![]()
|
|||||||
Доверие к тебе и другие ошибки» 8 страница– Снова не так плохо… – я могла представить, как она постукивает по подбородку. – Ты же не превращаешься в хиппи, которые хотят жить на природе, не попала в культ, где едят семена и капусту и промывают мозги при каждом приеме пищи, запивая это чашкой «Kool–Aid»? Я сдерживалась до этого, но теперь вздохнула. – Я не люблю «Kool–Aid». – Им будет плевать, нравится ли, пока это не отключит почти все внутренние органы. – Эмерсон… – у меня был долгий день. Обычно от разговора с ней становилось лучше, но сегодня это явно было не так. – Финикс, – парировала она таким же тоном. – Ладно тебе. Поговори со мной. Так делают лучшие друзья. – Знаю, – я вытащила фонарик из кармана и включила его. Я не хотела сделать не тот поворот и провести ночь в лесу. – Просто можно столько всего рассказать, что я даже не знаю, с чего начать. Или как почти все это объяснить, – мои глаза слезились от мысли о семье и конце лета. Столько неясного. – Это из–за твоих родителей? – в этот раз тон Эмерсон был мягким. – А что было не из–за них последние два года моей жизни? Тишина в трубке. – Наверное, сейчас не лучшее время упоминать такое, Финикс, но я поклялась, что расскажу, как только мы свяжемся, – я приготовилась, и Эмерсон притихла. – Моя мама увидела кое–что в газете пару дней назад. Ты же знаешь, она все время деловая. Она увидела имена твоих родителей в списке банкротов… Если увидели родители Эмерсон, но увидели и родители других моих друзей. И не друзей тоже. Вся школа будет знать к тому времени, как я пройду двери в начале выпускного года, что у моей семьи проблемы в банке и везде. – Ты еще там? – спросила Эмерсон, я молчала. – Знаю, такое ранит. Она пыталась вызвать мою улыбку или хоть немного приободрить Я слабо рассмеялась. – Я знала, что в деньгах все не так хорошо. Но я не понимала, насколько все плохо. – Судя по твоей реакции, они еще не рассказывали? – Эмерсон вздохнула. – Больно поднимать такое. Родители сказали, что я не должна. Но я не могла скрывать от тебя такое. – Нет, все в порядке. Спасибо, что сказала. Потому ты моя лучшая подруга, – я прильнула к дереву у дорожки. Я старалась убедить себя, что злилась, но хотелось просто сжаться в комок и плакать. Жизнь разваливалась на глазах, и я не могла никак это остановить. – Знаю, было сложно рассказывать мне. Спасибо, Эмерсон. – О, ты уже плачешь? – ее голос стал высоким от ужаса. Я шмыгнула носом и топнула ногой по мягкой земле, чтобы сбросить эмоции. Это не дало слезам пролиться. – Нет, я в порядке. Судя по ее паузе, я знала, что за выражение лица у нее было. – Ладно, может, я не в порядке, но я не плачу. И я буду в порядке, когда все разрешится, – я топнула еще несколько раз и оттолкнулась от дерева. – Хватит о мрачном… Кто этот парень? Я закатила глаза и пошла по дорожке. – Спокойной ночи, Эмерсон. – Ну, скажи хоть это! – В следующий раз. У меня почти кончились деньги на телефоне, а я не хочу, чтобы родители обанкротились дважды. – Тогда не рассказывай. Просто пришли мне фотографию. – Фотографию, что стоит тысячу слов? – сказала я, стало видно сияние огней в конце тропы. – Фотография милого парня стоит миллиона. – Спокойной ночи, Эмерсон, – повторила я. – Спокойной ночи. Приятных снов о парнях. Стало тихо, но я была уверена, что проблемы были со связью, а не Эмерсон положила трубку. Я сунула телефон в карман и пошла на свет. Я была в этой части лагеря лишь пару раз, но не ночью. Тут жил персонал, и хоть место не было недоступным, у меня не было повода приходить сюда. А сегодня был. Рюкзак был тяжелым от учебников и справочников. Ссора родителей испортила шанс позаниматься в домике, но я знала, что в этой части много столов для пикника и скамеек. Конечно, столы и стулья со скамьями были и в главной части лагеря, но я не хотела, чтобы мне помешал Бен, чтобы возникли разговоры, или чтобы дети решили разыграть не подозревающую жертву. А тут я буду одна. Я так думала, а потом заметила, что первый столик был занят кем–то еще с книгами. Он постукивал карандашом по столу, словно играл на барабанах на рок–концерте. – Ты предпочитаешь воображаемого учителя, а не меня. Это комплимент, – я прошла к столу. Кэллам дочитал то, что изучал, и медленно посмотрел на меня. – Воображение не топчет мое эго, а поддерживает его, – Кэллам подвинул свою стопку книг к себе и указал на скамью напротив него. Я сняла рюкзак и бросила его на стол. – Понятно. Но ты долго избегал меня насчет этого. Мне нужен напарник по учебе, – я села за стол и расстегнула рюкзак. – И свет. – И кофе? – Кэллам постучал по кружке перед собой. – Мне не нравится вкус, и от кофеина я дерганая, – сказала я, пожав плечами. – Так что буду. Он улыбнулся и встал со скамьи. – Минуту, – сказал он, побежал в домик за нами. В этом он жил. И спал. Но мне ведь все равно. Он миновал дверь, меньше, чем через минуту вышел с другой кружкой и чайником кофе. – Раунд два и три, – он поднял чайник выше, нашел пустое место на столе для него. – На всякий случай, – он протянул кружку мне, наши пальцы соприкоснулись. Я не знала, перегибала ли я, но казалось, что он задержал пальцы дольше, чем нужно было. Он отпустил кружку, кашлянул, сел за стол и вернулся к учебе, будто ничего не было. – Ты изучаешь книги для экзаменов, – я указала на его книги и вытащила свои. – Пытаюсь изучать. – Почему ты так долго не просил меня о помощи, если я пообещала это пару недель назад? – Технически я не прошу и сейчас. Ты сама пришла и села, пьешь мой кофе, – он прижал карандаш к губам, но не мог скрыть улыбки. Я сделала небольшой глоток, стараясь не кривиться. – У тебя невкусный кофе, и технически, – я повторила его тон, – я – часть персонала лагеря, так что могу посидеть за этим столиком. Он сделал глоток и кивнул на мой рюкзак. – Что у тебя там? Украла снова с кухни кусок сала? Я сморщила нос, представив это. – У меня книги, некоторые даже такие же, – я стала вытаскивать справочники друг за другом, пока передо мной не возникла высокая стопка. Кэллам повернул стопку, чтобы видеть корешки. – У меня есть или были такие, – он постучал ластиком на карандаше по нескольким. – Они не помогли. – А мне помогают. Кэллам перевернул страницу книги перед собой, продолжил постукивать по ней карандашом. – Удивлен, что ты не сдала экзамен заранее, раз ты уже все решила. Я вытащила карандаш из сумки и думала, с чего начать, выбрала самую сложную книгу. – Я уже пробовала тесты, но, раз могу попробовать еще и набрать больше, почему не сделать это? Кэллам посмотрел на меня, как на ненормальную. – Потому что ты ценишь свое время и психическое здоровье? Я покачала головой и открыла книгу на странице, где остановилась до этого. Там были закладки, и я собиралась проработать ее всю к тесту осенью. Я не собиралась добиваться желаемого без плана. – Нужный колледж для меня важнее. Кэллам делал вид, что изучает свою книгу, но я видела, что отвлекала его. Я понимала это, потому что он отвлекал меня. Теперь я сидела напротив него и сомневалась, что получится учиться. – Почему ты избегал меня? – спросила я, прочитав один абзац в третий раз. – Мы работали вместе каждый день. Как я тебя избегал? – Помимо работы. Почему ты избегал меня? – не сдавалась я. Мы не столкнулись «случайно» на пробежке ни разу, и он точно пару раз развернулся и пошел в другую сторону, заметив меня. – Я был занят, – он склонился над книгой. – Ага, избегая меня. – Не избегая, – сказал он. – Думая. – О чем? – я поняла, что стучу карандашом, как он, и сунула его за ухо. – О том, хочу ли пускать тебя на место в первом ряду в шоу «Кэллам – разрушитель тестов», – он поднял голову, почти выглядя смущенно. – Слушай, если тебе неудобно из–за помощи мне, ничего. Обещаю, я не буду играть учителя, если ты против. Но мне нужно учиться, и если ты занят тем же, можно делать это вместе, – я прикусила губу и притихла. Почему так неловко было предлагать учиться вместе? – Потому что страдать приятнее вместе? Я улыбнулась книге. – Как–то так. Мы притихли. Лишь тихо гудели фонари и шумели сверчки. Я уже стала в пятый раз разбираться с проблемой, уже решая ее, когда Кэллам застонал. – Ого. Я не думал, что учиться может быть тяжелее, а потом ты села напротив меня… – он захлопнул книгу. – Обычно для учебы книги открывают, – я раскрыла его книгу. – Если бы я думал, что это поможет, я бы принял твой совет, но лишь замена мозга поможет моим оценкам стать выше двенадцати процентов на экзамене. Я не хочу терять время, – он захлопнул книгу и отодвинул ее от меня. Я вдохнула и сказала: – Так в чем дело? – У бабуина шансов сдать больше, чем у меня, – проворчал он, кусая ластик на карандаше. Конечно, у него были проблемы с текстами – пока он успокаивал себя, он пытался сгрызть карандаш. – Ладно тебе, Кэллам. Ты умный. Тут кое–что еще, кроме пересадки мозга, – я не слушала, как он фыркал. – Умные люди не ставят антирекорды, когда перед ними опускается тест. Я закатила глаза. Я не привыкла его таким слышать. Мне это не нравилось. Мне нравился уверенный парень, что мог спасти мир и провести класс по бурной реке. – Какая формула для площади поверхности куба? – вдруг спросила я. Он в смятении прищурился. – Что? Я не моргнула и повторила. – Площадь поверхности куба. Какая? Он не моргнул и ответил: – Шесть на эс в квадрате. – Площадь круга? Он не мешкал. – Пи эр в квадрате. – Порядок операций? – ССУДПВ, – отозвался он, пожав плечами. – А? Он выдохнул. – Скобки, степень, умножение, деление, прибавление, вычитание. Я хотела задать еще вопрос, но перестала. Он знал это. Явно знал. Так в чем проблема? – Знаю, – он будто читал мои мысли. – В этом нет смысла. Если я знаю тему, то и тест должен быть простым, да? Я пожала вежливо плечами. – Но во время теста у меня начинается туннельное зрение, и я не могу сосредоточиться на проблемах передо мной. Разум хочет думать обо всем, кроме вопросов в контрольной, – он опустил карандаш и потер лицо. – Я по десять раз читаю вопрос, но не понимаю чего от меня хотят. Порой кажется, что задания написаны на иностранном языке. Будто мозг собрал чемоданы и уехал в продолжительный отпуск. Я кивнула, слушая его и думая. – Так ты все знаешь, просто не можешь доказать тестом, – я замолчала, не зная, что делать. Когда я предложила ему помочь, я думала, что ему придется заучивать формулы и развивать понимание прочитанного. Я не знала, как помочь с таким. – Думаешь, ты просто отвлекаешься во время проверки, или у тебя боязнь тестов? Кэллам развел руками, показывая на книги перед собой. Они были рваными, обтрепались по краям. – Разве похоже, что я нашел ответ на этот вопрос? Я кивала, а мозг искал решения или хоть какую–то помощь. – Ты пробовал техники глубокого дыхания? – Я о таких техниках и не слышал. Я отметила это, как возможный вариант помощи. – А как насчет позитивных утверждений, когда застрял? Ты такое пробовал? – Если бы я знал, что такое, – он сморщил нос, словно я предложила нечто жуткое, – позитивные утверждения, может, я смог бы ответить. – Ладно, ладно, – я медленно постучала карандашом по виску, шестеренки все крутились в голове. – Почему нам не провести небольшой тест, чтобы понять, как все происходит? – Я уже знаю, как будет. Я вскинула бровь. – Я паду. От огня и без славы. Я недовольно застонала. – Нам явно нужно пополнить твой запас общими позитивными фразами, пока ты не застрял в пессимистах до конца жизни. – Ненавижу быть как все. – Да, это и так видно по твоим прическе и плейлисту. Он снял кепку и тряхнул головой. Половина волос все еще была мокрой от душа, а другая половина торчала во все стороны. – У меня нет прически. Я цокнула языком. – Вот именно. После этого я сделала вид, что продолжила обучение. На полторы минуты. – И все? Глубоко дышать и думать о хорошем? Так можно решить проблему? Я вздохнула и, глядя на книгу, открыла его учебник и шлепнула по нему ладонью. – Пока – да. Я посмотрю больше, когда окажусь перед компьютером, но пока попробуй глубоко дышать. Кэллам за столом начал вдыхать и выдыхать так громко, будто рожал. Когда он понял, что меня не отвлечь, он вернулся к книге. Он поерзал на скамье, вздохнул семь раз, простонал четыре раза, а потом застучал карандашом. – Хватит уже стучать карандашом, – сказала я, опустив руку на карандаш. Конечно, он нее мог сосредоточиться – и я не могла из–за такого шума. – Это меня успокаивает, – возмутился он. – Правда? – я опустила карандаш в шов книги. – И поэтому ты отлично сдал все тесты. Он нахмурился. – Жестоко ты. – Эй, я тут не для милости с тобой. Я тут, чтобы тебе помочь, – я широко улыбнулась ему. Он не повелся. – Эта «помощь» требует использования жестокой любви? Я старалась не смеяться, ведь в остальное время он так обращался со мной. И он был хорош в этом. Я могла доказать это эмоциональными ранами. – Думаешь, Хелен Келлер выучила язык знаков, потому что Энн Салливан была с ней милой и нежной? Его рот раскрылся. Он моргнул. – Ты сравниваешь меня с Хелен Келлер? Я прикусила щеку изнутри, чтобы не рассмеяться. – Это делаешь ты. Он все смотрел на меня. – У меня нет слов. – Если придумаешь, можешь написать их у меня на руке. Он покачал головой. – Нет. Слов. – Эй, меньше болтовни, больше дела, – я постучала по его книге и воспользовалась своим советом. Если я и дальше буду так на него отвлекаться, мы оба провалим экзамены. Он пожал плечами, посмотрел на меня так, словно я была виновата в разговоре. Я прочла два с половиной вопроса, когда одна из дверей домика открылась, и Наоми решительно выскочила на ступеньки. При виде нас она улыбнулась и помахала. – Что вы тут делаете? У вас ночное рандеву? – она пошевелила бровями. Я заерзала на скамье, словно меня застали за чем–то непристойным на столе. Кэллам закончил то, что он читал или пытался читать, и постучал по справочнику. – Ночная учеба. Наоми пожала плечами. – Если захочешь заняться другим, хоть раз... – она смотрела на Кэллама, – мы собираемся в город, чтобы развлечься. – Просто адски весело, но я – пас. Не горюйте без меня, – Кэллам помахал и вернулся к учебнику. – Не знаю, почему я спрашиваю, – Наоми переглянулась со мной и помахала мне. – А ты, Финикс? Этан еще не определился, так что ты можешь оказаться с ним в компании или без него. – Спасибо, но у меня тоже учеба, – я улыбнулась в ее сторону. Мне нравилась Наоми. Она явно знала, чего хотела, и не извинялась за это. – Повеселитесь. Она застонала так, что умолкла лягушка неподалеку. – Вы – пара зануд. – Я предпочитаю термин «разумный», а не «зануда». Я веселюсь размеренно, порциями. Так я не пропаду раньше отведенного срока, – Кэллам перевернул страницу с каменным лицом. В этот раз я покачала головой Наоми. – Похоже, мне пора, – она подмигнула мне и пошла по дорожке из гравия с хрустом к машинам персонала. Она была на каблуках, ногти, скорее всего, были свежевыкрашенными – она на самом деле собиралась развлекаться. Только Наоми из всех вожатых пыталась как–то привлечь Кэллама к другим. Я не знала, была ли она заботливой, или плохо понимала намеки. Может, имела место тайная влюбленность. Кэллам бывал странным, но для девушек он оставался красивым, безразличным и доступным. Я решила проверить теорию с тайной влюбленностью. – Вы с Наоми были... – я кашлянула, стараясь выглядеть естественно. – Вы с ней встречались... или что–то еще? Или что–то еще? Серьезно, Финикс? Хорошо, что я собиралась готовиться и к экзамену по языку, потому что с ним явно появились проблемы. Кэллам, судя по виду, повторял этот вопрос в голове. Сначала он растерялся. А потом смятение стало удивлением. – Что? Нет, – он покачал головой. – Конечно, нет. – Почему ты ведешь себя так, словно свидание с Наоми – высшее наказание? – спросила я, пряча улыбку. – Не выдумывай. Я не говорил, что она не стоит свиданий. Просто она не подходит для меня, – Кэллам помахал карандашом, будто был против меня. – Почему? – Потому что мы работаем вместе, – он перевернул еще страницу и пожал плечами. – И я стараюсь избегать сложностей, а девушки их приносят, – он оторвал взгляд от книги. – А ты? Нашла кого–то здесь или дома, достойного свиданий? Я напряглась на миг. Я не знала, совпадали ли у нас мотивы насчет этого вопроса – понять, доступен или недоступен другой человек. Я пришла в себя и пожала плечами. – С недавних пор моя политика схожа с твоей. – Почему с недавних пор? – спросил он. – Если из–за Этана, можешь не объяснять. – Это не из–за Этана. – Тогда кто виноват в изменившейся политике свиданий? – Кэллам пытался сделать вид, что учился, но его взгляд не двигался по странице. – О, после того, как я застала парня с другой. Было бы неудобно для него сначала порвать со мной, да? Кэллам хмыкнул и покачал головой. – Какой дурак, – он стиснул зубы, а потом кулаки. – Твои проблемы с доверием становятся понятнее, чем больше я узнаю тебя. Я скривилась, не зная, как это воспринимать. – Ура? Я вернулась к книгам, сделала вид, что параграф про колонии был интересным в одиннадцать ночи, когда я сидела напротив единственного парня на планете, ради которого я пересмотрела бы свою политику не усложнять жизнь. На бумаге он считался моим боссом, и летние романы ни к чему не приводили. И я знала, что не стоило искать новые отношения, когда недавно разорвала прошлые. Я знала, что он был вспыльчивым, а то и непредсказуемым. Он во многом раздражал меня, но и я с ним так поступала. Но в тот миг, пока я сидела напротив него и притворялась, что учусь, я не думала о причинах, что мешали нам встречаться. Я думала о поводах сделать это. Я потянулась к чашке с кофе одновременно с ним. Наши пальцы поймали не ручки кружек, а переплелись между собой. Я застыла, не зная, что делать. Пусть он решает. Он мог отстраниться, мог продолжить держать меня за пальцы. Пусть он решает. Мне нужно знать. Я, как мне казалось, проявляла симпатию к нему. Он ничего не выдавал. Пора было узнать, чувствовал ли Кэллам ко мне что–нибудь. Сначала он застыл, как я, но через миг его лицо оттаяло, и он продолжил чтение. Он не убрал пальцы от моих. Я пыталась учить дальше, пыталась. Но как мне сосредоточиться на истории на странице, когда я не могла понять даже первое предложение? Как мне учиться, когда мы держимся за руки... точнее, за пальцы? Подушечки его пальцев были шершавыми, такими на вид казались и его ладони, но по бокам пальцы были нежными и гладкими. Я посмотрела на наши ладони, его пальцы казались вдвое больше моих, и это хорошо, ведь я не любила мелкие ладони. Его кожа была теплой, но не обжигала. Я словно прижимала ладонь к чистому одеялу, что только что вытащили из сушилки. – Ты знаешь, что уже не тренируешь меня? – сказала я, поняв, что поучиться этой ночью не выйдет. Особенно, если мы продолжим держаться за пальцы. – Если ты переживал из–за этого. Я не понимала, что Кэллам перестал стучать карандашом, пока он не опустил его на стол рядом с собой. – Это входит в миллион моих переживаний, – он смотрел на меня все время, пока говорил это, но я заметила, что ему сложно было не отводить взгляд. Он словно стыдился слов. Я не знала, почему. – А какие еще? – мне хотелось знать. Кэллам посмотрел на наши ладони. Возле уголков его глаз появились морщины. – Все остальное. Я хотела ответить «Спасибо, что уточнил», но дверь домика распахнулась за нами. Знакомая фигура спрыгнула по ступенькам. Этан не заметил нас случайно, как Наоми. Казалось, он видел только нас. – Поэтому ты прогоняла меня? – Этан пошел к нам с кривой улыбкой на лице. Как и Наоми, он был наряжен для развлечений. – Потому что тебе нравятся грубые и мужественные? Я изобразила интерес к учебе. – Мужественные – это точно, – пробормотала я так, чтобы он слышал. Кэллам тихо посмеивался напротив меня. – Ладно, не буду мешать вам учиться, – Этан подмигнул нам. – А я пошел охотиться на будущую девушку. – Не мешкай на пути к судьбе из–за нас, – я махнула в сторону машин персонала. – И все–таки что вы «учите»? – Этан склонился к книгам на столе. Но смотрел недолго, а потом вскинул брови в мою сторону. – Химию? – Пока, Этан, – вздохнула я. Он рассмеялся, отходя. – Французский? – выпалил он следом. – Voulez–vous coucher avec moi? Ce soir? Кэллам крепче сжал мою руку, его челюсть напряглась. – Сам иди спать, – сказала я ему. – Ce soir. А потом еще. И еще. – Ладно, не французский, – Этана уже почти не было видно, но голос еще доносился. – Понял. Вы изучаете... анатомию человека, да? – Пока, Этан, – почти прокричала я в его сторону. – Он настырный. Тут не поспоришь, – Кэллам закончил смеяться и поднял карандаш. – Лучше бы он направил свою настырность в другое место, – вздохнула я и сделала запись в блокноте, не связанную с темой, которую я учила. Я потянулась за кружкой. Далеко я не продвинулась. Пальцы Кэллама обвили мои и удерживали ладонь на месте. Я забыла, что мы все еще держались за руки. Кэллам мягко сжал мою ладонь, все еще удерживая ее на месте. – Это меня успокаивает, – сказал он и продолжил читать страницу.
ДЕВЯТНАДЦАТЬ
Я делала это. Возглавляла первое задание как только назначенная вожатая в лагере Кисмет. Это было сильным чувством. Я была впереди, Эван замыкал строй, а посередине было пятнадцать туристов из лагеря с разной степенью опыта поездок на велосипеде по горам. Гарри был с нами, не собирался пропустить первое задание, что я выполняла сама, и хоть за лето он лучше освоился с велосипедом, он все еще немного нервничал, когда дело касалось технических вопросов. Да, все были на настоящих горных велосипедах, и мы ехали по тропам, почти не меняя высоту. Дорога была чистой, лишь порой попадались одинокие ветки или корни. Сначала я обрадовалась, когда Кэллам сказал, что я поведу туристов, но после пары миль я боролась с зевотой. Первые ребята за мной ныли про это уже десять минут, а теперь зевали вместе со мной. Я была во главе и подстраивала темп под самого неопытного в группе. Им был Гарри. Так что я ехала по ровной тропе со скоростью скутера бабушки. Казалось, пять с половиной часов спустя мы добрались до отметки четыре мили. Вовремя, потому что половина группы была готова свалиться с велосипедов, уснув на рулях. Пятнадцать туристов слезли с велосипедов и пристроили их к дереву, многие сели на землю. Эван посмотрел на меня, и я была уверена, что в пять утра он выглядел бодрее, когда мы проводили зарядку. Гарри был в нескольких велосипедах впереди Эвана. Я пошла посмотреть, как он. – Как ты, Гарри? – спросила я, пытаясь помочь ему прислонить велосипед к дереву. Он скользнул вперед меня, чтобы сделать это самостоятельно. Это было не в моем стиле, но я позволила ему сделать это самостоятельно. – Хорошо, – он пожал плечами. – Хорошо проводишь время? – уточнила я. Если кто и мог выразить истинные эмоции от поездки, то это десятилетний ребенок, который научился кататься без дополнительных колес два года назад. – Неплохо, – он снова пожал плечами. Он был спиной ко мне, и я обошла его. Все было, как я и боялась. Даже мой младший брат, наименее опытный в группе, заскучал до слез. До настоящих слез. У него были красные глаза и все такое. – Боже, тебе совсем не весело, да? – я застонала и ударилась шлемом о дерево. – Все так плохо? Я думала, было... – я жевала губу, подбирая слово, – живописно. – о, еще как живописно, – Гарри расстегнул шлем. – Времени, чтобы осмотреться, было полно. – Ну, прости, я не знала, что говорю с профессионалом в катании по горам. Может, дальше стоит вести тебе, – я махнула на дорогу. Гарри просиял. –Правда? Я нахмурилась. – Нет, – я ворчала, пока шла к Эвану, который храпел. Я ткнула его в бок носком кроссовки. Он не двигался. Эван, – сказала я, ткнув чуть сильнее. Все еще ничего. Я схватила из корзинки велосипеда бутылку воды, открыла и вылила струйку на него. Туристы могли дремать, но он был на посту. Сон не позволялся. Он не проснулся резко, как я ожидала. Эван застонал, вытянул руки над головой и открыл глаза. – Спасибо. Я не успел принять душ с утра, а теперь могу вычеркнуть это из списка дел, – он вытер воду с лица и сел. – Туристам скучно, – сказала я. Эван посмотрел за меня на группу. Его брови поползли к волосам. – Кошмар. – Что мне делать? – я опустилась на корточки рядом с ним, надеясь, что у него будет волшебное решение. Я не хотела, чтобы меня потом избегали, как только по лагерю пройдет слух, что я была скучной вожатой. Я не хотела, чтобы меня понизили до рисования и поделок в столовой после обеда. – Эм, не знаю... – Эван моргнул. – Не быть скучной? – Есть предложения? – нетерпеливо спросила я. – Ага. Хватит ползти. Это подсказка, – сказал Эван, зевая. Я подавила желание стукнуть его по руке. Мне нравился Эван. Он был спокойным, всегда мог помочь. В отличие от его брата, он не смотрел на меня так, словно я стояла на витрине. Он зевнул снова, и я стала сомневаться, что Эван нравился мне сильнее Этана. – Кэллам сказал ехать шесть–семь миль в час. Я так и делаю, – я столько раз сверялась со спидометром за эти четыре мили, что болела шея. – А если Кэллам скажет тебе завтра вести кружок наблюдения за ростом травы, ты и это сделаешь? – Эван вскинул бровь. – Ты предлагаешь пойти против указаний? – я ощущала, как сморщила лоб. Эван не казался мне нарушителем правил. Казалось, он послушный. – Есть разница между нарушением правил и внесением нескольких поправок, – он цокнул языком. – Я предлагаю внести небольшие поправки, пока в группе не началась революция. Я сглотнула и посмотрела на Гарри. Он обмяк на земле, пинал корень дерева. Он выглядел так, словно я заставляла его смотреть марафон фильмов восьмидесятых в пижаме и тапочках с кроликами. – Какие поправки? – Тебе решать. Но удачи, надеюсь, к тебе запишется еще хоть кто–нибудь на второй и третий день, – он кивнул на одного туриста, дремлющего впереди. – Или тебе придется проводить тур для сонных и в следующий раз ехать в гору одной. Я вскочила. – Разве ты не должен поддерживать? – Поддерживать. Прикрывать от солнца, – он широко улыбнулся мне и пожал плечами. – Эй, куда ты? – крикнул он, когда я пошла прочь. – Вносить изменения, – ответила я достаточно громко, чтобы он услышал, и пошла мимо скучающих или спящих туристов. Теперь я злилась. Эван обвинил меня в том, что я была скучной, и все в группе зевали и не скрывали такого же отношения. Я злилась и на Кэллама – он назначил меня на эту поездку в мой первый день во главе. Я понимала, что он не даст мне сразу что–то продвинутое, типа сплава по реке, но все же это задание было для старших. Я забралась на велосипед, сложила ладони у рта и закричала: – Выезжаем! Проверьте шины и наденьте шлемы! Мы немного ускоримся, будьте готовы! Один из парней впереди ткнул жену. – Из темпа улитки в скорость черепахи? Не могу дождаться. Я ждала, пока все наденут шлемы и проверят шины. Гарри улыбался мне, его глаза сияли. Это было первое восхищение в этом пути. – Все в порядке? – крикнула я. Некоторые ответили вслух, но многие кивнули. С неохотой. Я забралась на велосипед, поехала по тропе медленно, ожидая, пока все последуют. Эван в конце группы зевал, обмахиваясь рукой. Я хмуро посмотрела на него и набрала скорость. Я уже ехала не шесть миль в час, а почти восемь. Я оглянулась через плечо, но улыбок и больших глаз не было, почти ничего не изменилось. Так что же поразит этих людей? Я знала, что там была развилка. Я не ездила там, но знала достаточно о дороге, первая ее половина была «восхищающей». И когда развилка появилась быстрее, чем я помнила, я бросилась туда. Турист за мной не ожидал такого поворота и чуть не пропустил его. Я оглянулась, проверяя, что все следуют, а потом повернулась к дороге. Эта тропа была узкой. Один велосипед еще мог там проехать, но не три бок о бок, как мы ехали по той дороге. Было не только узко, тропа еще и извивалась. Стоило повернуть руль в одну сторону, как через миг нужно было поворачивать в другую. Я стала сомневаться – я взяла пятнадцать туристов с ровной дороги на такую – когда услышала звуки… восторга за собой. Они веселились. Развлекались поездкой. День. Спасен. Я улыбнулась, похвалила себя – я справилась с проблемой сама в первый день, не побежав к Кэлламу. Я была прирожденным вожатым…
|
|||||||
|