(Бирюк) Дмитрий Петров 29 страница

- Не ври, оба рыжие.

- Правда, рыжие, - согласился Сазон.

- Так я самый настоящий дед их - Григорий Пудович Кочанов... Ежели в сам деле знаешь, так они должны тебе обо мне сказать, потому как любят деда, гордятся им...

- Как же, говорили! - вскричал Сазон. - Много рассказывали... Говорят, такой, мол, у нас дед сурьезный да красивый... До сей поры, мол, добре водку пьет...

- Брешешь, - отрезал старик. - Годов уже двадцать не употребляю... Ну, пойдем, а то ведь он может и помереть, ежели ему помощи не дать...

Они подняли из каюка стонущего Незовибатько и медленно, часто отдыхая, повели его к дому старика.

XXX

Дед Григорий Пудович жил с такой же древней женой, как и сам, на отшибе, верстах в двух от хутора Крутого, в небольшом пятистенке. Место здесь было живописное, глухое. Маленький домик, довольно уж ветхий и замшелый, крытый побурелой соломой, весь зарос садом. За садом простирался небольшой лесок.

Огромные вербы и тополи в этом леске вечно шумели своими вершинами. У подножия стволов, где всегда пахло острой прелью прошлогодней листвы и грибами, бежал звонкий ручей с родниковой водой. Вода в ручье до того была холодна, что если выпить глоток, так сразу зубы заломят.

Дед Пудович был из иногородних, в прошлом - искусный коваль. Своей работой он славился на всю округу. Лучше его, бывало, никто не мог подковать коня или сделать ось на тачанку. Но более двадцати лет назад во время ковки жеребец ударил деда, и он перестал заниматься кузнечной работой. Теперь его увлекало другое. Он собирал веснами целебные травы и лечил ими. Объяснялось ли это случайностью или, быть может, в самом деле его травы чудодейственно влияли на больных, но только народ признавал его хорошим лекарем. Со всех сторон приходили к нему больные. Старик никому не отказывал, лечил всех от самых разнообразных болезней. К нему за исцелением приезжали даже из Ростова, Новочеркасска и других городов именитые барыни, не находившие помощи у известных медиков.

У старика был единственный сын Никифор, прилежный парень, которого он научил кузнечному делу. Но сын вскоре же после женитьбы умер. Умерла и сноха. У стариков осталось два внука, близнецы Иван и Митрофан. Как только началась гражданская война на Дону, они вступили в Красную гвардию и теперь где-то воевали с белыми...

Старик устроил Сазона с Кононом в шалаше в своем саду. Он их кормил, лечил Незовибатько. Травы деда, действительно, были чудодейственные. Через неделю Конон почувствовал себя настолько хорошо, что уже бродил по саду...

Отдохнул и Сазон, стал подумывать о сборе в дорогу. Через старика-хозяина он узнал о том, что Красная Армия с боями отходила к Царицыну и находилась в сотне верст от хутора Крутого. Расстояние это с каждым днем увеличивалось.

- Скоро ты, хохол, очухаешься? - строго спрашивал он своего друга Конона. - Разъелся на дедовых харчах-то... То меду ему подай, то пышки в сметане... Пожалуй, скоро бабу потребуешь для разговору...

- Замовчи, - равнодушно сказал Незовибатько. - Що пристаешь?!

- Фу ты, господи! - возмущался Сазон. - Ты ж пойми, наша Красная Армия-то отходит, надо же ее нам догонять!.. В путь-дорогу пора собираться.

- Ну и иди, - говорил Конон. - Що я без тебя дорози ни найду, чи що?..

- Вот это друг! - всплескивал руками Сазон. - Когда он кровью исходил, так я ему нужен был, а вот сейчас, как стал выздоравливать, так я и не нужен стал... Какие же люди неблагодарные есть на свете!..

- Да це ж я шутейно, брату, - обнимая Сазона, смеялся Конон. - Мы с тобой навечно два друга, як хомут да подпруга...

В самом деле было пора идти. Сазон все чаще стал об этом задумываться. Хоть и хорошо жить у старика, но нужно и честь знать. Да и добрых хозяев нельзя подводить. Народу к деду Пудовичу всегда приходило много, могли еще заметить скрывавшихся у него красноармейцев. Не пощадят тогда старого.

Сазона беспокоил Конон. Хотя тот и заметно поправлялся - щеки розовели, рана затягивалась, но был еще слаб. Разве мог он вынести дальний путь?

Помог случай. К старику хозяину неожиданно на грузовом автомобиле заехал по пути из Ростова дальний родственник, шофер Володя Нартов, толстый, упитанный, розовощекий парень. Он служит при штабе крупной белогвардейской кавалерийской группы. Дня три-четыре тому назад в одном из кровопролитных сражений с буденновскими конниками был убит какой-то важный генерал. Нартова срочно командировали на машине в Ростов за гробом. Белое командование решило труп этого генерала доставить в Новочеркасск, чтобы, как героя в борьбе с большевиками, похоронить с торжественной церемонией на городской площади, рядом с памятником Ермака. И вот теперь Нартов, выполняя поручение, возвращался из Ростова с гробом на фронт...

Когда обо всем этом через деда Пудовича стало известно Сазону, у того возникла смелая мысль уехать на фронт с Нартовым.

" Лишь бы попасть ближе к фронту, - размышлял Сазон. - А там уж мы как-нибудь сумеем пробраться к своим через фронт белых".

Когда он сообщил о своем намерении хозяину и Конону, то Незовибатько скептически усмехнулся:

- Да разве ж вин, этот шофер, нас возьме?.. Вин же може предать нас белым...

Старик сердито оборвал его:

- Не говори глупости... Мой племяш не таковский. Как же он предаст, ежели у него у самого брат в красных служит?.. Вот только кабы не поймали вас...

- Эх, дед! - весело тряхнул лохматой головой Сазон. - Риск благородное дело. " Отвага мед пьет, отвага и кандалы трет"... Волка бояться, так и в лес не ходить... Другого выхода нет. Вот ежели нас, дед, у тебя сцапают, то это будет хуже... Ни за что и ты с нами пропадешь... А так-то, в открытой степи, нехай цапают... Могем отбрехаться, а не сумеем, что ж... умрем за трудовой народ, за советскую власть... Как, Конон, разумеешь, а?..

Незовибатько, дымя огромной цигаркой, свернутой из газетной бумаги, процедил сквозь зубы:

- Шо ж, давай колы подаваться.

- Дед, - попросил Сазон, - будь ласковый, погутарь с племяшом насчет этого дела, уговори его взять нас с собой.

- Ну, что же, сынки, пойду поговорю.

Торопливо шаркая чириками, обутыми на босу ногу, мелькая желтыми пятками, он скрылся за кустами вишенника...

Вскоре старик вернулся с племянником. Шофер - парень щеголеватый. Новенький английский френч ловко обхватывал его полнотелую фигуру. На голове английская фуражка сбита набекрень. На ногах - желтые ботинки, толстые икры обвиты обмотками. На плечах шофера внушительно топорщились погоны с унтер-офицерскими нашивками. Вид у него важный, недоступный. Увидя его, Сазон даже оробел.

Расставив ноги и засунув руки в карманы брюк, Нартов критическим взглядом окинул Сазона и Конона, покачал головой.

- Ну и оборванцы же вы, хлопцы. Настоящие бандюги.

Сазон сконфуженно глянул на Конона, а тот на Сазона, и оба вздохнули: вид, действительно, у них был неказист. За время своего скитания они изрядно, пообтрепались.

- Ну ладно, - снисходительно сказал шофер. - Возьму вас. Только вот эти причандалы нацепите, - вынув из кармана, кинул он им по паре защитных погон и по кокарде. Без этого никак нельзя, сразу сцапают... Я эту дрянь с собой на всякий случай вожу... Иной раз приходится вашего брата выручать... Дедушка, принеси им нитки да иголку...

Старик принес иглу с ниткой, и пока Сазон с Кононом прикрепляли к фуражкам кокарды и пришивали погоны, Нартов, заложив руки за спину, с важным видом прогуливался по саду.

- Ну как? - спросил он, подходя к Сазону и Конону. - Готовы?

- Готовы, товарищ, - ответил Сазон.

- Я тебе дам " товарища"! - грозно посмотрел на него шофер - Что это за " товарищ"? Товарищи под Царицыном гуляют, а у нас тут все господа, засмеялся он. - Нет, в самом деле, не шутейно, глядите, не промахнитесь, при ком не надо не скажите " товарищ". А то вы и себя, и меня подведете... Обращайтесь ко мне только: " господин унтер-офицер"...

- Слушаюсь, господин унтер-офицер! - козыряя, прищелкнул каблуком порыжелого драного сапожишки Сазон.

- Вот! - захохотал шофер. - Как я на тебя погляжу, станичник, ты будто тоже веселый парень... Языкастый, не хуже меня.

- За словом в карман не полезу, - усмехнулся Сазон. - Вот мой приятель, - кивнул он на Конона, - так тот допрежде что сказать, так разов двадцать кашляет... Слова у него в горле застревают... А у меня горло-то, что твое долото...

- Ну, коли так, то поехали, ребята, - сказал шофер. - Надо быстрее гроб доставить, не то генерал сгниет... Запомните: вы - моя охрана. Ты, раненый, - указал он на Конона, - сядешь со мной в кабину, а ты, орел, усмехнулся он, глядя на Сазона, - сядешь в кузов. Будешь гроб охранять да мух отгонять.

- А мне все едино, - беспечно махнул рукой Сазон, - где б ни ехать, лишь бы поскорее в полк попасть.

Все вышли за ворота, где стоял зеленый военный автомобиль. Горячо поблагодарив, распрощались с гостеприимными стариками, сели и помчались, поднимая по дороге облака горячей сизой пыли.

Дед Пудович долго еще стоял у ворот, приложив ладонь щитком ко лбу, смотрел вслед удалявшейся машине.

XXXI

Предположения Ворошилова оказались правильными. X армия, расширив свой фронт более чем на триста пятьдесят километров, почти утеряв связь с VIII, IX и XI армиями, не смогла сдержать яростного напора значительных сил белых и медленно стала отходить.

Рюмшин созвал на совещание рабочих своего отряда, пришедших с ним из Ростова и Батайска, и объяснил им создавшееся положение.

- Ничего у нас не вышло с восстанием, товарищи, - сказал он, придется его отложить до лучших времен. Как видите, Красная Армия стала отходить. Возвращаться нам в Ростов и Батайск опасно. Я лично в Ростов не возвращаюсь, а вступаю в ряды Красной Армии... Вас я никого не приневоливаю, хотите - возвращайтесь домой, хотите - тоже вступайте в Красную Армию.

Все без исключения рабочие решили вступить в Красную Армию.

- Пусть будет так, - сказал Рюмшин. - Все будут определены, кто куда желает поступить - в кавалерию ли, пехоту или в артиллерию... Пишите письма домой... Завтра три наших товарища возвращаются в Ростов и Батайск. Они передадут письма вашим родным...

На следующий день к вечеру, забрав письма рабочих и запасшись продуктами, Виктор с двумя молодыми парнями направился в путь. Возвращаться дорогой, которой шли сюда, теперь было невозможно. Мешали белогвардейские войска.

Посоветовавшись со своими спутниками, Виктор решил податься вправо, к Дону. Там, разыскав какую-нибудь лодчонку, спуститься на ней вниз по течению к Ростову. Думалось, что такой маршрут будет самым безопасным.

Двинулись в путь, и с первых же шагов возникли большие трудности. Дорогу они знали плохо. Часто натыкались на разъезды белых, подолгу отсиживались в кустарниках. Однажды, когда они в темноте наткнулись на заставу, она их чуть не постреляла.

Идти приходилось ночами, днем же отсиживались в оврагах да в кустарниках. Но чем дальше они продвигались к Дону, тем труднее становился их путь. Хотя здесь белогвардейцев почти и не было, но зато они зашли в такие топи, что идти было просто невозможно. Как-то ночью Виктор едва не утонул в трясине.

Через неделю наконец добрались до реки. Обувь и одежда превратились в рванье. Лица и руки изодраны в кровь. Кончились продукты.

Обмывшись в Дону, товарищи почистили одежду и обувь, починили рубахи и штаны, - иголки и нитки у них с собой были... Долго бродили по берегу, надеясь напасть на какого-нибудь рыбака и купить у него рыбы и хлеба. Но берег был пустынен. Виктор еще крепился, не подавал виду, что ему тяжело. Но спутники его - молодые парни - приуныли... Обессиленные, измученные, они едва тащились.

Иногда на лужайках они выискивали щавель, скороду* и с жадностью ели. Но их тошнило.

_______________

* С к о р о д а - местное название травы, имеющей вкус зеленого

лука.

Виктор решился на крайнее средство. Однажды во встретившемся им по пути болоте они заметили карасей и линей. У одного из рабочих была граната. Виктор бросил ее в болото. Раздался оглушительный взрыв. На поверхность воды всплыло множество оглушенной рыбы. Все они втроем, раздевшись, бросились в болото и набрали жирных линей и карасей. С добычей поспешили отойти от болота на порядочное расстояние, боясь, что произведенный взрыв мог привлечь внимание казаков.

Но, раздобыв рыбу, они не знали, как утолить свой голод. У них не было посуды, в которой бы ее можно сварить. Попробовали было есть рыбу сырой, но их стошнило... С досады они чуть не плакали.

Уныло бредя по берегу, они наткнулись на старика, удившего рыбу. Около него стояла лодка.

- Здравствуйте, дедушка! - поздоровался Виктор.

- Слава богу! - хмуро глянул на подошедших старик.

- Рыбку ловите?

- Нет, кабана смолю, - раздраженно ответил старик.

- Что вы такой сердитый?

- А чего ж спрашиваешь. Сам же видишь, что рыбу ловлю.

Недружелюбный прием ошарашил парней. Видно, старик не пойдет ни на какие уговоры, не даст ни хлеба, ни посуды, чтобы сварить рыбу. Один из рабочих, Николай Жданов, подмигнул Виктору, показывая, что, дескать, надо связать строптивого старика и воспользоваться всем, против его воли. Но Виктору не хотелось ссориться со стариком.

- Дедушка, - спросил он, - у вас хлеб есть?..

- Ну, так что? - в свою очередь спросил тот, не отрываясь взглядом от поплавков.

- Купить хотели б.

- Что у меня тут, базар?

- Не базар, конечно. Но мы очень голодны.

- А мне какое дело.

- Мы вам хорошо заплатим.

Старик помолчал. Вытащил из воды леску, насадил на крючок нового червяка, поплевал на него и снова забросил крючок в воду.

- Дезертиры, что ли? - подозрительным взглядом обвел старик Виктора и его спутников.

- Да нельзя сказать, чтоб дезертиры, - сказал Виктор, садясь рядом со стариком. - А выходит вроде этого.

- Как же это понять? - с любопытством посмотрел на него старик.

- Да, видите ли, какое дело, дедушка, - начал рассказывать Виктор. Вы, конечно, служили на военной службе?..

- Ясное дело, служил.

- Знаете, что такое " секрет"?

- Ну, это, стало быть, передовой пост, - стал объяснять старик. Какой, мол, выставляется за наблюдением врага...

- Правильно, - подтвердил Виктор. - Так вот нас троих выставили в секрет... А ночью красные пошли в наступление... Мы не успели присоединиться к своей части и оказались в тылу у красных...

- Ну?

- Ну вот стали мы пробираться к своим, а они отступили уже далеко... Везде красные... Мы от них прятались-прятались, да и заблудились. Попали в какие-то непроходимые болота, в заросли... Изодрались вот, изголодались...

- Не брешешь? - недоверчиво посмотрел старик на Виктора.

- Ну зачем же мне врать? - обиделся Виктор. - Хотите, мы вам документы покажем?

- Я неграмотный.

- Так что же, продадите хлебца? - спросил Виктор.

- Ежели б... на водку сменять, - нерешительно проговорил старик. Так у тебя ее нет...

- А это что! - обрадованно выхватил из своего кармана бутылку спирта Виктор. Ему Прохор при прощании всунул ее в карман на всякий случай. Не раз в пути Виктор намеревался выбросить ее, мешала. Но вот, оказывается, этот случай наступил, и спирт может оказать свою услугу.

У старика глаза заискрились от удовольствия. Причмокивая губами, он засмеялся.

- Ну, вот это дело другое! - воскликнул он. - За шпирт можно и душу сатане отдать... Уж давно я не пил этой штуки! - любовно глянул он на бутылку.

Старик проворно поднялся и в раздумье почесал под бородой.

- Эх, ребята! - с сожалением сказал он. - Накормил бы я вас ухой, да рыбки у меня еще маловато... Не ловится что-то.

- У нас, дед, есть рыба, - сказал Виктор, вытряхивая из сумки на песок огромных линей.

- Ох ты!.. Где вы ее набрали?

- Наловили в болоте.

- Ну, зараз, ребята, пир устроим, - засуетился старик.

Его суровость сразу же сменил ласковый приветливый тон. Старик быстро разжег костер, поставил на таган котел с водой. Не переставая болтать, он быстро почистил рыбу и побросал ее в кипящую воду.

В предвкушении аппетитной еды Виктор весело подмигивал парням, устало сидевшим на горячем песке.

Вскоре уха была готова. На разостланном мешке дымились крупные разваренные лини и караси. Старик нарезал хлеба, развязал тряпицу с солью.

- Садись, ребята! - пригласил он. - Ложка только одна у нас. Видно, будем уху по очереди есть. Ну, давайте-ка шпиртику поначалу глотнем, маслеными глазами глянул он на бутылку.

Виктор налил из бутылки полкружки спирту и подал старику.

- Ну, отец, по старшинству.

- Ну, господи благослови! - перекрестился старик и опасливо отстранил кружку. - Не много ли, а?

- Ничего, дедушка, пей.

- Да ведь не разведенный. Водички б подлить, а?..

- Пей так. Что воду-то пить?..

Старик еще раз перекрестился и, не отрываясь, выпил из кружки.

- Ух, - шумно выдохнул он, вытаращив глаза и весь побагровев. - Дух захватило.

Виктор налил себе немного и выпил, дал парням и снова налил старику. Тот охотно выпил.

Обед проходил дружно и весело. Старик, пьянея, хвастался:

- Я ж, братцы, наипервейший человек в станице... Дом о пяти комнатах... Косилка, молотилка есть... Пять лошадей, шесть пар быков... умею жить... Засевал до войны десятин по шестьдесят. Сына в офицерья вывел... Войсковой старшина он зараз...

Вскоре старик до того напился, что уже ничего не соображал. Осоловелыми глазами поводил он вокруг, что-то бормоча себе под нос.

- Дед, спать хочешь? - спросил у него Виктор.

- Спать, - забормотал старик, - спать...

Виктор уложил его под кустарник, и старик сейчас же заснул.

- Собирайтесь, товарищи! - сказал Виктор.

Забрав с собой хлеб и недоеденную рыбу, спутники Виктора уселись в лодку. Виктор же, вынув из кармана деньги, отсчитал несколько сотенных, положил возле старика.

- Это ему за лодку, - сказал он. - Чтоб не думал, что большевики грабители.

Оттолкнув от берега лодку, он вскочил в нее, и они поплыли вниз по течению.

* * *

Через неделю Виктор со своими спутниками, наконец, добрался до Ростова. Предосторожности ради он ни к кому из товарищей по подпольной организации не пошел. Не посетил даже и Марины. Вначале он решил пойти к Маше и узнать от нее о положении в городе.

Девушка была изумлена его приходом.

- Виктор! - вскричала она. - Да разве вы на свободе?

- Как видите. А почему я должен быть не на свободе?..

- Я слышала, что вас арестовали.

- Сведения ваши неправильные. Вы Марину видите?

- Марину?.. А разве вы ничего не знаете?..

Виктор побледнел.

- А что с ней случилось?

- Она ведь арестована.

- Марина арестована?! - схватил он за руку девушку. - Когда?

- Уже дней десять.

Всего мог ожидать Виктор, но только не этого. Он обессиленно присел на стул и вытер рукавом выступившую на лбу испарину.

- Как же это случилось, Маша? - глухим голосом спросил он.

- Я подробностей не знаю. Слышала только, что арестована. Говорят, много арестов было...

Посидев некоторое время, успокоившись и собравшись с мыслями, Виктор попросил Машу сходить к хозяйке и принести его вещи, если их не забрала полиция.

К его счастью, оказалось, что полиция взяла только бумаги, остальные вещи сохранились. Их принесла сама хозяйка. При виде Виктора добросердечная женщина расплакалась.

- Родненький мой сыночек, - обняла она Виктора. - На чего ж ты стал похож... Бледненький, худой... Загоняли тебя проклятые полицейские...

Виктор переоделся в новые брюки и гимнастерку, надел новые сапоги и, оставив на хранение хозяйке остальные вещи, ушел.

Он разыскал Семакова, Иван Гаврилович обрадовался Виктору. Вместе они и пошли доложить подпольному комитету о результатах поручения, которое было дано Виктору.

Дорогой Семаков рассказал Виктору об аресте Марины и многих подпольщиков. Семаков избежал ареста лишь потому, что за день до этого переменил квартиру.

- Теперь я убежден, что это дело рук Афанасьева, - сказал Семаков.

- Почему так думаешь, Иван Гаврилович?

- Дня за два до ареста Марины она мне рассказала, что Афанасьев домогался ее любви. Марина с негодованием отвергла его притязания. Тогда Афанасьев пригрозил ей, что она будет раскаиваться. Ну, вот он ей и отомстил...

- Гадина!.. - проскрежетал зубами Виктор.

XXXII

Дорога была гладкая, укатанная. Новенький, поблескивающий свежими красками английский автомобиль быстро мчался вперед, оставляя позади длинный серый шлейф пыли.

Шофер Нартов был мастером своего дела. Внимательно поглядывая вперед, он священнодействовал за баранкой руля. Рядом с ним сидевший Конон сначала с восхищением смотрел на него, дивясь тому, с какой виртуозностью он управлял послушной машиной. Потом ему надоело смотреть на шофера. Укачиваемый машиной, он стал дремать...

В это время Сазон, покуривая, сидел на гробе в кузове автомобиля и созерцал открывавшиеся перед ним великолепные пейзажи донской степи. Потом внимание его отвлек гроб. Он с интересом стал его рассматривать. До чего ж красив был этот гроб! Сазон никогда в своей жизни не видывал подобных. Гроб был обит малинового цвета бархатом. По бокам его обрамляли золотые галуны из позументной тесьмы; по углам свисали большие махры из серебра. Стоял он на точеных ножках, отделанных лаком.

- Вот гроб так гроб! - восторженно восклицал Сазон. - Всем гробам гроб... В таком гробу сладко и умереть. Не гроб, а одна лишь красота!

Но восторги его быстро кончились. Рассматривать гроб ему надоело, и блуждающий его взор снова переключился на природу. Вокруг покойно лежала широкая, беспредельная степь, от края до края залитая изумрудным цветением сочных трав. Желтые, красные, голубые полевые цветы, вспыхивая огоньками, приветливо кивали Сазону своими головками. На горизонтах призрачно вырисовывались синие, дрожащие в мглистом мареве, сторожевые курганы, тысячелетия назад понасыпанные полудикими кочевниками на могилах знатных воинов...

Солнце палит. Над степью в зное висит трескучий гам невидимого мира. Кузнечики ведут свою длинную, однообразную песнь... В раскаленном воздухе кувыркаются птицы, и их веселая, звонкая болтовня слышится там и здесь... Часто дорогу торопливо перебегают суслики. Заслышав шум автомобиля, из придорожных трав, словно брызги, разлетаются во все стороны в крикливом гаме стайки перепелов и куропаток...

- Поохотился б теперь, - вслух мечтает разморенный жарой Сазон.

Местами проезжали мимо зеленеющих, наливающихся сладким соком полосок пшеницы, уже высоко поднявшихся подсолнухов, ароматно пахнущей, зацветшей гречихи. И как истый хлебороб, Сазон тяжко вздыхал, видя, как все это было небрежно, наспех засеяно. За всеми этими полосками хлеба и подсолнухов не было ухода. Они лежали всеми забытые, непрополотые. Сорняк разгульно разрастался по полям, глуша рост хлебных стеблей.

- Эх-хо! - покачивал головой Сазон. - И все война. Война! Не до этого людям...

По пути следования, затененные левадами и садами, часто возникали белостенные хутора и станицы. Еще издали, словно приглашая к себе, приветливо махали крыльями ветряки.

Изредка автомобиль предостерегающе гудел, обгоняя длинные военные обозы или обывательские подводы, подвозившие к фронту снаряжение, продовольствие, снаряды, патроны...

Подуло свежим ветерком. Сазон взглянул на небо. Вверху ползла небольшая черная тучка.

" Как бы дождь не пошел", - озабоченно подумал он, но сейчас же об этом забыл, снова предавшись созерцанию окружающей природы... Ах, до чего ж хороша степь донская!..

Сазон даже и не заметил, как тучка закрыла солнце и, низко опустившись над степью, брызнула вдруг мелким, колючим дождем. Он привстал, растерянно оглянулся, ища укрытия от дождя... Но где можно от него укрыться на голой автомашине?.. Сазон взглянул на гроб, и его озарила блестящая мысль. От удовольствия даже рассмеялся.

Сдернув крышку с гроба, он улегся на свеже пахнущие деревом и смолой стружки в гроб и снова прикрыл крышку, оставив небольшую щелку для воздуха. Лежать было очень удобно...

" Ну, вот и довелось полежать в красивом гробу", - смеясь, подумал Сазон. Он сложил на груди руки, как бывают они сложены у мертвецов, и представил себя умершим. И, удивительное дело, этой мысли он даже не испугался. Ничего страшного, оказывается, не было в смерти. В ней даже есть своя красота. Разве ж плохо лежать в таком роскошном гробу?

Думая о смерти, под монотонный перестук капель, Сазон заснул.

* * *

Шофер увидел сбоку дороги старика и молодую бабу с поднятыми руками. Они просились подвезти их.

- А мне разве жалко? - пробормотал Нартов. - Пусть садятся. На папиросы заработаю... Да и твоему дружку будет веселее, - сказал он Конону.

Водитель затормозил машину и высунулся из кабины.

- Что, ехать, что ли, желаете? - спросил он из кабины.

- Подвези, родимец. Верстов пять до станицы нашей будет... Умаялись больно, а тут дождик...

- Сколько дадите? - спросил Нартов.

- Да, соколик мой, - запричитала баба, - ничего-то у нас нет. Ежели охота есть, я тебе бутылочку самогона дам. Выпьешь на здоровье.

- И это дело, - глубокомысленно промолвил шофер. - Давай!

Баба вытащила из мешка бутылку. Нартов сунул ее под сиденье.

- Садитесь! - сказал он старику и бабе.

Те живо вскарабкались на машину, довольные тем, что совершили такую выгодную сделку.

Женщина, правда, со страхом покосилась на гроб, но потом успокоилась. Машина по-прежнему мчалась. Но вскоре она снова остановилась. Попросились на нее еще двое каких-то служивых. Шофер взял и тех...

Вечерело. Тучка с глухим ворчанием убегала куда-то на запад. После дождя степь благоухала. В воздухе разлилась приятная прохлада.

Служивые казаки оживленно разговаривали с молодой казачкой, шутили с ней, заигрывали. Старик дремал...

Уютно устроившись в гробу, Сазон сладко спал, видя чудесные сны, будто он после своей смерти попал в рай. Ходит он по райскому саду и ест золотые яблоки...

На одном из ухабов машину так тряхнуло, что Сазон проснулся, потянулся и чихнул... Казачка, в этом время что-то со смехом отвечавшая служивым, услышав чих, покосилась на гроб, настороженно прислушалась. Сазон еще несколько раз подряд с удовольствием чихнул. Тут уж замолкли и казаки, выжидающе смотря на гроб. Проснулся старик. Приподнявшись, он в ужасе закрестился, дикими глазами поглядывая на гроб...

Сазон, не подозревая, что он своим чиханьем и шуршанием наделал такой переполох, с минуту лежал покойно. В гробу было душно, и Сазону захотелось подышать свежим воздухом. Приподняв крышку гроба, он высунул руку, пробуя, прошел дождь или нет.

Бабе почудилось, что мертвец хочет схватить ее за ногу. Заорав дурным голосом, она метнулась через борт машины.

Услышав душераздирающий крик, Сазон, торопливо откинув крышку, поднялся из гроба. Служивые казаки, увидев мертвеца, с воплями в одно мгновение последовали примеру бабы.

Сазон в крайнем недоумении развел руками, никак не понимая, что же это все происходит вокруг него. Увидев трясущегося от страха, побелевшего, как стена, старика, прижавшегося в угол машины, Сазон шагнул к нему, чтобы расспросить его, в чем дело. Старик взвыл:

- Свят... свят... господь саваоф... - закрестил он Сазона. - Да расточатся врази его...

- Да какие там врази к чертям, - сказал изумленный Сазон. - Это ж я, Сазон Меркулов... Послухай, дед...

- Не лезь!.. Не лезь, нечистая сила! - визжал старик.

- Да ты послухай меня, дед, - убеждающе проговорил Сазон. - Послухай, что я тебе скажу. - И он снова было шагнул к старику. Тот, в ужасе озираясь на Сазона, еще раз взвизгнул и, перекрестившись, как в воду нырнул с машины.

Весь вспотевший, силящийся понять, что же все-таки произошло, Сазон присел на гроб...

Услышав крики и шум за своей спиной, шофер остановил автомобиль.

- Что за шум у вас? - спросил он у Сазона. - Где же народ?

- Ничего не пойму, - развел руками тот. - Ей-богу, не пойму. Тут было какое-то светопреставление... - И он рассказал Нартову о том, что произошло на его глазах.

- Дурак! - обругал его шофер. - Они ж тебя приняли за мертвеца. Беды теперь не оберешься... Надо скорее ехать...

- Подожди, - остановил его Сазон. - Тут вот ихние сумочки остались.

- Брось к черту! - взревел шофер и, сев за руль, стремительно помчал машину вперед.

А сокрушенный Сазон сел снова на гроб и глубоко задумался. Не хотел он бед, а вот невольно натворил.

* * *

Нартов, подъезжая к штабу конной группы, ссадил друзей и, пожелав им всего наилучшего, а главное, благополучного возвращения в свою часть, уехал.

После долгих опасных мытарств Сазон и Конон перебрались через вражеский фронт и разыскали свой полк.

Часть четвертая

- Черт побрал!! - гремел Брюс Брэйнард. - Как глупо!.. Как глупо!.. Мне, порядочному джентльмену, бизнесмену, попасться в эти хитро расставленные сети... Нет!.. Нет!.. Не надуете!.. Не проведете!.. Я сумею все это в корне пресечь... Сумею!..

Стоило, однако, Брэйнарду представить в своем воображении Веру, как он тотчас же затихал. Закуривая сигару, ложился на диван и, улыбаясь, предавался сладостным мечтам...

Ведь, собственно, ничего же предосудительного нет в том, что он немного поволочится за этой хорошенькой женщиной, - размышлял он. Деловому человеку даже необходима разрядка. Немножко всегда можно пожуировать...

⇐ Предыдущая 24 25 26 27 282930 31 32 33 Следующая ⇒