«Плохая репутация» Шона Мендеса. Твой саундтек? LOL. 6 страница

Господи, это просто смешно.

— Что ты… — Тревор окидывает взглядом толпу и скрывается в тени сцены. — Вот дерьмо, — бормочет он, слегка надвинув козырек бейсболки на глаза. — Это Мэг там, да?

— Ага, — говорю я, глядя на Ханну.

— Слушай, чувак, я же тебе говорил. Если уж на то пошло, то она просто чокнутая.

— Ты что, совсем спятил? Она мне не нужна.

— Тогда кому ты... — Прищурившись, он еще раз оглядывает толпу. — О, черт возьми, нет. Ханна? — Трев поднимает обе брови. — Ханна Блейк?

Я улыбаюсь, дергая струну своей гитары.

— Она не стала бы тратить на тебя время, она...

Ханна улыбается и машет мне рукой, а я машу в ответ, прежде чем посмотреть на Трева.

— Что она?

— О, она просто ведет себя вежливо, потому что ты работаешь на ее отца.

— Как насчет того, чтобы просто заткнуться и напиться? — Я подхожу к микрофону и откашливаюсь, наигрывая аккорды к первой песне.

К концу первого сета Тревор направляется к бару, и Мэг следует за ним. Она притворяется, что не замечает его, откинув волосы в сторону. Я никогда не пойму девушек. Я имею в виду, она знает, что он засранец, и все же смотрит на него с влюбленными глазами. Если мне нужно было бы угадать, она ждет, что он посмотрит в ее сторону, чтобы притвориться, что не хочет иметь с ним ничего общего.

Продолжаю петь, все мое внимание приковано к Ханне, почти не обращаю внимания на слова, слетающие с моих губ.

Когда заканчиваю выступление, девушки в первых рядах аплодируют. Остальным в баре наплевать на все, кроме их напитков и того, кого они заберут домой на ночь.

— Хорошо, что ж, на сегодня все. А теперь вы все можете послушать эту танцевальную хрень, которую крутят в субботу вечером, — смеюсь, прежде чем выключить микрофон и упаковать гитару. Перекидываю через плечо ремень кейса и спрыгиваю со сцены, уставившись в пол, чтобы не разговаривать ни с одной из девушек, столпившихся вокруг меня.

На краю танцпола замечаю парня, который упирается рукой за стену, загнав Ханну в угол в задней части комнаты. Она нахмурилась, челюсть сжата. Ханна пытается отодвинуться от него, но он преграждает ей путь, и я спешу к ней.

Какой-то пьяница оказывается у меня на моем пути, и я отталкиваю его в сторону.

— Козел, — орет он в след, но я не обращаю на него внимания. Я сосредоточен на Ханне.

Ее взгляд встречается с моим поверх плеча этого придурка, и думаю, именно это заставляет его обернуться и посмотреть на меня. А, черт. Макс Саммерс. Моя челюсть напрягается, руки автоматически сжимаются в кулаки. Расправив плечи, встаю между ними и обнимаю ее, стреляя в него взглядом «отвали-от-моей-девушки».

— Пойдем выпьем, — говорю я Ханне.

Как только мы обходим Макса, на его лице появляется саркастическая ухмылка.

— Итак, — говорит он, бросив на Ханну мимолетный взгляд, прежде чем посмотреть на меня. — Это его ты выбираешь, а, Ханна? Нищий, — он выпрямляется передо мной, — белый, — затем разминает шею, как борец WWF, — мусор (прим. White trash — грубый термин, нередко используемый в обиходной речи в США для обозначения деклассированных белых американцев, часто живущих на пособия по безработице, в трейлерах, отличающихся низким социальным статусом и уровнем образования).

Ах ты сукин…

Все, что я слышу, это звон бойцовского колокола в моей голове. Стиснув зубы, снимаю гитару с плеча и прислоняю ее к стулу. Боже, мои костяшки пальцев так и ноют от желания расквасить ему нос.

Ханна кладет ладонь мне на грудь и слегка качает головой.

Хочу сделать ее счастливой больше, чем ударить его по лицу, и это первый признак того, что я попал в беду. Глубоко вздыхаю, чувствуя, как бьется пульс на шее.

— Отвали, Саммерс.

В ту же секунду, как поворачиваюсь к нему спиной, раздается треск, и острая боль пронзает мою голову. Ошеломленный, делаю несколько шагов вперед и хватаюсь за барный стул. Когда я смотрю вверх, осколки стекла падают мне на плечи, и, конечно же, вокруг собралась толпа. Дерьмо.

— Оставь его в покое, Макс! — Ханна уперлась в него руками, но он не сдвинулся с места.

— О, как мило, — Макс смеется.

Сжимаю пальцами переносицу, наполняясь гневом.

Боже, я собираюсь надрать ему задницу.

— Похоже, теперь ты превратилась в шлюху, а, Ханна?

Вот и все! Мой гнев лопается, искрясь, как оголенный провод. Отвожу руку и ударяю его кулаком прямо в челюсть. Он врезается в стену, оглушенный, и я ударяю его снова. Макс пытается ударить меня в ответ, но я уворачиваюсь и бью его прямо в живот, прежде чем схватить за плечи и прижать к стене. Наклонившись к его лицу, говорю: — Не смей говорить о ней такое дерьмо. — Толкаю его в стену и отпускаю. Он оседает на пол.

Оборачиваюсь, моя грудь вздымается от гнева, костяшки пальцев пульсируют от боли.

Ладонь Ханны прижата ко рту, а другая — к груди. Не уверен, злится она или испугалась, но она хватает меня за руку и тащит из комнаты.

Один из вышибал останавливает нас в дверях.

— Есть проблемы, Грейсон?

Ханна поднимает руку.

— Нет, Билли. Это Макс начал.

— А, понятно. Макс. — Билли хлопает меня по плечу. — Чувак тот еще придурок, — говорит он, прежде чем направиться в комнату, гудящую от возбуждения.

Не говоря больше ни слова, Ханна тащит меня через бар к выходу. Сигаретный дым плывет перед нами, когда мы выходим на улицу, и она отмахивается от него. Какое-то время Ханна просто смотрит через парковку, кусая губу. Наконец, она фыркает.

— Спасибо.

— Этот парень — кусок дерьма. Я уже однажды надрал ему задницу. — Отпускаю руку Ханны и провожу рукой по волосам, беспокоясь, что этот ублюдок собирается выдвинуть против меня обвинение. Снова.

Только этого мне не хватает.

— Черт! — выдыхаю я, вышагивая под мерцающей неоновой вывеской бара.

— Эй, все будет хорошо. — Ханна кладет руку мне на плечо. Это такое простое прикосновение, но оно так успокаивает.

Черт. Она так хорошо меня понимает.

— Ты можешь... — Она роется в сумочке свободной рукой, прежде чем вытащить телефон. — Ты можешь отвезти меня домой? Я просто хочу выбраться отсюда, а Мэг там со своим бывшим, и она, наверное, пойдет…

— Да, конечно.

Улыбнувшись, Ханна тыкает пальцем в экран телефона и прикладывает его к уху. Я киваю в сторону своего грузовика, и мы идем бок о бок по гравийной стоянке.

— Эй, — говорит Ханна в трубку. — Ты где? — Я отпираю дверь и придерживаю ее для нее. — Да, понятно. Я так и думала, — фыркает она. — Ладно, ясно, меня подвезут, так что...

Она закрывает дверь, а я обхожу машину и сажусь за руль. Когда завожу мотор, Ханна все еще говорит по телефону.

— Все нормально. Со мной все в порядке. Я обещаю. — Ханна заканчивает разговор, смотрит на меня и нервно улыбается, вытирая ладони о джинсы.

— Мэг предупреждала тебя обо мне?

— Что? — Она хмурится.

— Я знаю, что она велела тебе держаться от меня подальше, — говорю я, выезжая на двухполосное шоссе.

Бросаю на неё взгляд, и она прищуривается. Готов поспорить на деньги, что она гадает, откуда я это знаю. Я не знал. Но уверен, что большинство девушек предупреждают своих лучших подруг держаться подальше от большого злого волка, а Мэг знает, что я не гожусь для Ханны. Черт, очевидно, она права.

— Я знаю, что она это сделала, так почему же ты разговариваешь со мной?

— Может быть, я ей не верю.

— Да неужели? — я смеюсь. Это так мило.

— А должна?

Светофор загорается красным, и я останавливаюсь на перекрестке. Лунный свет пробивается сквозь ветровое стекло, озаряя ее лицо. Эта исключительная красота, исходящая от нее, делает меня уязвимым.

— Может быть. — Мой взгляд падает на ее губы, и все, что я хочу сделать, это поцеловать ее. Может быть, я мог бы поцеловать ее. Возможно, я много чего мог бы с ней сделать, но впервые в жизни боюсь, что что-то испорчу, поэтому сглатываю и беру ее за руку, переплетя свои пальцы с ее. Я не хочу запятнать ее невинность. Вместо этого мне хочется раствориться в ней.

— Я рискну, — выдыхает она.

Загорается зеленый свет, и я снова обращаю свое внимание на дорогу. Двигатель шипит и почти глохнет, когда нажимаю на газ.

— Предпочитаешь ходить по острию?

— Все бывает в первый раз…

Маленький городок сменяется полями высокой травы. Коровьими пастбищами. Полями хлопка в полном цвету.

— Ты ведь знаешь, что я пока не отвезу тебя домой?

— Неужели? — Улыбка медленно появляется на ее лице.

— Дурной тон провожать леди домой до полуночи. — Стучу по часам на приборной доске. — Итак, у меня есть еще час и пятнадцать минут.

— Хм.

— Ну же, ты же знаешь, что не хочешь домой.

— Ты прав. Не хочу.

ХАННА

Мы останавливаемся под дубом у озера Митчелл. Одним из тех клише озерных деревьев с качелями из покрышки, свисающей с ветвей. Свет вспыхивает в салоне, когда Ной с улыбкой распахивает дверь. У плохих мальчиков не должно быть таких ямочек на щеках — от этого становится еще труднее не позволить им разбить твое сердце в надежде, что, может быть, только может быть, ты сможешь приручить их.

Ной открывает мою дверцу и помогает выбраться из грузовика. Остропряный аромат его одеколона подхватывает теплый ветерок, пробежавший по моим волосам.

Жужжание цикад эхом отдается от озера почти в такт плеску воды, бьющейся о берег.

— Где мы?

— Ш-ш-ш, — шепчет он мне на ухо, тепло его дыхания обдувает мои волосы, прежде чем он берет меня за руку и ведет в темноту.

В Рокфорде ночь не просто темная, это было то, что называют деревенской тьмой. Ни уличных фонарей, ни зарева из соседнего города. В этом был какой-то покой. Иногда покой приходит от самых простых вещей, которые мы часто принимаем как должное. Цикады, душная жара. Темнота.

Мы идем по грунтовой тропинке, которая ведет между домом и лесом, пока не ступаем на шаткий пирс с маленькой шлюпкой, привязанной к концу. Потертые доски скрипят под нашим весом, и по какой-то причине меня пронзает ознобом.

Мы останавливаемся на краю, и Ной сжимает мою руку.

— Давай, залезай.

— Ной…

Парень усмехается, и хотя знаю, что не должна этого делать, я уступаю ему. Он помогает мне забраться в лодку, прежде чем запрыгнуть за мной. С носа лодки брызгает вода, когда Ной споткнулся о скамью, раскинув руки, чтобы сохранить равновесие. Лодка раскачивается из стороны в сторону, и я хватаюсь за борта, как будто это могло удержать ее от опрокидывания. Смеясь, Ной отвязывает лодку, хватает цепь и дергает. Маленький двигатель с жужжанием оживает. А потом мы несемся вперед, скользя по черной воде.

Прохладный ветерок с озера кружит вокруг меня, и я закрываю глаза, вдыхая солоноватый запах воды. Когда мотор стихает, мы погружаемся в тишину, и я открываю глаза. Пухлые облака скрывают луну, погружая нас в глубокую тьму, прежде чем омыть воду бледным серебристым светом.

— О чем ты думаешь? — спрашивает Ной.

— Что ты сумасшедший. — Я сфокусирую взгляд на нем.

Ной смеется, прежде чем пересечь маленькую лодку и сесть рядом со мной.

— Я люблю безмятежность.

Я постукиваю по борту лодки.

— Дай угадаю, это ведь не твоя лодка?

— Черт возьми, нет, — улыбается он.

Я закатываю глаза.

— Значит, ты крадешь чужие лодки?

— Заимствовать — более подходящий термин.

— Ладно. Позаимствовал... но зачем?

—Я же сказал, что люблю безмятежность. — В этом парне было гораздо больше, чем он когда-либо показывал.

— Так скажи мне, Ной Грейсон, парень, который любит безмятежность, почему у тебя такая плохая репутация?

— Ну, я уже говорил тебе, что был незаконнорожденным ребенком, которого не хотели собственные родители.

— Это не делает тебя плохим мальчиком, — я смеюсь.

— Ладно, Шекспир. … Я воровал вещи. Меня исключили из школы. — Изучая меня, он медленно придвигается ближе. — И я склонен разбивать девичьи сердца, — шепчет он.

По моему лицу пробегает легкий жар.

— Тогда, может быть, им не следовало отдавать тебе свои сердца.

В его глазах мелькает веселье.

— Я ломаю все, к чему прикасаюсь, Ханна Блейк. — Ной проводит пальцем по моей руке. Тепло его прикосновения вызывает необъяснимый покой. — Я тебе не гожусь, — шепчет он так близко к моим губам, что я почти ощущаю его вкус.

— Я тебе не верю.

— Пожалуйста, не заставляй меня доказывать тебе это, — говорит он, усаживаясь на скамейку. Парень медленно обнимает меня за талию и откидывается назад, увлекая за собой.

Может быть, мне следовало что-то сказать, может быть, следовало сесть, но я этого не делаю. Я прижимаюсь к нему, и мне становится так легко. Мне это кажется правильным. Ной Грейсон позволяет мне раствориться в нем.

— Ты хорошо пахнешь. — Щетина на его подбородке щекочет мое лицо, когда он прижимается своей щекой к моей.

— Спасибо, — шепчу я. — И ты тоже.

Я чувствую, как он улыбается мне в шею, и мое сердце бешено колотится о ребра, как колибри в клетке.

Ной двигается у меня за спиной, и прежде чем я осознаю это, я уже лежу на груди Ноя Грейсона посреди озера, глядя на звезды. Мой миг покоя в бурном мире.

— Почему ты здесь, Ханна? — выдыхает он мне в шею. — Думаешь, что я нуждаюсь в спасении? Хочешь трахнуть меня назло папочке?

То, как он сказал «трахнуть», что-то делает со мной, заставляя меня почувствовать себя дикой или свободной, или как будто он не боялся сломать меня — я точно не знаю, что именно, но это заставило меня что-то почувствовать. Я судорожно сглатываю.

— Потому что мне нравится быть рядом с тобой. — Ной уткнулся лицом мне в шею, и я провожу пальцами по его руке. — А ты? Хочешь запятнать невинную дочь проповедника? Нуждаешься в спасении? Или…

— Нет. — Он усаживает меня и поворачивает лицом к себе. — Я видел тебя три воскресенья назад. Ты поздно вошла в церковь в черном платье. — Он был в нашей церкви? — Ты выглядела ужасно грустной, и с тех пор я не могу выбросить тебя из головы.

— Так... потому что я выглядела грустной?

Парень кивает, медленно приближаясь ко мне, пока его губы не оказываются в одном дыхании от моих.

— Я хотел посмотреть, смогу ли заставить тебя улыбнуться. — Ной убирает прядь волос мне за ухо, оставив горячий след там, где его пальцы скользнули по моей шее. В ушах у меня стучит пульс. Боже, я так отчаянно хочу поцеловать его, но мне очень страшно. Потому что почти уверена, что знание того, как его губы касаются моих, будет смертельной дозой наркотика, который мне не нужен. Но все же я закрываю глаза.

— Черт, — выдыхает он у моих губ. — Ты возненавидишь меня еще до того, как все это закончится.

— Эй! — Мужской голос эхом разносится над озером, прежде чем яркий прожектор освещает нас. — Эй, что вы делаете в моей лодке?

Боже мой!

Ной выпрямляется.

— Я вызову полицию! — кричит мужчина, продолжая светить на нас фонарем.

— Только не это, — стону я. Папа бы умер от стыда — дочь проповедника отправилась в тюрьму вместе с парнем, которого он нанял помогать по хозяйству. Парнем, о котором предупреждала ее лучшая подруга…

— Подожди, — кричит Ной. — Это твоя лодка?

— Именно это я и сказал, мальчик.

— Лейк-Вью, двадцать три?

— Нет, Лейк-Вью, двадцать восемь.

— Ну, черт возьми, — кричит Ной, озорная усмешка изгибает его губы. — Мне очень жаль, но парень, с которым я работаю, Тревор Дэвис, сказал, что я могу одолжить его лодку. — Ной поворачивает к берегу, прикрывая глаза от яркого света. Мужчина отводит прожектор в сторону. — Мне очень жаль, что произошла путаница, — кричит Ной, наклоняясь, чтобы завести мотор. — Я привезу её обратно.

— Ну. — Мужчина переступает с ноги на ногу, прежде чем подойти к краю пирса. — Восьмерка немного потускнела, поэтому ты ошибся.

Ной бросает на меня понимающий взгляд, и его улыбка становится еще шире.

— Я не позволю тебе попасть в беду, — шепчет он.

Боже, он слишком хорош в этом.

НОЙ

Двигатель работает на холостом ходу перед ее подъездной дорожкой.

— Спасибо за сегодняшний вечер, — говорит она, положив руку на дверь. — Даже если ты чуть не отправил меня в тюрьму.

— Подожди секунду. — Выскакиваю из грузовика и огибаю переднюю часть, остановившись, чтобы открыть дверь Ханны.

Уголки ее губ приподнимаются в улыбке.

— Настоящий южный джентльмен, как я погляжу? — спрашивает она, вылезая наружу.

— Не знаю, как насчет этого, но моя бабушка проела мне всю голову из-за хороших манер.

Поднявшийся ветер разметал ее волосы по лицу. Я пользуюсь этой возможностью, чтобы смахнуть их просто потому, что хочу прикоснуться к ней. Наши взгляды встречаются, и между нами возникает напряжение, какое-то притяжение, которого я никогда не испытывал. С каждой девушкой, с которой я был, мы никогда не ходили вокруг да около. Я точно знал, чего они хотят. Я мог целовать их, трахать их... но Ханна. Я нервничаю, даже держа ее чертову руку. Меня никогда не волновало, захочет ли девушка увидеть меня во второй раз. Никогда не хотел, чтобы девушка скучала по мне. До нее. Я хочу, чтобы Ханна Блейк скучала по мне. Черт, я хочу поцеловать ее прямо сейчас. Как только провожу большим пальцем по ее подбородку и смачиваю языком губу, она застенчиво смотрит вниз на землю. Невинно. Испугано.

— Ладно, — говорит она, машет рукой и медленно пятится от меня. — Думаю, увидимся.

— Эй, я ударил парня и украл лодку для тебя сегодня вечером, самое меньшее, что ты можешь сделать, это дать мне свой номер телефона.

— Мой номер? — она смеется.

— Да, ну знаешь… в случае, если я найду хорошую песню, и мне нужно будет поделиться с кем-то.

— Что-то я сомневаюсь, что у тебя нехватка номеров.

Черт. Я улыбнулся, хотя мысль о том, что она так обо мне думает, заставила меня съежиться.

— У меня нет твоего.

Она разворачивается и поднимается по ступенькам крыльца.

— Девять-шесть-шесть-три-ноль-два-один.

— Ну, черт возьми, стой… — Неуклюже выуживаю телефон из кармана и начинаю записывать.

Девять шесть шесть три... Черт.

— Ноль-два... и что?

Ханна оглядывается через плечо, робко помахав рукой, прежде чем проскользнуть в дом. Я смеюсь себе под нос, качая головой, набираю номер и молюсь, чтобы он был правильным, прежде чем засовываю телефон в карман.

С улыбкой на лице забираюсь в свой грузовик, заметив, как загорелось окно перед деревом. Эта девушка сводит меня с ума всеми способами, которые мне нравились. Настолько, что я все еще думаю о ней, когда проезжаю мимо бабушкиного дома. Доезжаю до конца дороги и сворачиваю направо, затем сразу налево, припарковавшись рядом с крошечным арендованным домом, который я называл домом.

— Эй, говнюк! — Слышу я, как только открываю дверцу. Мой девяностолетний домовладелец нависает над сетчатым забором со смятой банкой пива в руке.

— Привет, Старик. — Так его называют все в городе. Если подумать, я до сих пор понятия не имею, как его зовут.

— Уже поздно, чем занимался?

— Просто работал.

— О, черт. — Его лицо кривится, и он отрыгивает. — Ты что, не остался на раздачу перепихона?

Морщу лоб, и захлопываю дверцу машины.

— Что?

Он трясёт передо мной пустой банкой из-под пива.

— Ну, те дамочки. Ты слишком молод, чтобы возвращаться сюда и проводить ночь со своей рукой и вазелином.

Отмахиваюсь на него рукой.

— Иди спать, Старик.

— Ну, как знаешь. Зря тратишь свою чертову молодость. — С этими словами он, спотыкаясь, возвращается к холодильнику, хватает новое пиво и падает на видавший виды шезлонг у задней двери.

Сумасшедший старик.

Отпираю дверь, щелкаю выключателем, прежде чем бросить ключи на край стола в комнате. В большинстве случаев я не возражаю против этой дыры, но по какой-то причине сегодня я чувствую себя неудачником. Одна спальня. Одна ванна. Кухня с тремя шкафами и неровным полом. Не поймите меня неправильно, я благодарен за это. Черт возьми, я платил всего три сотни в месяц за аренду, но... Смотрю на видавший виды диван, который получил в «Армии спасения», затем на голые стены с облупившимися обоями… Такие девушки, как Ханна… Их не приводят в такое место, как это.

Провожу рукой по лицу. О чем, черт возьми, я думал? Было легко притворяться, что все это не имеет значения, особенно с такой милой девушкой, как она, но на самом деле… Я мог бы отвезти её в Бирмингем и угостить хорошим бифштексом в приличном ресторане, но, в конце концов, у меня не было бы другого выбора, кроме как привезти ее обратно в мой дерьмовый дом, и что тогда? Тогда бы она увидела, насколько мы не подходим друг другу. Конечно, бедная девушка может заполучить богатого парня, но богатая девушка никогда не пойдет за бедным парнем. Ханна была не то чтобы богата, но уж точно не бедна.

Выдохнув, стягиваю рубашку по пути в постель, и когда плюхаюсь на матрас, чтобы заснуть, все еще чувствую ее запах на своей коже. Улыбаюсь и притворяюсь, что все может получиться.

Притворяюсь, что могу быть парнем, которого она полюбит. Притворяюсь, что могу быть тем парнем, который полюбит ее.

В конце концов, мечтать — это и есть жизнь, верно?

По радио ревет Уикнд, и я подпеваю ему, готовя бутерброд. Откусываю кусочек, и майонез течет по моему подбородку. Когда оборачиваюсь, чтобы взять бумажное полотенце, за спиной неожиданно оказывается Тревор, и я чуть не выпрыгиваю из собственной кожи.

— Какого хрена, чувак? — Кусочек помидора выпадает у меня изо рта и шлепается на пол. — Ты не можешь просто так войти в чей-то дом.

— Ну, ты же не открыл дверь.

— А что, если бы я был готов тебя вырубить или еще что-нибудь в этом роде? — Качаю головой и откусываю еще кусочек.

— Риск — благородное дело. — Трев идет к моему холодильнику и достает пиво.

— Сейчас только обед.

Он открывает банку.

— Ага. — Затем делает большой глоток.

— И что, Мэг осталась на ночь?

— Ага.

— Боже, ты кабель, знаешь это? Она же тебе даже не нравится.

Он ухмыляется и делает еще один глоток, вытаскивая телефон из кармана джинсов.

— Время от времени нравится.

— Какого черта ты здесь делаешь?

— Мы едем в дом сестер Бенсон на барбекю, помнишь?

— Чего? — спрашиваю я с набитым бутербродом ртом.

— Да, мы говорили об этом на прошлой неделе. Дейзи была очень взволнована. — Трев сверкает похабной ухмылкой.

— О, черт возьми, нет.

Дейзи Бенсон, возможно, одна из самых раздражающих женщин на земле. У нее раздражающая привычка не есть последний кусочек картошки фри. Она всегда оставляла последний кусочек на тарелке. Это сводило меня с ума в старших классах. Я почти уверен, что это единственная причина, по которой я никогда не трахал ее раньше. Ну, это и ее гиеноподобный смех, который закончился фырканьем. Каждый раз.

— Я не собираюсь проводить весь свой выходной с Дейзи Бенсон, пока ты снова пытаешься завалить Лори. — Машу рукой в воздухе, как жест судьи, требующего аут. — Ни за что, нет! Забудь об этом.

— Да что с тобой такое? Дейзи горячая штучка. — Трев допивает остатки пива и сминает банку.

— Она... — Я изо всех сил пытаюсь найти слова, чтобы описать её, в итоге останавливаюсь на: — Она ужасный человек.

— Ужасный... — Трев смеется, закрыв лицо ладонью. — Что на тебя нашло?

— Она называла меня «Но-Но» в выпускном классе.

— И что?

— Она просто... тупица. Там нет никакой глубины. Вообще.

— Там, где это важно, у нее есть глубина. — Он похлопывает меня по плечу. — Слушай, ты мне должен за то, что вытащил твою задницу из тюрьмы. Дейзи не оставит нас в покое, если не будет занята.

Я стону.

— Прекрасно, но я не собираюсь ее трахать.

— Мне все равно, даже если ты будешь играть с ней в крестики-нолики, лишь бы занять ее на полчаса.

— Чувак, ты же только вчера потрахался.

— Не-а. — Он бросает банку из-под пива в мусорное ведро и засовывает руки в карманы. — Не трахался.

— Ты не спал с Мэг?

— Это что допрос в ФБР?

— Это просто... — Я замолкаю, наполовину смущенный, наполовину заинтригованный. — Это на тебя не похоже.

— Ну да, дерьмо иногда случается.

Два часа спустя я сижу на жаре, а надо мной пируют москиты. Дейзи трепится о каком-то реалити-шоу, пока Тревор внутри колотит по заду Лори, как будто она его новый набор барабанов. Что бы там ни говорила Дейзи, она явно находит это забавным, потому что смех гиены пронзает мои барабанные перепонки. Меня так и подмывает врезаться лицом в решетку гриля и захлопнуть крышку, но вместо этого я запрокидываю голову, опрокидываю в себя остатки четвертого пива. Смех заканчивается этим проклятым фырканьем, а затем она придвигается ближе ко мне, выпячивая свои сиськи и прикусывая зубами свои красные шлюшечьи губы.

— Знаешь, — говорит она, проводя пальцем по моей руке. — Я получаю много лайков на тех видео, которые загружаю, где ты поешь.

— Хм. — Роняю свою банку пива на землю и наклоняюсь, чтобы взять еще одно пиво из холодильника. Я не хочу еще одно, оно мне не нужно, я просто хочу, чтобы она убрала от меня руку.

— У тебя такой красивый голос, Ной.

Открываю банку и делаю большой глоток пива.

— Очень красивый, — она вздыхает. — Я не удивлюсь, если однажды мы увидим тебя по телевизору.

Я смеюсь в свое пиво.

— Как-то это сомнительно.

— Да ладно тебе, ты звучишь лучше, чем половина тех певцов по радио, не говоря уже о том, — она снова прикасается ко мне, поглаживая мою грудь, — что ты гораздо красивее. — Я просто делаю еще один глоток пива и смотрю на жука, ползущего по траве. — Хочешь зайти внутрь?

Какой бы раздражающей она ни была, Дейзи симпатичная девушка. Если бы это было две недели назад, я, вероятно, уже был бы с ней голым, но ноющее чувство скручивает мой живот. Я не хочу эту девушку, и что более важно, та, которую я хочу, заслуживает лучшего, чем это.

Прежде чем успеваю отказаться, звонит мой телефон, и я вытаскиваю его из кармана.

«Плохая репутация» Шона Мендеса. Твой саундтек? LOL.

Знаю, что на моем лице застыла глупая улыбка, и Дейзи тоже это замечает. Ее взгляд останавливается на моем телефоне, и девушка наклоняет голову, прежде чем медленно взять его из моей руки и наклониться ко мне.

— Это… Ханна... Блейк? — Она морщит нос, как маленькая крыса. — Видишь, — шепчет Дейзи мне на ухо. — Все девушки хотят тебя, — прижимается губами к моему горлу, и я выдыхаю. — Даже девственницы.

Что?

— Что? — спрашиваю я, выхватывая у нее телефон.

— Она же дочь проповедника, — Дейзи смеется.

— И что?

Девушка закатывает глаза так сильно, что ее ресницы трепещут.

— О, да ладно, Но-Но, ты же знаешь, что такие девушки тебе не подходят. — Мое лицо вспыхивает. — Тебе нужна девушка, которая, — она снова целует меня в шею, ее рука ложится на мое бедро, — даст тебе то, что тебе нужно.

Уворачиваюсь от Дейзи и вскакиваю на ноги как раз в тот момент, когда Тревор бегом спускается по лестнице, без обуви, без рубашки, в штанах до середины бедер.

— Что за хрень…

— Пошли, Ной! — кричит он, выскакивая из-за угла дома.

Лори выбегает через заднюю дверь, швырнув его ботинки через перила крыльца.

— Ты мудак, Тревор Дэвис. — Ее голос срывается. — Мудак.

Не прощаясь, следую за Тревом к его машине, радуясь, что могу убраться отсюда к чертовой матери. Выругавшись себе под нос, он рывком распахивает дверь и забирается внутрь. Захлопывает дверцу с такой силой, что машину тряхнуло.

— Что это было? — Я пристегиваю ремень безопасности, когда двигатель заводится.

— Она увидела какое-то сообщение, которое прислала мне Джоанна, и взбесилась. Она дала мне пощечину. Бросила в меня лампу и статуэтку Иисуса. — Трев дает задний ход и жмет на газ так, что шины взвизгивают, прежде чем мы сворачиваем на дорогу.

Я не могу удержаться от смеха.

— Что это было за чертово сообщение?

— Просто фотка сисек, — он стонет. — Лори начала орать, что я ей изменяю.

— Но ты же с ней не встречаешься…

— Черт возьми, нет. Я не встречаюсь с девушками, а трахаю их. — Он переключает передачу, его челюсть напрягается. — Клянусь, ты спишь с девушкой не один раз, и они думают, что в этом что-то есть.

Я молча киваю.

— Чувак, тебе следовало бы уже знать об этом. Нужно сразу озвучить правила. Называй их своими друзьями каждый раз, когда появляется такая возможность. Мы уже проходили через это.

Мы проходили через это больше раз, чем я хотел бы сосчитать. Парни и девушки ожидают разного. И не важно, сколько раз ты будешь говорить с девушкой, что это просто для развлечения, что это не превратится ни во что серьезное — не важно, сколько раз они согласятся на это без каких-либо условий… ты все равно обожжешься. Ты делаешь что-то или говоришь что-то, что заставляет их думать, что это идет в направлении отношений, и следующее, что ты знаешь, у тебя репутация гулящего кабеля.

— Отныне я предпочитаю секс на одну ночь, — говорит Тревор.

— Ну, я бы сказал, что у тебя скоро наступит сухой период, потому что почти уверен, что ты уже уложил почти всех цыпочек округа, — говорю я, вытаскивая свой телефон и посылая Ханне сообщение:

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒