Доверие к тебе и другие ошибки» 3 страница

– Финикс...

– Гарри, – сказала я как можно решительнее. – Иди. Повеселились. Лови момент.

– Не упусти день, – улыбнулся он, а затем поспешил к своим друзьям.

Теперь, когда Гарри ушел, я снова погрузилась в раздумья. В отличие от моих родителей, я переключилась на другую тему.

Может, я его и не знала, но Кэллам был не такой, как все.

И это мне в нём нравилось. Или я уважала его за это, потому что с Кэлламом мне не стоило употреблять слово «нравится». Оно подразумевало под собой некую возможность, а с уважением все было просто и ясно.

Да, в этом был смысл.

Вздохнув, я принялась теребить кусочек булочки и делать вид, будто тот факт, что только я сидела тут одна, не заставлял меня чувствовать себя как под микроскопом, который передавали из рук в руки.

Я заерзала на месте и огляделась. Вокруг стола пусто. Слева тоже. И справа. Вот вам и семейный лагерь. Не то чтобы меня это заботило, но если мои родители не собирались принимать участие во всем этом, то почему мы не могли вернуться домой, к моим друзьям, где я привыкла сидеть одна?

– Можно присяду? – крупный парень в футболке лагеря Кисмет сел на то место, откуда убежал Гарри. Эта футболка не была такой же небесно–голубой, солнечно–желтой или зелёной, как трава, что я видела ранее. Она была кислотной и, судя по ее виду, не раз стиранной, тонкой, как бумага. Такую вещь многие давно бы уже выбросили в урну или порезали на лоскуты после столь продолжительной носки.

– Валяй, – наконец ответила я, хотя он ясно дал понять, что присядет в любом случае. По крайней мере, я больше была не одна, хотя, взглянув на него, я уже не была уверена, что он – лучшая альтернатива.

Средних лет, волосы стянуты в низкий хвост, ряд кожаных браслетов от запястья до трети предплечья. Может, я встретила первого хиппи в своей жизни. Настоящего хиппи, не фанатика, которыми была заполнена вся Калифорния.

– Я рад, что ты и твоя семья наконец здесь, Финикс. Ты не представляешь, как долго я пытался заставить твоего отца приехать к моей горе.

Его голос соответствовал его внешности: сначала грубый, но потом мягкий.

Мне не нужно было читать имя, вышитое у него на груди.

– Бен? – мой голос звучал так же удивлённо, как я себя чувствовала. Последний раз, когда я его видела, я была маленькой девочкой, но человек напротив меня не выглядел таким, каким я его запомнила. Тогда он отдавал предпочтение деловым костюмам и крутым тачкам и всегда ходил с телефоном в руке.

– Ага, я знаю. Выгляжу так же, как в последний раз, что ты меня видела, да?

Он сжал свою футболку и потряс головой так, чтобы «хвостик» качнулся из стороны в сторону.

Я откусила немного от булочки.

– Почему вы уехали из Калифорнии и оставили работу? Папа почти не говорил об этом, – спросила я. На самом деле, папа говорил об этом достаточно, начиная и заканчивая тем, насколько сумасшедшим был Бен, что бросил доход в семь цифр и предпочел с трудом жить в семейном лагере посреди Ничего в США.

Бен оглядел всю столовую так, будто в ней заключался ответ на мой вопрос. Не совсем.

– Потому что осознал, что жизнь – это не генеральная репетиция. Лучше, чтобы все вышло сразу, потому что ничего нельзя переиграть.

– Оу, – только и смогла сказать я. Я не понимала этого. По крайней мере того, что он добровольно ушел от цивилизации… туда, чем можно было описать лагерь Кисмет.

– Где твои родители? – он вытянул руки на пустом столе.

– Скорее всего, в коттедже, – пожала плечами я и сделала глоток молока.

– Они читали хоть одну из брошюр, что я присылал им в течение десяти лет?

Бен вытянул свои руки еще раз и снова оглядел шумную столовую.

– Это семейный лагерь. Тот, в котором люди вместе и ведут себя как семья.

Я снова пожала плечами. По–видимому, наш разговор теперь принял такой оборот: он протягивает руки, а я пожимаю плечами.

– На самом деле, вот так мы себя и ведём.

Я указала вилкой на пустой стол и ещё раз пожала плечами. Если я буду продолжать в том же духе, то уже с утра у меня будут болеть плечи.

– Может быть, вы ведёте себя так в Калифорнии. Но сейчас вы здесь. Время что–то изменить.

Я сдвинула брови.

– Что же такого невероятного в этом месте, если вы думаете, что люди, привыкшие есть в разных комнатах в разное время, вдруг соберутся вместе, чтобы съесть тарелку рёбрышек и жареных бобов?

На этот раз плечами пожал Бен.

– Потому что ты в лагере Кисмет.

Я закрыла глаза, чтобы не показывать, как далеко они могли закатиться.

– Давайте угадаю. Тут нас ждёт «наше призвание»? – процитировала я строку из стертой в конец брошюры Гарри. Дико избитая фраза.

Бен безмолвно глядел на меня пару секунд с долей улыбки на лице.

– Наше призвание всегда нас ждёт. Оно прямо впереди нас, всегда. Иногда нам просто нужно место и время, что бы вспомнить об этом.

Я заерзала на скамье.

– А что если это и есть мое призвание?

Я обвела взглядом пустой стол.

Бен склонился вперед. Его глаза были темно–карими, но в тот миг казались светлыми.

– А что если нет?

Я отвлеклась на поднос. Возможно, я должна была задать Бегу тот вопрос, который должна была задать родителям, но не верила, что они бы сказали мне правду.

– Почему вы разрешили нам остаться здесь на все лето бесплатно?

Бен сцепил руки.

– Потому что хочу. Потому что могу. Потому что у вас были нелегкие времена, и вам нужна передышка. Потому что я прошу оказать мне услугу, оставаясь в этом старом коттедже, чтобы туда не въехало семейство енотов и не установило там свою власть.

Он несколько раз постучал по столу, словно по двери, прежде чем встать.

– Кроме того, я бы не сказал, что вы тут полностью бесплатно, с того момента, как я лишился вожатого. Представить себе не можешь, как трудно находить вожатых каждое лето.

Я оторвала ещё один кусочек булочки.

– Уверена, трудно найти человека, который бы хотел получать зарплату, работая на улице все лето.

Бен сумел сохранить серьезное лицо.

– И не говори. Ты, кстати, делаешь мне одолжение, находясь здесь.

Уж я–то знала, кто тут делал одолжение, но точно не я и не моя семья. Но я воздала ему должное за желание помочь мне во всем этом. Бен был хорошим человеком.

– Вы получили все мои документы, да? Об оказании первой помощи и сертификат на проведение сердечно–легочной реанимации? Если что–то не так, я привезла папку со всеми бумагами. Я принесу их вам из дома.

Бен поднял руки, когда я начала вставать. Я не могла рисковать такой работой. Мне нужно было чем–то заниматься, чтобы отвлечься и отложить денег на машину.

– Твои документы в полном порядке.

Бен кивнул какой–то семье, узнав ее членов, отец семейства похлопал его по плечу, прежде чем пойти дальше.

– Просто хотел сообщить, кто будет твоим инструктором на следующие несколько недель.

– Инструктором? – повторила я

– Ну, знаешь, человеком, который сориентирует тебя и включит в работу, прежде чем ты вольешься.

Я покачала головой. Он понял меня неправильно.

– Я знаю, кто такой инструктор, и что он мне поможет, так как опыта в этой работе у меня нет.

Я показала «ноль» большим и указательным пальцем.

– Но я думала, это будете вы.

Его лоб наморщился в приятном удивлении. Я не понимала, почему.

– Я бы хотел провести пару сотен часов, обучая первенца моего друга, но мне надо управлять лагерем.

И в тот момент послышался оглушительный звук с кухни.

– А пока он сам не научится собой управлять, моя работа – это ещё три должности на весь день, неразрывно связанные с его функционированием. Все это необходимо.

Послышался ещё один звон, на этот раз более сильный.

Я вздрогнула, как и все посетили с персоналом. Я особо не думала о том, как много времени и усилий требует руководство лагерем в семьсот акров.

– Просто скажите мне время и место. Я там буду.

Бен медленно направлялся к кухне.

– Завтра утром в 7 часов на лужайке перед входом. Твоя первая обязанность как вожатого–ученика помочь подняться десятку туристов на Маттерхорн–Пик.

Я сглотнула. Во что я только что ввязалась? Ранний подъем? Десятки туристов? Маттерхорн–Пик? Ну что ж. Хождение по огню и забрасывание камнями казалось лучшей перспективой, чем провести все лето в коттедже с родителями.

Прежде чем Бен скрылся в кухне, я вскочила на ноги.

– Кто мой инструктор? Кого мне искать ярким и ранним завтрашним утром?

Бен приостановится. Он расплылся в улыбке и лишь потом ответил. Я уже угадала имя до того, как он его произнес.

– Кэллам. Кэллам О'Коннор, – ответил Бен. – Хочу, чтоб тебя учил лучший. А это он. И да, не воспринимай на свой счёт его колкости. Кэллам беспощаден к вожатым–ученикам, но это лишь потому, что он хочет, чтобы вы знали свою работу изнутри. Безопасность туристов в руках вожатых.

– Он не был так беспощаден ко мне ранее, – сказала я, вспоминая смешного и улыбающегося Кэллама, далёкого от серьезных вещей.

– Так вы двое уже встречались?

Я кивнула.

– Сегодня днём. Я стала несчастной жертвой демонстрации работы спасательного жилета.

Бен осмотрел столовую. Когда его взгляд остановился, я поняла, что смотрю туда же. Не одна я сидела в одиночестве.

Он был ко мне спиной, но его выдали непослушные волосы. Кэллам. Два других столика чуть ли не ломились от людей, но тот, за который он сел, был пустым.

Я попыталась сопоставить эту картину с ранней.

– Он беспощаден. Но это делает его лучшим в своей работе.

Бен указал подбородком на Кэллама, прежде чем посмотреть на меня.

– Можешь взять его.

ПЯТЬ

Я никогда не спала так, как в ту ночь.

Матрац уж точно не был создан для приятных сновидений, ещё и Гарри всегда храпел. Это должно было помешать мне спать. Встреча с Кэлламом и тот факт, что мы проведем чертовски много времени вместе, должны были помешать мне спать. Стук ливня по крыше должен был помешать мне спать.

Ничто, связанное с этой ситуацией, не предполагало мирной ночи и сна.

Я не спала так хорошо уже несколько месяцев. Лагерь Кисмет шутил надо мной. И весьма успешно.

Когда мой будильник зазвенел в 5:30 утра, я заставила себя встать с кровати. Недостаточно рано, чтобы позавтракать, привести себя в порядок перед первым днём в роли вожатого–ученика или В.У, как называл меня Гарри, но достаточно, чтобы я смогла успеть на утреннюю пробежку.

Международные соревнования были уже на носу, а это значит, что пора было приступать к тренировкам. Я бегала пять дней в неделю и обучалась смежным дисциплинам в оставшиеся два. У меня не было выходных. Я в них не верила. Отдохнуть один день – будто признать, что я слишком слаба или ленива, чтобы встать и начать работать. Девочки, с которыми я пересекалась в команде, тоже в них не верили.

Вот о чем я напоминала себе, когда поднималась с кровати, вместо того, чтобы отложить будильник. Я мысленно представляла себе первое место в рейтинге, представителей колледжа и получение стипендии, пока завязывала шнурки. Как только я вышла за дверь хижины и зашагала, напоминания перестали требоваться, я перешла на автопилот, когда побежала.

Инстинкт взял свое: пока я бежала те мили, мой разум был спокоен, потому что, хоть я и сомневалась во многом в своей жизни, бег туда не входил. Я была хороша в этом. И мне это нравилось. Я чувствовала себя сильной, когда бежала, и безмятежной те несколько минут после тяжёлой пробежки. Во время тех немногих или многих миль мой мир был нормальным.

После пробежки было уже 6:45, когда я вылетела из ванной, одетая, с мокрой головой после душа и обутая. Сновать в трясущейся и старой хижине, никого при этом не разбудив, было очень трудно. Поэтому вместо того, чтобы рыскать по ящикам, я схватила банан с буфета и вылетела за дверь.

Мне нужно продержаться до обеда еще пять часов и шесть миль с одним только бананом. Прекрасное начало первого дня.

Воздух был теплее, чем во время моей пробежки, но холодок остался, из–за чего я захотела накинуть толстовку поверх моей футболки для лёгкой атлетики из школы. Нужно не забыть об этом завтра утром, когда наступит моя вторая смена в эти ужасные часы.

На большой поляне не было ни души, когда я пришла туда. Ни одного живого существа, кроме шумных птичек, не было видно.

Роса на лужайке испарялась от света солнца, создавая при этом покров из тумана, нависший над травой. Я будто шла по облакам.

Я подошла к месту, где вчера сидели Кэллам и команда по рафтингу. Это, казалось, была точка сбора, но она была пуста. И даже моего самого лучшего тренера тут не было. Было уже 6:50. Бен сказал мне прийти в 7:00.

Когда я увидела на экране 6:55, я начала волноваться. Немного.

Прошла ещё минута, и тревога поселилась у меня в животе. И где же Чудо–Мальчик? Я не ожидала, что лучший вожатый в лагере опоздает на свою смену. Даже когда у меня не было ещё ни одной.

В этот момент я заметила, как кто–то неуклюже идет ко мне с другой стороны лагеря.

Кэллам выглядел уставшим, разбитым, будто спал минуты три. Даже отсюда я могла видеть его опухшие глаза и беспорядок на голове. Словно он запустил руку в волосы и максимально быстро взъерошил их.

Пройдя несколько шагов, он вынул из кармана бейсболку и надел на голову. Это скрыло его прическу, но не опухшие глаза и усталый вид.

– Ты, – сказал он. И далее ничего не последовало.

Это звучало как обвинение.

– Ты, – повторила я. Это звучало больше, как подтверждение.

– Вчера тебе следовало упомянуть, что ты – новый вожатый.

Он подходил все ближе, заправляя футболку в штаны.

– Кто–то был слишком занят разговором и прочим.

Он продолжал смотреть на меня, будто ждал чего–то. Я не знала, чего.

– Раньше работала вожатой?

– Нет.

– А вообще работала когда–либо?

Я покачала головой, пытаясь узнать, как смотреть на него, не пялясь при этом.

Он выглядел чертовски хорошо, если не считать причёски.

На нем были холщовые брюки карго, футболка, а поверх нее фланелевая рубашка, выцветшая от многоразовых стирок. Покрытые пятнами ботинки довершали образ Кэллама.

– Тебе 17, так? Идёшь в выпускной класс? – его голос звучал ниже этим утром, наверное, из–за того, что он только проснулся.

– Да и да. К чему ты клонишь?

– Лишь к тому, что я не знаю людей нашего возраста, которые бы никогда не работали.

Если бы его голос был чуть выше, а на лице – ухмылка, я бы восприняла это как оскорбление.

– Ну, я знаю достаточно.

– Держу пари, что да, Санта–Моника.

Кровь внутри закипела. Тот факт, что я никогда не работала, не означал, что я не старалась в других областях.

– Что за намеки, Инглвуд?

Он пожал плечами и двинулся в сторону большого ангара в стороне от столовой.

– О том, что нам нужно над многим работать следующие три недели. Надеюсь, ты быстро учишься.

– Да, – выпалила я, шагая за ним. – Надеюсь, ты достойный учитель.

– Да. Но Бен же уже сказал тебе об этом, да? – он оглянулся через плечо, ухмыльнувшись. – Что я лучший?

– Думаю, он использовал слово беспощадный. Или агрессивный. Не помню.

Он продолжал идти.

– Если ты думаешь, что не сможешь со мной поладить, то Бен будет готов предоставить тебе кого–то милее. Если это то, чего ты искала.

На этот раз я вышла из себя, все ещё следуя за ним.

– Я сумела поладить с людьми и похуже тебя. А вот ты уверен, что поладишь со мной? Или Бену нанять кого–то более покорного?

– Я тоже сумел. И, кроме того, я привык к сильным женщинам.

Он остановился у амбара и вытащил ключи из кармана.

Что я вообще увидела в этом парне?

– Дай угадаю. К твоим надзирателям?

Его взгляд устремился по направлению ко мне.

– К моей маме.

– Оу, – этого я не ожидала.

– Она вырастила меня, что автоматически даёт ей статус сильной женщины. И моего брата, что делает ее также и святой.

Первый ключ, который он вставил в скважину подошёл. А там висело около дюжины ключей без пометок.

– Старший брат или младший?– спросила я, когда он толкнул скрипучую металлическую дверь.

– Старший.

Я стояла снаружи, когда он вошёл в ангар. Там было темно и пахло сыростью.

– По возрасту, может быть. Но ты старше психологически, не так ли?

Огромный рюкзак приземлился около моей ноги с глухим стуком.

– С чего ты это взяла? – его голос будто отразился эхом.

Я отступила в сторону, на случай, если полетит что–нибудь еще, например, острый снаряд.

– Личный опыт.

– У тебя тоже есть старший брат?

Он кинул другую сумку.

– Нет. У меня младший брат. Я просто узнала этот покровительственный взгляд. Я живу с ним.

Я отошла в сторону, когда он выходил из ангара. Казалось, он не знал (или ему было все равно) про личное пространство.

– Твой брат все ещё живёт дома?

– Нет. Он переехал.

Кэллам закрыл дверь и запер ее на ключ.

– Вы все ещё видитесь?

– Да, конечно.

Его плечо поднялось, когда он клал в карман ключи.

– Каждую субботу во время часов посещения исправительных учреждений.

Он ещё раз пожал плечами, но по его голосу я могла сказать, что ему было далеко не так все равно, как он хотел бы показать.

– Надеюсь, ты лучше оберегаешь своего брата, чем я.

Я переминалась, не зная, что сказать. Я никогда не была в ситуации, когда человек сообщал, что его брат в тюрьме.

– Мы все делаем свой выбор, – ответила я.

Кэллам подбросил пакет так, будто в нем лежал зефир.

– Тогда позаботься, чтобы твой брат сделал лучший выбор, чем мой.

Я схватила сумку, предназначенную для вожатого–ученика. Я наблюдала за его действиями и все повторяла, стараясь не показать, что я не имею понятия, как поладить с этим грубияном. Раньше я бывала в походах, но в школьных, с рюкзаками, набитыми бутылками с водой, аптечкой и неприкосновенным запасом батончиков. Так что я никогда не ходила в настоящие походы.

– А что с твоим отцом? Какой он?

Он наклонился вперед и застегнул ремни на бедрах.

– Не знаю. Спроси его. Если сможешь найти его, чего не смогли сделать ни моя мать, ни штат Калифорния со времён, когда он ушел от нас, решив совершить благородное дело, не став выплачивать алименты.

Он говорил так, будто речь шла о недавно просмотренном фильме – крайне сухо. Это сбило меня с толку. То, как я узнала о грязных секретах Кэллама меньше, чем за сутки после нашей встречи.

– Должно быть, это паршиво, – сказала я, мысленно врезав себе за столь провальный ответ. – Мне жаль, – едва. Ли. Лучше.

Кэллам ответил, пожав плечами.

– Жаль из–за него? Нам лучше без него. Кроме того, мать всегда сама занималась нашим воспитанием.

Он легонько подтолкнул меня локтем.

– Бен сказал мне, что ты здесь со своей семьей. Это должно быть круто.

Я дважды оценила его выражение лица, прежде чем убедиться, что он не шутит.

– Эх, «круто» – не то слово. Вообще.

Он оглянулся, удивившись.

– Если бы не младший брат, я не могла бы представить лучшей летней работы, чем проведенной вне штата и вдали от родителей. А ещё лучше, вне этой планеты.

– Так ты говоришь, что у вас великолепные отношения?

Он проверил ремень на груди. Она была шире, чем у большинства парней его возраста. Не то чтобы я разглядывала.

Я улыбнулась, глядя под ноги.

– О, да.

– Так все в порядке?

Он подошёл ближе, когда я неуклюже пыталась справиться с ремешком. Он вставил его на место.

– Скорее, все не в порядке, – я кашлянула, пока он застёгивал ремни на моих плечах. Рюкзак стал намного легче, когда он прикрепил его к ремням. Теперь я не чувствовала себя так, словно в меня мизинцами вцепилась горилла, казалось, коала обнимала мою спину.

Нужно сменить тему разговора. Если буду говорить о семье, то разрыдаюсь. А я соблюдала политику не плакать перед незнакомцами.

– Как какой–то парень из Инглвуда стал главным вожатым в лагере Флагстафа?

Он взглянул на меня и тут же отвернулся. После вчерашнего зрительного контакта он избегал этого сегодня.

– Его мама привела сюда его и его брата, когда они были детьми, и он понял, что на открытом воздухе намного лучше, чем на игровой площадке в школе.

– Продолжай.

– Она лучшая.

Он расстегнул манжеты своей фланелевой рубашки и подкатил рукава до локтей, улыбаясь. Редкие парни сказали бы такое о своей маме, боясь, что посчитают маменькиным сынком. Но меня восхищало то, что ему было все равно.

– Но с ним все не так плохо кончилось, ведь так?

Он засмеялся, покачав головой.

– Мы налаживаем отношения? Потому что я поставил себе цель не заводить отношения с подчинёнными.

Я вскинула бровь.

– Я узнала это ещё вчера за обедом, – остановилась я, вспоминая ту сцену. – Почему ты сидел один?

– Я был в комнате, наполненной двумястами человек. Я не был один.

Я вздохнула.

– Окей. Почему ты сидел один за столом?

Он пожал плечами

– Не знаю. А почему ты сидела одна?

Когда я не ответила, он упер руки в бедра.

– Хоть игра в вопросы занимательная, нам нужно натренировать тебя, если хочешь работать сама через несколько недель. Время для развлечений идет после полдника за тихим часом. Ладно?

– Ладно.

Он отступил на несколько шагов.

– Не уверен, много ли с тобой обсудил Бен.

– Не очень.

Кэллам посмотрел на лужайку у столовой, где уже собирались туристы для похода.

– Ну, туристы прибывают сюда на две или четыре недели, а это значит, что вожатым приходится сталкиваться с тысячей людей каждое лето. С теми, у кого уже есть опыт, и с теми, кто не знает, как надежно зашнуровать ботинки, когда идешь в гору. Для вожатого важно уметь поладить с каждым.

Голова загудела.

– И как ты это делаешь?

– Знакомлюсь с ними. С работой. Делаю ее хорошо.

– Звучит пугающе.

Он кивнул в сторону туристов и последовал к ним.

– Давай.

Он убедился в том, что я следую за ним.

– Это легко. Придумай план. Следуй ему. Веселись. Остальное получится само собой.

Я скрестила руки.

– Проще простого.

Я не скрывала сарказма.

Он похлопал меня по плечам и склонил свою голову ко мне.

– Шаг за шагом. Вот и все. Я пойду впереди, чтобы задавать темп. Ты пойдешь сзади, будешь следить, чтобы никто не отставал. Будь начеку, следуй за мной, веселись и не позволяй никому отставать, – сказала он, загибая пальцы. – Я тебе доверяю.

Мое лицо расслабилось.

– Ты меня даже не знаешь.

– Это не имеет значения. В моём мире мы начнем с моего доверия.

Он сжал мои плечи, а потом отпустил.

– Все зависит от тебя.

– Но...

– Никаких но. Так ты научишься. На практике, а не сидя в классе, делая конспекты.

Кэллам указал жестом на туристов.

– Мы должны все уладить с походом, если не хотим обедать во время ужина. Есть ещё вопросы?

Я знала, что он имел в виду «лучше бы у тебя не было вопросов», но я должна была спросить.

– А что насчёт футболки для вожатого? Чтобы все знали, кто я.

Кэллам посмотрел на меня, словно задаваясь вопросом, есть ли у меня мозг.

Он сложил руки у рта и крикнул кучу туристов.

– Эй, народ! Доброе утро. Это Финикс, прямо как птица, восставшая из пепла.

Когда он радостно взглянул на меня, я пихнула его локтем. Это развеселило его еще сильнее.

– Она будет в походе вместе со мной. Так что если у вас есть вопросы, не стесняйтесь и спрашивайте любого из нас.

Я улыбнулась и помахала им.

До тех пор, пока они не спросили у меня чего–то сложного или не попросили наложить гипс, я должна была справиться с ролью. Я надеялась.

– Мы уходим через пять минут. Пожалуйста, сходите в уборную, дважды проверьте свои ботинки и бутылки с водой. Маттерхорн в трёх милях вверх и затем три вниз. Вы можете натереть мозоли, поэтому не ленитесь и ещё раз проверьте свою обувь.

Он взглянул на мои ноги, увидел старую пару кроссовок для бега и закатил глаза. Это, конечно, придавало уверенности.

– И, пожалуйста, удостоверьтесь, что у вас с собой, по крайней мере, два литра воды. День будет жаркий, а обезвоживание – злейший враг туриста.

Он ещё не закончил свою напутственную речь, а люди уже последовали его инструкциям. Большинство людей было вдвое старше Кэллама, но они слушали его так, будто он был президентом Соединённых Штатов Лагеря Кисмет.

Я была поражена. Я не могла заставить слушать меня даже родителей, когда пыталась сказать, что им звонят.

– Тебе следует сменить обувь, – сказал мне Кэллам, закатив глаза во второй раз. – У тебя есть пять минут, чтобы сходить к себе и переобуться. Сможешь?

– Не смогу, даже если бы у меня было двадцать минут, так как другой обуви у меня нет.

Я взглянула на свои старые кроссовки. Я не видела никакой проблемы. Я прошла в этих малышках пять сотен миль на тренировках и ещё пару сотен по знакомым тропам и пляжу. Они были надёжными и проверенными.

– У тебя нет других?

– Нет. Кроме сланцев и сандалий.

Он выдохнул через нос.

– Невероятно. Куда ты вообще ехала? В лагерь чирлидерш?

Внутри меня вспыхнул огонек. Возможно, потому что Китс изменил мне с одной из чирлидерш.

– Спасибо за твою заботу. Но я буду в порядке.

Кэллам поднял руку и отошёл в сторону.

– Твой выбор. Забудь, о чем я говорил.

Он двинулся в сторону туриста, который мучился, пытаясь надеть ботинок.

– Будь готова выходить через пять минут.

Я снова посмотрела на свою обувь. Они отлично подходили для прогулки в шесть миль. Почему же он так суетился?

Когда я взглянула на обувь всех остальных, то заметила общую тенденцию. Никто не был в том, в чем была я. Все они носили высокие, мощные ботинки. Они выглядели так, словно могли совершить длинный переход по всему земному шару. Если все из них были излишне подготовлены, то я была полностью не готова.

Мой взгляд остановился на чем– то знакомом: на паре ботинок, которые мы купили в большом магазине на новом шоссе недалеко от дома.

Гарри, прятавшийся за группой туристов.

Никого из родителей рядом не было, а если он прятался, то, значит, они не знали о его местонахождении.

Я поспешила к нему, не выпуская Кэллама из виду, чтобы я сумела разрешить все с Гарри, прежде чем он увидел бы это.

– Что ты здесь делаешь? – прошептала я, хватая Гарри за руку и отводя в сторону.

Если выражение его лица не высказало того, что он пойман, то голос сделал это.

– Собираюсь на пешеходную прогулку.

– А мать и отец об этом знают?

Я уже знала ответ, но хотела, чтобы он сказал это себе.

– Они... узнают, – начал он, почесывая голову, – по крайней мере, когда проснутся и прочтут записку на холодильнике.

Мои глаза округлились.

– Гарри? Ты серьезно? Как ты собираешься выпутываться из этого?

Гарри сморщил нос.

– Легко?

– Скорее всего, нет.

Я почесала лоб, размышляя.

Гарри был единственным, кто радовался этой летней поездке. Он завел друзей в первый же день. Более того, я за ним приглядывала. Мои родители всегда возлагали это на меня, так что изменилось?

Я притворилась, что обдумывала это, но приняла решение ровно в тот момент, когда он взглянул на меня своими большими, молящими глазами.

– Оставайся позади меня.

Его лицо просияло, словно он возглавлял теперь следующую миссию на Марс.

– Хорошо. Обещаю.

Он обхватил меня руками и уткнулся головой мне в живот.

– Спасибо, Финикс.

– За помощь в том, чтобы обмануть наших родителей и чертовски вывести их из себя? – пробормотала я, обнимая его в ответ. – Конечно. В любое время.

Кто–то появился позади нас.

– А это, должно быть, тот самый младший брат, о котором я так много слышал.

Голос Кэллама был дружелюбным, когда он наклонился к Гарри.

– Ага. Я – Гарри.

Он протянул ему руку, и Кэллам пожал ее без колебаний.

– А кто ты?

Кэллам выглядел оскорбленным.

– Хочешь сказать, что Финикс не говорила обо мне так же много, как мне о тебе?

Гарри покачал головой.

– Невероятно. Финикс не рассказывала мне о ее новых друзьях. Ей тут не нравится. Она не хотела приезжать.

Когда Гарри был уже на грани того, чтобы раскрыть все мои секреты, я вмешалась.

– Что насчёт той прогулки, на которую мы собираемся?

Кэллам и Гарри меня проигнорировали.

– Так ты говоришь, что твоя сестра не хотела сюда приезжать? – спросил он с недоверием. – Что ей тут не нравится? В лучшем месте в мире?

Гарри печально вздохнул.

– Ни чуточку.

– Вот облом, – Кэллам придвинулся к Гарри и наклонился, чтобы они оба могли смотреть на меня. – Может, если она даст этому месту шанс, то ей здесь понравится.

Гарри поднял одно плечо.

– Может.

Они снова взглянули друг на друга, прежде чем Кэллам выпрямился.

Его внимание переключилось с меня на Гарри.

– Твои родители здесь?

Он не осматривался, потому что знал ответ.

Гарри и я одновременно покрылись испариной.

Он потряс головой.

– Нет.

– Они подписали разрешение, позволяющее тебе участвовать в мероприятиях без них?

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒