Пять лет спустя 1 страница

Глава 2

Каждое утро было одно и то же. Мы вставали в пять утра и готовились к встрече у входа, все одетые в нашу чистую рабочую одежду. Мисс Эдвардс вкратце рассказывала нам о новых гостях и о том, произошли ли сегодня какие-нибудь важные события.

Глядя на строй красивых молодых девушек, я вспомнила, как мой профессор рассказывал мне, что каждая девушка, работающая здесь, отбирается вручную. Большинство из девушек тоже поступали в школы Лиги Плюща, и знали, что связи, приобретенные в загородном клубе Хоторн, помогут им занять влиятельное положение.

Ногти впились в ладони. Мне это необходимо — связи.

Я возвышалась над группой девушек и высоко держала подбородок. Мне потребовались годы, чтобы принять свой рост в сто семьдесят шесть сантиметров, и теперь я использовала его в своих интересах.

Дни были длинными и неудобными в тесной белой униформе, но ни одна из девушек не жаловалась. Спустя четыре дня пребывания здесь я поняла, что эти девушки так же решительны, так же преданы своему будущему, как и я.

И распространился слух, что только одна получит премию и рекомендацию от самой Мисс Хоторн.

Мать Натаниэля.

Я почитала о ней после моей неприятной встречи с ее сыном. Она сохранила свою девичью фамилию, сосредоточившись на восстановлении империи своей семьи и обновлении ее до более яркой, дружественной среды. Но только для богатых и знаменитых, конечно.

Я нашла в интернете снимки, на которых она пожимала руку бывшему президенту, когда он жил здесь со своей семьей последние четыре лета. Было также много интервью, в которых она обсуждала свое участие в различных благотворительных фондах. Некоторые статьи сплетничали о том, как холодна и одержима она своими собственными проектами. Безжалостная деловая женщина, она была названа самой влиятельной женщиной Соединенных Штатах пять лет подряд.

При этих словах мое сердце сжалось.

Ее упоминание в моем резюме заставило бы меня выделиться.

Мне нужно стать лучшей. Я должна сосредоточиться.

Собирая использованные полотенца из шезлонгов у бассейна, я заметила, что две девушки, с которыми я работала, с желанием смотрят на пляж. Солнце жгло мне спину, пот стекал по лбу. Я придвинулась ближе, запихивая мокрые полотенца в корзину. Схватив полотенце у ног девочек, я бросила его в корзину рядом с ними.

— Слышала, что судья собирается возобновить дело, — произнесла Мэнди.

— Какое дело? — спросила Даниэль, выгнув бровь.

Мэнди бросила на нее злобный взгляд.

— Насчет парней. Ты знаешь?

Даниэль покачала головой, румянец окрасил ее светлую кожу, как сыпь.

Мэнди застонала.

— Ты не слышала об «Американских Богах»?

Я застыла, и Мэнди заметила это, широко улыбаясь.

— Вот видишь! Джульетта знает!

Я сосредоточилась на реорганизации чистящих средств, раздраженная тем, что мы перестали работать. До конца дня нам еще предстояло прибраться в десяти спальнях.

— Ладно. Видишь парней там?

Мэнди указала на пляж, и я не смогла удержаться, чтобы не взглянуть украдкой.

Конечно же, трое парней, известных как Американские Боги, проводили время на пляже. Джеймс и Гейб кидали друг другу футбольный мяч, их улыбки были слишком белыми, слишком идеальными, а тела загорелыми и блестящими от пота.

Арсен развалился на шезлонге, его татуированное тело блестело от жары, взгляд был хмурым, губы сжаты, будто солнце выводило его из себя. Крошечная золотая подвеска свободно висела у него на шее — крест.

Я попыталась проглотить комок в горле.

В парнях было что-то неприкасаемое, что-то святое и нечестивое. Священное и греховное одновременно. Ублюдки Благодати. Из них лилась слава, богатство и власть. Предметы легенд и мифов.

Эти трое парней, вместе с Натаниэлем, были не чем иным, как королевской семьей Йеля, правящей кампусом со своим клубом тайного общества.

Закатив глаза, я вспомнила дурацкий выпуск, выпущенный сразу после прошлогоднего зимнего семестра. В нем были названы имена всех членов их клуба парней-миллиардеров, и кто-то распределил их по трем категориям.

Богатство.

Сила.

Привлекательность.

Гейб Истон занял 1-е место.

Магнетическая, опьяняющая личность. Смертоносная улыбка в сочетании с внешностью, благословленной богиней красоты, и острый ум делали его силой, с которой приходилось считаться. Не говоря уже о том, что его будущее было высечено на камне. Его семья вырастила до него двух бывших президентов.

Его собственный отец стал бы третьим президентом в семье Истонов, если бы его не убили во время предвыборной кампании. Это обсуждалось во всех новостях по всему миру. Они транслировали это так, будто умер сам король. Гейбу тогда было всего одиннадцать, и я не могла себе представить, какой психологический ущерб был нанесен, поскольку он стал свидетелем этого во время речи своего отца.

Все нутром чуяли, что Гейб Истон способен на большее, чем большинство парней. Он получит все, что захочет, и пойдет на все ради этого. Однажды его изберут президентом Америки. Я знала это по тому, как он держался, по тому, как его взгляд, острый и смертоносный, изучал толпу студентов в наших классах. В нем имелась решимость, гнев и щепотка тьмы.

Я смотрела, как Гейб бежит назад, глядя на футбольный мяч, вращающийся в воздухе. Вытянув вперед свою длинную, мускулистую руку из стали и глины, его рука сформировала идеальную форму, чтобы поймать его. Его темные волнистые волосы, густые и блестящие от воды и собственного пота, спадали на лоб.

Словно человек, созданный богами.

Джеймс Родс занял 4-е место.

Джеймс Дин из Йеля — классические темно-русые локоны, легкая, убийственная улыбка и блеск в голубых-голубых глазах. Одна вспышка его легендарной ухмылки — и он кого угодно обведет вокруг пальца. Он куражился и трахался от всей души. Каждые выходные он устраивал вечеринку; дикую и дорогую, разрушение сыпалось на его пути. Он был безрассуден, пристрастился ко всему, что могло поставить под угрозу само его существование — уличные гонки, наркотики, драки, выпивки, прыжки с обрыва — он делал все это с редким carpe diem (наслаждайся моментом) отношением, приводившее к ранней смерти.

Я слышала, что несколько лет назад он врезался в дерево на главной лужайке кампуса. Он был под кайфом и в два раза превысил норму алкогольного опьянения. Все это — обвинения, скандал — исчезло в одночасье.

Его отец, юрист, управляющий фирмой, посвященной известным политикам и знаменитостям, владел деньгами и властью, как третья рука. Юридическая фирма существовала с 1890-х годов. Джеймс плавно переходил из класса в класс, но его оценки говорили о нем больше. Он был умен, даже не прилагая никаких усилий. Если бы он применил себя, то стал бы смертельно опасным.

Я знала, что его мать умерла, когда он был маленьким, так что они остались вдвоем, отец и сын. Люди говорили, что Джеймс собирается возглавить юридическую фирму, но я не могла себе представить, что это когда-нибудь произойдет. Не с тем диким парнем передо мной.

Он провел рукой по своим золотистым локонам, солнечные очки, я была уверена, скрывали свежие синяки от драки, так как его нижняя губа была разбита.

И последний из Американских Богов, Арсен Васильев.

Русский Бог занял 7-е место.

Под его именем — и изображением его стальных, красивых черт лица — была причина. Как бы он ни был силен и богат, он внушал ужас. Его холодный темный и постоянный хмурый взгляд делали его очень неприступным. Не говоря уже о слухах о нем. Сплетни, что его семья ведет смертельно опасный бизнес, связанный с кровью, наркотиками и оружием, соединяя богатых с преступниками. Он родился в Америке, но лето проводил в России. Из-за этого он свободно говорил по-русски. Я даже несколько раз слышала, как они с Гейбом обменивались репликами на русском в школе. Что бы они там ни обсуждали, я не понимала.

Я слышала о родовых поместьях Арсена. Остров Приветствия располагался на Северном берегу Лонг-Айленда, недалеко от Нью-Йорка. Говорили, что на острове расположено шесть домов на сорока шести акрах земли, десять акров подводных участков и пруд площадью двадцать восемь акров. Только люди с приглашением могли посещать их тщательно продуманные, эксклюзивные вечеринки.

Глядя на хмурого Арсена, я увидела, как Натаниэль пересек пляж и похлопал Джеймса по руке. Мои глаза невольно скользнули по его гибкому, мускулистому телу.

Хотя он не был одним из Американских Богов, Натаниэль Рэдклифф все еще занимал 2-е место.

Моя челюсть сжалась, зубы заскрежетали.

Как только выпуск разошёлся по всем, девушки в Йеле сошли с ума. Я видела своими глазами, как многие из них жаждали власти, жаждали богатых и успешных людей больше, чем собственного успеха. Список стал одним из самых завидных холостяков. Парни, не вошедшие в список, стали возбужденными и агрессивными по отношению к остальным.

И члены клуба съели это, как конфету.

Они были желанными, их преследовали, и им это доставляло удовольствие. Все говорили о выпуске, будто это был какой-то священный текст, и чем больше я слышала об этом, тем больше раздражалась.

Я не думала о последствиях, когда печатала свой гнев для Вестника.

Как я хотела привлечь внимание к тому, как отвратительно мы все себя вели. Как мне хотелось преследовать свои собственные мечты, вместо того чтобы гоняться за титулованным богатым парнем.

На следующий день, когда выпуск вышел в свет, я обнаружила, что все смотрят на меня странным взглядам. Они шептались и таращили глаза, пока я шла на урок.

— Ну, разве ты не Мисс Совершенство, — огрызнулась на меня одна девушка, когда я села в лекционном зале.

Я почувствовала, что весь класс смотрит в мою сторону. Перемена стало внезапной и странной.

Я ожидала новых комментариев, новых оскорблений, но после следующего урока никто не подошел ко мне и даже не посмотрел в мою сторону.

— Когда они находились в школе-интернате, — прошептала Мэнди, прогоняя мои воспоминания и возвращая к реальности. — Они отправились в пеший поход. Тогда им было по пятнадцать, и Гейб, Арсен и Джеймс вместе с еще одним парнем по имени Александр Арчибальд собрались вместе для этого. Ну, в новостях пишут, что они плыли на лодке к своему первому блокпосту, когда попали в шторм. Лодка перевернулась, и все они ушли под воду. Александр запаниковал и, пытаясь вернуться на борт, начал толкать Джеймса в воду. По словам парней, Александр выпил в то утро перед началом и был достаточно пьян, чтобы нормально плавать или оставаться на плаву достаточно долго, чтобы ребята успели спасти его. Гейб и Арсен сумели привести лодку в порядок. Вернувшись на борт, они схватили Джеймса, потому что он был ближе всех, и затащили обратно в лодку. Шторм все еще бил по ним, а Александр, захлёбываясь, уплывал все дальше и дальше. Они не смогли добраться до него достаточно быстро, и он утонул. Когда их наконец выбросило на берег, они заблудились. Компас и карта, которые им дали, утонули в воде, когда лодка перевернулась.

Мой рот печально скривился. Я вспомнила, как слышала об этом в новостях.

— Они продержались так десять дней, без каких-либо припасов. Джеймс сломал ногу, так что Гейбу и Арсену пришлось нести его вверх по горе и вниз по другой стороне. Как только их нашли, все трое слегли с воспалением легких и их положили в больницу. Когда семья Арчибальд узнала, что их сын мертв, они назвали это нечестной игрой. Они верили, что парни убили его или бросили умирать, что его можно было спасти, но они предпочли этого не делать. Дело было передано в суд, и все средства массовой информации следили за этим делом, как ястребы. Парни рассказали свою версию истории, и, не имея никаких доказательств против них и отца Джеймса как их безжалостного адвоката, суд признал их невиновными. Но... шумиха вокруг них не улеглась. Это были парни, одетые как взрослые мужчины, которые умели говорить как надо, как смертоносные мечи. Теперь они знаменитости. Они делали статьи, фотосессии и давали интервью. А тогда они были всего лишь подростками. Форбс стал тем, кто придумал название Американские Боги, и с тех пор оно прилипло к ним троим.

— Вау, — прошептала Даниэль, наблюдая за группой парней.

— Мы должны работать, — сказала я, указывая на тележку.

Мэнди вздохнула, но они обе повернулись, и Даниэль толкнула тележку к бассейну. Несколько женщин отдыхали на солнце, солнцезащитные очки и шляпы скрывали их от палящего зноя.

Я заметила даму, одетую в белый брючный костюм, ее темные волосы были собраны в тугой пучок, и она наблюдала за нами.

— Джульетта, — произнес кто-то позади меня.

Я дернулась, прижимая грязные полотенца к груди, и уставилась на Натаниэля.

Он лениво провел белым хлопчатобумажным полотенцем по животу, привлекая мой взгляд к его мокрому прессу, резким и острым мышцам. Темная счастливая дорожка волос, исчезала в его плавках, низко сидящих на узких бедрах, дразня. Я никогда не видела его таким голым, а только в сшитых на заказ костюмах темно-синего и черного цветов. Несмотря на мои лучшие намерения, я представляла себе, как будет выглядеть его тело под этими богатыми тканями, но это убивало меня, чтобы признаться.

Он был лучше, чем тот приглушенный образ, которое нарисовало мое воображение.

Мое дыхание стало прерывистым, и потребовалось мгновение осознать, что я делаю. Таращусь на его пресс. Его большая рука прижимала полотенце к коже.

Я снова взглянула на него, но было уже слишком поздно. Меня поймали с поличным, а он ухмылялся — ухмылялся во весь рот, словно выиграл один из наших беспощадных дебатов.

Мои уши горели от смущения.

— Что? — резко произнесла я, когда паника поселилась в груди.

После этого я быстро поняла, что тон был в высшей степени непрофессиональным. Я не могла говорить с ним так, только не здесь. Он гость. Черт, он мой босс. Когда-нибудь он станет владельцем этого поместья. Я не была его сокурсницей или оппонентом в споре, я была горничной, служанкой. Моя гордость умерла, и гораздо более спокойным, приглушенным голосом я спросила:

— Чем я могу помочь?

Он все еще улыбался, но улыбка потеплела, когда его глаза проследили за моей фигурой в белой форме.

Мою кожу покалывало от осознания. Словно его глаза были его руками, и он касался меня— медленно, осторожно, умело.

— На что ты смотришь? — мой голос прозвучал хрипло и с трудом, но я взяла себя в руки, когда его глаза вернулись к моему лицу и он шагнул ближе.

Его нагота, влажность кожи, когда он скользил пальцами по моему нетронутому рукаву рубашки, угрожали моему самообладанию. Это хуже, чем наши дебаты. Он переступил опасную черту. Черту, которую, как я надеялась, я зацементировала давным-давно.

— Рассматриваю свою добычу, милая, — снова прошептал он, так расчетливо, так мягко и твердо одновременно.

Я задержала дыхание и посмотрела мимо него, следя за его свитой, Американскими Богами, наблюдающими за нами. Джеймс сверкнул на меня зубами.

— Experto crede, — произнес глубокий холодный голос Натаниэля. — Ты так не думаешь?

Мое тело замерло и стало покалывать от его слов. На латинскую фразу, использованную в отношении меня. Латынь, как он знал, я понимала по нашим совместным классам.

Доверься эксперту.

Ублюдок.

Прежде чем я успела ответить, он прошел мимо меня.

Гейб бросил на меня холодный взгляд, а Джеймс подмигнул. Арсен даже не взглянул и пошел дальше. У меня перехватило дыхание.

Несколько его слов и я растерялась.

— Черт, — прошептала Мэнди, схватив меня за руку. — Ты знаешь Натаниэля Рэдклиффа?

Я стиснула зубы.

— Только из школы.

Он не снился мне, и я не представляла его, когда касалась себя.

Но он был так самоуверен, что я не удивлюсь, если он думает, что я это все делаю.

Натаниэль Рэдклифф враг.

В упор.

Я почувствовала, что кто-то наблюдает за мной, и подняла глаза, чтобы снова увидеть ту же женщину.

И когда я посмотрела на нее, ее мрачное выражение заставило мой желудок болезненно сжаться, я точно знала, кто она.

Мисс Хоторн.

Глава 3

День клонился к ночи, и мне не терпелось снять туфли. Опять же, каблуки были необходимы для нашей формы, и сегодня я страдала.

Я помогала в столовой, когда один из официантов похлопал меня по плечу.

— Джульетта Монро? — его брови нахмурились, когда он посмотрел на меня сверху вниз.

Я поставила стопку тарелок на стальной кухонный стол и перевела на него взгляд.

— Да?

— Вас зовут в правое крыло, — сказал он. — Принести еще виски.

Я нахмурилась.

— Но туда допускаются только мужчины.

Несмотря на то, что миссис Хоторн обновила загородный клуб, сделав его семейным курортом, он все еще придерживался твердых традиций и убеждений, что должно быть место, куда не допускают девушек. Это устаревшая традиция, но она существовала. Мне было неудобно отказываться. Нет, если это столкнёт меня с плохой стороной Мисс Хоторн.

Он пожал плечами и прошел мимо меня, возвращаясь к своей работе.

Прикусив нижнюю губу, я смотрела на чистую белую плитку под ногами. Если я не пойду, тот, кто послал за мной, будет в бешенстве.

Я выпрямилась, поправила юбку-карандаш и нашла в кладовке еще одну бутылку виски.

Вышла из кухни с тяжелым грузом на груди, и чем дальше я шла по элегантным коридорам, тем тяжелее становился этот груз. Величие загородного клуба затмевало все дома, в которых я когда-либо жила, и, будучи воспитанницей приемной семьи, я жила в изобилии.

Одни приличные, другие кишат вшами и плесенью.

Однако я пережила это, и этот хаотичный образ жизни сформировал мою решимость упорно трудиться ради лучшей жизни.

Мои каблуки стучали по старинному мраморному полу, и я высоко держала голову. Между остальной частью загородного клуба и мужским крылом существовал лишь простой разрыв. Две двери из темного дерева, украшенные резьбой в виде виноградных лоз и пионов.

Сделав один глубокий вдох, я прошла внутрь. В мир людей, власти, политики и истории. Президенты прогуливались по этим залам, обсуждая сухой закон, Вторую мировую войну или даже Тедди Рузвельта. С 1890-х годов это было место перемен, революции и просвещения.

И я находилась внутри него.

Это не что иное, как захватывающее зрелище.

Несколько комнат выстроились вдоль коридора, но каждая дверь была открыта, а комнаты пусты. На стенах висели портреты мужчин, важных персон, которые являлись частью истории клуба.

И все они, казалось, внимательно наблюдали за мной.

Я испытывала то же самое, когда впервые попала в Йель. Столько власти и легенд существовало там и здесь.

Увидев, что дверь закрыта и из-под нее льется свет, я подошла ближе.

Я постучала костяшками пальцев по двери.

— Войди, — сказал голос.

Я сглотнула, поправила блузку и повернула ручку.

Я ожидала увидеть в комнате по крайней мере двух или трех парней.

Вместо этого я увидела только его.

Мой пульс подскочил, рука все еще крепко держалась за дверную ручку, будто я готова захлопнуть ее обратно.

Натаниэль сидел в кожаном кресле, закинув одну мощную ногу на другую, положив подбородок на ладонь и обхватив пальцами улыбающийся рот.

— Ты просил виски, — сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, но я это услышала.

Я услышала шипение, пробивающееся сквозь мои слова, и крепче сжала челюсти, когда он ухмыльнулся.

— Я просил Джульетту Монро, — сказал он, шевеля указательным пальцем в такт движению губ. — И виски.

— Меня могут уволить, если кто-нибудь застанет меня здесь, — огрызнулась я, обводя рукой комнату.

Такой мужественный в коже, темном дубе и портретах более могущественных мужчин, смотрящих на меня сверху вниз. Кабинет был обшит панелями из вишневого дерева и, с одной стороны, обрамлен длинными прямоугольными витражами. Такой элегантный, утонченный и неподвластный времени.

— Почему ты здесь работаешь, Джульетта? — спросил он, и по блеску его темных глаз было ясно, что он знает ответ, но хочет, чтобы я произнесла его.

Я стиснула зубы и перенесла вес на другую ногу. Врать не было смысла, я бы только выглядела дурой.

— Потому что мне нужны деньги, чтобы остаться в Йеле.

Он приподнял бровь.

— Ходили слухи, что у тебя большой трастовый фонд.

Я съежилась от этого. Я не распускала слухи, но и не поправляла никого. Люди думали, что я богата и моя семья живет на Юге Франции. Было невыносимо говорить всему университетскому городку Йеля, что все это ложь.

Что я девочка из Пенсильвании, которую отправляли в разные приемные семьи после того, как моя мама погибла в автокатастрофе, и у нее не было ни гроша.

— Слухи были... неверны, — прошептала я, но не опустила головы.

Нет, я смотрела прямо на него.

Я не позволю ему запугать меня.

Он что-то промычал и скрестил ноги.

— Я проведу с тобой переговоры.

Я приподняла бровь.

— О чем?

Он встал и стоял совершенно неподвижно и молча, глядя на меня. В отличие от большинства людей, Натаниэль любил тишину. Ему нравилось смотреть, как люди извиваются.

— О моем молчании. Что ни один парень или девушка в Йеле не узнает, что ты скрываешь.

Ублюдок точно знал, куда нанести удар. В груди стучало, и я облизнула губы. Сдерживая резкие слова, я спросила:

— В обмен на что?

Это заставило уголок его рта изогнуться.

— Я знаю, что ты меня ненавидишь. Чувствую это за километр.

Я впилась ногтями в ладонь.

— Возможно, если бы ты не был таким ослом, Натаниэль...

— Мы оба соперничаем, — сказал он, обрывая меня. — У нас самые высокие оценки в Йеле, — продолжил он, потянувшись за стаканом на соседнем столике. Он позволил кубикам льда удариться о стекло, и звук наполнил тускло освещенную комнату. — Мы оба хотим победить. Оба хотим добиться желаемой карьеры и не остановимся ни перед чем, ради достижения каждой из наших целей.

У меня перехватило горло, когда я увидела его, парня, говорящего так спокойно, так деликатно, но пробуждающего во мне нетерпеливую страсть. Так было с Натаниэлем. Мне показалось, что я знаю его, то, как он злил меня, а потом вызывал еще одну, скрытую эмоцию.

Похоть.

Желание.

Надежду.

От его слов об успехе, завоевании и достижении моей мечты по спине пробежала дрожь.

Он говорил на языке, который я слишком хорошо знала.

— Я думаю, что мы оба выиграем в нашем будущем, — продолжил он, делая глоток виски, лед звякнул и он поставил стакан обратно на стол. Его глаза океана впитывали меня, и я подумала, что, возможно, просто глядя на Натаниэля, я могла бы опьянеть от него. — Нам нужно избавиться от отвлекающих факторов.

Тишина поглотила нас, и я уставилась на него.

Я хотела было открыть рот, но тут же закрыла его и нахмурила брови.

— И как именно ты собираешься от этого избавиться? — скептически спросила я.

И снова мой голос дрогнул, слегка, но он поймал его и, как лев, схвативший свою добычу, впился в нее зубами.

— Позволив мне завоевать тебя, Джульетта.

Я издала сухой смешок.

— Завоевать меня? — выпалила я, тыча пальцем в грудь. — Ты не завоюешь меня, Натаниэль. Сейчас двадцать первый век, и я не девочка, нуждающаяся в завоевании.

— Я знаю, какой сейчас век, Джульетта, —спокойно произнёс он и сделал шаг.

От этого простого движения я почувствовала себя крошечной, хрупкой.

Он был ростом сто девяносто пять сантиметров, и то, как он заправлял пиджак и брюки, само по себе должно было быть преступлением.

Он грациозно двинулся ко мне, разрушая ту малую концентрацию, которая у меня имелась.

— Я также ощущаю напряжение, между нами, — прошептал он, склонив голову набок и изучая мое покрасневшее лицо. — Это, мягко говоря, отвлекает. Это влияет на мою концентрацию, потому что ты очень, очень отвлекаешь. А я не отвлекаюсь, милая.

Я покачала головой.

— Если ты собираешься обвинять всех девушек в том, что они отвлекают тебя, Натаниэль, тебя ждет грубое пробуждение.

— Девушки меня не отвлекают, — он придвинулся ближе, и между нами осталось лишь крошечное пространство. Я ощущала жар его большого тела, и мои колени задрожали. — Ты отвлекаешь меня, Джульетта, и я должен исправить это как можно скорее.

— И ты думаешь, что, если мы отдадимся друг другу это поможет?

Он безжалостно приподнял бровь.

— Я думал, что ты так же решительно настроена на успех. Чем дольше мы будем отрицать это напряжение, между нами, тем более рассеянными мы будем. И это повлияет на нашу успеваемость. Ты хочешь окончить Йельский университет и не иметь никаких предложений? Чтобы после этого не было ничего важного?

Я стиснула зубы.

— Как будто твои оценки действительно повлияют на твой успех, — сказала я назло.

Я могла бы поклясться, что в его взгляде на долю секунды мелькнула боль. Я проигнорировала это. Отвлеченность ни в малейшей степени не повлияет на его будущее, но повлияет на мое. Я не хочу этого. Это мой страх, что я потеряю все. Что я недостаточно хороша.

И мне нужно стать лучше.

— К тому же, ты слишком самонадеян, чтобы думать, что хоть как-то отвлекаешь меня, Натаниэль, — добавила я, смотря ему прямо в глаза. — Ты не отвлекаешь. — я вздернула подбородок и выпрямилась, как доска, тщетно пытаясь выровняться.

Его полные губы дернулись, глаза заблестели, и он шагнул вперед, уничтожая любое пространство, между нами.

У меня перехватило дыхание, я подавила шок и посмотрела в ответ на его насмешливый взгляд.

Его пальцы подобрали упавшую темную прядь и пригладили завиток на затылок подушечкой пальцев.

— Ты играешь со своими волосами в классе. Распустив их из тугого хвостика, ты позволяешь им упасть тебе на спину.

Его пальцы переместились к резинке, удерживающей мои волосы, и я сглотнула, когда он потянул ее вниз, позволяя моим волосам рассыпаться. Дрожь пробежала по моей груди, соски затвердели. Я изо всех сил старалась удержать его воинственный взгляд. Он хотел уничтожить меня, он хотел, чтобы я пала, а пещероподобные дикари захватили империю.

— А потом ты проводишь по ним пальцами, — говорит он, откидывая мои темные волосы назад, его пальцы царапают мою голову, ощущение возбуждающее, и оно нарастает в нижней части живота. — Эти темные пряди. Так соблазнительны, так возбуждающи. Я представлял, какими шелковистыми будут твои волосы в моих руках.

Его рука обвилась вокруг моих волос и сжала их. Он наклонился вперед, и я повернула голову, но не раньше, чем поняла, что слишком поздно подставила шею врагу.

Его рот соприкоснулся с кожей моей шеи, и когда его губы прижались, я задохнулась, мой пульс забился как барабан под его ртом, и я знала, что он это чувствует.

Он застонал глубоко в горле и двинулся губами дальше вверх, пока они не коснулись мочки моего уха. А затем его рука, все еще покоившаяся в моих волосах, мягко отдергивала пряди назад. Предупреждая.

— Будешь ли ты бороться со мной до конца, если мы переспим? Даже когда я буду глубоко внутри твоей киски, обладая, овладевая тобой? Мой член набухший, погружающийся внутрь тебя? Будешь ли ты бороться со мной за то, что я заставил тебя кончить даже тогда?

Я прикусила губу, но стон вырвался из моего горла, и когда его зубы заскребли по мочке уха, дергая, покусывая, я схватила его за плечо и оттолкнула.

Я тяжело дышала, глядя на него, когда он ухмыльнулся, расправив плечи.

— Отвлеклась, милая?

Я хотела открыть свой разум и отрицать его слова, но он был быстрее меня.

— Не отрицай этого, милая, держу пари, твоя киска стала влажной для меня, пока мы ведём беседу, — в ответ на мое молчание ухмылка изогнула его губы вверх. — Так оно и есть, не так ли?

Я стиснула зубы, моя кожа стала ярко-розовой из-за него. Из-за его слов, его тела — просто из-за его существования.

— Хорошо, — прошептала я, глядя ему в глаза, надеясь, что он почувствует огонь, горящий внутри меня.

Его пальцы коснулись края моего подбородка и медленно, он провёл ими до линии моих волос. Я ощущала его повсюду и не могла унять дрожь, зарождающуюся в конечностях. Он сохранит мою тайну, и мы избавимся от того, что есть, между нами.

— До конца лета ты моя, — пробормотал он и опустил голову, но его губы задержались на моих. — Поклянись мне в этом, Джульетта.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒