Тринадцать

Тринадцать

Декс все еще злился на меня.

Я только проснулась, но уже это поняла. Его враждебность сидела в спальне как дым в замкнутом помещении.

И, когда я повернулась, его не было в кровати со мной. Обычно я вставала первой, и я даже не спала утром.

Я вздохнула и перевернулась, посмотрела на потолок, собираясь с мыслями.

Когда мы вернулись в квартиру прошлой ночью, я тщетно пыталась извиниться за то, что все скрывала от него, не только о Максимусе, но и о Саманте. Но он не слушал. Декс был опасен, когда злился. Такое бывало редко, но когда бывало, тучи сгущались, и он мог быть жестоким. Он не кричал, пока его не провоцировали, но он замыкался и кипел, испуская пар.

Мои извинения не были приняты. Мы уснули, не помирившись, а я это ненавидела. И теперь, хоть утром обычно все казалось ярче и светлее, я ощущала, что ничего не изменилось. Он злился, как раньше, настолько, что не хотел проводить со мной время в кровати дольше, чем нужно.

Мне было плохо. Меня мутило, сердце физически болело в груди. Я уже ощущала себя так из–за Ады, а теперь это перешло на другой уровень.

Я села, прижимая одеяла к себе, прислушиваясь, ожидая уловить звуки Декса на кухне. Было тихо. Может, он ушел.

От этой мысли мне тоже было плохо.

Но я знала, что должна была делать сегодня. Мне нужно было позвонить гинекологу и договориться о вынимании внутриматочной спирали. Мне нужно было попытаться связаться с Розой, и я хотела сходить утром в тренажерный зал. Туда можно было дойти пешком, и если пропустить кофе и отправиться туда сразу, я успею.

Я встала, надела штаны пижамы и прошла в квартиру. Я отправилась в ванную, а когда вышла, чуть не выскочила из кожи, увидев Декса на диване с Жирным Кроликом на его коленях, он пил кофе из своей любимой кружки.

Он не посмотрел на меня, хотя пес повернул голову, и я невольно ощутила, что он настраивал собаку против меня.

Я могла быть мелочной. Я могла провернуть «раз ты злишься на меня, то и я злюсь на тебя», потому что я была хороша в этом. Но я не хотела добавлять топлива в огонь – я просто хотела, чтобы он поговорил со мной.

– Я в тренажерный зал, – сказала я, кашлянув. – Я немного опаздываю. После этого позвоню Розе.

Тишина. Я ощущала себя ужасно неловко. Холод от него наказывал.

Он сделал глоток кофе, но не смотрел на меня.

– Звучит неплохо. Я свяжусь с Гарри или Атласом. Один из них даст нам ответы.

– Ладно, – сказала я слабым голосом.

Я поспешила в спальню, закрыла за собой дверь и шумно выдохнула. Я упоминала, как сильно не любила ссориться с ним?

Я быстро надела штаны для йоги, спортивный лифчик, футболку и кроссовки, схватила бутылку для воды из шкафа и сняла телефон с зарядки. Я собрала волосы в хвост и пошла к двери, накинула объемную черную куртку, в которой я ощущала себя как готический зефир.

– Напиши, если нужно будет что–нибудь купить, – сказала я ему.

Он просто помахал на прощание.

Фу.

Я покинула квартиру, ощущая себя ужасно, надеясь, что пять минут ходьбы и сорок пять минут занятия поднимут мне настроение. Я пыталась ходить в зал дважды в неделю, хотя стоило делать это чаще, но это было лучше, чем ничего. Я не была так одержима весом, как раньше, и за это я была благодарна Дексу, ведь его дико влекло ко мне, как бы я ни выглядела (и я не собиралась отдавать свою попу и грудь, чтобы влезть в сорок первый размер), но я хотела поддерживать форму по многим причинам.

Хорошо было то, что это отключало мой мозг, разум пустел.

Я забралась на велотренажер в дальнем конце зала, робко кивнула остальным завсегдатаям этого занятия и всем, кто был на других тренажерах. После пяти минут разогрева я думала обо всем от моего тела и того, как я выглядела на тренажере, до Декса, Максимуса, Розы, ребенка, Ады и всего о Саманте По. Я прокручивала сцены в голове снова и снова, излишне анализируя все.

А потом, когда скорость увеличилась, и стало сложнее, и на моем лбу выступил пот, я перестала видеть эти сцены.

Я перестала думать.

Голова опустела.

Было так приятно.

Но и нет, потому что ноги были напряжены, легкие пылали, и я хватала ртом воздух, я потела, и было так жарко, словно меня жарили. Все мысли сменились чувствами. Не эмоциями, а ощущениями моего тела. Я могла сосредоточиться только на этом.

Когда занятие закончилось, и я устала, я все еще не могла думать почти ни о чем. Я была пустотой. Я получила эндорфины, это успокоило меня. Я знала, что в моей жизни сейчас происходил кошмар, это должно было расстраивать меня, но разум не принимал это.

Перри сейчас тут не было.

Я прошла в зал дальше и стала поднимать свободные гантели. Тут было почти пусто, как и бывало посреди утра по выходным, потому мне тут и нравилось. Я могла заниматься, не слушая лекции мужчин о моих упражнениях с гантелями, не чувствуя себя неловко.

Когда мне хватило приседаний и подъемов груза, и эндорфины угасли, и я стала думать о том, какой ужасной была моя жизнь, я пошла к раздевалке, чтобы принять душ.

Я любила личное пространство (я переодевалась в закрытой душевой кабинке), так что раздевалки не были моим любимым местом, но тут были кабинки, и в это время дня тут никого не было.

Когда я прошла внутрь, тут было пусто. Я использовала туалет, прошла к своему шкафчику, где оставила пухлую куртку и телефон. Я не сразу смогла вставить ключ в замок, пришлось остановиться и проверить, что я открывала правильный шкафчик, а не чей–то еще.

Я попробовала снова, и в этот раз он легко открылся. Я хотела распахнуть дверцу, но мне показалось, что кто–то прошел за мной.

Я развернулась, ожидая, что пропустила кого–то в туалете, но никого не было. Хорошо.

Да, было глупо думать, что Декс написал мне, пока я была на занятии, но я все равно проверила телефон. Конечно, там ничего не было, и мое сердце сжалось. Я не спешила домой, и я замерзла, ощущала себя неприятно, так что убрала телефон в шкафчик, заперла его, схватила чистое полотенце из стопки в углу.

Убрав концы волос под резинку, я пошла в душевую кабинку, заперла за собой дверцу. Я жалела, что не взяла сменную одежду, но я особо не соображала. По крайней мере, домой идти было близко. Я хотела забраться в уютную пижаму и свернуться под одеялами, ожидая, пока Декс оттает.

Я быстро разделась и включила воду, неловко ждала, дрожа от брызг, пока вода медленно нагревалась. На мне не было тонны макияжа, но я переживала за волосы, не хотела мыть их тут, ведь шампунь и кондиционер тут были ужасными, от них пряди становились как солома.

Наконец, вода нагрелась достаточно, я встала под струи, стараясь не промочить волосы.

За звуком душа я слышала, как дверь раздевалки открылась.

Но не слышала шагов.

Странно.

Может, уборщица проверяла, был ли кто–то внутри.

Я продолжила мыться, набрала гель в ладонь, но услышала, как дверца соседней кабинки открылась и закрылась на замок. У человека были тихие шаги. Конечно, в ряду были четыре кабинки, и я не знала, почему нужно было выбрать ту, что была рядом с моей.

Там включили душ, шипение воды присоединилось к моей, и я стала смывать с себя мыло, глядя, как пена стекала в сток, кружась.

Кровавая вода текла из–под стенки кабинки, почти задевая мои пальцы ног.

Я вздрогнула, невольно отпрянула к стенке.

Я подумала, что кровь пошла у меня, хотя до месячных была еще неделя, а потом поняла, что кровь текла из другой кабинки.

Я старалась не ощущать отвращение – может, у нее были месячные – но дно каждой кабинки было с углублением, чтобы вода не могла течь ко мне, если только ее сток не забился.

Стоило подумать об этом, больше крови потекло из другой кабинки.

Я охнула и быстро вышла из воды, избежала крови вовремя, сердце колотилось так, что я дрожала.

– Вы в порядке? – спросила я у человека, голос разносился эхом по комнате.

Я слушала, но был только шум воды, и я видела только красный в воде, текущей под стенкой кабинки в мой сток.

Боже, это было плохо. А если там кто–то был ранен?

– Ау? – спросила я.

Я хотела уже заглянуть в щель, когда ступни появились у стенки кабинки, повернутые в мою сторону.

Я смотрела миг на ступни, страх во мне усиливался. Ступни казались знакомыми, призрачно–белые, с черными трещинами на коже и сломанными ногтями. Кровь текла по ногам бесконечной рекой.

А потом одна ступня пропала.

За ней и другая.

Металл стенки выгнулся, словно кто–то толкал в него с другой стороны.

Я тут же посмотрела на вершину стенки, успела увидеть длинную белую руку, тянущуюся туда, макушку черной головы, тело вот–вот могло перелезть ко мне.

Я закричала.

Я визжала, повернулась и чуть не упала на скользком полу, мои руки потянулись к замку дверцы кабинки.

Она не открывалась. Не отпиралась.

Ясное дело!

– Помогите! – закричала я, отчаянно пытаясь открыть дверь, стуча в нее, пытаясь сорвать ее с петель. – Прошу, кто–нибудь, помогите!

Я услышала влажный стук за собой.

Она была теперь в кабинке со мной.

Плеск воды.

Холодное дыхание на моей шее сзади.

Я не давала себе обернуться.

Я не могла обернуться.

Наконец, дверь раздевалки распахнулась, раздались шаги, крики, и женщина открыла дверь, и я чуть не упала в ее руки, полностью нагая.

– Что случилось? – спросила она, сжимая меня. – О, боже.

Но я не могла говорить. Даже если бы могла, правда мне никак не помогла бы.

Потому что, когда я оглянулась, все было нормально, дверь медленно закрылась.

Вода текла.

Там не было Саманты По.

И не было крови.

Но я знала, что видела.

– Я… – выдавила я, паника смешивалась со смущением, другие работники зала прошли в комнату, глядя на меня с тревогой. Я выдавила фальшивую улыбку. – Простите. У меня бывают панические атаки. Дверь не открывалась…

– Все хорошо, милая, – тепло сказала женщина, сжимающая меня. Она посмотрела на другую девушку, намекая взглядом, что справится, и та девушка ушла.

Но я не могла справиться.

Я сходила с ума. Я была мокрой и нагой, и меня держала незнакомка.

Я как–то смогла взять себя в руки, смущенно улыбнулась ей, хотя страх остался под поверхностью. Я не хотела, чтобы женщина оставляла меня тут одну.

– Простите, – сказала я. – Я не хотела кричать, – я оглянулась на кабинку, которая сама закрылась. – Не хочу просить, но можете забрать мои вещи? – я слабо указала на душ. Я не могла туда вернуться.

– Конечно, милая, – сказала она.

Я села на ближайшую скамью, неловко прикрылась ногами и руками, пока она не вернула мне одежду.

– Можете подождать, пока я переоденусь? – спросила я. Я ощущала себя так слабо, делая это, но я не могла стоять тут одна.

Она кивнула и отвернулась, давая мне уединение, пока я быстро натягивала одежду, а потом обувь. А потом я снова стала бороться с замком, слезы раздражения и страха подступили к глазам.

Женщина подошла ко мне, спокойно открыла шкафчик и вытащила мою куртку.

Я быстро надела ее и попыталась храбро улыбнуться ей.

– Вас проводить домой? Вас могут забрать? – спросила она.

Я покачала головой.

– Тут недалеко. Я справлюсь.

– Ладно, – медленно сказала она. – Только не перенапрягайтесь, ладно?

Я кивнула.

– Да.

Я быстро покинула раздевалку, мои щеки пылали, пока я шла через фойе, люди смотрели на меня, гадая, что случилось.

Я еще никогда не шла домой так быстро. Страх встряхнул меня, и я не могла его выпустить, так что я едва держалась.

Когда я добралась до нашего здания, я пошла по ступенькам, а не поднялась на лифте, не могла вытерпеть мысль, что долго буду стоять на одном месте.

А потом я открыла дверь квартиры.

Жирный Кролик поднял голову на диване и гавкнул мне.

– Декс? – я надеялась, что он уже не злился, не сейчас. Но я не слышала его. Я была одна.

Я подошла к Жирному Кролику, подхватила его на руки и обняла, боясь до смерти, надеясь, что он меня успокоит. Он лизал мое лицо, обдавая вонючим дыханием, и давление моей крови понижалось.

А потом входная дверь распахнулась.

Жирный Кролик спрыгнул с моих рук на диван, Декс ворвался в квартиру.

– Перри! – закричал он, подбегая с диким видом.

Он схватил меня за плечи, притянул к себе и крепко обнял. Я была потрясена на миг, а потом прильнула к его груди, ладони легли на его спину, ногти впились в футболку.

– Что случилось? Я пошел тебя искать, – спросил Декс.

– Откуда ты знал? – тихо сказала я, подавляя слезы. Если объятия с Жирным Кроликом понизили давление, то объятия Декса были как двойная доза «Ксанакса».

Я была в безопасности.

В безопасности.

– Я тебя слышал, – сказал он, тяжело дыша. Он явно бежал. Он прижал ладонь к моему затылку, мое лицо уткнулось в его грудь. – Я слышал, как ты звала на помощь. Слышал в голове. Я еще никогда так не боялся. Я думал, что потерял тебя. Я побежал в тренажерный зал, но они сказали, что ты ушла. Мы разминулись.

Он отодвинулся, сжимая мои плечи будто тисками. Дикие глаза, полные боли, вглядывались в мои.

– Я думал… думал, что больше не увижу тебя. В голову пришла ужасная мысль, что тебя больше нет. И я даже не успел… и под конец я ужасно с тобой обошелся и…

– Все хорошо, – твердо сказала я. – Я в порядке. И прости.

– Нет, – сказал он мрачно. – Нет. Это ты меня прости. Я знаю, почему ты не сказала мне. Я знаю, что перегибаю с защитой тебя. Я знаю, что ты думала, что я передумаю насчет ребенка. Я все это знаю. Стоило поговорить с тобой, а я не знал, как принять это…

– Я должна была все рассказать о происходящем.

Он закрыл глаза, глубоко вдохнул носом.

– Мне было больно, что ты не доверяла мне. И все. Но это не оправдание. Детка, я так тебя люблю, – он прижал ладони к моим щекам. – Я люблю тебя. Прости меня.

– Я люблю тебя, – прошептала я. – Нечего прощать. Это была просто ссора. Мы порой так делаем, сам знаешь.

Он нежно поцеловал меня, снова обнял, обвив меня руками.

– Что случилось? Женщина в зале сказала, что у тебя была паническая атака?

Я почти боялась говорить, словно разговор об этом, мысли об этом пригласят Саманту в наш дом. Но я не собиралась больше скрывать хоть что–то от него.

– Я была в душе после занятия. Кто–то вошел в кабинку рядом с моей. Оттуда потекла кровь, и… я увидела ее ноги. И ее рука зацепилась за стенку сверху, она лезла в кабинку. Это была она, Декс. Это была Саманта.

– Блин, – он сжал меня крепче.

– Да. Я пыталась сбежать, но не могла выйти. Я слышала ее за собой. Хорошо, что женщина пришла и выпустила меня. Конечно, там не было крови и мертвой ведьмы. Пришлось врать, что у меня была паническая атака. Она не поверила бы мне.

Казалось, он пытался сломать мне ребра объятиями.

– Ты больше никуда не пойдешь без меня.

Обычно я сказала бы, что он перегибал, и я пыталась этого избегать, но я не спорила с ним. Я не хотела больше быть одна, если честно.

– Я никуда не пойду, – прошептала я и смогла посмотреть на него.

Он глядел на меня, миллион эмоций мелькал в глубинах его глаз, морщина между бровей стала глубже.

– Не люблю, когда мы ссоримся, – хрипло сказал он, запустив ладони в мои волосы. – Это убивает меня. Я не простил бы себе, если бы… все так закончилось.

– Но не закончилось. Я в порядке.

– Не важно, детка. Я… не могу тебя потерять. Нет. Ты не просто моя вторая половинка, ты в моей крови и костях. Потерять тебя – потерять мою душу. Потерять тебя – это смерть.

Мое сердце рассыпалось на нежные кусочки, ослабевшее от его слов.

Когда я ощутила силы, я смогла слабо улыбнуться ему.

– Не будь таким…

«Драматизирующим».

Но мои слова оборвал его рот. Поцелуй был сладким, печальным и отчаянным, мое сердце расширилось в груди от него. Я поджала пальцы ног в кроссовках, сжала его плечи. Во влажном скольжении его языка были безопасность и утешение, голодный пыл переходил с его губ на мои. Этот поцелуй был дверью в становление целой, к исцелению ран.

Мы отшатнулись к дивану, двигались сразу быстро и медленно. Словно у нас было все время мира, но тревога подгоняла нас, нам нужно было слиться воедино, все исправить между нами.

Мы всегда хорошо мирились.

Одежда летела в стороны, и, к счастью, Жирный Кролик получил намек и спрыгнул с дивана, ушел в кабинет Декса.

Я прижала ладони к плечам Декса и толкнула его на диван, чтобы он сел, и я оседлала его, мои колени оказались по бокам от его бедер, пока я терлась об его член.

Он низко застонал, ладонь легла на мою шею, другая – на мою грудь, он подхватил ее вес, его дыхание дрогнуло. Он склонил голову, лизнул мой сосок, дразнил его, пока огонь во мне разгорался. Он лизал меня, словно я была сокровищем, которое нужно было оберегать, и мой сосок стал камешком под его языком, нервы искрились, как провод.

Я охнула, склонилась, сжала твердо его член, его кожа была горячей, твердой и нежной одновременно. Я ощущала его желание, пульсирующее под моей ладонью, растущее с каждой секундой, жар давил на мою ладонь.

Я должна была не спешить с ним, растягивать наслаждение, пока мы не кончим вместе, стирая ссору, боль и гнев, но я не могла. Мне нужно было забыть о произошедшем, мне нужно было все мысли, чувства и желания сосредоточить на нем, на нас.

Я медленно сжала его член, поправляя его положение, постепенно опустилась на него, пока он не вошел в меня, пытаясь завладеть контролем.

Он зашипел, поднял голову с еще одним обжигающим влажным поцелуем, который ощущался как прощение и надежда, и я расширялась вокруг него, пока он не вошел полностью, и мое дыхание не сбилось снова.

Это было так приятно…

– Перри, – прошептал он, прижимая ладони к моему лицу, моим волосам, скользя ладонями по моей спине к талии, где он поймал меня, растопырив пальцы.

Он больше ничего не сказал, мое имя звучало у него как молитва, и я закрыла глаза, двигаясь вперед–назад, вверх и вниз, пытаясь управлять собой. Каждый миг был блаженством, шелковистое дыхание его тела во мне, чистота нашей связи.

Он не смог долго держаться. Он редко мог, когда я управляла. Его хватка на моей талии стала сильнее, он стал поднимать меня и опускать на своем члене быстрее, глубже, и я впилась пальцами в спинку дивана, чтобы хоть немного сохранить контроль.

– Я не знаю, как, но я продолжаю влюбляться в тебя, – сказал он, эмоции и желание звенели в его голосе. Его темп замедлился на миг, он убрал волосы с моего лица, продолжая направлять бедра ко мне, оживляя этим все части моего тела. – Я не могу остановить это.

Он поцеловал меня, поймал мою нижнюю губу, потянул на влажный миг в свой рот. А потом он отпустил мою губу, глубоко и судорожно вдохнул и прижался лбом к моему лбу.

– Вряд ли нормально так сильно в ком–то нуждаться.

Я хотела сказать ему, что понимала его чувства. Что тоже это ощущала, была в браке с ним, но чувства во мне все еще были сильными, глубокими и вечными, пугали меня. Но он сжал сильнее мою талию и поднял меня.

– Вставай на колени, чтобы я взял тебя сзади, – хрипло сказал он.

И он из милого стал грубым, меня перевернули его сильные руки, чтобы я оказалась попой к нему, моя грудь прижалась к спинке дивана. Он просунул ладонь между моих бедер, грубо раздвинул их, а потом вошел в меня. Он был таким твердым там, где я была мягкой, и смена позиции завела меня, я будто ощущала его глубже, чем он был раньше, мы словно не могли разделиться.

Он судорожно дышал мне на ухо, целуя мою шею, его бедра двигались управляемыми кругами, его тело напряглось за мной, он старался сдержаться, не давал ритму стать жестоким. Я любила, когда он был на этом этапе, когда хотел кончить, подавлял желание поддаться этому.

Он воевал.

Еще управляемое движение бедрами, ладонь скользнула между моих ног, другая втиснулась между моей грудью и диваном. Я попыталась отодвинуться, но он был там, горячая хаотичная энергия разбивала меня.

Он стал двигаться сильнее, диван на дюймы сдвинулся на полу. Каждый толчок заставлял меня открыть рот, мои глаза закатывались, тихие вскрики с придыханием вылетали из моего горла.

Он хрипло шептал мне, целуя мою шею и плечи.

Говорил, как приятно я ощущалась.

Как сильно он любил меня.

Как сильно хотел, чтобы я кончила.

Что я была хорошей девочкой.

Что он не мог быть без меня.

Его палец скользил по моему клитору снова и снова, и я не могла сдержаться. Я охнула, оргазм сотряс меня, он рос, волна становилась выше, и я уже не знала, где это кончится, смогу ли я вернуться. Мои крики стали громче, стали невнятными, и я могла взорваться, как бомба.

Я была уничтожена.

Как и он.

– Черт! – заорал он сдавленно, толкаясь как можно глубже, крепко прижимая меня к себе, чтобы мы сливались. Он дрожал, кончая, и то, как он повторял мое имя, будто молясь, вызвало слезы на моих глазах, эмоции последних суток наполнили меня.

Он склонился, влажная грудь прижалась к моей спине, его лицо уткнулось в мою шею, он тяжело дышал.

Мы оставались так пару мгновений, и стало так тихо, что я слышала, как загудел холодильник, смешиваясь со звуком нашего дыхания. Что бы мы ни переживали, мы всегда так соединялись. Будто в наших сердцах были магниты.

– Это моя девочка, – прошептал с дрожью Декс в мои волосы. – Это моя девочка.

Слеза катилась по моей щеке, и я быстро стерла ее ладонью. Я не всегда испытывала такие эмоции во время секса, и почему–то сегодня это меня смутило. Я была разбита.

Он вышел из меня, и мне не нравилось пустое ощущение после этого, хоть я ощущала себя сейчас целее, чем до этого.

– Ты в порядке? – прошептал он, целуя мое плечо и вставая на ноги.

Я кивнула, закрыв глаза, повернула голову и слабо улыбнулась ему.

Я вдруг ощутила усталость, и было сложно повернуться к нему. Я рухнула на диван.

Он натянул трусы, улыбаясь мне с удовлетворенным взглядом, который говорил, что все между нами вернулось в норму. И тут его телефон зазвонил из его куртки на полу.

– Наверное, Атлас, – он вытащил телефон из кармана, посмотрел на номер и пожал плечами. – Алло? – ответил он.

Я собрала свою одежду, собиралась отнести ее в корзину для белья в спальне, но я замерла, заметив, что Декс молчал, выглядя ошеломленно.

– Как? – выдохнул он в телефон. Я смотрела, как на его лице усиливались смятение и страх. Лед пробежал по моей спине. – Ладно, спасибо, – сказал он. – Мне жаль, – шепнул он.

Он опустил руку с телефоном и посмотрел на меня, моргнул пару раз.

– Что такое? – спросила я.

Его рот открылся и снова закрылся.

– Гарри мертв.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒