Доверие к тебе и другие ошибки» 5 страница

– Привет, – сказала я, наконец, а Кэллам продолжил грузить вещи в грузовик. Мне стало интересно, почему он не окликнул нас четверых, чтобы мы присоединились.

Этан или Эван склонился ко мне. В его улыбке что–то было. Что–то, точно убивающее наповал бесчисленное количество девушек. Раньше, но не в этот раз.

– Выбирай, на чьей ты стороне.

Я была невозмутима. Я знала этот типаж. В Калифорнии их было полным полно. И ещё я знала, что чем быстрее дам ему понять, что не заинтересована в нем и никогда не буду, тем быстрее он переключится на другую особь женского пола с ногами.

– Я лучше осмотрю забор.

– А новенькая умна, – сказал качок–близнец, толкнув локтем своего братца.

– А новенькая горяча, – толкнул его в ответ Мистер Наглость и Развязность.

– У новенькой есть имя, – сказала я, заметив, что Кэллам высунул голову из–под тента.

– Я был бы дураком, если бы думал иначе, – сказал Этан или Эван. – Какое?

Я все ещё была невозмутима.

– Не заинтересована.

Один из братьев рассмеялся, пихнув своего близнеца. Второй выглядел так, словно в первый раз столкнулся с реальностью.

– Забавно. Так какое?

Кэллам из грузовика точно наблюдал за нами, слушал, но, казалось, не был заинтересован, чтобы внести свою лепту в разговор.

– Тебе так хочется знать? – ответила я, моргая. – Правда, Не заинтересована.

Близнец, устроивший допрос, чтобы узнать мое прекрасное имя, скрестил руки на груди.

– Думаю, я влюбился.

– Естественно, она же ненавидит тебя, – проворчал другой.

Улыбка другого брата не потускнела.

– Нездоровые отношения – это моя специальность.

Наоми наклонилась ко мне и прошептала.

– Скорее его Ахиллесова пята.

Мы обе широко улыбнулись, прежде чем Кэллам резко выскочил из прицепа.

– Время отправляться в путь, – сказал он.

Сильный голос, решительная походка, крепкие плечи.

Это был тот Кэллам, выполняющий свои обязанности, которого я знала. Забавный, заботливый, покладистый... это был Кэллам вне работы, как я думала. Полные противоположности. Северный и Южный полюс. Право, лево. Голова, хвост. Доктор Джекилл, мистер Хайд.

Кем был Кэллам вне этого лагеря? Какой он дома? Почему меня это волнует? Почему я хочу узнать это?

Вопросы: куча. Ответов: ноль.

– Я узнаю твое имя до обеда, – сказал Неумолимый близнец.

– Ты его уже знаешь, – ответила я.

– Скорее всего, оно начинается с буквы Д, – продолжал он так, будто не слышал того, что я сказала. – Джейми или Джейси, или Джули. Да, определенно с Д.

– Уймись уже, Этан. Новенькая не поддалась твоим уловкам, так что продолжай просто жить дальше.

Эван заполз на переднее сиденье грузовика, а второй красавчик скользнул на заднее сиденье.

Кэллам открыл дверь с водительской стороны и позвал меня на переднее сиденье. Думаю, это место не столько было привилегией, сколько наказанием.

– Спасибо, – сказала я Кэлламу, заползая на переднее пассажирское сиденье со старой обивкой.

Он не улыбался так, как могли заметить остальные, но его глаза – да. Рада, что он нашел все это забавным.

– Не за что, – только и сказал он.

Этан пошел к грузовику, выглядя так, словно его отвергли. Во второй раз. Пока я пристёгивала ремень безопасности, Кэллам наблюдал за мной со все той же улыбкой. Вернувшись на своё место, он открыл рот, несомненно, пытаясь отправить мой здравый смысл в нокаут, словно в шоу «Round 5».

– Этан? – сказал Кэллам таким тоном, который смог бы заставить даже президента встать по стойке смирно. – Закрой свой рот.

ДЕСЯТЬ

Он не сказал мне ни слова на протяжении всей поездки к реке. Так же как и остальным троим, так что, по крайней мере, мне не пришлось зацикливаться на том, почему он объявил мне бойкот.

Однако эти трое на заднем сиденье так и не заткнулись. Ни разу. Ни на долю секунды. Это раздражало. Но надо отдать им должное за их креативность в подборе тем для разговора: от того, как ладят между собой юные вожатые, до того какие трусы предпочитает Бен. Шорты или боксеры. Или какой из символов колледжей выиграл бы, если бы они все сошлись в смертельной схватке.

Наоми, Этан и Эван собирались в колледж этой осенью, и, судя по звукам, они были в шаге от того, что описаться от счастья. По крайней мере, у нас было что–то общее. У меня был ещё год и несколько месяцев перед тем, как я отправлюсь навстречу свободе. Обратный отсчёт уже шел.

Когда мы прибыли на парковку, троица вместе понесла плоты, оставив меня и Кэллама перенести другое снаряжение. Даже после плотов, весел, спасательных жилетов и остальной тяжёлой и громоздкой рухляди, которую Кэллам вытащил из–под тента и спустил к берегу реки, эти трое работали вместе, раскладывая всё снаряжение по местам.

У меня не было чувства, что они отгородились от Кэллама и от меня, потому что они были грубы, но скорее из–за своих близких отношений. Они привыкли заниматься своим делом, в то время как Кэллам занимался своим.

До меня быстро дошло, что он держится сам по себе, пока остальные вожатые отрываются вместе. Это заставило меня задуматься о том, зачем я вообще раскладываю вёсла рядом с ним в данный момент. Мне скорее нужно было понять намек на то, что ему нравится быть одному? Или всё дело в том, что он терпел меня... в своей запутанной и обескураживающей манере?

Больше вопросов, подумала я, бурча себе под нос. Больше никаких вопросов. Пока я не получу несколько ответов. У меня и так голова была забита загадками так, что я вот–вот развалилась бы на куски.

Я была в самом разгаре подсчитывания спасательных жилетов, проверяя, чтобы их количество совпадало с количеством весел в рафте напротив меня, когда из места, где расположилась троица, послышался смех.

– Чувак! Это выглядит так, словно я только что обмочил свои штаны!

Этан показал руками на свою промежность, где на светло–голубых шортах виднелось ярко выраженное тёмное пятно.

– Ты писался в постель, пока тебе не исполнилось десять. Это хотя бы оправдывает то, что Новенькая так унизила тебя, сыкуна, – смеялся Эван, указывая на шорты брата–близнеца, будто это было самое смешное, что он видел.

– Мы близнецы, ублюдок! – бросил Этан.

– Что скажешь? – слегка подтолкнул Эван Наоми, которая так старалась не смеяться, что даже побагровела.

– Ничего не изменилось с тех пор, как мама рассказала нам, как мы испортили наш первый памперс друг за другом менее чем за полсекунды. И в том числе писались в кровать до десяти лет.

Смех Эвана стих.

– Но ты старше, значит, писался в штаны дольше, чем я.

– Старше на 23 секунды, мудила, – Этан сжал шорты, пытаясь высушить их.

Когда Кэллам поймал меня за подглядыванием за ними, а не подсчётом следующих жилетов и весел, я приготовилась к тому, что он сделает мне предупреждение или, по крайней мере, устрашающе вскинет брови. Но вместо этого, он оставался молчалив и занимался своей работой.

Я кашлянула.

– Вау. Прекрасная команда.

Прямо сейчас Этан брызнул водой на шорты брата. Прям туда. Так что теперь они оба выглядели как подростки с идиотскими наклонностями.

Кэллам взглянул в их сторону, а затем вернулся к проверке плота недалеко от меня.

– Они хороши в своей работе. Поведение на свой возраст и очарование противоположного пола – требования для их работы.

Он выглядел так, будто вот–вот был готов улыбнуться, но тут не удавалось угадать.

– Это хорошо. В противном случае, их бы уже уволили.

Когда я посмотрела на него, то уже точно увидела улыбку. Небольшую, но все же удовлетворенную. Может из–за нее я и задала вопрос, который и не собиралась задавать.

– Почему ты не нравишься другим вожатым?

Вместо того чтобы исчезнуть, его улыбка стала ещё шире.

– Другим?

Он застал меня врасплох. Я ожидала, что он будет спорить, отрицать все или возмутиться, но не думала, что он задаст собственный вопрос, особенно этот.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Ты спросила, почему я не нравлюсь другим вожатым, подразумевая, что я нравлюсь одному из них.

Он не оторвал взгляда от узла, что завязывал, пока выражал свою мысль.

– Да, и я говорила о тебе самом.

Я широко ухмыльнулась в знак победы. Хорошая попытка. Он не сможет разобраться в моих словах и перевернуть их смысл до тех пор, пока я не задам этот вопрос снова.

– Оу, тогда боюсь, что ты ошибаешься.

Он сделал паузу, наверняка для драматического эффекта, чтобы добавить ещё кое–что.

– Потому что я себе не нравлюсь. Ничуть.

Я фыркнула.

– И почему мне сложно в это поверить?

– Потому что это неправда, – Кэллам неожиданно возник на скалистом берегу реки, встав с колен, и развел руки в стороны. – Я гадок.

Я собиралась снова фыркнуть, но вместо этого улыбнулась.

– Просто полон гадостей.

Кэллам тоже засмеялся, прежде чем мы услышали крик.

– Опять эти звуки мучительных пыток! В чем дело? Новенькая пытается тебя убить, босс?

Мы оба проигнорировали его.

– Так…? – надавила я.

Кэллам двинул плечом, направляясь проверить другой плот.

– Не знаю, ненавидят ли они меня так сильно.

– Это не то, что я имела в виду, – прервала я его, потому что было ясно, что они его не ненавидят, а просто сохраняют дистанцию.

– Странно быть в таком положении. Я человек, которому они отчитываются, но в то же время их сверстник. Легко переступить эту чёрту, поэтому я предпочел нарисовать одну жирную и не пересекаемую. Тем легче для них.

Я ожидала услышать парочку не особо искренних слов, но не такое.

– Но не для тебя, так?

Он пожал плечами и вернулся к работе.

– Бен не любит читать морали и нотации или тыкать пальцем. Ему не нравится сталкиваться с трудностями, чтобы управлять бизнесом, он просто притворяется, что мир – это голубое небо и радуга. Поэтому я взял на себя часть этой тяжёлой ноши, когда дело доходит до вожатых.

Я кивнула.

– Но это не так просто для тебя.

– Да, я не связываю свою жизнь с чем–то простым, так что это не так важно.

Внимание Кэллама переключилось на парковку, куда въезжал разрисованный автобус с логотипом лагеря Кисмет на оконной решётке. Первый раз за это утро, я начала нервничать.

– Кроме того, если я не занят работой, у меня есть другие дела. Так что времени на общение у меня нет.

Я вспомнила о тех двух днях, когда он выглядел так, словно не спал всю ночь. Что же так беспокоило его, что он не мог провести время с другими вожатыми после работы?

Я старалась взять себя в руки, но, то ли я не особо хорошо с этим справлялась, то ли он чувствовал мой страх, Кэллам прежде чем направиться к парковке, подошёл ко мне и слегка ткнул локтем.

– Все хорошо. Ты будешь в порядке.

– Что если случится что–то плохое?

Во рту пересохло, поэтому мой голос звучал ещё выше и слабее.

– Ну и что?– ответил он, идя к автобусу, – Значит, так тому суждено. Это твой выбор: плыви или умри.

ОДИННАДЦАТЬ

Синтия Эйнсворс сплавлялась по реке. Мама плыла с веслом в руке, среди брызг воды, но не кричала от ужаса, что ее волосы и блузка промокли, а смеялась. Не так громко или часто, как с Гарри рядом, но я давно не слышала, как мама смеялась. Я не знала, где был папа, хоть и догадывалась, что он сидел перед ноутбуком, прячась в домике.

Они были не там же, где мы с Кэлламом, и Кэллам сам сказал, что это было специально. Он решил, что мне лучше не нависать над ними, игнорируя остальных туристов. Он был прав. Хоть мне это не нравилось, он был прав.

Хотя я все равно следила за ними, даже если они сплавлялись под руководством Наоми. После нескольких взмахов веслом, проверив шесть туристов рядом с собой, я смотрела, улыбались ли они и дальше, не утонули ли.

Мама перед поездкой ясно дала понять, что не собирается участвовать в том, что интересовало Гарри. Интересовало десятилетних мальчиков. Типа сплавления на рафте. Круто, что она передумала, хотя бы в этом.

– Приближаемся к смене течения, – сообщил Кэллам из конца строя со спокойным и решительным видом. Река не была такой, что вызывала адреналин, говорили, потоки в ней считались вторым классом, но вода была быстрой, и пены было столько, что мне было не по себе.

Я не знала, сколько раз он сплавлялся по этой части реки, но он будто знал все изгибы и торчащие камни в воде, возможно, он провел последние десять лет, сплавляясь каждый день. Он был не просто хорош, а прекрасен в этом.

Не он один. Он был прав, сказав, что трое других тоже отлично справлялись. После утра я не подумала бы, что они могли воспринимать что–то всерьез, но ошиблась. Они знали реку не так хорошо, как Кэллам, но знали, что делали.

– Вы проходили до этого какое–то обучение вчетвером? – спросила я у Кэллама, когда мы попали на гладкий участок воды. Как и сто раз до этого, раздался хор недовольных стонов. Звучало так, словно они были зависимы от адреналина и не могли без него потерпеть и пяти минут.

– Ага. Мы прошли особое обучение и получили сертификаты, – Кэллам, пока вода была спокойной, вытер футболкой брызги с лица. И меня совсем не отвлекало то, что, пока он делал это, было видно половину живота. – Бен оплатил лагерь и сертификаты, но было тяжело.

Тяжело было на реке сейчас, и я могла лишь представлять, каким было обучение.

– Все вожатые могут руководить сплавом по реке? – спросила я.

Он покачал головой, глядя на воду вперед.

– Нет, только мы вчетвером. Было бы тратой времени и денег для Бена – обучать всех, так что он выбирает для этого регулярных вожатых.

– Сколько лет они уже вожатые? – я взглянула на другие лодки, помахала Гарри в миллионный раз, но он был занят, указывая на что–то то в одной стороне, то в другой.

– Это их третий год, – Кэллам перевел взгляд с реки на лодки в нашей команде. Он оглядел их быстро и тщательно, а потом вернул внимание на реку.

– Они вернутся следующим летом?

– Возможно. Некоторые вожатые, поступившие в колледж, возвращаются, некоторые – нет.

Я осторожно двигала веслом, разглядывая туристов, как Кэллам.

– Сколько лет ты – вожатый? – спросила я.

– Это мое третье лето.

Я помахала Гарри, и в этот раз он заметил. Он махнул рукой, будто отсалютовал. Мама улыбнулась мне и помахала с достоинством.

– Ты вернешься следующим летом?

– Наверное, – ответил он без паузы.

– А через лето? Когда будет первый год колледжа?

В этот раз была пауза. Долгая, я даже оглянулась через плечо на него. Он смотрел на реку, но мыслями был далеко.

– Наверное, – сказал он. Я не думала, что он что–то еще скажет, но тут он добавил. – Но я не уверен насчет колледжа.

– Как это?

– Вот так. Я не уверен.

Я осмотрела рафт. Туристы оказались послушными, мечтой вожатого. Они исполняли указания, ценили свои жизни, охали и ахали в нужных местах.

– Ты не знаешь, в какой хочешь поступать? – спросила я, убедившись, что все в порядке. Пока что.

– Я не знаю, хочу ли вообще.

Я взглянула на него, проверяя, серьезен ли он. Я пока еще не разобралась с его юмором, не понимала, когда он шутил, а когда был серьезен. Усложняло и то, что я будто имело дело с двумя личностями, борющимися за власть.

– Серьезно? – спросила я, решив, что он не шутит.

– Звучишь так, будто это мировые новости, – он поправил кепку, чтобы прикрыть глаза от солнца... или от меня. Одно из двух.

– Нет, я просто удивлена.

– Почему? Не я первый думаю не идти в колледж.

– Это понятно, но, не знаю... Ты просто кажешься таким... – я замолчала. Как правильно сказать? – Активным.

– К этому состоянию не относится прохождение стандартных экзаменов и четыре года, потраченные ради бумажки и долга.

Я не знала, почему – его лицо и голос были прежними – но я ощутила, что для него это больная тема. Такая, что человек предпочел бы бежать голым по лабиринту из кактусов, чем говорить о таком.

Конечно, от этого мне только сильнее захотелось говорить об этом. Кэллам одновременно казался человеком без секретов и с миллионом тайн.

– Где еще активничать, как не в колледже... – он кивнул, словно закрыл тему. Нет уж. – Но ты туда хочешь?

Он вздохнул.

– Не знаю.

– Ты не знаешь, – я посмотрела на него. – Многие знают. Они не знают, подойдут ли их оценки, будет ли финансовая помощь, наберется ли достаточно проходных баллов, но многие старшеклассники знают, хотят они попробовать колледж, или ни за что на свете.

Он пожал плечами.

– Значит, ты встретила того редкого, кто еще не знает, что делать, так что, может, опустим тему? Если обсуждать это с тобой по кругу, мне легче не станет.

Я развернулась и разглядывала туристов, когда добавила:

– А я хочу в колледж.

– Это должно и меня заставить захотеть?

В этот раз он явно шутил. Прогресс. Хоть и на скорости улитки.

– Нет, я так рассказываю личное о себе.

– Вот и молодец, – сказал он.

– Обычно другой человек отвечает тем же, – продолжила я, будто он ничего не сказал.

– Но этот человек так не сделает, – он изобразил улыбку и вскинул бровь. – Ты можешь делиться, чем захочешь, но это не означает, что я отвечу тем же.

Я опустила ладонь в воду, брызнула на него водой.

– Ты извращенец, ты в курсе?

– О, я в курсе. Спасибо за подтверждение, – его фальшивая улыбка начала превращаться во что–то искреннее, пока он вытирал воду с лица.

Я хотела брызнуть на него снова, но он сел прямее.

– Народ, – крикнул он туристам. – Остался последний участок бурного потока. Лучшее мы приберегли напоследок.

Мы добрались до поворота реки, и я увидела, о чем он говорил. Река впереди из стеклянной синей становилась бурной и пенной. Этот участок был самым белым из всех, что мы преодолели сегодня, я и остальные рафтеры крепче сжали весла.

Гарри в группе Наоми издал потрясенный вопль. Мама рядом с ним выглядела так, словно они плыли на эшафот.

– Не забывайте грести, сохраняйте спокойствие и слушайтесь меня, и вам будет весело, – говорил Кэллам.

Я взглянула на него, заметила слабый блеск восторга в его глазах. Он подмигнул и кивнул мне, подбадривая, потому что я могла лишь представлять, как выглядела в тот миг.

– Все будет хорошо. Спускайся дальше.

Я качнула головой, но он вряд ли уловил это. Я боялась не за себя, а потому что мама и Гарри тоже спускались по реке и еще шесть туристов, за которых я была в ответе. Я вдруг ощутила себя ребенком, получившим задание спасти мир от разрушения. Почему я возомнила, что могу это сделать? Почему притворялась, что знала, что делала, и могла быть в ответе за жизни остальных, когда в остальное время я с трудом несла ответственность за себя?

– Ладно, народ! – ему приходилось кричать, ведь вода бушевала. Вода напоминала большие мыльные пузыри, бьющиеся о камни, так что я собиралась представить большую ванну с пеной. Расслабляющую ванну с пузырьками...

Мы попали на первые потоки, и нос лодки опустился, а потом резко поднялся, и я уже не могла думать о хорошем.

– Гребите! – вопил Кэллам, брызги окружали нас. Почему остальные смеялись? Почему вопили, словно на американских горках? Почему они улыбались и склонялись вперед, словно ожидали того, что будет дальше?

Склонялись вперед? Нет. Так можно было слететь с рафта. Я знала, что нужно грести со всеми, но мне нужно было напомнить им, что важно удерживать равновесие, потому что они явно забыли, а капитан Адреналин был занят управлением рафта, следя, чтобы мы не разбились о лабиринт камней, торчащих из реки.

– Мэрилин! – закричала я женщине справа впереди меня. Может, если я привлеку ее внимание, она передаст послание Майку перед собой, а он – Коулу рядом с собой, и так далее. И да, я выучила имена, фамилии, группы крови и аллергии у всех в группе. На всякий случай.

Мэрилин не слышала меня, и это не удивляло. Я сама едва себя слышала.

Я взглянула на рафт Наоми, а она, как Кэллам, легко и спокойно двигалась по реке. Почему они были такими спокойными, когда мы прыгали, как камень, по реке? Они сошли с ума или я, раз не изображала радость?

Гарри пищал от восторга, двигал ручками так быстро, что весло стало размытым пятном. Мама рядом с ним выглядела так, словно шла по доске над морем. Не я одна паниковала. Мы с мамой ощущали одно и то же. Я не знала, что чувствовать насчет этого... Мы с мамой похожи? Я не на такую жизнь надеялась.

– Мэрилин! – снова закричала я, горло болело от громкости. Все еще ничего.

Если эти безумцы не подвинутся, то слетят с рафта. Я удерживала весло и умудрялась двигать им почти одновременно со всеми, пока двигалась к ней ближе, быстро и понемногу скользила коленями.

Я могла уже протянуть руку и похлопать ее по плечу, но хотела подобраться еще ближе.

– Финикс! Подними голову! – услышала я его крик, но даже так подняла голову на миг позже, чем требовалось. Рафт сильно занесло вправо, а потом отскочила назад, успешно сбросив меня.

Я ударилась о воду и погрузилась, холод реки впился в меня.

Поток бил по мне, утаскивал глубже, будто пытаясь разорвать при этом. Я застыла. На один ужасный миг тело замерло, а с ним и мозг.

Моя голова вынырнула – слава богу, богине и всем за спасательный жилет – и я пришла в себя, тут же отреагировала. Я принялась барахтаться, руки и ноги двигались в стороны, и пенная вода вылетала из–под меня.

Я не видела рафты. Сначала. А потом меня развернул поток, и я заметила их. Они были чуть позади меня, и все что–то кричали мне. Я слышала только рев реки, не могла различить даже грохот сердца в ушах.

Я заметила Гарри и маму в безопасности на рафте, и меня снова отбросило потоком. Вода несла мое тело, куда ей хотелось. И как бы я ни пыталась бороться и плыть к берегу, я застряла.

Я неслась мимо булыжника, торчащего посреди реки, попыталась ухватиться за него, но поток был слишком силен. Он стукнул меня о камень и смыл снова.

Тут началась паника, подогретая адреналином. Я умру. Вот и все. Река утащит меня в подводную могилу. Гарри. Я могла думать лишь, как он смотрел, как его сестра тонет перед ним в летнем лагере. Это оставит серьезный шрам.

Река снова развернула меня, один рафт оказался впереди других – тот, с которого я и улетела. Пара секунд, и потом развернул меня, но я успела заметить Кэллама. В отличие от других рафтеров, он не тревожился. Его взгляд было легко понять, потому что я уже несколько раз его видела. Его взгляд говорил: «Что ты творишь?».

Меня отбросило к камню, и я поняла. Он смотрел на меня так, словно я должна знать, что делать. И я знала.

Не бороться, а следовать за течением.

Его слова звенели в моей голове по кругу, пока я не смогла успокоиться на миг.

Я перестала размахивать руками и ногами. Я заставила тело расслабиться, глубоко вдохнула и поддалась реке.

У меня тут же пропало ощущение, что поток пытался утянуть меня на дно, или что волны хотели разбить меня. И вместо борьбы за жизнь я покатилась по волнам.

Бушующая вода вскоре закончилась, выплюнула меня на спокойный участок реки. Я помахала всем, что в порядке, направилась к песчаному участку пляжа, на который указал Кэллам. Рафты повернули в ту сторону.

Было поразительно просто плыть в спокойной воде. Поток немного тянул за ноги, но было просто сопротивляться. Хоть мышцы свело, я добралась до берега раньше рафтов.

Я плюхнулась на теплый песок и пыталась перевести дыхание. Я не успела, меня оттащил в сторону десятилетний мальчик, чья сила удвоилась за время в лагере.

– О, Финикс, это был кошмар. Ты в порядке? – Гарри сжал меня руками, как удав. – Я так испугался.

Гарри умудрился сбить меня, и половина моего лица была в песке. Я высвободила руку и обняла его.

– Тише, Геркулес. Как бы ни думали многие, я не из стали.

Его хватка ослабела. Немного.

– Прости, я так переживал. Если что–то случится с тобой...

Я крепко сжала его. Гарри охнул.

– Я в порядке.

В ответ он обнял меня сильнее. Теперь уже охнула я. Чем его здесь кормили?

– Эй, Гарри?

– Да?

– Можешь отпустить? Тело немеет.

Он отпрянул и поднял меня за собой. Я ощущала толстый слой песка на половине лица.

– Прости за это.

– Не стоит. Приятно знать, что кто–то будет скучать, если мне придет конец, – я растрепала его и без того лохматые волосы, попыталась оттереть песок с лица. Зато это было естественным скрабом для лица.

– Финикс Элизабет Эйнсворс, – мама подошла за Гарри, скрестила руки, но кусала губу. – Что там произошло?

Гарри плюхнулся на песок рядом со мной и обвил рукой мою шею. Он не собирался отпускать меня дальше расстояния вытянутой руки.

– Я упала, – я пожала плечами.

– Скорее вылетела, – добавил Гарри с улыбкой. Теперь, когда он знал, что я в порядке, он мог шутить. Может, стоило потянуть их потрясение.

Мама все кусала губу.

– Почему ты упала?

Перевод: «Никто не упал, так почему ты?».

– Я пыталась привлечь внимание рафтера. Не учла реку.

– Гаррисон пытался прыгнуть за тобой, – хоть мы с Гарри уже оправились, мама – нет.

– Ты пыталась прыгнуть первой, – возмутился Гарри.

– Что? – я удивленно взглянула на маму. – Ты собиралась спасти меня?

Она приподняла плечо.

– Хотела попробовать.

– Ты собиралась прыгнуть за мной? – я заметила, как изменился вид мамы. Ее волосы были в воде, прилипли к лицу. Тушь стекала по щекам. С ее спасательного жилета стекала вода. Ее штаны и блузка так промокли, что прилипли к ней. Мама была в полном беспорядке… и она пыталась прыгнуть в бушующую реку, чтобы помочь мне.

Я ощутила странные эмоции, нечто незнакомое кружилось во мне, путало мысли.

Она похлопала меня по ноге.

– Ты – моя дочь. Я бы пошла за тобой сквозь огонь, так что, конечно, я прыгнула бы в мелкую речку, чтобы спасти тебя.

ДВЕНАДЦАТЬ

Я была все еще в шоке от родительской заботы, когда в мою сторону направился Кэллам. После того, как рафтеров вытащили на пляж. После того, как рафты закрепили на берегу. После того, как всех сосчитали, чтобы убедиться, что никого не потеряли. И вытащив все припасы, чтобы все перекусили бутербродами.

Мне пришлось почти заставить Гарри и маму поесть, пытаясь убедить их, что я в порядке – нет физических или ментальных травм. Они ушли, пообещав принести мне еду.

Я едва оправилась от слов мамы, как Кэллам опустился на корточки передо мной. Он почти ухмылялся мне.

– Хорошо поплавала? – спросил он, скрывая эмоции.

– А ты так хорошо прыгнул и спас меня, – ответила я, пока он расстегивал маленький красный мешочек. – Главный вожатый.

Но я точно не смогла вызвать в нем вину. Он не смутился, а улыбнулся.

– Допустим, я прыгнул тебя «спасти». Как бы это выглядело?

Я не совсем понимала, на что он намекал.

– Героически?

Его улыбка стала шире, он вытащил салфетку со спиртом. Он держал аптечку? И зачем ему салфетка? Пока он не начал вытирать мои голени, вызывая дикое жжение, я не поняла, что истекаю кровью. И не в одном месте. Речные камни серьезно поранили меня.

– Я бы не назвал это героическим, – сказал он.

– А как бы назвал? – я сжала кулаки в песке, он раскрыл другую салфетку для второй ноги.

– Глупо.

– То, что для меня героически, для тебя – глупо?

Он не мешкал.

– Да, как–то так.

– Меня сбросило с рафта, и река решила поиграть моим телом в пинбол. Остальные подходили и спрашивали, в порядке ли я, похлопывали по спине. Почему ты поучаешь меня, что поступок героя, а что – нет?

Кэллам опустил окровавленную салфетку в тот же мешочек, что и другую, и взял тюбик мази.

– Потому что всем нам в жизни нужен кто–то, говорящий прямо, а не сочиняющий бред, да?

– Что–то мне не хочется отвечать.

– Почему? Потому что правда жестока? Или потому что ты – одна из тех, кому нравится бред? – он не спорил, а говорил даже искренне.

– На это мне тоже не хочется отвечать, – я напряглась, а он начал втирать мазь в порезы на моих ногах, но это не жгло. Было даже приятно, особенно то, как нежно он при этом касался меня.

– Допустим, я за тобой прыгнул, – он замер, открыл один из больших бежевых пластырей. – Что бы случилось с остальными рафтерами на нашей лодке? Что было бы с ними без проводника? – он выждал пару секунд, чтобы это впиталось, и продолжил. – Допустим, я нырнул за тобой и как–то поймал. Как бы я помог? Я не смог бы оттащить тебя в лодку. Я не смог бы оттащить тебя к берегу. Ты видела, что бывает, когда пытаешься плыть посреди бурного потока, – он накрыл пластырем один из самых больших порезов на моей левой ноге, взглянул на меня. Его мокрые волосы нависали на глаза, но я заметила за ними вскинутую бровь. – Я мог бы держать тебя за руку и говорить что–то приторное, типа «Не переживай, я с тобой» или что–то подбадривающее, типа «Мы сделаем это вместе», а то и что–то мужественное, типа «Я спасу тебя», но это не важно, потому что я не мог покинуть тот рафт, – он разгладил другой пластырь на моей голени. – Но, обещаю, когда и если тебе понадобится помощь, и я смогу ее предоставить, ты ее получишь.

Он говорил это, чтобы быть милым, но я заерзала на песке. Он звучал не так, будто просто говорил это. И выглядел не так.

– Я тоже упал один раз. Первым летом, когда был тут с мамой и братом, – он посмотрел на меня, проверяя, что я еще слушаю.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒