникновению религий.

МАНИАКАЛЬНО-ДЕПРЕССИВНОЕ РАССТРОЙСТВО – психическое состояние, характеризующееся чередованием периодов мании и депрессии.

При маниакально-депрессивном расстройстве пациенты подвержены циклическим приступам эйфории, чрезмерной деятельности и подавленного настроения, интеллектуальной, моторной заторможенности. Необычайная бодрость, прилив сил, интеллектуальное возбуждение могут сменяться душевной болью, тоской, безысходностью. Переоценка собственной личности, патетические интонации, повышенная сексуальность могут оборачиваться своей противоположностью, сопровождающейся переоценкой былых обид, выражением скорби, снижением не только сексуальной активности, но и любой другой деятельности. Беспрерывное говорение и многоречивость сменяются молчанием и тихой речью, повышенный интерес к любым, даже незначительным событиям – безразличием к внешнему миру и другим людям, оптимистическое отношение к настоящему и будущему – мрачными предчувствиями и ожиданием несчастья, необычайная бодрость – неприятным ощущением утомления, сокращение продолжительности сна при хорошей работоспособности – бессонницей и вялостью.
С психоаналитической точки зрения, маниакально-депрессивное расстройство, сопровождающееся чередованием периодов подъема и спада настроения и самочувствия, является свидетельством проявления пациентом специфической защиты, возникающей в форме потребности использования попеременных способов разрешения внутрипсихического конфликта. Что касается причин возникновения подобного расстройства, то среди психоаналитиков нет единого мнения на этот счет. Одни из них усматривают истоки возникновения маниакально-депрессивного расстройства в конституционных факторах, другие – в психических травмах, имевших место в процессе инфантильного развития, третьи – в сочетании того и другого.

МАНИЯ – одна из форм психического заболевания, характеризующаяся повышенной возбудимостью, эйфорией, неоправданно восторженным настроением, чрезмерной физической деятельностью и аффективной активностью.
З. Фрейд обращал внимание на то, что подверженный мании человек находится, как правило, в повышенном состоянии радости, восторга, триумфа. В противоположность депрессии и заторможенности в случае меланхолии при мании больной отличается приподнятым настроением, признаками расслабления благодаря радостному возбуждению и повышенной готовностью к различным действиям. В работе «Скорбь и меланхолия» (1917) З. Фрейд подчеркивал: мания есть не что иное, как триумф человека, только от его Я скрыто то, «что оно победило и по какому поводу имеет место триумф».
Может создаться впечатление, что причиной чрезмерной активности, подвижности и предприимчивости человека в маниакальном состоянии является его хорошее настроение. Однако в действительности в основе маниакального состояния лежит психическая обусловленность, активизирующая долго сохранявшиеся или обычно производимые человеком физические и психические затраты, которые в конечном счете становятся чрезмерными и готовыми к разнообразному применению. При мании Я человек преодолевает утрату объекта любви (сам объект или скорбь по нему) и получает в свое распоряжение весь объем ответной концентрации энергии. Одержимый манией человек демонстрирует свое освобождение от объекта любви, который причинял ему страдания, и, по словам З. Фрейда, «с волчьим аппетитом набрасывается на новый объект». У него появляется веселость в настроении и безудержность в действиях.
С психоаналитической точки зрения, в случае депрессии Сверх-Я человека настолько подавляет и терзает его Я, что он испытывает страх, ощущает моральное недовольство в отношении самого себя, впадает в уныние. При мании наблюдается иная картина: путем вытеснения в бессознательное всего того, что может вызвать тревогу и беспокойство, Я как бы отгораживается от критического осуждения со стороны Сверх-Я и становится нечувствительным к укорам совести, в результате чего человек приобретает ощущение победы над Сверх-Я и направляет накопившуюся в нем энергию на реализацию тех или иных задач. Ощущение победы и триумфа над Сверх-Я делает человека настолько некритичным по отношению к самому себе, что он теряет чувство меры, не осознает реальности происходящего, пребывает в эйфории относительно неисчерпаемости своих сил и возможностей реализации своих планов. Охваченный возбуждением и всевозможными идеями, он развивает такую деятельность, которая не дает ему покоя ни днем, ни ночью. Постоянно пребывая в возбужденном состоянии, человек строит грандиозные планы, проявляет чрезмерную активность в их реализации и, несдерживаемый внутренней самокритикой и самооценкой, становится одержимым манией величия, всесилия, вседозволенности.
Маниакальные больные составляют трудный контингент для психоаналитического лечения, поскольку их внутреннее ощущение триумфа над Сверх-Я приводит к постоянному стремлению одержать победу и над аналитиком, что в значительной степени затрудняет терапевтическую деятельность и в некоторых случаях делает проблематичной ее эффективность.

МАСТУРБАЦИЯ – действия, сопровождающиеся искусственным раздражением эрогенных зон, возбуждением гениталий и приводящие к самоудовлетворению. Мастурбационная деятельность может сопровождаться игрой воображения, усиливающей возбуждение и способствующее достижению самоудовлетворения.
В классическом психоанализе мастурбационные сексуальные проявления соотносились с ранними фазами психосексуального развития ребенка. В работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905) З. Фрейд различал три фазы инфантильной мастурбации: первую – относящуюся к младенческому возрасту; вторую – связанную с кратковременным расцветом сексуальных проявлений в возрасте около четырех лет; третью – соответствующую обычно принимаемому во внимание онанизму при наступлении половой зрелости.
Клитор девочки и головка пениса мальчика являются, в представлении З. Фрейда, такими эрогенными зонами, которые могут получать раздражение уже в младенческом возрасте. Выделения при мочеиспускании, гигиенический уход за ребенком со стороны взрослых (купание, растирание и сопровождающие их прикосновения взрослых к определенным частям тела младенца), случайные возбуждения (вызываемые кишечными паразитами у девочек) – все это может порождать у ребенка ощущение удовольствия, которое будит потребность в его повторении. Прикосновение рукой или рефлекторное сжатие вместе бедер становится таким мастурбационным действием, которое устраняет раздражение и доставляет удовольствие ребенку.
Младенческая мастурбация получает свое дальнейшее развитие во второй фазе инфантильной мастурбации, когда, по мнению З. Фрейда, в возрасте обычно до четырех лет просыпается сексуальное влечение той эрогенной зоны, раздражение которой ранее доставляло ребенку удовольствие. Сексуальные возбуждения младенческого возраста снова появляются в виде центрально обусловленного раздражения, требующего мастурбационного удовлетворения, или процесса, похожего на поллюцию в зрелом возрасте и доставляющего удовольствие даже без помощи какого-либо действия. Ночное недержание мочи у детей соответствует такой поллюции.
Анус также является эрогенной зоной, способной доставить ребенку удовольствие. Заболевания кишечника в раннем возрасте сопровождаются интенсивным раздражением, требующим соответствующего устранения. У детей, пользующихся эрогенной раздражимостью анальной зоны, наблюдается задерживание кала, последующее освобождение от которого вызывает сильное раздражение слизистой оболочки: ощущение боли сопровождается сладострастным ощущением удовольствия. З. Фрейд полагал, что «настоящее мастурбационное раздражение анальной зоны при помощи пальца, вызванное обусловленным центрально или поддерживаемый периферическим зудом, очень нередко у детей старшего возраста». Он также считал, что переживания, связанные со второй фазой детской мастурбации, оставляют глубокие бессознательные следы в памяти и, несмотря на последующую инфантильную амнезию, предопределяют развитие человека, если он остается здоровым, и симптоматику невроза, если он заболевает в юношеском возрасте.
В частности, З. Фрейд полагал, что «порок» мастурбации у взрослых людей нередко замещается пороком игорной страсти: игорная одержимость является эквивалентом старой потребности в мастурбации, так как ни одним словом, кроме слова «игра», нельзя назвать производимые в детской манипуляции половых органов. «Непреоборимость соблазна, священные и все-таки никогда не сдерживаемые клятвы никогда более этого не делать, дурманящее наслаждение и нечистая совесть, говорящая нам, что мы будто бы сами себя губим (самоубийство), – все это при замене осталось неизменным». Как правило, неврозная деятельность рук страстного игрока наглядно свидетельствует об отводе сексуальной энергии, связанной с инфантильной мастурбационной деятельностью.
Психоаналитическая практика показывает, что сознание вины невротиков часто связано с воспоминаниями о детской мастурбационной деятельности. З. Фрейд соотносил этот факт с тем, что мастурбация характерна для всей инфантильной сексуальности и поэтому способна взять на себя чувство вины, относящееся к этой сексуальности.
В процессе психосексуального развития ребенка мастурбация может сопровождаться как нормальным, так и патологическим проявлением. В последнем случае она замещает собой возможность переключения на другие сексуальные объекты и становится доминирующим типом поведения взрослого человека, предпочитающего заниматься мастурбацией, чем преодолевать трудности, связанные с поиском и установлением отношений с соответствующими партнерами.

МАТЬ – главная фигура в жизни ребенка, отношения с которой предопределяют нормальное или патологическое развитие человека. В психоанализе уделяется большое значение материнской фигуре (реальная, воображаемая мать или ее заместители), поскольку считается, что детско-родительские отношения в значительной степени обусловливают характер, образ мышления и действия взрослого человека.
Оценивая влияние матери на психосексуальное развитие ребенка, З. Фрейд исходил из того, что сама мать питает к ребенку такие чувства, которые относятся к области ее сексуальной жизни: в процессе ухода за ребенком она ласкает и целует его, то есть обращается с ним как со своего рода сексуальным объектом. Как правило, мать не осознает того, что своими нежностями она будит сексуальное влечение ребенка и оказывает соответствующее воздействие на будущую интенсивность этого влечения. Обычно мать считает свои действия асексуальными, связанными с проявлением «чистой» материнской любви и, если бы ей сказали, что своими нежностями она будит инфантильное сексуальное влечение, то она вряд ли поверила бы сказанному и скорее всего выразила бы негодование против подобного обвинения. Однако, как замечал З. Фрейд, проявляемая матерью нежность по отношению к ребенку так или иначе непременно скажется на его сексуальности. «Если бы мать лучше понимала, какое большое значение имеют влечения для всей душевной жизни, для всех этических и психических проявлений, то она и после того, как узнала все это, все же чувствовала бы себя свободной от упреков. Она выполняет только свой долг, когда учит ребенка любить; пусть он станет дельным человеком с энергичной сексуальной потребностью и пусть совершит в своей жизни все то, на что толкает это влечение человека».
В работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905) З. Фрейд обратил внимание на то, что излишняя материнская нежность может стать вредной для ребенка, поскольку ускоряет его половую зрелость и делает ребенка избалованным, неспособным в дальнейшем отказаться от материнской любви или удовлетвориться меньшим ее количеством. Одним из признаков невротизации является то, что ребенок оказывается ненасытным в своем требовании родительской нежности. Кроме того, склонная к чрезмерной нежности невротическая мать своими ласками сама пробуждает предрасположенность ребенка к невротическому заболеванию. В зрелом возрасте образ матери может оказаться решающим при выборе сексуального объекта. Причем всякое нарушение в инфантильных отношениях с матерью может иметь самые тяжелые последствия для сексуальной жизни взрослого человека.
З. Фрейд считал, что в нормальной любовной жизни сохраняется немного черт, в которых проявляется влияние материнского образа на выбор сексуального объекта, вроде предпочтения, отдаваемого молодыми людьми более зрелым женщинам. Другое дело невротический тип личности, у которого сохраняется влечение к матери и после наступления половой зрелости, причем сохраняется так долго, что у выбранного им объекта любви оказываются ярко выраженные материнские признаки, и в них легко узнать замену матери.
В ранних работах З. Фрейда основное внимание акцентировалось на последствиях привязанности мальчика к матери, когда мать представляет собой «первый объект любви», и к этому выбору позднее присоединяется все то, что под названием эдипова комплекса приобрело важное значение в психоаналитическом объяснении неврозов. В поздних его работах в поле зрения основателя психоанализа оказалась и женская психология: З. Фрейд признал, что привязанность девочки к матери на раннем этапе развития может быть весьма содержательной и длительной, может давать много поводов для соответствующих фиксаций и предрасположений. Как замечал он в «Новом цикле лекций по введению в психоанализ» (1933), нельзя понять женщину, не отдавая должное «фазе доэдиповой привязанности к матери», так как в доэдиповой предыстории девочек содержатся «фантазии совращения», в которых совратительницей бывает мать, и можно обнаружить «относящийся к матери страх быть убитой или отравленной, который впоследствии может образовать ядро заболевания паранойей».
В написанной в последние годы жизни, но опубликованной после смерти работе «Очерк о психоанализе» (1940) З. Фрейд подчеркнул, что мать является уникальным, не имеющим аналогов, неизменно остающимся на протяжении всей жизни первым и самым сильным объектом любви и прототипом всех последующих любовных отношений для обоих полов. «Во всем этом филогенетическая основа стоит настолько выше личного случайного опыта, что не имеет никакого значения, действительно ли ребенок сосал грудь, или был вскормлен из бутылочки и никогда не наслаждался нежностью материнской ласки».
Рассматривая проблему взаимоотношений между матерью и ребенком, основатель психоанализа использовал также понятие «фаллической матери», то есть такой матери, которая воспринимаемая ребенком на предэдипальной стадии его развития в качестве существа, обладающего мужским половым органом.
Представления З. Фрейда о матери как важной фигуре, оказывающей заметное воздействие на психосексуальное развитие человека, получили свое дальнейшее отражение в работах ряда психоаналитиков, включая М. Кляйн, Г. С. Салливана, Э. Фромма и других.
Так, М. Кляйн (1882–1960) обратила внимание на то, что в первые три-четыре месяца жизни ребенка его чувства сконцентрированы на матери, которая кормит его, и уже в раннем возрасте у ребенка формируются различные реакции на улыбку матери, ее руки, голос, грудь. Вызванные отношением к матери, периодически повторяющиеся у ребенка переживания удовлетворения и фрустрации «являются мощным стимулом для либидных и деструктивных импульсов, для любви и ненависти». Позднее, когда ребенок становится способным воспринимать и интроецировать мать как личность, у него происходит идентификация с ней. Причем отношения с матерью часто порождают у ребенка депрессивную тревогу, влияющую на ход его психосексуального развития.
Американский психоаналитик Г. С. Салливан (1892–1949) выдвинул положение, в соответствии с которым «напряжение тревоги, переживаемой материнской фигурой, вызывает тревогу у младенца». При звуках детского плача возрастает тревога матери, что, в свою очередь, усиливает тревогу младенца. «Отчасти это происходит по причине непосредственного влияния материнской тревоги на тревогу, испытываемую младенцем, а отчасти потому, что тревога матери мешает ей проявлять заботу». Причем мать может испытывать тревогу не только от плача ребенка. Ее тревога может быть связана с чем угодно, например с получением телеграммы, содержащей неприятное для нее известие и приводящее ее в тревожное состояние, которое, в свою очередь, вызывает тревогу у младенца и станет предвестником усиливающегося страдания ребенка.
Для американского психоаналитика Э. Фромма (1900–1980) открытие психоанализом тесной связи ребенка с матерью является одним из наиболее значительных в науке о человеке. Критикуя взгляды З. Фрейда на инцестуозную связь, как обусловленную энергией либидо, он в то же время исходил из того, что «предэдипальная связь мальчика или девочки с матерью является одним из центральных феноменов в процессе развития и одной из основных причин неврозов и психозов». В понимании Э. Фромма, ребенок обладает «догенитальными инцестуозны-ми устремлениями», составляющими фундаментальную страсть взрослых людей, в которой содержится тоска человека по незащищенности, по избавлению от риска, ответственности, свободы и познания самого себя. Генетически мать представляет собой первую персонификацию силы, которая защищает ребенка и гарантирует ему безопасность. В зрелом возрасте мать как личность замещается или дополняется семьей, религией, политической партией, страной, нацией, олицетворяющими психологический симбиоз с матерью. Вместе с тем в индивидуальной связи с матерью часто кроется не только тоска по любви, безопасности, защищенности, но и страх перед ней, когда мать может быть в реальности или в воображении каннибалической, похожей на вампира. Если ребенок воспитывается реально каннибалической матерью и не порывает связь с ней, то он неизбежно страдает от страхов быть уничтоженной ею. Проводя различие между возможными типами связи ребенка с матерью, Э. Фромм выделил «доброкачественную связь» и патологическую форму инцестуозной связи, которую назвал «инцестуальным симбиозом». В целом, он считал, что связь с матерью (как тоска по ее любви, так и страх перед деструктивностью) является «более сильной и элементарной», чем рассмотренная З. Фрейдом восходящая к сексуальному желанию «эдипальная связь». Подобное понимание нашло отражение в его работе «Душа человека» (1964).
Заметное влияние на становление современных психоаналитических представлений о роли матери в жизни ребенка оказали эмпирические исследования Р. Шпитца и Дж. Боулби. В отражающих результаты этих исследованиях публикациях Р. Шпитца «Анаклитическая депрессия» (1946), «Первый год жизни» (1965) и Дж. Боули «Материнская забота и психическое здоровье» (1951) было продемонстрировано, что «отлучение ребенка от матери» сопровождается такими последствиями, которые свидетельствуют о возникновении у детей различных депрессивных состояний, сказывающихся в дальнейшем на развитии симптомов депрессии у взрослых.

МЕЖЛИЧНОСТНАЯ (ИНТЕРПЕРСОНАЛЬНАЯ) ТЕОРИЯ – совокупность концептуальных представлений, в соответствии с которыми изучение человека и его психических заболеваний необходимо осуществлять в контексте межличностных отношений.
В рамках классического психоанализа основное внимание уделялось изучению психопатологии отдельного человека, рассматриваемой через призму его внутрипсихических конфликтов. Вместе с тем З. Фрейд исходил из того, что исследование отдельного человека и тех путей, которыми он стремится удовлетворить свои бессознательные влечения, лишь в редких случаях не принимает во внимание отношение этого отдельного человека к другим индивидам. Как замечал он в работе «Массовая психология и анализ человеческого «Я» (1921), «в психической жизни человека всегда присутствует «другой», являющийся, как правило, образцом, объектом, помощником или противником. И все же изучение межличностных отношений не являлось главной задачей классического психоанализа.
Дальнейший шаг вперед от персоноцентрического подхода к интерперсональной теории личности был сделан А. Адлером (1870–1937), который считал, что стиль жизни и модель поведения ребенка невозможно понять без учета людей, которые ухаживают за ним. И хотя его учение получило название индивидуальной психологии, тем не менее А. Ад лер полагал, что одной из жизненно важных проблем является отношение одного человека к другому или, как он писал в статье «Индивидуальная психология как путь познания и самопознания человека» (1926), «проблема межличностной связи».
Становление межличностной теории человека связано с именем американского психиатра и психоаналитика Г. С. Салливана (1892–1949). Обратившись к изучению шизофрении и невротических процессов, он пришел к пониманию необходимости исследования «не отдельно взятого человеческого организма или социального наследия, а ситуаций межперсонального взаимодействия, в которых находило бы отражение либо психическое здоровье, либо существование у человека психического нарушения». В соответствии с таким пониманием основной исследовательской и терапевтической задачи психиатрии и психоанализа личность рассматривалась Г. С. Салливаном в качестве относительно устойчивого паттерна периодически возникающих «интерперсональных ситуаций», характеризующих собой человеческую жизнь. В контексте выдвинутой им теории важное значение придавалось «интерперсональной ситуации», необходимой для проявления активности, целью которой является удовлетворение той или иной потребности человека. Не менее важное значение придавалось и «интерперсональному переживанию», возникающему с момента первого кормления младенца и вызывающему у него персонификацию хорошей или плохой матери.
С точки зрения Г. С. Салливана, с привнесением в межличностные отношения недоброжелательности, связанной, например, с агрессивным отношением матери к ребенку, происходит серьезное нарушение в детском периоде развития личности. Недоброжелательность оказывается главным негативным фактором, который блокирует полезные переживания, вносящие существенный вклад в процесс личностного становления на более поздних стадиях развития человека. В случае, когда ребенок подвергается различным воздействиям, связанным с состоянием навязчивости, вместо естественного процесса формирования «интерперсональной мотивации» может наблюдаться, по словам Г. С. Салливана, «регресс социализации», препятствующий установлению «интерперсональной близости» как ситуации взаимного уважения людей к личному достоинству друг к друга.

МЕЛАНХОЛИЯ – депрессивное состояние человека, характеризующееся равнодушием, подавленностью настроения, заторможенностью, неспособностью к продуктивной деятельности, склонностью к самообвинениям.
З. Фрейд обратился к рассмотрению меланхолии на раннем этапе своей исследовательской и терапевтической деятельности. Первые размышления об этом болезненном состоянии человека содержались в его переписке с берлинским врачом В. Флиссом (1858–1928). Так, в неопубликованной при жизни работе «Проект научной психологии» (1894), которую он пересылал по частям своему корреспонденту, З. Фрейд провел различие между неврозом страха и меланхолией, соотнося последнюю с психическим сексуальным напряжением, «психическим либидо».
В последующей своей исследовательской и терапевтической деятельности основатель психоанализа неоднократно возвращался к рассмотрению проблемы меланхолии. В 1917 году он опубликовал работу «Скорбь и меланхолия», в которой попытался прояснить сущность данного заболевания по сравнению с нормальной эмоцией скорби. В понимании З. Фрейда меланхолия отличается глубоко болезненным дурным настроением, потерей интереса к внешнему миру, утратой способности любить, заторможенностью всякой продуктивности и понижением чувства собственного достоинства, что находит выражение в упреках самому себе, поношениях в свой адрес и перерастает в бредовое ожидание наказания. В отличие от скорбящего человека меланхолик демонстрирует чрезвычайное понижение чувства собственного Я, его оскудение. Если при скорби бедным и пустым становится окружающий человека мир, то при меланхолии таким становится его Я. В описании З. Фрейда меланхолик характеризуется следующим образом: «Больной изображает свое «Я» мерзким, ни на что неспособным, аморальным, он упрекает, ругает себя и ожидает изгнания и наказания. Он унижается перед любым человеком, жалеет каждого из своего окружения за то, что тот связан с таким недостойным человеком, как он. Он не понимает перемены, которая в нем произошла, но распространяет свою самокритику и на прошлое, утверждая, что никогда не был лучше. Картина такого – преимущественно морального – тихого помешательства дополняется бессонницей, отказом от пищи и психологически в высшей степени примечательным преодолением влечения, благодаря которому все живое продолжает жить».

Для меланхолика характерно болезненное самоуничижение, он находит удовлетворение в самокомпрометации. Однако бросается в глаза то, что меланхолик ведет себя не совсем так, как обычный терзаемый раскаянием и самоупреками человек. В действительности за различного рода самообвинениями меланхолика скрываются обвинения в адрес других людей, особенно тех, кого он любил, любит или должен был бы любить. Его самоупреки являются не чем иным, как упреками в адрес объекта любви, но перенесенными на собственное Я. Обходным путем через самонаказание меланхолик стремится отомстить первоначальному объекту любви. Он мучает свою любовь посредством болезни и впадает в заболевание, чтобы тем самым не показать свою враждебность по отношению к объекту любви. В этом, по мнению З. Фрейда, «ключ к картине болезни».
Случаи меланхолии содержат в себе различные ситуации оскорбления, разочарования, обиды, которые привносят в отношения с людьми противоположность любви и ненависти. Доставляющее удовольствие самоистязание при меланхолии означает удовлетворение направленных на объект тенденций ненависти и садизма, которые оказываются повернутыми и обращенными в сторону собственной личности. З. Фрейд полагал, что проявляемый таким образом садизм раскрывает загадку склонности к самоубийству при меланхолии.
В одних случаях меланхолия может превращаться в симптоматически противоположное состояние мании. В других случаях наблюдается чередование меланхолических и маниакальных фаз. Возможны и такие случаи, когда смена этих болезненных фаз приводит к циклическому помешательству.
То, что в классическом психоанализе З. Фрейда понималось под меланхолией, в настоящее время чаще всего обозначается понятием депрессии. Многие психоаналитики предпочитают говорить не столько о меланхолии, сколько о депрессивном заболевании, депрессивном психозе.

МЕТАПСИХОЛОГИЯ – совокупность идей и концепций, описывающих и объясняющих психические процессы с позиций психоаналитической психологии.
Термин «метапсихология» был использован З. Фрейдом в 1896 году за два месяца до того, как он ввел в научный оборот понятие «психоанализ». В письме берлинскому врачу В. Флиссу от 13 февраля 1896 года он писал, что продолжает заниматься «психологией, точнее, метапсихологией». Фактически речь шла о поиске З. Фрейдом новых идей, способствующих пониманию природы психических заболеваний и закономерностей протекания психических процессов. Его не удовлетворяло рассмотрение невротических заболеваний, в частности, различий между неврастенией и неврозом страха, в терминах органических процессов. Его заинтересовала психология неврозов, в рамках которой ему пришлось искать ответы на «метапсихологические вопросы», с необходимостью выходящие на уровень обобщений, в сферу философского знания. Именно об этом З. Фрейд писал в письме В. Флиссу 16 апреля 1896 года, в котором подчеркивал, что если в юношеские годы он стремился к философскому познанию, то, став терапевтом помимо своей воли, он может приблизиться теперь к своей цели путем перехода от «медицины к психологии». В данном контексте он говорил о необходимости рассмотрения «метапсихологических вопросов».
Работая над книгой «Толкование сновидений» (1900), З. Фрейд неоднократно сообщал В. Флиссу о том, что ему приходится иметь дело с метапсихологическими проблемами, понимание и решение которых требовало от него значительных умственных усилий. Ему представлялось, что положенная им в основу понимания сновидений теория осуществления желаний имела «не психологическое решение, а биологическое – или, скорее, метапсихологическое решение». В этой связи он спрашивал В. Флисса о том, может ли он использовать понятие метапсихологии для изучения психологии бессознательного. Подобное фрейдовское использование понятия метапсихологии породило двойственное его толкование, так как, с одной стороны, оно олицетворяло собой стремление основателя психоанализа к философским обобщениям, противостоящим традиционной метафизике, а с другой – соотносилось с биологическими основаниями психоанализа, понимаемыми в плане признания предысторического периода жизни ребенка (в возрасте от одного года до трех лет), являющегося источником бессознательного, этиологии неврозов, а также инфантильной амнезии как аналога истерической амнезии и роли сексуальности в возникновении невротических заболеваний.
В научную литературу термин «метапсихология» был введен З. Фрейдом в его работе «Психопатология обыденной жизни» (1901). Размышляя о мифологическом мировоззрении, он пришел к выводу, что значительная часть этого мировоззрения представляет собой не что иное, как «проецированную во внешний мир психологию»: по аналогии с паранойей можно сказать, что эндопсихическое восприятие психических фактов и бессознательных процессов отражается в конструировании «сверхчувственной реальности», которую наука должна превратить в психологию бессознательного. Можно было бы, как полагал основатель психоанализа, «попытаться разрешить таким путем мифы о рае и грехопадении, о боге, добре и зле, о бессмертии и т. д., превратить метафизику в метапсихологию».
На протяжении последующих более десяти лет в работах З. Фрейда не встречался термин «метапсихология». Однако в 1915 году он начал интенсивно работать над обобщением своих предшествующих психоаналитических концепций и предпринял попытку осуществления того «великого синтеза», который, по его мнению, мог бы способствовать созданию общей теории невротической и нормальной психической деятельности человека. З. Фрейд собирался написать книгу под названием «Введение в метапсихологию» или «Вводные эссе по метапсихологии». В течение короткого времени он написал пять материалов, включая «Влечения и их судьбы», «Вытеснение», «Бессознательное», «Метапсихологическое дополнение к учению о сновидениях», «Печаль и меланхолия». В дальнейшем он написал еще семь материалов к задуманной книге, но они не были опубликованы, а их рукописи не сохранились.
В работе «Бессознательное» (1915) З. Фрейд предложил «назвать метапсихологическим такое описание психологического процесса, при котором нам удается описать этот процесс в динамическом, топическом и экономическом отношениях». Речь шла о рассмотрении психических процессов с динамической (переход из одной психической системы в другую), топической (по месту расположения), экономической (оценка количества возбуждения и распределение психической энергии) точек зрения. В работе «Метапсихологическое дополнение к учению о сновидениях» (1917) имело место углубление теоретических положений, которые З. Фрейд хотел положить в основу психоаналитической системы знания о психических процессах и механизмах образования сновидений.
З. Фрейд полагал, что «теория, которая, кроме топического и динамического моментов, учитывает еще и экономический, является самой совершенной, какую только мы можем себе представить в настоящее время, и заслуживает названия метапсихологической». Эта точка зрения была высказана им в работе «По ту сторону принципа удовольствия» (1920).
Последующее развитие теории и практики психоанализа сопровождалось двойственным отношением психоаналитиков к фрейдовской метапсихологии. Одни из них обратились к уточнению метапсихологи-ческих представлений основоположника психоанализа: Х. Хартманн, Э. Крис, Р. Лёвенштейн, Э. Эриксон расширили метапсихологию, включив в нее наряду с динамической, топической (после введения и развития З. Фрейдом в 20-е гг. представлений о структуре психического аппарата как состоящего из Оно, Я и Сверх-Я, эту точку зрения стали называть структурной) и экономической, также генетическую точку зрения, опирающуюся на историю развития человека, что в принципе подразумевалось уже у З. Фрейда, когда он писал о предыстории развития ребенка; Д. Рапопорт дополнил метапсихологию адаптивной точкой зрения, учитывающей психосоциальные факторы, оказывающие воздействие на функционирование психики человека. Другие психоаналитики, включая М. Гилла, Дж. Клайна, Р. Шафера, подвергли метапсихо-логию З. Фрейда резкой критике. Во всяком случае среди психоаналитиков существовали разнообразные мнения по поводу метапсихологии. Так, Р. Уэлдер исходил из того, что за рамками клинической теории стоит метапсихология, включающая в себя такие абстрактные понятия, как психическая энергия, катексис, инстинкт жизни и инстинкт смерти. Ю. Хабермас назвал метапсихологию З. Фрейда «научным заблуждением». А. Моделл ратовал за отказ от фрейдовской метапсихологии.
В современном психоанализе до сих пор продолжаются дискуссии, связанные с фрейдовским пониманием метапсихологии, необходимостью ее устранения из клинической практики или ее обновлением в духе накопленных в последние годы психоаналитических знаний. Немецкие психоаналитики Х. Томэ и К. Кэхеле так характеризуют состояние дел в отношении метапсихологии: «Конечно, в психоаналитической ситуации, так же как и в метафорическом языке психоаналитической практики, метапсихология на протяжении долгого времени видоизменялась, хотя лишь совсем недавно произошли ее достойные похороны и, следовательно, раздел ее имущества».
Вместе с тем следует иметь в виду, что сам З. Фрейд придавал важное значение метапсихологии. В работе «Конечный и бесконечный анализ» (1937), являющейся своего рода духовным завещанием для психоаналитиков, он особо подчеркнул то обстоятельство, что при рассмотрении вопроса о возможностях устранения средствами психоанализа внутрилич-ностных конфликтов трудно обойтись без «ведьмы метапсихологии»: «Без метапсихологических спекуляций и теоретизирования – едва было не сказал: фантазирования – здесь не сдвинешься ни на шаг».

⇐ Предыдущая 25 26 27 28 293031 32 33 34 Следующая ⇒