Доверие к тебе и другие ошибки» 9 страница

Я повернула и увидела, куда вела тропа – прямо вниз.

Моя улыбка пропала, а желудок взлетел к горлу. Я слишком разогналась, чтобы остановиться до спуска. Даже если я остановлюсь, остальные не успеют отреагировать на предупреждение, и мы рухнем кучей.

Мой велосипед прыгал по дороге, и я жала на тормоза, чтобы скорость не вышла из–под контроля, следя, чтобы при этом велосипед не застыл, выбросив меня в воздух.

В дополнение к извилистой тропе и спуску, снизу из земли торчали камни. Многие были мелкими, шины проехали по ним, но некоторые торчали так, что могли привести к падению.

Как только все спустились, я собиралась остановиться, оттащить Эвана в сторону и понять, куда я попала, и куда ехать дальше. Если тропа так продолжалась, то никто не доберется до лагеря целым. Я не могла представить, как мой брат выдержит такое, не навредив себе. Чем я думала, поворачивая на тропу, на которой не была, когда за мной следовал брат?

Вина еще не успела охватить меня, велосипед выехал на ровную землю. Я отъехала с дороги других велосипедистов, спрыгнула с велосипеда и отбросила его в сторону. Тропа была узкой, но я взбежала по ней, уклоняясь от несущихся мимо велосипедов. Восторг на лицах людей пропал. Ужас был почти у всех.

Я считала проезжающие велосипеды. Они все спускались на велосипедах, а не летели с них. Слава богу. Шлемы защитили бы их головы, но человеку нужна была броня на всем теле, чтобы пойти после падения на такой тропе.

– Ждите меня внизу склона, – кричала я, пока они проносились.

Десять. Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать. Я считала их по одному, тринадцатый проехал мимо, и появилась брешь. Никто не ехал. За мной был поворот, и я не могла увидеть начало спуска, но я надеялась, что Гарри просто нажал на тормоза и не последовал за сестрой. А потом я услышала.

Крик.

Его крик.

Моего младшего брата.

Я подавила свой крик, пока неслась вверх. Я споткнулась у поворота, упала, но не замедлилась. Я проползла, оттолкнулась и бросилась за поворот, а там увидела это.

Хаос.

Разрушение.

Худший кошмар.

Выбирайте.

– Гарри! – я взбежала по оставшейся части тропы, будто она не была на склоне. – Гарри! – закричала я снова, но он, если и слышал, не ответил.

Я бросилась к нему. Эван добрался до него за миг до меня вместе с парнем, что был за Гарри. Эван стал убирать велосипед с Гарри, а другой парень не знал, что делать.

Переднее колесо велосипеда Гарри изогнулось. Я старалась не думать, какая авария заставила колесо так сломаться.

– Эй, Рискованный, сколько пальцев ног я показываю? – Эван упал на колени рядом с Гарри, когда убрал велосипед.

Парень все глядел на Гарри, и я застыла как он.

Гарри не ответил, Эван щелкнул пальцами и снова показал три.

– Сколько пальцев ног я показываю, Гарри?

Гарри кашлянул.

– Три, – прошептал он.

– Это серьезно, – Эван выдавил улыбку, все показывая Гарри три пальца. – Это не пальцы ног.

Гарри нахмурился в смятении, а потом улыбнулся.

– Было круто, – сказал Гарри, но голос не слушался его.

Эван пожал плечами.

– Что–то болит? – он сохранял спокойствие, но явно переживал. Гарри пожал плечами, и Эван спросил. – Ты можешь пошевелить пальцами ног? – он выждал, пока Гарри пошевелит ногами. – А ладонями?

Гарри начал двигать ладонями и скривился.

– Запястье.

Эван кивнул.

– Можно я быстро проверю?

Гарри кивнул и протянул руку к Эвану.

Эван коснулся пальцами запястья Гарри, и он завизжал от боли.

– Хватит! Ему больно, – завопила я.

Он тут же отпустил.

– Девчонка, что повела группу новичков по продвинутой тропе обвиняет меня во вреде туристу? – Эван вскинул брови и продолжил. – Это ирония?

Я была слишком раздавлена, чтобы спорить.

– Ты сможешь сесть, парень? – спросил Эван у Гарри спокойно. Это напомнило мне Кэллама, как он сидел бы на коленях напротив меня. Конечно, Кэллам доверял своим вожатым. Но не мне.

– Думаю, да, – Гарри все еще шептал, но звучал уже сильнее. Шок проходил. Или он просто привыкал к состоянию.

Гарри попытался приподняться. Эван прижал ладонь к его спине и подтолкнул.

– Ты или вывихнул, или сломал запястье. Не знаю точно, и я не хочу щупать дальше, раз это больно, – Эван опустил голову к лицу Гарри. – Сделаем рентген, чтобы проверить, так что вернемся в лагерь.

Гарри кивнул, глядя все время на Эвана.

– Тебя донести до лагеря? Я знаю короткую дорогу, около мили, – Эван ждал ответа Гарри, но явно хотел поторопить его.

Гарри вдохнул.

– Я могу идти, – я хотела возразить, но он добавил. – Правда. Это только запястье, и так мы доберемся быстрее.

– Тогда пойдем? – Эван встал, вытянул руки, когда Гарри поднялся, опасаясь, что он упадет. – В городе днем работает милая медсестра. Если поспешим, я вас познакомлю.

– Ты уже там был? – спросил Гарри, забирая очки у Эвана, когда тот протер их футболкой. Я не знала, как они уцелели.

– Столько раз, что там знают мое имя, – Эван подмигнул и указал на шрам на предплечье, а потом задрал рукав на той же руке и показал длинный неровный шрам. – Это только левая рука. До полуночи придется все показывать, и милая медсестра к тому времени уже уйдет.

Гарри улыбнулся. По–настоящему, а не криво и в шоке.

– А велосипед?

– Оставь его. Я приду за ним позже, – Эван пнул переднее колесо велосипеда Гарри. – Молодец, кстати, что согнул шину. Профессионалы так делают лишь пару раз за жизнь. Ты умелый, юноша.

– Думаю, это скорее нехватка навыка… погнула колесо, но спасибо, – Гарри баюкал раненую руку у груди, глядя на согнутое колесо.

– Эй, ты в порядке? – Эван подошел ко мне и понизил голос. – Вряд ли запястье сломано, но оно точно растянуто. Мне нужно вернуть его, так что ты в ответе за остальных, – Эван ткнул меня. – Лучше без ран и разбитых велосипедов. Ты сможешь?

Он ждал моего ответа, но я не могла его дать. Как я могла доставить в лагерь целыми четырнадцать человек после такого?

– В десятой доле мили от низа холма есть тропа, что сворачивает направо. Туда и веди их. Ни за что не продолжайте путь вперед. Там обрыв еще сильнее, – Эван показал его рукой. – А если свернешь, то в лагерь вернетесь за полчаса.

Я не могла представить тропу хуже этой. Внизу холма. Десятая мили. Направо. Я повторяла указания в голове, чтобы они прочно закрепились.

– Я не уверена, что смогу, – мой голос звучал жалко, и я сама себя так ощущала.

– Тебе и не нужно верить. Просто сделай это, – Эван расстегнул шлем и повесил его на ручку. Он оставил свой велосипед и поломанный велосипед Гарри под деревьями в стороне от тропы, а потом пошел за Гарри, который уже шагал меж деревьев. – Увидимся в лагере.

Гарри ушел. Он не попрощался. Он даже не посмотрел на меня. Я не могла его винить. Он доверял мне, а я подвела его. Мне нужно быть осторожнее. Нужно было поступить иначе, но я знала, как исправить ошибку.

Я должна была взять себя в руки и сделать это.

Мне нужно быть сильной. А я никогда еще не ощущала себя такой слабой.

Я нашла парня у тропы.

– Ты сможешь взять велосипед и спуститься по тропе пешком?

– Да, думаю, да, – он не звучал уверенно, как и не выглядел так.

– Или просто пойдешь? Я спущу твой велосипед, – я добралась до велосипеда парня у края тропы. – После тебя, – сказала я.

– Я знал, что он упадет. Видел… – парень покачал головой и большими глазами. – Это худшее ощущение. Я видел, как упал ребенок, но не смог ему помочь.

Я заставила себя отвести взгляд от места, где упал Гарри.

– Проверим остальных. Они, наверное, переживают, – я пошла по холму с его велосипедом, и он зашевелился. Тропа была наклонной, и мы шагали медленно.

– Ты в порядке? – спросил он у меня.

Я думала о Гарри. О родителях. О своей жизни.

– Нет, – ответила я честно впервые за месяцы.

ДВАДЦАТЬ

Группа из четырнадцати приехала в лагерь пятьдесят две минуты спустя. Пятнадцать уехало. Четырнадцать из пятнадцати было неплохим результатом в некоторых ситуациях, как в опросе, но было неприемлемо, когда дело доходило до людских жизней в простой поездке на велосипедах.

В лагере было довольно тихо, когда мы вернулись, и это соответствовало настроению поездки. Все знали, что случилось с Гарри, и переживали, хоть я и пыталась сделать вид, что он будет в порядке, что он в хороших руках. Но внутри я была в ужасе. Я не дала себе бросить велосипед на землю, как только мы попали в лагерь, и поехать на первой машине в Флагстаф.

Мне не пришлось долго ждать, старый грузовик проехал к амбару велосипедов, когда я пристегивала последний. В этом грузовик мы возили рафты к реке, и на миг мое сердце замерло. Я не знала, что скажу Кэлламу. Я не знала, как все объясню, если вообще получу шанс.

И тут я заметила, кто был за рулем.

– Я собирался в больницу к Гарри. Хочешь со мной? – Бен уже склонялся и открывал дверь.

Я закончила запирать амбар и прыгнула в грузовик, надеясь, что Бен будет ехать быстро.

– Спасибо, – выдохнула я.

– Не за что. Твоя мама уехала с Гарри, и я ждал тебя, решив, что и ты захочешь его проверить, – Бен посмотрел в зеркало заднего вида и боковые и поехал. Вперед. Он не был быстрым водителем. Повезет, если мы будем ехать хотя бы уверенно.

– Папа с ними? – спросила я, пока грузовик полз по лагерю.

– Твой папа уехал до этого сегодня, так что его тут не было. Наверное, вернулся в Калифорнию по делам, – Бен пожал плечами.

– Я не знала, что он вернулся домой.

– Наверное, было срочно, – предположил Бен.

Я скрипнула зубами, старалась медленно дышать. Мне не стоило удивляться, что папа бросил нас, сославшись на «нечто срочное», и, может, я и не была удивлена. Но я злилась. Его идеей было приехать сюда, и он был все время в стороне, убежал без предупреждения в день, когда его сыну нужна была поддержка папы.

Вот так.

– Гарри… – начала я, проглотила ком в горле от его имени. – Он… в порядке?

– Выглядел неплохо. Гарри крепкий мальчик, – Бен улыбнулся, глядя на дорогу, по которой мы ползли. – Эван повез его в больницу, твоя мама была в состоянии паники.

Я опустила окно, прислонилась головой к дверце, чтобы вдохнуть свежий воздух.

– Вы меня уволите? – я заерзала. – Хорошо, если да. Я пойму. Я не уберегла группу.

– Нет, – Бен нажал на тормоза, когда бурундук побежал по дороге в сотне футов впереди нас. – Ты – человек, можешь ошибаться. Это нормально.

Я нахмурилась. Я не знала, зачем он так говорил, но я, похоже, не буду уволена. Пока что.

– Но… – начала я, не зная, сколько он услышал от Эвана и Гарри.

– Кэллам тоже много ошибался. Как и Эван. И мое имя можешь добавить в список, – Бен помахал рукой. – Так мы становимся лучше. Лучше как вожатая или старшая сестра. Или как человек. Ошибки на пути неминуемы. Это больно, но это часть процесса роста.

Я не знала, сколько можно было совершить ошибок, пока не уволят.

– Расскажете Кэлламу? Потому что он меня отчитает, как только увидит, – я прикусила губу. – Хотя я заслужила…

– Кэллам уже знает, но он видит в тебе что–то особенное. Потому для тебя у него планка выше.

Я повернула голову к Бену.

– Что–то особенное?

– То, как ты поднимаешься, отряхиваешься и идешь. Как ты заботишься о Гарри. Он больше от тебя ожидает, потому что ты способна на большее.

Я сжалась на сидении.

– Не уверена.

Бен остановился у знака стоп, три раза посмотрел по сторонам, а потом повернул к Флагстафу.

– Так обычно и бывает. Мы убеждаем сначала всех остальных, но сами последними понимаем, на что мы способны. Человеческая природа.

После этого я ничего не говорила, и мы почти прибыли в Флагстаф, так что я нервничала. Я уже хотела увидеть Гарри… Но при этом боялась увидеть его.

– Эй, знаешь, кто еще может ошибаться? – сказал Бен, когда мы остановились на красный свет.

Я ерзала на сидении, впереди уже было видно больницу.

– Разве не все?

– Папы. И мамы, – он не заметил, как я закатила глаза, раз продолжал. – Они ошибаются так же, как ты и я, потому что думают, что поступают правильно.

Я прикусила язык. Наши с Беном мнения не совпадали.

Он подъехал к больнице, я выпалила «спасибо» и бросилась к двери.

– Встретимся внутри, – крикнул он мне вслед, но я уже спешила.

– Гарри Эйнсворс? – сказала я, остановившись у стола приемной. Женщина указала пальцем, и я побежала в ту сторону.

Я слышала знакомый голос в нескольких дверях от себя. Гарри смеялся, и я была готова расплакаться от облегчения. Если он смеялся, то ему не было больно. Он будет в порядке. Смех это хорошо, верно?

А потом я услышала другой голос оттуда, узнала и его.

Я, не думая, ворвалась в комнату. Два лица удивленно смотрели на меня. Одно улыбалось, другое – нет.

Я застыла на месте.

– Я оставлю тебя с сестрой, Гарри, – Кэллам встал со стула и поднес ладонь к здоровой руке Гарри.

Гарри дал ему пять с такой силой, что звук шлепка заполнил комнату.

Кэллам покачал головой, будто она болела.

– Тише, Халк. Хватит и одного растяжения.

– Увидимся, Кэллам! – крикнул Гарри ему вслед, пока тот шел к двери. Хотя это больше напоминало марш.

– Больше никакой акробатики на велосипеде, ладно? – Кэллам не посмотрел на меня, проходя мимо. Я словно стала невидимой для него.

Гарри снова рассмеялся и помахал на прощание.

Кэллам помахал и покинул комнату, закрыв за собой дверь. Он даже мельком на меня не взглянул.

Кэллам ушел, и стало тихо. Я сглотнула и посмотрела на Гарри. Он сидел на краю стола для обследований, запястье было перевязано, и он смотрел на пол, раскачивая ногами и выжидая.

Я не знала, что сказать, так что заговорила о том, что первым пришло в голову.

– Прости, – я поспешила к нему, рыдая. – Мне так жаль, Гарри. Мне нельзя было поворачивать на тропу, которую я не знала. Стоило придерживаться плана и не глупить, – я рухнула на место рядом с ним и обвила его руками, прижалась головой к его плечу. Я все еще плакала. Вряд ли Гарри видел меня раньше в слезах. – Прости за то, что ты упал и поранился, за то, что оказался в больнице, и за то, что я такая безответственная кошмарная сестра, – я шмыгнула носом и перевела дыхание. – И прости, что испачкала слезами и соплями твою любимую футболку.

Гарри обвил меня рукой и похлопал. Нежно. Словно утешал.

– Все хорошо, Финикс. Все хорошо, – сказал он. – И ты не кошмарная сестра. Ты – лучшая сестра.

И мои тихие слезы стали всхлипами. Гарри хлопал меня по спине сильнее.

– Почему ты плачешь? Все хорошо. Даже лучше, потому что теперь у меня есть крутая повязка, – Гарри показал мне перевязанное запястье, от этого я зарыдала сильнее. – Теперь я могу рассказывать о приключениях.

– Я должна была уберечь тебя, а не посылать тебя на тропу, где тебя вообще не должно было быть.

– Ты не знала, что случится, – Гарри пожал плечами.

– Но ты доверился мне, а я тебя подвела, – я вытерла лицо рукой.

– Нет.

– Да, – возразила я.

– А вот и нет.

Я закрыла глаза и крепко обняла его. Я знала, что нам повезло сегодня. Все могло закончиться куда хуже растяжения. Велосипед принял на себя удар. В следующий раз Гарри могло так не повезти.

– Да. Ты больше не будешь мне доверять. И я не виню тебя за это.

Гарри перестал похлопывать меня по спине, но оставил руку там.

– О чем ты? Ты – моя сестра. Конечно, я все еще доверяю тебе.

– Правда?

– Конечно. Ты – моя старшая сестра. Это тебя оправдывает.

Я услышала, как к двери подошли плоские каблуки, но не отодвинулась от Гарри. Я была не готова слушать лекцию мамы об ответственности. Я ждала, что она отругает меня, но она лишь вздохнула. Утомленно, но и с облегчением.

– Можно я к вам? – она обвила руками нас с Гарри и крепко обняла. – Я вас люблю, – ее шепот был сломленным, но она крепче обняла нас.

Я пришла в себя от шока от этих слов, услышанных от мамы, и добавила:

– Я тоже тебя люблю, Гарри, – я попыталась вытереть глаза рукавом, чтобы она не увидела, что я плакала.

– Я и тебя в это включала, Финикс, – мама гладила ладонью хвост моих волос. Она так не делала годами. – Я и тебя люблю.

Гарри улыбался, словно это было забавное воссоединение семьи в парке развлечений. Он не заметил или не понял, что мы с мамой плакали.

– И я вас люблю, – пропел он. – Обеих, даже не сомневайтесь, – он стал раскачивать ногами. Он уже хотел уйти отсюда.

– Я тебя люблю, – прошептала я, посмотрела на маму и словно увидела настоящего человека, которого мне не хватало. Или она была там все время, просто пряталась. – И тебя, – добавила я.

Она улыбнулась, а я повела себя не в стиле дочери–подростка. Я улыбнулась в ответ.

ДВАДЦАТЬ ОДИН

Я выждала, пока Гарри уснет, и выбралась из комнаты. Я заметила горящую на кухне лампочку, когда уже сжимала ручку входной двери.

– Куда ты собралась в это время? – мама развернулась на стуле и опустила очки для чтения на носу. Она быстро собрала бумаги на столе и убрала их в папку, чтобы я не успела подойти и увидеть, над чем она работала.

– Учиться, – я развернулась, чтобы она увидела мой рюкзак. Он был полон книг и всего... хоть я не планировала особо учиться ночью. У меня были дела важнее. Например, разговор с Кэлламом.

– Для этого нужно покидать домик в... – мама повернула запястье, чтобы посмотреть на тонкие наручные часы, – пол одиннадцатого ночи?

– я занимаюсь кое с кем. Типа кружка учебы, – я надеялась, что лицо было невинным, как голос.

– И кто там будет?

Я облизнула губы, замешкавшись.

– Кэллам, да? – добавила мама через секунду.

Я отвела взгляд и пожала плечами.

– Да. И?

Мама развернулась на стуле, стала почти лицом ко мне.

– Может... лучше ему позаниматься учебой тут.

Мою кожу покалывало.

– Мы встретимся с ним у домиков персонала. За столиком снаружи. Даже не в домике... и мы не будем делать то, о чем ты подумала.

– Если бы я беспокоилась об этом, я бы заперла тебя в комнате, а не беседовала, думая отпустить.

Я застонала под нос.

– Мам...

– Я заметила, какая ты рядом с ним, Финикс, – она все еще управляла голосом. – И какой он рядом с тобой.

Я замерла.

– О чем ты? Какой он рядом со мной? – я уточняла, но мне просто хотелось знать, что не одна я заметила, как Кэллам иначе вел себя со мной.

Мама моргнула, словно не могла поверить, что я просила объяснений.

– Вы можете быть в разных концах столовой, но знать, где именно другой. Или то, как он смотрит на тебя, когда ты говоришь с другим парнем, а ты – на него, когда к нему подходит другая девушка.

Я была потрясена изменившейся мамой. Как могла та, что прошлой весной не заметила, что я покрасила волосы в синий после того, как наша команда о бегу победила в региональных состязаниях, теперь улавливать, как мы с Кэлламом смотрели друг на друга?

Я не считала, что мы открыто выражали чувства. Вряд ли она могла разгадать нас.

– Слушай, мам... – начала я, не зная, что сказать дальше.

– Я не ищу объяснений, подтверждений или отрицаний, – она покачала головой. – Я просто хочу, чтобы ты знала, что я заметила нечто между вами, и что я надеюсь, что ты подумаешь над этим прежде, чем зайдешь дальше. В конце лета вы расстанетесь. Помни это, когда будешь ощущать тех бабочек.

Я хотела упомянуть, что мы дошли только до невинных толчков локтями и прикосновений к рукам. Я отвела взгляд и прижала ладонь к двери.

– Хорошо, – только и сказала я, но думала куда больше. Я думала о ее правоте, и что, пока мы с Кэлламом не сделали следующий шаг, стоило ударить по тормозам и остаться друзьями. Наши жизни отличались. Нас ждало разное будущее... У одного из нас были планы, а у другого – одни вопросы.

– Я могу уйти? Мне нужно учиться, – она собиралась ответить, и я добавила. – И я подумаю над тем, что дальше, хорошо?

Мама начала улыбаться.

– Ты умная девочка... Я знаю, что ты все обдумаешь, но я не выполнила бы свою работу, если бы не упомянула это. О, и, Финикс? Я бы хотела поговорить с тобой о другом.

О другом. Многим детям эти слова показались бы поцелуем смерти. Особенно изо рта родителей. Но я почему–то расслабилась.

– И с Гарри? – спросила я.

– Пока только с тобой.

– Гарри – часть семьи. Он заслуживает знать, что происходит.

Мама обдумала это и вздохнула.

– И Гарри тоже.

– Завтра я работаю допоздна, может, ночью послезавтра? Моя смена заканчивается в пять. Может, после ужина? – было странно говорить так с мамой, будто мы сверяли календари и пытались подстроиться.

– Хорошо, – она помахала мне и вернулась на стул. – Не задерживайся.

Я поспешила по лагерю, рюкзак стучал по моей спине. Чем быстрее я туда попаду, тем меньше у меня будет времени передумать. Как и ожидалось, Кэллам сидел за тем же столиком, перед ним лежали учебники. Или он был занят, или притворялся, что Финикс не существует. Я была готова ставить на последнее.

– Это твой план? Игнорировать меня до конца лета? – начала я, подойдя на пару шагов.

Я ждала, что он что–то скажет, но он молчал. Он застыл. Плечи чуть напряглись, только и всего.

– Как учеба? – я посмотрела на то, над чем он работал, но он закрыл книгу. – Это реакция? На мои слова?

В ответ он стал собирать книги в стопку. Он собирался встать и уйти. Я не знала, чего ожидал, но не этого. Не того, что он уйдет, не дав мне и шанса объясниться и извиниться.

– Слушай, Кэллам, мне жаль, – я бросила рюкзак на стол, потому что он вдруг стал ужасно тяжелым. – Знаю, я налажала, подвела тебя и заслужила такое отношение, но я просто хотела, чтобы ты знал, что мне жаль.

Казалось, я говорила со стеной. Было проще, когда он сидел; было сложнее говорить с ним, глядя в глаза.

– Из–за чего тебе жаль? – холодно спросил он. – Что ты не сделала то, что должна была? Или что из–за этого пострадал твой брат?

Я сглотнула.

– Из–за всего.

– Что ж, прости, но мне сложно поверить. Ты все лето доказывала, что знаешь лучше, – Кэллам сорвал с себя фланелевую рубашку и бросил ее на скамейку. Он злился, но хотя бы говорил со мной.

– Прости, – я вскинула руки. – Мне нет оправдания, как и нет причины тому, что я сделала. Прости.

Он зажал переносицу, словно у него болела голова из–за меня.

– Почему ты не поехала по назначенному маршруту?

Сколько раз я задавала себе этот вопрос последние шесть часов?

– Не знаю. Потому что, – я опустилась на скамью, потому что стоять было сложно. – Я сломалась от обстоятельств. Я не думала, что будет так опасно. Я ошиблась. Я – человек. Так бывает.

Он тихо выдохнул.

– Ты совершила много ошибок.

Я пожала плечами.

– Человек во мне силен.

– Как я могу доверять тебе после этого? Сначала ложь про разрешение? Теперь это? Это все важно, Финикс. Мне нужно знать, что никто не пострадает из–за того, что ты решила поступить по–своему. Мне нужно доверять тебе. А тебе нужно верить, что мы с Беном знаем, что делаем, придумывая эти занятия.

– Но ты не можешь, – почти кричала я. – Я не пыталась так сделать. Так получилось. Я совершила ошибку, и мне жаль. Я буду больше стараться в следующий раз.

– Когда Эван сказал мне, куда ты повернула, – Кэллам покачал головой, – я не мог поверить.

– Почему? – я заморгала.

– Я разбил пару ребер, спускаясь по той тропе, два лета назад. И я знал, что делал. А ты там... – он замолк и отвернулся от меня.

Я уперлась руками в стол и кипела.

– Ты переживал за меня?

– Конечно, я переживал. Я переживаю за всех вожатых и отдыхающих, – он пожал плечами, словно это были пустяки, но его лицо выдавало его.

– Да, но ты не говорил о других вожатых и отдыхающих только что. Ты говорил обо мне, – я ткнула пальцем себя в грудь, – на тропе. Больше ты никого не упоминал.

Его плечи напряглись.

– Ты выдумаешь, – он старался не смотреть мне в глаза. Он старался не смотреть в глаза.

– Почему ты не можешь смотреть на меня? – спросила я, обойдя скамью.

– Я могу на тебя смотреть. Но не хочу этого делать.

Я закатила глаза.

– Ладно, Почему ты не хочешь смотреть на меня?

Он хрустнул шеей, повернув ее.

– Потому что ты выводишь меня из себя, Финикс, – его голос был напряженным. – В один миг ты шутишь со мной про бег утром, а потом ты ведешь группу неопытных по дороге самоубийц. Ты помогаешь мне с учебой, а потом игнорируешь в больнице.

– Погоди, – я подняла руку. – Это все мило, но это ты игнорировал меня в больнице.

– Я следовал примеру. Ты прошла в комнату и сделала вид, что меня нет, – он не выдержал и посмотрел на меня. – Я так злюсь на тебя, не управляю эмоциями... и могу поцеловать тебя... – он хмурился сильнее, чем я когда–либо его видела. – В том и проблема, Финикс. Я не могу тебя целовать.

– Почему? Ты мне нравишься, Кэллам. Теперь я знаю, что я тебе нравлюсь, – да, так ведь было проще. Или нет.

– Не надо, – он покачал головой и стиснул зубы. – Мы не можем нравиться друг другу, иначе я не смогу продолжать.

Мое сердце быстро колотилось.

– Что продолжать?

– Притворяться, что я ничего не чувствую к тебе. Я не могу продолжать, если ты тоже ощущаешь такое, – я двигалась быстро, чтобы он не успел вырваться. Я сжала его запястье.

Я подошла ближе, скользнула ладонью ниже, переплела пальцы с его, и он закрыл глаза.

– Не надо.

Я была близко, ощущала запах его помытых волос, а еще запах природы, прилипший к нему. Свежий и мускусный. Чистый и земляной.

– Почему нет? – спросила я почти шепотом. Если кто–то подслушивал.

– Потому что этого слишком много. Слишком быстро. И я не люблю спешить, – он прищурился, но сжал мои пальцы. Почему ему было так сложно думать о нас?

– А я не переживаю, – я прижала другую ладонь к его груди, проверяя, можно ли. Он не вздрогнул, а будто прильнул ко мне.

– А стоило бы.

Я вдохнула.

– Если ты меня не поцелуешь... – я прикусила губу, глядя на его губы, думая, как они будут ощущаться на моих, – я тебя поцелую.

Грудь Кэллама вздымалась быстрее под моей рукой. Он так тяжело не дышал даже после долгого бега.

– Не надо.

Я улыбнулась, зная, что выиграла спор между нами. Я подошла ближе, наши тела почти соприкасались. Я уже ощущала тепло, исходящее от него.

– Ты меня не остановишь.

И он открыл глаза. Борьба пропала в них.

– Знаю, – он притянул меня ближе рукой. Наши тела прижались друг к другу.

Мои пальцы сжались на его груди, сдавив футболку. Хотелось сорвать ее, но я подавляла гормоны. Пока что. Только поцелуй. Футболку можно снять позже.

Он сильнее прижался ко мне, и я отпрянула на пару шагов, ощутила за собой край стола для пикника. Все. Мы поцелуемся. Наконец–то. После недель флирта и увиливаний, улыбок и хмурых взглядов мы делали этот шаг.

Он замер так еще на минуту, смотрел на меня, словно чего–то ждал. Я отклонила голову.

– Что? – спросила я, потому что думала, что понятно объяснила, что он меня поцелует.

Он посмотрел на мои губы, его глаза стали немного темнее.

– Ты обещала. И я жду этого.

Все во мне трепетало, я не дала себе усомниться в себе, привстала на носочки и притянула его к себе, сжав футболку и глядя в его глаза, пока приближалась к его губам. Он не моргнул.

Его губы были сначала твердыми, почти неподатливыми, но оттаяли, как только я коснулась их своими губами. Его глаза закрылись, а потом и мои, и я поцеловала его.

Я целовала Кэллама О’Коннора. Нежного, сладкого и немного неуверенного.

Наконец–то.

И он поцеловал меня в ответ. С силой, с поразительной уверенностью.

Его ладонь легла на мою талию, он обвил меня рукой, прижимая к столу для пикника. Он был на вкус как солнце и буря, целовался так, словно у нас была вся вечность.

Он целовал меня так, как я хотела бы целоваться всю жизнь. Будто я была всем.

ДВАДЦАТЬ ДВА

Остаток ночи я думала о поцелуе. И о том, что было после. Хотя было там не так и много.

Мы приступили к учебе. Ненадолго. А потом вернулись к поцелуям. Я не знала, как мы будем учиться теперь, когда пересекли решительно черту, но это придется понять, ведь мне нравилось целовать Кэллама, но мне нужно было сдать экзамены.

Мама была в постели, когда я прошла на носочках перед рассветом. Я тут же уснула, как только забралась в кровать.

Будильник зазвонил час и сорок пять минут спустя. Не круто.

Я собиралась пробежать две мили разогрева, четыре мили быстро, а потом милю или две, чтобы остыть. Но быстро бегать стоило после хорошего сна, так что я готовилась к страданиям.

Схватив со стойки банан, я съела его за четыре укуса, проглотила, вышла за дверь и побежала к дорожке.

Я пыталась думать о темпе, дыхании, но не могла. Я могла думать лишь о Кэлламе.

О том, как он целовался. Как я целовала его. Как он ощущался. Как он меня касался. Как его руки были мозолистыми на вид, но нежными на мне. Я думала, как никогда еще не ощущала половины того, что было с ним, когда была с другими парнями. Как я хотела сделать больше, чем поцелуй. Я бы позволила ему, если бы он не был сдержан.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒