(Бирюк) Дмитрий Петров 25 страница

- Это непристойность, сэр, - сказал Краснов.

- Ничего, скажите, - настаивал Пуль.

Краснов перевел. Пуль громко расхохотался.

- Остро сказано.

- Возьмите, генерал, эту плеть на память от донских казаков, - вдруг предложил Толкушкин нагайку Пулю. - Она вам пригодится... Этой нагайкой вы крепко будете хлестать нашего врага.

- Оригинальный подарок, - улыбаясь, сказал Пуль, рассматривая красиво отделанную нагайку. - Я рад принять этот подарок от донского казачества. Подарок мне этот, действительно, пригодится.

... Расстроенный происшествием с отцом, Константин, хмурясь, стоял у вагона, дожидаясь, когда члены миссии пойдут в него. Здесь-то его и разыскал Василий Петрович.

- Сынок, - сокрушенно сказал он.

Константин вздрогнул и воровато огляделся вокруг: не наблюдает ли кто. Убедившись в том, что на них никто не обращает внимания, он недовольно спросил:

- Ну что тебе надо, отец?

Старик ошарашенно посмотрел на него.

- Да ты сын мне али кто?

- Сын, - мрачно промолвил Константин. - Но ты сегодня в такую глупую историю влип, что мне просто стыдно с тобой разговаривать...

- С отцом стыдно?!

- Да, - сердито выкрикнул Константин. - Именно с тобой, с отцом. Какой тебя черт заставил в этот дурацкий почетный караул становиться?.. А если уж стал, то надо бы не выпячивать брюхо, как беременная баба. И вообще-то, зачем ты сюда попал? Почему ты бросил дом, мать, семью?.. Ведь не могли же тебя мобилизовать, старика.

- Сам пошел, добровольно, - угрюмо буркнул Василий Петрович.

- Сам, - озлобленно усмехнулся Константин. - Глупость сделал. В твоих ли летах это делать?

- Хотел помочь...

- Помощник мне тоже. Что ты сегодня натворил? Ты ж меня осрамил. Хорошо еще, что никто здесь не знает, что ты мой отец, а то прямо-таки хоть убегай отсюда. Иди, я с тобой больше не могу говорить. Вот, кажется, на нас обращают внимание. Иди!

Василий Петрович ошеломленно смотрел на сына.

- Так ты, стало быть, своего отца стыдишься, а? - наливаясь гневом, спросил он у Константина. - Гонишь отца?

- Не кричи! - сморщившись, - зашипел Константин. - Услышать могут.

- Ах ты, сукин сын! - вдруг громко завопил Василий Петрович. - Нехай все слышат, какой ты мерзавец. Отца застыдился... Будь ты проклят, сатана!.. Ишь ты, в полковники его вывел, а он теперь с отцом не желает разговаривать, стыдно, вишь, ему.

Константин, как обожженный, рванулся к вагону, ухватился за поручни, вспрыгнул на площадку и скрылся за дверью.

- Ишь ты, - продолжал бушевать старик. - Полковником стал, ваше высокоблагородие. Значит, теперь и родителей не надо признавать. Пожалуюсь самому атаману Краснову.

Вокруг него собиралась толпа любопытных.

- Я те дам, проклятый полковник! - грозился в окно вагона Василий Петрович. - Отца постыдился...

- В чем дело, казак? - подходя к старику, строго спросил Мамонтов. Что ругаешься?

- Да как же, ваше превосходительство, - стал жаловаться ему Василий Петрович, - он хоть и полковник, а ведь сын мне родной...

И он рассказал Мамонтову о своей обиде на сына.

Выглянув украдкой в окно, Константин увидел, что Мамонтов за что-то распекал отца.

" Пусть, - махнул он рукой. - Его стоит пробрать".

Проходя мимо Константина, Краснов спросил у него:

- Полковник, что это там бушевал казак?

- Пьяный, господин генерал.

- А-а, - понимающе протянул Краснов. - Тогда понятно. Он, кажется, вас оскорблял?.. Почему вы его не посадили под арест?

- Бог с ним, ваше превосходительство, - великодушно проговорил Константин. - Наш станичный он, сосед, неудобно будто это сделать.

- А-а, сосед? Ну, тогда не стоит.

XVIII

... В то время подпольный большевистский комитет возглавлял Журычев. Это был сравнительно молодой человек, небольшого роста, сухощавый. Он вел огромную революционную работу в тылу врага, помогал объединять вокруг подпольного комитета всех коммунистов не только Ростова, но и Таганрога, Александровск-Грушевского, Новочеркасска, Сулина, Азова и многих казачьих станиц Дона. Под руководством Журычева подпольный комитет развернул работу среди рабочих промышленных предприятий городов, среди казаков и крестьян станиц и слобод. Смелую агитационно-пропагандистскую работу вели большевики в воинских частях белой армии, для чего подпольщики под видом добровольцев вступали в ряды белогвардейцев, как это и было с Виктором и Афанасьевым.

Сам Журычев, подвергаясь риску быть пойманным и расстрелянным, дважды переходил линию фронта для налаживания связи с Зарубежным Донским бюро РКП(б), которое руководило всей подпольной работой на территории Донской области, занятой белыми.

В Донбюро Журычев получал партийные директивы, политическую литературу, воззвания к населению. Во второй его приход ему дали даже десяток опытных подпольных работников из числа донских казаков для работы в казачьих станицах и частях.

Напряженно работала подпольная типография, в которой печатали прокламации, листовки, воззвания. Весь этот материал распространялся не только среди населения территории, занятой белыми, но даже и на фронте. Иногда подпольный комитет выпускал прокламации на английском и французском языках, и они попадали в руки иностранных солдат, наводнивших Кубань и Дон.

Вся эта работа подпольщиков давала заметные результаты. Под влиянием устной и печатной агитации и пропаганды большевиков рабочие и многие казаки отказывались идти в белую армию, тысячами дезертировали, создавали партизанские " зеленые" отряды и дрались против белогвардейцев...

... Однажды Семаков пришел к Виктору поздно вечером. Был он страшно бледен, чем-то сильно взволнован. Не поздоровавшись с ним, тяжело опустился на диван.

- В чем дело, Иван Гаврилович? - встревоженно спросил юноша, чувствуя, что с его другом что-то произошло.

- Беда, Виктор! - хрипло прошептал Семаков. - Большая беда... Полный провал... полиция открыла нашу типографию. Много товарищей арестовано... Арестован и Журычев...

- Что ты говоришь! - всплеснул руками Виктор. - Журычев арестован?.. Что же делать теперь?.. Надо попытаться освободить его.

- Едва ли это теперь возможно, - сказал Семаков. - Контрразведчики, после нашего побега, стали более бдительными. Сейчас идет по городу повальная облава. Беляки рыщут по всем квартирам наших подпольщиков, арестовывают всех, кого застают дома... Я тоже чуть не попался в их лапы. Чудом уцелел... Подхожу к квартире, смотрю - в окнах свет. " Что за диковина, думаю, кто это в моей квартире? " Иду к подъезду, смотрю у двери стоит полицейский, я - круть, да назад. Он за мной, стрелять стал... Едва убежал... Пришел вот к тебе, думаю, что о твоей квартире никто не знает. Переночевать можно у тебя?

- Что за вопрос, Иван Гаврилович! - воскликнул Виктор. - Конечно, можно. Только я боюсь, как бы не нагрянули и сюда.

- Нет, - успокаивающе сказал Семаков. - Ты же совсем недавно здесь стал жить. Никто еще не знает из наших о твоей квартире.

- Да, это верно, - согласился Виктор. - Иван Гаврилович, как белые могли узнать адреса типографии, Журычева и других наших товарищей?

- Может быть, провокатор у нас завелся, - угрюмо буркнул Семаков. Он и выдал всех.

- Неужели среди нас есть такие люди?..

- Наивный ты, Витя, - горько сказал Семаков. - Мы ведем с классовым врагом борьбу не на жизнь, а на смерть... Враг ухищряется всевозможными методами вредить нам, мешать нашей борьбе. Они протаскивают в наши ряды своих агентов. Эти-то подлецы и предают нас...

XIX

Арест руководителя подпольного комитета Журычева и многих других подпольщиков, а также провал типографии не сломил воли подпольной партийной организации. Коммунисты не опустили рук, не растерялись. Они продолжали выполнять дело, порученное им партией.

На партийной конференции единодушно был избран комитет из пяти человек. В число их вошла волевая большевичка Клара Боркова, носившая кличку " Елена". По поручению подпольного комитета она занялась подготовкой к освобождению Журычева из тюрьмы. Об этом знали только самые проверенные, преданные товарищи, в том числе и Иван Гаврилович Семаков.

Как-то Виктор спросил у Семакова:

- Иван Гаврилович, неужели наша руководительница, товарищ Елена, именно та женщина, с которой ты меня познакомил весной?.. Помнишь? На подпольном собрании в Нахичевани?

- Совершенно верно, она. Сейчас я к ней иду...

- Я пойду с тобой, Иван Гаврилович.

- Нельзя, - нерешительно промолвил Семаков. - Не предупредил ее... А впрочем, пойдем, она к тебе относится очень хорошо...

Клара жила в Нахичевани, в низеньком стареньком домике. Встретила она Семакова и Виктора приветливо.

- Молодец, - улыбчиво оглядывая юношу, проговорила Клара. - Я знаю, как вы с товарищами освободили Семакова и других. Я даже и не предполагала, что вы такой молоденький. Сколько вам лет?

- Девятнадцать.

- Совсем мальчик, - вздохнула Клара. - В таком возрасте самое бы учиться.

- А я и буду учиться, - с жаром воскликнул Виктор. - Вот окончится война... в университет пойду.

- Вы правильно говорите, - заметила Клара. - Когда окончится гражданская война и всюду установится советская власть, какие огромные перспективы для образования будут у нашей молодежи.

- А вы думаете, я не буду учиться? - весело сказал Семаков. Обязательно буду... Всю жизнь тяготение к учению имею...

- Иван Гаврилович, я вас позвала поговорить по одному важному делу...

Виктор поднялся.

- До свиданья, - сказал он. - Я пойду.

- Сидите, пожалуйста, - произнесла Клара. - Вы не мешаете. Послушайте, что я скажу Ивану Гавриловичу. Может быть, вы ему поможете... Иван Гаврилович, - обратилась она к Семакову, - во что бы то ни стало надо вот это письмо передать в тюрьму Журычеву. С ним надо наладить связь, предупредить его о том, что мы предпринимаем попытки спасти его... В этом письме я пишу ему об этом, а также информирую обо всей нашей работе. Посылаю ему первый номер нашей подпольной газеты " Донская беднота" и несколько прокламаций. Пусть прочитает и убедится, что мы без него не прекращаем нашей деятельности и организовали новую подпольную типографию.

- Хорошо, товарищ Елена, - просто сказал Семаков. - Постараюсь выполнить это задание.

- Как думаешь, Иван Гаврилович, удастся ли?

Семаков пожал плечами.

- Пока затрудняюсь сказать.

- Надо завести хорошие отношения с каким-нибудь надзирателем тюрьмы, - подсказала Клара. - Подкупить его и через него передать письмо и получить ответ от Журычева. Вот тебе деньги на это, - подала она Семакову пакет.

- Хорошо, - беря деньги, сказал Семаков. - Все сделаю, что возможно в моих силах. Крестник мне будет помогать.

- Что за " крестник"? - с недоумением посмотрела на него Клара. - О ком ты говоришь?

Семаков весело рассмеялся.

- Да это я его зову " крестником"... - И он рассказал, по какой причине так Виктора называет.

- Вы, значит, давнишние друзья?

- Давнишние, - подтвердил Семаков. - Дружбу свою, можно сказать, скрепили кровью...

- Товарищ Елена, - прерывая Семакова, сказал Виктор. - Я устрою передачу письма Журычеву.

- Вы? - переспросила Клара. - Каким образом?

- У меня есть друг, прапорщик Вася Колчанов. Он служит у градоначальника по тюремной части. Попрошу его это устроить...

- А вы в нем уверены?

- Как в самом себе! - пылко ответил Виктор. - Ведь он помог нам освободить Ивана Гавриловича с его товарищами из тюрьмы... Ордер подделал...

- Правильно! - оживленно поддержал Семаков. - Я об этом не подумал. Через Колчанова это можно сделать. Он имеет доступ в тюрьмы.

- Я согласна, действуйте. Только прошу быть осторожными... До свидания, товарищи! Желаю успеха!.. Информируйте меня обо всем.

- До свидания, товарищ Елена! - пожал ее руку Семаков.

- А вы, Витенька, - проговорила Клара, - берегите себя. Безрассудно не бросайтесь куда не надо.

Вначале должность адъютанта войскового атамана Константину не понравилась. Ему хотелось большего. Но, прослужив некоторое время, он убедился, что должность эта не только почетна, но и выгодна.

С первых же дней своей службы он почувствовал подобострастное отношение к себе многих видных людей, в том числе даже и весьма крупных генералов. Все они относились к нему с заискивающим вниманием. Прежде чем пойти с тем или другим вопросом непосредственно к атаману, они обращались к Константину, прося его позондировать почву у атамана, замолвить перед ним слово о них, об их деле. Причем многие, особенно коммерсанты, не скупились угощать Константина в ресторанах, делать ему щедрые подарки.

Константин стал влиятельным человеком, зажил на широкую ногу. В самом скором времени он хорошо меблировал квартиру, завел рысака. О Вере уже и говорить нечего, у нее появились дорогие меха, драгоценности.

- Милый мальчик, - ласкалась она к мужу, - какое нам счастье досталось... А ты, кажется, Брэйнарда недолюбливаешь. Зря, он нам может пригодиться.

Константин, сдерживая свое брезгливое отношение к Брэйнарду, сказал:

- Иностранец, видно, шишка большая, раз сам атаман Краснов, как игрушка, в его руках. Через него, пожалуй, действительно, можно добиться многого...

Константин старался и сам сблизиться с Брэйнардом, хотел ему понравиться. Он надеялся через него добиться генеральского чина.

" Лишь бы получить чин генерала, - мечтал он, - а там я б тебя, сухопарого дьявола, живо наладил".

Дела в атаманском дворце у Константина были не очень сложные. Находясь в приемной атамана, он строго следил за очередностью желающих попасть на прием к Краснову, ходатайствовал за тех или других просителей перед атаманом (причем все убедились, что рука у Константина легкая, за кого бы он ни ходатайствовал, почти всегда атаман удовлетворял его просьбу), выполнял поручения атамана, часто по его распоряжению писал приказы по войску Донскому или другие какие-нибудь бумаги.

Желающих попасть к атаману всегда было много. В приемной собирались разные высшие должностные лица многих ведомств и учреждений Новочеркасска, Ростова, Таганрога и других городов и станиц области, промышленники, коммерсанты и спекулянты, юристы, генералы, педагоги, землемеры, инженеры, врачи, представители городского самоуправления, ведомств финансов. Часто здесь можно было видеть каких-то надушенных, расфранченных, чопорных дам.

Иногда по поручению атамана, когда собиралось в приемной слишком много народу, Константин самостоятельно разрешал вопросы.

Однажды в один из таких дней в приемную довольно смело вошел чем-то возбужденный, раскрасневшийся Максим Свиридов.

- Господин полковник! - чуть не плача, вскричал он, подходя к Константину. - Вы что же это, вздумали надо мной насмехаться?..

- Тише! - шепнул на него Константин, косясь по сторонам. - Что кричишь?.. Что нужно?

- Небось, закричишь, Константин Васильевич, - возмущенно, не снижая голоса, сказал Максим, - ежели вы полковник, так думаете, я на вас управы не найду?.. К самому войсковому атаману пойду жаловаться. Я вам станичных большевиков выдал, а вы меня на смех вывели... Да не только на смех, а еще и под суд отдают...

- Да тише ты, дурак! - озлобленно прошептал Константин. - Внимание вон на нас обращают... Ну что ты орешь?.. Кто тебя под суд отдает?.. За что?..

- Шел я вчера по улице, - уже приглушая голос, стал рассказывать Максим, - а меня комендантский патруль цап-царап. " Ваши, говорит, документы? " А какие у меня, фронтовика, могут быть документы?.. " Нету, говорю, документов, потому, как я толечко с фронта, мол, приехал в Новочеркасск по служебным делам". " Вы, спрашивают, офицер али кто? " " Конешно, говорю, офицер, раз офицерские погоны ношу". " Когда, мол, в офицеры произведены? " Я им обстоятельно рассказал, как и за что, мол, меня сам командир полка, полковник Ермаков, в хорунжие произвел. А они, черти, смеются, это он, мол, над тобой насмехался. Ежели б это, говорят, правда, то на производство, мол, тебя в офицеры приказ войскового атамана был бы. " Ты, говорит, не офицер, а самозванец", - и сорвали с меня хорунжеские погоны да еще грозятся под суд отдать. Христом-богом упросил я их пойти со мной к вам... Зараз они меня ждут там, на крылечке, как появлюсь, так зараз же могут посадить под арест... Как же это все понимать, Константин Васильевич?.. Зачем такую насмешку поимели ко мне?.. Ведь суседи мы, станишники. Може, одна чашка-ложка была, - жалобно заговорил Максим. - С вашим Прохором мы ведь выросли вместе...

- Ты мне о Прохоре не упоминай, - хмуро оборвал его Константин. Слышать я о нем ничего не хочу.

- Извиняюсь, господин полковник, - виновато пробормотал Максим.

- А об офицерстве своем не беспокойся, - внушительно сказал Константин. - Раз я тебя произвел в офицеры, значит, и будешь им... Я, правда, забыл донести рапортом о твоем производстве. Но это я исправлю. Сейчас же исправлю... Скажи, чтоб отдали тебе погоны и отпустили тебя...

- Да разве ж они послушают меня? - удивился Максим.

- Скажи, я приказал.

- Не послушают.

- Меня не послушают? - повысил голос Константин. - Да ты знаешь, кто я?

- Нет, - откровенно признался Максим. - Знаю, конешно, что вы полковник, были у нас командиром полка... а кем зараз служите, не знаю... Слыхал, что тут, мол, в атаманском дворце что-то делаете... Патруль мне сказал, что вас тут можно разыскать, вот я и пришел...

- Ну и олух же ты, Максим, - усмехнулся Константин. - Я же - правая рука атамана Краснова. Первый его помощник. Понял, а?..

- Вот это да! - изумился Максим и, вытянувшись, щелкнув каблуками, прошептал почтительно: - В вас вся сила, господин полковник.

- Ну, положим, не вся, - снисходительно усмехнулся Константин, - но в значительной степени от меня многое зависит... Гордись, Максим, что твой станичник, сосед, достиг такой высоты. Могу всегда быть тебе полезен, но и ты мне служи преданно...

- Рад стараться, ваше высокоблагородие! - гаркнул Максим, снова прищелкивая каблуками.

- Не ори! Оформить твое офицерство - мне плевое дело... Кстати, задумался Константин, - я тебя, Максим, не в хорунжие, а прямо в подъесаулы произведу. Войсковой атаман подпишет приказ... Доволен, а?

Красивое лицо Максима порозовело. Он заулыбался.

- Премного благодарен, ваше высокоблагородие, никогда не забуду. Весь век буду помнить и не раз отблагодарю за это.

- Пустое, - улыбнулся Константин. - Если послезавтра будешь в Новочеркасске, то заходи ко мне, я тебе выписку из приказа атамана о твоем производстве дам...

- Премного благодарен... - начал было снова Свиридов.

- Ладно, - оборвал его Константин. - Мне некогда. Позови-ка офицера из патруля, я скажу ему, чтобы тебя отпустили.

- Счастливо оставаться! - налево кругом повернулся радостный Максим.

* * *

Неожиданно к Ермаковым приехала Марина.

- Мариночка, милая! - радостно воскликнула Вера, целуя сестру. Откуда тебя бог принес?

- С того света, - засмеялась девушка.

- Нравится тебе у меня? - самодовольно улыбаясь, спросила Вера и, не ожидая ответа, продолжала: - Константин теперь таким важным человеком стал!

- Здравствуйте, Костя! - поздоровалась Марина с Константином.

- Здравствуй, Марина! - с надменным видом сказал Константин, пожимая ее руку.

Он с ног до головы осмотрел свояченицу и с удовлетворением прищелкнул языком.

- Как же ты нас, Марочка, разыскала?.. Кто тебе адрес дал? - спросила Вера.

- Вот ты ведь какая, Верочка, стала, - вместо ответа укоризненно сказала Марина. - Совершенно отбилась от нас, не пишешь... Зазналась, что ли?.. Или ты стыдишься своих родных?..

- Бог с тобой! - в смущении замахала руками Вера. - Что ты говоришь... Просто замоталась, некогда...

- Поклонники покоя не дают, - смеясь, сказал Константин.

- Брось ты свои шутки, - с досадой прикрикнула на него Вера. - Ты без глупостей никак не можешь... Так как ты, душенька, адрес наш узнала?

- От одного офицера.

- Садись, милочка, чай пить, - пригласила Вера сестру, - да рассказывай о себе. Как живут мама, папа?

Девушка села за стол и стала рассказывать о своей жизни, о родителях.

Константин, куря папиросу, слушал рассказ свояченицы. Когда он узнал, что Марина учится на медицинском факультете, пренебрежительно фыркнул:

- Это ты зря, девушка, зря. Уж не акушеркой ли хочешь быть? Недоставало тебе еще этого. Бросай свой институт да поживи у нас. Мы тебе такого муженька подцепим, только ахнешь... Какого-нибудь графа или князя. Моя Вера по части знакомств с такими титулованными олухами собаку съела. Она тебя сведет с каким-нибудь князьком... Вроде этого, как его, Вера?.. Граф Форс? Их сейчас в Новочеркасске столько развелось, этих графов да князей, хоть пруд пруди... Правда, они обнищали здорово. Зато графиней или княгиней будешь. У тебя папаша рыбные заводы имеет. Как только они, эти титулованные прощелыги, об этом узнают, так тебе от них отбою не будет... Ха-ха-ха!..

- Я пока не собираюсь замуж выходить, - нагнувшись над стаканом, тихо проговорила Марина.

- Напрасно, - сказал Константин. - Ну, мы с тобой еще поговорим на этот счет. А сейчас мне надо идти на службу. - И он, поднявшись из-за стола, поцеловал жену и ушел в атаманский дворец.

Разговаривая с сестрой, Марина хотела спросить у нее о Викторе, но не решалась. О нем, однако, заговорила сама Вера.

- Ты не встречаешь Виктора в Ростове?

- Нет, - краснея, ответила Марина. - Я его не видела с тех пор, как уехала из Ростова после окончания гимназии. А ты его видишь?.. Бывает он у вас?..

- Не бывает, - нехотя ответила Вера. - Но я его видела осенью на улице, когда мы продавали цветы в пользу наших воинов. - И она рассказала Марине, при каких обстоятельствах встретила Виктора.

- Так что, значит, он офицер теперь? - удивилась Марина, услышав от сестры, что Виктор был тогда в офицерской форме.

- Не думаю, - насмешливо произнесла Вера. - Он маскировался... Ведь он же большевик! Я сама слышала, как он большевистские речи говорил... Он просто шпион. Жалею, что я его не выдала полиции.

- Что ты, Вера! - с ужасом вскрикнула Марина. - Разве ты смогла бы это сделать?

- Ты в него не влюблена? - с той же насмешливой улыбкой посмотрела Вера на сестру. - Бедненькая... Однако он тебе заморочил голову...

- Глупости, - густо краснея, сказала Марина. - Просто ты не могла бы это сделать потому, что он родственник твоего мужа...

- А-а... - пренебрежительно махнула рукой Вера. - Костя говорит, что жалеть таких родственников не надо... Все они мерзавцы. Ты помнишь Костиного брата, Прохора?

- Помню.

- Так этот негодяй Прохор дважды чуть не убил Костю... Понимаешь, родного брата чуть два раза не убил! Ты это представляешь? Ранил его два раза... Так что же, по-твоему, после этого жалеть их надо? И этот мальчишка Виктор такой же, я убеждена в этом, - со злостью выкрикнула Вера. - Обидел меня, оскорбил... Я этого никогда ему не прощу!..

Марина с изумлением смотрела на сестру.

- Чем он тебя обидел, Вера?

- Он!.. Он!.. - распалясь, выкрикивала Вера, но, опомнившись, поняв, что не обо всем следует говорить сестре, притихла: - Вообще он гадкий, омерзительный.

- А где он сейчас находится, как ты думаешь?

- Меня он совершенно не интересует, - ответила Вера. - Где-нибудь скрывается в подполье или перебежал к красным. Я спрашивала о нем своего знакомого капитана Розалион-Сашальского, у которого Виктор под фамилией прапорщика Викентьева служил адъютантом. Капитан сказал, что Виктор определенный большевик. Его хотели арестовать, но он ускользнул... Этот мальчишка просто опасный разбойник...

Марина слушала сестру с искрящимися глазами.

- Какой же он молодец! - вдруг вырвалось у нее, и она восторженно захлопала в ладоши. - Не поймают они его никогда!.. Никогда!..

Вера внимательно посмотрела на сестру.

- Нет, ты определенно в него тоже влюблена, - тихо проговорила она и вздохнула.

- А кто в него еще влюблен? - живо спросила Марина. - Кого ты имеешь в виду?

Вера смутилась:

- Я о тебе говорю.

- Но ты сказала " тоже". Значит, еще кто-то влюблен в Виктора?..

- Глупости говоришь, - вспыхнула Вера и отвернулась. - Я так не могла сказать... Почем я знаю, кто в него влюблен, если я его в год раз встречаю...

XXI

К вечеру со службы пришел Константин, мрачный, хмурый.

- Что с тобой, мальчик? - беспокойно осведомилась Вера. Что-нибудь случилось?

- Ничего особенного, - буркнул Константин.

- Нет, я вижу, что случилось что-то, скажи.

Но Константин угрюмо отмахивался:

- Ничего не случилось.

Вера увела его в спальню, плотно прикрыла дверь.

- Говори!

- Сегодня атаман Краснов, - наконец сказал Константин, - распределил обязанности и старшинство между своими адъютантами. И, понимаешь, полковника Плетнева он назначил первым адъютантом, а меня вторым... Черт побрал!.. Я был убежден, что я буду первым адъютантом... и вот, видишь, как получилось...

- А это не все равно? - пожала плечами Вера. - Какая разница, не понимаю.

- Вот именно, что ты ничего не понимаешь, - сердито выкрикнул Константин. - Первый адъютант - это значит многое, ему больше доверяют, ему больше и уважения. Между прочим, этот Плетнев такая сволочь... Взяточник, казнокрад...

- А ты не взяточник? - насмешливо посмотрела на мужа Вера.

- Ну я... я... я просто не отказываюсь от подарков... Для тебя же... А этот Плетнев, как я слышал, даже большевистски настроен...

- Скажи об этом генералу Краснову.

- Вот тоже посоветовала, - фыркнул Константин. - Разве мне удобно это делать?.. Сразу же поймут, что я добиваюсь должности первого адъютанта.

- Пошли атаману анонимку. Напиши, что Плетнев большевистский шпион и он служит у атамана лишь для того, чтобы выведывать тайны и сообщать о них большевикам...

- Верка! Черт тебя побрал! - повеселев, крикнул Константин. - А это ведь ты дельно сказала. Дай я тебя за это расцелую... Мысль прекрасная. Напишу анонимное письмо, я в нем такое распишу про Плетнева, что атаман Краснов просто ахнет... Ха-ха-ха!.. Ну и умница же!.. Дельно, дельно подсказала. Сейчас же и пойду писать. Конечно, можно бы и без письма обойтись, попросить бы снова твоего Брэйнарда... Но, я думаю, неудобно осаждать его такими мелочами... Он пригодится нам на более крупное...

- Конечно, неудобно, - согласилась Вера. - Лучше напиши анонимку. Я думаю, что это подействует.

- Правильно. Пойду писать. - И он тотчас же пошел в свой кабинет, принялся за составление письма.

Вечером к Ермаковым приехали англичане во главе с Брэйнардом. Вера представила им свою сестру.

- Очень рад с вами познакомиться, - пожимая руку Марины, сказал Брэйнард. - Вы совсем не похожи на сестру. Но тоже приятная, красивая... Неужели, Вера Сергеевна, у вас еще есть такие прелестные сестры?

- Нет, мистер Брэйнард, - смеясь, сказала Вера. - Эта сестра у меня единственная.

Константин поставил на стол две бутылки мадеры.

- Прошу, господа! - пригласил он гостей.

Те с удовольствием приняли приглашение и подсели к столу.

- Марочка, - обратилась Вера к сестре, - ты почему не садишься?

- Не хочу. Я лучше поиграю на рояле. Можно?

- Конечно, можно.

Марина, подсев к роялю, стала играть Чайковского " Времена года"...

К ней подошел лейтенант Гулден.

- Простите, мисс Марина, - сказал он по-английски. - Я не помешаю?

- Нет, - ответила Марина.

Этот молодой скромный англичанин был ей симпатичен, и она охотно с ним разговаривала.

- Вам здесь нравится? - спросила она у Гулдена.

- О, да! - сказал он. - Россия прекрасная страна. Люди здесь хорошие... Но я не понимаю... - замялся он, - зачем эта война! Я не переношу кровопролития. Это ужасно, когда люди убивают друг друга... Разве нельзя жить в мире, согласии?

- Но вы ведь тоже приехали воевать? Вам тоже, вероятно, придется участвовать в войне?

- Да, мисс Марина, я приехал, - с огорчением сказал англичанин. - Но как бы я мог не приехать?.. Мой отец простой слесарь, на гроши учил меня, отрывая их с болью от заработка. Ведь, кроме меня, в семье еще двое детей... И прямо со школьной скамьи я попал сюда. Не хотелось мне ехать, но я поехал. Если я откажусь, будут неприятности... Я бы принес большое огорчение своим родителям...

- Да, это правда, - согласилась Марина. - Огорчать родителей не надо.

- Я очень люблю своих родителей, - задумчиво сказал лейтенант. - И они меня любят... И если со мной что случится, они не переживут такого несчастья...

- А вы не ходите на фронт, - шепнула Марина, проникаясь сочувствием к англичанину.

- Невозможно, - вздохнул лейтенант. - Я прислан в качестве инструктора танкового дела. Я обучаю русских офицеров и солдат, как нужно обращаться с танками. Мне обязательно придется с танковым отрядом выступать на фронт...

- Без вас не обойдутся?

- Нет.

Они стали откровенно говорить между собою.

- Вы знаете, мисс Марина, - тихо сказал Гулден. - Я ведь совсем не такой, как те, - кивнул он на стол, за которым сидели англичане. - Они из богатых семей, ненавидят большевиков. А мне за что их ненавидеть? Когда мой отец провожал меня сюда, он сказал: " Джон, старайся не воевать с большевиками. Большевики, сказал он, такие же рабочие, как и твой отец". Но как, мисс Марина, я не буду с ними воевать, если меня заставляют?..

⇐ Предыдущая 20 21 22 23 242526 27 28 29 Следующая ⇒