Кирилл Казанцев 15 страница

– Шутишь? – отозвалась подруга. – Меня сложило и защелкнуло, как я отсюда выползу?

– Ну хорошо, оставайся…

Они потели, как на уборочных работах, отодвигая спасшую их тумбу. Омоновцы гудели где‑ то в коридоре, выясняя отношения с жильцами. Молодые люди переползли через порог в обитель хозяйки пансионата, где обозленные омоновцы переворошили все вверх дном. Никита метнулся к окну, выходящему на фасад, открыл створку. Они просачивались наружу, стараясь сплющиться, сползали на фундамент, с фундамента – на дорожку, опоясывающую здание. Вокруг пансионата громоздились рослые цветники. В нескольких шагах, у центрального входа, негромко бубнили сидящие в засаде бойцы. До них можно было достать рукой. Молодые люди ползли, затаив дыхание, потом привстали на корточки, передвигались гусиными шагами. Юркнули за угол, где ненадолго с облегчением вздохнули. До задней калитки было метров сорок компактного садика. Они ползли, высчитывая каждый метр. На небе красовалась луна, которая озаряла задний дворик мерцающим рыхлым светом. Они совершали плавные перемещения. У задней калитки дежурили двое бойцов, пришлось подождать, пока одному из них приспичит по нужде и он сместится к ограде в ворох кустарников, а другой уставится на луну и заразительно зевнет. От удара по темечку он подавился своей зевотой и уже не чувствовал, как его подхватили сильные руки, проволокли полтора метра и аккуратно всунули в черную дыру под забором, неплохо задрапированную пышным кустарником.

– Пашка, ты чего там возишься? – проворчал коллега, увлеченно орошая дощатую ограду.

В резерве была минута, не больше. Задняя калитка выводила в переулок – с одного конца тупиковый, с другого – вливалась в улицу Красных Партизан, метрах в пятидесяти левее основного входа. Они неслись по мягкой траве, притоптанной подошвами редких пешеходов. Что на улице? Ведь там наверняка все обложено. Никита допустил ошибку – просто чудовищную. Мелькнула мысль уйти через соседей, он запрыгнул на гребень забора, подтянулся и, ахнув, спрыгнул обратно, когда к забору метнулась рослая псина и громогласно залаяла.

– Ну спасибо, дорогой, – подтолкнула его в спину Ксюша. – Теперь вся округа в курсе, что здесь происходит что‑ то интересное.

Под этот сногсшибательный лай они выскользнули на улицу и едва не протаранили двух омоновцев, стерегущих выход из проулка. За их спиной прижался к ограде подержанный «Форд» с погашенными фарами и заглушенным двигателем. Никита успел присесть, но не успел схватить за пояс разогнавшуюся Ксюшу, и… минута молчания была до безобразия короткой!

– Они здесь!!! – неплохим эстрадным тенором проорал боец. Оба скинули штатные «Кипарисы» со складными прикладами, но обозленный Никита не дал им и шанса. Он бился, как гладиатор. Первый получил пяткой под дых, его отнесло к капоту «Форда», где накрученная стальная рама приняла на себя удар крепкой задницы. Второй успел отметить, как на него пикирует ужас, расправляя крылья ночи. Двойной удар – один по уху, другой по ключице, и потенциальный «долгожитель» хирургического отделения сложился пополам и растянулся на земле. А Никита уже лихорадочно избавлял его от излишков оружия и боеприпасов. Первый с рычанием оттолкнулся от капота, бросился, давя массой, но Ксюша поставила подножку, а когда он выпал, Никита отправил в атаку плоский казенник, обеспечив бойцу качественное сотрясение мозга.

– Держи, – швырнул он подруге короткий автомат. – Предохранитель слева над рукояткой. Он же – переводчик огня. И экономь патроны – в твоем магазине только двадцать. Живо в машину.

– Но, Никита…

– Живо в машину, я сказал!

Ошибка за ошибкой, он скоро наберет пышную коллекцию этих клятых ошибок. Двигатель заглушен, ключи от машины неизвестно где. Убедившись, что в замке зажигания пусто, он, скрипя зубами, схватил за шиворот Ксюшу, уже ныряющую в салон.

– Господи, какие мы непостоянные…

– Бежим, дурочка!

Они припустили по дощатому тротуару – подальше от опасного пансионата. А ОМОН уже выскакивал на боевые позиции. В спину разразилась беспорядочная стрельба. Похолодев, Никита подсек ножку разогнавшейся подруге, перехватил ее, испуганно ойкнувшую, чтобы не расквасила свой симпатичный носик. Они лежали, вжавшись в землю, а фигурки омоновцев уже бежали от пансионата, и огненные светлячки бесились в предутренней хмари. Грохот в пространстве царил такой, что, видимо, вся улица проснулась и озадачилась: не нашли ли в Кабаркуле нефть?

– Отползай, – сипел Никита. – До следующего переулка пятнадцать метров. А там прикроешь меня.

– Что‑ то я не уверена, любимый, что мы выйдем на следующий уровень… – как‑ то глуховато вымолвила Ксюша. – Никита, боже, мы влипли.

– Ну давай поплачем, – разозлился он. – Уходи, говорю!

Он больше не смотрел, как она там справляется со своими мятущимися чувствами. Любишь кататься – люби и саночки возить! Пули молотили по тротуару, взбивали и трясли кусты у забора, словно осенний порывистый ветер. Он оттянул затвор и выпустил очередь на пол магазина, стараясь взять повыше, над головами. Не убивать же их. Встретить ответный огонь омоновцы не ожидали. Они рассыпались с возмущенными криками, кто‑ то падал на проезжую часть, кто‑ то откатывался к забору. Никита обернулся – ножки подруги уже пропадали в переулке. Отлично! Перебежали двое – он выстрелил в забор, чтобы знали, что у «мстителей» все на контроле. Смельчаки забились в щели, выпустили по короткой очереди. Почудился злобный вопль Дементьева. Или не почудился? Вам несказанно подфартило, Олег Михайлович, этой ночью вы оказались в нужное время в нужном месте. «Перебежчики» готовились к броску, остальные собирались их прикрывать. Неустойчивая тишина, того и гляди оборвется… Эх, была не была! Он взметнулся на пружинящих ногах, помчался, разгоняясь, как олимпиец перед прыжком.

– Никита, не надо… – ахнула Ксюша.

– Нос убери, а то откусят! – рявкнул он.

Нет, на этот раз он правильно рассчитал. Соблазн домчаться до переулка был велик, и все же он рухнул, не добежав нескольких метров. Ударили залпом, и пули промчались над головой, как орда по степи, ломая забор и сшибая представителей мелкой флоры. Он полз по‑ пластунски, стараясь не думать о летающих пулях. Есть! Он выпал в переулок, они подпрыгнули одновременно и припустили антильскими прыжками, гадая, не тупиковый ли это проулок. Но нет, все нормально, параллельно улице Красных Партизан тянулась колосистая грунтовая дорога, обрамленная деревьями и заборами, за которыми грудились дома частного сектора. Они свернули направо, помчались на север – не щадя ни дыхания, ни ног. Где же тут ближайший переулок? Никита на бегу выхватил сотовый телефон, надавил «горячую» клавишу. Абонент отозвался в ту же секунду.

– Дружище, мы в беде… – задыхаясь, поведал Никита.

– Да уж слышу, что вы в беде, – глухо отозвался собеседник. – Весь город снова на уши подняли. Точные координаты.

– Черт, где же мы?.. На улице за «Былиной», идем на север… На Сиреневой?

– А может, на Каштановой? – бухнула в затылок Ксюша.

– Да иди ты. Это не тебе, дружище. Да, точно, на Сиреневой… Дистанция от пансионата – метров полтораста. На хвосте плохие парни, они стреляют…

– Я недалеко, сейчас подъеду, держитесь. Задняя дверь всегда для вас открыта… Не пугайтесь, когда увидите тачку, она угнана от здания полицейского управления. – Было слышно, как абонент переключает передачи. – Будете смеяться, но это тачка Олега Михайловича Дементьева.

Да хоть Папы Римского! Омоновцы уже высыпали из переулка и толпой неслись за ними. Огонь не велся, возможно, был приказ взять «мстителей» живыми. Зачем, спрашивается? Это они явно погорячились. Никита и Ксюша бежали, взявшись за руки, уже не веря ни в какую помощь извне. Ксюша задыхалась – немудрено, ведь ее сегодня чуть не задушили. Шаги становились короче, а толпа за спиной уже разражалась торжествующими выкриками.

И вдруг из левого переулка, до которого оставалось метров двадцать, задним ходом вынесся джип и встал, перегородив дорогу. Распахнулась задняя дверь. Высунулся черный силуэт водителя, стал стрелять одиночными из пистолета. Вероятно, он тоже палил поверх голов, но толпе это крайне не понравилось. Омоновцы орали, ломали боевой порядок, рассыпались кто куда. А молодые люди уже влетали в гостеприимно распахнутую дверь, карабкались по кожаному сиденью. Ноги Никиты еще болтались на улице, а внедорожник, подпрыгивая на ухабах, ревя, как паровоз, уже срывался с места, втиснулся обратно в переулок, едва не повалив забор. Пули стучали по корпусу.

– Целы? – поинтересовался водитель, направляя машину в колею.

– В первом приближении, да, – отозвался Никита, изворачиваясь, чтобы дотянуться до болтающейся двери.

– Ой, нога… – пискнула раздавленная Ксюша.

И снова возвращалась надежда. С простуженным ревом внедорожник капитана Дементьева промчался переулок, перемахнул через перпендикулярную улицу, украшенную покосившимся столбом электропередач, втиснулся в новый проезд. Но местная полиция координировала свои действия. В конце переулка их поджидала патрульная машина с включенной мигалкой. Ругнувшись, водитель вывернул баранку вправо – и мощная машина накренила, а затем и повалила забор какого‑ то частного владения. Трещали, обрушивались секции, сыпались доски. Возбужденно попискивала Ксюша. Джип вломился на чужой участок как слон в посудную лавку! Он обрушил столбики, между которыми сохли простыни, и, украшенный одной из них, продолжал свое разрушительное шествие. Порвал теплицу, раздавив попутно ее содержимое, врезался в хлипкую баньку, отчего ее как‑ то странно повело, давил грядки, вырвал с корнем столик, вкопанный посреди участка. А когда впереди замаячил забор, выходящий на улицу, водитель лишь добавил газу, предупредив:

– Ну теперь держитесь… – И направил разящий капот между створами замкнутых ворот. Разбросав хлипкие створки, покалеченная машина разметала кусты и вынеслась на дорогу.

– Мама дорогая, – потрясенно бормотала Ксюша, озираясь на учиненный бедлам. – Боюсь, товарищи, что наша деятельность в этом городе не всем обывателям придется по нутру…

Наряд ПС не успел развернуть свою машину. Пока они сдавали назад, а затем вперед, царапая ограды, «Опель Антара» уже умчался далеко по дороге. За низиной, увенчанной городской свалкой, начинались трущобы «Харбина» – двухэтажные дома барачного типа, разбитый асфальт, всепогодная грязь. А небо уже светлело – водитель выключил фары на свой страх и риск. Машина углублялась в трущобы, медленно ползла между тесно стоящими зданиями. Водитель намеренно выбирал нелогичный маршрут, а пассажиры не вмешивались – этот человек прекрасно знал, что делает. Мостик над оврагом с очередной мусорной свалкой, колосистая лента дороги между обрывом и бетонным забором. Он загнал машину в насыщенное мусором и ароматами пространство между двумя поваленными оградами из армированного бетона – где‑ то на краю полуживых автомастерских, заглушил двигатель.

– Браво, Константинович, – похвалил Никита. – Это был высший пилотаж.

Водитель повернулся. В лицо старшего лейтенанта Макагона прочно въелись усталость и потрясения последних часов. Он выглядел разбитым, подавленным, и оставалось лишь изумляться, как несколько минут назад ему удавалось демонстрировать чудеса «верховой езды».

– Вот это сюрприз… – оценила Ксюша, предварительно икнув. – Дорогой, а ты мне ни о чем таком не рассказывал. Слушай, мне теперь так жалко Олега Михайловича…

– Чем меньше вы знаете, тем лучше я сплю, ребята. – Макагон вымученно улыбнулся, покачал головой. – Ну и дела творятся на белом свете. Эх, Ташка, Ташка… Никита, а вы точно на Михалыча не будете наезжать?

– Не будем, Константинович, пусть живет твой командир, – уверил Никита. – У него и с машиной теперь неприятности, а когда начальство узнает, что на его тачке спасались и таки спаслись бегством «мстители» – совсем не приголубит.

– Ну и слава богу, – облегченно вздохнул Макагон. – Не люблю я эту бурую публику, а все равно предателем себя чувствую.

– Это не так, Константинович, – возразил Никита. – Но не буду тебя переубеждать. Мы уходим из города. Прямо сейчас. Скатертью нам дорожка, все такое. Думаю, за городом нас подхватят. Вот только как выбраться из вашего славного городка?

– Выберетесь, – уверил Макагон. – Да, не спорю, сегодня все на ушах, включая пожарных, но выстроиться цепью вокруг города они не смогут, силенок не хватит. Сейчас пойдете по оврагу, выберетесь в Первый Трубный переулок, он выведет на дорогу из города. Но по дороге не ходите, там кордоны. Лесочком топайте. И автоматы выбросьте, Никита, ей‑ богу, вы же не партизаны, война давно закончилась. А я немного посижу, следы подотру, да тоже буду пешком выгребать. Глядишь, прорвусь, а там и новый день – трудный понедельник…

– Он будет сегодня особенно трудным, – посочувствовал Никита. – Прощай, Константинович, без тебя мы бы этот улей не разворошили. Давай обнимемся, что ли, на прощание…

Они брели по засохшей грязи, мимо пыльных кустов, остовов разбитой спец техники. Заблаговременно обогнули компанию просыпающихся бомжей. «И откуда ты знаешь, куда нам идти? » – стонала Ксюша, с трудом переставляя ноги. – Мы в этих благословенных краях никогда не были». «Не помню, но знаю», – скупо отзывался Никита. Несколько раз они слышали вой сирен, забивались в щели. Где‑ то в стороне курсировали патрульные машины. Выходить на дорогу было опасно, они брели по буеракам, водоотводным канавам. Закончился город, они перебежали дорогу и погрузились в лес, ковыляли вдоль опушки. Сил оставалось лишь лечь да уснуть. Но они должны были уйти как можно дальше. Когда на дороге возник полицейский пост, они залегли, поползли по‑ пластунски. Две патрульные машины перекрыли дорогу. Постовые с автоматами курили, бдительно озирались – все посты уже предупредили, что преступники вооружены. Машин в этот ранний час почти не было. Да и вообще в предыдущие дни количество машин, въезжающих в город, сократилось в разы. Но вот раздался звук работающего мотора, полицейские насторожились, взяли оружие на изготовку. Со стороны города к посту подкатил светло‑ серый кроссов ер, водитель послушно притормозил. Проверка, как ни странно, прошла быстро, патрульный кивнул и подал знак. Отъехала одна из машин, загородивших проезд. Кроссов ер втиснулся в образовавшуюся щель и покатил дальше.

Пост остался позади. Они поднялись, снова побрели, спотыкаясь о залежи субтропического бурелома. Силы оставляли, Ксюша опустилась на кочку и жалобно уставилась на Никиту. Он что‑ то спросил. Она что‑ то ответила.

– Ты изъясняешься иероглифами? – удивился он.

– Как спросил, так и ответила, – вздохнула девушка. – Не могу я больше, Никита. Сейчас усну, не приходя в сознание.

– Пойдем, – он обнял ее за плечи. – Осталось немного.

– С чего бы? – удивилась она. – Нас кто‑ то ждет за поворотом?

– Вроде того, – уклончиво отозвался он.

За поворотом у правой обочины стоял тот самый кроссов ер, у него был открыт капот, а рядом с капотом в задумчивой позе обосновалась женщина в свободно свисающем одеянии. Голова ее была повязана шелковым платком и венчалась кокетливой дамской шляпкой с широкими полями. Глаза закрывали темные очки. Для курортного города – ничего необычного. И неважно, что солнце еще не взошло.

– На что ты готов ради меня, Никита? – оживилась Ксюша и облизнулась, пожирая глазами легкую добычу.

Ох уж эти неистребимые разбойничьи замашки…

– На что угодно, – твердо заявил он. – Готов посуду мыть, например, в течение месяца.

– Тогда давай так, – предложила она. – Кто первый устал, тот и принимает решение. Пусть простит нас эта дама в очках и с ружьем в автомобиле.

– Я уже принял решение, – сказал он, вышел на опушку, убедился, что в округе – только дама и кроссов ер, и на подгибающихся ногах побрел через дорогу.

– Мадам, у вас проблемы? – спросил он слабым голосом.

– А я считала, что это у вас проблемы, – сказала дама, закрывая капот и снимая очки. Холодные глаза устремились на обессилевшего путника. Впрочем, немного подумав, она улыбнулась, и бесчувственное, равнодушное лицо сразу сделалось другим – потеплело.

– Доброе утро, Инесса Леонтьевна, – поздоровался Никита. – Как славно, что вы все‑ таки приехали.

– А как бы я не приехала? – пожала плечами секретарша градоначальника. – Если уж я такая ключевая фигура…

Никита обернулся. Опушка удивленно помалкивала. Ксюша дорогу не переходила.

– Дорогая, не смущайся, подходи, здесь все свои.

– Какое странное сегодня утро, – пробормотала Ксюша, переползая проезжую часть. – Бывшие враги становятся друзьями…

– Лишь бы не наоборот, – засмеялась женщина.

– Инесса Леонтьевна Круглая предоставляла информацию покойному журналисту Викентьевичу, – объяснил Никита. – Поскольку больше предоставлять ее было некому. Собственно, она и заварила всю эту кашу. А потом мы весьма удачно с ней состыковались, и полку Зиновия Константиновича Макагона прибыло, чему он страшно обрадовался.

– Насмотрелась за последние годы, – помрачнела дама. – Это просто невыносимо, молодые люди. Поначалу я закрывала глаза, терпела, уговаривала себя, что я железная леди. Еще и принимала участие в этой мерзости – во всяком случае, немалая часть документов и фактов проходила мимо меня. Я впитывала, как губка, из последних сил демонстрировала лояльность Александру Павловичу. А что еще оставалось делать? Если бы я уволилась, они бы в целях элементарной безопасности должны были от меня избавиться.

– Все в порядке, Инесса Леонтьевна, – успокоил Никита. – Все мы созреваем не сразу.

– Кстати, простите, что бросилась тогда на вас, – усмехнулась женщина. – Мне ведь и дальше в этом городе жить. А вы бы все равно догнали моего босса – я задержала вас всего на несколько секунд. Зато каков эффект. Подвиг секретарши. Свидетели – побитые охранники, свидетель – Александр Павлович. Я теперь у них что‑ то вроде почетного жителя города, меня везде пропускают и больше, чем на минуту, не задерживают. Я не слишком рано вызвала тогда полицию?

– В самый раз, – улыбнулся Никита. – До совхоза Лугового подбросите, Инесса Леонтьевна? Всего каких‑ то семьдесят километров. А дальше мы сами.

– Да хоть до Москвы, – ответила женщина, обходя машину и открывая багажник. – Можем смело ехать, проверок больше не будет. Они все силы бросили на прочесывание города. Но все же во избежание нелепых случайностей я бы вам рекомендовала ехать здесь. – Она нагнулась, произвела манипуляцию потайными ручками и подняла обшитый велюром лист. Под задними сиденьями вскрылась наклонная полость высотой около полуметра и длиной раза три по столько же.

Лица «мстителей» разочарованно вытянулись.

– С ветерком хотели? – рассмеялась женщина. – Намекаете, что тесно? Но вы же не чужие друг другу, нет?

В смеющихся глазах хорошей женщины теснились грусть и белая зависть. Никита тяжело вздохнул и задумался: забраться первым или уступить это право даме?..

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 10 11 12 13 1415