МЫ ХОТИМ ТОГО, ЧТО СПРАВЕДЛИВО. 8 страница

– Ну если ты так ставишь вопрос... – Она кинула взгляд на мой наряд – белую блузку с оборками, серый сарафан, короче, чем юбки, которые я обычно носила, и восхитительные туфли на шпильках, которые я надевала всего дважды, потому что с трудом удерживала в них равновесие.

– Нарядилась для Балтазара, а?

Интересно, что скажет Лукас, когда увидит меня во всем этом? Я снова начала улыбаться. Ракель захохотала, увидев мой восторг, хотя совершенно неверно определила его причину. Мы торопливо пошли к автобусу. Я покачивалась на своих шпильках, не заботясь о том, смеются надо мной или нет. Балтазар посадил меня к себе на колени – только для того, чтобы Ракель поместилась рядом с нами. Ну в основном для этого.

Всю дорогу мы болтали и смеялись. Балтазар старался изо всех сил очаровать и разговорить Ракель. Вскоре она уже рассказывала ему, как когда-то в средней школе занималась скейтбордингом, и смеялась над тем, как мало ему об этом известно. За все время пути лишь один момент оказался не очень приятным. Когда автобус повернул к мосту через реку, я почувствовала, как тело Балтазара напряглось, а его рука впилась мне в плечо.

Вампиры ненавидят пересекать текущую воду. Они могут это делать, но им требуется довольно много времени, чтобы настроиться. Балтазару пришлось вести себя спокойно, но это было сложно. Я взяла его за руку, как будто флиртую с ним, а на самом деле чтобы придать ему сил. Автобус оказался над водой. Балтазар крепко зажмурился.

Меня окатило тошнотворной волной. Словно из меня вышибло дух, и я больше не понимала, где верх, где низ. Перед глазами потемнело и замелькали искры – так бывает, когда слишком резко встаешь. Я еще сильнее стиснула руку Балтазара, такую же холодную и липкую, как моя.

Но тошнота прошла так же быстро, как навалилась. Глубоко дыша, я быстро огляделась, пытаясь сориентироваться. Автобус как раз съехал с моста.

Страх, который ощущают все вампиры перед текущей водой, — теперь и я его ощутила.

Балтазар с любопытством посмотрел на меня. Интересно, он почувствовал мое недомогание? Я уставилась в окно, не желая признаваться ему в том, в чем еще не была готова признаться самой себе.

Мы вместе пообедали в закусочной, прямо за стойкой. Вик засунул свою картошку-фри в гамбургер, между булочкой и мясом. Сначала мы все рассмеялись, но оказалось, что так намного вкуснее. Было странно видеть, как Балтазар ест луковые колечки и пьет молочный коктейль; он жевал медленно и осторожно, вероятно пытаясь вспомнить, как это делается. Но он справился. Никто, кроме меня, даже не заметил ничего странного.

Потом Балтазар предложил нам зайти в книжный магазин, Вик и Ракель согласились, а я небрежно бросила:

– Увидимся позже, ребята, ладно? Пожалуй, я схожу в кинотеатр и поздороваюсь с родителями. Они всегда там дежурят.

Ракель пожала плечами:

– Мы можем все пойти в кино.

«О нет! » – подумала я, но тут на помощь мне неожиданно пришел Вик:

– Ни за что! Ты что, не видела, что там показывают? «Филадельфийская история»! Совершенно женоненавистнический фильм о супружеской неверности.

Ракель заморгала, услышав из уст Вика столько сложных и длинных слов. Я с удовольствием кинулась бы на защиту любого фильма с обожаемым Кэри Грантом, но пришлось воспользоваться этим предлогом:

– Точно. Вам это не понравится. Я попозже присоединюсь к вам.

Они отправились в магазин, и я осталась одна. Сначала пошла в сторону кинотеатра, на случай, если кто-нибудь из них обернется, но, пройдя мигающие огоньки над навесом, повернула в нужную мне сторону.

Почти пришла. Ноги болели от высоких каблуков, но с каждым шагом я ощущала это все меньше. С каждой секундой я приближаюсь к Лукасу.

Через несколько минут я оказалась на берегу реки. Здесь не было магазинов, только несколько домов. Вдоль берега тянулась пешеходная дорожка, проложенная давным-давно; бетонные плитки потрескались, в трещинах росла трава. Поднятые корнями деревьев плитки торчали под причудливыми углами, так что идти было сложно, тем более на шпильках.

Я смотрела на отражавшиеся в воде огни моста. Почему переезд через реку так ужасно подействовал на меня? Вот сейчас я совсем рядом с водой и ровным счетом ничего не чувствую. Река кажется прелестной.

Тут за спиной на дорожке послышались шаги. Лукас! Сердце мое подскочило, я резко повернулась с улыбкой на лице, но увидела чужую фигуру.

Все мои надежды рухнули.

– Привет! – сказала Дана, выйдя из тени. – Я знаю, что я не та, кого ты надеялась сегодня увидеть. Извини.

Разочарование испарилось, уступив место страху.

– Лукас не... он цел, да?

– С ним все прекрасно. Просто его группа находится в изоляции. Их окружили отвратительные вампиры Бостона. Так что на ближайшие несколько недель он застрял. Выбраться не может, уйти не может. Я была в другом месте, так что, когда мне сообщили об их изоляции, он попросил отыскать тебя. Предполагается, что я назначу ваше следующее секретное рандеву, и должна признаться, это заставляет меня чувствовать себя несколько неловко. – Я попыталась засмеяться над шуткой Даны, но вместо этого всхлипнула. Дана неловко потрепала меня по плечу и сказала: – Эй, эй! Ты же знаешь, что он бы пришел, если бы смог!

– Знаю. Я просто очень хотела его сегодня увидеть. Но спасибо, что ты пришла и предупредила, – ответила я приглушенным голосом.

Конечно, лучше сразу узнать плохие новости, чем целый вечер ждать у реки, надеясь, что Лукас вот-вот появится. Но как бы ни была добра ко мне Дана, теперь я хотела только одного: чтобы она ушла, а я могла бы сесть и как следует выплакаться.

– Ничего особенного я не сделала. – Тут улыбка Даны исчезла, она выпрямилась, настороженная и готовая сражаться, и в эту секунду я увидела в ней воина. – Кто-то сюда идет. Ты уверена, что с вами в Ривертон не поехали вампиры?

– Только один, и он не опасный. – Дана посмотрела на меня взглядом, ясно говорившим:

«Ты что, рехнулась? »

Я сделала вид, что ничего о дружелюбно настроенных вампирах не говорила.

– Это или горожанин, или студент. Веди себя естественно, и все.

Однако пытаться вести себя естественно пришлось мне, потому что на берегу реки появилась Ракель.

– Эй! – воскликнула я чересчур радостно. – Ты же была в книжном?

– Надоело, – отрезала Ракель. – Я ушла.

Отлично, подумала я. А бедняге Балтазару придется провести остаток вечера, прочесывая город, чтобы отыскать ее.

– А ты? Ты же собиралась в кино, повидаться с родителями? – Ракель с подозрением посмотрела на Дану.

Но Дана просияла и протянула руку:

– Дана Трайон. Рада познакомиться. Мы с Бьянкой старые подруги и случайно столкнулись на улице. Представляешь, какая удача?

– А, понятно. – Ракель пожала протянутую руку. – Ты из родного города Бьянки?

– Старая добрая эрроувудская средняя школа, – торопливо сказала я, испытывая искреннюю благодарность за то, что Дана так быстро выкрутилась. – Да, мы раньше вообще не расставались. Поэтому, увидев ее, я и про кино забыла.

Ракель, поверив, улыбнулась:

– Круто. Так вы что, просто гуляете тут?

– Ну да.

Похоже, Ракель решила присоединиться к нам. И как мы будем изображать великую дружбу? Мы встречались-то всего дважды.

Но Дана не растерялась:

– Вообще-то я хотела пойти где-нибудь перекусить, ну, и Бьянка со мной, конечно. Идешь с нами?

– Ну, я только что поела... – К огромному изумлению, я поняла, что Ракель в самом деле хочет пойти с нами. Благодаря веселому характеру у Даны появилась очередная поклонница. – Но десерт пропустила. Я бы не отказалась от пирога.

– Пирог! – Дана заулыбалась. – Все любят пироги. Значит, решено.

Мы целый вечер непринужденно болтали, и никому бы в голову не пришло, что мы с Даной фактически не знакомы. Ракель точно не догадалась – в основном потому, что мы все время обращались к ней, расспрашивая про ее артпроекты, про скейтбординг и все прочее. Когда разговор слегка отклонялся от интересов Ракели, Дана задавала мне нелепые вопросы про наше якобы общее прошлое:

– Как дела у Хьюберта? Боже, как вспомню, как вы флиртовали в нашей старой доброй эрроувудской средней школе! Слушай, тебя правда не раздражали его очки с толстенными линзами? Или все эти походы с ним на встречи фанатов «Звездного пути»?

– Ой, ну ты же знаешь, – бормотала я, – мне нравилось общаться с интеллектуалами.

– В жизни не сказала бы, если вспомнить твоего прошлогоднего парня, – вмешалась вдруг Ракель.

– Могу себе представить! – Дана самодовольно ухмыльнулась, и я поняла, что она не устоит перед искушением и будет теперь поддразнивать Лукаса.

– А ты, Дана? – не выдержала я. – Все еще собираешь игрушки из «Моего маленького пони»? Когда я уехала, тебе не хватало всего двух кобылок для полного комплекта!

Ракель захохотала, а Дана бросила на меня мрачный взгляд, но на самом деле ей тоже было смешно.

– Наверное, я из этого выросла.

Через некоторое время Ракель извинилась и ушла в туалет. Как только она отошла достаточно далеко, чтобы не слышать нас, Дана сказала:

– Ну, ты и Лукас. Когда и где?

– Лучше встретиться снова здесь, в Ривертоне, – скажем, перед кинотеатром. Давай попытаемся в субботу после Дня благодарения, в восемь вечера. – К тому времени Балтазар наверняка получит разрешение взять меня с собой. – Изоляция уже закончится, так?

– Должна. – Дана улыбнулась. – Ну, теперь и я поспособствовала первой любви. Чувствую себя такой добродетельной!

– Добродетельной? Почему я тебе не верю?

– Потому что у тебя есть мозги, вот почему.

Шуточки Даны и необходимость изображать старую дружбу отвлекали меня от грустных мыслей о том, что свидание с Лукасом сорвалось. Печаль накрыла меня гораздо позже, когда мы снова садились в автобус. Балтазар вопросительно посмотрел на меня, желая узнать, договорились ли мы с Лукасом; я лишь пожала плечами и покачала головой. Кажется, он понял, что свидание не состоялось, но поговорить об этом мы не могли. А когда автобус пересекал реку, нам опять пришлось вцепиться друг в друга.

Вечером Ракель была очень веселой. Дана кому хочешь поднимет настроение. Но я чувствовала себя так, словно какая-то часть меня все еще стоит на берегу реки и ждет Лукаса, который не может прийти. Закрыв глаза, я очень хотела уснуть. Чем скорее закончится этот день, тем скорее я перестану думать о том, что мы с Лукасом не встретились, и смогу начать думать о том, что скоро мы с ним снова будем вместе. К этому можно относиться только так, иначе я этого просто не вынесу.

Но даже мои сны вступили в заговор против меня.

– Ты должна спрятаться, – сказала Черити.

Мы стояли в старом молитвенном доме, где я год назад впервые столкнулась с членами Черного Креста. Холод освященной земли проникал в мои кости и заставлял дрожать. Черити цеплялась за дверной косяк, словно не могла сама удержаться на ногах.

– Нам не нужно прятаться, – возразила я. – Лукас нам ничего плохого не сделает.

– Тебе нужно спрятаться не от Лукаса. – Она откинула с лица белокурые кудряшки. Хотя цвет ее волос был не такой, как у Балтазара, теперь я видела, как похожи брат и сестра – волнистыми волосами, ростом и яркой глубиной темно-карих глаз. – Но спрятаться все равно необходимо.

О чем она говорит? И тут я решила, что знаю. В последний раз, когда я была в этом молитвенном доме, он сгорел до основания. Что за странные тени вокруг нас? Дым?

– Он горит, – сказала я.

– Нет. Но скоро сгорит. – Черити протянула ко мне руку. Что она пытается сделать: вывести меня в безопасное место или заманить в опасное? – Лукас не знает, что ты вот-вот сгоришь.

– Он меня спасет! Он за мной придет!

Она покачала головой, и я увидела за ее спиной отблески пламени.

– Не придет. Потому что не может.

Я проснулась, тяжело дыша и чувствуя себя еще более одинокой, чем обычно.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

– Ромео и Джульетта не очень хорошо знали друг друга. – Слова звучали странно, хотя я сама их написала. – Ради своей страсти они бросили вызов родителям, рисковали собственными жизнями и в конце концов умерли. А ведь они провели вместе совсем мало времени. Это великая история любви, основанная на слепом, безрассудном увлечении. Возможно, Шекспиру следовало бы дать им возможность лучше узнать друг друга.

– Все, что вы сказали, верно, мисс Оливьер, но я не уверена, что это изъян пьесы. – Миссис Бетани сидела за своим столом, постукивая пальцами по деревянной поверхности. Ее длинные ногти с глубокими бороздками издавали такой громкий звук, что я его слышала. – Ромео и Джульетта фактически чужие друг другу, даже в конце пьесы. Но, возможно, в этом и состояло намерение Шекспира? Показать, что такая безумная, готовая к самопожертвованию страсть, которую испытывали Ромео и Джульетта, обычно является лишь первым упоением любви? И что более зрелые и образованные люди не должны повторять их ошибок?

Я съежилась за своей партой. К счастью, сегодня миссис Бетани не собиралась делать из меня мальчика для битья. Она окинула взглядом кабинет:

– Желает ли кто-нибудь еще рассказать нам про изъян, замеченный им или ею в пьесе?

Кортни подняла руку, как всегда стремясь меня сконфузить.

– Они вели себя так, как будто у них не было возможности заниматься сексом, не поженившись, а это неправда!

Миссис Бетани вздохнула:

– Не забывайте, что, несмотря на вульгарный юмор, Шекспир обычно писал, стремясь соответствовать нравственным законам своего времени. Кто-нибудь еще?

И тут, впервые на моей памяти, решил высказаться Вик:

– Если вы спросите меня, то Бард прокололся, позволив Тибальту убить Меркуцио раньше, чем Ромео убил Тибальта. Ведь предполагалось, что между ними кровная вражда, так? И Монтекки ничуть не лучше Капулетти, если то, что говорит нам в конце герцог, правда. То есть было бы куда круче, если бы Ромео и Тибальт сражались только потому, что ненавидели друг друга. А то, что Тибальт убил Меркуцио, помогло Ромео соскочить с крючка.

Я ожидала неминуемой схватки, но ничего такого не произошло.

– Мистер Вудсон сделал превосходное замечание, – заявила миссис Бетани. – Оформив смерть Тибальта от руки Ромео именно таким образом, Шекспир несколько уменьшает нравственную двусмысленность случившегося.

Пока миссис Бетани писала на доске «нравственная двусмысленность», я оглянулась на Вика. Он пожал плечами с таким видом, будто говорил: «Ничего не могу поделать со своей гениальностью».

Несмотря на то что слушать литературную дискуссию Вика и миссис Бетани было забавно, весь урок и долгое время после него меня терзало странное гнетущее чувство. В библиотеке я села в кресло в углу, куда падал оранжевый и золотой свет из витражного окна, и уставилась на свои записи. В самом деле, насколько хорошо мы с Лукасом знаем друг друга? Мы встретились больше года назад, и я с самого начала почувствовала связь между нами, но несостоявшаяся встреча в Ривертоне в очередной раз напомнила мне, как редко нам удавалось побыть вместе, или рассказать друг другу всю правду о себе, или вообще сделать что-нибудь по-настоящему важное для нас.

Что если мы, как Ромео и Джульетта, слишком быстро решили рисковать всем?

Но тут я вспомнила, как мы с Лукасом сидели в этой самой библиотеке, и свет, падавший из витражного окна, окрашивал его волосы в бронзу. Вспомнила, как он рассказывал мне про свой побег из дома в возрасте пяти лет: он тогда взял с собой только пачку шоколадного печенья и рогатку. Вспомнила, как мы с ним примеряли смешную старую одежду в комиссионном магазине в Ривертоне, как флиртовали в беседке и что я почувствовала, когда он в первый раз поцеловал меня.

Я вспомнила, как он сказал, что любит меня, хотя я вампир, несмотря на то, что его всю жизнь учили ненавидеть вампиров. Вспомнила, как он лежал подо мной, изогнув шею, чтобы я могла его укусить, и добровольно предложив мне свою кровь.

Нет, это не слепое безрассудное увлечение. Это любовь. Я знала точно.

Улыбнувшись, я захлопнула тетрадку и закрыла глаза, чтобы глубже погрузиться в свои воспоминания. Пусть мне придется проживать каждый день так, словно я не тоскую по Лукасу, я все равно могу остаться верна ему и тому, что мы с ним пережили вместе. Время, проведенное врозь, ничего не значит – если только я смогу остаться сильной. И я не собиралась грустить о том, чего не было, лучше думать обо всем чудесном, что было. Пришло время прекратить скорбеть и начать праздновать.

В этом году маме не пришлось перешивать мне платье к Осеннему балу, а с макияжем я справилась сама, так что у нее осталось больше времени на мою прическу. Я сидела на краю кровати своей спальни наверху, в бюстгальтере без бретелек и трусиках, и осторожно дула на только что накрашенные ногти, думая о Патрис: та делала себе маникюр и педикюр буквально ежедневно.

– Если бы Патрис меня сейчас увидела, она бы мною гордилась.

– А ты напиши ей и расскажи. – Мама говорила невнятно, потому что держала во рту несколько шпилек. – Готова поспорить, она будет рада получить от тебя письмо.

– Наверное. – Я очень сомневалась, что Патрис думает о ком-нибудь, кроме самой себя, но все же не мешает отправить ей открытку.

– Я подумала, может, тебе следует поддерживать отношения с другими, – произнесла мама, вколов мне в волосы очередную шпильку. – Больше общаться с нашими. Я имею в виду, теперь, когда вы с Балтазаром стали парой.

– Да, пожалуй, – ответила я. – Но я все равно чувствую себя немного странно. Он старше меня. – Вообще это было очень мягко сказано, если учесть, что Балтазар фактически присутствовал на первом Дне благодарения.

Мама пожала плечами:

– Твой отец старше меня почти на шестьсот лет. Поверь, после первой сотни лет мы перестали это замечать.

Мама с папой очень легко преодолели разницу в возрасте; я выросла, вообще об этом не задумываясь, и только сейчас, начав проводить больше времени с Балтазаром, поняла, что это все-таки имеет значение.

– Ну, все равно я не могу не думать об этом.

– Я понимаю. Просто тебе нужно иначе воспринимать время, как делают все вампиры, если у них хватает ума. Это как раз то самое, что Балтазар может тебе дать, ну а Лукас нет.

Я напряглась и почувствовала, что ее руки замерли над моими волосами. Мы вступали на опасную почву и обе это знали. Мы с родителями говорили почти обо всем, только не о Лукасе.

– Я встречаюсь с Балтазаром не ради получения жизненного опыта, – негромко произнесла я. – И с Лукасом встречалась не потому, что бунтовала.

– Милая, мы так никогда и не думали! И никогда не винили тебя за то, что случилось с этим юношей. Ведь ты это знаешь, правда?

Я не стала поворачиваться к ней. Почему-то было легче вести этот разговор, не глядя маме в глаза.

– Знаю.

Кажется, она нервничала больше, чем я.

– Бьянка, наверное, есть еще одна вещь, о которой мы сегодня должны поговорить.

– О чем? – Неужели она догадалась, что я все еще думаю о Лукасе? Или даже о том, что тайком встречаюсь с ним?

В общем, я сделала дюжину разных предположений, но она после нескольких секунд молчания произнесла:

– Нам с тобой нужно еще раз поговорить о сексе.

О господи!

– Я понимаю, что тебе уже многое известно, – пошла напролом мама. Мне казалось, что все мое тело от смущения побагровело. – Но когда с кем-нибудь сближаешься, особенно с кем-нибудь опытным, вроде Балтазара, происходят некоторые вещи... Может быть, у тебя появились какие-то вопросы.

– Вообще пока рано об этом думать, – торопливо пробормотала я. Только мама может начать выкладывать именно ту информацию, которая мне совершенно не нужна! – Мы только начали встречаться.

– Ну, как скажешь. – Мамин голос прозвучал весело, она просто потрепала меня по плечу и, к счастью, больше не возвращалась к этой теме, пока я заканчивала одеваться к балу.

Я едва успела надеть серебристые туфли с заостренными носками, как в дверь постучали. Отец и Балтазар громко поздоровались и похлопали друг друга по спине – в последнее время это вошло у них в привычку, Я вспомнила, что и с Лукасом в прошлом году отец поступал точно так же. Наверное, все мужчины любят поважничать, когда приветствуют кавалеров своих дочерей – или отцов своих девушек. Мама смахнула с моей щеки ресничку и обняла меня.

– Ну, иди и срази их наповал!

Я вышла в гостиную, и папа с Балтазаром замолчали. Папа улыбнулся и качнулся на пятках, откровенно гордясь мной. Лицо Балтазара не изменилось, но в его глазах мелькнуло восхищение, от которого я исполнилась ощущением собственной женской власти.

Темно-зеленое атласное платье без бретелек, с глубоким вырезом на спине, было скроено по фигуре и плотно облегало меня, слегка расширяясь от бедер, чтобы я могла танцевать. Я надела мамино серебряное ожерелье с опалами еще двадцатых годов; длинные серьги ему в пару задевали мою шею. Мама собрала мои волосы в низкий узел, закрепив его тонкими косичками, и завершила прическу одной-единственной заколкой с драгоценными камнями. В прошлом году я чувствовала себя красавицей; в этом тоже, но здесь крылось нечто большее. Наконец-то я ощущала, что выгляжу не как девчонка, а как женщина.

Родители быстро выставили нас за дверь. Балтазар взял меня за руку, чтобы помочь спуститься по лестнице. Новая туфля скользнула по стоптанной каменной ступеньке. Он поспешно обнял меня за талию.

– Не ушиблась?

– Нет. – Я подняла взгляд и обнаружила его лицо совсем рядом со своим.

Он все еще крепко обнимал меня. Я понимала, что должна отстраниться, но еще понимала, что он меня хочет, и ничего не могла с собой поделать – мне это нравилось. Впервые в жизни я чувствовала, что быть женщиной — значит обладать уникальным могуществом.

– У тебя такая красивая прическа, – сказал Балтазар. Его темные глаза вглядывались в мое лицо. – Раньше женщины чаще такие делали. Мне это всегда нравилось.

На моих губах заиграла улыбка.

– Так, значит, это путешествие во времени?

Почему-то это разрушило чары. Он выпрямился.

– Я счастлив быть здесь и сейчас. Пойдем. Давай потанцуем.

И снова большой зал был изысканно украшен ради бала, хотя на этот раз совершенно в другом стиле. Свечи точно так же пылали рядом с чеканными медными зеркалами, отражавшими мягкий мерцающий свет, но в этом году стены и столы были украшены тысячами и тысячами цветов самых разных сортов, но исключительно белоснежными. Даже темные каменные полы были засыпаны лепестками, и весь зал казался мягким и светящимся.

Балтазар вел меня на танцпол под звуки настраивающегося оркестра, и девушки бросали на него восхищенные взгляды – таким представительным и искушенным он выглядел в своем вечернем костюме. Мысль о том, что все они в восторге от Балтазара, возбуждала. Наверное, каждому хочется время от времени вызывать ревность и зависть. И тут я заметила кое-кого, явно не потрясенного.

– Атлас. – Кортни посмотрела на мое платье и вскинула бровь. Ее платье насыщенного золотистого цвета, с низким вырезом было совершенно ошеломительным, хотя мое мне все равно нравилось больше. – Очень смело с твоей стороны надеть такое. Стоит в нем только сесть, и оно помнется – будет выглядеть, как старый мешок для мусора.

– Значит, мне придется танцевать весь вечер, – весело ответила я. – Тогда не нужно будет садиться.

И мы проплыли мимо нее, пока она безуспешно подыскивала ответ.

В прошлом году бал мне понравился, но в этом я пришла от него в полный восторг. Сердце мое больше не ныло из-за Лукаса; я не сомневалась в нашей взаимной любви. И хотя я предпочла бы видеть своим кавалером его, я понимала, что ему этот бал вряд ли доставил бы столько удовольствия, сколько мне. Нет, я совершенно успокоилась и наслаждалась происходящим. Балтазар искусно вел меня, выполняя сложные движения во всех по очереди старинных танцах. Скрипки, фортепьяно и арфы играли вокруг нас, мелькали разноцветные девичьи наряды. Казалось, что ты находишься внутри калейдоскопа, вращающегося каждую секунду.

– Ты вальсируешь гораздо лучше, – сказал Балтазар где-то в середине вечера. Его широкая ладонь лежала на моей обнаженной спине. – Упражнялась?

– Да, в комнате, иногда. И терпела Ракель, которая все время надо мной смеялась.

– Оно того стоило. – Он наклонился чуть ближе ко мне, так что его губы едва не задевали мое ухо, и прошептал: – Сейчас?

Я огляделась. Учителей почти не было видно, наверняка они патрулировали школьную территорию, куда ускользнуло множество пар.

– Сейчас.

Мы дотанцевали до края танцпола и вышли из зала весело смеясь, словно просто решили передохнуть. А когда начали подниматься вверх по лестнице, ведущей в северную башню, мимо прошли двое парней в смокингах. Мне показалось, что они слишком долго на меня смотрели, и я спросила:

– Как ты думаешь, они что-нибудь заподозрили?

– Потому что так на тебя смотрели? Думаю, они просто мне завидовали. – Балтазар вздохнул. – Много они знают. Пойдем.

Больше нам никто не встретился. Мы добрались до мужского крыла и пошли дальше. Я мысленно проклинала свои каблуки, которые предательски цокали по каменным ступеням, однако мы спокойно добрались до двери в комнату, где хранились документы. Я поколебалась, но решила постучаться. Вполне могло случиться, что не только мы с Лукасом решили, что это прекрасное место для того, чтобы побыть наедине, а меньше всего мне хотелось наткнуться на слившуюся в объятии парочку. Никто не отозвался, и Балтазар сказал:

– Все чисто.

Мы торопливо вошли в комнату. Тут определенно кто-то побывал с тех пор, как я видела привидение. Вероятно, миссис Бетани. Все коробки и сундуки передвинули, и впервые на моей памяти здесь было убрано. Окна отмыли так, что стекла сделались невидимыми, и казалось, что горгулья может впрыгнуть внутрь в любую секунду. Из углов исчезла паутина.

– Так что мы ищем? — спросил Балтазар.

– Что-то, что поможет понять, почему люди вдруг стали учиться в академии «Вечная ночь». Лукасу необходимо это узнать. Если мы сначала расскажем ему об этом, нам будет легче объяснить про Черити и все остальное. Кроме того, разве тебе самому не хочется узнать?

– Я всегда думал, что миссис Бетани делает это ради денег. Люди на многое готовы пойти ради денег.

– Если бы ей требовались деньги, она могла бы начать принимать людей давным-давно. Как ты и сам говорил, миссис Бетани не любит менять правила, так с чего бы она вдруг решила изменить одно из них? И потом, если бы речь шла о наличных для академии «Вечная ночь», она не стала бы предлагать стипендии ученикам-людям, а она это делает. Ракель получает стипендию, и она не одна такая.

Балтазар кивнул, соглашаясь с моей мыслью, но похоже, ему не очень нравилась вся эта затея.

– В прошлый раз, когда ты сюда пришла, ты разбудила призрака.

– Если хочешь уйти...

– Я не оставлю тебя здесь одну, – сказал он так решительно, что я смутилась.

Глупая получилась шутка – разве он мог испугаться?

– Мне кажется, я уже трижды видела призраков. В трех разных местах – в большом зале, на лестнице и тут. Вряд ли это связано с определенным помещением.

Похоже, я не убедила Балтазара, но он произнес только:

– Ну, так что мы ищем?

– Какую-нибудь связь между учениками-вампирами и нынешними учениками-людьми.

– Это не особенно сужает поиски, Бьянка. – Это еще мягко сказано: комната была забита коробками и ящиками с документами двухсотлетней давности. – Думаю, лучше просто начать.

Мы открыли крышки и принялись перебирать старые пожелтевшие листки бумаги. От них летела пыль. Мне приходилось то и дело отряхивать платье – я не могла спуститься в зал вся грязная. Балтазар вслух называл имена, а я молча читала другие: Тобиас Эрн-шоу. Агата Браунинг. Дирам Патель. Ли Ксаотинг. Табита Айзеке. Нор Ал-Эйеф. Джонатан Донахью. Ски Кахуранги. Сумико Такахара. Это были выходцы из разных стран и столетий. Если между этими именами и имелось что-то общее, так это то, что они одинаково ни о чем нам не говорили. Академия «Вечная ночь» была сравнительно небольшой школой, поэтому мы с Балтазаром знали почти всех учеников-людей, но ни один из них никак не был связан с вампирами, имена которых мы тут отыскали.

– Вот тебе и идея, – простонала я, отряхивая пыль с ладоней.

– Мы не доказали твою теорию, но и не опровергли ее. Вся беда в том, что тут слишком много документов. Нам нужно более точно знать, что мы ищем. – Балтазар вытащил из жилета карманные часы и нахмурился. – Скоро придется возвращаться. Все заметят, что мы ушли, но если мы вернемся, они решат...

– Верно. – От мысли о том, что они решат, я сильно смутилась и не смогла посмотреть Балтазару в глаза.

– Мы будем и дальше искать, я обещаю.

– Спасибо.

Вниз по лестнице мы спустились незамеченными, и Балтазар с облегчением произнес:

– Отлично. Не хотелось бы портить тебе репутацию.

– Вампиров можно обесчестить?

– Ты должна об этом знать лучше других. – Он взял меня за руку и направился к танцполу. – Пойдем. Пусть начинают злословить.

На этот раз мы танцевали не только ради удовольствия. Балтазар привлек меня к себе ближе, чем раньше, ближе, чем меня когда-либо кто-либо прижимал, кроме Лукаса, конечно. Наши тела тесно соприкасались. Теперь мы с ним не были частью общего движения. Мы двигались медленнее остальных, словно в мире не осталось никого, кроме нас, словно мы были совершенно одни. Говоря по правде, сейчас я куда острее ощущала, что за нами наблюдают, ощущала веселое изумление наставников, интерес остальных ребят и злобную ревность Кортни.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒