Доверие к тебе и другие ошибки» 2 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 14Следующая ⇒

Как же без моей лучшей подруги?

– По какому поводу?

– Китс – это дебил, политый тупостью, – презрительно усмехнулся Гарри.

– Ты опять лазил в моем телефоне?

Я попыталась взглянуть на него в маминой манере. Но у меня не получилось.

Гарри пожал плечами.

– Было так легко, что я подумал, что ты не против.

– С чего это мне возражать против того, чтобы мой маленький брат рыскал в моем телефоне? – я закатила глаза и указала большим пальцем за свое плечо. – Я принесу остальные сумки. Скоро вернусь.

– Я помогу! – крикнул он, слезая с кровати. Я застыла, когда услышала звук, больше похожий на падение, чем на успешное приземление. Но Гарри выбежал в коридор за мной, так что сильных повреждений он не получил.

– Эй, мистер Изящество, – я снова взъерошила его волосы, когда он догнал меня.

Он убрал мою руку, поправил волосы. Гарри раздраженно взглянул на меня, но я знала, что ему втайне это нравилось. Как–то раз я шесть дней не делала этого, и он пообещал выполнять мою работу по дому весь следующий год, если я снова начну это делать.

Если это не был крик нужды в заботе, я бы номинировала мать с отцом на роль лучших родителей года.

Я подвинула дверь, Гарри следовал за мной к Рендж Роверу. Родители словно пропали, и, похоже, разгружать вещи никто не собирался.

Я потянулась за тем, что осталось от багажа, и поискала что–нибудь лёгкое для Гарри.

– Вот, можешь взять это.

Я схватила старый мешок для продуктов, в который мама сложила довольно много кремов от загара, спрея от насекомых, алоэ вера, этого хватило бы команде по хоккею на траве, чтобы провести лето, бегая по пустыне. Я отдала мешок Гарри.

Мама могла забыть о том, что ее сына укачивало, но не о своей бледной коже. Может, потому что бедный ребенок будто отражал свет, попадая под него?

– Гарри? – я тряхнула мешком, что я держала в руках, но он был слишком сосредоточен на группе мальчишек – его ровесников. Они пошли в нашу сторону, и я застыла на долю секунды. А Гарри – наоборот. Поправив очки и приглаживая волосы, он пошел к ним.

Я опомнилась. Я вылезла из машины и ринулась за ним. С таким я ещё не сталкивалась. Но если я не смогу спугнуть пятерых подростков, то какая же я сверхзаботливая сестра?

Когда мальчики подошли прямо к нам, Гарри снова поправил очки.

– Вы только приехали? – спросил у Гарри самый младший из всех, делая вид, что не замечает меня.

– Ага, мы приехали, – он взглянул на часы, – одиннадцать минут назад. Плюс–минус пятнадцать секунд.

Я переминалась с ноги на ногу. Обычно в такие моменты все шло наперекосяк. Если его не оскорбляли сразу, то насмешки начинались, когда Гарри начинал бормотать, приплетать научные факты, показывая, что он много времени проводил за учебой.

– Мы тоже недавно приехали. Несколько часов назад, – продолжил тот же мальчик, кивнув на остальных. – Плюс–минус пятнадцать секунд

Другой мальчик взглянул на свои часы. Дисплей не горел, и, судя по потрепанному виду и прорехе на ремешке, батарейки для таких перестали делать ещё в прошлом веке.

– Вы надолго здесь? – спросил самый толстый из ребят.

– Не знаю, – пожал плечами Гарри. – Думаю, надолго.

Когда он повернулся ко мне для подтверждения, я тоже пожала плечами.

– Плюс–минус пятнадцать секунд.

Гарри и остальные захихикал. Они смеялись. Все смеялись. Я позволила себе расслабить плечи.

– Мы идём к ручью, чтобы попробовать поймать гигантскую жабу. Хочешь с нами? – спросил один из мальчиков.

Гарри на секунду замер. А я приходила в себя дольше. Он уже почти шел за ними, когда бросил на меня взгляд.

– Скажешь маме, что я ловлю жабу?

Его голос звучал так неуверенно, будто он говорил на иностранном языке в первый раз.

– И как мне сказать, с кем ты ее ловишь? – прокричала я им вслед. Гарри уже бежал вприпрыжку по территории лагеря, хотя он мог и слышать.

Его голова повернулась, но прежде чем он сумел ответить, какой–то мальчик ответил за него.

– С его друзьями. Скажи, что он ловит жаб со своими друзьями.

– С его друзьями, – повторила я, смотря Гарри вслед, рассказывающему пару случайных фактов о жабах своим товарищам, ловцам пресноводных.

Мы не пробыли тут и десяти минут, а Гарри уже нашел себе пятерых друзей. Может, потому я улыбалась, когда с сумками направилась к домику.

Как только я подошла к двери, оттуда вышла мама. Две верхние пуговицы ее синего кардигана были расстёгнуты, на ногах не было лоферов.

– О, Финикс, – она оглядела меня, и в уголках ее глаз появились морщинки, когда она не нашла, что искала. – Где Гаррисон?

– Ловит жаб. Со своими друзьями.

Сейчас уже я звучала так, будто первый раз говорила на иностранном языке.

Мама снова посмотрела мне за спину, ее взгляд скользнул по Рендж Роверу, словно Гарри мог прятаться в багажнике.

– Друзьями?

Я посмотрела туда, куда ушли мальчики, и взмахнула руками.

– Друзьями.

Мама улыбнулась так, как в моем детстве.

– Может, когда мы вернёмся домой, он заведет друзей и там. Разве это не здорово?

Она говорила это скорее самой себе, но я вмешалась.

– Да, мам. Это здорово. Если, конечно, мы вернемся домой.

Я хотела обойти ее и занести сумки, когда мама схватила меня за руки, и я повернулась. Ничто на ее лице не выдавало эмоций, но глаза были шире, чем обычно.

– Что ты имеешь в виду? Конечно, мы вернёмся домой в конце лета.

Ее голос стал выше.

– Ничего. Просто забудь.

Бросив вещи на круглый кухонный стол, я задумалась, что делать дальше. Я хотела принести все из машины, а потом изучить место, которое станет моим домом на лето, но тогда снова придется проходить мимо матери. Вариант с пребыванием в пыльной спальне казался манящим.

Только я направилась к спальне, как услышала пронзительный грохот. Мой отец бил по ноутбуку.

– Бен сказал, что здесь есть Wi–Fi. Он обещал мне, – отец запустил пальцы в волосы, стал выглядеть как сумасшедший учёный. Он оттолкнул ноутбук, словно его присутствие было оскорблением.

Он снова взъерошил себе волосы, а мы с мамой застыли на месте: словно мы едва узнавали человека, теряющего самообладание перед нами.

Мы не спешили говорить, но должны были, пока отец еще не вышел из себя.

– Если Бен сказал, значит так и есть, пап.

Вместо того чтобы направиться в спальню, я пошла к двери.

– Наверняка, тебе просто нужен пароль. Я поищу.

Если он меня услышал, то не подал виду. Отец был слишком занят, проклиная монитор перед собой. Куда делся весёлый уверенный отец с постоянной улыбкой на лице?

– Финикс? – послышался мамин голос.

– Да, – я замедлила ход, но не остановилась.

– Не могла бы ты узнать, что нам могут предложить поесть? Из–за меня и твоего отца, не желающего даже остановиться, вы с Гарри, наверное, голодны. У них наверняка есть, чем перекусить до обеда.

– Я не хочу. Но найду что–нибудь для Гарри.

Ноги несли меня подальше отсюда. Я не знала, почему они вообще остановились. Такое бывало в последнее время: одна половина меня хотела пойти в одном направлении, а остальная в другом.

– Хочешь, возьму и для тебя? Что–нибудь нужно?

Она помедлила с ответом.

– Нет, не нужно, – ответила она, но все показывало, что это не так.

Я знала это чувство.

ТРИ

Я была готова возненавидеть этот лагерь. Таков был мой план.

Этому порыву стало сложнее следовать, когда я начала изучать это место. Тут было полно деревьев, а стены коттеджей были из грубого, необработанного камня, да и ощущала я себя не так, как в Калифорнии. Но все было не так уж плохо.

Не так плохо, как я представляла, когда из уст моих родителей вырвалось семейный лагерь и летние каникулы.

Я ходила всего несколько минут, потому что не хотела, чтоб мой отец превратил ноутбук в кучу мусора в ожидании своего драгоценного пароля от Wi–Fi. Но этого было достаточно, чтобы осознать: этот лагерь, как бы он ни назывался, мог оказаться куда худшим местом.

Это все равно не вызывало желание остаться здесь ещё на час дольше, чем мы планировали, но, по крайней мере, мое мнение изменилось с худшего лета моей жизни на худшее лето десятилетия.

Посмотрев окраины лагеря, я побрела по тропинке, ведущей к центру лагеря. Казалось, место по плану представляло собой велосипедное колесо: огромный круг из коттеджей, окруженных растительностью, и соединенных дорожками с сердцем лагеря.

Я миновала круг домов, и землю покрыла трава в центре лагеря. Мне захотелось снять свои сандалии и пройтись тут босиком, покачиваясь на носочках, чтобы травинки щекотали стопы. Я скучала по этому. Калифорния с ее сухим климатом не давала траве спокойно расти.

Я была бы рада вздремнуть тут, потому что прошлой ночью спала около трёх часов. Я медленно шла по лужайке, когда заметила большую группу туристов, столпившихся у входа в высокое здание.

Проблема была в том, что главный, если не единственный, вход в столовую был прямо позади отдыхающих, развалившихся на газоне и слушающих лекцию о сплаве на байдарках.

Я обошла их как можно дальше, надеясь, попасть в столовую незамеченной. Приближаясь, я услышала, как кто–то говорил с туристами. Это мог быть один из вожатых, но разглядеть я его не смогла. Я видела лишь ногу в испачканном грязью ботинке, а потом его предплечье, когда в поле зрения возникло движущееся желтое весло.

Я замедлила шаг и повернула, чтобы пройти поближе к группе на лужайке. Я прислушалась к их разговору. Через пару секунд я поняла, что они обсуждали, лишь спуск на байдарках. Он говорил, что делать в случае падения в реку. «Просто следуйте за течением», что бы это ни значило.

Я продолжила идти к столовой. Осталось чуть–чуть.

Я пыталась увидеть Инструктора по байдаркам и не заметила ступеньку у крыльца. Мое зрение упустило это из виду, но не носок.

Я рухнула сильно. И громко. Просто великолепно. Мисс Изящество собственной персоной.

Мне даже не надо было проверять, заметил ли кто мое падение. Повисшая тишина говорила сама за себя: не было лучшего способа влиться в лагерную жизнь и остаться незамеченной.

Руки и колени жгло так, будто кто–то прошёлся по ним наждачной бумагой, но я игнорировала эту боль. Когда я собиралась подняться, кто–то протянул мне руку.

– Ты в порядке?

Я смахнула пыль с колен и ладоней.

– Да. Я в норме, – ответила я, прежде чем взглянуть на говорящего. И правильно: потому что, как только я его увидела, то не смогла вымолвить ни слова.

«Ого…».

Инструктор по Байдаркам возвышался надо мной, протянув руку, словно я должна была ухватиться за нее. При нормальных обстоятельствах я бы позволила ему помочь мне, но ситуация была необычной, как и сам парень. Но в хорошем смысле.

Звучало странно, но я не знала, как описать его по–другому. Я не могла отвести взгляда, но не потому, что он вписывался в образ горячего парня, знаете, с той прической, улыбкой и крутой челюстью. Он был другим типом. С достаточным количеством странностей, что делало его интересным, и своими недостатками, притягивающими взгляд.

Его волосы были в полном беспорядке. Хотя кожа у него была чистой, его лицо пересекали два довольно больших шрама: один ровный над верхней губой и более грубый на виске. Горбинка на носу говорила о том, что он сломал нос хотя бы единожды.

Ну, сломал он пару костей и получил шрамы – удачи ему. У меня тоже были свои шрамы, просто не столь очевидные.

Я не могла понять карие у него глаза или зеленые, так же как и его волосы: блондин он или брюнет. Даже его фигура была неоднозначной: то ли подтянутой, то ли тощей.

– Уверена, что в порядке? – он нахмурился, когда я застыла, все ещё глядя на него, как идиотка.

«Возьми себя в руки. Он не первый понравившийся тебе парень».

Я заставила себя отвести взгляд, прежде чем ответить:

– Да. Я уверена.

– Ну, начало положено.

Я словно слышала улыбку в его голосе, которая заставила меня захотеть взглянуть на него. О да, его улыбка была так же великолепна, как и звучала. Немного кривая. Его глаза тоже смеялись.

– Остальным займешься позже.

Это заставило меня улыбнуться. Глупо, снова.

Я напоминала себе, что не была помешана на парнях. У меня не дрожали коленки, не пропадал дар речи. Я была независимой. Все делала сама. Я считала, что парни были прекрасным бонусом, но не вершиной всех мечтаний. Таким было мое кредо.

Так какого черта я вела себя как в глупом кошмаре, так ему улыбаясь? Особенно, когда мои прошлые отношения с треском провалились.

– Ты занята? – вдруг спросил он, взглянув на группу на лужайке.

«Да. Занята. Оцениванием тебя и упреками за это».

– Нет, – ответила я, позабыв обо всех своих делах, ждавших исполнения до того, как мое падение всполошило весь лагерь.

– Можешь помочь кое с чем?

– Да, – выпалила я, поздно осознав, что не знаю, на что согласилась.

– Мне нужна твоя помощь здесь, – он кивнул в сторону лужайки и туристов.

Когда он снова протянул руку в ожидании, я оттолкнулась от крыльца и поднялась. Я едва могла смотреть на этого парня – все пошло бы крахом, если бы я дотронулась до него.

Он направился к лужайке, оборачиваясь, чтобы убедиться, что я иду следом.

– С чем именно я должна помочь? – спросила я, стараясь не глазеть на то, как двигаются его бедра при ходьбе… или его зад в действии.

Мне нужно было вмешательство. Чертов удар реальности. Мне нужно было перестать замечать все прекрасное в этом парне и найти что–то плохое. Я начала повторять в голове одну и ту же фразу:

«Это слишком хорошо, чтобы быть правдой».

– Я хочу показать на тебе, как пользоваться спасательным жилетом.

Он потряс гигантским оранжевым жилетом в воздухе и поманил меня другой рукой.

«Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Слишком хорошо», – бормотала я мысленно, подходя к нему.

Туристы любезно зааплодировали добровольцу–жертве падения. Он присоединился к ним и тоже захлопал.

Я сделала небольшой реверанс и напомнила себе, что обещала и не хотела знакомиться с парнями. Мне без того хватало проблем.

Он без раздумий встал позади меня и просунул мои руки в жилет.

– Чтобы убить время, сыграем в любимую игру лагеря Кисмет. «Узнать тебя поближе».

Я проглотила ком в горле. Лучше уж пройтись по горячим углям. Лицом.

– Не волнуйся. Это не больно.

Он выглянул из–за меня, словно знал, что я буду в панике от перспективы излить душу кучке незнакомцев.

– Откуда ты? – спросил он, уже стоя передо мной и застегивая жилет.

Я выдохнула. Не больно.

– Калифорния.

Послышался свист среди наблюдавших.

– Земляки, – он кивнул мне так, словно нас что–то связывало.

Я тоже кивнула, будто знала, что это значило.

– Из какой части?

– Санта–Моника, – ответила я.

Он присвистнул и застегнул пряжку на жилете.

– Должно быть, там хорошо. Песок и пляж.

Я не знала, дразнил он меня или говорил серьезно. Его лицо говорило о первом, но голос – об обратном.

– А откуда ты?

Вот так. Теперь это была честная игра.

– Оттуда, где нет пляжа и песка.

Он затянул следующий ремешок на моей груди, когда я кашлянула. Должно быть, они подумал, что это намек на его размытый ответ. И это сработало.

– Инглвуд, – ответил он. – Дом, милый дом.

– Оу, – сказала я, немного удивившись. Не то чтобы я провела там много времени или знала достаточно местных людей, но он не говорил и не одевался как те, кого я знала.

– Сколько тебе лет, Санта–Моника?

– Семнадцать. Почти восемнадцать.

Когда он застегнул последнюю пряжку, я вдохнула. Все это время я не дышала.

– А тебе, Инглвуд?

– Недавно исполнилось восемнадцать. Я родился в прекрасное время.

Он снова покачал головой, будто между нами возникла новая связь. Я сделала так же в ответ, все ещё ничего не понимая. Боже, какая я глупая.

Тихий смешок пролетел по группе туристов, о существовании которых в последние три с половиной секунды я забыла.

Я потрясла головой и дала себе знаменитый пинок под зад, чтобы выбросить из головы все это.

– Так, теперь мы знаем, откуда ты. Может, пора узнать и твоё имя.

Он поправил жилет на плечах. Грубо. Он не относился ко мне как к нежному цветку. Одной моей части это нравилось, но другая не была так уверена.

– Финикс, – ответила я.

Говорила ли я это лично ему или группе людей? На всякий случай, я сказала это достаточно громко, чтобы все могли услышать.

– Как мифическая птица, что восстала из пепла.

Он указал руками на жилет и взглянул на туристов так, будто сейчас было самое время для вопросов, если таковые имелись. Я никогда не думала, что использование спасательного жилета требует столь тщательной демонстрации. Это казалось очевидным.

– Моя мама говорит, что наши имена отражают то, чем мы становимся. Думаешь, она права?

– Это вопрос с подвохом, – ответила я

– Почему?

Судя по самодовольной ухмылке, что он мне послал, он знал ответ.

– Потому что если я отвечу, что она права, то подтвержу, что я птица, восставшая из пепла, а если нет, то оскорблю твою маму.

Он проверил, плотно ли сидит жилет, пару раз сильно дёрнув за застёжки и грубо встряхнув их.

– Подвоха нет. Клянусь. Просто вопрос.

Я вела беседу с милым парнем на глазах у десятка людей, стоя в оранжевом спасательном жилете. Впервые. Надеюсь, этот раз был и последним.

– Ну, я явно не похожа на птицу. Так что вот ответ на твой вопрос.

Он прищурился.

– Хочешь сказать, что моя мама ошиблась? Что она врет?

Мои плечи под жилетом опустились. Великолепно. Теперь я его оскорбила.

От отторжения до кокетства, а затем до оскорбления. Не думаю, что я когда–либо производила худшее впечатление.

– Что? Конечно, нет. Я имела в виду…

Он ещё секунду простоял с подавленным выражением лица, а затем оно исчезло и сменилось улыбкой. А потом он рассмеялся.

– Я просто подколол тебя.

Я хотела отпихнуть его руку. Снять жилет и убежать отсюда. Вместо этого, я продолжила стоять и дала ему закончить смеяться. И как тут оставаться хладнокровной?

– Не дай ему добраться до тебя, деточка! – крикнула пожилая женщина, похлопав рукой в воздухе так, словно хлопала меня по спине. – Со временем, ты разовьешь иммунитет к Кэлламу.

– Сколько летних каникул вы провели здесь, Мэри Джо? – спросил Кэллам, сощурив глаза, потому что солнце светило прямо ему в лицо.

– Двенадцать, дорогой.

– И когда же вы окончательно выработали «иммунитет» ко мне? К вашему сведению, я приезжаю сюда всего лишь восьмой год.

Мэри Джо слегка подтолкнула локтем мужчину рядом с ней, он явно был ее мужем. Такой вывод можно было сделать по стилю их спортивных костюмов: ее ужасающе фиолетового и его флуоресцентно–оранжевого.

Они переглянулись и засмеялись.

– Ближе к концу прошлого лета.

Он задел меня своим плечом.

– Поняла? Тебе нужно просто бывать возле меня на протяжении восьми лет, и тогда выработаешь «иммунитет» ко мне. Что бы это ни значило, – Кэллам посмотрел на Мэри Джо и ее мужа и пробурчал. – Мне нравится думать, что я передаю всем свой настрой, а не что ко мне нужно вырабатывать «иммунитет».

На секунду все замолчали, будто не веря своим ушам. А затем начали расходиться.

– Да, да, надеюсь, вы все внимательно наблюдали за использованием спасательного жилета, – добродушно прорычал Кэллам. – Ваши жизни зависят от этого.

Туристы продолжали смеяться. Он им нравился. Здесь была также пара девушек моего возраста, которые выглядели так, словно он им тоже нравился. Или, по крайней мере, та его часть, которой я не могла перестать восхищаться, когда он шел впереди меня.

«Внимание, шикарная задница». Так назвала бы это Эмерсон.

– Какой твой самый большой страх, Финикс? – спросил Кэллам, подняв весло с земли. Он держал его так, будто все ещё проводил инструктаж.

– А? – переспросила я

– Твой самый большой страх, – медленно повторил он, – если ты забыла, мы играем в «Узнать тебя поближе». Если вдруг у тебя плохая кратковременная память.

– Оу, – ответила я, размышляя. Это был личный вопрос. Слишком личный, чтобы рассказать об этом толпе незнакомцев, поэтому я и хранила молчание.

– Поражение. Вот мой главный страх.

Он продолжал рассекать воздух веслом.

– Поражение в чем?

Я ненадолго задумалась. Хотя мне и не надо было.

– В чем угодно

Он подошёл ближе, видимо, чтобы задать ещё вопрос, но я его опередила.

– А какой твой самый большой страх?

Если он и был удивлен этому вопросу, то не показал этого. Он все крутил веслом, так же плавно и уверенно.

– Поражение

– Поражение в чем? – спросила я

– Во всем.

На этот раз весло в его руках дрогнуло, никто этого не заметил, кроме меня. Я ждала этого. Как и я, он боялся поражения в чем–то определенном. Я знала о своём, но про его даже помыслить не могла. Боялся ли он этого по отношению к своему младшему брату, как я? Или к ещё кому–то важному? По отношению к самому себе? К физике? Тесту по вождению? Своим убеждениям?

Когда речь идёт о поражении, список бесконечен.

– А что значит твое имя, Кэллам? – крикнул муж Мэри Джо.

Я покачала головой и отошла на три шага, чтобы прочистить мозги. Все, что мне надо было сделать, это найти пароль от Wi–Fi и что–нибудь перекусить, вместо того, что бы заниматься чем–то другим.

Кэллам сжал губы и молчал.

–Ты выдал значение ее имени и заставил ее подтвердить его правильность. Перед группой незнакомцев, – мужчина в оранжевом костюме распростер руки. – Справедливо, если ты сделаешь то же самое.

Кэллам продолжал вертеть веслом.

– Я провожу инструктаж.

– Спасательный жилет ты уже показал, а управление веслом и хитрость «плыть по течению» мы уже запомнили, – он указал пальцем на всех людей. – Мы ждём.

Мужчина в оранжевом сдвинул косматые седые брови и продемонстрировал свою готовность.

Несколько криков поддержки послышалось среди сидевших, но Кэллам не собирался сдаваться. По крайней мере, пока не взглянул на меня, я скрестила руки поверх жилета. Скорее всего, я выглядела как сбежавшая душевнобольная в смирительном оранжевом жилете.

Он покачал головой, улыбаясь все это время, и прокричал в толпу:

– Голубь!

– Я их тут не видел, – прокричала один турист среднего возраста с огромным количеством биноклей на шее. Он кивнул на небо.

– В этой части страны нет голубей, – добавил другой турист, у которого было гораздо меньше биноклей на шее.

Кэллам упёр руки в бока и уставился на них так, будто не верил своим ушам.

– Мое имя, – медленно сказал он, – значит «голубь». И вы ошибаетесь, говоря, что их здесь нет. Голуби выносливые и плодовитые. Они могут успешно водиться в любой части страны.

– Голубь? – я сморщила лоб. «Кэллам» не вызывало у меня ассоциации с голубем.

Выражение его лица было очень серьезным.

– Голубь, – пожал он плечами. – Знаешь, распространенный вид птиц, относящихся к голубиным, известный всем своей несносностью и зловредностью.

Кэллам показал руками на себя, словно приводя доказательство.

– Так что, это то, кем я вырос.

В этот раз я засмеялась вместе с остальными.

Смех застал меня врасплох. До этого момента я думала, что летние каникулы я проведу уж точно без смеха. И всего лишь день спустя я уже разрушила эту теорию.

Могу сказать, что он пытался не смеяться, но ничего не вышло. Это было красиво. Один из самых красивых звуков, что я слышала за долгое время. Это был не притворный смех, а настоящий.

– Полагаю, мы – пара птиц, – улыбнулась я ему, задумавшись, оставлю ли я это место в конце лета лишь с деньгами на подержанную машину. Может, я покину его вместе с новым другом. Кэллам идеально подходил: не воспринимал себя серьезно, его юмор не был пошлым, он смеялся больше, чем вздыхал, знал, что такое честность и откровенность. Друг. Никаких сложностей, никакой драмы, никакой все портящей романтики… прямо то, что мне нужно. Друг, который сделает это лето более сносным.

Может, мне не надо было концентрироваться на его плохих сторонах, а искать хорошие. Да, он был привлекателен и, конечно, интересен. И, боже, мне нравился его смех, но это не значило, что я должна была начать с ним встречаться или притворяться, что его не существует. Друг. Думаю, с этим я могу справиться.

Улыбнувшись в ответ, он расстегнул мой жилет:

– Да, но ты – феникс, а я – голубь с вычурным именем.

ЧЕТЫРЕ

Я не чувствовала себя фениксом. По крайней мере, точно не мифической птицей. Восставшая из пепла? Ага, еще в себя не пришла после падения. Но родители не помогут, и шанса воскреснуть у меня не будет.

Если в падении был виноват кто–то другой, разве не он должен был знать обратный путь?

Но я отвлеклась. Люди пялились на меня, а Гарри наблюдал за мной. Он ещё не притронулся к обеду, а остальные туристы уже почти закончили. Некоторые уже даже выбрасывали остатки пищи со своих подносов в мусорное ведро, прежде чем разделить столовые приборы и кружки по соответствующим отсекам.

– Если ты надеешься, что холодным будет вкуснее, то ты глубоко ошибаешься, – я указала вилкой на поднос Гарри и опустила ее на свой поднос. Я попробовала немного пюре, но не была голодна.

– Я жду маму и папу, – он выпрямился на своей скамье. Его взгляд метнулся в сторону двери.

– Они не придут, Гарри. Ешь, – я мяла салфетку на коленях. Я устала говорить брату о жестокой реальности, чтобы у него не возникало ложных надежд. Я устала играть роль родителя, помимо роли старшей сестры, с которой справлялась на отлично.

– Ясно, – проворчал он, отправляя в рот большой кусок. – Ммм, – почти застонал он, – Вкусно.

Гарри никогда особо не любил есть. Даже самую малость. Он был ребенком, которого надо было уговаривать, заставлять или задаривать подарками, чтобы он съел хоть пару кусочков. Когда он только начал ходить, этот процесс был похож на переговоры насчет заложников. Три часа, а попытки увенчиваются крохотной горошиной.

А сегодня? Он мог сравниться с футболистами, вернувшимися домой после двух удачных игр, жадно поедающими все на своём пути.

– Хоть это пюре, ты все еще можешь подавиться им, – стукнула я своей вилкой об его.

– Я умираю от голода, Финикс, – пробормотал Гарри. Он не мог отчётливо произнести эти слова, так как рот его был полон.

– Это ясно.

Я попробовала немного и поняла, что он был прав – было вкусно. Я ожидала, что это будет на вкус как порошок из школьной столовой, но все было хорошо. Напоминало стряпню бабушки на День Благодарения – в желтой лужице масла и густо покрытое сметаной. Я взяла чуть больше.

– Видишь?

Он взялся за ребрышко на тарелке. Оно было темным, явно приготовленным на гриле, и в капельках густого соуса барбекю.

– Неплохо, – признала я, пытаясь не улыбаться, пока он ел ребрышко. Мы не готовили дома пишу, которую принято есть «нецивилизованно». Когда, у вас липкие пальцы, грязные лица и куча костей, оставленных на фарфоровом блюдце. Мама предпочитала употреблять белок из богатого на омега–3 филе лосося или из безвкусной жареной куриной грудки. – С чего это ты так проголодался? Ты провел десять лет своей жизни в равнодушии к еде, а тут ты внезапно решил стать настоящим американцем и наесться так, будто это последний день в твоей жизни.

Я отложила вилку и приступила к булочке с моего подноса. Еще теплая из печи, булочка разламывалась слоями мягкого теста.

– Знаешь, как много я сделал за день? Я умираю от голода. Мне нужна еда. Мне нужно подкрепить силы. Чтобы завтра день был таким же продуктивным.

Он махал едой, из–за чего несколько капель соуса упали на стол и на его светло–голубую футболку... где были пятна от грязи, травы и ещё черт знает чего.

– Если ты так потрудился, то съешь и мою.

Я подвинула к нему свой поднос, оставив себе половину булочки, потому что она была хороша. Я не мучила жаб и змей весь день, но я разгрузила целую машину, привела в порядок наше жильё и поучаствовала в крайне малоэффективной демонстрации использования спасательного жилета. Так что я заслужила половину булочки.

– Можно мне посидеть с друзьями?

Он поднял руку и помахал ею.

Все те же мальчишки помахали ему в ответ.

Я кивнула головой в сторону шумной компании.

– Убирайся отсюда. Побалуйся немного.

Гарри уже был готов вскочить со своего места и забрать свой поднос, но остановился.

– Немного, – повторила я. – Чтобы потом было просто разобраться. Никак иначе.

Гарри на секунду задумался.

– Договорились.

Поспешив по столовой так быстро, как только мог, чтобы не уронить поднос, он со скрипом затормозил. Когда он оглянулся на меня, на его лице застыла нерешительность. Я покачала головой.

– Все хорошо, – сказала я так, чтобы он услышал. – Повеселись со своими друзьями. Кроме того, скоро появятся мама и папа, – я махнула вилкой на пустой стол, за которым сидела, стараясь сохранить позитивное выражение лица.

Может, ему и было только десять, но он видел меня насквозь.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒