Глава 6. Переломный момент

Глава 6

Переломный момент

Вечернее свидание в понедельник удовлетворило мои ожидания. Мы отведали китайской кухни, и я постоянно хихикала над неуклюжестью Паркера в обращении с палочками для еды. Когда он подвез меня домой, Трэвис открыл дверь прежде, чем он успел меня поцеловать. Когда же мы вернулись ночью в среду, Паркер поцеловал меня в машине.

В четверг на ланче Парке встретил меня в кафетерии и удивил всех, заняв место Трэвиса. Когда Трэвис докурил свою сигарету и зашел внутрь, он безразлично прошел мимо Паркера и уселся в конце стола. Меган попыталась было приблизиться к нему, но была тут же разочарована его отмашкой. После этого все за столом хранили молчание, и мне было трудновато концентрироваться на том, что говорил Паркер.

— Предполагаю, что я не приглашен, — сказал Паркер, привлекая мое внимание.

— Что?

— Я слышал про твою вечеринку по поводу дня рождения в воскресенье. Так я не приглашен?

Америка кинула быстрый взгляд на Трэвиса, который уставился на Паркера так, как будто вот-вот был готов его вырубить.

— Это была сюрприз-вечеринка, Паркер, — мягко сказала Америка.

— О, — сказал тот, съежившись.

— Вы устраиваете мне сюрприз-вечеринку? — спросила я Америку.

Она пожала плечами.

— Это была идея Трэва. В воскресенье в шесть часов у Бразила.

Щеки Паркера залились яркой краской.

— Полагаю, теперь я точно не приглашен.

— Что ты! Конечно же, приглашен! — сказала я, удерживая его руки на столе.

Двенадцать пар глаз уставились на наши руки. Я видела, что Паркеру было некомфортно от такого внимания, как и мне, так что я отпустила его и сложила свои руки на коленях.

Паркер поднялся.

— Мне еще надо уладить пару дел перед занятиями. Я позвоню тебе позже.

— Хорошо, — сказала я, виновато улыбаясь. Паркер наклонился через стол и поцеловал меня в губы. Тишина повисла в кафетерии, и Америка толкнула меня локтем после того, как Паркер вышел.

— Не жутко ли это, когда все на тебя смотрят? — прошептала она. Затем она окинула взглядом помещение.

— Что? — вскрикнула Америка. — Займитесь своими делами, извращенцы!
Одна за другой головы отворачивались от нас, и кафетерий снова загудел.

Я прикрыла глаза руками.

— Знаешь, сначала мне было жалко себя, потому что я думала, что буду невежественной подружкой Трэвиса. Теперь я зла, потому что каждый думает, что прыгаю между Трэвисом и Паркером, как шарик для пинг-понга.
Америка ничего не ответила, и я подняла взгляд.

— Что? Только не говори мне, что ты тоже купилась на эту чушь!

— Я ничего не говорила! — сказала она.

Я пристально посмотрела на нее с недоверием.

— Но ты ведь так думаешь, да?

Америка покачала головой, но так ничего и не сказала. Вдруг я ощутила на себе ледяные взгляды других студентов и поднялась, проследовав к концу стола.

— Нам нужно поговорить, — сказала я, постучав по плечу Трэвиса. Я пыталась говорить вежливо, но бурлящий во мне гнев обрамлял мои слова. Все студенческое сообщество, включая мою лучшую подругу, думало, что я манипулирую двумя парнями. Здесь мог быть только один выход.

— Так говори, — сказал Трэвис, засовывая в рот что-то зажаренное в панировке.

Я забеспокоилась, заметив любопытные глаза всех в пределах слышимости. Так как Трэвис так и не двинулся, я схватили его за руку, и рванула его за собой. Он встал и поплелся за мной с усмешкой на лице.

— Что, Голубка? — Сказал он, посмотрев на мою ладонь поверх его руки и после подняв взгляд на меня.

— Ты должен освободить меня от нашего договора. — умоляющим голосом сказала я.

Его лицо вытянулось.

— Ты хочешь уехать? Почему? Что я сделал?

— Ты ничего не сделал, Трэв. Разве ты не заметил, как все пялились? Я быстро становлюсь изгоем Восточного Универа.

Трэвис покачал головой и прикурил сигарету.

— Не мои проблемы.

— Нет, это твои проблемы. Паркер сказал, все считают, что он подписал себе смертный приговор, потому что ты влюблен в меня.

Брови Трэвиса взметнулись вверх, и он подавился дымом, как только затянулся.

— Что говорят? — переспросил он, между откашливанием.

Я кивнула. Он отвел взгляд своих широко распахнутых глаз, делая еще одну затяжку.

— Трэвис! Ты должен освободить меня от пари! Я не могу одновременно встречаться с Паркером и жить с тобой. Это выглядит ужасно!

— Так заканчивай встречаться с Паркером.

Я уставилась на него.

— Проблема не в этом и тебе об этом известно.

— Это единственная причина, почему ты хочешь все бросить? Из-за того, что люди говорят?

— По крайней мере, я прежде плохо соображала, а ты был плохим парнем, — проворчала я.

— Ответь на вопрос, Голубка.

— Да!

Трэвис посмотрел на студентов позади меня, входящих и выходящих из кафетерия. Он размышлял, а я раздражалась, в то время как он принимал решение.

Наконец, он выпрямился, и объявил свое решение:

— Нет.

Я покачала головой, уверенная, что я не так поняла.

— Извини?

— Нет. Ты сама сказала: пари есть пари. После того, как месяц закончится, ты будешь с Паркером, он станет врачом, вы поженитесь и заведете двух, а может пятерых детей, и ты меня больше никогда не увидишь, — он скривился от своих собственных слов. — У меня еще три недели. Я не собираюсь сдаваться из-за каких-то сплетен в столовке.

Я посмотрела через стеклянное окно и увидела, что весь кафетерий смотрит на нас. От такого неприятного внимания у меня защипало глаза. Задев его плечом, проходя мимо, я отправилась на следующий урок.

— Голубка, — окликнул меня Трэвис.

Я не повернулась.

Этим вечером Америка сидела на кафельном полу ванной, болтая о мальчишках, в то время как я стояла перед зеркалом и собирала волосы в конский хвост. Я слушала лишь в пол-уха, думая о том, насколько был спокоен Трэвис, как для него, зная, что ему не нравится, что Паркер заезжает за мной в его квартиру каждый вечер.

Я вспомнила выражение лица Трэвиса, когда попросила его отменить пари, и еще раз, когда сказала, что люди говорят, будто он влюблен в меня. Я не переставала удивляться, почему он не отрицал этого.

— Ну, Шеп, думает, что ты слишком строга с ним. У него никогда никого не было, о ком бы он заботился...

В дверь сунулся Трэвис и улыбнулся, увидев, что я вожусь с волосами.

— Хотите поужинать? — спросил он.

Америка встала, чтобы посмотреть на себя в зеркало, поправляя пальцами свои золотистые волосы.

— Шеп хочет опробовать то новое мексиканское местечко в центре города, если вы, ребята, хотите пойти.

Трэвис покачал головой.

— Я думал, что мы с Голубкой одни пойдем сегодня вечером.

— Я встречаюсь с Паркером.

— Опять? — раздраженно спросил он.

— Опять, — нараспев произнесла я.

Позвонили в дверь, и я поспешила мимо Трэвиса, чтобы открыть ее. Передо мной стоял Паркер. Его вьющиеся от природы волосы обрамляли гладко выбритое лицо.

— Ты когда-нибудь выглядишь менее потрясающе? — спросил Паркер.

— Вспоминая первый раз, когда она пришла сюда, я скажу — да, — сказал Трэвис из-за моей спины.

Я закатила глаза и улыбнулась. Подняв палец вверх, я жестом показала Паркеру подождать. Я повернулась и обхватила руками Трэвиса. От неожиданности он напрягся, а потом расслабился, сильнее прижимая меня к себе.

Я посмотрела ему в глаза и улыбнулась.

— Спасибо, что организуешь вечеринку в честь моего дня рождения. Могу я получить повторное приглашение на ужин?

Масса эмоций отразилась на лице Трэвиса, а затем уголки его губ поползли вверх.

— Завтра?

Я сжала его и ухмыльнулась.

— Конечно.

Я помахала ему рукой, когда Паркер схватил меня за ладонь.

— О чем это вы? — спросил Паркер.

— Мы не ладим в последнее время. Это было мое предложение о примирении.

— Мне стоит беспокоиться? — спросил он, открывая мне дверь.

— Нет, — улыбнулась я, целуя его в щеку.

За ужином Паркер говорил о Гарварде, Доме и своих планах найти квартиру. Он нахмурил брови.

— На твою вечеринку тебя Трэвис будет сопровождать?

— Я не совсем уверена. Он ничего об этом не говорил.

— Если он не будет возражать, мне бы хотелось пойти с тобой.

Он взял мою руку и поцеловал мои пальцы.

— Я спрошу у него. Вечеринка была его идеей, поэтому...

— Я понимаю. Если нет, мы просто встретимся с тобой там, — улыбнулся он.

Паркер отвез меня домой, притормозив на стоянке. Когда он целовал меня на прощание, его губы задержались на моих. Он дернул ручной тормоз, когда его губы заскользили по краю моего подбородка до уха, а потом вниз до середины шеи. Это застигло меня врасплох, от чего я тихо вздохнула в ответ.

— Ты так красива, — прошептал он. — Мне весь вечер хотелось убрать волосы с твоей шеи.

Он усыпал мою шею поцелуями, и я выдохнула, с моих губ сорвался стон.

— Так что тебе помешало? — улыбнулась я, приподнимая подбородок и открывая ему больше пространства для действий.

Он сосредоточился на моих губах. Обхватив лицо руками, он целовал меня немного более жестко, чем обычно. У нас не было особо много места в машине, но мы приспособили его под свои интересы. Он прижался ко мне, а я согнула колено, когда спиной уперлась в стекло. Он языком проник в мой рот, а рукой схватил за щиколотку, проведя ладонью по ноге до бедра. Через несколько минут от нашего тяжелого дыхания, соприкасающегося с холодным стеклом, запотели окна. Его губы слегка коснулись моей ключицы, а потом он вздернул голову, когда стекло завибрировало от нескольких громких ударов.

Паркер сел, а я выпрямилась, поправляя платье. Я подскочила, когда дверца открылась. Возле машины стояли Трэвис и Америка. Она сочувствующе хмурилась, а Трэвис, казалось, готов рассвирепеть.

— Какого черта, Трэвис? — крикнул Паркер.

Ситуация внезапно стала опасной. Я никогда не слышала, чтобы Паркер повышал голос. Костяшки пальцев побелели, когда Трэвис сжал руки в кулаки, и я была между ними. Ладонь Америки показалась крошечной, когда она положила ее на мускулистую руку Трэвиса, качая головой Паркеру в безмолвном предупреждении.

— Пошли, Эбби. Мне нужно с тобой поговорить, — сказала она.

— О чем?

— Просто пошли! — резко сказала она.

Посмотрев на Паркера, я увидела раздражение в его глазах.

— Прости. Мне нужно идти.

— Нет, все в порядке. Иди.

Трэвис помог мне выбраться из порше, а затем ногой пнул дверь. Я развернулась и встала между ним и машиной, толкнув его в плечо.

— Что с тобой? Ну-ка прекрати!

Америка, казалось, нервничала. Мне не понадобилось много времени, чтобы выяснить, почему. От Трэвиса несло виски: либо она настояла на том, чтобы сопровождать его, либо он сам попросил ее пойти с ним. В любом случае, она удерживала его от применения силы.

Взвизгнув колесами, блестящий порше Паркера умчался со стоянки. Трэвис прикурил сигарету.

— Теперь ты можешь идти, Мер.

Она дернула меня за юбку.

— Пошли, Эбби.

— Почему бы тебе не остаться, Эбс? — прошипел он.

Я кивнула Америке, чтобы она шла, и та неохотно подчинилась. Скрестив руки на груди, я приготовилась к ссоре, чтобы наброситься на него после неизбежной нотации. Трэвис несколько раз затянулся, и когда стало очевидно, что он не собирается ничего объяснять, мое терпение лопнуло.

— Зачем ты это сделал? — спросила я.

— Зачем? А затем, что он лапал тебя прямо перед моим домом! — воскликнул он.

Его взгляд был расфокусированным, и я могла видеть, что он не в состоянии вести рациональный разговор.

— Может, я и делю с тобой комнату, но что и с кем я делаю — это мое личное дело, — произнесла я спокойным голосом.

Трэв бросил сигарету на землю.

— Ты достойна гораздо лучшего, Голубка. Не позволяй ему отрахать тебя в машине, как дешевую шлюху.

— Я не собиралась заниматься с ним сексом!

Трэвис указал на пустое место, где чуть ранее стояла машина Паркера.

— Тогда что вы там делали?

— Разве ты никогда ни с кем просто не обжимался, Трэвис? Неужели ты просто не проводил с кем-нибудь хорошо время, не заходя дальше?

Он нахмурился и покачал головой, словно я несла полный бред.

— Какой в этом смысл?

— Большинство людей его видят... особенно те, у кого свидание.

— Окна запотели, машина покачивалась... о чем я должен был подумать? — произнес он, снова махнув рукой в сторону пустого парковочного места.

— Может, тебе стоит прекратить шпионить за мной!

Он потер лицо и покачал головой.

— Я не могу это выносить, Голубка. Мне кажется, что я схожу с ума.

Я всплеснула руками, шлепнув ими по бедрам.

— Чего ты не можешь выносить?

— Если ты спишь с ним — я не хочу об этом знать. Я на долгий срок попаду в тюрьму, если узнаю, что он... просто не рассказывай мне.

— Трэвис! — я вскипела. — Не могу поверить, что ты сказал это! Это большой шаг для меня!

— Да-да, все девчонки так говорят!

— Я не беру в расчет шлюх с которыми ты имеешь дело! Я говорю о себе! — произнесла я, прижав руку к груди. — Я еще не... тьфу! Не бери в голову. — Я попыталась уйти от него, но он схватил меня за руку, разворачивая к себе лицом.

— Ты еще не что? — спросил он, слегка покачиваясь. Я не ответила... я не обязана была это делать. Я увидела, как его лицо озарило понимание, и Трэв рассмеялся.
— Ты девственница?

— И что? — сказала я, чувствуя, как кровь прилила к щекам.

Он отвел от меня взгляд, затем сосредоточился на мне и снова потерял зрительный контакт, пытаясь создать мыслительную деятельность, несмотря на выпитый виски.

— Вот почему Америка была так уверена, что у тебя все произойдет не слишком быстро.

— В старших классах я четыре года встречалась с одним парнем. Он был честолюбивым баптистом молодежного служения! Этого никогда не происходило!

Гнев Трэвиса исчез, и в глазах появилось облегчение.

— Молодежного служения? И что же случилось с его заработанным тяжелым трудом воздержанием?

— Он хотел жениться и остаться... в Канзасе. А я нет. — Мне отчаянно хотелось сменить тему. Веселье в глазах Трэвиса было довольно оскорбляющим. Я не хотела, чтобы он копался в моем прошлом.

Подойдя, он заключил мое лицо в свои ладони.

— Девственница, — произнес он, качая головой. — Никогда бы не подумал, учитывая, как ты танцевала в " Красной двери".

— Очень смешно, — сказала я, топая вверх по ступеням. Трэвис попытался последовать за мной, но споткнулся и упал, перекатился на спину и истерически захохотал.

— Что ты делаешь? Поднимайся! — сказала я, помогая ему встать на ноги. Он обнял меня за шею, и я помогла ему подняться по лестнице. Шепли и Америка были уже в кровати, поэтому он них не приходилось ждать помощи, и я скинула туфли, чтобы не сломать лодыжки, пока веду Трэвиса в спальню. Он повалился спиной на кровать, увлекая меня за собой.

Когда мы приземлились, мое лицо оказалось всего лишь в нескольких дюймах от его. Выражение лица Трэвиса внезапно стало серьезным. Он потянулся вверх, едва не поцеловав меня, но я оттолкнула его. Трэвис нахмурил брови.

— Отвянь, Трэв, — сказала я.

Он крепко прижимал меня к себе, пока я не перестала с ним бороться, а затем потянул лямку моего платья, спуская ее с плеча.

— Как только слово " девственница" слетело с твоих прекрасных губ... у меня появилось внезапное желание помочь тебе освободиться от платья.

— Знаешь, это печально. Двадцать минут назад ты был готов убить за это Паркера, поэтому не будь лицемером.

— К черту Паркера. Он не знает тебя, как я.

— Трэв, перестань. Снимай свою одежду и забирайся в постель.

— Именно об этом я и говорю, — усмехнулся он.

— Сколько ты выпил? — спросила я, наконец, заняв прочное положение между его ног.

— Достаточно, — он улыбнулся, потянув подол моего платья.

— Вероятно, достаточно было целый галлон назад, — сказала я, хлопнув его по руке. Я уперлась коленом в матрас и потянула его футболку. Трэвис снова потянулся ко мне, но я схватила его запястье, принюхиваясь к резкому смраду в воздухе. — Боже, Трэв, от тебя несет " Джеком Дэниелсом".

— " Джим Бимом", — поправил меня Трэв с пьяным кивком.

— Пахнет горелым деревом и химикатами.

— И на вкус ощущается также, — он рассмеялся. Я расстегнула его ремень и вытащила из петлей штанов. От этого движения он снова рассмеялся, а затем поднял голову, чтобы посмотреть на меня. — Лучше береги свою девственность, Голубка. Ты же знаешь, что мне нравится грубость.

— Заткнись, — сказала я, расстегнув его джинсы и спуская их по бедрам, а затем по ногам. Я бросила их на пол и встала, уперев руки в боки и тяжело дыша. Ноги Трэвиса свисали с края кровати, глаза были закрыты, а дыхание было ровным и глубоким. Он отключился.

Я сделала глубокий вдох и подошла к шкафу, качая головой, копаясь в нашей одежде. Расстегнув платье, я стянула его по бедрам, позволяя упасть ему к лодыжкам. Отбросив его ногой в угол, я освободила волосы от хвоста и встряхнула их.

Шкаф ломился от нашей с ним одежды, и я сдула волосы с лица, копаясь в этом беспорядке в поисках своей футболки. Когда я сняла одну с вешалки, Трэвис врезался мне в спину, обняв руками меня за талию.

— Ты до усрачки напугал меня! — выразила я недовольство.

Он провел руками по моей коже. Я отметила, что они ощущаются совсем иначе — медленные и осторожные. Я закрыла глаза, почувствовав, как он притянул меня к себе, зарылся в волосы и уткнулся носом в шею. Чувствуя его обнаженную кожу, мне понадобилось время, чтобы запротестовать.

— Трэвис...

Он перекинул мои волосы на одну сторону и провел губами по спине от одного плеча до другого, расстегивая застежку бюстгальтера. Трэвис поцеловал меня в основание шеи, и я закрыла глаза — теплая нежность его губ ощущалась слишком хорошо, чтобы его останавливать. Из его горла вырвался тихий стон, когда он прижался ко мне тазом, и я через его боксеры смогла ощутить, как же сильно он меня хотел. Я затаила дыхание, зная, что от большого шага, против которого несколько минут назад я была против, нас отделяли лишь два тоненьких клочка ткани.

Трэвис развернул меня к себе лицом, и прижался ко мне, прислонив спиной к стене. Наши глаза встретились, и я могла увидеть боль в его выражении лица, когда он жадно осматривал мою обнаженную кожу. Я раньше видела, как он осматривал женщин, но сейчас все было по-другому. Он не хотел подчинить меня; он хотел, чтобы я сказала " да".

Он наклонился, чтобы поцеловать меня, остановившись лишь в дюйме. Я чувствовала его теплое дыхание на своих губах, и должна была остановить себя от сокращения оставшегося расстояния. Его пальцы впились в мою кожу, когда он стоял в нерешительности, а затем его ладони скользнули по спине к краю моих трусиков. Он провел указательными пальцами по моим бедрам — между кожей и кружевной тканью — и в тот момент, когда Трэвис собирался скользнуть под тонкую ткань между моих ног, он снова остановился в нерешительности. А когда я открыла рот, чтобы произнести " да", он зажмурился.

— Не так, — прошептал он, потеревшись своими губами о мои. — Я хочу тебя, но не так.

Он спотыкнулся и упал спиной на кровать, а я некоторое время стояла, обхватив себя руками. Когда его дыхание выровнялось, я сунула руки в футболку и натянула ее через голову. Трэвис не двигался, и я медленно вздохнула, зная, что кто-то из нас не смог бы выдержать, если бы я залезла в кровать, а Трэвис проснулся с менее благородными намерениями.

Я поспешила к креслу и рухнула в него, закрывая лицо руками. Я чувствовала, как разочарование внутри меня танцует, и слой за слоем рушит все на своем пути. Паркер остался с чувством, что им пренебрегли, Трэвис ждал, пока я встречу кого-нибудь — кого-нибудь, кто мне действительно понравился — чтобы проявить свой интерес ко мне, а я оказалась единственной девушкой, с которой он не смог переспать, даже пьяный в стельку.

На следующее утро, я налила себе апельсинового сока в высокий стакан, и сделала глоток, двигая головой, в ритме музыки игравшей в моем Айподе. Я проснулась до восхода и провалялась в кресле до восьми. После этого я решила прибрать на кухне, пока мои менее амбициозные соседи не проснулись. Я загрузила посудомоечную машину, подмела и вымыла пол, протерла стойку. Когда кухня заблестела, я схватила корзину с чистым бельем и села на диван, складывая ее пока вокруг меня не образовался десяток стопок одежды.

Из комнаты Шепли послышалось бормотание. Америка захихикала, затем на несколько минут наступила тишина, а из-за последовавших за этим звуков мне стало неудобно находиться в гостиной.

Я переложила сложенную одежду в корзину и понесла в комнату Трэвиса, и когда увидела, что он даже не пошевелился с прошлой ночи, улыбнулась. Я поставила корзину и накрыла его одеялом, сдерживая смех, когда он повернулся.

— Смотри-ка, Голубка, — произнес он, бормоча что-то невнятное, пока его дыхание снова не стало ровным и глубоким.

Я не могла не любоваться им. Мысль, что он мечтает обо мне, заставляла меня дрожать всем телом, что не поддавалось моему пониманию. Трэвис тихонько лежал, поэтому я, принимая душ, надеялась, что не буду слишком шуметь, как Шепли и Америка с их стонами и стуком кровати в стену. Когда я выключила воду, то поняла, что их совсем не беспокоит то, что их могут услышать.

Я зачесала волосы, закатив глаза от визга Америки, больше напоминающего визг пуделя, чем порно звезды. В дверь позвонили, и я, схватив свой махровый халат, кинулась через гостиную, на бегу затягивая его на поясе. Шум из спальни Шепли сразу стих, и я открыла дверь перед улыбающимся лицом Паркера.

— Доброе утро, — произнес он.

Я провела пальцами по своим мокрым волосам.

— Что ты здесь делаешь?

— Мне не понравилось, как мы вчера расстались. Я выходил сегодня утром, чтобы найти тебе подарок на день рождения, и я не могу дождаться, чтобы вручить его тебе, поэтому, — сказал он, доставая блестящую коробочку из пиджака, — с днем рождения, Эбс.

Он опустил серебряный пакет мне в руку, и я потянулась, чтобы поцеловать его в щеку.

— Спасибо.

— Давай же, мне хочется увидеть выражение твоего лица, когда ты это откроешь.

Я просунула палец под ленточку на коробке, развернула бумагу, протянув ее ему. Сверкая бриллиантами, в ней лежал браслет из белого золота.

— Паркер, — прошептала я.

Он просиял.

— Тебе нравится?

— О, да, — сказала я, поднося его к лицу в благоговении, — но это же слишком. Я не смогла бы его принять, даже если бы мы встречались год, что и говорить о неделе.

Паркер поморщился.

— Я так и знал, что ты можешь сказать что-то подобное. Я искал все утро идеальный подарок на день рождения, и когда увидел это, я понял, что он может принадлежать только тебе, — сказал он, забирая браслет из моих пальцев и застегивая на моем запястье.

— И я оказался прав. Он выглядит на тебе просто невероятно.

Подняв запястье, я покачала головой, загипнотизированная игрой света на гранях бриллиантов.

— Это самая красивая вещь, какую я когда-либо видела. Никто никогда не дарил мне что-либо столь..., — дорогое — первое слово, приходящее на ум, но я не хотела произносить это вслух, — изысканное. Я не знаю, что и сказать.

Паркер засмеялся, и я поцеловала его в щеку.

— Скажи, что ты оденешь его завтра. — я улыбнулась от уха до уха.

— Я надену его завтра, — сказала я, глядя на запястье.

— Я рад, что тебе нравится. Выражение твоего лица стоило, того чтобы пройти семь магазинов, — я вздохнула.

— Ты прошел семь магазинов? — он кивнул, и я обхватила его лицо руками.

— Спасибо. Он великолепен, — сказала я, быстро его целуя.

Он крепко меня обнял.

— Я должен вернуться. У меня обед с родителями, но я позвоню тебе позже, хорошо?

— Хорошо. Спасибо! — крикнула я, ему вслед, наблюдая, как он убегает по лестнице. Я поспешила вернуться в квартиру, не в силах оторвать взгляда от своей руки.

— Матерь Божья, Эбби! — сказала Америка, хватая меня за руку.

— Где ты это взяла?

— Это принес Паркер. Мой подарок на день рождения, — сказала я. Америка переводила взгляд с меня на браслет.

— Он подарил тебе бриллиантовый " теннисный" браслет? Через неделю? Если бы я не знала тебя так хорошо, я бы сказала, что у тебя волшебная промежность!

Я не смогла сдержать глупое хихиканье. Шепли вышел из своей спальни довольный и усталый.

— Что за шум? — Америка подняла вверх мою руку.

— Смотри! Это ее подарок ко дню рождения от Паркера! — Шепли прищурился, а затем удивленно открыл глаза.

— Ого.

— И не говори, — сказала Америка, кивнув. Трэвис, спотыкаясь, вышел из-за угла, выглядя помятым.

— Как же вы задолбали своим шумом, — простонал он, застегивая джинсы.
— Прости, — сказала я, вытягивая свое запястье из рук Америки. Наш вчерашнее " почти", всплыло в моей голове, и поэтому я никак не могла взглянуть ему в глаза.

Он допил мой апельсиновый сок, а затем вытер рот.

— Кто, черт возьми, дал мне столько выпить прошлой ночью?

Америка усмехнулась.

— Ты сам. Ты пошел в магазин и купил полторушку, когда Эбби ушла с Паркером, и выпил все, пока она не вернулась.

— Черт, — сказал он, качая головой. — Ты повеселилась? — посмотрел он на меня.

— Ты серьезно? — спросила я, показывая свою злость.

— Что?

Америка засмеялась.

— Ты выдернул ее из машины Паркера, как школьницу, когда увидел, что у них запотели все стекла.

Глаза Трэвиса затуманились от попытки вспомнить прошлую ночь. Я пыталась сохранить самообладание. Если он не вспомнит, как забирал меня из машины, он не вспомнит и то, как я была близка к тому, чтобы предложить ему свою девственность на блюдечке с голубой каемочкой.

— Ну и насколько ты раздражена? — спросил он, морщась.

— Очень раздражена.

Я злилась, потому что мои чувства не имели ничего общего с Паркером. Я завязала потуже мой халат и протопала по коридору. Трэвис шел прямо за мной.

— Голубка, — обратился он, ловя дверь, когда я закрывала ее перед его лицом. Он мягко оттолкнул ее и встал передо мной, ожидая новую вспышку гнева.

— Ты помнишь хоть что-нибудь, из того, что ты сказал мне прошлой ночью? — спросила я.

— Нет. А что? Я был груб с тобой? — его покрасневшие глаза были полны беспокойства, которое только усиливало мою злость.

— Нет, ты не был груб! Ты... Мы... — я прикрыла глаза руками и затем почувствовала руку Трэвиса на своем запястье.

— Откуда это взялось? — спросил он, глядя на браслет.

— Он мой, — сказала я, отстраняясь от него. Трэв не сводил взгляд с моего запястья.

— Я никогда не видел его прежде. Выглядит как новый.

— Так и есть.

— Откуда он у тебя?

— Паркер подарил мне его пятнадцать минут назад, — сказала я, наблюдая, как выражение непонимания на его лице сменяется яростью.

— Какого черта этот мешок с дерьмом делал здесь? Он что, оставался на ночь? — спросил он, повышая голос с каждым вопросом.

Я скрестила руки.

— Он отправился по магазинам за подарком к моему дню рожденья этим утром, и подарил мне это.

— Но еще не твой день рожденья, — его лицо покраснело от сдерживаемых эмоций.

— Он не мог ждать, — сказала я, гордо задирая подбородок.

— Не удивительно, что я вытащил твою задницу из его машины, как если бы ты была... — он замолчал, сжав губы. Я сузила глаза.

— Что? Как если бы я что?

Его челюсть напряглась, и он вдохнул и выдохнул через нос.

— Ничего. Я просто вышел из себя и собирался сказать совсем не то, что имел в виду.

— Это никогда не останавливало тебя прежде.

— Я знаю. Я работаю над этим, — сказал он, отходя к двери. — Я дам тебе время, чтобы одеться.

Когда он потянулся за дверной ручкой, то остановился, потерев руку. Как только его пальцы коснулись багрового развода под кожей, он повернул локоть и заметил синяк. Он смотрел на него с мгновенье, а затем повернулся ко мне.

— Прошлой ночью я упал на лестнице. И ты помогла мне дойти до кровати... — сказал он, перебирая размытые образы в голове.

Мое сердце начало громко биться и я сглотнула. Его глаза сузились.

— Мы, — начал он говорить, сделав шаг ко мне, смотря то на шкаф, то на постель.

— Нет, мы — нет. Ничего не произошло, — сказала я, качая головой.

Он сжался, очевидно, проигрывая в сознании то, что произошло.

— Ты, запотевшие стекла в машине Паркера, я вытаскиваю тебя из нее, и затем пытаюсь... — сказал он, качая головой. Он повернулся к двери и схватился за ручку так, что побелели пальцы.

— Ты сделала из меня чертового психа, Голубка, — прорычал он через плечо. — Я не могу думать ясно, когда ты рядом.

— Так это моя вина?

Он обернулся, осмотрел мой халат, лицо, ноги, ступни и снова мои ноги, и вернулся к моим глазам.

— Я не знаю. Моя память еще немного в тумане... но я не помню, чтобы ты сказала «нет».

Я шагнула вперед, готовая спорить, что это не имеет значения, но не смогла. Он был прав.

— Что ты хочешь от меня услышать, Трэвис?

Он посмотрел на браслет, а потом обвиняюще на меня.

— Ты надеялась, что я ничего не вспомню?

— Нет! Меня взбесило, что ты забыл!

Взгляд его карих глаз впился в меня.

— Почему?

— Потому что если бы я... если бы мы... и ты не... Я не знаю почему! Я просто взбесилась!

Он пронесся по комнате, остановившись в дюйме от меня. Его руки прикоснулись ко мне, тяжело дыша, он изучал мое лицо.

— Что между нами происходит, Голубка?

Я начала поднимать глаза от его пояса, затем прошлась взглядом по его мускулам, татуировкам на животе и груди, и, в конце концов, остановилась на теплых карих радужках его глаз.

— Ты мне скажи.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒