СТРОПТИВЫЙ СТУДЕНТ 4 страница

К тому моменту, как Адельборг бросил еще одно обвинение Лебри, аудитория вновь обратилась в слух. Все присутствующие решили, что строптивый студент все-таки спятил, но наблюдать за очередным разраставшимся скандалом было невероятно интересно.

— Признаться, мне надоели ваши инсинуации. Я протянула вам руку, а вы ее отвергли. Поступайте как знаете, — с деланным безразличием сообщила заведующая кафедрой.

— Именно это я и намерен сделать, — кивнул Стефан. — Вы все рассчитали верно. Любой мой выбор ведет к провалу. Вот только вы не учли одного. Что я вообще не стану его делать. Я не стану брать у вас эту папочку и не стану биться как рыба об лед, доказывая свою правоту.

— Тогда вы не получите допуск к сессии и не сможете ее сдать. А это означает, что вам придется попрощаться с университетом, — развела руками Лебри. — И виноваты в этом будете только вы.

— Вы меня не поняли, — усмехнулся Стефан. — Я вообще не собирался ее сдавать. И в университет поступил отнюдь не для того, чтобы чему-то у вас учиться.

Реплика Адельборга сбила с толку абсолютно всех — и студентов, жадно следивших за развитием конфликта, и преподавателей, чья злоба и гнев сменились откровенной оторопью. Растерялась даже Ингира. В ее глазах читался тот же вопрос, который прозвучал совсем из других уст.

— А для чего тогда? — тупо спросила Лебри.

— Мне нужно было убедиться, что представляют собой Эндрю Ван Холл и Ханна Лебри, — холодно произнес Стефан. — Убедиться лично, чтобы исключить даже малейшую ошибку. Убедиться в том, что они не случайно или по глупости утопили теорию Кшесинских, а сделали это злонамеренно, пользуясь протекционизмом. Протекционизмом, которому в науке места нет. И теперь, пообщавшись с вами лично, я узнал, что хотел. Эндрю Ван Холл, Ханна Лебри, Майло Плесковски, я обвиняю вас в преступном сговоре, повлекшем за собой гибель одиннадцати миллионов восьмисот семидесяти шести тысяч трехсот девятнадцати человек!

В аудитории установилась мертвая тишина, в которой было слышно, как жужжит у окна сонная весенняя муха. Студенты ошарашено переглядывались, а трое преподавателей откровенно потеряли дар речи. Уж чего-чего, но такого они не ожидали даже от Стефана Адельборга.

— Вы сошли с ума. Что вы несете? Что это за нелепые цифры? — тихо произнес Ван Холл.

— Нелепые цифры?! Это количество погибших на " Декантурионе"! — внезапно разъярившись, ударил ладонью по парте Стефан. — Погибших именно благодаря вашему чудо-двигателю!

— На " Декантурионе" отправилось двенадцать миллионов переселенцев. Их дальнейшая судьба неизвестна, и все они признаны погибшими, — помолчав, сказала Лебри. — Вы отдаете себе отчет, какие вас ждут последствия за подобные заявления? Это уже не сотрясание воздуха и не оспаривание методов вычислений.

— Они действительно погибли, однако не все. Сто двадцать три тысячи шестьсот восемьдесят один человек пережили тот полет. Мне это хорошо известно, как известно и то, что стало причиной стольких смертей. Известно лучше, чем кому-либо другому, потому что я был среди них! — будто надвигавшаяся гроза пророкотал Стефан.

— По-моему, стоит вызвать психиатра, — заколыхался жиром Плесковски.

Он не был разгневан или ошарашен — он был напуган. Как, впрочем, Лебри, Ван Холл, и даже студенты. Все и впрямь подумали, что Стефан Адельборг тронулся, но при этом отчетливо сознавали — он отнюдь не закончил, и сейчас последует что-то еще. Что-то, к чему он подводил все это время и теперь собирался довести до конца. Лучше всех это поняла Ингира, смотревшая на своего друга расширенными глазами.

— Хотите знать, что случилось с " Декантурионом"?! Хотите услышать, при чем тут Эндрю Ван Холл, Ханна Лебри и Майло Плесковски?! — обводя взглядом аудиторию, громогласно возвестил Стефан. — Так слушайте! Слушайте и записывайте!

Последнее предложение было излишне, поскольку строптивый студент уже давно был в объективах всех коммуникаторов и ПЦА.

Когда исполинский звездолет " Декантурион" сошел со стапелей объединенной судостроительной корпорации, все верили в будущее. Верили, что этому величественному кораблю удастся доселе невозможное — достичь удаленной галактики и основать там колонию, провозгласив новую эру человеческой цивилизации. Двенадцать миллионов — ровно столько переселенцев отправлялось в неизвестность, чтобы построить себе далекий дом. Себе — и всем будущим поколениям, которым они проложат путь в освоении галактик. Цифра была выбрана не случайно. Тщательные расчеты показали, что для достижения успеха потребуется множество специалистов, которые, в свою очередь, нуждались в обслуживающем персонале, производстве еды, одежды, предметов обихода, и ряде других необходимых вещей. Иными словами, для создания новой надежной колонии, способной не только принимать звездолеты, но и отправлять их, требовалось очень много народу. Фактически, целый мегаполис с семьями и детьми. В противном случае все прилетавшие получали билет только в один конец, не имея возможности вернуться.

Уникальный звездолет нес поистине огромную массу, состоявшую не только из пассажиров. Помимо людей там находилось критически необходимое сырье, множество машин, сборные дома и целые заводы, разобранные на модули и ожидавшие последующей сборки. Часть груза составляли биоматериалы, предназначенные как для переработки в продукты питания, так и создания агропромышленного комплекса. С этой целью звездолет вез не одни лишь разборные оранжереи. Переселенцам надлежало обустроить полноценную колонию, а не планетарную станцию, то есть не только жить под герметичным куполом, но и возделывать чужеродную землю. Предполагалось, что в первое время они станут жить за счет привезенных ресурсов, однако вскоре частично компенсируют их полученными уже на месте, а затем и вовсе перейдут на полное самообеспечение.

Проект выглядел излишне смелым, опасным и даже опрометчивым. Целых двенадцать миллионов человек отправлялись в неизвестность, без всякой предварительной подготовки и разведки, ибо ни исследовательские корабли, ни даже автоматические станции в другую галактику никто не посылал. Это казалось как минимум странно, если не сказать глупо, но только тем, кто недостаточно разбирался в сути дела. Чтобы совершить такой перелет, звездолету требовалось очень много топлива, причем лишь в одну сторону. Для обратного пути ему следовало осуществить полную заправку, невозможную при отсутствии базы. Формально, разведчику было бы достаточно только долететь, протестировав таковую возможность на практике. Долететь и передать информацию о том, как прошел полет и какова обстановка в пункте назначения. Увы, здесь-то и заключалась техническая загвоздка в виде планетарной станции связи. Установить контакт с домом было под силу только ей, а ни одна автоматическая миссия просто не могла построить этот гигантский комплекс. Его возведение требовало времени, ресурсов и наличия высококвалифицированного персонала. Которому, в свою очередь, требовалось много чего еще, включая термоядерную электростанцию, способную питать аппаратуру связи и производственные мощности. Одно тянуло за собой другое, в результате чего организаторы проекта, изучив все обстоятельства, от всяких урезанных и пробных миссий полностью отказались. Применительно к поставленной задаче они просто не имели смысла. Таким образом, самым логичным, эффективным и практически единственным решением и оказалось отправить на борту " Декантуриона" целый мегаполис.

На бумаге проект выглядел идеально, полностью соответствуя возлагаемым на него надеждам. Судя по данным с орбитальной обсерватории, в целевой звездной системе находилась пригодная для людей планета, а также достаточное количество ресурсов, необходимых для производства пищи, тяжелой промышленности и заправки кораблей. Конечно, эти данные были получены с задержкой во времени, вызванной астрономически огромным расстоянием, однако ученые уверяли, что никаких кардинальных изменений там не произошло. В отличие от пресловутых звезд, чей свет все еще шел через Вселенную, хотя они были давно мертвы, целевая планета по-прежнему вращалась по своей орбите, если только в нее не врезался огромный метеорит. Глобальный катаклизм считался маловероятным, отчего планета неизменно подходила под амбициозный замысел. Двенадцать миллионов человек должны были основать временный лагерь, развить его до состояния города и постепенно превратить в полноценный форпост цивилизации, способный обслуживать не только собственные нужды, но и нужды всего человечества. Полная колонизация планеты становилась лишь вопросом времени, равно как и дальнейшая экспансия людей. Да, на бумаге проект выглядел идеально. Увы, на практике все вышло иначе.

Просчеты, допущенные в теории работы двигателя, оказались фатальными. Нет, он не взорвался, не вышел из строя и, в целом, вполне справлялся с возложенной на него задачей. Просто он делал это не совсем так, как рассчитывали его создатели. Выражаясь фигурально, они решили техническое задание своей системой уравнений, предполагая, что она единственно верная. Реальность предъявила несколько иное, отличавшееся по физическому существу.

" Декантурион" не сумел преодолеть пустоту, разделявшую две галактики, и застрял в абсолютном ничто. У него просто кончился водород, служивший ему топливом. Кончился из-за чрезмерного расхода, произошедшего ввиду теоретических ошибок и излишне вольных допущений. Дюзы " Декантуриона" погасли, а он даже не мог сообщить об этом хоть кому-нибудь. Как уже упоминалось, межгалактический канал связи требовал наличия мощной планетарной станции. Обычный звездолет, пусть даже и очень большой, ее возможностями и энергией в принципе не располагал. В известном смысле, это походило на проблему контакта с древними подводными лодками. Чтобы пробить океанскую толщу применялись радиоволны сверхнизких частот. Для их излучения также служили особые станции, использовавшие недра самой Земли как часть огромной антенны. Иными словами, отправлять сигнал SOS с " Декантуриона" было просто бесполезно, ибо до родного дома он шел бы сотню тысяч лет. Утратив тягу, исполинский звездолет дрейфовал в черной пустоте, обрекая свой экипаж на верную смерть. Смерть длиною в вечность.

" Декантурион" не создавался как ковчег, на борту которого люди станут жить многими поколениями, пока однажды куда-нибудь не прилетят. Или вообще не прилетят, а так и станут скитаться по неведомым просторам космоса. Проживание двенадцати миллионов человек требовало соответствующей инфраструктуры и ресурсов, а конструкция звездолета просто не могла себе позволить подобную роскошь. Перед ним ставилась совсем другая задача, которой и отдавался приоритет. Эта задача и предполагала очевидный метод транспортировки людей. Переселенцы спали. Спали не обычным сном и не таким, какой частенько описывался в научной фантастике. Да, их тела были помещены в особые капсулы, но эти капсулы наполнял физиологический раствор, омывавший тело не только снаружи, но и внутри. Фактически, людей в нем своеобразно замариновали, заменив их кровь специальной жидкостью, проникшей в каждую клетку тела. В процессе пробуждения кровь вернулась бы в вены, внутренние органы и головной мозг, а легкие наполнились бы воздухом. Вот только этого пробуждения так и не произошло.

Автоматика следовала программе. Ей надлежало управлять межгалактическим перелетом, предпринимая все необходимое для его успешного осуществления. Эту задачу она должна была выполнить любой ценой. Чем она и занялась. Оценив сложившееся положение, компьютер пришел к выводу, что единственным способом завершить полет является дозаправка, иначе звездолет не сумеет достичь пункта назначения. Формально, такое решение выглядело логичным и очевидным любому школьнику, только как прикажете его исполнять? Межгалактическая пустота какими-либо ресурсами не располагала. Тем не менее, компьютер нашел выход и отдал бортовым системам соответствующее распоряжение. Вскоре дюзы звездолета озарились вновь. Оживший двигатель восстановил необходимую тягу и " Декантируон" продолжил свой прерванный полет.

Компьютер не совершил чуда, а всего лишь использовал то, что имелось в его распоряжении. Топливом для двигателя, построенного по проекту Ван Холла и Лебри, служил водород, а водород можно было получить из воды. Той, которая наполняла консервационные капсулы и из которой примерно на две трети состояли тела людей. Технически, речь шла не о чистой воде, а о наборе различных жидкостей, но суть от этого не менялась. Переработав содержимое капсулы, автоматика могла получить некоторую долю чистого водорода. В масштабах исполинского " Декантуриона" это выглядело каплей в море. Сколько же понадобится таких капсул, чтобы звездолет долетел до места назначения? Одиннадцать миллионов восемьсот семьдесят шесть тысяч триста девятнадцать. Ровно одиннадцать миллионов восемьсот семьдесят шесть тысяч триста девятнадцать.

Перерабатывающий комплекс, взятый на борт совсем для других целей, работал круглосуточно. Бездушные роботы подхватывали капсулу за капсулой, отвозили их в промышленную зону и отправляли в плазменную печь. Экипаж " Декантуриона", дежуривший во время перелета, пришел в ужас, когда сообразил, что задумал компьютер. Он пробовал его остановить, но ничего не вышло. Причиной стал логический парадокс. Искусственный интеллект, следовавший приоритету сохранения человеческой жизни, в силу этого приоритета умерщвлял людей миллионами. Когда команда звездолета хотела его отключить, он изолировал ее в безопасной зоне, а кого не сумел изолировать — физически устранил. С точки зрения компьютера, экипаж мешал ему обеспечить выживание переселенцев, для чего все средства были хороши.

На первый взгляд его решение выглядело чудовищным, никак не соответствуя поставленной задаче, однако на поверку, если отбросить чувства, оказывалось наиболее логичным. Компьютер вычислил, что люди просто не выживут, если " Декантурион" продолжит дрейфовать в пустоте. Будить их также не имело смысла, поскольку на борту отсутствовали необходимые системы продолжительного жизнеобеспечения, рассчитанные на такое количество народу. У него оставался только один выход: спасти часть переселенцев, пожертвовав ради нее другой их частью. По-своему компьютер поступил справедливо, не решая напрямую, кому жить, а кому умереть. Он не выставлял приоритетов и не оказывал протекции. Он просто запускал генератор псевдослучайных чисел, отключив глубокий предварительный анализ. Иными словами, компьютер сам не знал, на кого падет роковой жребий. Однако, когда этот жребий указывал очередную жертву, он действовал без раздумий. Схватив обреченную капсулу, роботы везли ее в плазменную печь.

Не выдержав развернувшейся трагедии, экипаж " Декантуриона" сошел с ума. В его представлении бесконечный дрейф выглядел более милосердным, нежели смерть в страшном огне. Увы, компьютер посчитал иначе и всячески препятствовал людям остановить дьявольскую работу двигателя. К тому моменту, когда корабль все-таки достиг целевой звездной системы, остатки его экипажа оказались недееспособны. Формально, эти люди были живы, однако их разум необратимо помрачился.

Посадка на планету прошла штатно. Ей ведала автоматика, способная принимать решения и без экипажа. Эта же автоматика провела пробы грунта и воздуха, оценила обстановку за бортом и сочла ее достаточно благоприятной, чтобы начать общую побудку. Уцелевшие капсулы перешли в режим активации, возвращая законсервированных переселенцев к жизни. Тех немногих, что избежали страшной участи в плазменном огне. Приходя в себя, они не сразу понимали, что произошло, а когда, наконец, сознавали реальность, то приходили в ужас.

Ситуация оказалась плачевной. Для выполнения поставленной задачи ста двадцати трех тысяч переселенцев элементарно не хватало, даже окажись среди них только критически необходимые специалисты. А это было не так. Выжили совершенно случайные люди, начиная от инженера очистных сооружений и заканчивая матерью семейства. Инженера, который просто не разбирался в станции связи, и матерью, лишившейся всех своих родных. Собравшись с силами, эти люди попытались сделать хоть что-то, героически сражаясь с чужеродным миром.

Гипотетически, для первичного возведения колонии на борту " Декантуриона" имелось все необходимое. По факту же львиная доля заготовок оказалась бесполезна, включая большинство промышленных модулей. Уцелевшие колонисты не смогли их собрать, а которые все-таки сумели — не знали, как эксплуатировать. Машины исполняли любой приказ, только его, как и программу, отдавали профильные специалисты, а никак не домохозяйки и повара. Колонисты сумели возвести оранжереи и худо-бедно обработать чуждую землю. Они построили себе дома и наладили какой-никакой быт, не грозивший им ни голодом, ни холодом, ни смертоносным космическим излучением. На этом их возможности исчерпывались. Ни о какой планетарной станции связи или заправке звездолета не шло и речи. Переселенцы застряли в другой галактике и обойтись без посторонней помощи не могли. На эту помощь они и рассчитывали, надеясь, что однажды из родного дома прибудет новый звездолет. Этой надеждой они и жили, работая не покладая рук и воспитывая подраставших детей.

Время шло, но никто не прилетал. Мало-помалу колонистов начало охватывать отчаяние. Отрезанные от цивилизации, предоставленные сами себе, они были обречены либо на вымирание, либо на деградацию. Третьего исхода исторические реалии не предполагали. Даже уцелев и размножившись, колонисты вернутся в дремучие века, утратив львиную долю знаний и технологий. Они снова станут примитивными варварами, пребывающими во власти невежества и насилия, и трудно было сказать, что для них хуже.

Положение ухудшалось с каждым годом. Подозревая, что их ждет, люди просто опускали руки, не выдерживая психологического давления, а на пользу маленькой колонии это уж точно не шло. Многие совершали самоубийство или умирали от болезней, лечить которые внезапно оказалось некому и нечем. Старшее поколение все больше отчаивалось, предвидя дальнейшее развитие событий. Молодые люди сохраняли больше оптимизма, однако они не получали должного образования, отчего их развитие оставляло желать лучшего. Колония могла воспитывать новых земледельцев, санитаров, поваров и техников, но ей было не по силам вырастить хотя бы одного настоящего инженера, не говоря уже об ученых.

Считается, что неизвестность — самое страшное для людей, хотя иногда она может и к лучшему. Колонисты все еще верили, что родина их не бросит и что однажды за ними прилетит какой-нибудь звездолет. Они же не знали, что человечество решило повременить с освоением другой галактики и заняться менее амбициозными делами. Сочтя экипаж " Декантуриона" погибшим, родина в принципе не собиралась отправлять ему помощь. Узнай об этом колонисты, их надежды рассыпались бы в прах, и трудно было сказать, во что бы это вылилось. Как вариант — в массовую истерию, грозившую практически полным самоуничтожением. Однако колонисты не знали, что их бросили. Они пребывали в спасительном неведении, отчего хоть как-то, но жили, надеясь на прибытие звездолета. И однажды, когда население колонии сократилось более чем вдвое, когда надежды практически не осталось, а существование выживших превратилось в серую безысходность, такой звездолет действительно прилетел. Но это была не долгожданная весточка из родного дома. И это были не люди.

Обычно инопланетяне не вмешивались в жизнь слаборазвитых цивилизаций точно так же, как то же человечество не вмешивается в жизнь муравьев. Их внимание привлек " Декантурион", совершавший межгалактический перелет. Это была заявка на освоение космоса, с которой следовало считаться. Инопланетяне заметили этот звездолет, но ничем не выдали своего присутствия. Не выдали даже тогда, когда наблюдали, как он дрейфовал, а затем снова включил двигатель. Изучив его издали, они взяли " Декантурион" на заметку и улетели по своим делам. К их чести следовало отметить, что они не знали о развернувшейся на борту трагедии, иначе непременно бы вмешались. Они вмешались гораздо позднее, когда заглянули проведать, как поживают космические новички, и нашли их в весьма плачевном положении.

Оценив обстановку, капитан инопланетного корабля инициировал контакт. Он понял, что люди терпели бедствие, причем бедствие уже после успешного межгалактического перелета. По законам любой развитой цивилизации это уже не подпадало под политику невмешательства. Тем, кто попал в чрезвычайную ситуацию, полагалось помогать. Посадив звездолет рядом с колонией, инопланетяне установили с ней связь, после чего встретились с людьми лично.

Колонисты просто не могли отказать инопланетянам в изучении своей жизни и техники. Во-первых, трудно запретить что-либо потенциальному спасителю. Во-вторых, инопланетная раса обладала возможностью получить свое и силой. К счастью, ни до какого конфликта дело не дошло. У колонистов хватило ума проявить максимум дружелюбия, на которое инопланетяне ответили взаимностью. Они изучали все документы не для того, чтобы навредить людям, а чтобы лучше разобраться в сложившейся ситуации. Они просматривая все, начиная от корабельного журнала и заканчивая детскими рисунками. Тогда-то, помимо прочего, в их руки попали записи семейной пары Кшесинских — двух выдающихся ученых, которые летели на борту " Декантуриона", но до места назначения так и не добрались.

Внимательно ознакомившись с работой Кшесинских, инопланетяне очень удивились. Им стало непонятно, отчего люди, вроде как додумавшиеся до эффективного межзвездного перелета, отправились в другую галактику куда более примитивным способом. Зачем они оснастили " Декантурион" таким странным двигателем, если располагали принципиально иным перемещением в пространстве? Таким, с помощью которого они могли быстро преодолевать огромные расстояния. Таким, на основе которого был создан собственный двигатель инопланетян.

Ситуацию прояснил сын Кшесинских, избежавший плазменной печи, но отнюдь не в результате удачи в страшной лотерее. Он был одним из офицеров " Декантуриона", дежуривших во время перелета. Как и остальные, он пытался остановить бортовой компьютер, перерабатывавший людей на топливо, но не сумел. И впоследствии сошел с ума. Несчастный жил на одних рефлексах, воспринимая окружающее будто младенец. Колонисты проявили милосердие, чуждое машинам, и не умертвили вроде как ни к чему не пригодного беднягу. Сын Кшесинских получал надлежащую заботу. За ним ухаживали, его кормили, однако помочь ему чем-то еще не могли. Человеческая медицина была бессильна. Но не медицина инопланетян. Они вернули ему рассудок, полностью исцелив от трагического недуга. Побочным эффектом их лечения стало то, что сын Кшесинских не только обрел утраченный разум, но обрел его с новой силой. Потенциал его мозга значительно вырос. Информацию, которую обычный человек изучал много дней, он осваивал за несколько часов. Его память фиксировала множество деталей, а мысль улавливала даже самые незначительные нюансы, сокрытые в целом ворохе данных. Сложные расчеты он производил с невероятной скоростью, а суть многих процессов видел просто насквозь.

Инопланетяне не занимались благотворительностью и не задавались целью вырастить сверхлюдей. Они просто хотели узнать, почему идея Кшесинских не получила технического воплощения. Ее творцы были мертвы, поэтому они обратились за разъяснениями к тому, кто знал об этом явно лучше других — к их сыну. Ну а для этого беднягу пришлось малость подлатать, параллельно наделив его новыми возможностями. Иначе просто не получалось.

Сын Кшесинских рассказал инопланетянам все что знал. Теперь, с высоты своего кратно развитого сознания, он и сам понял гораздо больше, нежели прежде. Особенно тогда, когда воочию увидел, как функционирует двигатель, созданный на основе того же принципа, который описывали его родители. Они были правы, а им никто не поверил! Их теорию сочли научной фантастикой, сказкой и даже профанацией, а между тем она могла открыть человечеству дорогу в далекий космос. Осмеянные и отвергнутые, супруги Кшесинские отправились в новый мир, надеясь обрести там новое же начало. Они записались в переселенцы " Декантуриона", а вместе с ними полетел и их единственный сын, служивший в звездном флоте. Выжил только он, так и не сумев предотвратить гибель родителей, сгинувших в раскаленной плазме.

Инопланетяне растерялись. С одной стороны, люди открыли принцип межгалактических путешествий, проявив себя как высокоразвитая цивилизация. С другой — они умудрились этот секрет тут же и утратить. Пока Кшесинские были живы, у них оставался шанс передать свое открытие потомкам. Теперь, в этой далекой, изолированной от человечества колонии, они уносили свои знания в могилу.

Инопланетяне долго совещались. Сообщив обо всем куда-то по своим каналам, они ожидали вердикта собственной цивилизации. Случай был необычный, и от него зависела дальнейшая судьба колонистов. Бросать их инопланетяне не собирались, но как с ними поступить? Помочь им с их насущными проблемами и оставить на этой планете, забрать к себе или вернуть домой? Капитан инопланетного корабля не мог единолично принять такое решение, отчего и отправил соответствующий запрос, снабдив его всеми изученными данными. Ответ, утвержденный научным советом инопланетян, пришел в духе высокоразвитой цивилизации.

Инопланетяне предложили людям выпутываться самостоятельно, но не так, как те могли бы подумать. Высокоразвитая цивилизация решила восстановить историческую справедливость. Теорию Кшесинских, отраженную в проекте межзвездного двигателя, следовало вернуть человечеству. Тогда оно само сумеет построить новый межгалактический корабль и прийти на помощь своим колонистам, которые до той поры ни в чем не будут нуждаться. И кто же лучше подходил на роль гонца, как не сын погибших ученых? Инопланетный корабль тайно вернул его домой, ничем не выдав своего прибытия. Вот только сын Кшесинских внес в план спасителей некоторые коррективы, решив восстановить справедливость по-своему.

— Вы знаете меня под фамилией Адельборг, — произнес Стефан, обращаясь к шокированной аудитории. — Это девичья фамилия моей матери, ставшей в замужестве Кшесинской. Луиза Кшесинская и Томаш Кшесинский были моими родителями. Они сгорели там, в черной пустоте. Я же, прибыв сюда, решил выяснить, почему их отвергло научное сообщество. Была ли это недальновидность, банальная человеческая близорукость или же нечто большее? С этой целью я захотел узнать, что представляют собой Эндрю Ван Холл и Ханна Лебри. С этой целью я и поступил в университет, чтобы познакомиться с ними лично. Познакомиться и понять, что двигало этими людьми, и какова степень их вины, если таковая будет установлена. Я должен был пообщаться с ними сам, чтобы исключить даже малейшую ошибку. Что я и сделал. Теперь я знаю все, ибо воочию убедился, какими методами действуют эти так называемые ученые. Да, человеку свойственно ошибаться, и светила науки здесь не исключение, однако Лебри и Ван Холл действовали злонамеренно. Наблюдая за их поведением, изучая их приемы и методы, проверяя их теории и расчеты, я пришел к очевидному выводу, что собственная неправота их не волнует. Даже зная, что оппонент заведомо прав, они все равно станут его топить, пользуясь связями и административным ресурсом, который предоставлял им Майло Плесковски. Господин проректор красиво вещал про межгалактические перелеты, хотя сам же приложил максимум усилий к тому, чтобы они не состоялись. Эндрю Ван Холл и Ханна Лебри одержали верх, а теорию Кшесинских сочли нелепицей. Проблема заключалась в том, что Ван Холл и Лебри, движимые исключительно корыстными интересами, предложили отнюдь не альтернативный путь развития. Благодаря Кшесинским человечество могло открыть для себя Вселенную. В сравнении с этим проект Ван Холла и Лебри оказался лишь жалкой имитацией освоения космоса. Имитацией, которая стоила жизни одиннадцати миллионам восьмисот семидесяти шести тысячам трехсот девятнадцати переселенцам! Тем, кто не пережил полет " Декантуриона". И к ним можно прибавить еще шестьдесят пять тысяч двести четырнадцать человек, умерших уже там, на далекой планете в другой галактике.

Когда Стефан закончил, аудитория несколько минут сохраняла молчание. Студенты и даже обвиненные преподаватели были заворожены неожиданным повествованием. Это не означало, что они поверили в столь невероятную историю, однако она захватила их целиком и полностью, заставив забыть про конфликт со строптивым студентом.

— Ого. Вам бы книжки писать, господин Адельборг, — первой пришла в себя Лебри.

— Звучит и впрямь феноменально, — поддакнул Ван Холл. — Признаться, теперь я не думаю, что господин Адельборг спятил. Во всяком случае, в привычном смысле этого слова. Сумасшедшие просто не способны излагать такие вещи, описывая их столь складно и в деталях. Полагаю, он просто перезанимался, и у него излишне разыгралось воображение. Ему, несомненно, требуется помощь специалиста, но мягкая, без изоляции от общества.

— Как проректор, я даже могу похлопотать об академическом отпуске, пока господин Адельборг проходит надлежащее лечение, — утирая пот с жирной шеи, сообщил Плесковски.

— Я и не ожидал, что мне хоть кто-нибудь поверит, — совершенно спокойно произнес Стефан.

— Я тебе верю! — внезапно воскликнула Ингира. — Теперь я понимаю, откуда у тебя такая неприязнь к роботам! Да что там роботы! Теперь я понимаю, почему ты держался так отчужденно! Ты не заносчивый сноб и не зазнайка! Ты и впрямь невольно не считаешь себя одним из нас! И ты вовсе не заговаривался, когда рассказывал мне про вещи еще неизвестные нашей науке! Ты говорил правду! Просто не уточнял, откуда ее узнал! Теперь ясно, как тебе удавалось быстро вникать в сложные расчеты и составлять свои!

⇐ Предыдущая 40 41 42 43 44 45 46 474849 Следующая ⇒