кулудреси 14 страница

Когда я подошла к столу у трактира, несколько человек подошли ко мне.

- Мисс, у меня есть пара вопросов…

- Моя сестра шесть лет работала так, и она говорит такое же, как тут…

- Я всегда говорил, что рабство – это проклятие, да, Хэм? Но хочется знать, будет ли из этого что-то…

- Кто это писал? Копии почти идентичны!

Я отмахнулась от комментариев, указала горестно на свое горло. Я сделала пару печальных хриплых звуков. Некоторые встревожились, а потом ушли к своим делам, поняв, что я не могла им ничего рассказать. Недостаток, который мучил меня пару недель назад, не давал участвовать в разговорах вокруг меня, теперь только радовал меня, и пришлось даже подавить улыбку.

Я дала им свои слова.

Посмотрим, что они сделают с ними.

Я купила за медные монеты пять медовых кексов и бутылку медовухи в таверне. А потом забрала свою лошадь и, жуя кекс, повернулась к почте.

Я взяла серебряную монету, которую оставил мужчина, внимательно прочитавший мое сочинение, вспомнила шрам на его запястье под рукавом. Я принесла шесть аккуратных стопок памфлетов на почту, перевязала их бечевкой и заплатила монету за то, чтобы их доставили во все города вдоль южной дороги.

Радуясь от меда и успеха, я вернулась к лошади, осторожно сложила дульцимеру и оставшиеся памфлеты. А потом забралась на лошадь, повернула ее на север – к Толукуму.

Веран

Медальон позволил мне доехать до города в Переходе Оссифера сзади телеги с сеном. Фермер не ехал в Толукум, но, может, ощущая вину за то, что получил серебро, но не довез меня до нужного места, он дал мне полумесяц, этого хватало на ночь и еду в таверне.

- До Толукума еще пять миль, - он кивнул на дороге. – День заканчивается, лучше переночуй где-нибудь, в городе полумесяц далеко не заведет.

Я поблагодарил его за совет и поездку, смотрел, как он ехал прочь к ближайшей таверне. Я зашагал, оставляя таверну позади. Я потратил полумесяц у прилавка, продающего пирожки, забрал сдачу и пошел дальше.

Я знал, что Ларк и другие сказали бы из-за того, что я пропустил шанс на еду и ночлег в таверне, но я не давил на себя. Я все спланировал. Оставив других вчера, я шел и шел, миновал поселок Великанши и направился по дороге. Я миновал несколько путников, но только один был с телегой, и они двигались не в том направлении. И я шел. Наступила ночь, и я хотел продолжать, очень хотел двигаться дальше, шаг за шагом, ближе к Ларк и Толукуму. Но мама говорила в моей голове, и я знал, что от меня не будет проку, если у меня случится припадок посреди дороги во тьме ночи. И я скрылся среди стволов красных деревьев, зарылся в кусты у корней. И уснул. Укутался в плащ, маленькое насекомое у ног великанов. Я спал лучше, чем во многие другие бесцельные нервные ночи. Я спал, будто у меня была причина на это.

С первым холодным прикосновением утра я проснулся, мокрый от росы, затекший, но отдохнувший. Я поблагодарил дерево и вернулся на дорогу. Через пятнадцать минут телега с сеном подъехала за мной. Через еще пять минут мое серебро оказалось в кармане мужчины, и я оказался среди его колючего груза. И хоть я хорошо спал ночью, я дал себе отдохнуть еще. Я прошел несколько часов, качаясь в телеге под редеющими ветками красных деревьев, пока они не сменились открытым небом.

Теперь я был готов идти.

Пять миль до Толукума.

Пять миль до Ларк.

Когда я оставил позади последние здания Перехода Оссифера, я заметил, что бирюзовые ленты, которые висели на магазинах несколько недель, сменились трепещущим золотом. Первое сентября. Это не было чем-то примечательным, но сегодня должна была закончиться наша дипломатическая поездка. Если бы все шло по плану, мы с Ро и Элоиз садились бы сейчас в кареты, собираясь домой. Вместо этого я двигал ногу одну за другой, направляясь в Толукум. И вместо Ро или Элоиз я шел к потерянной принцессе озера Люмен.

Уже не потерянной.

Но точно в беде.

Неделю назад я представлял бы, как врываюсь геройски в замок и спасаю Ларк от виселицы в критический момент. Меня мутило от мысли. Я потянулся рассеянно к си-оку Яно под рукавом, а потом к своему кольцу с печатью. Я спрятал кольцо глубже в карман туники, чтобы уличный вор не заметил и не потребовал его. Знак светлячка как на гербе моего отца, как на значке матери, как на кольце моей сестры. Эта печать была вместе с гербами озера Люмен, Сиприяна и Алькоро на письмах, которые мы посылали через пустыню, с писем весь этот бардак и начался. Я надеялся, что мне хватит власти, чтобы хотя бы приостановить казнь. А потом я как-то свяжусь с Ро или Кольмом в Каллаисе. Это было моей настоящей властью, быть проводником для голосов важнее моего.

Но сначала нужно вовремя попасть в Толукум.

Я ускорился.

Тамзин

Я проехала три города, когда первый день декваси угас. Я заработала неплохо за день, и деньги пошли на еду в каждом городе, а потом почтальонам, чтобы памфлеты разошлись во все деревушки, куда они ездили. Мои запасы кончались, оставалось около дюжины в седельной сумке, но почти вся работа была закончена. Мое сочинение расходилось, как побеги лозы.

Я сидела на крыльце в гостинице у перекрестков Берберри, южнее окраины Толукума, наслаждалась сырной булочкой, когда две фигуры на мулах выехали решительно на дорогу. Я не сразу их узнала, они странно кутались в плащи, хотя вечер был теплым. А потом я увидела край рапиры, выглядывающий из-под плаза, и посмотрела на их лица. Я удивленно опустила булочку. Они сначала не заметили меня, смотрели на табличку с указателями. Но Соэ посмотрела на гостиницу и опешила. Она позвала Яно, и, когда он увидел меня, он направил мула ко мне.

- Тамзин! – он перекинул ногу через седло и спрыгнул. В отличие от нашего прошлого воссоединения в Пасуле, когда он побежал ко мне и обнял, в этот раз он замер в паре шагов от меня. Как в Пасуле, он не знал, что сказать.

Я смотрела на него, а он – на меня, я будто видела его впервые. Три недели вдали от Толукума изменили его. Я начала возвращать свой вес, а он похудел, лицо осунулось. Его борода отросла, подчеркнула острую челюсть. На его лице и ладонях были царапины от тяжелого пути, и его волосы растрепались и спутались. Его одежда была простой и грязной, и его серьги пропали.

Соэ присоединилась к нему, вела обоих мулов.

- Тамзин, ты в порядке?

- Ага.

«Где Веран?».

- Он отправился вчера в Толукум, и мы больше о нем не слышали, - сказала она. – Ты слышала, что Ларк поймали?

Я мрачно кивнула.

«Я надеялась, что она сбежала, но когда ко мне пришел Крыс…».

Мы посмотрели на Крыса, вытянувшегося у моих ног.

«Как вы меня нашли?» - спросила я, хотя уже знала ответ.

Яно вытащил из кармана мой памфлет, сложенный пополам.

- Мы шли по твоему следу, - сказал он, звуча почти потрясенно. – Мы все утро искали тебя в лесу, а потом решили проверить новости в Великанше. А там все гудели из-за твоего сочинения. Мы спросили, куда ты уехала, и они указали на дорогу. Так было и в Пуритуке, Переходе Оссифера и Блу Джой.

Я посмотрела на мулов. Это были не те, которых использовала Соэ.

«Где вы их взяли?».

Яно вдруг стал замкнутым, почти смутился.

- Великанша.

Я прищурилась, не осмеливаясь верить.

«За что?».

- Один за мои серьги…

- Другого он украл, - сказала Соэ с гордостью в ее голосе. – Все организовал. Под носом хозяина.

Мой рот радостно открылся, и я использовала знак, которому меня научила Ларк во время нашего первого урока в доме.

«Ты разбойник!».

Он скривился и посмотрел на грязные сапоги.

- Я им отплачу. Но… что мне было делать? – он посмотрел на меня с болью. – Наши лошади пропали, твоя лошадь пропала, тебя или Крыса не было видно, и мы не могли вернуться в дом… когда мы поняли, что ты уехала, мы должны были следовать за тобой, - он взглянул на памфлет. – Но… не понимаю. Когда ты все это сделала? Как?

«Прошлой ночью, - сказала я. – Так же, как и первый».

- Где…

Я указала на Соэ.

- Но там были стражи.

«Я пришла туда позже, - сказала я. – Они ушли».

- Сколько ты напечатала?

Я махнула рукой.

«Около двух сотен».

Он смотрел, пытаясь понять, правильно ли понял мои знаки.

- Две… сотни?

«Я сделала бы больше, но печати ломались».

Яно осторожно перевернул страницу в руках, словно она была опасной, была осколком стекла.

- Я… не знал… Я думал, ты хотела писать без пера… Я не думал… как много…

Мои пальцы двигались резко, а с ними был оценивающий взгляд, который я не сдержала.

«Знаю».

Молчание было тяжелым. Соэ выдержала паузу и выпалила:

- Я напою мулов.

Она повернулась и повела их к поилке с другой стороны от крыльца, оставив меня и Яно наедине.

Тишина стояла пару мгновений. Он потер шею. А потом указал на памфлет.

- Ты все их отдала?

«Почти. Еще несколько…», - я указала на дорогу к Толукуму.

Он рассеянно прочел первые несколько строк, которые явно уже знал наизусть.

- В этом сила, Тамзин… люди ощутят это. Они уже ощущают это в городах, которые мы проехали. Если бы они знали, кем я был, меня поймали бы, - он пошелестел бумагой. – Ты дала им оружие.

«Я не жалею», - твердо сказала я.

- Знаю, - он посмотрел мне в глаза. – И я благодарен за это. Ты была права тогда. Я начинал переживать, что мы создали нечто слишком большое и дикое. Что-то вне нашего контроля. Но… - он посмотрел на бумагу, его лицо было подавленным и радостным одновременно. – Это ты и хотела, да? Это не должно управляться. Мы делаем это или нет. И… ты столкнула камень с края. Люди будут выть у наших ворот завтра утром. Еженедельные петиции будут хаосом. Будут мятежи. Половина двора будет жаждать моей крови до начала моего правления. Я боялся этого раньше, - он посмотрел не в мои глаза, а на мои губы. – Но я дал себе забыть, что ты уже пролила кровь за это. Ты приняла первый удар. Мне жаль, Тамзин. Я был не таким смелым, как ты. Но, думаю, теперь я смогу. Ты можешь простить меня за сомнения?

Я вдохнула.

«Я еще не закончила, - сказала я. Я хотела, чтобы он понял, что я собиралась сделать с его замком и двором – и его страной – до того, как он будет искать мое прощение. – Нужно еще обдумать дело с ашоки».

- Думаешь, ты сможешь ее убедить?

«Нет. Но это не важно. Я собираюсь… - о, я так много хотела выразить словами, но знаков не хватало. Подорвать. Разгромить. Разбить. Я вздохнула. – Я собираюсь лишить ее власти, отдать ее нашему народу, - я махнула на памфлет. – Я буду работать над новым прессом. Я установлю его в мастерской писаря, напишу больше такого. И дам другим людям использовать это».

- Использовать… писать… - он пытался понять. – Просто… что они хотят? В таком количестве?

Я кивнула.

- Но… такая власть…

«Это власть ашоки, - сказала я. – Этого слишком много для одного человека».

- Это была твоя власть. И все еще может быть с такой технологией. Ты могла бы писать, а не петь. Я могу оспорить назначение Кимелы в этой ситуации.

Я покачала головой.

«Ее назначили. Пусть остается. Это не будет важно. Я отдам власть ее места народу Моквайи. Эта страна слишком долго зависела от воли ашоки».

Он выдохнул, выглядя утомленно. Я ждала его гнев, может, возмущение из-за предательства. Возражение, что когда-то я была на его стороне. Заявление, что мы с ним теперь были по разные стороны.

Он закрыл глаза.

- Ладно.

Я склонил голову.

- Ладно?

Он кивнул.

- Сделаем это, - он открыл глаза. – Я доверяю тебе.

- Почему? – я не сдержалась.

- Во-первых, соглашусь я или нет, это не помешает тебе сделать это, - уголок его рта дрогнул. – И если твой план такой, я лучше буду на твоей стороне, чем против.

Его голос стал серьезнее, и он посмотрел на памфлет:

- И я знаю, что ты думаешь о том, что лучше для Моквайи. И… я знаю, что ты видишь то, чего не вижу я. Ты пережила то, что я не пережил. Так было и когда ты начала петь для двора, Тамзин. Когда ты показала мне проблему, я захотел помочь исправить ее. Мы были тогда напарниками, - он сложил памфлет и посмотрел мне в глаза. – Я знаю, теперь все не так, как было, и наши эмоции изменились. Но это не означает, что эта работа должна измениться. Это не должно меняться – слишком много жизней на кону, чтобы зависеть от того, любим ли мы с тобой друг друга. Думаю, я пытаюсь сказать… я хотел бы остаться напарниками. По работе. И напарники доверяют друг другу.

Я улыбнулась. Мне нравилась эта идея.

Он вдохнул и протянул руку. Но я не взяла ее сразу, а показала знаками:

«Ты знаешь, что я всегда буду благодарна тому, что ты искал меня. И что послал Ларк и Верана спасти меня».

- Знаю, - сказал он. – Но это не долг.

И я снова ощутила странное чувство, которое не могла определить, жуткую смесь вины и беспомощности, а еще решимости ради цели – он двигал горы, чтобы найти меня. И я ощущала, что должна была отдать ему сердце взамен.

Я взяла его за руку одной ладонью, другой рукой обвила его плечи. Он обнял меня, и в прикосновениях не было неловкости. Я прильнула к нему, и меня удивила уверенность, которую я ощущала – это отличалось от пьянящего увлечения, которое вело нас раньше. Тогда мы встречались наедине для обсуждений политики и написания писем, и только тогда мы могли касаться, целоваться, так что эти моменты были пропитаны пылом. Это ощущалось иначе. Там был костер, а тут была печь.

Что-то полезное.

Мы сжали друг друга еще раз и отодвинулись. Соэ закончила разговор с хозяином таверны и пошла в нашу сторону.

- Мы в порядке? – спросила она.

- Угу, - подтвердила я.

- Хорошо, потому что нам пора ехать, - она кивнула на указатели. – Хозяин таверны говорит, до врат полчаса верхом, но их запирают ночью.

Тревога за Ларк ударила по мне, и я стала собирать вещи. Яно помог мне закончить.

- Думаю, нам стоит поехать сразу в замок, - сказал он, убирая последние вещи в мою сумку. – У нас нет денег на комнату в городе. Но… кроме попыток остановить казнь Ларк, я не знаю, чего мы можем добиться. Мы все еще не нашли врага.

«Есть зацепка», - сказала я.

- Да?

Я кивнула.

«В карете Кимелы была моя старая служанка. Симея».

- Симея? Я думал, она умерла при нападении.

«И я так думала. Она упала на меня. Она сказала, что защищала меня, но теперь я понимаю, что она не давала мне сбежать, - я указала на его рапиру. – Она снова напала на меня в карете Кимелы. Ларк убила ее».

Он замер с моей сумкой в руках, его лицо побелело.

- Краски…

«Даже если Симея не стояла за всем, она знала об атаке, - продолжила я. Мы пошли к лошади и мулам. Крыс встал и побежал за нами. – Нужно поговорить с ее коллегами, с Фалой. Она должна была оставить след. Если она работала одна, то угроза пропала. Если нет, мы ближе к обнаружению того, кто это был».

- Или ты снова окажешься близко к ним, - отметила Соэ.

Я с неохотой кивнула.

«Или это».

- Но если только мы знаем, что Симея могла стоять за нападением, и Ларк убила ее при свидетелях, то министры будут еще больше хотеть казнить ее, - сказал Яно. – Даже если это снова подвергнет нас опасности, мы не можем бросить Ларк».

«Там Веран», - указала я.

Он скривился.

- Сердце Верана, конечно, на верном месте, но если мы попадем в замок, а он не будет сидеть в соседней камере, я буду очень удивлен.

- Тогда в путь, - сказала Соэ.

Мы еще не дошли до мулов, и кто-то вышел из-за угла крыльца, преградил нам путь. Мы остановились. Это была женщина в темном плаще из замка, испачканном от дороги. Медь блестела под краем плаща.

Она прищурилась, одно веко искажал старый шрам.

- Не так быстро, - сказала она.

Ларк

Никто не входил в мою камеру несколько часов после того, как ушел Кобок. Тихий щелчок замка на двери вырвал меня из дремы. Я открыла глаза, ожидая снова увидеть министра или, может, стража, который отвел бы меня на казнь. Но это были не они. Это была невысокая женщина, в возрасте, но не старушка, в черной аккуратной форме служанки. Она держала в руках только ключ, который убрала на цепочке в карман.

Я удивленно подняла голову.

- Кто вы?

Она не ответила. Она встала, посмотрела на меня, ее лицо было нечитаемым. А потом, как Кобок, она шагнула вперед и подвинула мою цепь, оголяя мое предплечье. Она посмотрела на мое клеймо. В отличие от Кобока, она ничего не сказала, не отреагировала.

- Чего ты хочешь? – спросила я.

Она опустила мою руку, отошла к двери.

- Ты тоже рабыня? – спросила я.

Она печально улыбнулась, вышла, закрыла дверь и заперла на замок.

Я держала голову поднятой еще миг, а потом опустила ее на руку, гадая, кем она была, и что мое клеймо значило для нее. Я закрыла глаза, хотела уснуть, как было миг назад, но прошло несколько минут, и я снова услышала шаги, они были тяжелее, чем у слуги. Замок щелкнул, и я открыла глаза, увидела стражницу с допроса, все еще сжимающую лампу с зеркалами. В другой ее руке был поднос. Она опустила его на пол, подошла к кольцу, за которое моя цепь крепилась к полу. Она вытащила ключи, расстегнула оковы на моих запястьях и прицепила к цепи кольцо для лодыжки. Она застегнула его на моем сапоге и отошла.

- Ужин, - сказала она.

Я посмотрела на поднос, ожидая помои, но удивилась, увидев серебряную тарелку с мясом и рисом, а еще кубок темного вина.

- Последний ужин? – сухо спросила я.

Она закрепила оковы на своем поясе.

- Совет министров всегда давал пленникам, которых ждет виселица, последний раз поужинать. Это акт доброй воли.

Я презрительно фыркнула.

- Наслаждайся, - едко сказала она. – Тебе повезло, что они придерживаются традиции, а не оставили тебя голодной.

Я отвернула голову, а она пошла прочь из камеры, позвякивая кольцом с ключами. Меня мутило от мысли о еде, но я думала о тех случаях, когда проверяла силки в Трех Линиях, и они были пустыми, или как я соскребала со дна котелка остатки подгоревшей каши. Я подумала о том, как часто предлагала своим товарищам только пыльцу камышей и сморщенные корешки.

Я потерла запястья, ноющие от оков, и подтянула поднос к себе.

Я ела, не ощущая вкуса, думая о Трех Линиях. Я медленно и методично отрезала себя от людей, которых могли использовать против меня, которые могли пострадать, если их свяжут со мной. Я заставила себя поверить, что мои товарищи были в безопасности в Каллаисе, что друзья Верана защищали их, дали им жизни, какие не могла обеспечить я. Я попрощалась с Седжем и Лилой, Битти и Араной, поблагодарив их за помощь в трудные времена. Я попрощалась с Сайфом, пожелала ему удачи. Я попрощалась с Андрасом и Гетти, надеясь, что они найдут пути домой, к своим семьям. Я попрощалась с крохой Уит, пожелала ей мягкой кровати, хорошей еды и голос кого-то нежного, кто сможет прогнать демонов, с которыми она не должна была жить. Я попрощалась с Пиклом, желая ему легкости и свободы в смерти. Я попрощалась с Розой, поцеловала ее в лоб и опустила отдыхать в Трех Линиях, как стражницу Южного Бура. Я извинилась перед каждым, но не ждала их ответы, ведь отрезала их от себя всем простором Феринно.

Я попрощалась с Феринно, ливнями и огромным небом, жаворонками в траве, пылью и змеями. Я попрощалась с Тремя Линиями, водной впадиной и раскаленными от солнца стенами. Я попрощалась со своей лошадью Джемой, пожелала ей жизни лучше и всадника добрее, чем я. Я попрощалась с Крысом. Еда застряла в горле к этому моменту, и я подавляла головную боль, которая проявилась от мысли о нем. Я пожелала ему хорошей охоты, пыльных ванн и солнца, чтобы греться на нем, а потом быстро перешла к следующим, чтобы головная боль не стала тем, что я не смогу остановить.

Я попрощалась с Соэ и Яно. Я не знала, считали ли они себя моими друзьями, но они не выдали меня, не подставили, и я была за это благодарна. Я попрощалась с Тамзин. Она мне нравилось, и я ненавидела то, что мир бил по нашим радостям и превращал их в боль. Я не дала ей много слов. Она уже знала, что я должна была сказать ей. Вместо этого я вспомнила внезапно огромное красное дерево, к которому она водила меня в первый день у Соэ, место было для нее успокаивающим и придающим сил, и я желала ей этого.

Когда еда кончилась, и я легла на бок, когда я подумала уже обо всех, даже случайных лицах, от Патцо в Снейктауне до Кука и разбойников, до Доба Грязи, гниющего где-то под пустынным солнцем, я с неохотой подумала о Веране.

Я долго смотрела в пустоту, разум был медленным. Я не знала, что желать ему. Мне было нечего предложить. Извинения казались бессмысленными. Прощение казалось банальным. Пожелания счастья и здоровья казались почти оскорбительными. Чем дольше я думала, тем более пустой я себя чувствовала, словно отдала последние крупицы себя, которые задержались под моей оболочкой.

Мои мысли просто сосредоточились на его лице, знакомой меди кожи, черных волосах, блестящих под небом. Я думала о его зеленых глазах, глядящих на меня, пьющих мир огромными глотками, желающих впитать как можно больше с каждым ударом сердца. Ограничения моей жизни сделали меня замкнутой и черствой, а его – сделали его открытым, копящим все беды и радости, которые предлагал мир. Я подумала о его восторге от всего, его желании действовать, его отношении к его семье и скаутам его мамы. Я подумала о его тихих умелых шагах и кипучей энергии. Я подумала о его забавных привычках насчет природы – как он благодарил деревья, приветствовал гром, ворчал из-за певчих птиц, врезающихся в стекло.

Я нахмурилась.

Я пыталась считать это забавным.

Но это не было забавно.

Я подумала о птицах среди полыни в Феринно, взлетающих в небо. Я знала, как ощущалось, когда врезался во что-то, чего не ожидал, разбивал тело об твердое стекло и падал с просторного места, которое всегда звал домом.

А это случалось десятки – сотни – раз в день, каждый день, и люди звали это нормой.

Я скривила губы.

Веран не зря злился.

Это злило и меня.

Этот замок был скоплением наглости и смерти, и они развивали их внутри и снаружи стеклянных куполов.

Я импульсивно ударила по подносу, за который щедро заплатили богачи сверху, дав мне последнее утешение в жизни, которую они создали для меня. Серебряная тарелка соскочила с подноса, опустилась под углом, и пустой кубок опрокинулся. Капли вина стекли по тарелке мимо отражения моего лица, глядящего на меня.

Картинка в серебре задрожала, и я моргнула. Я искала в своем отражении знакомые детали, но их искажали царапины на металле и тусклый свет лампы. Даже мое лицо таяло, искажалось от всего, что было во мне.

В следующий миг я моргнула и увидела не себя, а другую девушку.

Элоиз.

Я смотрела на отражение. Металл исказил мои острые черты, заменив их мягкими. Тьма сделала мои волосы распущенными, рассыпавшимися по плечам. Лампа блестела на оловянных гвоздиках в моем ухе, и они напоминали жемчуг.

Принцесса Элоиз Аластейр.

Она болела, когда я видела ее пару недель назад. Ослабленная лихорадкой, которую она подхватила в Толукуме. Зараженная комарами, которых намеренно привлекли к ее комнате, насекомых превратили в оружие, потому что не хватало птиц, которые их ели.

Потому что птицы бились об стекло.

Потому что стекло впечатляло людей у власти.

Потому что люди у власти могли заставить других создать для них стекло.

Я сжала кулаки, и в металлической тарелке отражение Элоиз исказил гнев. Я вспомнила мужчину, посла, бегущего ко мне с дикими глазами. Отец принцессы, Ро. Я видела их обоих несколько минут, но видела его лицо в ее.

Что еще от него жило в ней? Его смех? Улыбка? То, как его нога подпрыгивала, пока он думал?

Мой живот похолодел.

Это было воспоминание?

Я вспомнила обрывки видения, которое пришло с болью, пока Кобок нависал надо мной – ткань двигалась, играли лучи солнца, щелчки. Дыхание вылетело изо рта, видение стало четче. Ткань была скатертью, трепещущей на открытой террасе, озаренной утренним солнцем. Щелканье оказалось звоном утвари по тарелкам. Смех. Кудрявые волосы задели дерево, мы ползли под столом. Голоса тихо звучали сверху. Две маары ног обрамляли нас в нашей пещере, нашей крепости – с одной стороны были штаны и сапоги, одно колено подпрыгивало. Движение и глубокий смех, запах корицы.

С другой стороны – неподвижность.

Ее нога не подпрыгивала. Она всегда сидела идеально, как камень, якорь. Спокойная, тихая и безопасная.

Я снова увидела лицо Элоиз рядом с лицом ее отца, и хоть они были похожими, были и отличия, и я задумалась. Если что-то было от него, то…

Что было от нее?

Отражение в серебряной тарелке снова изменилось, вернулось мое лицо – не Элоиз, ее отца или ее матери. Наконец-то, я узнала то, что искала. Веран уже заметил бы, если бы он был тут. Его взволнованный голос донесся с вершины горы:

«Начни с того, что у тебя есть».

Я оттолкнулась от пола, ребра пылали от боли. Я осторожно придвинула к себе лодыжку, осмотрела оковы. Замок не выглядел сложно – наверное, все оковы в тюрьме открывались стандартным ключом. Я посмотрела на дверь камеры. Скорее всего, там ключ был другим.

Я подняла тарелку, вытерла с нее капли вина. Я медленно встала на ноги. Кривясь, я сняла синий жилет, который для меня купил Веран, и опустила его на свое плечо. Цепь на моей лодыжке звякнула, когда я подошла к двери. Я прислонила голову к прутьям и посмотрела на коридор. В двадцати шагах от меня было видно скрещенные ноги стражницы в круге света от лампы с зеркалами.

- Эй, - позвала я. Мой голос отражался эхом от камня. Сапоги в коридоре дрогнули.

- Что? – голос стражницы был раздраженным.

- Ты оставила это послание? – спросила я.

- Что? – снова спросила она.

- Послание в еде было от тебя?

Стул заскрежетал по полу. Круг света подвинулся, стражница схватила лампу. Ее сапоги застучали по полу, она поспешила ко мне. Я подвинула тарелку в руках.

- Какое послание? – спросила она с тревогой. – Где? Покажи.

Она подняла ослепительную лампу. Я склонила голову к прутьям, чтобы их тени упали на мои глаза. Ее пальцы потянулись ко мне.

Я просунула блестящую серебряную тарелку сквозь прутья, наклонила ее, и луч отразился в лицо стражницы.

Она зажмурилась, и я бросилась, сжала ее протянутую руку и потянула между прутьев. Она удивленно вскрикнула, потеряв равновесие, но звук оборвался, я неловко согнула ее руку у прутьев. Она попыталась замахнуться лампой, но я встретила ее пальцы серебряной тарелкой. Лампа выпала из ее хватки, упала зеркалом на пол. Зеркало разбилась. В коридоре стало темнее. Я поймала другую ее ладонь, тоже сунула между прутьев, и она оказалась плечом к металлу, ее руки были пойманы в двух разных отверстиях. Прислонившись к ее согнутым локтям, я потянулась к ее поясу и вытащила нож. Я задела краем ее шею.

- Еще раз закричишь и пожалеешь, - сказала я ей на ухо.

Она скрипела зубами, вырывалась, но руки были повернуты так, что ей было неудобно. Я стряхнула синий жилет с плеча, хваля Верана за его вкус – мой старый протертый жилет порвался бы от минимального натяжения, а этот был плотным, вышитым. Я сжала нож зубами на миг, просунула запястья стражницы в отверстия для рук и плотно затянула.

Она была закреплена, и я прижала нож к ее шее и стала вытаскивать кольцо с ключами из-за ее пояса – это было непросто, ведь я едва могла просунуть запястье между прутьев. Она беззвучно боролась, пыталась держать бедра подальше от меня, но я зацепилась за ее пояс и смогла снять кольцо. Ключи звякнули, я втянула их между прутьев.

- Ты просто бандитка, - прорычала она.

- Я выдающаяся бандитка, - сказала я, перебирая ключи. – Я – коронованная королева разбойников.

Я проверила три ключа поменьше, нашла тот, который открыл кольцо на моей лодыжке. На всякий случай я застегнула его на запястье стражницы – даже если она вырвется из моего жилета, ее рука останется пойманной в камере. Ключ к двери было легко опознать, на нем был номер, как на замке, но не так просто было дотянуться с ним между прутьями. Я скривилась, прижавшись треснувшими ребрами к металлу, пытаясь вставить ключ в скважину.

Наконец, он повернулся, и я выдохнула, когда дверь открылась. Я прошла в коридор и закрыла дверь за собой.

Стражница пыталась высвободить руки. Я шагнула к ней, сняла ее пояс – если она высвободит руку, я не хотела, чтобы она дотянулась до снаряжения. Я вытащила из мешочка кляп.

- Тебя повесят за это, - прошипела она.

- Неа, - сказала я. – Меня повесят за все остальное. Это? Вряд ли им будет дело. Хотя тебя могут отчитать.

Я закрепила кляп в ее рту, похлопала ее по плечу, перешагнула лампу и пошла по коридору.

Тамзин

Рапира Яно была направлена на женщину со шрамом на веке, но несколько крупных стражей с символами замка тут же появились за ней. Бой с одним обученным сильным стражем был бы рискованным. Против четверых не было смысла бороться.

Но женщина не потянулась за оружием. Она вытянула руки в стороны, показывая короткий меч под плащом.

- Можете успокоиться, мой принц. Я не наврежу вам. Я вытащу кое-что из кармана и покажу вам, ладно?

Мы смотрели, онемев, как она вытащила кожаный мешочек. Она высыпала содержимое на ладонь. Изящно вырезанный рубин сверкал в свете вечера.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒