кулудреси 10 страница

Тамзин

Я стояла на носочках, чтобы повесить последнюю страницу сохнуть, когда Крыс залаял. Ларк вскочил с места у стола, она была в опилках. Она вытащила арбалет из-под горы бумаг. Когда она вытащила его из опилок и зарядила, дверь открылась, и Соэ появилась на пороге, в ее руках были свертки.

Она посмотрела на кухню. Ее рот открылся.

- Что, - сказала она, - вы творите?

Яно и Веран стояли за ней, смотрели то на Ларк – она была в опилках, с арбалетом в одной руке и ножом в другой, кровавая тряпка была спешно повязана на большом пальце – то на меня, стоящую на носочках, чтобы дотянуться до балок под потолком, ладони, платье и лицо были в чернилах.

Я не винила их за пристальные взгляды. Мы превратили кухню Соэ в нечто среднее между лабораторией безумного зельевара и взорвавшейся библиотекой. Чернила бодро кипели на огне, чтобы стать достаточно густыми для печатей. Рядом в кастрюльке таяла смола, наполняя дом запахом горелой хвои. Бумага и пергамент лежали на полу и на столе, все были в печатях букв, многие были бредом, пересекались. В центре стола стояла миска с влажным песком. Опилки усеивали пол, и в корзине с орехами были деревянные бруски размером с большой палец.

Это было еще ничего, у нее будет истерика от того, что было в мастерской.

Веран огляделся.

- Вы повеселились, да?

- Тамзин! Осторожно! – Яно прыгнул вперед, вытянул руку, чтобы помочь мне слезть.

Я не приняла этого, а сняла один из сухих листов, показала, улыбаясь.

- Ха! – воскликнула я.

Он посмотрел туда.

- Дождь не может промочить сухую землю. Что это значит?

Я тряхнула бумагой и посмотрела на Ларк. Я постучала пальцем по подбородку, показала на Яно. Это движение она показывала мне утром.

«Скажи ему», - показала я знаком.

- Мы печатаем, - сказала Ларк. – Помещаем слова на страницы.

- Печатаете ярлыки? – спросил Яно, огляделся изумленно на бардак на кухне.

- Нет, предложения, - она указала на меня. – Предложения Тамзин.

Он посмотрел на страницу, которую я держала.

- Зачем?

Я сделала вид, что он спросил «как», а не «зачем». Я указала на Ларк и стала показывать знаками все важные слова, над которыми мы работали сегодня, произнося по буквам пальцами те, которые не вспомнила – буквы, песок, смола, бруски, чернила, бумага, пресс…

- Что ты делаешь? – спросил Яно, глядя на мои пальцы.

- Я учу Тамзин говорить руками, - сказала Ларк.

Веран повернул голову к ней.

- Ты научила Тамзин языку жестов? Ты знаешь язык жестов?

Она потерла шею и ответила на восточном о своей глухой подруге. Она кивнула на меня.

- Я не помню все знаки.

- Не понимаю, - Соэ посмотрела на ближайшую страницу, где была напечатана четко строка, выражающая скрежет. – Как ты печатаешь предложения? У меня лишь по два экземпляра каждой буквы.

- Да мы… давим печатями на песок, - она указала на чашу мокрого песка на столе. – Делаем дыры. Лутув-ицк, - сказала она Верану.

- Формы.

- Ага, формы буквы на песке, туда мы льем смолу, - она указала на кастрюльку, булькающую на огне. - Она твердеет и принимает облик букв. А потом мы прикрепляем буквы к брускам – а это новые печати.

«Это была твоя идея», - показала я ей знаками.

- Да, эта часть – моя идея, - робко согласилась она. – Так, кхм, так разбойники подделывают печати, - она перешла на восточный, описала то, что уже объяснила мне – что разбойники строили печь, топили внутри чугун, напивались вокруг нее, а потом лили растопленный металл в формы в песке. Они могли создавать новые незарегистрированные печати без помощи кузнеца.

Веран слушал ее с удивлением и восторгом. Яно все еще с тревогой смотрел на меня. Я спустилась со стула.

Соэ взяла одну из наших новых печатей.

- Так… ты печатаешь по несколько слов за раз? Писать не было бы быстрее?

Я подняла ладони и замерла. Я все еще не знала достаточно знаков, чтобы объяснить. И Ларк все равно пришлось бы переводить меня. Вместо этого я поманила их в мастерскую. Они тихо прошли за мной с разгромленной кухни в разгромленную мастерскую, где большой пресс стоял посреди комнаты, окруженный кожаными подушечками с чернилами, тарелками с печатями и комками бумаги. Я поманила Яно и Соэ ближе, чтобы они увидели чашу большого пресса, где стоял большой деревянный блок с десятью рядами вырезанных выемок, а еще пятном крови, где нож Ларк соскользнул, пока она вырезала их. Два верхних ряда заполняли печати с буквами.

Яно заговорил, но я подняла палец и подобрала кожаную подушечку. Я обмакнула ее в липкие чернила, провела по буквам. Соэ и Яно смотрели, как я искала бумагу, где еще осталось чистое место, а потом осторожно прижала ее к буквам. Когда она легла на место, я подняла длинную деревянную ручку, вставила ее в винт и опустила. Ларк делала это большую часть дня, но я хотела сделать это сейчас, давила до дрожи в руках. Когда я уже не могла давить, я подняла винт и вытащила бумагу, там были две строки идеально отпечатанного текста.

Яно взял страницу, предложение было таким же, как он уже видел. Соэ посмотрела туда, потом на свой пресс, испачканный липкими чернилами. Веран и Ларк смотрели с порога. Она прислонялась к дверной раме, улыбнулась мне утомленно, но с долей радости. Она была сегодня как механизм, таскала, вырезала, учила меня восточным ругательствам, добавляла все знаки, которые знала, в свою речь. Мы бы не создали все это без нее.

Было пока не идеально. Мы еще улучшали чернила – то они были слишком жидкими и стекали, то слишком вязкими, и буквы из смолы отклеивались от деревянных брусков. Смола долго твердела, и многие буквы были кривыми или в песке. И деревянные бруски после пары прессов начинали ломаться. Металл – что-то мягкое, как свинец – подошел бы идеально. Буква и брусок из металла. С правильным оборудованием это можно было сделать.

Яно посмотрел на меня, потом на страницу, снова на меня. Он не знал, что сказать.

- Не пойми меня превратно, - начал он. – Это… умно. Делать ряды печатей – изобретательно. Но… я все еще не понимаю. Это так много работы. Если ты хочешь записать предложение, разве не проще просто… записать его?

Возмущение вспыхнуло в моей груди. Я повернулась к нему и показала ему три знака, которые должны были понимать даже те, кто не знал жесты.

«Мое. Запястье. Болит», - показала я знаками, добавила звуки ртом, которые могла издавать.

- Знаю, - он сжал мою правую ладонь. – Я знаю, что запястье беспокоит тебя, но… ты можешь написать пару предложений, сделать перерыв и написать больше потом? И если хочешь сделать несколько копий, почему не попросить мастеров их сделать?

Искра стала бурей от его вопросов. Как мне диктовать мастеру, Яно? Почему меня должны устраивать несколько предложений за раз, пока остальное бурлит во мне? А если мои мысли шли дальше одной страницы? А если по пути я захочу изменить слово? Разве не было ясно, что можно было сделать с передвигаемыми буквами? Разве не было ясно, что мы сделали?

- О! – сказал Веран у двери. – Кстати… мы видели объявление в городе.

- Точно, - Яно вытащил из кармана сложенную страницу. Он развернул ее и вручил мне с тревогой на лице. – Кимелу Новарни официально назначили ашоки. Не знаю, как или зачем – может, она угрожала моей матери, как угрожала мне. Это было бы просто, ведь я уже назвал ее двору.

Я посмотрела на него, хмурясь.

- Тамзин сказала пару дней назад, что не считает, что Кимела стоит за всем этим, - сказала Соэ. Она была права, но мое раздражение росло, несмотря на ее хорошие намерения. Мне надоело, что люди говорили за меня. Я провела указательным пальцем по своей груди.

- Мы, - сказала Ларк с порога. Она прислонялась к раме и смотрела на меня. – Так, - продолжила она, и я рассекла воздух руками. – Не делаем.

- То, что ты не сделала бы этого как ашоки, не значит, что так не сделают другие, - сказал Яно.

Веран заерзал на пороге.

- В любом случае, если мы можем поговорить с ней, это мог бы быть идеальный шанс добиться ее признания или выяснить, есть ли у нее идеи, кто стоит за шантажом.

Добиться признания?

- Как? – спросила я.

- Она будет ехать в карете, маршрут написан в объявлении, - Веран криво улыбнулся. – И у нас есть в команде профессиональный бандит.

Ларк нахмурилась за ним.

- Что?

Он отчасти повернулся к ней.

- Подумай, Ларк. Мы остановим карету, как ты останавливала другие, где-то вне Великанши. Ты и Тамзин заберетесь внутрь и поговорите с ней, как ты сделала со мной. В тесном пространстве и с Солнечным Щитом, которую она обвиняла, и Тамзин, на которую она напала… не видите? Ей придется признаться или дать нам нужную информацию.

Я приподняла брови от оптимизма – или наивности – его слов. Ларк посмотрела на кивающего Яно. Она посмотрела на меня. Я нахмурилась, показала ей два знака, противоположность того, что мы говорили друг другу весь день.

Плохая идея.

Соэ заметила мое движение. Парни смотрели на Ларк. Она молчала еще миг, а потом сказала Верану что-то на восточном, кивнула на входную дверь. Он замешкался, а потом поспешил за ней. Дверь открылась и закрылась, на крыльце зазвучали голоса.

Яно повернулся ко мне.

- Я знаю, что ты не считаешь, что это Кимела. Веран тоже не верит, что это она – он подозревает Кобока. Но даже если это не она, мы сможем узнать какие-то ответы. И ты сможешь поделиться идеями о политике. Если она не виновата, другого варианта нет: она – ашоки Моквайи до конца ее жизни.

- Тамзин не мертва, - возразила Соэ. – Ашоки – роль на всю жизнь, а она еще жива.

Надежда мелькнула на лице Яно, а потом он поймал мой взгляд, и на лице появился стыд.

- Я знаю, но…

Я тревожно указала на губы, показывая, что мои мысли были как его. Мертвая или нет, я не смогу сидеть на сцене и без слов играть на дульцимере растерянным слушателям.

- Я не говорю, что мы не можем что-то придумать, - быстро сказал Яно. – У тебя всегда будет место при дворе, Тамзин, на сцене или нет. Может, ты сможешь работать с Кимелой, сочинять для нее музыку. Может, она переймет твои идеи.

Кимела Новарни скорее будет работать с летучими мышами Утцибора, чем со мной, и даже если она согласится, я не смогу писать тексты, чтобы она их пела.

Мои мысли проступили на лице, потому что Яно махнул на стол, пресс и бумагу в моей руке.

- У нас есть несколько дней для планов. Ты можешь использовать то, что начала сегодня тут… написать что-то, что может убедить ее. Этот шанс может быть лучшим.

Я отвела взгляд, чтобы избежать его взгляда. Я смотрела на пресс, печати, чернила, обрывки мыслей на бумаге.

- Может, мы все еще сможем печатать то, что ты придумаешь, - сказала Соэ, пытаясь найти компромисс. – Мы можем делать печати, если тебе проще писать таким образом. Но… - она виновато кивнула. – Мне нужен мой пресс. У меня заказы из города.

Я вздохнула. А потом указала на обрывок бумаги и, посмотрев на них двоих, соединила кончики пальцев.

- Бойше, - сказала я.

- Больше бумаги? – спросила Соэ. – Я могу добыть больше. Придется вернуться в город через день или два за доставками. Я могу получить тогда больше.

Я кивнула, стараясь думать о хорошем. Вряд ли Кимела подстроила нападение на меня. Но она могла знать больше, чем мы смогли выяснить. Если она теперь была ашоки, она уже начала изучать двор. Такой большой хаос должен был оставить след.

Я посмотрела на Яно. Он улыбнулся мне, утешая.

- Я знаю, что твои цели больше, - сказал он. – Но лучше оставаться в рамках. Оставайся маленькой. Это же понятно? Сначала Кимела.

Я направила все, что у меня было, чтобы выдавить улыбку в ответ.

Он кивнул и встал, чтобы помочь Соэ с покупками. Я рассеянно смотрела на заваленный стол.

Оставайся маленькой.

Почему-то вместо гор бумаги, чернил и слов я видела вокруг себя пустую комнату в Утциборе, где я была заперта шесть недель. Четыре стены и ведро, крохотное окошко в мир снаружи.

Оставайся маленькой.

Ларк

- Не знаю.

- Но подумай, Ларк, что мы можем сделать. Это может все закончить – карьер, работорговлю, похищения…

Я раскрыла ладони.

- Это все может сделать то, что я пригрожу одному человеку?

- Это может все начать.

Я посмотрела на Крыса, сидящего между моих ног. Он весь день был на крыльце, так что радовался обществу. Я почесала его рассеянно за ушами, меня мутило от мыслей о плане Верана. Он сел напротив меня на перевернутый котел Соэ и с тревогой смотрел на меня.

Я опустила взгляд на ладони в чернилах, липких от смолы, с порезом от ножа. Я повернула ладони, глядя на татуировки на запястьях. Упрямство. Сила. Я много думала о них сегодня – они были перед моим лицом, пока я тащила пресс и вырезала бруски, пока выдавливала буквы в песке. Я еще никогда не была так окружена словами – я плохо справлялась с ними, они мне не нужны были. Работорговцы и разбойники одобряли молчание, а не болтовню или возражения. Чтение было менее полезным, чем разговоры.

Но этот день был наполнен до краев словами и буквами, разделенными и собранными, изображенными пальцами, выдавленными на песке… и это утомило меня, но в животе было странное ощущение успеха.

Я сделала что-то, а не только воровала, чтобы выжить, била или забирала хлеб. Я кое-что создала. Это не было завершено, не было идеально, но это разожгло сильнее огонек во мне. Я сделала нечто бесполезное, фривольное. У Тамзин были большие идеи, и я… воплотила их.

Веран мучился от нетерпения. Его пальцы теребили колени. Бахрома на сапогах подрагивала.

- Ты переживаешь из-за того, что у тебя нет меча и щита? Мы можем поискать что-то в городе.

- Не в том дело. Просто… - я потерла лицо. Многое приходило в голове. Там могли быть стражи – много стражей, если ашоки были так важны, как все говорили. Я в такое не лезла. Я не знала землю, не знала дорогу, не знала, где лучи солнца помогут или навредят мне. Я не знала свою лошадь. Не знала новых товарищей так хорошо, как ребят из лагеря. Не знала, что Яно или Соэ станут слушаться меня. Не знала, хватит ли сил Тамзин. Я не знала, что Веран – упрямый Веран, жаждущий подвигов – сделает в пылу момента. Я вздрогнула, вспомнив Пикла, его импульсивный бой на карете и падение, сломавшее его тело и лишившее жизни.

Мой желудок сжался.

- Я просто не знаю, Веран. Мне это не нравится. Многое может пойти не так, обернуться ужасно. И… - я потерла лицо. – Я не знаю… не знаю, та ли я, кто забралась в твою карету несколько недель назад.

Я ощущала себя другой.

Я не знала, хотела ли быть той же.

Изменения были медленными, началось с решения покинуть Три Линии и отправиться в пустыню с чужаком, которому я не сказала бы «да» в дни с Араной и Битти, когда мы процветали. А потом был путь по пустыне, бой в Утциборе, удар по Добу Грязи. Поездка в Пасул – там была последняя капля нормальности. После была почта, мужчина, девушка – отец и сестра. Побег к Трем Линиям и ужас из-за пустоты там. Я потеряла Джему. Водная впадина. Канава Теллмана.

И этот день был перевернут, я впервые была по уши не в песке, поте или крови, а в словах.

Может, потому меня так интересовали татуировки сегодня. До этого они были моей сущностью – солнце, меч, жаворонок. Теперь они казались записями. Дневником прошлой жизни. Петроглифами на старом камне.

Веран перестал ерзать.

- Ты все еще тот же человек, Ларк, - тихо сказал он.

Я покачала головой – я не хотела копаться в себе, но я была не тем бандитом, которая держала нож у его горла у Южного Бурра. Но я не успела заговорить, он повернулся, потянулся к одному из свертков, которые они привезли из города.

- У меня есть кое-что для тебя, - сказал он. Он отодвинул одеяло и вытащил одежду. Он вручил мне две рубашки с длинными рукавами, новый платок – ярко-красный. Я потерла прочную ткань с одобрением.

- Спасибо, - сказала я. – Мило с твоей стороны.

- О, - он махнул ладонью, еще роясь в свертке. – Это основа. Посмотри на это.

Он вытащил жилет и поднял, чтобы я видела. В угасающем свете он выглядел синим, золотые нити украшали его вышивкой. Он смотрел на мое лицо, глаза сияли.

- Ого, - сказала я. – Эм… это нечто. Сколько стоило?

- Ой, не помню, - он опустил жилет на мои колени, и Крыс понюхал ткань. Пуговицы сверкали. Я отклонилась, отчасти не хотелось трогать жилет. – И, - сказал он и полез в мешок с важным видом.

- И? – я подняла голову. – Веран, сколько ты потратил?

Он не ответил. Он медленно выпрямился, вытащил новую шляпу из кожи.

Я смотрела на нее. Шляпа была красивой, коричневой с белыми пятнами и загнутым краем, кожаная коса тянулась у основания. Я бы стащила такое у путника в карете, продала бы в Снейктауне за мешок бобов и пуд бекона, за ночь, проведенную с удобствами в сарае.

- Ты потеряла старую, - сказал он, протягивая шляпу мне.

Я робко приняла ее, ведь он этого хотел. Я опустила ее на хороший жилет. Я не знала, что сказать. Я уже имела дело с хорошей одеждой, но я всегда передавала ее товарищам или продавала в городе. Я не могла представить себя в такой одежде. Я вдруг ощутила себя грязной, пот, кровь и чернила тяжело лежали на моей коже.

Веран склонился, запястья уперлись в колени.

- Ларк, слушай… Я знаю, за несколько недель произошло многое. И я знаю, что многое было из-за меня. Отослал твоих товарищей, лишил лошади, привел за нами солдат. Но… несмотря на это, хоть мы в Моквайе, ты все еще тот человек. Ты все еще Солнечный Щит. Есть у тебя старый меч, старая шляпа или что-то еще – не важно, ты – все еще ты. И ты все еще можешь этим помочь людям в Канаве Теллмана.

Он говорил мягко, искренне, пытаясь убедить меня, не понимая, что поступал наоборот. Титул – бандит Солнечный Щит – дали мне шерифы в Феринно, налепили его на объявления с наградой, и этот титул был камнем во мне. Я снова подумала о татуировках и поняла – это был не дневник. Это было заявление на моей коже, как и клеймо раба. Прошлая жизнь или нет, я все еще была отмечена как бандит, который мучал Феринно.

Радость после дня в мире слов, которая была со мной минуту назад, рассыпалась, оставив вместо себя стыд. В восторге из-за помощи Тамзин я забыла о карьере, о людях, которых уводили оттуда. Я ни разу не подумала о них. Я погрузилась в отвлечение без возражений, а их забирали, перемещали по пыльным долинам в холодные горы, в жизнь, до которой никто не дотянется.

Я выдохнула, сжимая край красивой шляпы. Веран смотрел, а я склонила ее, проверяя размер, но она выглядела достаточно большой, чтобы уместились мои волосы. Мои дреды были собраны в пучок, я развязала ткань, держащую их, и собрала их в хвост. Я подняла шляпу и опустила ее на голову. Она хорошо сидела, достаточно плотно, чтобы не слететь.

Я не знала, почему это должно было расстраивать меня.

Веран улыбался, его глаза сияли в свете из окон Соэ. Я вдохнула.

- Ты прав, - сказала я. – Меня занесло сегодня. Мы не должны тратить время.

- Не пойми превратно, - быстро сказал он. – Я думаю, что вы с Тамзин создали нечто чудесное. Не верится, что ты придумала выливать буквы в песке. Все в университете сойдут с ума. Твой дядя Кольм…

- Нет, - сказала я, выпрямилась и расправила жилет на коленях, гладя пальцами вышивку лучей солнца. – Я не должна была отвлекаться. Это слишком важно, - я вытащила бандану из рубашек и повязала на горле. – Мне нужен меч – не зубочистка, как у Яно, а что-то широкое, одноручное. Другое не нужно.

- И щит не нужен?

- Тут все равно толком нет солнца. Все получится. Ты можешь добыть мне меч?

- Соэ придется вернуться в город через день или два. Я смогу купить что-то у кузнеца, если ты не хочешь нечто особенное.

Я кивнула.

- Хорошо. Ты знаешь, где столкнешься с ашоки?

- Она будет ехать из Перехода Оссифера, так что должна прибыть с севера.

- Завтра мы с тобой проверим дорогу. Поймем, где лучше устроить засаду.

Его глаза сверкнули.

- Понял.

Я снова вспомнила с болью Пикла.

- Ты точно справишься?

- Говори, что делать, - уверенно сказал он. – Я весь твой.

Вряд ли мне это нравилось.

Ничего хорошего не ждало людей, которые связывались со мной.

Веран

Четыре дня. У нас было четыре дня, чтобы составить план, встретиться с Кимелой и получить ответы – может, все ответы. Я все еще считал виноватым министра Кобока, но я не мог отрицать, что у Кимелы были самые понятные причины желать убрать Тамзин, и я не мог забыть, как подол она оскорбила мою страну и мой народ на балу Бакконсо. Я подумал, как Ларк забралась в мою карету пару недель назад, как она заполнила тесное пространство, грозная, и как я лепетал из-за ее ножа. Я не сомневался, что Кимела, столкнувшись с этой угрозой, даст нам информацию, которую она знала – и, раз она была новой ашоки, я надеялся, что она знала много.

Главное – нужно было отвлечь стражей надолго, чтобы Ларк и Тамзин забрались в карету. Так что на следующий день после поездки на рынок, мы с Ларк поехали на дорогу, ведущую к городу. Она была в новой рубашке, но не в другой одежде – мы решили, что для прохожих она будет смотреться подозрительно, и нам нужно было скрывать ее участие до дня атаки. Если разнесется слух, что возле Великанши заметили Солнечный Щит, Кимела может изменить маршрут и все испортить.

Ехать с Ларк было чудесно, мы оценивали окрестности. Мы два дня огибали деревья и ходили среди зарослей, обсуждали места для укрытия и пути побега. Она забиралась на камни, заставляла меня ехать мимо, изучала угол дороги и скрытность места. Она ехала вперед, просила меня выждать десять минут и следовать за ней, пытаться отыскать ее. Работа была приятной, и мы возвращались к Соэ уставшие, но довольные своими решениями.

Ларк не отдыхала и в домике. Она продолжала учить Тамзин знакам, вырезала ей бруски для печатей с буквами из смолы. Тамзин все еще хотела писать с помощью пресса, и нам не хватало смелости перечить ей. Пока мы сидели на кухне – Ларк была в углу с грудой опилок – Тамзин склонялась над деревянной тарелкой, вставляла старательно буквы в выемки, сосредоточенно сжав губы. У меня кружилась голова, пока я смотрел на нее – ей приходилось собирать слова задом наперед, и внизу ее предложения были с брешами, где они с Ларк не закончили печати. В конце дня она давала Ларк список букв, и Ларк послушно использовала свою технику и выливала их в песке.

Я надеялся, что новизна букв, напечатанных ровными рядами, сработает в нашу пользу. Мы все лучше понимали знаки Тамзин руками, но без ее голоса наш план зависел от того, что Кимела прочтет ее послание. Ряды печатей – более компактные, чем вырезанная на доске основа, точнее письма от руки – были долгим делом, но они отличались. Фрагменты, которые Тамзин получила от маленького пресса – большой забрали для товаров, которые продавали в городе – были необычные с виду, может, это привлечет внимание Кимелы.

На третий день Соэ поехала в город с новыми товарами. Мы провели день вокруг дома, продумывали план. Я переживал, что она вернется с вестью, что за нас с Яно объявили награды, или что солдаты прибыли после слов той женщины со шрамом на веке, которая ходила за мной на рынке. Но Соэ сказала, что все было нормальным. Она отдала Тамзин огромную стопку бумаги, больше, чем ей требовалось, и Ларк она дала крепкий меч с короткой рукоятью.

- Только это у него подходило твоему описанию, - сказала Соэ, пока Ларк проверяла баланс. – Он предлагал выковать что-нибудь на заказ, но я сказала, что это подойдет.

- Подойдет, - сказала Ларк, взмахнула им, пробуя.

Мне она дала длинную поперечную пилу и несколько клиньев, мама говорила использовать такое для заготовки дров. Я держал их, будто реликвии. Мне никогда не позволяли помочь повалить дерево, даже если это была зараженная сосна или дуб для кораблей Пароа. Теперь, глядя на зубья пилы, я не знал, почему. Такие пилы использовали два человека, и если бы я упал, мой напарник сразу понял бы. Я не лежал бы без сознания, пока вокруг падали деревья. Повалить дерево, обрезать ветки, распилить… все эти занятия были опасными. Было огромное количество трагических историй, правдивых и нет, которые скауты рассказывали у костров, в том числе, о ранах из-за топора или пилы.

Я повернул клинья, ощущая возмущение. Почему мои родители не давали мне эти задания? Почему удерживали меня? Мама знала, как сильно я хотел быть в лесу. Я умолял, я пробовал все лекарства, которые она находила, и то, что я находил сам, чтобы замедлить или отсрочить припадки. Лишь бы получить первый и основной значок, переход от ученика к скауту. Но вместо этого меня держали внутри, в кровати, пока мама склонялась надо мной, ее серебряные значки вытерлись от десятков лет на воротнике ее формы.

Я сжал клинья. Мне надоело позволять осторожности родителей удерживать меня от того, против чего они всегда меня предупреждали. Я уже доказал, что могу путешествовать, даже если два раза рухнул по пути. Я даже выкопал яму и спас Ларк. Почему я должен бояться рубить деревья, лазать по стремянкам и канатам?

Я игнорировал голосок в голове, говорящий тоном старшего брата, напоминая, как я чуть не развалился, когда Ларк рухнула в водной впадине.

«Молчи, Винс, - подумал я с яростью. – Ты просто переживаешь, что я в чем-то одолел тебя».

На четвертый день мы с Ларк взяли мулов и телегу в место, где она решила устроить атаку. Мы звали это атакой, но надеялись, что природа сделает почти всю работу за нас. Мы облазали почти каждый дюйм дороги и берега на три четверти мили, и Ларк выбрала место. Это был изгиб на склоне, окруженный густыми кустами и секвойями. С одной стороны камни поднимались к вершине горы. С другой был обрыв в глубокий овраг, полный колючих зарослей, ручей на дне было только слышно. Карета будет медленно поворачивать тут, и они не смогут видеть из-за поворота, что впереди, что было полезнее всего для нас.

- Ладно, - Ларк стояла по бедра в кустах на склоне, смотрела на дорогу. – Карета поедет по прямой. Тамзин сказала, что она обычно ездила с тремя стражами. Один на карете, один перед, один сзади. Плюс служанка.

Я кивнул. Мы три дня на кухне обсуждали, как убрать как можно больше стражей из кареты и задержать их. Яно предложил просто выйти на дорогу и властно приказать остановиться, но Тамзин напомнила ему, что мы все еще не знали, была ли его мать замешана в нападении на ее карету, и мы не знали, какие приказы были у стражей, если они увидят его. Я предлагал построения группы против мечей и арбалетов с участием Крыса. Яно спорил, не хотел ранить королевских стражей. Ларк вмешалась и предложила простое и изящное решение:

- Карета останавливается, - продолжила Ларк, выходя на дорогу и шагая к изгибу. – Страж едет вперед проверить путь, - она обогнула камень, пригнулась под папоротником, нависающим на дорогу. – И они увидят дерево.

- И будет много ругани, - сказал я.

Она кивнула, глядя на пустую дорогу и лес, тянущийся к небу.

- Тут слишком узко и отвесно, чтобы карета развернулась. Стражи достанут свои инструменты – если повезет, у них только топоры, но они могли взять с собой пилу в такой местности. И они станут убирать дерево, а карета будет стоять.

- Изгиб скроет нас, и шум от пилы заглушит наши шаги, - сказал я.

- Если повезет, - Ларк мрачно смотрела на дорогу. – Они могут оставить одного стража с каретой, и если Кимела или ее служанка закричат, другие могут услышать поверх шума пил. И тогда остальные вступят в бой.

Я закивал. Мы разделили оружие между собой – Соэ была с арбалетом, Ларк – с ножом и мечом, Яно с рапирой… а я – с его длинным луком. Он с неохотой отдал его мне вчера, и я тренировался с ним. Я был удивлен – его использовать оказалось не так тяжело, как казалось. Мой народ использовал короткие плоские луки, и я не понимал, что мамин яблоневый лук был в десять раз прочнее, чем лук Яно из тиса. Я был не таким хорошим стрелком, как моя сестра Ида, но после дня тренировок я хотя бы попадал в цель так же часто, как и промазывал.

- Ты останешься выше по склону, Соэ будет у дороги, - Ларк посмотрела на склон. – Так ты сможешь стрелять из-за деревьев, если нужно. Ты будешь у того камня, который мы нашли, так что сможешь видеть по обе стороны поворота и использовать крики птиц, которым ты нас научил, чтобы всех направлять.

Мой восторг усилился. Это была моя лучшая идея – использовать свист скаутов, чтобы направлять нашу атаку. Я тренировался, как только научился свистеть, ходил по крылу нашей семьи в Лампиринее, щебетал, когда было слишком тихо. Когда я подрос, я смог говорить, что помогал Винсу с тренировкой, чтобы он получил повышение в ранге стража, но на самом деле я применял те скромные навыки скаутов, какие у меня были.

Было логично использовать их сейчас. Воробей для предупреждения. Кардинал – все чисто. Щегол для места. Тауи для помощи. Мы добавили еще несколько для плана. В доме Соэ звенел щебет и свист, пока я учил остальных этим звукам, и Крыс убежал из кухни, поджав уши.

Ларк прошла к краю узкой дороги, посмотрела на овраг.

- Мы с Яно разберёмся со стражами сзади. Когда убедимся, что они не помешают, мы с Тамзин заберемся в карету к Кимеле. Я помогу ей произнести ее послание, а потом мы отдадим Кимеле письмо. Если она будет готова союзничать с нами, она остановит стражей, и мы хорошенько поговорим. Если нет…

Тут мы долго спорили – что делать, если Кимела не дрогнет из-за появления Тамзин, послания, или что делать, если она сразу выдаст нам признание. Стражи послушаются Яно, если окажется, что Кимела – наш враг? Или попытаются биться со своим принцем?

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒