«Я здесь, если нужен тебе. Всегда. Помни об этом».

«Я здесь, если нужен тебе. Всегда. Помни об этом».

Подношу пиво к губам и смотрю на тонкую полоску красного неба, уходящую вдаль за холмы. Цикады уже поют, громко жужжа в высоких соснах. Старик хихикает над чем-то. Я слишком поглощен своими мыслями, беспокоясь о том, что буду делать, когда мама Ханны умрет, как я смогу ей помочь. Потому что, хотя у меня никогда не умирал кто-то, кого я любил, я потерял любовь обоих моих родителей. Мертвый или живой, я знаю, что самое трудное в потере кого-то — это отпустить его.

ХАННА

— Все в порядке, мам?

Хватаю полотенце с края раковины и прижимаю к ее лбу.

Она качает головой, потом опирается локтем о край унитаза и обхватывает голову рукой. Пот выступил у нее на лбу. Глаза налиты кровью.

— Зачем я это делаю? — У неё такой хриплый голос.

Прежде чем сесть на край ванны, дотрагиваюсь до середины своей груди, пытаясь уменьшить боль и кладу руку ей на спину. Горло сжимается, но мне каким-то образом удается проглотить застрявший там комок. Что я могу сказать? Эти десять процентов выживания продолжают мелькать у меня в голове. В этот момент, когда она склонилась над унитазом, выглядя больнее, чем я когда-либо видела ее в своей жизни, это кажется бесконечно бессмысленным и эгоистичным. Неужели именно так она проведет остаток своей жизни? Больной. Не в состоянии наслаждаться ни одной чертовой вещью?

Десять процентов выживаемости, Ханна. Есть десять процентов, что она справится.

— Потому что ты боец, — шепчу я, сдерживая слезы. — И ты — моя мама.

Она берет меня за руку и крепко сжимает. Я подавляю сдавленное рыдание, которое угрожает вырваться из моего горла.

— Именно поэтому я и делаю это, Ханна. Не хочу оставлять тебя и Бо. Ещё нет…

Через час Бо и папа уложили ее в постель. Папа поцеловал маму в лоб и прошептал: «Я люблю тебя», после чего мы с Бо вышли из комнаты.

Беру его за руку, когда дверь за нами закрылась.

— Эй, — говорю я. — Идти сюда.

Вздохнув, он следует за мной в мою комнату, и я закрываю дверь.

— Что? — спрашивает он, прислонившись к стене и скрестив руки на груди.

— Я просто... — В голове у меня все перемешалось.

Под глазами у брата залегли темные круги. Он выглядит таким измученным.

— Ханна, я не дурак. Я знаю, что сказал доктор. Знаю, что это последняя попытка. — Бо пожимает плечами. — Ничего из того, что ты мне скажешь, не изменит этого. — Мышцы его челюсти сжались. Вот так, он закрылся от меня.

Небольшая волна гнева поднимается в моей груди. Мои ноздри раздуваются. Часть меня хочет закричать на него, встряхнуть его. Мне хочется от него реакции, чтобы он выплеснул все, что чувствует, но никто из нас этого не делает, поэтому проглатываю свой гнев и горе и качаю головой.

— Еще есть надежда, — шепчу я.

Дрожь в моем голосе говорит нам обоим, что я не верю в собственную ложь.

Бо отталкивается от стены и рывком распахивает мою дверь. Через несколько секунд дверь в его комнату захлопывается. Глядя в коридор, тяжело вздыхаю. Чувствую себя потерянной, нет, вернее, пойманной в ловушку. Я вернулась домой в то время, когда думала, что начну новую жизнь. Я теряла человека, который, как я думала, всегда будет рядом, женщину, которая, как я надеялась, поможет мне спланировать свадьбу, даст совет по воспитанию детей. За пределами нашего дома жизнь каждого шла своим чередом. Конечно, Мэг сочувствовала, но по большому счету, это ее не затрагивает. А люди, на которых это действительно влияло, даже не признавали этого. Совсем. Это похоже на огромную зияющую рану, которую все просто игнорировали.

Хватаю телефон и пишу Ною:

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8 9 101112 13 Следующая ⇒