Annotation 12 страница

Мор ответил на это замечание улыбкой сожаления.

— И никто на свете теперь не сможет убедить их, что мы бы и пальцем их не тронули, если бы они включили ходовые огни.

— Конечно, если оно плавает повсюду, маскируясь под англичан, то должно быть готово отправиться на дно, как одно из них.

Мор приказал снова лечь на курс для встречи с подводной лодкой «U-А» и поисков спасшихся с потопленного «Питона», однако, прибыв в указанный район встречи, никого здесь не обнаружил. Он прочесывал море квадрат за квадратом, выстреливая время от времени сигнальные ракеты, пока не стало ясно, что кто-то серьезно ошибся, определяя место потопления «Питона».

Он обратился к Деницу с просьбой о получении уточненных координат через какую-либо подлодку, принимающую участие в спасательной операции. Дениц передал его просьбу Эккерману и Мертену.

Вскоре Эккерман сообщил ему свои координаты, и стало ясно, что две лодки прошли всего лишь в 9 милях друг от друга в 7 часов прошлым утром. Мор вернулся, направляясь в сторону лодки Эккермана, который начал посылать свои сигналы с достаточно короткими интервалами.

После полудня того же дня «U-124» снова прошла мимо места, где она потопила «Сагадохок», которое все еще было покрыто обломками и пятнами масла. Были замечены 6 бочек масла для коробок передач и подняты на борт лодки, а вместе с ними и 18 канистр с машинным маслом. Старший механик с благодарностью принял их.

Некоторое количество масла, загруженного в Лорьяне, оказалось непригодным для использования, что создавало серьезную опасность возникновения определенных проблем с машинами во время патрулирования. Предполагалось, что это было актом саботажа. Так что находка этих бочек с маслом оказалась настоящим подарком самого царя Нептуна.

Но ситуация сложилась малорадостная. Мор хорошо осознавал, что потопление американского судна — достаточно серьезное нарушение международного права, и знал, что Дениц будет крайне этим раздражен. Встречи же с адмиралом, когда тот находится в состоянии раздражения, предпочел бы избежать даже самый бесстрашный из его подводников. Так что Мору, образно выражаясь, предстояло заплатить за смазочное масло, в котором так нуждалась его лодка, дорогую цену, и это не очень-то его радовало.

Море вокруг них было буквально завалено плавающими автомобильными покрышками. Пару таких покрышек поместили на мостике, объявив трофеями.

Наряду с покрышками в море плавали тысячи детских башмаков. Кто-то из команды выловил пару таких башмаков, после чего воскликнул:

— Эй, посмотрите-ка! Я нашел отличную пару обуви. Думаю, она вполне подойдет моему малышу!

Но наиболее долговечным сувениром, оставшимся от этого неудачливого американского судна, оказалось его название. Когда кто-то из команды, находясь в отпуске, встречал своего соратника, причем не важно, где это происходило, оба начинали приветствовать друг друга возгласами: «Сагадохок, Сагадохок!», что напоминало крики футбольных болельщиков.

Все еще думая о предстоящей встрече с адмиралом, Мор пожал плечами, глядя на все это, и спустился внутрь лодки. «Конечно, Большой Лев просто растерзает меня, когда вернемся в базу», — подумал он. Серьезность наказания была частью той большой игры, которая называлась войной, когда подчиненный ослушивался приказа начальника, тем более такого ранга. И командиры подлодок не являлись исключением. Мор вспомнил, как Франц Лемп провел весь отпуск при штабе, где его заставили изучать силуэты иностранных судов и кораблей из-за продемонстрированного им плохого знания последних, приведшего к крупной ошибке. «Но сейчас не следует чрезмерно беспокоиться из-за этого», — успокоил себя Мор. Сколько еще воды утечет… Несколько позже Бринкер любезно напомнил ему, что, если бы потопили их самих, Мору не привелось бы свидеться с Деницем вообще.

По трансляции, как всегда, запустили регтайм Александера, и лодка возобновила плавание навстречу другим лодкам со спасшимися с «Питона». И, несмотря на нехорошие предчувствия, Мор был спасен от ярости адмирала событием, которое затмило его неблагоразумный поступок, совершенный 3 декабря 1941 года, когда четырьмя днями позже японцы атаковали Перл-Харбор.

Еще не рассвело, когда 5 декабря «U-124» присоединилась к потрепанной маленькой германской эскадре. Другие лодки уже подобрали всех, кого были в состоянии взять на борт, а оставшихся буксировали на спасательных шлюпках. Все встретившиеся лодки были пришвартованы друг к другу и мягко покачивались на легкой зыби, ожидая прибытия Мора, а шлюпки были поставлены между ними.

«U-124» подтянулась к борту «U-68», и Мор в самом хорошем расположении духа, перебравшись через пришвартованную к ее борту шлюпку, взобрался на мостик лодки. Он поприветствовал своих приятелей-офицеров, похлопывая их по спинам с такой непринужденностью, точно они случайно встретились где-нибудь в любимом баре на берегу. Одним из офицеров, которых он так фамильярно поприветствовал, был капитан 1-го ранга Рогге, не одобривший эту непринужденность Мора. Его неприятие такой фамильярности можно было понять, поскольку он пребывал в глубоком расстройстве из-за потери своего корабля, и к тому же всякий лишний час пребывания в этой точке рандеву вселял беспокойство в каждого из них, так как увеличивал опасность обнаружения противником.

Мор объяснил встречавшим его, что прибыл с некоторым опозданием из-за неверности переданных ему координат точки рандеву, а также из-за того, что он и Эккерман использовали разные частоты при радиообмене. Еще одной причиной явилось то, что на пути сюда он нагнал и потопил судно, и это-то, наряду с фамильярным похлопыванием по спине, и оказалось последней соломинкой для вконец истрепанных нервов и исчерпанного терпения Рогге.

Неприязненное отношение к нему рассерженного старшего по званию офицера нисколько не обеспокоило Мора и не заставило раскаяться в слишком панибратском отношении с этим человеком. В конце концов, его послали сюда топить вражеские суда, именно этим он и будет заниматься. Ничего страшного, если его соотечественники проведут из-за этого лишнюю ночь в спасательной шлюпке. Его ответы Рогге были корректными и уклончивыми: «Так точно, так точно, господин капитан 1-го ранга!»

Все еще раздосадованный фамильярностью приветствия Мора, Рогге, как кто-то заметил, не преминул бросить: «Современные офицеры совершенно лишены хороших манер».

И прежде чем отправиться обратно во Францию, следуя разными курсами, «U-68» отдала Мору 50 тонн топлива и 1000 литров смазочного масла. Кроме того, на лодке разместили 6 офицеров и 98 матросов, спасенных с «Питона». Таким образом, на борту лодки, рассчитанной на пребывание в ней всего лишь 48 членов экипажа, которые и без того теснились в лодке практически без всяких удобств, оказалось лишних 104 человека. И теперь команда, плывущая под знаком эдельвейса, должна была делить койки не только на двоих, как раньше, но еще и с появившимися на ее борту пассажирами, часто стоящими, сидящими и лежащими прямо на палубе в ожидании своей очереди поспать в койке. Команда лодки, привыкшая к тесноте, неудобствам и удушливой атмосфере, не могла не удивляться выдержке своих пассажиров, которые наряду со всякими неудобствами и тяготами должны были преодолевать и различные степени проявления клаустрофобии.

Вскоре после полудня 9 декабря «U-124» вышла в пределы видимости острова Ассенсион. Видимость была прекрасной, и над небольшими волнами разгуливал легкий бриз.

Мор стоял на мостике, молчаливо созерцая английскую военно-морскую базу. Внезапно он повернулся к рулевому и приказал изменить курс, а затем быстро спустился в центральный пост.

Этот только что стоявший на мостике молчаливый офицер, полностью погруженный в свои мысли, вдруг превратился в невозмутимого и непобедимого командира, наделенного необыкновенным чутьем, которому удавались самые невероятные и дерзкие предприятия.

Ухмыляющийся Бринкер, как и сам Мор, присоединился к находящимся на мостике офицерам и стоял там рядом со смеющимся и жестикулирующим Мором, развивавшим свой план атаки базы. Как он считал, было бы пустой тратой времени просто проползти незамеченными мимо английской базы Джорджтаун, а следовало бы, напротив, одновременно с потоплением кораблей в базе обнаружить свое присутствие, чтобы оказать деморализующее действие на противника.

Поскольку его лодка последней покидала Южную Атлантику, эта боевая операция была бы очень выгодна в психологическом плане, поскольку вызвала бы панику среди английских ВМС и заставила их развить бесполезную активность по поиску в этом районе германских субмарин, которые к этому моменту уже покинули эти воды.

Как видно, весь экипаж подлодки был охвачен таким же энтузиазмом и боевым духом, как и ее командир. Они говорили: «Нашему Мору всегда везет». И этот план, который при ближайшем рассмотрении мог показаться самоубийственным экипажу другой лодки, здесь был воспринят на ура.

Хотя со 104 пассажирами, набившими чрево лодки, как сельди бочку, вряд ли можно было посчитать условия для совершения атаки идеальными. Но лодка вела себя послушно, и Бринкер мог погружаться и выравнивать ее без особого труда.

И если бы несчастные пассажиры лодки и отдали предпочтение скорейшему возвращению домой, вместо того чтобы участвовать, пусть даже пассивно, в рейде против английской базы, то их предпочтение вряд ли было бы воспринято командой лодки с одобрением.

Мор, для которого удовлетворение собственного любопытства было выше соображений безопасности, направил лодку в сторону базы, идя в надводном положении на расстоянии всего лишь 6 миль от Джорджтауна.

Однако, к его большому разочарованию, бухта оказалась пустой. Охрана бухты была искренне возмущена попыткой германской подводной лодки войти в английский порт. И, выражая протест, начала артиллерийский обстрел лодки из форта Торонтон. Уже скоро снаряды стали взрываться в непосредственной близости от этой незваной носатой гостьи.

Ганс Кестер с праведным гневом в голосе воскликнул:

— Да они еще и стреляют в нас!

Именно в этот момент Мор принял разумное решение, лодка совершила срочное погружение и всплыла, только отойдя от форта на достаточно большое расстояние, во всяком случае недостижимое для снарядов форта Торонтон.

— Господин каплей, — позвал его радист Шредер, — я поймал сообщение береговой станции Ассенсиона.

Мор приложил трубку телефона к уху и стал внимательно слушать. Раз за разом передавалось тревожное сообщение: «Германская субмарина замечена вблизи форта Торонтон».

Этот сигнал тут же поймали английские эсминцы, находившиеся поблизости, и вскоре эфир был полон переговорами береговой батареи с кораблями и переговорами между самими кораблями.

Мор слушал все это, и его глаза сияли восторгом от того ажиотажа, который он сам вызвал. Затем, с широкой улыбкой на лице, он послал сообщение на частоте английских радиостанций: «Пожалуйста, сообщите координаты».

Мгновенно в эфире воцарилось молчание. Достигнув желаемого смятения в рядах противника и не имея возможности потопить еще хоть одно судно, лодка снова легла курсом на север, в сторону берегов Франции.

Из-за резко увеличившегося потребления воздуха внутри лодки, вызванного большим числом людей на борту, воздух стал затхлым и почти непригодным для дыхания. Не хватало пищи и питьевой воды.

Планировалось, что лодка будет дозаправлена всеми видами снабжения с «Питона», и недостаток провизии ощущался уже до прибытия на борт пассажиров. Однако наибольшую озабоченность у Бринкера вызывал недостаток смазочного масла для дизелей. Он сообщил Мору неприятнейшее известие о том, что из-за недостатка смазочного масла они могут не дойти до Лорьяна.

Приняв командование спасательной операцией, Дениц установил контакт с флаг-офицером итальянских подлодок и получил в свое распоряжение четыре итальянские субмарины. Этим лодкам был дан приказ встретиться с германскими подлодками и поделиться с ними запасами горюче-смазочных материалов, чтобы те могли самостоятельно достичь своих баз.

В ночь на 11 декабря «U-124» снова пересекла экватор, а в полночь командир получил радиограмму от Деница, в котором сообщалось, что Бринкер награжден Золотым крестом. На этот раз его отметили за выдающиеся достижения в обеспечении атаки подводной лодки в экстремальных условиях, что позволило ей потопить крейсер «Данедин».

К этому моменту Мор уже был проинформирован о том, что итальянская подлодка «Пьетро Кальви» доставит им не только провизию, но и столь необходимое смазочное масло для дизелей.

В связи с почти полным исчерпанием запасов смазочного масла «U-124» шла к месту встречи лишь на одной машине. Когда на рассвете итальянская подлодка так и не появилась, Мор приказал выпустить сигнальную ракету. Однако никакого ответа не последовало, и он продолжал курсировать вблизи места рандеву.

С наступлением ночи, когда «Кальви» так и не появилась, он лег в дрейф с остановленными машинами на всю ночь. С наступлением дня поиски были возобновлены, причем лодка шла на самом малом ходу. И снова была выпущена сигнальная ракета. Наконец, в 12.49 появилась «Кальви». Итальянцы пришвартовались к борту «U-124» и стали перегружать провизию, а также взяли к себе на борт 70 пассажиров. В течение этого времени Мор нанес визит командиру итальянской подлодки старшему лейтенанту Оливьери на борту «Кальви».

Бринкер с нетерпением ждал, когда же дело дойдет до смазочного масла. Наконец спросил механика итальянской подлодки:

— А где же смазочное масло?

— Смазочное масло? — переспросил механик, удивленно приподняв брови. — Но ведь мы передали вам дизельное масло.[11]

— Да, мы получили дизельное масло, — подтвердил Бринкер. — Но вы должны были доставить нам еще и смазочное.

— Смазочное масло у нас осталось только для собственных нужд, — спокойно ответил итальянец. — И мы доставили вам дизельное масло, которое вы просили.

— Нам необходимо смазочное масло, иначе мы не сможем вернуться домой! — закричал Бринкер, поставленный в тупик непонятливостью итальянца.

Итальянские офицеры собрались на совещание, долго и горячо обсуждали сложившуюся ситуацию, в то время как Бринкер потратил не более одной минуты, излагая итальянцу просьбу дать ему смазочного масла. Потеряв терпение, уже в следующую минуту он категорично потребовал выполнения своей просьбы.

В конце концов итальянцы согласились дать ему 1000 литров масла, что позволяло «U-124» доковылять до Лорьяна, двигаясь на одной машине.

Уже во второй раз за время этого похода Рождество застало их в море, и команда лодки вместе с пассажирами отметила его как могла. Матрос Лаубиш приложил свои умелые руки к сооружению рождественской елки из разных проволочек и зеленой бумаги. Сигаретная бумага и тонкая фольга пошли на изготовление елочных игрушек, и лодка заполнилась веселыми рождественскими песнями.

Поступила и радиограмма от Деница, в которой он обращался ко всем германским подлодкам, находящимся в море:

«С германским Рождеством. Всем сердцем и всеми мыслями с вами — моей гордостью — беззаветно сражающимися командами германских субмарин».

«U-124» прибыла в Сен-Назер 29 декабря. Она была последней лодкой из принимавших участие в спасательной операции. На ее мачте снова развевались флажки, также изготовленные Лаубишем, на которых были обозначены названия и тоннаж потопленных судов, а автопокрышка с незадачливого «Сагадохока» по-прежнему висела на стволе орудия.

400 спасенных моряков с «Питона» и «Атлантиса» целыми и невредимыми были доставлены в бискайские базы 8 субмаринами с расстояния более чем 5000 миль, контролируемых противником океанских просторов. Почти все спасательные операции с весьма удаленных от побережья мест, проведенные немцами за время войны, прошли без единой потери.

Когда «U-124» пришвартовалась к пирсу, на ее борт прибыла специальная делегация для приветствия и награждения Бринкера.

Бринкер поднял свой бокал с вином, приветствуя улыбающихся итальянских офицеров. И когда он посмотрел в прозрачную жидкость своего бокала, ему показалось, что она имеет удивительно знакомую консистенцию, и его глаза слегка сузились. Он попытался улыбнуться гостям, внутренне проклиная их от всего сердца, а затем поднес бокал к губам и медленно, с притворным удовольствием, осушил его до дна.

Его подозрения оказались вполне обоснованными. Итальянцы в награду за его изощренное издевательство над ними, путающими дизельное топливо со смазочным маслом, поднесли ему бокал чистого, как слеза, касторового масла.

Они с удивлением взирали на эту демонстрацию прочности немецких кишок, когда Бринкер не моргнув глазом осушил бокал касторки и спокойно вернул его им.

— Прекрасное вино, — спокойно сообщил он ошеломленным итальянцам. — Нельзя ли еще бокальчик?

Итальянцы разразились хохотом и сердечно обняли Бринкера.

— Теперь попробуй этого, — сказали они, поставив на стол бутылку коньяку. — Это будет покрепче!

Глава 10

С момента нападения японцев на Перл-Харбор Соединенные Штаты Америки вступили в мировое противостояние уже официально. И теперь «угроза с Запада», которой так боялся германский милитаризм, перестала быть просто угрозой, а сделалась суровой реальностью. На стороне союзников антигерманской коалиции оказались неограниченные промышленные, сельскохозяйственные и людские ресурсы США. Оставалось решить лишь проблему транспортирования этих ресурсов через Атлантический океан. Воспрепятствовать этому должен был департамент адмирала Деница.

Но опять, как и раньше, этот поворот в войне застал его в состоянии неопределенности. Атака японцев явилась для Германии такой же неожиданностью, как и для самих американцев, а субмарины Деница, которые он должен был разместить на новых стратегических направлениях, к этому моменту были разбросаны на огромных пространствах океанов, находились в доках либо на пути в места базирования, возвращаясь с боевого патрулирования.

Решения высшего командования не позволяли ему использовать хотя бы одну из 23 подлодок, находившихся в Средиземном море, или хотя бы одну из 8, находившихся в районе Гибралтара и Норвегии, так что в его распоряжении оставалось всего лишь 5 лодок, которые он мог направить на новые рубежи из баз Бискайского залива с 11 по 25 декабря.

Именно с этими более чем скромными силами он начал ошеломляюще успешное наступление, получившее название «Удар в литавры».

Однако личным составом германских подводных лодок объявление Соединенными Штатами войны Германии было воспринято даже с облегчением. Наконец-то, говорили там, закончится эта теневая война в Атлантике. Теперь приказы Деница стали простыми и понятными вплоть до последней точки. Уже не нужно было избегать инцидентов с судами США в любой точке океана, тогда как раньше подводники ни при каких обстоятельствах не имели права атаковать американские суда, будь они коммерческие или военные, даже в случае самообороны.

У командиров и экипажей германских субмарин, которых раньше изматывали атаки глубинными бомбами как с английских, так и с американских эсминцев, теперь руки чесались достать своими торпедами «ами».

Уже вскоре в штаб подводного флота стали поступать сообщения об успехах лодок, принимавших участие в операции «Удар в литавры». Рейнхард Хардеген со своей «U-123» сообщил о потоплении 8 судов общим водоизмещением 53 360 тонн; корветтен-капитан Рихард Запп («U-66») потопил 5 судов общим водоизмещением 50 000 тонн; корветтен-капитан Эрнст Кальс («U-130») потопил 4 судна общим водоизмещением 30 748 тонн. О подобных же успехах сообщали и командиры других подлодок. Причем значительную часть этих судов составляли танкеры, что представляло особую военно-стратегическую ценность для Германии.

Американское побережье стало теперь лакомым куском для германских подлодок, поэтому Мор был в восторге от того, что, как оказалось, ближайшей оперативной зоной для него станет именно этот район океана, известный среди подводников как «Золотой запад».

Переполненный нетерпением, он хотел как можно скорее узнать все об условиях боевых операций в этом районе. Он мог часами слушать командиров других подлодок, только что вернувшихся из этого района океана, стараясь сохранить в памяти любой клочок информации, которая могла бы впоследствии оказаться полезной для него.

Прежде всего, то, что, как ему говорили эти командиры, американское побережье запада Атлантики буквально нашпиговано городами, радиомаяками и сигнальными навигационными буями, что значительно упрощало распознание силуэтов кораблей на фоне ярко освещенной береговой линии и ориентировку. А на тот случай, если он захочет внести в планирование своих атак какую-то систему, ему будет достаточно прослушивать американское радио, поскольку по нему постоянно сообщается время выхода судов и их прибытия в порты. В дополнение к этому по радио сообщают также и планы противолодочного патрулирования как эсминцев, так и самолетов, причем с большой аккуратностью. Например, Запп уверял, что был в состоянии с большой пунктуальностью вести свои наблюдения на основе всей этой даровой информации.

Неопытные команды американских противолодочных кораблей не шли ни в какое сравнение с коварными и хитрыми немцами, которые поднаторели в соревновании с цепкими и упорными английскими эскортами конвоев. В течение полутора лет эти два противника соревновались друг с другом в ожесточенных и безжалостных сражениях в Северной Атлантике. Американцы оказались новичками в этой борьбе. Но со временем опыт придет и к ним.

И пока существовало это преимущество, немцы старались извлечь из него максимум пользы для себя. «U-124» была лодкой из серии IX-B, и западное побережье Атлантики было вполне достижимо для нее, где она могла патрулировать в течение нескольких недель. Лодки серии VII–C, имевшие меньшие размеры и соответственно меньший радиус действия, тем не менее также были брошены на это направление, а их предприимчивые командиры проявляли собственную инициативу по увеличению автономности своих лодок в части повышенных запасов топлива и смазочного масла. И без того переполненные сверх всякой меры в начале плавания, они теперь загружались всеми необходимыми припасами, складывая их даже в койки и жертвуя ради дополнительных запасов топлива запасами пресной воды.

«U-373», одна из лодок этого класса и поэтому использовавшаяся только в районах с большим числом целей и немногочисленными эскортными кораблями, также тайком готовилась для дальнего похода. После достижения своей обычной зоны патрулирования в районе Ньюфаундлендской банки ее командир Пауль Карл Лезер сообщил в штаб об оставшихся запасах топлива и провизии и запросил разрешение на следование к побережью США. Спустя неделю эта лодка обогнула мыс Мэй и вызывающе вошла в залив Делавэр для установки минного заграждения под самым носом у американских эсминцев.

Корветтен-капитан Виктор Шютце, командующий 2-й подводной флотилией, указал командирам подчиненных ему подлодок, чтобы они загружали на борт все необходимое в длительном плавании, включая и всяческое снаряжение и одежду на все времена года и для всех климатических зон. Уже вскоре эти лодки получили прозвище «Вулворт в море» и «Большой германский подводный универмаг».

И несмотря на то что эти операции были связаны с перемещением подводных лодок на очень большие расстояния, количество целей столь возросло, что торпеды успевали расходовать задолго до того, как заканчивались запасы топлива. Поэтому и неудивительно, что подводники назвали этот период своей активности «американским охотничьим сезоном».

Командир Запп предложил Мору порыскать в водах у мыса Гаттерас, традиционном кладбище кораблей из-за мелководья и постоянно неблагоприятной погоды. При этом коммерческие суда двигались в этих водах по привычным маршрутам мирного времени, вследствие чего этот район мог бы стать идеальным местом для охоты германских подлодок. В этих предательских водах, жертвами которых и до развертывания охоты стало немало кораблей, за время войны было потоплено 400 судов, и главным образом — германскими подлодками.

Бринкер сошел с лодки, направляясь к новому месту службы. Проплавав на ней с самого момента спуска на воду в Бремене, он знал ее лучше, чем кто-либо другой, поэтому покидал ее не без чувства сожаления. Лишь немногие стармехи лодок сделали так много для боеспособности своих субмарин, сколько сделал он за 11 военных походов, а его знания и опыт были просто бесценны. Теперь Бринкеру предстояло служить главным механиком флотилии. Он оставлял лодку в надежных руках Мора и стармеха Субклева.

Ганс Кестер был повышен в должности до первого вахтенного офицера, а Петер Чех был переведен в другое место и вскоре получил под командование лодку «U-505»; он умер от собственной руки в конце войны.

«U-124» покинула Лорьян 21 февраля, взяв курс на запад, следуя экономичным ходом. Требовалось не менее трех недель, чтобы достичь заданного оперативного района, поскольку Мор последовал совету Заппа и выбрал для операций воды у мыса Гаттерас.

Мор и его команда пребывали в приподнятом настроении, и внутри лодки раздавались смех, песни и, как всегда, звучал регтайм Александера. Мор тщательно подобрал библиотеку для личного состава. В течение длительного похода люди с удовольствием читали и обсуждали прочитанное. Эти обсуждения специально им же и планировались, чтобы как-то победить скуку ничегонеделания, а со временем они превратились в любимое занятие всего личного состава.

Он взял книги исключительно для собственного чтения, оставив по экземпляру и супруге. Вот так они и будут одновременно читать одни и те же книги — он в походе, а она дома, чтобы хоть как-то сгладить ощущение огромной дистанции, разделяющей их, и помочь дождаться встречи во время следующего отпуска, когда они снова смогут побыть вместе.

Эти отпуска, с тех пор как они поженились, стали проходить для него спокойнее. Каждый день пребывания рядом с женой и друзьями приобретал необыкновенную ценность. Роскошная возможность проспать все утро в мягкой постели, не будучи ничем обеспокоенным, а затем провести остаток дня делая что вздумается — это был блаженный контраст к тяжелой ответственности командира лодки.

Однажды, еще до войны, когда Мор был всего лишь флаг-офицером адмирала Маршала, он как-то весьма беспорядочно провел свой отпуск, что закончилось двумя конфликтами с законом. Во-первых, он и его друзья в самый разгар вечеринки, проходившей на пляже, самочинно затеяли игру на пианино, принадлежавшем хозяину бара и стоявшем на веранде. Никому из посетителей до этого не позволяли даже подойти к инструменту. А Мор, блестящий пианист, играл на нем как ни в чем не бывало, а все остальная компания беспечно танцевала на веранде. И так это продолжалось, пока не заявилась полиция.

Их доставили в ближайший полицейский участок, где записали имена, а дежурный полицейский, обратив внимание на то, что заводилой всего этого был Мор, притом еще и самый дерзкий из всей компании, спросил его, чем он занимается.

И когда Мор сказал, что он морской обер-лейтенант, возмущенный полицейский сказал ему:

— Но вы ведете себя как ребенок! Вам должно быть стыдно!

Вызванный по возвращении из полицейского участка пред очи адмирала он услышал строгий выговор:

— У меня здесь два письма из полицейского участка, касающиеся вашей персоны. Одно об эскападе с пианино, а в другом мне сообщают, что вы и семеро ваших приятелей залезли в легковой автомобиль и поехали прямо по тротуару, пугая прохожих. Ну и что вы можете сказать в свое оправдание?

— Это все правда. И все это натворил я, — спокойно ответил Мор.

Адмирал покачал головой.

— Ну и бес же вы! — проворчал он, а затем улыбнулся. — Но вы так молоды и мне нравитесь, поэтому я порву эти письма.

Но прежде чем молодой флаг-офицер был отпущен восвояси, адмирал дал ему понять, что лейтенанту следует впредь обращать внимание на то, чтобы ничего подобного не повторялось.

После этого происшествия Мор благоразумно воздерживался от таких выходок, чтобы не привлекать к себе внимания начальства. Однако его острый ум и расположенность к розыгрышам так и остались при нем, часто принося радость его команде. И, как ни долог был путь от Лорьяна до штата Каролина, на лодке никто не скучал.

14 марта лодка достигла долготы Бермудских островов. Внезапно установился контакт с каким-то судном.

— Судно в носовом секторе правого борта!

Это донесение вахтенного офицера разнеслось по всей лодке, наэлектризовав команду, приготовившуюся к атаке. Лодка как бы напряглась и вытянулась в сторону цели, готовясь к удару.

— Право руля! — приказал Мор рулевому по переговорной трубе. — Полный ход обоими дизелями!

Было ясное послеполуденное время с прекрасной видимостью, и Мор стал кружить около судна в поисках наиболее удобной для атаки позиции. Сравняв на короткое время свою скорость со скоростью судна, он с большой точностью определил его скорость, необходимую для точной регулировки управления движением торпеды.

Это судно оказалось полностью загруженным танкером средних размеров. Оно шло, совершая короткие противолодочные зигзаги, и теперь лодка находилась уже впереди него, заняв позицию прямо по курсу танкера. Наступили сумерки.

Мор передал данные для стрельбы в приборы управления движением торпед, в которых на основе введенных данных рассчитывались данные для их регулирования перед пуском, откуда они в установленном порядке пересылались торпедистам.

— Торпедные аппараты первый и второй, пуск!

Первая торпеда попала в районе передней части полубака, а вторая — под переднюю мачту. Нос танкера сразу же сильно погрузился в воду, будто танкер уже начал тонуть, после чего он, однако, неподвижно застыл на поверхности моря.

⇐ Предыдущая 23 24 25 26 272829 30 31 32 Следующая ⇒