Один год спустя 7 страница

– Она умрёт, – слова вылетают из моего рта, и моё тело вздрагивает, словно в шоке от этого откровения.

– Оливия! – Укоряет меня тётя Соф.

– Нет, Тинк, – говорит дядя Ден, используя прозвище, которое придумал для неё много лет назад. – Она права. Нова не протянет долго, – добавляет он, опускаясь на скамейку в коридоре. – Я продолжаю молиться о том, чтобы ей стало лучше, убеждая себя в том, что у нас ещё есть шанс на будущее.

– О, Дейн, – на выдохе произносит тётя Соф.

Она садится рядом с мужчиной, а я так и остаюсь стоять, чувствуя себя неловко.

– Я не смогу сделать это без неё, – тихо пробормотал дядя Дейн.

– Сделать что? – Так же тихо спросила женщина.

– Жить.

Я никогда не слышала, чтобы кто-то произносил одно слово с большей убеждённостью и разгромом, чем дядя Ден. Сейчас он не брат, дядя или отец. Нет, сейчас он просто мужчина, потерявший любовь всей своей жизни.

Отступив на два шага, я ударяю по столу, от чего ключи падают на пол. Они вдвоём смотрят на меня, подняв головы, а я только открываю рот, не в силах сказать что-либо. Встряхнувшись, я с грустью улыбаюсь.

– Мне нужно потанцевать.

– Я знаю, – говорит тётя Соф, возвращая мне улыбку.

Она понимает меня. Танцы – моё освобождение. Это помогает мне выразить все эмоции, с которыми мне приходится бороться. Я не имею права выплеснуть их на кого-то другого. У всех нас сейчас тяжёлое время, и дядя Дейн просто рассыпается на части на наших глазах. Бросившись к ним, я падаю на колени, подавшись вперёд, обнимая каждого свободной рукой.

– Люблю тебя, – шепчу дяде на ухо.

Мужчина сжимает мою руку, но ничего не говорит в ответ. Отстранившись, я не могу не посмотреть в его глаза. Они пусты. В них поселился чёртов страх.

– Мне нужно вернуться к ней, – отвечает мужчина нам двоим.

Маска скользнула на его лицо. Миг, и он меняется на наших глазах, превращаясь из разбитого в сильного мужчину, из бессильного во всевластного – и это всё ради тёти Либби.

Мы с тётей Соф тихо прощаемся с моими кузенами.

Идя рядом в тишине, мы доходим до угла улицы, утонув в мрачных мыслях.

– У неё мало времени.

– Ты так уверена в этом? – Удивлённо спрашиваю тётю.

Женщина кивает.

– Доктор сказал сегодня Дейну, что они дают ей не больше пяти недель.

Я чувствую себя так, словно из меня вышибли весь дух.

– О боже…

Меня охватила паника.

– Иди, танцуй. Я пришлю Тоби.

– Нет, я буду в порядке, побуду сегодня в одиночестве.

– Между вами двумя что-то произошло? В смысле, случилось ли что-то большее, когда тебя ранили в туалете?

Женщина небрежно положила руку на своё бедро, но в отместку – сурово приподняла брови.

– Нет, я хотела поговорить с ним. По правде, мне кажется, ему нравится Шелли, что не сулит ничего хорошего для его отношений с Айзеком. Я затащила его туда, но поскользнулась и, в итоге, ранила себя.

Я не раскрываю всю правду, чтобы женщина не слишком злилась на сына. На её лице отражается понимание.

– Ты знала, что Тоби понравилась Шелли? – Спрашиваю я удивлённо, заранее уверенная в ответе.

– Всё не так просто.

Её ответ удивил меня.

– В редких случаях, тётя Соф.

Поцеловав женщину в щеку, я ухожу в противоположном направлении, чтобы выжечь из себя боль потом, музыкой и движениями.

***

На пути к двери в зал, которой я всегда пользуюсь, моё сердце сбивается с ритма, и, оступившись, я падаю на задницу. Поднявшись на ноги, я присматриваюсь сквозь стекло. По ту сторону двери Айзек. Потный. И без рубашки. Он танцует под песню Justin Timberlake «My Love». Моё тело действует на инстинктах, и я сжимаю бёдра. Айзек высокий и атлетически сложенный. Он не такой мускулистый, как мужчины по типу Халка. Большинство мужчин-танцоров худые. Но не Айзек. Его мышцы перекатываются под кожей с каждым его движением. И, увидь вы его в другой ситуации, навряд ли вообще бы подумали, что он умеет танцевать. Но, чёрт возьми, это не так. Я могу только удивляться тому, как пять лет паузы никак не сказались на его движениях – музыка словно ласкает его, живёт внутри его тела. Словно он никогда и не прекращал заниматься этим. Айзек всё такой же быстрый, ловкий и проворный. Я убедилась в этом на собственном опыте той ночью в клубе. Сегодня же его движения другие, менее чувственные и более резкие, твёрдые, походящие на уличный стиль.

Мой идеал – мужчина, который умеет танцевать, но даже если бы Айзек не умел это делать – каждый удар моего сердца всё равно принадлежит ему. Этот Айзек очень напоминает мне того, что я оставила в прошлом. И хоть эта мысль причиняет мне боль, я не могу справиться с теплом и постоянным желанием, зародившемся в моём теле и спустившемся к чувствительному местечку между бёдер.

– Извини.

Я слышу быстрое извинение уже после того, как почувствовала, как меня толкнул неуклюжий человек, проходивший рядом, от чего я навалилась на дверь. Она открылась в самый неподходящий момент, и я оказалась в комнате, упав на колени. В комнате вместе с Айзеком.

– Виа? – Зовёт он, нахмурив брови.

Его глаза впиваются в меня, неотрывно следя за чем-то.

– Извини ещё раз, – раздаётся позади низкий грохочущий голос.

Оглянувшись через плечо, я смотрю в самые зелёные глаза, которые я когда-либо видела.

– Всё в порядке, – прошептала я, быстро моргнув.

Мужчина кривовато улыбнулся в ответ, и я вновь моргаю.

– Я займусь ей, – вмешивается Айзек, и я неохотно перевожу пристальный взгляд со своего прекрасного нападавшего на красивого ублюдка, который ещё с подросткового возраста занял все мои мысли и моё сердце.

– Прости, мужик, не знал, что она твоя.

– Так и есть.

– Это не так.

Мы вдвоём отвечаем одновременно, и прекрасный нападавший улыбается мне, от чего на его щеках появляются ямочки, которые приближают меня от оглушения к обмороку.

– Бога ради, – выругался Айзек, и я не могу сдержать хихиканье, хотя всё ещё смотрю в глаза незнакомца.

Айзек, подхватив меня под подмышки, поднимает на ноги. Подмигнув мне, мистер Таинственный уходит, закрыв перед нами дверь.

– Что это было, чёрт возьми?

Я поднимаю взгляд на Айзека, и да – неважно, был ли тот парень, который толкнул меня, горячим или нет – этот парень единственный, кто заставляет мою киску трепетать. Красивый ублюдок.

– Что было что?

– Ты и милашка? – Прорычал мужчина.

– Что с тем, что ты сказал ему, что я принадлежу тебе?

Айзек, потянув меня к единственному стулу в комнате, усаживает на него.

– Прекрати, чёрт возьми, распускать руки, – кричу я.

Упёршись побелевшим кулаком в сидение, мужчина наклонился ко мне, пока между нашими носами не осталось меньше дюйма.

– Ты – моя. Я уже говорил тебе это, и не намерен повторять ещё раз, Виа.

– Пошёл ты, – я пыталась выплюнуть эти слова, но это было больше похоже на выдох.

Усмехнувшись, Айзек скользит своим носом по моему, а после – прикасается поцелуем к местечку над челюстью.

– Это можно устроить. Ты удобно сидишь, малышка?

Мои щёки покраснели, но не смущение тому виной. Я занималась сексом в более рискованных местах, чем танцевальная студия. Мне просто хотелось ударить себя за реакцию своего тела на Айзека – Трахабельного Джеймса.

– Ты вновь забыл о Шелли, – на этот раз мне удалось добавить резкости в свой тон, и я мысленно дала себе пять.

– Мы расстались.

Его голос звучит ровно, и я мгновение просто смотрю на мужчину, пытаясь понять, чувствует ли он что-то по этому поводу.

– Вы расстались? – С сомнением спросила я.

Отстранившись, Айзек выпрямляется. Он прикусывает губу, и я понимаю, что он обдумывает что-то, но моё тело вновь откликается на этот его вид.

– Это из-за Тоби? – Пробормотала я, на этот раз переживая за ответ.

Мужчина дёрнул челюстью, пригвоздив меня взглядом к месту. На его лице проскользнуло жуткое выражение, а после Айзек сжал зубы, выдавив:

– Нет. Мы разобрались с нашим дерьмом. Никогда не было меня и Шелли. Не на самом деле.

Он ещё больше запутал меня.

– Почему бы тебе не объяснить мне это «дерьмо»? Мне казалось, что я имею на это право, в конце концов, Айзек.

Опустив голову, я рассматриваю свои босые ноги. Я жажду танцевать, чтобы забыться. Мысли в моей голове перескакивают от нашей семьи к тому, что тётя Либби умирает, к страданиям дяди Дейна, моим родителям и кузенам. Мы все в агонии, и мне так сильно хотелось, чтобы Айзек обнял меня. Мне так сильно хотелось найти спасение в его руках.

Я была сильной на протяжении многих лет, я полагалась только на себя – не на родителей, друзей или Айзека – только на себя. Веселилась. Много занималась сексом. Танцевала и наслаждалась жизнью. Но все было для того, чтобы показать всем, что моя жизнь прекрасна, хотя на самом деле я тонула в боли. Маскируя своё настоящее лицо, скрывая настоящие эмоции и пряча боль. Я знала, что Айзек сможет понять, что моё прошлое было не более чем прикрытием. Но худшее из этого в том, что хоть мужчина и видит это, он всё равно не даст то, что мне нужно. И ещё до того, как он успел ответить, я вижу, как работает его мозг и то, как он подбирает извинение – ещё один способ оттолкнуть меня, скрыть его действительность. Искажённая правда, скрытая ложь – всё, что есть сейчас между нами.

– Виа, я …

– Не утруждай себя поиском оправданий, чтобы отказать мне. Если ты не можешь сказать мне правду – тогда не говори ничего.

Я замолкаю на секунду в ожидании. Слепо надеясь, что Айзек ответит, что он не будет молчать. На этот раз я хочу, чтобы он просто открылся, чтобы доверился мне достаточно, любил меня достаточно, чтобы разрушить те стены между нами. Но вместо этого всё, что я получаю – молчание. И это говорит мне обо всём, что я хотела узнать.

Встав, я ухожу прочь от него, не зная, что буду делать, если Айзек попытается остановить меня. Я надеюсь, что он окликнет меня, но в то же время боюсь того, что стоит ему только назвать моё имя – я вернусь к нему. Но, дойдя до двери, меня накрывает пониманием, что Айзек не остановил меня, и боль внутри меня борется с облегчением – и я не знаю, чему отдала бы предпочтение. Открывая дверь, я запрещаю себе оглядываться. А после, с улыбкой на губах, затаив дыхание, неуверенная в том, почему продолжаю откровенничать с ним, говорю Айзеку то, в чём давно должна была признаться:

– Я была влюблена в тебя с четырнадцати лет.

Слёзы бегут вниз по моему носу, застыв на губах, прежде чем я облизнула их.

– Я всегда был влюблён в тебя, – незамедлительно ответил мужчина.

И на этот раз я ухожу, желая поверить ему. Но насколько это разбивает моё сердце – как и любую другую часть меня – я не могу быть уверена в том, что всё, что говорил мне Айзек, с тех пор как вернулся – правда.

Суть в том, что я не могу поверить его словам. Не могу поверить его любви. Не могу поверить ему.

ГЛАВА 18

ЛИВ

– Она умерла.

Мой отец произнёс те слова, которые я боялась услышать больше всего. С того момента, как мы навестили тётю Либби вместе с тётей Соф, прошло шестнадцать дней. Я не приезжала к ней несколько дней, поскольку дядя Дейн не хотел перегружать её посетителями. Она слишком уставала, хотя, казалось бы, тётя Либби наслаждалась компанией. А потом внезапно её состояние ухудшилось. Её здоровье было настолько шатким, что женщину поместили в карантин, и только моему дяде и кузенам разрешали увидеть её. Прошло меньше тридцати шести часов, как запрет на посещение сняли, и нам велели в последний раз попрощаться с тётей Либби. Я собиралась приехать днём. Но теперь я опоздала.

– Ты в порядке, милая?

Фыркнув на слова папы, я почувствовала, как мой желудок перевернулся. Утерев с губ воображаемую рвоту, чувствую, как на лбу выступил пот.

– Я буду в порядке, пап, – лгу ему я.

– Я могу приехать.

– Нет, – выкрикиваю я, внутренне проклиная себя. – В смысле, тебе нужно остаться с мамой.

Моё оправдание звучит неуверенно, и это не укрылось от папы, но он предпочёл сделать вид, что не заметил.

– Ну, я здесь, если понадоблюсь тебе. И, Ливви, я хочу, чтобы ты завтра приехала на ужин.

Я уже хотела было возразить, но мужчина опережает меня.

– Без оправданий. Завтра, – требует он.

Я тихо выдыхаю, всё ещё оставаясь на линии.

– Хорошо, пап. Увидимся завтра. Позаботься о маме.

– Всегда, малышка. Люблю тебя.

– И я люблю тебя, пап. И передай это от меня и маме.

Закончив разговор, я чувствовала себя опустошённой. Обычно это состояние мне не присуще, но эта потеря ударила по всем нам. И, пожалуй, это напомнило мне, что мои родители не молодеют. Не считая Лоусона, самая младшая среди кузенов и кузин – я. Раньше я думала о своих родителях, как о людях среднего возраста… Но больше нет. То, что я появилась в их жизни так поздно, значит лишь то, что им обоим по шестьдесят лет, и мне придётся столкнуться с тем, что они не всегда будут рядом.

Необходимость танцевать буквально подавляет меня, но с тех пор, как я увидела, что и Айзек танцует в том же зале – ноги моей в студии не было. Прошёл час, а я всё ещё пялилась на стену спальни, где застал меня папин звонок, и телефон всё так же лежал на моих коленях. На мне всё ещё были пижамные штаны, и я знала, что мои волосы сейчас просто в кошмарном состоянии. На прикроватном столике стояла полупустая баночка Tango (безалкогольный напиток, – прим. перевод), а в углу комнаты валялась куча одежды в ожидании, когда её отправят в стирку. Но мне всё равно. Почему? Что бы я ни сделала, ничто не сможет исправить ситуацию. Слишком поздно. Горькая, искажённая правда, засевшая где-то в внизу моего живота, говорит о том, что и для Айзека слишком поздно исправить ситуацию.

Правда заключается в том, что она всегда всплывает наружу, и иногда нам не оправиться от честности. Никогда.

Пульсирующее беспокойство охватило моё тело, и я понимала, что хоть я и держалась в стороне – больше я не могу это делать. Мне нужно поехать в студию. Мне нужно танцевать. Танец сможет излечить меня от боли – это то, что я знала, то, что было сейчас мне нужно. Мне нужно то чувство безопасности, что приходит только с расслабленностью.

***

Девяносто минут проходят в размытых движениях и рок музыке: Three Days Grace (канадская рок-группа, исполняющая альтернативный метал и постгранж, – прим. перевод), Papa Roach (американская рок-группа, исполняющая ню-метал, рэп-метал, альтернативный рок и альтернативный метал – прим. перевод) и множество тяжёлых битов чуть позже. Пот стекал по кончикам моих волос. Мне не стало лучше, но теперь я хотя бы способна мыслить. Осознание начинает поглощать меня. Чтобы избавиться от этого чувства, я переключаюсь на музыку и включаю Selena Gomez’s «Nobody». В моих движениях больше нет вдумчивости, как в других танцах, но они медленные, соответствующие песне, от чего слова принимают совершенно другой оттенок. Ярость уходит, и теперь эта песня позволяет мне взглянуть на мои настоящие чувства к Айзеку. Я вынуждена признать, что никто и никогда не заставлял меня гореть, как это делает он. Никто никогда не будет занимать мои мысли, как он. Когда песня заканчивается, я опускаюсь на пол. Как и остатки растаявшего по весне снега, всё, чем я была, исчезает.

– Привет ещё раз.

Эти слова прозвучали так неожиданно, что я вскинула голову.

– Извини, не хотел тебя испугать.

Попытавшись собрать вместе тонкие струны самообладания, я едва сдерживаюсь, схватив полотенце и вытирая своё лицо, наблюдая за красивым мужчиной, который толкнул меня в тот последний раз, что я была здесь. Мои глаза исследуют его лицо. Ага, это не мираж – эти глаза оттенка самого яркого топаза, который я когда-либо видела, и, когда он улыбается, на его щеках появляются ямочки.

Потеряв дар речи, я только покачала головой. Этот мужчина великолепен – высокий широкоплечий шатен, чьи волосы находятся в лёгком беспорядке. Боже, это лицо, с волевым подбородком и лёгкой двухдневной щетиной. Он выглядит так, словно только сошёл с подиума.

– Я Ноа, – попытался привлечь моё внимание мужчина, протянув руку.

Я открываю и закрываю рот, а после – пожимаю ему ладонь. Я вздрагиваю, понимая, что едва ли вытерла руки, и сейчас он чувствует мой пот.

– Я – Лив. Извини. Я только что закончила свои два часа здесь, – объясняю я, убирая руку, чувствуя, как покраснели от смущения мои щёки.

Ноа хихикнул.

– Не то чтобы я раньше не касался потной женщины.

Засмеявшись, я фыркнула. Отлично.

– О, дерьмо, это не должно было прозвучать так двусмысленно, – произнёс Ноа с улыбкой, отчего я ухмыльнулась.

– Ты только приехал? – Спрашиваю я, встряхивая руки. Мне нужно двигаться, пока моё тело полностью не остынет.

– Ага. Я собирался переодеться. Я забронировал шестой зал. Задержишься здесь ещё? – Спрашивает мужчина, бросив взгляд наверх, к потолку, где был расположен его зал, а после вновь смотрит на меня.

– Я закончила, – отвечаю ему. – Просто чуть разминаюсь.

– Дерьмо, тебе стоило сказать мне, чтобы я не мешал.

Я улыбаюсь, благодарная за то, что мне не нужно объяснять.

Ноа отступает на пару шагов к двери, а после, повернувшись, бросает взгляд в мою сторону.

– Хочешь как-нибудь выпить со мной кофе, Лив?

Я смутилась. Я вижу, что он собирается сказать ещё что-то, но опережаю его:

– Конечно. Завтра?

Мужчина кивает, соглашаясь.

– Завтра. Встретимся в «Coffee Cottage» на главной улице, скажем… в одиннадцать?

– Это…

Я замолкаю, чуть не сказав «свидание».

– Звучит, как план, – всё же заканчиваю я.

Ноа, сдерживая улыбку, уходит, направляясь к своему залу.

Выровняв дыхание, я сажусь, готовясь заняться своими пальцами. Что со мной не так, чёрт возьми? Это не первое мое свидание. Я много занималась этим, когда Айзек ушел. Теперь же, когда он внезапно вернулся, мне снова стоит вернуться в подростковый возраст и к дискотекам в старшей школе? И он даже не спросил меня об этом.

– Чёрт возьми, что со мной не так? – Бормочу себе под нос.

– Виа.

От прозвучавшего знакомого голоса моя спина напрягается. Я медленно разворачиваюсь на заднице и смотрю на него. Айзек.

– Что ты хочешь?

Мой вопрос звучит острее, чем я планировала, и от этого мне становится плохо.

– Прости, – говорю я, ссутулившись, обнимая колени.

– Я хотел проверить, всё ли с тобой в порядке. Мама позвонила мне этим утром и рассказала о тёте Либби. Я решил, что ты будешь здесь, – тихо отвечает мужчина.

В моей груди потеплело от его слов, но в следующее мгновение вина сокрушает меня. Мне радостно, что он знал, где я буду, что он настолько хорошо меня знает, но как я могу чувствовать себя счастливо, когда только что потеряла свою тётю? Когда моя семья скорбит? Что со мной не так?

– Что происходит? – Требовательно спрашивает Айзек, и теперь его голос стал строже.

– Ничего, – автоматически отвечаю я.

– Чушь, – говорит он, приближаясь ко мне и присаживаясь рядом. – Не хочешь поделиться со мной? Отлично. Тогда просто позволь мне быть рядом.

– Айзек, тебе не кажется, что нам нужно поговорить?

Я спрашиваю его об этом. Было столько всего недосказанного, ещё и смерть тёти – это заставило меня осознать те вещи, что я пыталась похоронить в себе, притворяясь, что они не имеют значения, и никогда не будут иметь. Мне нужно признать свои и его чувства. Нам нужно поговорить. Это не значит, что когда-либо будем «мы». Если он не сможет быть честным со мной – тогда и говорить не о чем. Доверие для меня – основа любых отношений.

– Мы поговорим. Но не сейчас. Давай сосредоточимся на том, чтобы пережить следующие пару недель. И тогда мы поговорим.

Я киваю, и Айзек обнимает меня за плечи, притягивая к своей груди. Забывая о растяжке, я плачу. Из-за моей тёти. Из-за моего дяди. Из-за моей семьи. Из-за себя.

ГЛАВА 19

ЛИВ

Почему мои руки вспотели? Фу. Схватив салфетку, я вытираю свои влажные ладошки. Придя на пятнадцать минут раньше, я сижу в Coffee Cottage в ожидании Ноа.

Считается ли мимолётная мысль мимолётной, когда вновь появляется в голове? По крайней мере четыре раза с того момента, как я вошла в помещение, мне приходилось заставлять себя оставаться на месте, обрывая свой порыв подняться.

Я виню Айзека. По какой-то причине, с того момента, как он вернулся, я не могу сходить на свидание, как всякая нормальная женщина. Хотя раньше проблем с этим у меня не было.

Раньше я была разбита.

Когда маленькие колокольчики над дверью зазвонили, я заставляю себя отбросить странные мысли, наблюдая за тем, как Ноа входит в заведение. Его тело заполняет почти весь проход. В отношении Айзека этого «почти» бы не было. Покачав головой, я сжимаю своё колено, словно говоря себе прекратить. Не то чтобы это помогло, но это всё, что я могу сделать.

– Хэй, – улыбается мужчина, непринуждённо подходя ко мне. – Ты рано.

– Доброе утро. Ты тоже, – возвращаю ему улыбку.

– Кофе? – Спрашивает Ноа, а после замечает передо мной чашку с капучино.

Я хихикнула.

– Нет, спасибо, может чуть позже?

– Ага. Я возьму себе один, – вновь улыбается он. Чёрт, эти ямочки.

– Итак, как долго ты ждёшь? – спрашивает Ноа, сделав заказ.

Сев за стол, мужчина снял жакет. Он одет в тёмно-синюю футболку, и я не могу не думать о том, насколько великолепно она будет выглядеть на Айзеке.

Прекрати это. Чёрт.

– Лив?

Чёрт, я уставилась ему на грудь.

– Прости, – смутилась я. Я понятия не имею, почему покраснела. – Я здесь всего минут десять, ты тоже рано.

– Хорошо, хочешь услышать секрет? – Спрашивает Ноа.

Я нахмурилась.

– Нет, если это может привести к моей безвременной смерти, – преувеличиваю я.

– Ха, нет. Я нервничал.

– Из-за чего?

– Из-за встречи с тобой сегодня, – удивил меня он.

– Да?

Ноа пожимает плечами, больше не говоря на эту тему.

– Итак, чем ты занимаешься? Ну, знаешь, работа? – Спрашиваю я.

– Я учитель.

– Оу, ничего себе, я бы никогда не догадалась, – отвечаю я, прикусив уголок губы, поняв, что это прозвучало грубо. – Прости.

Ноа рассмеялся.

– Нет, всё в порядке, люди часто удивляются.

Мужчина нахмурился, от чего между его бровей появилась милая маленькая линия. Люди, вероятно, удивляются, потому что он выглядит как модель.

– Кого ты учишь? – Спрашиваю я, в надежде вернуть разговор в прежнее русло.

– Двух детей… – улыбнулся он. – Им шесть и семь лет. Они так много усваивают в этом возрасте, и настолько невинны и стремятся учиться, но это не значит, что иногда они не превращаются в маленьких монстров, – отвечает мне мужчина, ещё больше улыбаясь, от чего становится понятно, насколько он любит свою работу. – К слову, я окончил университет и получил степень по истории, – Ноа подмигнул, и я не могу сдержать хихиканье. – Что насчёт тебя? – Спрашивает он, когда мой смех стихает.

– Что насчёт меня? – повторяю я.

– Кем ты работаешь?

Я отпила кофе. Это был именно тот вопрос, который я ненавидела больше всего. Не то чтобы я стыдилась своей работы – на самом деле, я люблю её, но вот без реакции других на это я бы уж точно могла обойтись. Из-за этого мой желудок завязывается в узел, прежде чем решаюсь открыть правду. Схватив свою чашку, я глотаю тёплый напиток, а после, поморщившись, выплёвываю холодный капучино обратно в кружку. И, едва я это сделала, тут же вспомнив, где нахожусь, поднимаю глаза на Ноа.

– Прости, – прошептала я, и его реакция удивляет меня – он смеётся.

Сейчас или никогда.

– Я стриптизёрша, – говорю ему, и смех мужчины внезапно прекращается.

– Стриптизёрша? – Его губы дёрнулись. Хорошо, это не так уж и плохо.

– Ага.

– Разве ты не отстаиваешь то, чтобы называться «экзотической танцоршей» или как-то иначе, но только не «стриптизёрша»? – Спрашивает мужчина, явно сдерживая улыбку.

– Ну, тебе нравится быть наставником для несовершеннолетних?

Ноа вновь рассмеялся, и шесть посетителей кофейни повернулись, чтобы посмотреть на нас.

– Справедливо, – мужчина покачал головой, прекратив смеяться. – Итак, расскажи мне немного о себе.

Он тихо сидит, внимательно слушая всё, что я ему рассказываю. Почти как ребёнок, которых он обучает, он поглощает каждую деталь, что я рассказываю ему. Объяснив, что я хочу танцевать, но не могу избавиться от татуировок, я замолкаю.

– Я удивлён. Думал, в наши дни тату есть у многих.

– Да. Но у большинства их не так много, как у меня, – я пожимаю плечами.

Почесав затылок, Ноа нахмурился, обдумывая что-то.

– Мне нравятся тату…

– У тебя они есть? – Перебив его, задаю вопрос.

– Нет, – ухмыльнулся мужчина. – Мне нравятся, как они смотрятся на женщинах, – добавляет он, рассматривая мои обнажённые руки, на которых видны некоторые из моих тату.

Нужно сменить тему, прежде чем я скажу что-то глупое.

– Итак, расскажи мне, Ноа, чем тебе нравится заниматься?

– Ну… – вытянув руки, мой собеседник откинулся на спинку стула. – Когда я не преподаю, я танцую.

Мужчина подмигнул мне.

– У меня есть младшая сестра, и я занимаюсь этим с тех пор, как мои родители переехали в Испанию десять лет назад.

– Ты часто их навещаешь?

– Они умерли несколько лет назад… Оба заболели пневмонией и не обратились в больницу.

Ноа замолчал, но я была уже не здесь. В последние двадцать минут я забыла о тёте Либби. Большинство людей вероятно уже выразили бы ему свои соболезнования, и мужчина, без сомнения, задаётся вопросом, почему я сижу сейчас с лицом, похожим на ослиную задницу.

– Ты в порядке? – Спрашивает Ноа, и, отводя взгляд от столешницы, я смотрю в его глаза.

– Моя тётя умерла вчера.

– О, дерьмо, мне жаль.

Встав из-за стола, мужчина приближается ко мне, кладя свою руку поверх моей.

– Спасибо, – отвечаю я без толики искренности.

– Мы можем встретиться позже, если хочешь? – предлагает он, и я слышу искренность в его голосе.

– Нет. По правде, это отвлекло меня немного. Делает ли это меня плохим человеком?

– Ни в коей мере, – уверенно заявляет мужчина. – Мы все по-разному справляемся с горем, и ни один из способов не является неправильным, пока это не приносит вреда нам или другим.

Я смотрю на Ноа, сузив глаза, задаваясь вопросом, откуда появился этот сексуальный, добрый школьный учитель.

– Я рядом, помнишь, Лив?

– Спасибо, – выдавила я.

– В любое время. И, говоря о времени, не хотела бы ты повторить это? Знаешь, в лучшей обстановке?

Раздумывая над его словами, я задаюсь вопросом, что они значат на самом деле. Мой мозг сейчас отказывается соображать, частично из-за смерти тёти, частично из-за Айзека. Хочу ли я впустить кого-то в свой мир и причинить им ненамеренно боль? Нет. Не хочу.

– Я не уверена…

– Это из-за того парня? Того, что я видел на днях? – Спрашивает он с небольшой улыбкой. И я замечаю, что на этот раз она мягкая, но грустная.

Я киваю, не желая лгать Ноа.

– Между нами есть кое-какая история.

– Я так и думал, – отвечает он разочарованно.

– Он был… В отъезде несколько лет, и в один момент просто вернулся обратно на сцену. Не уверена, что творится сейчас в моей голове, и, независимо от того, что он говорит – совершенно не уверена, понимает ли он, что твориться в его голове. – Объясняю со стоном. – Не знаю, почему вообще рассказываю тебе об этом, ты не захочешь знать о моём багаже дерьма.

Приподняв один уголок губ в полуулыбке, мужчина сжал мои пальцы. Я даже не обратила внимания на то, что он всё ещё не убрал свою руку.

– Что насчёт этого? Мы будем двигаться медленно, проводя время вместе как друзья. Никто не будет против ещё одного друга, правда? Никакого давления. Ты даже можешь поговорить со мной о том парне – я попытаюсь помочь.

– Без скрытых мотивов? – С сомнением спрашиваю я.

Ноа рассмеялся, всё ещё держа меня за руку, поступая как истинный бойскаут.

– Обещаю.

Сузив глаза, я не могу не рассмеяться.

– Если ты можешь рассмешить меня, когда я в унынии, чувствую себя на перепутье, беспомощной и разбитой, тогда в моей жизни мне нужен кто-то вроде тебя, Ноа…

В этот момент я поняла, что не знаю его фамилию.

– Ноа Мэйтленд.

– Оливия МакКенна.

Я протягиваю мужчине ладонь, и он едва ощутимо сжимает мои пальцы, прикасаясь мягким поцелуем к костяшкам.

– Вот и начало прекрасной дружбы, Оливия МакКэнна, – отвечает Ноа.

Я закатила глаза.

– Правда?

– Что? – Смутился он. – Это было лучшее, что я смог придумать.

– Нам ещё нужно поработать над уровнем контакта, Ноа Мэйтленд.

Мы оба улыбаемся, и впервые за последние несколько недель я чувствую себя расслабленно.

ГЛАВА 20

АЙЗЕК

Проснувшись от движения рядом, я резко сажусь в своей постели, приняв защитную позицию. Но, увидев Шелли, чувствую, как расслабляется моё тело. Она знает, как приблизиться ко мне, когда я сплю, и остаться невредимой.

– Прости, звонила твоя мама. Думаю, тебе стоило бы ответить.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒