МЫ ХОТИМ ТОГО, ЧТО СПРАВЕДЛИВО. 10 страница

– Да. – Балтазар вздохнул, на время забыв о враждебности.

«Мальчишки», – подумала я. И поспешно сказала, надеясь прекратить это до того, как они опять начнут пикироваться:

– Встретимся с тобой тут. Через сколько? Два часа?

– Нет уж, вы пока никуда не уйдете. – Балтазар снова обратил все свое внимание на Лукаса. – Сначала расскажи все, что знаешь о моей сестре, и пообещай, что отзовешь с ее следа охотников Черного Креста.

– Я Черным Крестом не командую, понял? Они не будут делать то, что я им велю. Охота на эту банду началась, и пока Черити таскается с ними, она остается на линии огня. Поэтому нам придется тем или иным способом вытащить ее оттуда.

– Есть только один способ. Только один. Мой! – Балтазар шагнул ближе, пользуясь преимуществом своего роста, чтобы смотреть на соперника сверху вниз. Лукас тоже был высоким, но не настолько. – Черити – личность. Такая же, как ты, такая же, как я.

– Ты и я – не одно и то же.

Балтазар склонил голову набок.

– Ну, хорошо, скажем, такая же, как Бьянка. Теперь ты меня выслушаешь?

– Бьянка не убийца! У нее не было выбора, становиться ли ей тем, что она есть!

– Мальчики, хватит, – взмолилась я, но они не обращали на меня никакого внимания.

– Выбор? Ты думаешь, у кого-нибудь из нас есть выбор? – Балтазар говорил негромко, но в его голосе появилась резкость, какой я никогда раньше не слышала, и по моему позвоночнику пробежала дрожь. – Ты знаешь, каково это, когда на тебя охотятся в ночи? Когда бежишь так быстро, как только можешь, но понимаешь, что тебя все равно догонят. Когда оказываешься в конюшне, где на земле перед тобой лежат трупы твоих родителей, твои руки связаны и притянуты к балке наверху, а вокруг тебя дюжина голодных вампиров спорят, кто следующим пьет твою кровь. Представь себе все это и подумай, какой у тебя выбор.

Лукас молчал, не отводя от него взгляда. Похоже, он никогда ни о чем подобном не думал. Я тоже.

Балтазар продолжил еще тише:

– Представь, что на твоих глазах умирает твоя младшая сестренка, а потом скажи мне, что ты не станешь тратить целую вечность на попытки как-то исправить это. И вот когда ты все это переживешь, Лукас, тогда сможешь говорить со мной про выбор. А пока просто скажи то, что я хочу знать.

– Остынь, – сказал Лукас намного спокойнее, чем раньше. – Я понял, ясно? Мы все будем делать то, что должны, и меня это устраивает. – Он вытащил из кармана пальто небольшой блокнот и протянул его Балтазару. – Здесь кое-какая информация о Черити. Просто заметки о том, где мы проводили последние охоты. А эти ее «дружки» – ты не в курсе, кто они такие?

– Нет. – Балтазар уже листал страницы блокнота, выискивая нужные сведения.

– Наверное, большая часть деталей здесь бесполезна, но вдруг ты что-то поймешь. А к следующему разу я постараюсь собрать сведения непосредственно о ней. – Помолчав немного, он добавил: – Надеюсь, это поможет.

– Спасибо. – Голос Балтазара прозвучал очень искренне.

Последовало нерешительное молчание. Я пыталась придумать, что сказать после того, что узнала о прошлом Балтазара, но все слова казались неуместными. Поэтому я его просто обняла.

– Ты как?

– Все нормально. Наверное, схожу в кино. – Он тоже обнял меня, причем не отпускал достаточно долго, так что я остро ощутила на себе пристальный взгляд Лукаса. – Увидимся через два часа.

Когда мы с Лукасом сели в пикап его мамы и отъехали от кинотеатра, он спросил:

– Ты сама-то как?

– Все хорошо, но я волнуюсь за Балтазара. Я понятия не имела, что с ним случилось. Даже представить себе не могу, насколько это, должно быть, ужасно.

– Вампиры гоняются за мной с тех пор, как я родился. Так что мне и представлять не нужно.

– Я знаю, что некоторые из нас – убийцы, – спокойно произнесла я. – И знаю довольно давно. Но далеко не все.

– Да, я понял. Однако ни тебе, ни мне не известно, какая правда скрывается за тем, что нам рассказывали родители.

Я вздохнула:

– Не хочу больше об этом говорить, ладно?

– Хорошо.

– Слушай, а куда мы едем? – Фары пикапа освещали дорогу, но ничего похожего я в Ривертоне не видела. Мы поднимались куда-то высоко в холмы.

– Не волнуйся, красотка. – Лукас заулыбался. – К комендантскому часу я доставлю тебя обратно. А сейчас нас ждет сюрприз.

Несмотря на напряжение, я слегка улыбнулась:

– Хоть намекни.

– Ты все поймешь, когда увидишь.

И я поняла.

Это была старая обсерватория, небольшой светлый бункер с крышей цвета медной зелени, в которой имелось отверстие для телескопа. Губы мои невольно растянулись в улыбке.

– Здесь, в городе, раньше был небольшой колледж, – сказал Лукас, – но его закрыли уже много лет назад. А обсерваторию оставили, чтобы учащиеся старшей школы время от времени сюда ходили.

– И сегодня вечером она открыта? – нетерпеливо спросила я.

– Сегодня вечером это наша частная обсерватория. Она будет открыта только для нас с тобой.

Как выяснилось, это означало, что Лукас взломает замок, и он сделал это очень легко. Войдя внутрь, мы оказались в круглом помещении – не особенно большом, но с потолком высотой футов тридцать. К телескопу вела винтовая металлическая лестница. Открытый купол означал, что внутри так же холодно, как и снаружи, но мне было все равно. Лукас держал меня за руку, пока мы поднимались по лестнице, и звуки шагов по металлическим ступенькам отдавались негромким эхом.

Снизу телескоп не выглядел таким уж огромным, но когда мы до него добрались, множество колесиков и рукояток заставили Лукаса присвистнуть.

– А ты умеешь управлять этой штукой?

–Думаю, я разберусь.

Мне никогда не приходилось работать с таким большим телескопом, во всяком случае самостоятельно, но я бывала в обсерватории в научном лагере и прочитала достаточное количество книжек, чтобы понять, в чем суть. Сориентировавшись – север, юг, восток, запад, – я сфокусировала линзы, наведя их на ближайшее созвездие. Туманность, которую я обычно видела как плохо очерченную звезду, казалась теперь яркой и детальной, почти как в книгах, но лучше, потому что была настоящей.

– О, круто!

– Можно посмотреть?

– Это Большая туманность Ориона, смотри.

Я отошла в сторону, чтобы Лукас мог подойти к линзам, и обняла его. Меня тронул и привел в восхищение его сюрприз. На какую-то секунду мне вспомнился Балтазар, которому я показывала это созвездие в прошлом году, хотя с куда более далекого расстояния. Надеюсь, у него все хорошо... сидит в одиночестве в кино.

– Это очень впечатляет.

– М-м...

Лукас был таким теплым, и я уже чувствовала, что его внимание переключилось со звезд на меня. Мне хотелось воспользоваться возможностью и рассмотреть созвездия в таких восхитительных подробностях, но становилось все сложнее думать о чем-нибудь еще, кроме того, что мы сейчас так близко друг к другу. Если бы мы могли всегда быть так близко! Чтобы осуществить это, я готова была пойти на все что угодно, и Лукас наверняка тоже.

Лукас отвернулся от телескопа и легко поцеловал меня. Я взяла его лицо в ладони и тоже поцеловала его, только сильнее. Этого было недостаточно. Я целовала его все быстрее и крепче и уже начинала задыхаться.

– Я скучал по тебе, – прошептал Лукас мне в волосы. – Каждую ночь, засыпая, я думал о тебе – кроме тех ночей, когда вообще не мог уснуть, потому что так сильно хотел оказаться рядом с тобой.

– Знаю. – Я распахнула пальто и направила его руки внутрь. Он прикоснулся ко мне, и я задрожала. – Я тоже.

Лукас продолжал ласкать меня, задевая кончиками пальцев округлости моей груди, и я больше не могла ждать. Не могла думать. Я села на металлический пол и потянула его за собой. Пока он устраивался рядом, я рванула свитер, пытаясь его расстегнуть. Пуговки резко выскакивали из петель. Лукас вздрогнул, посмотрел на меня, тут же расстегнул свою куртку и наклонился надо мной – укрывая, согревая.

Теперь мы целовались лихорадочно, почти отчаянно. Я не могу описать словами, что чувствовала. В блаженном дурмане я запрокинула голову. Звезды в открытом куполе покачивались и стремительно вращались. Я запустила пальцы в волосы Лукаса, чтобы удержать его так подольше.

Он хочет этого так же сильно, как и я. Лукас понимает, к чему все идет, и не желает останавливаться.

Он снова целовал мои приоткрытые губы, мы оба тяжело дышали и были близки к безумию. Лукас своим бедром раздвинул мне ноги. Я обхватила его лицо ладонями.

– Ты и я... ты хочешь, чтобы я... чтобы это случилось сегодня?

– Что? – Лукас словно возвращался ко мне откуда-то издалека. – О! Я не думал, что... сегодня...

– Я тоже, но вижу, что ты этого хочешь. – Я его поцеловала; он дрожал, вероятно от волнения. Это было так же, как в прошлом году наверху северной башни, — так же неодолимо и безрассудно. – И тогда мы по-настоящему будем вместе. Навсегда.

– Ты уверена?

– Это изменит все... для нас обоих... Уверена. А ты? Он улыбнулся той своей ленивой, сексуальной улыбкой, от которой мне всегда становилось тепло.

– Совершенно уверен. – Мы снова поцеловались, но теперь в этом чувствовалось другая энергия. Цель. Стремление. И тут Лукас шепнул мне в щеку:

– У тебя есть... ну... защита?

– Защита?

– Ну, ты понимаешь. – Я не понимала. – Я не взял с собой презервативы. Потому что я просто настолько тупой! – Лукас стукнулся головой о мое плечо. – Я не подумал, что ты... что до этого дойдет. А мог бы и догадаться. Каждый раз, когда я к тебе прикасаюсь...

– Погоди, ты что, решил, я говорю о сексе?

Лукас уставился на меня, и я мгновенно поняла, что, конечно, он говорил именно о сексе. Он лежит на мне, и я наполовину раздета. И не в том дело, что я об этом не думала — может быть, позже этой же ночью, – но я-то говорила о том, что свяжет нас навеки!

– Бьянка, ты... ты имела в виду... Ты хотела выпить моей крови?

– Да.

– Но не просто выпить крови. – Его лицо вытянулось и побледнело. – Так?

– Я думала, ты хочешь, чтобы я... сделала тебя вампиром. – Последний дар. Я положила ладонь на щеку Лукаса, наслаждаясь прикосновением. Все мои прежние мечты ожили, и на какое-то мгновение я позволила себе надеяться. – Сделав это, я тоже стану вампиром. И тогда, Лукас, нам больше никогда не придется расставаться.

Лукас оцепенел:

– Скорее я умру. В смысле – умру и останусь мертвым. Бьянка, никогда больше не проси меня об этом. Потому что это то единственное, чего я никогда ради тебя не сделаю. Я никогда не буду вампиром. Никогда!

Каждое слово казалось ударом. Он столько узнал о вампирах, и я думала, что прежнее сопротивление этой идее исчезло. Но оно оставалось с ним, такое же сильное, как и раньше. Я чувствовала себя ошеломленной. Нет, много хуже – я чувствовала себя отвергнутой. Лукас не хотел того, что я ему предлагала. И не принимал то, кем я являюсь.

Похоже, больше нам нечего было сказать друг другу. Безумный пыл, подстегивавший нас, испарился, как будто его и не было. Мы сели, слегка отодвинувшись друг от друга. Я вдруг почувствовала, как здесь холодно, и трясущимися пальцами начала застегивать свитер. Лукас нежно обнял меня за плечи, но объятие это получилось неловким. Никогда не думала, что буду чувствовать себя в его объятиях так странно.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

– Ты как, в порядке? – в двенадцатый раз спросил меня Лукас, когда мы ехали обратно в Ривертон.

– Все нормально. Честно.

Я чувствовала себя разорванной пополам, в душе был полный сумбур, но я не собиралась признаваться в этом ни Лукасу, ни даже самой себе.

Да, мы взяли себя в руки, мы смотрели на звезды и даже разговаривали о чем-то, но ничего прежнего не осталось. В моей памяти продолжали звучать слова: «Я никогда не буду вампиром».

Он говорил это и раньше, и я ему верила. Но на этот раз это меня действительно потрясло: не имеет значения, что произойдет, не имеет значения, как сильно мы любим друг друга, между мной и Лукасом всегда останется преграда. В этом году я выдержала нашу разлуку, потому что верила: она не будет вечной. Это просто невозможно, ведь мы так любим друг друга!

А теперь выяснилось, что больше у нас никогда ничего не будет, только тайные встречи и редкие письма. Всего лишь несколько украденных минут страсти среди бесконечных недель одиночества.

А однажды он состарится, умрет и оставит меня одну навеки.

Лукас подъехал к кинотеатру как раз тогда, когда из него начали выходить зрители. Среди пожилых пар было несколько смеющихся подростков, но одна фигура выделялась из толпы – Балтазар, высокий и угрюмый в своем длинном черном пальто.

– Мне пора. – Я повернулась к Лукасу. – Где и когда мы встретимся в следующий раз?

– Думаю, в январе. Есть один городок, Альбион... Черити там часто бывает. По крайней мере, так говорится в отчетах. Наверное, Балтазар охотно отвезет тебя туда.

– Наверняка отвезет. Вторая суббота января? Восемь вечера?

Он кивнул.

– Где?

– В центре города. Поверь, это крохотный городишко, мы не разминемся. – Лукас положил ладонь мне на щеку. – Я люблю тебя.

Я кивнула. Горло перехватило, и я ничего не смогла сказать.

Лукас привлек меня к себе и поцеловал в лоб.

– Эй. Не плачь.

– Не буду. – Я вдохнула его запах. Если бы я только могла удерживать его рядом с собой все время, чтобы он всегда был так же близок ко мне, как сейчас. – В рождественское утро, где бы ты ни был, вспомни обо мне. А я буду думать о тебе.

Мы нежно поцеловались, я неохотно открыла дверцу пикапа и выбралась наружу.

По пути домой мы с Балтазаром молчали. Но не потому, что не знали, что сказать друг другу: я погрузилась в собственные мысли, и Балтазар, насколько я видела, тоже. Наконец я решилась:

– Ты что-нибудь выяснил? Ну, из заметок Лукаса.

– Не очень много. Но узнал, что Черити посещает города в этом районе – те, что помнит. Она иногда так делает, но это не помогает ей стать счастливее. Она вроде как ненавидит все эти места за то, что они меняются, а она остается прежней.

– Ну, значит, ты ее найдешь. – Я потерла так и не отогревшиеся руки, очень уж было по-зимнему холодно. – Сможешь вычислить, где она.

Балтазар, не отводя глаз от дороги, включил печку.

– Теперь я могу сузить круг поисков. Но нет никакой системы – с Черити никогда и не угадаешь.

– Ну, все-таки есть с чего начать.

– Всегда видит только плюсы. – Уголок рта Балтазара приподнялся в невольной улыбке. – Да, есть с чего начать.

Мы подъехали к парковке в дальнем конце школьной территории, я открыла свою дверцу и хотела выйти, но Балтазар не шевельнулся. Я помедлила.

– Спасибо. За сегодняшний вечер. Это очень много для меня значит.

Балтазар поднес руку к моему лицу. Он не прикоснулся ко мне, но кончики пальцев оказались у самых моих губ.

– У тебя губы распухли.

– Что? – Стоило ему сказать об этом, и я почувствовала, что губы действительно распухли и болят. Это все из-за того, что мы с Лукасом так жадно целовались. – О, и это выглядит... ну, слишком...

– Все прекрасно, – небрежно произнес Балтазар, хотя взгляд его затуманился. – Любой, кто заметит, решит, что ты целовалась со мной.

К счастью, у меня не было времени сильно горевать из за разлуки с Лукасом. Приближалась экзаменационная неделя, так что подготовка отнимала все мое время. В некотором роде учеба стала для меня утешением.

Мрачное настроение не проходило, сколько бы сочинений я ни писала для миссис Бетани и сколько бы практических работ по математике ни сдавала. Но этого никто не замечал, потому что вся школа была на грани нервного срыва. Хотя стекло в большом зале вставили (снова простое вместо витражного), он оставался пустым даже в дождливые дни: ученики предпочитали тесниться в спальнях. Слухи не утихали, становясь все абсурднее с каждым днем.

– Я слышала, что привидения – это часть проклятия вуду, – объявила однажды Кортни, принимавшая душ. Я мыла голову в соседней кабинке. – Вуду существует на самом деле, это абсолютно точно, и один из лузеров, бросивших школу в прошлом семестре, решил проклясть это место, чтобы испортить лучшее время года для всех по-настоящему классных людей.

Мне хотелось сказать Кортни, что она полная идиотка, но лучшего объяснения у меня не было.

Когда началась экзаменационная неделя и напряжение усилилось, я заметила одну странную вещь, которой никак не ожидала: вампиры испытывали гораздо больший ужас перед призраком. Ученики-люди, конечно, нервничали, но к привидению относились очень спокойно.

Я не могла этого понять – бессмыслица какая-то. Ну ладно, пусть вампиры знают, что призраки существуют на самом деле, и лучше понимают грозящую им опасность. Но и люди после Осеннего бала не сомневались, что происходит что-то сверхъестественное.

– Вообще это довольно странно, – рискнула я сказать, когда мы с Виком вместе занимались в библиотеке. – Почему никто не боится?

– Экзаменов? Поверь, я ужасно боюсь.

– Да не экзаменов. А этой... этой штуки. Ну, ты понимаешь.

– Привидения, что ли? – Вик даже не поднял голову от учебника анатомии.

– Да, привидения. Ты так спокойно относишься к тому, что живешь в доме с призраком!

– Я всю жизнь прожил в доме с призраком. – Вик пожал плечами. – И давным-давно перестал считать его жутким.

– Погоди... Что? – Мне даже в голову не приходило, что Вик может знать о призраках больше, чем вампиры в «Вечной ночи». – В твоем доме живет при... привидение?

– Ну да. В холодной части чердака. Все, как полагается: понижение температуры, странные звуки и чувство, что за тобой наблюдают, хотя никого поблизости нет. В моей семье все о нем знают. Я каждый год устраивал вечеринку на Хеллоуин. – Я смотрела на него, приоткрыв рот, и Вик расхохотался. – Да многие здешние ребята видели то же самое!

– Привидение в твоем доме?

– Привидения в своих домах. Или в школах. Ты знаешь новую девочку, Клементину? Она клянется, что у ее бабушки привидение живет в машине. Ну, как в «Кристине» у Стивена Кинга. Эх, я бы такую машину поводил!

– А откуда ты все это знаешь?

Вик вздохнул:

– Слушай, ты проводишь все время с Балтазаром, Ракель прячется от людей за своими артпроектами, Ранульф опять изучает норвежские мифы, а вот я занимаюсь кое-чем другим. Кое-чем странным. Кое-чем безумным. Я называю это «разговаривать с другими людьми». И с помощью этого чудодейственного способа мне иногда удается узнать кое-какие факты о двух-трех других человеческих существах за один-единственный день. Ученые собираются изучить мой метод.

– Заткнись! – Я шутливо толкнула его, и он снова расхохотался, а я попыталась осмыслить услышанное. Разумеется, Вик знает о здешних учениках-людях гораздо больше, чем кто-либо другой. Он самый общительный парень во всей школе. Даже некоторые вампиры, смотревшие на Вика свысока, в конце концов начали с ним разговаривать. – Слушай, а привидения когда-нибудь... ну, обижали людей?

– Я о таком никогда не слышал. Наше чердачное привидение мне даже нравилось. Еще пацаном я поднимался наверх и читал ему сказки. Показывал свои новые игрушки. Это просто старый дух, застрявший между мирами. И чего тут бояться?

– Падающих сосулек?

– Во время Осеннего бала никто не пострадал. Думаю, привидение просто хотело нас попугать. Повеселиться, глядя, как мы бегаем и орем.

– Может быть.

Я чувствовала бы себя куда спокойнее, если бы не слышала истории Ракели.

Ночами, перед тем как заснуть, я чаще всего думала о Лукасе – иногда вспоминала о том, как мы были вместе, иногда фантазировала, иногда просто гадала, где он, и надеялась, что с ним все хорошо и он счастлив. Однако когда я сдала последний экзамен, ночь сложилась по-другому. Я ощущала усталость и страдала от мысли о том, что до нашей следующей встречи еще больше месяца.

Нет, той ночью я не хотела думать о Лукасе. Я вообще не хотела думать, просто закрыла глаза и пожелала себе как можно быстрее заснуть.

За окнами школы бушевала гроза, ветер качал деревья. Я стояла у разбитого окна, стараясь не пораниться об осколки. Капли дождя то и дело попадали мне на кожу.

– Разве ты не хочешь остаться внутри? – спросила Черити.

Она держала в руке факел – старинный, как в фильмах ужасов. Оранжевые языки пламени колыхались очень близко, но она даже не вздрагивала. Она была единственным известным мне вампиром из тех, который не боялся огня. – Тут так тепло и сухо. А мы можем сделать еще теплее.

– Я не могу остаться здесь.

– Не можешь? Или просто не хочешь?

Я не знала, права Черити или ошибается. Знала только, что должна как можно быстрее убраться подальше от нее и от «Вечной ночи».

– Бьянка! – Это голос Лукаса. Я прислушалась и поняла, что он раздается снаружи, из грозы. – Бьянка, не двигайся!

– Прости, Бьянка. – Кукольно-черные глаза Черити были невинны, как у ребенка. Она поднесла факел ближе, и я почувствовала, как жар обжигает мне кожу. – Но это должно сгореть.

Я выпрыгнула в окно. Куски разбитого стекла в раме поранили мои руки и ноги. Я тяжело приземлилась на мокрую траву. Дождь лил с такой силой, что мне казалось, будто меня избивают камнями. Но я помчалась вперед как можно быстрее. Босые ноги замерзли в мокрой траве. Где Лукас?

Тут живая изгородь изменилась, сделалась гуще и начала разрастаться... Я узнала это. Но когда я такое видела? Я не понимала до тех пор, пока не заметила, как странные красные цветы с лепестками острыми, будто лезвия, начали чернеть.

Мой сон... это сон... это не просто сон...

– Лукас?

Я резко села в кровати, тяжело дыша. Ракель приподнялась на локте и сонно моргала, глядя на меня.

– Ты что-то сказала?

– Мне всего лишь снился сон. – Я дышала с трудом, прерывисто.

– Ты уверена?

– Да, уверена. Честное слово. – Мне потребовалось еще несколько секунд, чтобы взять себя в руки и начать успокаивать ее. – Может быть, я просто нервничаю из-за результатов экзаменов.

Ракель смотрела на меня диким взглядом, вспоминая все свои прежние ночные страхи. Я попыталась еще раз:

– Это не имеет никакого отношения к тому привидению. Правда.

– Откуда ты знаешь?

– Ты же знала, разве нет?

– Я догадывалась. – Ракель выбралась из постели и зашлепала босыми ногами по половицам. Она откинула несколько влажных прядок с моего лба. – Воды принести?

– Это было бы неплохо. Спасибо.

Оставшись одна, я стала вспоминать сон и те цветы, что уже видела раньше, – цветы, которые снились мне в ночь перед тем, как я впервые встретила Лукаса. До сих пор я считала, что это просто совпадение – то, что мы нашли брошь, вырезанную точно в форме тех странных цветов.

Точнее, мне хотелось в это верить. Но теперь я задумалась: а вдруг эти сны означают что-то большее?

В этом году рождественские каникулы проходили спокойнее, чем в прошлом. Тогда в школе остались те вампиры, у которых не было дома, куда они могли бы уехать. В этом году почти все они бежали из школы с привидениями. Интересно, сколько из них вернутся весной?

И зима была неприятной, без снега – только серые небеса, слякоть и гололед, из-за которого дороги становились непроходимыми. Балтазару пришлось на время отложить поиски сестры. Я понимала, что его страшно раздражает невозможность покидать «Вечную ночь», поэтому, как могла, старалась его развлечь. В сочельник мы с ним сидели в классе современных технологий, и я помогала ему разобраться с январским заданием.

– Нужно двигаться быстрее, – сказала я.

– Много времени уходит, чтобы разобраться, что означают все эти стрелки, – возразил Балтазар, неуклюже нажимая на клавиши в начальном уровне игры «Dance Dance Revolution». [7]

– Ты должен проникнуться ею так, чтобы твое тело знало, что делать, в ту же секунду, как глаз заметил стрелку. Мозг в этом вообще не участвует. – Я сидела, скрестив ноги, на полу рядом с игровой платформой и уныло наблюдала за ним. – Ты же хороший танцор, Балтазар! Ну почему ты так плохо играешь?

– Это не танец. В нынешнее время это просто... ритмическое подергивание.

– Ну, тебе придется привыкать, потому что у этой игры нет фигуры фокстрота.

Балтазар сердито посмотрел на меня, но во взгляде мелькнул смех. Он пустил меня поиграть и покорно принял мою победу.

Потом мы поднялись наверх, в квартиру моих родителей, где я жила в каникулы. Мама открыла дверь, и оттуда поплыл теплый запах корицы и яблок.

– Как раз вовремя. – Она сжала плечо Балтазара и поцеловала меня в щеку. – Мы только вас двоих и ждем.

– Взгляни на эту елку! – Балтазар просиял при виде высокого, семифутового дерева, которое родители поставили в углу. Украшенное мишурой и игрушками, которые я сама делала из картона и ершиков для чистки трубок, оно выглядело достаточно праздничным, но ничем не отличалось от обычной рождественской елки. Балтазар же просто пришел в восторг. – Я так давно не открывал подарков под елкой!

– С тех пор, как был жив? – спросила я.

– В те времена мы не украшали елок, – отозвался он, пока мама помогала ему снять куртку. – Это немецкая традиция, которая широко распространилась через двести лет после того, как я умер! Но это хороший обычай. Думаю, он останется еще надолго.

– И я тоже так думаю. – Папа стоял в дверях кухни, и фартук на нем был многообещающе перепачкан шоколадом. – Но это большое облегчение, что теперь на них не зажигают свечи.

– Настоящие свечи? Прямо с огнем? – Мне не верилось.

Мама шутливо содрогнулась:

– Настоящий огонь на настоящих деревьях, да еще и быстро высыхающих. Ты просто не представляешь себе, каким опасным праздником было Рождество!

Мы провели очень приятный вечер. Шоколад на отцовском фартуке оказался глазурью для торта, который папа испек специально для меня. Мы пили горячий сидр из кружек и кровь из стаканов – такой рождественский ритуал. Впервые в жизни подобное сочетание показалось мне странным, но мама, папа и Балтазар так радовались, что я отогнала от себя эти мысли. Играла рождественская музыка, и раздавался тот особый приятный статический шорох, который сопровождает только звучание виниловых пластинок. Все мои печали на время забылись.

Позже вечером Балтазар встал на колени, чтобы посмотреть лежавшие под елкой пакеты. Он уже пообещал, что мой подарок принесет завтра. Я купила ему свитер – конечно, не самый потрясающий подарок, но ему требовалась более современная одежда, а кроме того, теплая коричневая шерсть ассоциировалась у меня с Балтазаром, хотя почему, объяснить было трудно. Но когда он вытащил сверток со своим именем, я нахмурилась – это не мой подарок.

– Минутку! – воскликнул Балтазар. – Здесь для меня несколько подарков. Несколько! Бьянка, надеюсь, это не ты потратила столько денег?

Я помотала головой.

– Признаем себя виновными, – сказал папа, обняв сияющую маму за плечи. – Ты уже почти член семьи, Балтазар. Мы хотели, чтобы завтра ты смог праздновать с таким же удовольствием, как и все мы.

– Спасибо.

Похоже, Балтазар был искренне тронут, и вовсе не потому, что завтра ему достанется куча рождественских подарков, а просто радуясь тому, что его признали своим. Может быть, заметив, как много это для него значит, я должна была почувствовать то же самое, но не смогла.

Вместо этого я в очередной раз подумала, что мама с папой как-то чересчур любят Балтазара. И дело вовсе не в том, что он хороший человек. Нет, он им нравился только потому, что был моим кавалером-вампиром, то есть тем, кто превратит их дочь в безупречного вампира, как они всегда надеялись.

Я всю жизнь собиралась оправдать их надежды. Но, видя, как сильно родители к этому стремятся, – за их улыбками мне чудилось настоящее отчаяние, – я не могла не задуматься, чего же они так сильно боятся.

Позже этим же вечером родители не только не запретили Балтазару войти в мою спальню, но мама даже закрыла за нами дверь, чего не делала в те два раза, когда Лукасу разрешалось войти сюда вместе со мной.

– Мои родители без ума от тебя, – сказала я. – Ты это тоже заметил?

– Они не проявляли бы такого восторга, если б знали, куда и зачем я тебя на самом деле вожу. Так что давай пока не будем лишать их иллюзий. – Балтазар подошел к окну и посмотрел на горгулью. С ее каменных клыков свисали сосульки. – Похоже, ей там холодно.

– Наверное, нужно связать ей шарф или что-нибудь в этом роде. – Я устроилась на банкетке под окошком и приложила пальцы к холодному стеклу.

– Ты жалеешь даже каменные создания. – Балтазар сел рядом, прижался ко мне бедром и обнял за плечи.

Я неуверенно взглянула на него.

– Если твои родители войдут... – пожал плечами он.

– Понимаю. Мы должны выглядеть... парой.

– Вот именно. – Балтазар смотрел на мои колебания, и на губах его играла понимающая улыбка. – Тебе кажется, что я пользуюсь сложившейся ситуацией.

– Не в этом дело. Я знаю, что ты бы не стал.

– Ошибаешься. Еще как стал бы. – Он наклонился ко мне так близко, что наши лица едва не соприкасались. – Ты все так же сильно влюблена в Лукаса Росса, как и раньше, и я ни черта не могу с этим сделать. Но это не значит, что я не могу наслаждаться близостью с тобой.

Я никак не могла сосредоточиться и отвести взгляд от его губ...

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒