Доверие к тебе и другие ошибки» 8 страница

– Снова не так плохо… – я могла представить, как она постукивает по подбородку. – Ты же не превращаешься в хиппи, которые хотят жить на природе, не попала в культ, где едят семена и капусту и промывают мозги при каждом приеме пищи, запивая это чашкой «Kool–Aid»?

Я сдерживалась до этого, но теперь вздохнула.

– Я не люблю «Kool–Aid».

– Им будет плевать, нравится ли, пока это не отключит почти все внутренние органы.

– Эмерсон… – у меня был долгий день. Обычно от разговора с ней становилось лучше, но сегодня это явно было не так.

– Финикс, – парировала она таким же тоном. – Ладно тебе. Поговори со мной. Так делают лучшие друзья.

– Знаю, – я вытащила фонарик из кармана и включила его. Я не хотела сделать не тот поворот и провести ночь в лесу. – Просто можно столько всего рассказать, что я даже не знаю, с чего начать. Или как почти все это объяснить, – мои глаза слезились от мысли о семье и конце лета. Столько неясного.

– Это из–за твоих родителей? – в этот раз тон Эмерсон был мягким.

– А что было не из–за них последние два года моей жизни?

Тишина в трубке.

– Наверное, сейчас не лучшее время упоминать такое, Финикс, но я поклялась, что расскажу, как только мы свяжемся, – я приготовилась, и Эмерсон притихла. – Моя мама увидела кое–что в газете пару дней назад. Ты же знаешь, она все время деловая. Она увидела имена твоих родителей в списке банкротов…

Если увидели родители Эмерсон, но увидели и родители других моих друзей. И не друзей тоже. Вся школа будет знать к тому времени, как я пройду двери в начале выпускного года, что у моей семьи проблемы в банке и везде.

– Ты еще там? – спросила Эмерсон, я молчала. – Знаю, такое ранит.

Она пыталась вызвать мою улыбку или хоть немного приободрить Я слабо рассмеялась.

– Я знала, что в деньгах все не так хорошо. Но я не понимала, насколько все плохо.

– Судя по твоей реакции, они еще не рассказывали? – Эмерсон вздохнула. – Больно поднимать такое. Родители сказали, что я не должна. Но я не могла скрывать от тебя такое.

– Нет, все в порядке. Спасибо, что сказала. Потому ты моя лучшая подруга, – я прильнула к дереву у дорожки. Я старалась убедить себя, что злилась, но хотелось просто сжаться в комок и плакать. Жизнь разваливалась на глазах, и я не могла никак это остановить. – Знаю, было сложно рассказывать мне. Спасибо, Эмерсон.

– О, ты уже плачешь? – ее голос стал высоким от ужаса.

Я шмыгнула носом и топнула ногой по мягкой земле, чтобы сбросить эмоции. Это не дало слезам пролиться.

– Нет, я в порядке.

Судя по ее паузе, я знала, что за выражение лица у нее было.

– Ладно, может, я не в порядке, но я не плачу. И я буду в порядке, когда все разрешится, – я топнула еще несколько раз и оттолкнулась от дерева.

– Хватит о мрачном… Кто этот парень?

Я закатила глаза и пошла по дорожке.

– Спокойной ночи, Эмерсон.

– Ну, скажи хоть это!

– В следующий раз. У меня почти кончились деньги на телефоне, а я не хочу, чтобы родители обанкротились дважды.

– Тогда не рассказывай. Просто пришли мне фотографию.

– Фотографию, что стоит тысячу слов? – сказала я, стало видно сияние огней в конце тропы.

– Фотография милого парня стоит миллиона.

– Спокойной ночи, Эмерсон, – повторила я.

– Спокойной ночи. Приятных снов о парнях.

Стало тихо, но я была уверена, что проблемы были со связью, а не Эмерсон положила трубку.

Я сунула телефон в карман и пошла на свет. Я была в этой части лагеря лишь пару раз, но не ночью. Тут жил персонал, и хоть место не было недоступным, у меня не было повода приходить сюда. А сегодня был.

Рюкзак был тяжелым от учебников и справочников. Ссора родителей испортила шанс позаниматься в домике, но я знала, что в этой части много столов для пикника и скамеек.

Конечно, столы и стулья со скамьями были и в главной части лагеря, но я не хотела, чтобы мне помешал Бен, чтобы возникли разговоры, или чтобы дети решили разыграть не подозревающую жертву. А тут я буду одна.

Я так думала, а потом заметила, что первый столик был занят кем–то еще с книгами. Он постукивал карандашом по столу, словно играл на барабанах на рок–концерте.

– Ты предпочитаешь воображаемого учителя, а не меня. Это комплимент, – я прошла к столу.

Кэллам дочитал то, что изучал, и медленно посмотрел на меня.

– Воображение не топчет мое эго, а поддерживает его, – Кэллам подвинул свою стопку книг к себе и указал на скамью напротив него.

Я сняла рюкзак и бросила его на стол.

– Понятно. Но ты долго избегал меня насчет этого. Мне нужен напарник по учебе, – я села за стол и расстегнула рюкзак. – И свет.

– И кофе? – Кэллам постучал по кружке перед собой.

– Мне не нравится вкус, и от кофеина я дерганая, – сказала я, пожав плечами. – Так что буду.

Он улыбнулся и встал со скамьи.

– Минуту, – сказал он, побежал в домик за нами. В этом он жил. И спал.

Но мне ведь все равно.

Он миновал дверь, меньше, чем через минуту вышел с другой кружкой и чайником кофе.

– Раунд два и три, – он поднял чайник выше, нашел пустое место на столе для него. – На всякий случай, – он протянул кружку мне, наши пальцы соприкоснулись. Я не знала, перегибала ли я, но казалось, что он задержал пальцы дольше, чем нужно было.

Он отпустил кружку, кашлянул, сел за стол и вернулся к учебе, будто ничего не было.

– Ты изучаешь книги для экзаменов, – я указала на его книги и вытащила свои.

– Пытаюсь изучать.

– Почему ты так долго не просил меня о помощи, если я пообещала это пару недель назад?

– Технически я не прошу и сейчас. Ты сама пришла и села, пьешь мой кофе, – он прижал карандаш к губам, но не мог скрыть улыбки.

Я сделала небольшой глоток, стараясь не кривиться.

– У тебя невкусный кофе, и технически, – я повторила его тон, – я – часть персонала лагеря, так что могу посидеть за этим столиком.

Он сделал глоток и кивнул на мой рюкзак.

– Что у тебя там? Украла снова с кухни кусок сала?

Я сморщила нос, представив это.

– У меня книги, некоторые даже такие же, – я стала вытаскивать справочники друг за другом, пока передо мной не возникла высокая стопка.

Кэллам повернул стопку, чтобы видеть корешки.

– У меня есть или были такие, – он постучал ластиком на карандаше по нескольким. – Они не помогли.

– А мне помогают.

Кэллам перевернул страницу книги перед собой, продолжил постукивать по ней карандашом.

– Удивлен, что ты не сдала экзамен заранее, раз ты уже все решила.

Я вытащила карандаш из сумки и думала, с чего начать, выбрала самую сложную книгу.

– Я уже пробовала тесты, но, раз могу попробовать еще и набрать больше, почему не сделать это?

Кэллам посмотрел на меня, как на ненормальную.

– Потому что ты ценишь свое время и психическое здоровье?

Я покачала головой и открыла книгу на странице, где остановилась до этого. Там были закладки, и я собиралась проработать ее всю к тесту осенью. Я не собиралась добиваться желаемого без плана.

– Нужный колледж для меня важнее.

Кэллам делал вид, что изучает свою книгу, но я видела, что отвлекала его. Я понимала это, потому что он отвлекал меня. Теперь я сидела напротив него и сомневалась, что получится учиться.

– Почему ты избегал меня? – спросила я, прочитав один абзац в третий раз.

– Мы работали вместе каждый день. Как я тебя избегал?

– Помимо работы. Почему ты избегал меня? – не сдавалась я. Мы не столкнулись «случайно» на пробежке ни разу, и он точно пару раз развернулся и пошел в другую сторону, заметив меня.

– Я был занят, – он склонился над книгой.

– Ага, избегая меня.

– Не избегая, – сказал он. – Думая.

– О чем? – я поняла, что стучу карандашом, как он, и сунула его за ухо.

– О том, хочу ли пускать тебя на место в первом ряду в шоу «Кэллам – разрушитель тестов», – он поднял голову, почти выглядя смущенно.

– Слушай, если тебе неудобно из–за помощи мне, ничего. Обещаю, я не буду играть учителя, если ты против. Но мне нужно учиться, и если ты занят тем же, можно делать это вместе, – я прикусила губу и притихла. Почему так неловко было предлагать учиться вместе?

– Потому что страдать приятнее вместе?

Я улыбнулась книге.

– Как–то так.

Мы притихли. Лишь тихо гудели фонари и шумели сверчки. Я уже стала в пятый раз разбираться с проблемой, уже решая ее, когда Кэллам застонал.

– Ого. Я не думал, что учиться может быть тяжелее, а потом ты села напротив меня… – он захлопнул книгу.

– Обычно для учебы книги открывают, – я раскрыла его книгу.

– Если бы я думал, что это поможет, я бы принял твой совет, но лишь замена мозга поможет моим оценкам стать выше двенадцати процентов на экзамене. Я не хочу терять время, – он захлопнул книгу и отодвинул ее от меня.

Я вдохнула и сказала:

– Так в чем дело?

– У бабуина шансов сдать больше, чем у меня, – проворчал он, кусая ластик на карандаше. Конечно, у него были проблемы с текстами – пока он успокаивал себя, он пытался сгрызть карандаш.

– Ладно тебе, Кэллам. Ты умный. Тут кое–что еще, кроме пересадки мозга, – я не слушала, как он фыркал.

– Умные люди не ставят антирекорды, когда перед ними опускается тест.

Я закатила глаза. Я не привыкла его таким слышать. Мне это не нравилось. Мне нравился уверенный парень, что мог спасти мир и провести класс по бурной реке.

– Какая формула для площади поверхности куба? – вдруг спросила я.

Он в смятении прищурился.

– Что?

Я не моргнула и повторила.

– Площадь поверхности куба. Какая?

Он не моргнул и ответил:

– Шесть на эс в квадрате.

– Площадь круга?

Он не мешкал.

– Пи эр в квадрате.

– Порядок операций?

– ССУДПВ, – отозвался он, пожав плечами.

– А?

Он выдохнул.

– Скобки, степень, умножение, деление, прибавление, вычитание.

Я хотела задать еще вопрос, но перестала. Он знал это. Явно знал. Так в чем проблема?

– Знаю, – он будто читал мои мысли. – В этом нет смысла. Если я знаю тему, то и тест должен быть простым, да?

Я пожала вежливо плечами.

– Но во время теста у меня начинается туннельное зрение, и я не могу сосредоточиться на проблемах передо мной. Разум хочет думать обо всем, кроме вопросов в контрольной, – он опустил карандаш и потер лицо. – Я по десять раз читаю вопрос, но не понимаю чего от меня хотят. Порой кажется, что задания написаны на иностранном языке. Будто мозг собрал чемоданы и уехал в продолжительный отпуск.

Я кивнула, слушая его и думая.

– Так ты все знаешь, просто не можешь доказать тестом, – я замолчала, не зная, что делать. Когда я предложила ему помочь, я думала, что ему придется заучивать формулы и развивать понимание прочитанного. Я не знала, как помочь с таким. – Думаешь, ты просто отвлекаешься во время проверки, или у тебя боязнь тестов?

Кэллам развел руками, показывая на книги перед собой. Они были рваными, обтрепались по краям.

– Разве похоже, что я нашел ответ на этот вопрос?

Я кивала, а мозг искал решения или хоть какую–то помощь.

– Ты пробовал техники глубокого дыхания?

– Я о таких техниках и не слышал.

Я отметила это, как возможный вариант помощи.

– А как насчет позитивных утверждений, когда застрял? Ты такое пробовал?

– Если бы я знал, что такое, – он сморщил нос, словно я предложила нечто жуткое, – позитивные утверждения, может, я смог бы ответить.

– Ладно, ладно, – я медленно постучала карандашом по виску, шестеренки все крутились в голове. – Почему нам не провести небольшой тест, чтобы понять, как все происходит?

– Я уже знаю, как будет.

Я вскинула бровь.

– Я паду. От огня и без славы.

Я недовольно застонала.

– Нам явно нужно пополнить твой запас общими позитивными фразами, пока ты не застрял в пессимистах до конца жизни.

– Ненавижу быть как все.

– Да, это и так видно по твоим прическе и плейлисту.

Он снял кепку и тряхнул головой. Половина волос все еще была мокрой от душа, а другая половина торчала во все стороны.

– У меня нет прически.

Я цокнула языком.

– Вот именно.

После этого я сделала вид, что продолжила обучение. На полторы минуты.

– И все? Глубоко дышать и думать о хорошем? Так можно решить проблему?

Я вздохнула и, глядя на книгу, открыла его учебник и шлепнула по нему ладонью.

– Пока – да. Я посмотрю больше, когда окажусь перед компьютером, но пока попробуй глубоко дышать.

Кэллам за столом начал вдыхать и выдыхать так громко, будто рожал.

Когда он понял, что меня не отвлечь, он вернулся к книге. Он поерзал на скамье, вздохнул семь раз, простонал четыре раза, а потом застучал карандашом.

– Хватит уже стучать карандашом, – сказала я, опустив руку на карандаш. Конечно, он нее мог сосредоточиться – и я не могла из–за такого шума.

– Это меня успокаивает, – возмутился он.

– Правда? – я опустила карандаш в шов книги. – И поэтому ты отлично сдал все тесты.

Он нахмурился.

– Жестоко ты.

– Эй, я тут не для милости с тобой. Я тут, чтобы тебе помочь, – я широко улыбнулась ему.

Он не повелся.

– Эта «помощь» требует использования жестокой любви?

Я старалась не смеяться, ведь в остальное время он так обращался со мной. И он был хорош в этом. Я могла доказать это эмоциональными ранами.

– Думаешь, Хелен Келлер выучила язык знаков, потому что Энн Салливан была с ней милой и нежной?

Его рот раскрылся. Он моргнул.

– Ты сравниваешь меня с Хелен Келлер?

Я прикусила щеку изнутри, чтобы не рассмеяться.

– Это делаешь ты.

Он все смотрел на меня.

– У меня нет слов.

– Если придумаешь, можешь написать их у меня на руке.

Он покачал головой.

– Нет. Слов.

– Эй, меньше болтовни, больше дела, – я постучала по его книге и воспользовалась своим советом. Если я и дальше буду так на него отвлекаться, мы оба провалим экзамены.

Он пожал плечами, посмотрел на меня так, словно я была виновата в разговоре.

Я прочла два с половиной вопроса, когда одна из дверей домика открылась, и Наоми решительно выскочила на ступеньки. При виде нас она улыбнулась и помахала.

– Что вы тут делаете? У вас ночное рандеву? – она пошевелила бровями.

Я заерзала на скамье, словно меня застали за чем–то непристойным на столе. Кэллам закончил то, что он читал или пытался читать, и постучал по справочнику.

– Ночная учеба.

Наоми пожала плечами.

– Если захочешь заняться другим, хоть раз... – она смотрела на Кэллама, – мы собираемся в город, чтобы развлечься.

– Просто адски весело, но я – пас. Не горюйте без меня, – Кэллам помахал и вернулся к учебнику.

– Не знаю, почему я спрашиваю, – Наоми переглянулась со мной и помахала мне. – А ты, Финикс? Этан еще не определился, так что ты можешь оказаться с ним в компании или без него.

– Спасибо, но у меня тоже учеба, – я улыбнулась в ее сторону. Мне нравилась Наоми. Она явно знала, чего хотела, и не извинялась за это. – Повеселитесь.

Она застонала так, что умолкла лягушка неподалеку.

– Вы – пара зануд.

– Я предпочитаю термин «разумный», а не «зануда». Я веселюсь размеренно, порциями. Так я не пропаду раньше отведенного срока, – Кэллам перевернул страницу с каменным лицом.

В этот раз я покачала головой Наоми.

– Похоже, мне пора, – она подмигнула мне и пошла по дорожке из гравия с хрустом к машинам персонала. Она была на каблуках, ногти, скорее всего, были свежевыкрашенными – она на самом деле собиралась развлекаться.

Только Наоми из всех вожатых пыталась как–то привлечь Кэллама к другим. Я не знала, была ли она заботливой, или плохо понимала намеки. Может, имела место тайная влюбленность. Кэллам бывал странным, но для девушек он оставался красивым, безразличным и доступным.

Я решила проверить теорию с тайной влюбленностью.

– Вы с Наоми были... – я кашлянула, стараясь выглядеть естественно. – Вы с ней встречались... или что–то еще?

Или что–то еще? Серьезно, Финикс? Хорошо, что я собиралась готовиться и к экзамену по языку, потому что с ним явно появились проблемы.

Кэллам, судя по виду, повторял этот вопрос в голове. Сначала он растерялся. А потом смятение стало удивлением.

– Что? Нет, – он покачал головой. – Конечно, нет.

– Почему ты ведешь себя так, словно свидание с Наоми – высшее наказание? – спросила я, пряча улыбку.

– Не выдумывай. Я не говорил, что она не стоит свиданий. Просто она не подходит для меня, – Кэллам помахал карандашом, будто был против меня.

– Почему?

– Потому что мы работаем вместе, – он перевернул еще страницу и пожал плечами. – И я стараюсь избегать сложностей, а девушки их приносят, – он оторвал взгляд от книги. – А ты? Нашла кого–то здесь или дома, достойного свиданий?

Я напряглась на миг. Я не знала, совпадали ли у нас мотивы насчет этого вопроса – понять, доступен или недоступен другой человек.

Я пришла в себя и пожала плечами.

– С недавних пор моя политика схожа с твоей.

– Почему с недавних пор? – спросил он. – Если из–за Этана, можешь не объяснять.

– Это не из–за Этана.

– Тогда кто виноват в изменившейся политике свиданий? – Кэллам пытался сделать вид, что учился, но его взгляд не двигался по странице.

– О, после того, как я застала парня с другой. Было бы неудобно для него сначала порвать со мной, да?

Кэллам хмыкнул и покачал головой.

– Какой дурак, – он стиснул зубы, а потом кулаки. – Твои проблемы с доверием становятся понятнее, чем больше я узнаю тебя.

Я скривилась, не зная, как это воспринимать.

– Ура?

Я вернулась к книгам, сделала вид, что параграф про колонии был интересным в одиннадцать ночи, когда я сидела напротив единственного парня на планете, ради которого я пересмотрела бы свою политику не усложнять жизнь.

На бумаге он считался моим боссом, и летние романы ни к чему не приводили. И я знала, что не стоило искать новые отношения, когда недавно разорвала прошлые. Я знала, что он был вспыльчивым, а то и непредсказуемым. Он во многом раздражал меня, но и я с ним так поступала.

Но в тот миг, пока я сидела напротив него и притворялась, что учусь, я не думала о причинах, что мешали нам встречаться.

Я думала о поводах сделать это.

Я потянулась к чашке с кофе одновременно с ним. Наши пальцы поймали не ручки кружек, а переплелись между собой. Я застыла, не зная, что делать. Пусть он решает. Он мог отстраниться, мог продолжить держать меня за пальцы. Пусть он решает. Мне нужно знать. Я, как мне казалось, проявляла симпатию к нему. Он ничего не выдавал.

Пора было узнать, чувствовал ли Кэллам ко мне что–нибудь.

Сначала он застыл, как я, но через миг его лицо оттаяло, и он продолжил чтение. Он не убрал пальцы от моих.

Я пыталась учить дальше, пыталась. Но как мне сосредоточиться на истории на странице, когда я не могла понять даже первое предложение? Как мне учиться, когда мы держимся за руки... точнее, за пальцы?

Подушечки его пальцев были шершавыми, такими на вид казались и его ладони, но по бокам пальцы были нежными и гладкими. Я посмотрела на наши ладони, его пальцы казались вдвое больше моих, и это хорошо, ведь я не любила мелкие ладони. Его кожа была теплой, но не обжигала. Я словно прижимала ладонь к чистому одеялу, что только что вытащили из сушилки.

– Ты знаешь, что уже не тренируешь меня? – сказала я, поняв, что поучиться этой ночью не выйдет. Особенно, если мы продолжим держаться за пальцы. – Если ты переживал из–за этого.

Я не понимала, что Кэллам перестал стучать карандашом, пока он не опустил его на стол рядом с собой.

– Это входит в миллион моих переживаний, – он смотрел на меня все время, пока говорил это, но я заметила, что ему сложно было не отводить взгляд. Он словно стыдился слов. Я не знала, почему.

– А какие еще? – мне хотелось знать.

Кэллам посмотрел на наши ладони. Возле уголков его глаз появились морщины.

– Все остальное.

Я хотела ответить «Спасибо, что уточнил», но дверь домика распахнулась за нами. Знакомая фигура спрыгнула по ступенькам. Этан не заметил нас случайно, как Наоми. Казалось, он видел только нас.

– Поэтому ты прогоняла меня? – Этан пошел к нам с кривой улыбкой на лице. Как и Наоми, он был наряжен для развлечений. – Потому что тебе нравятся грубые и мужественные?

Я изобразила интерес к учебе.

– Мужественные – это точно, – пробормотала я так, чтобы он слышал.

Кэллам тихо посмеивался напротив меня.

– Ладно, не буду мешать вам учиться, – Этан подмигнул нам. – А я пошел охотиться на будущую девушку.

– Не мешкай на пути к судьбе из–за нас, – я махнула в сторону машин персонала.

– И все–таки что вы «учите»? – Этан склонился к книгам на столе. Но смотрел недолго, а потом вскинул брови в мою сторону. – Химию?

– Пока, Этан, – вздохнула я.

Он рассмеялся, отходя.

– Французский? – выпалил он следом. – Voulez–vous coucher avec moi? Ce soir?

Кэллам крепче сжал мою руку, его челюсть напряглась.

– Сам иди спать, – сказала я ему. – Ce soir. А потом еще. И еще.

– Ладно, не французский, – Этана уже почти не было видно, но голос еще доносился. – Понял. Вы изучаете... анатомию человека, да?

– Пока, Этан, – почти прокричала я в его сторону.

– Он настырный. Тут не поспоришь, – Кэллам закончил смеяться и поднял карандаш.

– Лучше бы он направил свою настырность в другое место, – вздохнула я и сделала запись в блокноте, не связанную с темой, которую я учила. Я потянулась за кружкой.

Далеко я не продвинулась.

Пальцы Кэллама обвили мои и удерживали ладонь на месте. Я забыла, что мы все еще держались за руки.

Кэллам мягко сжал мою ладонь, все еще удерживая ее на месте.

– Это меня успокаивает, – сказал он и продолжил читать страницу.

ДЕВЯТНАДЦАТЬ

Я делала это. Возглавляла первое задание как только назначенная вожатая в лагере Кисмет. Это было сильным чувством.

Я была впереди, Эван замыкал строй, а посередине было пятнадцать туристов из лагеря с разной степенью опыта поездок на велосипеде по горам. Гарри был с нами, не собирался пропустить первое задание, что я выполняла сама, и хоть за лето он лучше освоился с велосипедом, он все еще немного нервничал, когда дело касалось технических вопросов. Да, все были на настоящих горных велосипедах, и мы ехали по тропам, почти не меняя высоту. Дорога была чистой, лишь порой попадались одинокие ветки или корни.

Сначала я обрадовалась, когда Кэллам сказал, что я поведу туристов, но после пары миль я боролась с зевотой.

Первые ребята за мной ныли про это уже десять минут, а теперь зевали вместе со мной. Я была во главе и подстраивала темп под самого неопытного в группе. Им был Гарри. Так что я ехала по ровной тропе со скоростью скутера бабушки.

Казалось, пять с половиной часов спустя мы добрались до отметки четыре мили. Вовремя, потому что половина группы была готова свалиться с велосипедов, уснув на рулях.

Пятнадцать туристов слезли с велосипедов и пристроили их к дереву, многие сели на землю. Эван посмотрел на меня, и я была уверена, что в пять утра он выглядел бодрее, когда мы проводили зарядку. Гарри был в нескольких велосипедах впереди Эвана. Я пошла посмотреть, как он.

– Как ты, Гарри? – спросила я, пытаясь помочь ему прислонить велосипед к дереву. Он скользнул вперед меня, чтобы сделать это самостоятельно.

Это было не в моем стиле, но я позволила ему сделать это самостоятельно.

– Хорошо, – он пожал плечами.

– Хорошо проводишь время? – уточнила я. Если кто и мог выразить истинные эмоции от поездки, то это десятилетний ребенок, который научился кататься без дополнительных колес два года назад.

– Неплохо, – он снова пожал плечами.

Он был спиной ко мне, и я обошла его. Все было, как я и боялась. Даже мой младший брат, наименее опытный в группе, заскучал до слез. До настоящих слез. У него были красные глаза и все такое.

– Боже, тебе совсем не весело, да? – я застонала и ударилась шлемом о дерево. – Все так плохо? Я думала, было... – я жевала губу, подбирая слово, – живописно.

– о, еще как живописно, – Гарри расстегнул шлем. – Времени, чтобы осмотреться, было полно.

– Ну, прости, я не знала, что говорю с профессионалом в катании по горам. Может, дальше стоит вести тебе, – я махнула на дорогу.

Гарри просиял.

–Правда?

Я нахмурилась.

– Нет, – я ворчала, пока шла к Эвану, который храпел. Я ткнула его в бок носком кроссовки. Он не двигался. Эван, – сказала я, ткнув чуть сильнее.

Все еще ничего.

Я схватила из корзинки велосипеда бутылку воды, открыла и вылила струйку на него. Туристы могли дремать, но он был на посту. Сон не позволялся.

Он не проснулся резко, как я ожидала. Эван застонал, вытянул руки над головой и открыл глаза.

– Спасибо. Я не успел принять душ с утра, а теперь могу вычеркнуть это из списка дел, – он вытер воду с лица и сел.

– Туристам скучно, – сказала я.

Эван посмотрел за меня на группу. Его брови поползли к волосам.

– Кошмар.

– Что мне делать? – я опустилась на корточки рядом с ним, надеясь, что у него будет волшебное решение. Я не хотела, чтобы меня потом избегали, как только по лагерю пройдет слух, что я была скучной вожатой. Я не хотела, чтобы меня понизили до рисования и поделок в столовой после обеда.

– Эм, не знаю... – Эван моргнул. – Не быть скучной?

– Есть предложения? – нетерпеливо спросила я.

– Ага. Хватит ползти. Это подсказка, – сказал Эван, зевая.

Я подавила желание стукнуть его по руке. Мне нравился Эван. Он был спокойным, всегда мог помочь. В отличие от его брата, он не смотрел на меня так, словно я стояла на витрине.

Он зевнул снова, и я стала сомневаться, что Эван нравился мне сильнее Этана.

– Кэллам сказал ехать шесть–семь миль в час. Я так и делаю, – я столько раз сверялась со спидометром за эти четыре мили, что болела шея.

– А если Кэллам скажет тебе завтра вести кружок наблюдения за ростом травы, ты и это сделаешь? – Эван вскинул бровь.

– Ты предлагаешь пойти против указаний? – я ощущала, как сморщила лоб. Эван не казался мне нарушителем правил. Казалось, он послушный.

– Есть разница между нарушением правил и внесением нескольких поправок, – он цокнул языком. – Я предлагаю внести небольшие поправки, пока в группе не началась революция.

Я сглотнула и посмотрела на Гарри. Он обмяк на земле, пинал корень дерева. Он выглядел так, словно я заставляла его смотреть марафон фильмов восьмидесятых в пижаме и тапочках с кроликами.

– Какие поправки?

– Тебе решать. Но удачи, надеюсь, к тебе запишется еще хоть кто–нибудь на второй и третий день, – он кивнул на одного туриста, дремлющего впереди. – Или тебе придется проводить тур для сонных и в следующий раз ехать в гору одной.

Я вскочила.

– Разве ты не должен поддерживать?

– Поддерживать. Прикрывать от солнца, – он широко улыбнулся мне и пожал плечами. – Эй, куда ты? – крикнул он, когда я пошла прочь.

– Вносить изменения, – ответила я достаточно громко, чтобы он услышал, и пошла мимо скучающих или спящих туристов. Теперь я злилась. Эван обвинил меня в том, что я была скучной, и все в группе зевали и не скрывали такого же отношения. Я злилась и на Кэллама – он назначил меня на эту поездку в мой первый день во главе. Я понимала, что он не даст мне сразу что–то продвинутое, типа сплава по реке, но все же это задание было для старших.

Я забралась на велосипед, сложила ладони у рта и закричала:

– Выезжаем! Проверьте шины и наденьте шлемы! Мы немного ускоримся, будьте готовы!

Один из парней впереди ткнул жену.

– Из темпа улитки в скорость черепахи? Не могу дождаться.

Я ждала, пока все наденут шлемы и проверят шины. Гарри улыбался мне, его глаза сияли. Это было первое восхищение в этом пути.

– Все в порядке? – крикнула я.

Некоторые ответили вслух, но многие кивнули. С неохотой.

Я забралась на велосипед, поехала по тропе медленно, ожидая, пока все последуют. Эван в конце группы зевал, обмахиваясь рукой. Я хмуро посмотрела на него и набрала скорость. Я уже ехала не шесть миль в час, а почти восемь.

Я оглянулась через плечо, но улыбок и больших глаз не было, почти ничего не изменилось. Так что же поразит этих людей?

Я знала, что там была развилка. Я не ездила там, но знала достаточно о дороге, первая ее половина была «восхищающей».

И когда развилка появилась быстрее, чем я помнила, я бросилась туда. Турист за мной не ожидал такого поворота и чуть не пропустил его. Я оглянулась, проверяя, что все следуют, а потом повернулась к дороге.

Эта тропа была узкой. Один велосипед еще мог там проехать, но не три бок о бок, как мы ехали по той дороге. Было не только узко, тропа еще и извивалась. Стоило повернуть руль в одну сторону, как через миг нужно было поворачивать в другую.

Я стала сомневаться – я взяла пятнадцать туристов с ровной дороги на такую – когда услышала звуки… восторга за собой.

Они веселились. Развлекались поездкой.

День. Спасен.

Я улыбнулась, похвалила себя – я справилась с проблемой сама в первый день, не побежав к Кэлламу. Я была прирожденным вожатым…

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒