Доверие к тебе и другие ошибки» 4 страница

Кэллам смотрел ему прямо в глаза.

В горле у него застрял комок, глаза расширились, и, перед тем как ответить, он взглянул на меня. Не знаю почему.

Я собрала все своё мужество.

– Они подписали, – влезла я в разговор. – Ему можно с нами.

ШЕСТЬ

Две с половиной мили по горе Маттерхорн. Я знала, что это выше моих сил. И ещё я знала, почему эта гора называлась именно так: она была безумно крутой.

Тропа сама по себе была довольно чистой, почти полностью каменной и лишённой растительности, но там было намного опаснее, чем должно было. Моя задница горела, а сердцебиение приближалось к бешеной отметке.

А я ещё считала себя спортивной. До этого момента.

Кэллам шел, не торопясь, в ровном темпе передо мной. А я изо всех сил старалась не спускать глаз с туристов напротив меня и с Гарри.

Он бы хотел идти с Кэлламом Всемогущим, который стал в его глазах супергероем, но он знал, что лучше даже не спрашивать. Я все равно скажу нет. И с момента, как я соврала ради него, он мой должник.

– Как ты?– спросила я Гарри, похлопав его по руке, пока мы поднимались. Мы были близки к последней половине мили, и Кэллам пообещал, что путь скоро станет ровнее. Лучше бы ему не преувеличивать.

– Ты уже... 50 раз... спросила об этом, Финикс.

Гарри приходилось останавливаться, чтобы переводить дыхание.

Бедный ребёнок чуть ли не задыхался.

– Спроси ещё раз... я и закричу.

Я снова похлопала его по руке.

– Как ты?

Но вместо того, чтобы закричать, он сделал кое–что другое.

– Фу, Гарри, гадость, – я зажала нос и скорчила гримасу.

– Ты сказал, что крикнешь, а не сбросишь на меня вонючую бомбу.

Он уже вовсю смеялся над этим, но, когда увидел мое лицо и то, как я пытаюсь очистить воздух, он дал волю усталости. Гарри перестал обращать внимание на тропу, а два шага спустя, упал на колени и упёрся ладонями в землю.

– Гарри! – крикнула я, подбегая к нему.

Он уже поднимался с земли. Я отряхнула от пыли его колени, а он – ладони.

– Ты в порядке?

– Я только что упал, забираясь на Маттерхорн, и даже не заплакал, – Гарри сиял. – Я феноменален!

Он снова отряхнул свои ладони.

– Хотя для красочности истории не помешало бы немного крови.

– Тебе повезло.

Он поправил очки и пожал плечами прежде, чем продолжить свой путь. Он уставал и двигался медленнее. Может, это была не такая уж и хорошая идея, думала я, наблюдая за тем, как его улыбка сменилась хмурым видом.

После нескольких минут вертикального подъема ноги Гарри подкосились и он упал. Тяжело.

Я съехала к нему, чтобы узнать в чем дело.

– Что случилось? – спросила я, поднимая его за руки и проверяя ноги. – Что болит?

Он не смотрел на меня. Гарри был слишком занят, пристально вглядываясь в землю.

На самом деле, сверля ее взглядом.

– Ничего, – проворчал он, а затем шмыгнул носом.

– Никто ещё не плакал из–за ничего. Всегда есть причина, – я взяла его за плечо и сжала. – Расскажи мне.

Гарри вытянул обе ноги и посмотрел на них так, будто они были предателями.

– Я не могу это сделать. Что подумают мои друзья, когда узнают, что я не могу это сделать?

Он фыркнул и бросил камешек в дерево.

– Эм, что ты сделал все, что в твоих силах, и что тебе только десять, а ты уже почти вскарабкался на Маттерхорн. Туда, где каждый из этих туристов испытывает тошноту и ворчит всю дорогу.

Я нашла камешек приличного размера и дала его Гарри для броска.

Мне нравилось выпускать пар конструктивными методами. Бросание камней входило в их число.

Он забросил его далеко, что было удивительно для ребенка, достигшего пика своей усталости.

– Но не Кэллам. Я наблюдал за ним. Он ни разу не показал, что ему тяжело.

– Просто он, скорее всего, делал это несколько десятков раз.

Гарри скорчил гримасу, явно не успокоенный моим объяснением.

– А ещё у меня есть сильное подозрение, что он один из тех мутантов с безумной силой.

– С чего ты это взяла?

Ряд туристов почти скрылся из виду, когда я заметила, что кто– то приближается неестественно быстро. Гарри обернулся посмотреть, на что я так уставилась.

– Ого!

Я сама хотела это сказать.

Кэллам быстро бежал по тропе на скорости и с аккуратностью. Казалось, такое нельзя было совместить на такой тропе. При подъеме требовалась твердость характера, а при спуске – большая отвага.

Он затормозил, упав на колени возле Гарри.

– Что случилось?– спросил он, и даже его голос, как и дыхание, был ровным.

– Он устал, – ответила я. – Не уверена, что он сможет продолжить восхождение.

Кэллам кивнул.

– Что–нибудь болит?

Гарри вздохнул.

– Всё, – признался он, вздохнув ещё раз.

– Но ничего не сломано.

Кэллам подвинулся ближе, улыбка появилась на его лице.

– Вот это и значит хорошее восхождение.

Он несколько раз похлопал Гарри по спине, прежде чем осмотреть тропу.

– Ты сделал все возможное. Это то, чем надо гордиться.

– Это ни к чему не привело. Провал.

– Ты прошел две с половиной мили по трехмильному маршруту на Маттерхорн. По–моему, это не провал, и уж точно не твой.

Гарри фыркнул и вытер свое лицо рукой.

– Кроме того, если бы мы преуспевали во всем, жизнь была бы офигенно скучной.

Я скинула взгляд на Кэллама. Он пожал плечами, будто слово офигенно подходило для пятиклассника.

– У вас есть вода?– спросил он. Его голос стал более официальным. Он включил режим инструктора.

– Да.

– Вот, на всякий случай.

Кэллам отстегнул одну из своих бутылок и дал ее мне.

– Я попытаюсь поторопить их с обедом, чтобы бы смогли встретиться через час. Максимум два.

Я не была в восторге от того, что мы тут останемся одни, но выхода не было.

– Мы будем здесь.

Кэллам бодро кивнул.

– Ты в порядке?

Что–то в том, как он спросил у меня это, заставило мое сердце сжаться.

– Тело моего младшего брата его не слушается, мы посреди самой опасной части тропы, что я видела, и я уверена, что провалила свое задание, как вожатый, который не дал всем туристам закончить восхождение.

Прежде чем он ответил, я опередила его.

– Давай угадаю. Ты скажешь мне воодушевляющую речь о том, что я себя накручиваю, ведь так?

– О нет. Ты реально всё провалила, – ответил он, начиная взбираться на тропу.

– Но ты только что сказал...

– Я сказал это туристу. Ты вожатая. Правила другие, – он уже мчался вверх.

– Вы отстойно толкаете речи. Босс! – крикнула я, но он уже скрылся.

Сверху послышался смех. По крайней мере, у него было чувство юмора на работе.

– Что ты делаешь? – спросил Гарри, когда я начала снимать свой рюкзак.

– Поднимаю тебя на эту чёртову тропу.

Его брови поднялись чуть ли не до линии роста волос.

– Ну конечно, когда Супер Кэллам говорит, что это ничего, а когда я так говорю, ты смотришь на меня так, будто я совершила тяжкое преступление.

Я сняла рюкзак и положила его у дерева, откуда я смогу забрать его по пути назад.

Я размяла плечи и потянула спину, почувствовав себя так легко, словно вот–вот взлечу. Я склонилась рядом с Гарри и ждала.

– Ну, давай. Залезай на борт «Финикс Экспресс».

Гарри, наконец, понял, что я имела в виду.

– Нет. Я вешу слишком много. Эта дорога итак трудна и без меня у тебя на спине.

Глаза Гарри скользнули по тропе. Она была не просто наклонной, она была вертикальной.

– Мы это сделаем вне зависимости от того, как долго ты будешь сидеть здесь и собираться с мыслями. Сейчас или потом, но ты доберешься до вершины этой горы.

Он засомневался на несколько секунд, а потом взобрался на меня. Когда он обхватил мою шею руками, я напряглась и выпрямилась, взяв его за ноги.

– Не волнуйся. Я тебя держу. У нас все получится.

Я посмотрела через плечо и улыбнулась ему.

На его лице было такое беззаботное выражение, которого я не видела давно. Он лучезарно улыбнулся, смотря на тропу.

– Знаю. Я доверяю тебе.

СЕМЬ

Я чувствовала себя так, словно поднималась на гору с взрослым человеком на спине, в то время как всего лишь преодолела оставшуюся половину пути по выравнивающейся тропе с десятилетним ребенком на закорках. С маленьким десятилетним ребенком.

– Вау, Финикс. Только посмотри на это!

Дыхание Гарри восстановилось, он заерзал, и я спустила его на землю.

Я же дышала так, будто провела последние шесть часов в компании надувных матрасов и мячей для пляжных видов спорта.

– Это... – неглубокий вдох. Резкий выдох. И снова, – ...великолепно.

Неглубокий вдох. Резкий выдох. И снова. И снова.

– Отсюда видно все!

Гарри рванул к лугу, его стопы увязали в траве, сорняках и диких цветах.

– У тебя получилось.

Я была слишком занята тем, что заставляла свои лёгкие работать на пределе и смотрела на Гарри, и не заметила, как кто–то подкрался сзади.

Я не надеялась, что у меня получится выдавить что–то членораздельное, поэтому ограничилась привычным «пальцем вверх».

– Проголодались?

Кэллам потряс парочкой бумажных пакетов с едой, одарив меня, как мне показалось, обеспокоенным взглядом. Я снова подняла большой палец вверх. Я голодна не была – скорее всего, у меня бы был приступ тошноты, если бы я что–то засунула себе в рот, но я надеялась, что Гарри поест. Если бы он только перестал бегать по лугу так, словно его подключили к капельнице со сладким кофе.

– Тебе... ну, знаешь... ничего не нужно?

Кэллам выглядел так, будто не был уверен, что надо сделать. Надо полагать, в первый раз. Потому что всегда он был парнем, который мог дать ответы на все вопросы и, казалось, знал все на свете.

Так как мой «палец вверх» в этой ситуации бы не сработал, я заставила себя сказать несколько слов.

– Я... в порядке.

Успех. По крайней мере, теперь я делала два вдоха вместо пяти несколько минут назад.

– Спасибо.

Ещё один «палец вверх». Черт возьми. Что со мной не так?

– Но, Финикс, выглядишь ты не очень.

Кэллам слегка нагнулся, все еще хмурясь.

Наконец, я почувствовала, как пульс приходит в норму, достаточно, чтобы я смогла снова дышать носом, а не глотать воздух ртом.

– Я в порядке.

Дышать через нос, выдыхать через рот.

– Спасибо, что проверил.

– Ладно, – он покачал головой из стороны в сторону, обдумывая сказанное мной. – Теперь я верю. Вряд ли ты в порядке. Это больше тянет на «нормально».

Он потерял свою фланелевую рубашку, которая была ему явно велика, но надетая на него футболка казалась слишком маленькой.

Она натянулась на его груди, руках и даже немного на верхней части спины. Я притворилась, что не заметила. Притворилась, что если бы заметила, то мне бы все равно не понравилось.

Я была плоха в притворстве.

– Рад, что вы двое сделали это.

Он снова легонько толкнул меня локтем, что так меня раздражало и заставляло чувствовать, как внутри все тает. А сам затем направился к группе туристов, позирующих для фото с руками, будто поддерживающими вид за ними. Он не ушел далеко, когда его перехватили.

Один из туристов держал в руке рацию Кэллама, и уже по его лицу было понятно, что что–то не так.

Я подошла чуть ближе, но все равно не могла расслышать. Кэллам что–то сказал в рацию, ещё больше нахмурил свои брови.

Несколько секунд спустя, его выражение лица из обеспокоенного стало другим. В тот момент он встретился взглядом со мной.

Выпалив пару слов в рацию, он опустил ее и зашагал в мою сторону.

– Что случилось? – спросила я, отступив на шаг назад, когда он подошёл вплотную ко мне.

– В лагере пропал ребенок.

Его голос соответствовал его выражению лица. Он был в ярости.

– Правда? Кто?

Я сделала ещё один шаг, потому что осознавала, куда он клонит.

Он сделал шаг вперёд. Кэллам пытался загнать меня в угол. У него получалось. Затем он указал рукой на Гарри, который все ещё нарезал круги по лугу.

– Твой маленький брат.

ВОСЕМЬ

Попалась.

По полной. Те подписанные бумаги с разрешением были очень важны. Особенно, если та записка Гарри, прикрепленная к холодильнику, упала на пол прежде, чем родители ее увидели.

Как два самых эгоистичных человека на этой планете заметили, что их сын пропал, и подняли тревогу? Этого мне понять не дано.

Как только Гарри нашелся, все пошло хорошо. Мои родители подписали разрешение на самостоятельное участие Гарри в «неопасных» мероприятиях и исчезли в коттедже номер 13 прежде, чем мы вернулись с прогулки. Их переживания были слишком обременительными.

Так что родители это пережили, как и все остальные в лагере, кроме одного человека. Моего наставника. Я подвела его и знала это. Просто не понимала, как исправить ситуацию.

Когда мы добрались до лагеря к полудню, Кэллам хранил молчание, которым одаривал меня с момента инцидента на лугу. Когда я спросила, нужна ли ему помощь, то в ответ он лишь покачал головой. Я не знала, когда моя следующая смена, и что мне предстоит делать. Да я и понятия не имела, есть ли у меня все ещё работа после всего, что я наделала.

Поэтому весь день я была слегка встревожена. На обед не было ничего нового. Я заметила это, тяжко вздохнув, на своём подносе. Жареные куриные ножки, сладкий картофель в фольге, запечённый кукурузный початок и одна булочка. Было несколько проблем с этим меню: я не ем темное мясо, а батат так вообще оскорбление для всего семейства картофельных. Я также была против кукурузы, так как она не имела никакой питательной ценности. Похоже, сегодня на обед будет лишь булочка.

К счастью, я не была очень голодна.

Было довольно трудно чувствовать что–то кроме мучительного стыда после сегодняшнего дня.

– Эй, Финикс. Хочешь посидеть со мной и моими друзьями? – Гарри стоял впереди меня в очереди и направлялся к одному столу, в то время как я шла к совершенно другому, за которым мы сидели вчера.

Я бросила взгляд на стол его друзей. Он был длинным – мальчики сидели кучей вместе, а те, кто, по–моему, были их родными, примостились по краям. Я не была уверена, что впишусь туда.

– Спасибо за приглашение, но сегодня я побуду здесь.

Я поставила мой поднос на пустой стол и улыбнулась Гарри. Это было странно – его забота обо мне. Может, это было просто приглашение поесть с ним и его друзьями, но я знала, почему он это делал. Он просто не хотел, чтобы я оставалась одна.

– Уверена? Я не против, да и мои друзья тоже.

Я кашлянула, чтобы сдержать улыбку. Мы можем подменять друг друга в заботе.

– Уверена, но спасибо.

Он хорошенько вгляделся в меня, возможно, и я так делала с ним, и попытался определить, было ли сказанное мной правдой или ложью, прежде чем кивнуть.

– Ладно, но я вернусь, когда мама появится.

Я прикусила щеку изнутри.

– Думала, мы разобрались с этим вчера.

– Да, но она сказала, что точно придет. В этот раз обязательно.

Вместо того чтобы спорить с ним, я сменила тему.

– Повеселись со своими друзьями. Ты знаешь, где найти меня, если понадоблюсь.

Я помахала ему и скользнула на свое сидение. Только я подняла голову через долю секунды, как Гарри уже был на другой стороне столовой.

Не знаю, сколько я наблюдала за его гиперобщительностью, о существовании которой я раньше не подозревала, но кто–то сел рядом со мной и поставил на стол поднос.

– Прости. Я опоздала. Ждала твоего отца, надеясь, что он...

Мамин голос умолк в тот момент, когда она отвлеклась, осматривая зал в поисках Гарри.

Я бы показала ей, где он был, если бы не была так шокирована ее присутствием.

Когда минуту спустя на ее лбу пролегла морщинка, я указала ей в сторону Гарри.

– Он там. С группой варваров, которые звучат и выглядят так, словно вот– вот отрыгнут.

Мама нашла его как раз тогда, когда он приземлился на свое сидение, залпом выпил банку коды и издал звук, который отразился эхом на весь зал.

Я улыбалась, пока ковырялась в своей булочке. Он определено овладел этим «искусством».

– Гаррисон? – прошептала она, будто не могла сопоставить в своей голове мальчика, носящегося по кафетерию с руками в воздухе в знак победы, с тем, с кем провела десять лет, делая вид, что растит его.

Когда мама была на грани того, чтобы встать и остановить его, я схватила ее за руку.

– Не надо, пожалуйста. Он просто веселится. Позволь ему это сделать, хорошо?

Мама взглянула на свои руки, в которые я вцепилась ногтями. Что– то неизвестное отразилось на ее лице. Я не помню, когда в последний раз прикасалась к ней. Да и когда она прикасалась ко мне.

– Я не собиралась мешать этому, Финикс. Как бы тебе ни было тяжело поверить в это, но я не всегда стою на страже спокойствия.

Она, должно быть, заметила мою реакцию, потому что добавила:

– Ладно. Хорошо. Большую часть времени так и есть.

Она что улыбалась?

– Помимо того, что твой брат пропал, – она кашлянула, – как прошел твой день?

Мама взяла вилку и опустила ее в вареную фасоль.

– Это был твой первый день в качестве официального вожатого, не так ли? Как все прошло?

– Эх, да. Первый день.

Я разорвала булочку на кусочки и покрошила их в куриные ножки.

Мама опустила вилку.

– Это был плохой день.

Мне было интересно, почему сейчас, когда я хотела забыть обо всем этом, она решила нажать на кнопку родительской заботы.

– Он не был крутым, это уж точно, – пробормотала я.

– Что случилось? – она подняла бровь в свойственной ей манере.

– Кроме того, что мои родители словно сошли с ума, ища Гарри, хотя должны были знать, что он со мной. И что я соврала своему наставнику, Кэлламу, о том, что вы подписали разрешение? – пробурчала я, вздыхая. – Это все прошло плохо.

Мама молчала с минуту, наблюдая за мной.

– Ты совершила ошибку. Из которой, надеюсь, сделаешь выводы. Хорошо, что с Гарри все в порядке. Вот, что имеет значение.

Она взяла вилку, но снова замерла над своим подносом.

– Кто такой Кэллам?

Я спохватилась спустя минуту. Я не хотела разговаривать с мамой о нем, но больше, не хотела, чтобы она поняла это.

– Он просто ещё один вожатый. Бен поручил ему тренировать меня следующие несколько недель.

Она кивнула, но я знала одно. Она поняла, что я что–то скрываю. Мамы – профессионалы в этой области.

– Где он сидит?

Мама небрежно осмотрела столовую.

– Не знаю, – я начала осматривать помещение, как и она, притворяясь, что не представляю себе, где бы он мог быть. – Скорее всего, с другими вожатыми.

Я указала на столы, приготовленные для них. Два стола были заняты, и люди за ними шумели, разговаривая, а третий был тих и пуст, за исключением одного человека.

– Кто из них?

– А?

– Кэллам. Кто из них?

Когда она посмотрела на меня, то я поняла, что мама насквозь видела мою «не–понимаю–о–ком–ты» манеру поведения.

Поджав ногу под себя, я указала на него.

– Это Кэллам.

Она изучала его некоторое время взглядом, а затем обратила свое внимание на меня.

– Связывалась с друзьями?

Да. И нет. Они были заняты тем, что наслаждались летом. А я притворялась, что делаю то же самое.

– Я переписывалась с Эмерсон, но ты знаешь, она занята. Да и меня нет всего два дня.

Я накинулась на картофель так, словно это была кукла вуду, а моя вилка – булавкой. На удивление, это оказалось очень действенным.

Мама кивнула.

– Я уверена, что все думают о тебе.

Абсолютно.

Как долго она ещё будет сидеть здесь и допрашивать меня? Сколько мне ещё быть здесь, прежде чем я смогу уйти не так заметно?

– Я знаю, мы не особо говорили об этом, но как ты справляешься со всей этой ситуацией с Китсом?

Окей, мама подняла тему моих бывших отношений? Боль ещё не прошла, вот как я справлялась с этим.

– С Китсом? – я отодвинула поднос. – Ты про то, как он со мной расстался? Потому что я не знаю, что ты имеешь в виду. Для меня это было больше, чем расставание.

– Финикс… – мама протянула руку, словно пытаясь успокоить меня или что–то в этом духе. Но с меня хватит. Слишком много родительского вмешательства для одной ночи.

– Знаешь что, мам? У тебя есть мое разрешение, благословение и поддержка, чтобы притворяться родителем для Гарри. Он мал и все ещё невинен, чтобы понимать это твое поведение а–ля мать года.

Я стремительно встала со своего сидения.

– Я справлялась с этим сама два года без матери, которая притворялась, что заботится обо мне. И смогу ещё год, пока не уеду из дома, так что прибереги это для Гарри. Я уже наслушалась вашей с отцом лжи на всю жизнь.

Ее лицо было спокойно, пугающе спокойно. Ее глаза даже не вспыхнули от гнева. Если бы не тот факт, что ее грудная клетка двигалась быстрее, то ничего бы не выдало того, что ее только что отчитала перед лицами множества людей дочь–подросток.

Вместо того чтобы подняться и уйти, она взглянула мне в глаза.

– Знаю, – сказала она и, наконец, приступила к своей еде.

ДЕВЯТЬ

Я провалила свое первое задание в качестве вожатого–ученика на вчерашнем маршруте. Я не хотела повторять это на второй день.

Я проснулась в 5 утра, раньше, чем прозвенел будильник. В моей голове крутились образы людей, падающих со своих плотов прямо в реку. Я не могла забыть голос Кэллама, и те слова, что он сказал туристам на лужайке в полдень, когда инструктировал их на случай опасности.

Может, вчера я и облажалась, но не сегодня. Я учусь на своих ошибках и собираюсь стать лучшим чёртовым вожатым–учеником всех времён.

Мне полагалось сесть рядом с другими вожатыми за обеденным столом в столовой. Туристы появятся только через час, когда мы подготовим все плоты и технику. Расписание было распланировано словно одна из миссий морских сил, что меня никак не успокаивало.

Когда отец принял предложение Бена, я воображала себе, что вожатый в лагере поет песни у костра, собирает браслеты из бус и играет с детьми в охоту на бекаса. Если бы я знала правду, то ни за что за это не взялась бы. Я не была готова к тому, чтобы нести ответственность за людские жизни, в то же время пытаясь узнать все плюсы и минусы этой работы.

Как и вчера, я вышла на десять минут раньше, волосы развевались на прохладном утреннем воздухе, а мои ноги покрылись мурашками. Потому мне нужно было взять у мамы утром фен и надеть кофту из шерсти, потому что я мёрзла уже второе утро подряд.

– Одежда. Хотя бы попробуй носить ее.

Его голос застал меня врасплох прямо перед тем, как что–то пролетело в воздухе по направлению ко мне. Огромная, тяжёлая фланелевая рубашка упала ко мне в руки. Она была мягкой, словно ее стирали тысячу раз.

На этот раз я дрожала не из–за холода.

– Спасибо? – сказала я, в то время как он подошёл ближе, и всматривалась в его неясные глаза и взлохмаченные волосы. Прямо как в то утро.

– Не стоит.

Его голос, все такой же холодный, отдаленный, к чему я быстро привыкла, заставил меня задаться вопросом: не выдумала ли я веселую и светлую сторону Кэллама.

– Уверен, что не хочешь надеть? Все нормально.

Он не поднял головы, пока застегивал липучки на своих сандалиях, но напрягся, когда я двинулась в его сторону. Так сильно он меня ненавидел. Сначала утренние шутки, а теперь ярко выраженное отвращение. Так держать. Финикс. Так. Держать.

– Если бы я не был уверен, то не дал бы ее тебе.

Он поднялся и направился к старому грузовику с прицепом, в котором находилось четыре плота.

– Нужна помощь? – мне пришлось бежать, чтобы поспевать за ним. Когда он не ответил, отвернувшись от меня, чтобы проверить связанные ремни, я кашлянула. – Что от меня требуется?

Кэллам продолжал двигаться вокруг плотов.

– Просто не лезь.

Я вздохнула. Он явно не из тех, кто простит, забудет и будет идти дальше. Я с таким не справлюсь.

– Ладно. Почему бы тебе просто не сказать, что ты хочешь, и не разделаться с этим? – я развела руками. – Я слушаю.

Я пошла вслед за ним к другой стороне грузовика и смотрела, как он проверяет ремни и затягивает их.

– Ты соврала мне. Смотрела мне прямо в лицо и врала, – он хорошенько дёрнул ремешок. – Что ещё говорить?

– Не думаешь, что «соврала» – это немного жёстко?

Кэллам косо глянул на меня. Вернее, пронзил взглядом.

– И как бы ты это назвала? «Увиливала от правды»?

– Я не сказала тебе обо всем этом не для того, чтобы подорвать твое доверие, а чтобы сохранить доверие Гарри.

Он повернулся ко мне, смотря прямо в мои глаза.

– Ну, этот план провалился.

– Несомненно, – глядела я прямо на него. – Так что ты думаешь? Кроме того, что я ужасный человек, принявший плохое решение в сложной ситуации.

– Если я не могу доверять тебе, то можешь уволиться прямо сейчас, – не моргнул он.

– Да, может и уволюсь. Особенно, если ты собираешься вести себя так каждый раз, когда я ошибаюсь.

Кэллам дёрнул следующий ремешок сильнее, чем следовало.

– Слушай, есть правила, придуманные не просто так. По веским причинам. Если ты им не следуешь, то да, придется покинуть эту работу.

Чем больше он говорил об увольнении, тем больше я хотела сохранить это место.

– Так ты говоришь, что письменное разрешение так важно?

Я заметила, то, как двигался его кадык, когда он сглотнул, словно пытался сглотнуть целое яблоко. Он пытался быть терпеливым со мной. Я хотела отплатить ему тем же.

– Это защищает нас от судебных разбирательств, родителей – от шока, когда они не знают, куда пропал их ребенок. И даёт нам знать, есть ли у этого ребенка особые медицинские показания. Как астма. Или угрожающая жизни аллергия.

Он впился взглядом в мои глаза.

– Так что да, разрешение так важно. Вместе со всеми правилами, что у нас есть.

Я остановилась, чтобы дать себе минуту на обдумывание этих слов.

– Оу.

– Оу, – эхом отозвался он, словно понял, что его слова дошли до меня.

– Мне жаль, – я закусила губу, чувствуя себя ужасным человеком. – Я и не думала. Не понимала, почему это так важно.

– Я доверял тебе вчера. Но сегодня ты в минусе, – ответил он. – Что собираешься делать?

Я заерзала.

– Вернуть твое доверие?

Секунду он наблюдал за мной. А я за ним. Этим утром, в таком свете, его глаза были больше зелёными, чем карими.

– Ну ладно. Твое счастье, что я верю во второй шанс.

Кэллам махнул рукой в сторону прислоненных к гаражу весел.

– Почему бы тебе не сложить их в кузов?

– Уже выполняю, – сказала я, начав работать.

Неужели он простил меня? Он реально просто поверил мне на слово и дал ещё один шанс? Я не собиралась шататься вокруг него, чтобы он изменил свое мнение.

Я начала работать, так как там было, по меньшей мере, несколько дюжин весел. Едва я взяла одно из них, как они все упали на землю. Великолепно.

– Почему этот лагерь так ненавидит меня? – тяжело вздохнула я, задаваясь вопросом, был ли прав Кэллам в том, что мне пора уволиться. В любом случае я, кажется, ничего не могла сделать нормально.

Я ожидала, что он вздохнет и прочитает мне лекцию, но услышала кое–что другое. Смех.

Он смеялся надо мной? Когда я повернулась, чтобы проверить, он прикрывал рот, словно пытался спрятать свою улыбку.

– Ведешь себя, как придурок, – крикнула я.

– Знаю, – продолжал смеяться Кэллам.

Хруст гравия привлек мое внимание. Кэллам больше не улыбался.

– Все в порядке? Думаю, я слышал смех, – крикнул кто–то.

– Или звуки изощрённых пыток, – ответил другой.

Кэллам кивнул в сторону людей, направляющихся к нам. Надпись на их футболках дала понять, что это товарищи–вожатые.

– Какая разница.

– Что скажешь, новенькая? Смех или звук пыток? Может, смех, похожий на звуки мучительных пыток? – спросил один из двух парней, легонько толкнув локтем третьего вожатого – девушку, такую же уставшую и с красными глазами, как у Кэллама.

– Я собираюсь выполнить свою работу аккуратно и ничего не говорить, – ответила я, дёрнув один из ремешков так, будто я знала, что делаю.

– Перестаньте усложнять ей жизнь, – зевнула девушка и потянулась. – Ответит так, выведет своего начальника из себя. Если по–другому, то отдалит нас от себя. Дайте ей передышку. Сейчас едва ли семь утра.

Она устало улыбнулась мне, словно мы как–то оказались на одной стороне.

– Кстати, я Наоми. Этот парень, которого можно побить здоровенной палкой, и она сломается, Эван. А тот, что ещё уродливее, рядом с ним – Этан.

Наоми была одной из тех девушек в стиле бохо–шик. Она выглядела так, словно днём собиралась спасать мир, а вечером – пройтись по подиуму: поразительная прическа, поразительная улыбка, да и все остальное, но не в кричащей манере. Она уже мне нравилась.

Я получше вгляделась в парней. Они были близнецами. Может, одеты они были и по–разному: первый выглядел более дерзко, а второй, как типичная футбольная звезда; волосы первого были, несомненно, тщательно и ловко уложены, в то время как у качка они были очень короткими. Но лица их были одинаковыми: безупречная загорелая кожа, широко посаженные голубые глаза с длинными ресницами и выдающиеся скулы. Хорошо, что они оба были сложены как парочка гладиаторов, дабы уравновесить такие симпатичные лица.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒